Текст книги "Сладкий грязный мальчик (ЛП)"

Автор книги: Кристина Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– Ты выглядишь иначе, – говорит она

– Иначе?

– Да. Сексуальнее. Замужняя жизнь пошла тебе на пользу.

– Я так понимаю,– закатываю глаза. – ты обращаешься к моим огромным сиськам. У меня новое нездоровое влечение к pain au chocolat [круассаны]

– Нет, – говорит она, подходя ближе, изучая моя лицо. – Ты выглядишь...слабой. Однако, в хорошем смысле этого слова.

– Женственнее. И мне нравится, что волос стал длиннее. И загар, – добавляет Лола, падая на кровать. – Ты отлично выглядишь. Как и твой гардероб.

– Вот что делает Франция,– смеясь, втискиваюсь рядом с ней. – Когда у тебя нет работы и кондитерский магазин за углом.

Мы все замолкаем и после того, как молчание начинает ощущаться словно в загробном мире, я понимаю, что следует напоминать себе, что я жила в Париже, но сейчас то я здесь.

– Я ужасно себя чувствую из-за того как уехала.

– Ты не должна,– Лола взглядом пришпиливает меня к стенке.

– Быть может ты согласишься, когда я всё объясню.

– Не стоит, – рука Харлоу уже поднята вверх.– Мы знаем, что случилось с тобой, молчаливая ты задница.

Конечно, они слышали всю историю. Если быть точнее, Лола слышала её от Оливера, которому рассказал Финн, который, как нельзя вовремя, позвонил Анселю – спустя час после того, как тот проснулся и обнаружил что его жена и всё её вещи пропали. Для кучки друзей, они ужасные сплетники. Мы понимаем другу друга с полуслова, за более чем двадцатилетнюю дружбу, и гораздо проще рассказывать всё во второй раз, с тех пор как я вернулась назад.

– Он облажался, – убеждает меня Харлоу, когда я дохожу до той части, где мы идём на вечеринку. – Каждый знает это. Видимо, Финн и Оливер советовали ему рассказать обо всей этой ситуации неделями. Перри звонит ему всё время, беспрерывно написывает смс-ки, и достает звонками Финна и Оливера, желая поговорить об этом. Их разрыв никого не удивил кроме неё и больше того, стал постоянным предметом споров. Думаю, Ансель переживает, что это будет нервировать тебя и считает дни до того, как он сможет приехать к тебе. Из всего того, что я слышала – он по уши влюблен в тебя.

– Но мы все сошлись в одном – ему следовало бы рассказать тебе, – говорит Лола. – Похоже, что это стало хорошим шоком..

– Да, – говорю я. – Тогда он впервые взял меня на вечеринку, и эта милая девушка разговорилась со мной, а потом превратилась в дьяволицу мщения. Кладу голову на плечо Харлоу.

– И я знала, что у него были длительные отношения, поэтому не понимаю, почему оказалось таким сложным рассказать мне, что это была Перри и он жил с ней, кроме того, они были обручены. Быть может, это странно, но тот факт, что это было большим секретом, пугает ещё больше. Плюс, прожить шесть лет с человеком, которого не любишь? Выглядит безумием.

Лола неморгая смотрит на меня, а затем бормочет:

– Согласна.

Ненавижу ничтожное угрызение совести, которое чувствую, когда обсуждаю его подобным образом. Ансель вырос, наблюдая странные, собственнические и наполненные изменами, отношения его родителей. Уверена, что преданность и верность ценится им больше, нежели придуманная любовь, ну или по крайней мере он думает так. Я также задумываюсь, сколько времени он провел с Перри, чтобы доказать ей, что не настолько переменчив, как его отец. Уверена, что тот факт, что он остался женатым на мне, что-то да говорит – и не важно, насколько вначале, поводом была моя настойчивая просьба. Мне нужно решить – смогу ли я справиться с тем, что он сделал это, чтобы доказать что-то самому себе, так и потому, что любит меня.

– Как он поживает? – спрашивает Харлоу.

Пожимаю плечами и отвлекаюсь, играя с кончиками волос Лолы.

– Хорошо, – говорю я. – Работает.

– Я не об этом спрашиваю.

– Ну, со всей этой вашей игрой “сплетники по телефончику”, вы, ребята должны знать лучше.

– Как Финн? – переводя тему, спрашивают её.

– Не знаю. Думаю, хорошо. – Харлоу пожимает плечами.

– Как это ты не знаешь? Вы что не встречались?

– Могу заверить тебя, – она смеётся и делает маленькие кавычки, повторяя «встречались» шёпотом, – что я поехала в Канаду не из-за блестящей личности Финна или его навыков общения.

– Ну, ты приехала туда, чтобы отжарить его.

– Ага.

– Было ли это настолько хорошо, чтобы вернуться обратно?

– Не знаю. Если быть честной, он, не особо мне и нравится. Финн намного милее, когда держит рот на замке.

– Ты точно тролль.

– Мне нравится, что вы ведете себя, словно удивлены. Финн и я? Да ни за какие коврижки.

– Хорошо, Мия, достаточно уклоняться, – сдержанно говорит Лола. – Что дальше?

– Не знаю. – вздыхая, честно говорю ей. – Я имею в виду, а разве не так всё должно было быть? Бизнес – школа, выбор того, чем я хочу заниматься по жизни. Поездка во Францию с самого начала была безбашенной затеей. Возвращение домой – показатель того, что я выросла. Так почему же я чувствую, будто всё идет к худшему?

– Ох, я не знаю, – бормочет Харлоу, – быть может, потому что звучит так, словно вы ребята, разрабатывали новый план вместе?

Я киваю. Это правда.

– С ним я чувствовала себя в безопасности. Словно, мой разум не знал того, что делало моё тело. Я не знаю его любимого цвета или кем он хотел стать, когда ему было десять, однако, ничего из этого не имеет значения. И глупые вещи, которые я знала о Люке, гигантский список моего собственного багажа у меня в голове, которые, я думала, сделает нас похожими…это кажется настолько смехотворным сейчас, когда я соотношу это с моими чувствами к Анселю.

– Если бы ты смогла вычеркнуть проблему Перри, из всего того времени, проведенным рядом с ним, ты бы осталась его женой?

– Да,– мне не надо и думать над этим вопросом.

– Смотри, я видела, как ты потеряла самую дорогую вещь в своей жизни и там не было никаких «я», и никто не мог улучшить ситуации. Мы не можем повернуть время вспять. Мы не можем вылечить твою ногу. Мы не можем сделать так, чтобы ты снова танцевала, – говорит Харлоу, голос её дрожит, что вовсё ей не свойственно. – Но я могу сказать тебе не быть идиоткой. Любовь чертовски тяжело найти, Мия. Не убивай её из-за нескольких дурацких линий на карте.

– Пожалуйста, не драматизируй, – говорю я. – Моя жизнь достаточно запутана сейчас, и не делай всё ещё хуже.

– И если я знаю что-то о тебе, то я вполне уверена, что ты уже пришла к тому же выводу. Тебе просто был нужен кто-то поумнее, кто бы сказал тебе об этом первым. Я не преуменьшаю значения того, что он наделал, Ансель поступил, как мудак. Просто здесь и сейчас я играю адвоката дьявола.

Закрываю глаза и пожимаю плечами.

– Так, мы говорили о слове с большой буквы Л, да?

– Лесбиянках? – с каменным выражением лица говорю я.

Она пронзительно смотрит на меня. Серьезная – не – связывайся – с –её – чувствами, Харлоу выглядит той, кого не хочется дразнить.

– Так что, подразумеваем, – говорит она, игнорируя меня, – что это не было вроде – о трахнусь-ка я с этим сладким, грязным мальчиком.

– На самом деле, я никогда так не думала, – говорю я ей, – и предполагаю, именно это и шокировало тебя.

– Потому что он большой, – говорит она и дает мне пять, когда мы обе кричим – “вот что она сказала!”.

Но затем выражение её лица снова невозмутимо.

– Даже когда Люк уехал, – продолжает она, – я знала, что ты будешь в порядке, понимаешь? Я сказала Лоле будет тяжело, но дай ей пару недель и она придёт в норму. На это раз всё...иначе.

– Даже смешно насколько иначе.

– Так ты…что? – когда я всё ещё не понимаю, о чем она спрашивает, Харлоу продолжает.

– Ты попросила поговорить с отцом насчет аннулирования брака. Ты что, действительно хочешь этого? Вы двое вообще разговариваете? И не пожимай мне тут плечами, иначе я перепрыгну через диван и стукну тебя.

– Мы переписываемся,– я вздрагиваю и пожимаю плечами.

– Вы что в старшей школе? – спрашивает Харлоу, шлёпая меня по руке. – Почему ты не позвонишь ему?

– Я пока не готова слышать его голос,– смеясь, я отвечаю им. – И сейчас я обустраиваюсь здесь. Скорее всего, я прыгну на первый же самолет во Францию, если услышу, как Ансель произносит моё имя.

Садясь и разворачиваясь, чтобы видеть их обеих, добавляю:

– Кроме того, Ансель там делает карьеру, а я была похожа на хомячка в колесике. Мне нужно уладить свои дела, и если он вообще приедет сюда, то не почувствует себя так, словно обо мне нужно заботиться. – Прекращаю говорить и смотрю на них, на лицах Харлоу и Лолы полное безразличие. – Мне нужно было вырасти, а Ансель, пусть по-дурацки, но вытолкнул меня из гнезда. Он единственный, благодаря кому, я снова захотела вернуться в бизнес – школу. Мне просто жаль, что я ушла злая на него.

– Не будь слишком строга к себе, – говорит Лола, – я очень рада, что ты здесь.

– Господи, а я то как, – говорит Харлоу – я потеряла великолепный сон со всеми тридцатью звонками, от Мии, посреди ночи.

– Ха,ха. – кидаю в неё подушку.

– А что с работой? Ты знаешь, мой отец может нанять тебя. Работа не пыльная – сиди красивая за столиком в одном из его офисов, да смущай зрелых мужичков всё лето.

– Вообще-то, у меня уже есть работа.

– Какая прелесть! – Лола хватает меня за руку.

Всегда более скептичная, Харлоу продолжает разглядывать меня.

– Где?

– В моей старой студии, – говорю я.

И это всё, что я успеваю реально сказать, потому что через секунду, Харлоу и Лола практически сидят у меня на коленях.

– Мы так гордимся тобой, – шепчет Лола, сжимая меня в медвежьих объятьях.

– Мы скучали по твоим выступлениям. Святое дерьмо, я сейчас расплачусь, – добавляет Харлоу.

Я смеюсь, нерешительно пытаясь оттолкнуть их.

– Всё будет иначе, девочки. Я буду...

– Для нас, всё будет по-старому, – говорит Лола, отстраняясь настолько, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Хорошо, хорошо, – говорит Харлоу и вставая, смотрит на каждую из нас. – Достаточно розовых соплей. Пойдем куда-нибудь перекусим, а потом отправимся на шоппинг.

– Вы идите. Я собиралась нененадолго заехать в студию, чтобы поговорить с Тиной. Мне нужно принять душ.

Лола и Харлоу обмениваются взглядами.

– Хорошо, но после того, как ты закончишь – мы пойдем тусить, тусить.

– Выпивка на мне, – говорит Лола. – Маленькая вечеринка в честь возвращения нашего Сахарочка.

Мой телефон вибрирует на столе и Харлоу тянется к нему, отталкивая меня своими длинными, изящными руками.

– О, и Мия?

– Да? – отвечаю я, пытаясь перехватить телефон.

– Ответь на чёртов звонок, когда он позвонит в следующий раз или сама позвони ему. У тебя десять голосовых сообщений, уже не говорю про смс. Это не обязательно должно случиться сегодня или даже завтра, но перестань быть тряпкой. Ты можешь посещать бизнес – школу, и работать, и притворяться, что ты не замужем, но ты не сможешь одурачить нас, убеждая, что не любишь этого парня до беспамятства.

Ехать в студию после полудня абсолютно непривычно. Ожидаю чувство нервозности и ностальгии, однако, как только оказываюсь на знакомой дороге, понимаю, что исколесила её несколько тысяч раз, а мама каждую поездку сопровождала меня. На самом деле, я никогда не была за рулем в этом исключительном путешествии. Это что-то развязывает во мне, и я беру под контроль дорогу, по которой двигалась с черепашечьей скоростью столько лет. Непримечательный торговый центр появляется после оживленного перекрестка на Линда-Виста и Морена, и припарковавшись, мне требуется несколько минут, чтобы заметить насколько всё изменилось. В новом стеклянном здании вместо кафе–мороженого «Тутти – фрутти» расположился “Сабвей”. Огромную площадь китайского ресторанчика занял зал карате. Однако, прямо по центру ряда домов, с обновлённой вывеской, кирпичное здание – студия Тины. Стараюсь проглотить тугой ком в горле, нервозность бурлит в желудке. Я так рада снова увидеть это место – не важно насколько иначе оно выглядит – а также немного расстроена, что оно уже никогда не станет прежним для меня.

Чувствую головокружение, от нахлынувших эмоций: облегчение и грусть, и просто так много всего, однако, я не хочу видеть со мной под руку, ни Харлоу или Лолу. Я хочу, чтобы рядом со мной был Ансель.

Нащупываю телефон в сумке. Жара наступает на меня, словно стенка, однако, я игнорирую это чувство, трясущимися руками печатая пароль и находя фотографию Анселя в списке избранных. Тяжело дыша, на самом деле забеспокоившись, нет ли у меня какого-нибудь вида астмы, печатаю слова, которые он надеялся услышать, те, которые мне следовало бы напечатать в день ухода.

“ ты мне нравишься”.

И нажимаю кнопку отправить.

“Прости, что так убежала”, – добавляю в спешке. “Я хочу, чтобы мы были вместе. Знаю, уже поздно, но могу я позвонить тебе?”

И я позвоню.

Боже, мое сердце бьётся так сильно, что я могу слышать, как кровь звенит в ушах. Руки трясутся, поэтому на мгновение мне приходится облокотиться на машину, чтобы прийти в себя. Когда я наконец, успокаиваюсь, снова открываю список контактов и нажимаю на его имя. Соединение занимает несколько секунд, а затем на линии слышны гудки.

Гудок, ещё один и ,наконец, включается голосовая почта. Вешаю трубку, не оставив сообщения. Я знаю, что во Франции полночь, однако, если его телефон включен – что очевидно – и он хотел поговорить со мной, то почему не отвечает? Отталкиваю клубок из тревог и закрываю глаза, пытаясь вернуть комфорт, от того, насколько хорошо чувствуется признаться даже себе самой и ему, что я не хочу, чтобы всё заканчивалось.

Толкая дверь в студию, я вижу Тину, стоящую сразу на входе и по её выражению лица – скулы напряжены, слёзы стоят в глазах, я понимаю – она наблюдала за мной с того момента, как я вышла из машины.

Она выглядит старше, как я и думала, однако также уверенно и утончённо, как и всегда, седые волосы собраны сзади в хвост, лицо чистое, за исключением вишнёво-красного блеска для губ.

Одежда для занятий та же: узкая чёрная майка на лямках, чёрные штаны для йоги, пуанты. Миллион воспоминаний окружают эту женщину. Тина притягивает меня в объятья и судорожно сжимает руками.

– Ты в порядке? – спрашивает она.

– Наконец-то добралась до вас.

Отстраняясь, она осматривает меня, голубые глаза широко распахнуты.

– Ну, расскажи мне.

Я не видела Тину четыре года, поэтому могу только догадываться, что она требует – расскажи мне всё. Первоначально, когда меня выписали из больницы, Тина приходила ко мне как минимум раз в неделю. Но я начала искать оправдания почему мне нужно быть не дома или наверху, у себя, с закрытой дверью спальни.

В конце концов, она перестала приходить вообще.

Тем не менее, я знаю, что мне не нужно извиняться перед ней за отчуждение. Вместо этого, я рассказываю ей чрезвычайно краткую версию последних четырёх лет, заканчивая Вегасом, Анселем и новыми планами на жизнь. С каждым разом, говорить об этом становится всё легче и легче, клянусь.

Я так сильно хочу эту работу. Мне нужно, чтобы она знала – со мной, на самом деле, всё в порядке – поэтому убеждаюсь, что мой голос звучит уверенно и спокойно. Горжусь тем, что в этот раз он не дрожит.

Она улыбается мне и признаётся.

– Я мечтала о том, чтобы ты присоединилась ко мне здесь.

– Я тоже.

– Давай я устрою тебе небольшую экскурсию, прежде чем углубиться в детали. Хочу убедиться, что ты помнишь наши принципы работы и что твои ноги помнят, что делать.

Она упомянула о неформальном собеседовании по телефону, но не о настоящем преподавательском занятии, поэтому моё сердце тут же подпрыгивает, часто стуча в груди.

Ты справишься, Мия. Ты жила и дышала этим.

Мы идем по короткому коридору, минуя большую студию для подростков и направляясь к малой, в которой проходят частные занятия и занимаются новички. Улыбаюсь сама себе, представляя, как увижу маленьких девочек, выстроившихся в линию в чёрных балетных купальниках, розовых лосинах и крошечных пуантах. Каждая головка поворачивается к нам, когда открывается дверь и весь воздух покидает мои лёгкие, одним острым выдохом.

Шесть девочек выстроились в линию в зале, по три с каждый стороны от высокого мужчины посередине, с яркими зелёными глазами, полными надежды и озорства, когда наши взгляды встречаются.

Ансель.

Ансель?

Что за…?

Если он здесь, значит, был в здании за полчаса до того, как я позвонила. Он видел, что я звонила? А сообщения?

На нем подходящая чёрная майка, которая облегает грудь и тёмно – серые брюки. Он босой, плечи прямые, как и у маленьких девочек рядом с ним, которые тайно поглядывают на него, едва сдерживая смешки.

Лола и Харлоу послали его сюда. Я уверена в этом.

Открываю рот, чтобы сделать заявление, однако, Тина тут же обрывает меня, со знающей улыбкой проходя мимо, подбородок кверху, когда она делает классу объявление.

– Класс, это мадмуазель Холланд и...

– На самом деле, я мадам Гийом, – осторожно исправляю я её, и резко поворачиваюсь к Анселю, слыша невольный звук удивления.

Улыбка Тины светится.

– Прошу прощения. Мадам Гийом ваш новый преподаватель, и сейчас она займется с вами растяжкой, а затем проведёт первое занятие. Класс, давайте поприветствуем нового преподавателя?

Шесть девочек и один глубокий мужской голос хором произносят.

– Здравствуйте, мадам Гийом.

Прикусываю губу, чтобы не засмеяться. Встречаюсь с ним взглядом снова и мгновенно понимаю, что он прочитал мои смс и сдерживает собственное волнение из-за своего присутствия здесь, из-за того, что слышал, как я назвала себя его женой. Он выглядит уставшим, но спокойным и мы поговорили обо всём, едва взглянув друг на друга. Мне нужна вся моя выдержка, чтобы не подбежать к нему, укутавшись в одеяло его больших, сильных рук.

Но как если бы она прочитала мои мысли, Тина выразительно откашливается и я моргаю, выпрямляюсь и отвечаю:

– Здравствуйте, девочки и месье Гийом.

Несколько смешков слетают с губ девочек, однако, быстро пропадают с решительным взглядом от Тины.

– Также к нам сегодня пришел гость, как вы заметили. Месье Гийом подумывает о том, чтобы стать студентом академии. Пожалуйста, сделайте всё, что в ваших силах, чтобы продемонстрировать хорошее поведение и показать ему, как мы ведем себя на сцене.

К моему безумному удовольствию, Ансель уже готов исполнить партию маленькой балерины. Тина отступает к стене и я знаю её достаточно хорошо, чтобы понять – никакая это не проверка, это сюрприз. Исключительно для меня. Я могу перевести всё в шутку и сказать им начать растягиваться, пока сама поговорю с Анселем. Но он, похоже, готов показать всём на что способен, да и я хочу, чтобы Тина увидела, что я справлюсь. Даже с большущим, великолепнейшим отвлечением в мире, что стоит прямо передо мной.

– Начнем с растяжки, – включаю тихую музыку и показываю девочкам, что они должны повторять за мной – сесть на пол, вытянув ноги перед собой, нагнуться и дотронуться кончиками пальцев до носочков, и говорю:

– Если очень больно, можете немного согнуть ноги в коленях. Кто сможет посчитать для меня до пятнадцати?

Все молчат. Все, кроме Анселя. И, конечно, он плавно считает по-французски.

–Un…deux…trois…[ один, два, три].

Девочки пристально смотрят на него, поднимаясь вниз-вверх на полу.

Мы продолжаем с упражнениями на гибкость – тянемся у самого низкого балетного станка, пока раздаются звуки джаза, заставляющие девочек визжать и покачиваться. Мы практикуем несколько пируэтов – даже когда мне стукнет сто лет, я никогда не перестану смеяться, вспоминая Анселя, делающего вращение – и расставив широко ноги, показываю, как надо тянуться. Нога прижата прямо к стене (возможно, я делаю это исключительно ради Анселя, однако, никогда не признаюсь в этом). Девочки стараются, смеются ещё больше и несколько из них, осмелев, начинают показывать Анселю, что нужно делать – как держать руки. Кроме того, некоторые из них делают прыжки и повороты.

Когда класс начинает шуметь и суетиться, Тина подходит ко мне, хлопая и обнимая.

– Ты свободна. Думаю, у тебя есть что-то ещё, с чем стоит разобраться. Увидимся в понедельник в пять вечера.

– Я так люблю вас, – говорю я, сжимая её в объятьях.

– И я люблю тебя, дорогая, – говорит она – А теперь иди, и скажи ему тоже самое.

Ансель и я выскальзываем за дверь и чуть ли не на цыпочках, молчаливо, идём назад в коридор. Моё сердце стучит так быстро, отчего кажется, словно моё зрение затуманивается с каждым бешеным ударом. Я чувствую исходящий от Анселя жар, когда он идет позади, однако, мы оба молчим. Выйдя из зала и ещё под впечатлением от моего сюрприза, я так потрясена, что, впервые, не знаю с чего начать.

Горячий воздух кружится вокруг нас, когда мы толкаем дверь наружу и Ансель заботливо смотрит на меня, ожидая подсказки.

– Cerise, – начинает он и делает судорожный вздох. Когда наши взгляды встречаются снова, я чувствую вес каждой секунды, проведённой в тишине. Его подбородок напряжен, когда мы смотрим друг на друга, и когда он сглатывает, ямочка мелькает на щеке.

– Привет, – говорю я, голос сдавленный и напряжённый.

Он делает шаг с обочины, однако, кажется, всё ещё возвышается надо мной.

– Ты позвонила мне перед тем, как приехала.

– Я позвонила тебе с парковки. Мне было трудно…вернуться сюда…Ты не ответил.

– В студии запрещены мобильники, – отвечает он, мило улыбаясь. – Но я видел, как твой номер телефона высветился на экране.

– Ты прямо с работы? – спрашиваю я, указывая подбородком на его штаны.

Он кивает. По крайней мере, теперь понятно наличие его однодневной щетины. Образ Анселя, убегающего с работы и направляющегося прямо на самолет – ко мне – едва успев побросать несколько вещей в маленькую сумку, заставляет мои колени дрожать.

– Пожалуйста, не сердись, – говорит он. – Лола сказала мне, что ты здесь. Я ехал, чтобы встретится с тобой в три и пообедать. Тем более, Харлоу сказала, что переломает мне обе ноги, наряду с остальными торчащими придатками, если я не буду обращаться с тобой так, как ты этого заслуживаешь.

– Я не сержусь, – качаю головой, пытаясь очистить рассудок. – Просто не верится, что ты на самом деле здесь.

– Ты думала, что я останусь сидеть на месте и исправлю всё в глубоком будущем? Я не могу быть так далеко от тебя.

– Ну…я рада.

Могу сказать, что он хочет спросить – так почему ты сбежала? Почему хотя бы не попрощалась?

Но он молчалив. И я даю ему серьёзные на это причины. Потому что хоть моё прибытие и вылет из Франции были спонтанны, он был причиной оба раза – первый раз – осчастливив меня. Второй – разбив сердце. По крайней мере, он кажется, знает об этом. Вместо этого, Ансель осматривает меня, задержав взгляд на ногах, замечая телесного цвета лосины под короткой балетной юбкой.

– Ты замечательно выглядишь, – говорит он. – На самом деле, настолько замечательно, что я не знаю, что и сказать.

Это такое облегчение, что я бросаюсь вперед. Он обвивает меня руками, пряча лицо на шее. Его руки кажутся настолько большимим, способными несколько раз обернуть мою талию. Я чувствую его дыхание на своей коже и то, как он дрожит, когда произношу:

– Так хорошо, – он просто кивает и кажется, что наши объятья вечны.

Его губы находят мою шею, подбородок и он посасывает и покусывает его. Дыхание тёплое и мятное, и он шепчет на французском слова, некоторые из которых я не могу понять, однако, мне это вовсё и не нужно. Я слышу – “любовь”, и “жизнь”, и “моя” и “прости” и затем, он берет в ладошки моё лицо и обрушивает свои губы на мои, глаза широко распахнуты, рука трясётся, когда он касается пальцами подбородка. Единственный, невинный поцелуй – без языка, никакой глубины – однако, нервно вздрагивая, я, кажется, обещаю ему больше, потому что он отстраняется и смотрит на меня победоносно.

– Тогда, поехали, – говорит он, показывая глубокие ямочки. – Позволь мне отблагодарить твоих подруг.

Я жажду его, чтобы мы остались одни, однако, каким-то образом, возбуждаюсь ещё больше, представляя его здесь, с моими друзьями, вот так просто. Беря его за руку, тащу к машине.

Ансель одевает рубашку, рассказывая о перелёте, и странном чувстве, которое испытал, уйдя с работы и прилетев сюда на рассвете и затем, проведя целый день дожидаясь меня…все эти маленькие пустяки, которые расположены на верхушке большого вопроса: “Что же дальше?”.

Я украдкой посматриваю на него во время поездки. С потемневшим небом позади него, Ансель выглядит безупречно лощёным и великолепным в своей бледно-лиловой рубашке на пуговицах и узких тёмно-серых брюках. Только что покинув танцевальный класс, я не беспокоюсь о том, чтобы переодеться. Если мы вернемся ко мне домой, без сомнений, останемся там, а мне нужно увидеть моих девочек, чтобы поблагодарить. И быть может, что ещё важнее – чтобы Ансель сам поблагодарил их. Я обуваю более удобные туфли без каблуков, и тащу Анселя на встречу с Харлоу и Лолой в баре «Динамит», потянув его сквозь толпу. Широко улыбаясь, понимая что мой мужчина со мной, мой супруг, мой Ансель. Они сидят в кабинке рядышком, потягивая напитки, и Лола замечает нас раньше Харлоу. Да будь я проклята, если на её глазах тут же не наворачиваются слезы.

– Нет,– указываю я на неё, смеясь. При всей её нахальной наружности, она такая тряпка. – Мы таким не занимаемся.

Она смеётся, качая головой и смахивает слезы, и это удивительное размытое поздравление, когда мои любимые девочки и муж обнимаются, словно они лучшие друзья и видятся лишь изредка.

Но в какой-то степени, это правда. Я люблю его, поэтому и они тоже, я люблю их, отчего он тоже. Ансель вытаскивает две плитки шоколада из кармана пиджака, который повесил на руку и вручает одну Лоле, вторую Харлоу.

– За то, что помогли мне. Я купил их в аэропорту, поэтому никакого эксклюзива.

Они обе берут их, и Харлоу поглядев на свою шоколадку и затем на него произносит:

– Если она не трахнет тебя сегодня, это сделаю я.

Его румянец, ямочки, тихий смех и то, как он снова выпячивает губу, сводит меня с ума.

Чертовски убивает.

– Без проблем, – говорю я ей, когда кидаю его пиджак на сиденье и тяну за собой на танцпол. Глаза Анселя широко распахнуты, а на лице огромная улыбка. На самом деле, мне наплевать какая песня играет – он не отойдет от меня ни на шаг всю ночь. Шагнув в его объятья прижимаюсь к его телу.

– Мы снова танцуем?

– И дальше – больше, – говорю я ему. – Как ты мог заметить, я прислушалась к твоему совету.

– Я так горжусь тобой, – шепчет он, прислоняясь своим лбом к моему, прежде чем отстранившись, встретиться со мной взглядом. – Ты только что намекнула, что собираешься трахнуть меня ночью.

Его ухмылка становится ещё больше, пока руки обвивают мою талию.

– Разыграй свои карты правильно.

– Я забыл мои карты, – его улыбка пропадает, – но пенис всегда при мне.

– Я постараюсь не сломать его в этот раз.

– На самом деле, думаю, тебе стоит сильно постараться.

Басы сотрясают пол и мы наполовину кричим наши шутки игривы, но настроение ускользает. Между нами пробегает холодок и в этот момент, всё немного напряжённее. Нам всегда удавалось флиртовать, раскрываясь в сексе, то есть, притвориться кем-то ещё, чтобы по-настоящему открыться друг другу.

– Поговори со мной, – говорит он, наклоняясь и шепча мне на ухо:

– Расскажи мне, что случилось утром, когда ты ушла.

– Я вроде как чувствовала, что должна сделать шаг вперёд и встретиться лицом к лицу со своим будущем, – тихо говорю я, однако, он наклоняется ближе и знаю, что слышит меня. – С твоей стороны было дерьмово не рассказать мне о Перри, но на самом деле, эта ситуация лишь дала мне толчок, что был необходим.

– Прости меня, Cerise.

Моя грудь сжимается, когда он ласково зовёт меня так, а руки скользят вверх и вниз по его груди.

– Если мы собираемся попробовать ещё раз, мне необходимо знать, что ты будешь всё рассказывать мне.

– Буду. Я обещаю.

– Прости за то, что ушла.

Ямочка появляется на крошечную секунду.

– Покажи мне, что ты всё ещё носишь мое кольцо и ты прощена.

Поднимаю левую руку и он смотрит на неё, прежде чем поцеловать ободок золотого кольца.

Мы слегка покачиваемся, почти не двигаясь, в то время как люди вокруг нас прыгают, трясутся и танцуют на танцполе. Кладу голову ему на грудь и закрываю глаза, вдыхая запах Анселя.

– Как бы там не было, мы покончили со всем этим. Теперь твоя очередь трепаться этой ночью.

Слегка улыбаясь, он наклоняется ближе, целуя сначала мою правую, а затем левую щёчку. А потом касается моих губ своими на пару долгих, восхитительных секунд.

– Мой любимый цвет – зелёный, – говорит он у моего рта и смеётся.

Его руки скользят по моим бокам, руками он обхватывает меня за талию, когда наклоняясь ближе, прокладывает дорожку из поцелуев вверх по моей шеё.

– Когда мне было семь, я сломал руку, катаясь на скейтборде. Мне нравится весна, терпеть не могу зиму. Лучшие друзья моего детства это Огюст и его старшая сестра Катрин. С ней я впервые поцеловался, когда мне было одиннадцать, а ей двенадцать, в кладовке, в доме моего отца.

Мои пальцы скользят вокруг его груди, поднимаясь к горлу, и я сцепляю руки у него за шеей.

– Моим самым большим потрясением был отъезд матери в Штаты, но в остальном – даже если мой отец и был тираном – детство было очень неплохим. В школе я был полным лузером в математике. Потерял девственность с девушкой по имени Ноэми, когда мне было четырнадцать, – он целует меня в щёку. – Последняя женщина, с которой я занимался любовью – моя жена – Мия Роуз Гийом.

Он целует кончик моего носа.

– Моя любимая еда – хлеб, знаю, звучит ужасно банально. И я не люблю сухофрукты.

Я смеюсь, притягивая его для настоящего поцелуя, наконец-то, и О, Боже мой. Его рот тёплый, такой знакомый. Его губы в тоже время мягкие и требовательные. Мне необходимо, чтобы он коснулся меня, попробовал на вкус, оттрахал едва сдерживаясь. Чтобы он схватил меня за задницу и притянул за бёдра к себе. Едва его язык соприкасается с моим, мы оба стонем, разрывая поцелуй и тяжело дыша.

– Не уверен, что когда-нибудь смог заставить девушку кончить при помощи моего рта, – признается он. – Мне нравится целовать тебя там. Я обожаю твою попку. Она прекрасна.

При этих словах, я чувствую, как его длина упирается мне в живот, когда руками Ансель стискивает меня.

– Мне нравится наш секс, но я предпочитаю быть сверху…благодаря тебе миссионерская поза чувствуется грязной, когда ухватившись за меня, ты двигаешься подо мной.

Святое дерьмо. Я извиваюсь в его руках.

– Ансель.

– Я ни с чем не спутаю звук, когда ты кончаешь. Со мной, ты никогда не могла притвориться,– он улыбается, и добавляет, – и не сможешь.

– Расскажи мне о банальщине, – умоляю я его. – Иначе это убьет меня.

– Ненавижу убивать пауков, потому что думаю, что они потрясающие, но я сделаю это для тебя, если ты испугаешься. Ненавижу быть пассажиром в машине, предпочитая быть за рулем, – он прокладывает дорожку из поцелуев к моему ушку. – Мы можем жить в Сан-Диего, но я хочу по крайней мере проводить лето во Франции. И быть может, моя мама сможет переехать сюда, когда станет старенькой.