Текст книги "Сладкий грязный мальчик (ЛП)"
Автор книги: Кристина Лорен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
12 ГЛАВА.
В первые секунды, я смутно осознаю, что происходит, слыша, как тарабанят в дверь. Вздрагиваю в кровати, полностью дезориентированная, не понимая происходящего. Около меня, широко распахнув глаза, подскакивает Ансель. Отбрасывая в сторону покрывало, он натягивает боксеры и выходит из комнаты. Я слышу разговор. Как Ансель обращается к гостю, голосом все еще затуманенным от глубокого сна. Я никогда не слышала от него подобной строгости раньше. Должно быть, Ансель вышел на лестничную клетку, потому что его голос пропал после щелчка двери. Я стараюсь поскорее прогнать сонное состояние. Хочется дождаться его и убедиться, что всё в порядке, и сообщить, как сильно мне нравится его голос. Но должно быть, я устала сильнее,чем думала, и после этой мысли, мои глаза закрываются.
Я чувствую, как воздух проникает под простыни и прикасается к моей коже, когда Ансель возвращается в кровать. Он пахнет травой, солью и специями. Я перекатываюсь на его сторону, мой разум всё ещё затуманен, и в нём царят пикантные мысли...и как только его прохладное тело касается меня, тепло вспыхивает внизу живота. Я уже непроизвольно хочу его. Часы возле кровати подсказывают, что сейчас почти четыре утра.
Его сердце колотится под моей ладонью, грудь гладкая, крепкая, и обнажённая, но он захватывает мою блуждающую руку в свою, и я не могу спуститься к его животу и ещё дальше.
– Мия, – говорит он тихо.
Постепенно я вспоминаю, что он ходил открывать дверь.
– Всё хорошо?
Он медленно выдыхает, видно пытаясь успокоиться, и я скорее ощущаю, чем могу различить его кивок в темноте. Лунный свет, который проникает в комнату, освещает только самый край кровати.
Я прижимаюсь к нему телом, скользя своей ногой по его. Его мышцы, крепкие под тёплой, мягкой кожей, я останавливаюсь, когда достигаю бедра, немного задыхаясь, когда он выгибается и стонет. Он всё ещё в боксерах, но ниже моего бедра он уже твёрд. Под моей ладонью, его сердце восстанавливает свой ритм.
Я не могу находиться так близко к нему – даже в полудрёме – и не желать большего. Я хочу откинуть одеяло и спустить с него боксеры. Хочу чувствовать тепло его бёдер на моей коже, и чтобы он, наконец, разделся. Я мурлычу напротив его кожи и дрожу – наполовину осознавая, наполовину нет – несколько длинных мгновений, прежде чем чувствую отзывчивость его тела.
Наконец, это срабатывает, и он поворачивается ко мне, спуская боксёры вниз, отодвигая их достаточно далеко, чтобы освободить свою эрекцию.
– J’ai envie de toi[Хочу тебя], – шепчет он в мои волосы, когда я скольжу по его длине, пробуя, прежде чем войти в меня с глухим звуком вожделения. – Я всегда тебя хочу.
Секс без слов, без игр и притворства. Мы просто оба хотим достичь одной и той же вершины блаженства. Мои движения полны ленивой сонливости и-та-полуночная-храбрость, с помощью которой я оказываюсь сверху него, держа свою голову на его плече, скользя по его члену. Движения Анселя нарочито медленные, он преднамеренно такой нежный и осторожный со мной.
Он как правило, более разговорчив. Может, это связано с тем, что уже поздно, но я не могу избавиться от чувства, словно он вовсе не хотел покидать прихожую и возвращаться в спальню.
Но затем его руки жадно гладят моё тело, сжимая мои бёдра, и любое беспокойство сменяется на удовольствие.
– Ты так чертовски хороша, – рычит он, двигаясь во мне, встречая мои движения на полпути. Это больше не выглядит сонным или расслабленным. Я вот-вот кончу, как и Ансель, преследуемая звуками его приближающегося оргазма и желания, что поднимается вверх по моей спине. Я наполнена им, переполнена чувствами, который едва ли могу держать в себе: чистоты и теплоты, жажды и дикости.
Он толкает меня, и я сажусь прямо. Руками подталкивает и опускает мои бедра, позволяя объездить его, врываясь в меня глубже и жестче.
– Оттрахай меня, – рычит он, поднимая одну руку, чтобы дотронуться до моей груди. – Трахни меня жёстче.
И я исполняю его желание. Опираюсь руками о его грудь и опускаюсь, скользя вниз и вверх на нём снова и снова. Я никогда не была такой дикой и никогда так быстро не двигалась. Трение между нами удивительное, тонкое и грубое, резкий вдох и я уже на грани, мои ногти впиваются в его кожу, отчаянные звуки срываются с моих губ.
Я хочу
Так сильно
Так близко
Так жёстко, ох
Божечки мой
Он рычит, замечая мои непрошеные слезы, садится, пальцы впиваются в мои бёдра, зубы прижимаются к моей ключице, и он вонзается в меня, сопровождаясь хриплым криком, после заключительного, зверского толчка.
Его руки плотно сжимаются вокруг моей талии, вжимаясь лицом в мою шею, он хватает воздух. Я чувствую, что голова кружится, а мышцы ног начинают болеть. Он, кажется, не хочет меня отпускать, но я должна поменять положение, и осторожно опускаюсь рядом с ним на кровать. Без слов он поворачивается ко мне лицом, запрокидывая мою ногу себе на бедро, медленно дотрагиваясь всё ещё своим твердым членом моего клитора, он целует мой подбородок, щёчки, губы.
– Я хочу ещё, – признается он в сумраке комнаты. – Не могу насытиться тобой.
Я слегка двигаюсь вниз, а он снова входит в меня. Это не продлится долго, но это чувство – медленные движения, никакого пространства между нами, чёрная ночь, растёкшаяся по кровати как бархатное покрывало – приносит боль моим костям, из-за того, что происходит между нами.
– Я просто хочу заниматься любовью с тобой весь день, – он говорит напротив моих губ, касаясь их. – Я не хочу думать о работе, друзьях или даже о еде. Я хочу существовать только для тебя одной.
От этого я хочу спросить его, что произошло возле входной двери.
– Ты в порядке?
– Да. Я просто хочу погрузиться в тебя и уснуть. Может быть, наши тела будут заниматься любовью, пока наши мозги будут спать.
– Нет, я не о том, – осторожно произношу я, – кто приходил?
Он спокойно произносит:
– Пэрри.
Пэрри. Это тот друг, которого не было в Вегасе с остальными.
– Что он хотел?
Он медлит с ответом, а затем, целуя мою шею, наконец произносит:
– Я не знаю. Посреди ночи? Я действительно не знаю.
13 ГЛАВА.
Мне не обязательно открывать глаза, чтобы понять, что ещё темно. Кровать всё ещё тёплая; простынь гладкая и пахнет Анселем и стиральным порошком. Я так устала, разрываясь между явью и сном, что слова, которые он шепчет мне на ушко, похожи на пузырьки, которые поднимаются вверх из воды.
– Ты хмуришься во сне? – Теплые губы прижимаются к моему лбу, кончики пальцев разглаживают морщинки. Он целует одну щёчку, затем другую, проводит носом вдоль моей скулы к ушку.
– Видел твою обувь возле двери, – шепчет он. – Ты что, обошла весь Париж? Она полностью изношена.
Не так уж он и далек от истины. Париж – это бесконечная карта, которая всё дальше раскрывается передо мной. Возле каждого угла расположена ещё одна улица, ещё один памятник, другое, более старое здание еще прекраснее того, что я видела прежде. Когда я дохожу до одного места, мне интересно что находится дальше, и так далее. Я никогда прежде не хотела потеряться в городе.
– Мне нравится то, что ты познаешь мой город. И, да поможет Бог парням, которые видели тебя в этом сарафане, который висит в ванной. У тебя появятся поклонники и будут преследовать тебя до дома, и я буду вынужден их проучить.
Я чувствую, как он улыбается возле моего лица. Кровать немного прогибается, и я ощущаю его дыхание в моих волосах. Расслабляю мышцы лица, а так же дыхание, потому что совсем не хочу просыпаться. И не хочу, чтобы он прекращал говорить.
– Сегодня суббота...я постараюсь пораньше вернуться домой, – говорит он, и я слышу усталость в его словах. Не уверена, что полностью осознаю, как ему тяжело быть ответственным передо мной и своей работой. Я думаю, что ему тяжело разрываться между нами.
– Попросил тебя сюда приехать, а сам постоянно пропадаю. Не хотел я, чтобы так случилось. Я просто... Я не обдумал всё это. – Он улыбается в мою шею. – Все, кого я знаю, закатили бы глаза. Оливер, Финн...особенно моя мама, – говорит он с любовью. – Сказали бы, что я импульсивный. Но я хочу быть лучше. Хочу быть лучше для тебя.
Я почти всхлипываю.
– Ты не проснешься, Cerise? Не поцелуешь меня на прощание своим ротиком? Этими губками, из-за которых я попал в беду? Я вчера был на собрании, и когда меня вызвали, никак не мог понять о чём они говорят. Всё о чём мог думать, так это о твоих вишнёвых губках вокруг моего члена, и потом, прошлой ночью...ох. Вещи, о которых я буду думать сегодня. Ты добьёшься того, что меня уволят, и когда мы окажемся на улице без гроша в кармане, и ты никого не сможешь обвинить, кроме своего ротика.
Я не могу больше сдержать свой смех и хохочу.
– Наконец-то. – Говорит он, мурлыча в мою шею. – Я уже начал беспокоиться, и подумал о пожарной сигнализации.
Даже после того, как я проснулась в одиночестве спустя несколько часов, я помню, что он прошептал мне в шею и на ушко. Перевернувшись на спину, всё ещё с закрытыми глазами, сонно обернулась вокруг него, ткань его костюма груба, шёлк его галстука щекотал мою грудь. Будь я более бодрой, то заставила бы его хорошенько попотеть, наблюдая, как Ансель сверяет свои отпечатки пальцев с маленькими синячками, которые оставил на моей коже.
Ансель оставил мне завтрак. Кофе и круассан ожидали меня на столешнице, а так же кружевной чепчик, который шёл в комплекте с моим костюмом, и новый список фраз под моей тарелкой.
Сколько сейчас времени? Quelle heure est-il?
В котором часу вы закрываетесь? A quelle heure fermez-vous?
Разденься, пожалуйста. Déshabille-toi, s’il te plaÎt.
Трахни меня. Жестко. Baise-moi. Plus fort.
Мне нужен большой вибратор, такого же размера, как у моего мужа. Je voudrais le gros gode, celui qui se rapproche le plus de mon mari.
Это был самый лучший оргазм в моей жизни. C’était le meilleur orgasme de ma vie.
Я собираюсь излиться в твой ротик, красотка. Je vais jouir dans ta bouche, beauté.
Я всё ещё улыбаюсь, когда захожу в душ, вспоминая события прошлой ночи, которые постоянно всплывают в моей голове. В квартире Анселя давление воды ужасное и она еле тёплая. Я еще раз напоминаю себе, что это далеко не Сан-Диего, где единственным человеком, который боролся за горячую воду по утрам была моя мама, возвращаясь с занятий по йоге. На минуточку стоит учесть, что здесь же семь этажей жильцов. И я напоминаю себе, что завтра нужно будет пожертвовать часом сна, чтобы принять горячий душ. Но это не единственная вещь, которой я себя лишила. Те немногие интимные моменты, которые были сегодня утром, когда Ансель всё ещё думал, что я сплю, стоили этого холодного душа. Многие из них.
Когда я прохожу мимо кондитерской к метро, УстрашающаяСимон стоит и курит.
– Не день, а черти что, – говорит она, выдыхая дым. – Мы распродали все самые популярные булочки, и я пролила на себя кофе. ЧМЖ.
Я не знаю, почему сижу с ней во время её перерыва и слушаю жалобы на то, что она уже двадцать лет без копейки в кармане, что ее бойфренд всегда забывает закрыть кафе перед уходом и что между сигаретой и убийством покупателя – она долго не задумываясь, выберет покупателя, поэтому и не может бросить курить. В действительности, она не слишком милая особа. Может быть, я сижу здесь из-за того, что она американка и так приятно поболтать с кем-то, кроме Анселя, на языке, который я понимаю. Или может быть, я просто изголодалась по человеческому общению. В итоге… такое общение выглядит действительно удручающе.
Когда она докуривает последнюю сигарету, а мой кофе уже остыл, попрощавшись, я иду в сторону метро и прогуливаюсь по кварталу Маре, пока не приходит время возвращаться домой.
Здесь много старых зданий наряду с множеством картинных галерей, маленьких кафе и дорогостоящих бутиков отчего район и стал популярным. То, что я больше всего люблю в кварталах – это извилистые улочки, а также маленькие дворики, которые так и манят узнать об их истории или же просто для таких, как я – посидеть с романчиком в руке, окунувшись в любовную историю героев.
В тот самый момент, когда у меня урчит живот, и я готова к обеду, вибрирует телефон в сумке. Я все еще удивлена приятной тяжести в груди при взгляде на фото Анселя, высветившееся на экране телефона – селфи с розовыми щеками и дерзкой усмешкой.
Это нежность или любовь? Так что же я чувствую? Святой Иисус, мне определенно нравится, когда он находится рядом, и я постоянно хочу касаться его. Дело не только в том, что он великолепен и очарователен. Помимо этого, Ансель добрый и вдумчивый. И ему никогда не придет в голову осудить кого-то за его поступки. Присущая ему легкость обезоруживает, и я не сомневаюсь – куда бы он не пошел и чтобы не делал – никто не останется к Анселю равнодушным. Будь он мужчиной или женщиной.
Я почти уверена, что старушка, которая управляет магазинчиком на углу нашего дома, влюблена в него. По правде говоря, я уверена, что все, кто знает Анселя, очарованы им. И в самом деле, кто может винить её? Однажды вечером, я видела как она что-то не переставая щебетала на французском, а затем последовала пауза, после которой она прижала свои морщинистые ладони к лицу, словно то, что ответил милый мальчик, огорчило её. Позже, когда мы шли по тротуару и ели мороженое, он объяснил мне, что она рассказала, как сильно он напоминает ей парня, в которого она влюбилась в университете и как вспоминает об этом каждое утро, когда Ансель заходит за кофе.
– Она поблагодарила меня за то, что ненадолго окунулась в студенческие времена,– рассказывает немного неохотно Ансель, а затем поворачивается ко мне с кокетливой улыбкой. – И была рада видеть меня женатым на красивой девушке.
– Да уж, всё потому, что ты превращаешь пожилых бабулек в резвых молодок.
– На самом деле я переживаю только за эту даму. – Он поцеловал меня в щечку. – И я не хочу превратить тебя в резвую девицу. Я хочу тебя обнажённую и молящую кончить на мой рот.
Я прежде не знала никого, кто бы обладал такой смесью сексуальности и притворной невинности. Так что, читая его сообщение и пересекая оживленную улицу, я испытываю смесь страха и непонятного азарта.
«ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ БЫЛО ВЕСЕЛО»,там написано.
Я кусаю губы, придумывая, что ответить. Факт в том, что он понял, что я делала, поэтому согласился на игру, и даже предложил сыграть ещё раз, хорошо...
Я делаю глубокий вдох. «ОЧЕНЬ ВЕСЕЛО,» отправляю я.
«БЫЛО ПРИЯТНО ОТБРОСИТЬ ВСЕ СВОИ МЫСЛИ?»
Солнце находится высоко над головой, и на улице примерно около 30 градусов жары, но благодаря только одному предложению, ему удается сделать так, что по моим рукам и ногам пробежали мурашки, а соски стали твёрдыми. Если уж затронули эту тему, сознаюсь, подтверждение того, что мы сделали, чувствуется как что-то развратное, если посмотреть на крошечный костюм, висящий сегодня утром в его шкафу, среди его одежды, которую он носит на работу каждый день.
«ДА», я печатаю, и если текст сможет прийти с придыханием, то именно так это будет звучать.
Затем следует длинная пауза, прежде чем он снова начинает набирать сообщение и мне интересно, ему сейчас так же тяжело ответить, как и мне? «Думаю, мы сможем снова позабавиться?»
Я даже не задумываюсь. «ДА.»
Его ответ приходит погодя; чувство как будто он набирает сообщение целую вечность. «ИДИ К СТАНЦИИ МАДЛЕН, НА 14 ПЛАТФОРМУ И СОЙДИ НА ШАТЛ. ПРОГУЛЯЙСЯ ДО ЦЕНТРА ЖОРЖА ПОМПИДУ, ДОМ 19, УЛИЦА БОБУР, (БОЛЬШОЙ МУЗЕЙ, ТЫ ЕГО НЕ ПРОПУСТИШЬ). НА ЭСКАЛАТОРЕ ПОДНИМИСЬ НА ВЕРХНИЙ ЭТАЖ. ПОДОЖДИ В БАРЕ РЕСТОРАНА ЖОРЖ 19:00 (7:00pm). ЛУЧШИЙ ВИД ВО ВСЕЙ ОКРУГЕ»
Я достаточно близко, чтобы дойти пешком. У меня уже кружится голова от предвкушения, что ползет по позвонкам и окутывает кожу, словно я погружаюсь в теплую ванну. Мои конечности вдруг тяжелеют, а всё тело ноет, я должна зайти под навес перед книжным магазином, чтобы взять себя в руки. Думаю, это чувство подобно тому, которое испытывает бегун на короткой дистанции, услышав выстрел в воздух на старте.
Не знаю, что Ансель спланировал, но я готова узнать это.
Центр Помпиду легко найти. Благодаря Google, я знаю, что он ориентирован на Центральный Банк Парижа, и находится в районе, известном как район Бобур. После нескольких дней знакомства с городом, я довольно хорошо ориентируюсь. Хотя я и видела фото музея онлайн, я никоим образом не ожидала чудовищных, скелетообразных существ, возвышающихся над городом.
Это как если бы лишить огромное здание облицовки, выставив напоказ его комплексную конструкцию. Трубы, окрашенные в ярко зеленый, синий, желтый и красные цвета, перемежаются с металлическими балками и все вместе выглядит эдаким подобием произведений искусства, располагающимся внутри.
Я следую за указателями, которые приводят меня к большой мощённой площади, заполненной студентами, семьями и группами туристов, прогуливающихся поблизости.
Как Ансель и проинструктировал меня, я ступаю на самый большой эскалатор, который когда-либо видела, и поднимаюсь на верхний этаж. Вся поездка проходит в тунеллях Плексигласе с видами на просторы Парижа с высоты птичьего полета, которые я видела только в книгах. Я сразу же замечаю Эйфелеву башню на фоне голубого неба. Я сразу же замечаю Эйфелеву башню на фоне ярко голубого неба.
В отражении замечаю девушку в простом трикотажном платье, чьи темные волосы переливаются на вечернем солнце. Мое лицо пылает от нетерпения, и я прогоняю беспокойство, связанное с тем, что вовсе не понимаю происходящего, отдаваясь в полное распоряжение Анселя. Я всё ещё в роли горничной? Замолкаю, шагая на следующий эскалатор. После того, как мы приехали сюда, наши силы не равны? Так к чему меня все это приведет?
Но, обдумывая это, вспоминаю, как вчера вечером я позабыла обо всем, а Ансель взял бразды правления в свои руки, подарив мне самую замечательную ночь в жизни. Стоит просто довериться ему.
Сделав глубокий вдох, я схожу с эскалатора и направляюсь в модный ресторан. Красивая женщина с красными волосами и в коротком белом платье сопровождает меня, теперь все это походит на научно-фантастический фильм, чем на место, где можно пообедать. Все сделано из металла и сверкает белизной, а вместе со стальными балками напоминает разрушенную пещеру. Столы гладкие и железные, на каждом возвышается рубиново-красная роза на длинном стебле. Ресторан на открытой площадке огорожен низкой стеклянной оградой, наверно, чтобы каждый мог насладиться столь потрясающим видом.
Я благодарю её и занимаю место в баре, проверяя свой телефон – входящих сообщений нет. Я только начинаю набирать сообщение Анселю, когда чувствую, как меня слегка хлопают по плечу.
– Вы не возражаете, если я присяду здесь? – спрашивает он, нервно. И, ох. Это не та игра, в которую мы играли вчера. Видно моё лицо выражает недоумение, потому что он продолжает, – Если вы конечно не ждете кого-то.
Незнакомцы. Это я могу сделать. Это мы проходили.
– Нет. Ум...не совсем. Будь моим гостем, – говорю я, показывая на сиденье справа от себя.
Ансель усаживает все свои 183 сантиметра на матовый алюминиевый стул и аккуратно поигрывает сложенной салфеткой. Я не успела наглядеться на него, прежде чем он ушел этим утром, и сейчас я стараюсь незаметно восполнить это, пока он ёрзает, играя новую роль.
Он одет в рубашку, которую я никогда не видел на нём – тёмно-зелёная с рисунком, настолько тонким, что нужно присмотреться, чтобы разобрать его. На нем идеально сидят черные брюки ; лёгкая щетина, волосы немного более взъерошенные, чем обычно, падают ему на лоб. У меня сразу возникает желание притянуть его лицо к себе между ног.
Мне срочно нужно отвести взгляд, чтобы отдышаться. Этот парень – мой муж.
Ты выглядишь замечательно, практически вылетает из меня.
Как я смогла найти кого-то такого непринуждённого и совершенного в Вегасе? появляется желание узнать это.
Но вместо этого, я сижу тихо и позволяю ему руководить этим вечером.
– Я думаю, что меня продинамили – говорит он, и теперь, когда я в состоянии общаться, то поворачиваюсь лицом к нему.
– Это ужасно. Она не звонила и не писала?
Он качает головой и запускает свои пальцы в волосы, взъерошивая их снова:
– Полагаю, это и к лучшему, – говорит он решительно, приподнимая подбородок. – В любом случае, не думаю, что мы подходили друг другу.
Я наклоняюсь к нему:
– Должно быть это ваше первое свидание?
Он качает головой, и собирается что-то сказать, но к нам подходит бармен.
– Un whisky-soda, s’il vous plaît[Одни виски с содовой, пожалуйста]– говорит он, и официант поворачивается ко мне.
– Хм...джин или...тоник? – говорю я, как бы спрашивая, бармен ухмыляется и отходит.
Ансель задерживает свой взгляд на бармене, прежде чем продолжить.
– Мы были вместе некоторое время, но...– он останавливается, качая головой. Наклоняется ниже, понизив свой голос, – нет, не обращай внимания. Я не хочу притворяться изменником.
Я прикусываю губу, чтобы сдержать свою усмешку. Боже, он такой милый.
– Я имею в виду, мы пару раз созванивались, – он ищет мой взгляд, словно эта легенда возымеет больший успех, – и это было...немного неловко. Я всегда думал, что нам стоит встретиться "вживую".
Хмыкаю в ответ, участливо качая головой:
– Жаль, что она не пришла.
Он тяжело вздыхает, прежде чем расслабить плечи, слегка выпячивая губы.
– Что на счёт тебя? Ты сказала, что ни с кем не встречаешься. Ты что, обедаешь в одиночестве? – Подняв руки, он добавляет, – и я спросил вовсе не потому, что преследую тебя. Пожалуйста, не вызывай охрану.
Я смеюсь, когда передо мной с вибрацией загорается экран телефона.
– Я недавно в городе, – говорю я. – Был длинный день на работе и мне нужно выпить. Друг сказал, что отсюда открывается замечательный вид.
– Друг?
– Мой знакомый, – дразню я.
Ансель улыбается и смотрит через плечо.
– Твой друг может ошибаться. Думаю, что ты затмила вид, который открывается оттуда, – говорит он, кивая в сторону Эйфелевой башни.
Бармен подает нам наши напитки, и я хватаюсь за свой.
– Безалкогольный.
– Ааа, но ладно. Здесь подают шампанское в лучших пластиковых фужерах в округе. Стоит попробовать, пока ты здесь.
– Ты хочешь, чтобы я выдержала ужасающие подъемы и клаустрофобные лифты.
– Ты должна сделать это, прежде, чем уедешь, – говорит он. – Это туристическая тропа, и хотя бы раз в жизни, но нужно её испытать.
– Вообще-то, я действительно видела всё только поверхностно, – признаюсь я, делая глоток напитка. – Я поднялась сюда в одиночестве в первый день, как оказалась в этом городе. Не знала, что здесь есть выпивка, если бы знала, то задержалась бы подольше.
– Возможно, в следующий раз тебе кто-нибудь составит компанию, – говорит он робко, глядя с полным раскаянием. Он виновен в том, что я часто остаюсь одна. Я виновата, что прерываю его. Мы настолько погрузились в собственные мысли, и неудивительно, что мы притворяемся.
– Может, – отвечаю я с улыбкой. – А ты живешь здесь? В Париже?
Ансель кивает и делает ещё один глоток своего коктейля.
– Да. Но моя мать американка. И я колесил по Штатам после колледжа.
– Просто путешествовал? – дразнюсь я. – С рюкзаком за спиной через Штаты?
– Почти, – говорит он со смехом. – летом перед юридической школой я участвовал в программе “путешествуй на Велосипеде и Строй”. Слышала о такой?
Я отрицательно слегка качаю головой, говоря лишь:
– Я слышала название...– Конечно Ансель упоминал это прежде, но я чувствуя себя немного виноватой, из-за того, что никогда не спрашивала об этом больше.
– Ну, обычно собирается группа, большинство людей в которой студенты и в течении трех месяцев вы колесите на велосипеде по всей стране, останавливаясь в пути для работы на различных строительных площадках.
– А я отправилась в Вегас после окончания колледжа. Думаю, твоя взяла.
– Ну, что может быть веселее, – он говорит обоснованно, глаза дразнящие, затем делает глоток из бокала. – Я слышал, что можно найти уйму приключений в Лас-Вегасе.
– Да, – говорю я и смеюсь. – Но три месяца? На велосипеде?
Ансель посмеивается.
– Три месяца. Ну, одиннадцать недель, если быть точным. Проезжая около семидесяти миль в день.
– Я бы умерла. Ты бы позвонил моей матери через четыре дня, чтобы она меня забрала.
Он смотрит на меня сверху вниз.
– Ну, ты похожа на ту, у кого бы получилось.
Я отрицательно качаю головой.
– Уверяю тебя, что я не очень хороша на двух колёсах. Итак, рассказывай. Ты спал в отеле или...?
– Иногда, – отвечает, пожимая плечами. – Кто-то останавливался в церквях или в других местах. Иногда в разных семьях. Моя группа была вроде...чуваков, спящих в палатках на улице.
– Кемпинг, – говорю я, посмеиваясь.
Он щелкает пальцами.
– Точно. Мы обычно работали на одном месте несколько дней и таким образом, разбивали свой лагерь. Втроём или вчетвером мы делили брезентовую палатку и спали в самых отвратительных спальных мешках, которые ты себе можешь вообразить.
Теперь я вижу его в хрустящей рубашке и выглаженных брюках. Я едва могу представить, как он был одет в Лас-Вегасе, и не пустить слюнки, что уж говорить о потном трудяге Анселе, работающем на стройплощадке. Я позволяю своим глазам задержаться на его шее и наслаждаюсь фантазией.
– Звучит впечатляюще.
Он кивает в знак согласия.
– Нас четверо и мы весь день вместе. Иногда это было мучительно, жарко. Мы были потными и всё же продолжали работать до ночи. Было тяжело, однако я остался безумно довольным. Не знаю, смогу ли я ещё кого-либо узнать так хорошо, как моих троих друзей-попутчиков.
Очарованная, я нарушаю это мгновение.
– Ты имеешь в виду Оливера, Финна и Пэрри.
Тень падает на его лицо, и он медленно кивает.
Чёрт.
– Мне жаль, я не имела в виду...
Но он взмахом руки останавливает меня.
– Нет. Эти отношения являются одними из лучших и...сложных в моей жизни. Есть ли в этом смысл? – Я киваю. – Я проезжал с ними по восемь-десять часов в день. Спал с тремя парнями в помещении, не больше, чем твоя ванная комната. Мы скучали вместе по нашим семьям, поддерживали друг друга, отмечали волнительные события в наших жизнях. Прожив три месяца бок-о-бок во время программы, сделали ее подобием маленькой жизни и думаю.. наверно, это и правда тяжело, когда твоя жизнь меняется вне зависимости от собственных ожиданий и желаний.
Как бы тогда не пришлось Перри, видно, что и Анселю в тот момент, когда он открыл дверь, было несладко. Однако, он молчит, пристально глядя на стакан. Я не привыкла видеть его таким, отчего что-то болезненно сжимается в груди. Я и предположить не могла, что так сильно захочу узнать подробности его жизни, пока не оказалась здесь, претворяясь незнакомцами.
– Ты не хочешь говорить об этом, – тихо отмечаю я.
– Просто, я ничем не могу помочь, чтобы исправить то, что Перри сейчас переживает и ... Я не хочу добавлять себе важности, но я не знаю как вести себя в этой ситуацией.
– Независимо оттого, с чем он имеет дело, – говорю я, – ты можешь быть рядом, но это его жизнь. Ты не можешь сделать всё вокруг идеальным для него..
Он изучающе смотрит на меня, открывая рот и затем сразу закрывая.
– Нет...Это просто как. – он замолкает, делая глубокий вдох – Я знаю. Ты права.
Я хочу сказать Анселю, что понимаю его чувства. Быть так близко к человеку, чувствовать его неловкость и не иметь возможности поддержать – нелегко. Однако, не могу. Самыми близкими людьми в моей жизни были Харлоу и Лорелей. Они всегда были рядом, с самой начальной школы. К тому времени, когда Люк и я расстались после аварии, я была готова его отпустить. И несмотря на то, что иногда я чувствую себя одиноко, потому что уже привыкла к Анселю, стараюсь не строить лишних иллюзий. Я ведь всегда знала, что мы не будет вместе вечно.
Желая сменить тему, я шепчу:
– Ну, от себя могу сказать, что та, кто продинамила тебя сегодня, полная идиотка.
Понимание сменяет его грустное выражение лица, и он поворачивается ко мне полностью, опираясь одним локтем о барную панель.
– Я не знаю, – наконец он говорит, покусывая свои губы. – Я начинаю думать, что она всё же сделала мне одолжение... – Неловкое молчание повисает между нами, мы продолжаем сидеть в тишине, пульсирующие басы музыки витают вокруг нас. – У тебя есть парень? – вдруг спрашивает он.
– Парень? – Я отрицательно качаю головой, борясь с усмешкой. – Нет. – Ну технически это правда. – А у тебя девушка? – спрашиваю я, поворачиваясь.
Он качает головой, смотря на мои губы, а затем моргнув, поднимает свой взгляд к моим глазам.
После разговора о “Велосипеде и Строительстве”, все следы грусти и печали исчезают из глаз Анселя, и всё так же, как и в первую ночь, когда мы встретились: мы вдвоём, разговаривающие несколько часов. Это мне помогает вспомнить все детали, которые ещё не всплыли в памяти. То, как он жестикулирует руками и делает паузы, когда пытается вспомнить слова, его морщинки на лбу, когда он концентрируется, перед тем, как я смеюсь, мини-игра в шарады вспыхивает в то время, как я помогаю ему подобрать слова. Или то, как он наблюдает за выражением моего лица, внимательно слушая, словно я единственная на этой планете. И смотрит так, словно в любую секунду готов накинуться и отыметь меня по полной.
Неудивительно, почему я продолжаю.
Он спрашивает меня о моей жизни в Сан-Диего и слушает с тем же самым пристальным взглядом, как будто ночи в Лас-Вегасе никогда не было, и он не слышал каждую деталь прежде.
– И ты любила танцевать, – улыбаясь, говорит он, ставя пустой бокал на столик. Это не вопрос, а утверждение.
– Да.
– И выступать.
Я вздыхаю.
– Мне нравилось выступать.
Его глаза прищурились, молчание повисло между нами, пока он не говорит:
– Не сомневаюсь.
Абсолютно бесстыдно, он скользит изучающим взглядом по моему телу, задерживаясь на груди. Чувствую, как по коже бегут мурашки, а соски твердеют от его возбуждающего тембра и голода в глазах.
– Но бизнес-школа – говорит он, возвращая взгляд к моему лицу. – Это ведь тебе не столь интересно?
Я смеюсь.
– Оу, нет.
– Тогда зачем всё это? Тратишь свою жизнь на то, что не делает тебя счастливой?
В груди вспыхивает паника, но мне быстро удаётся её заглушить. Это моё безопасное место – странное пространство, которое мы нашли с Анселем – где я могу говорить, делать или стать кем-то, кем я захочу.
И таким образом, я принимаю решение избежать ответа, и перевожу акценты на него.
– Множество людей недовольны своей работой. А ты любишь свою?
– Конкретно эту, – говорит он. – Нет.
– Но ты продолжаешь работать.
– Да… – говорит он задумчиво. – Но это занятие временное. Я знаю, чем хочу заниматься в своей жизни; эта работа открывает двери, которые ведут к другой работе. Она поможет мне занять высокую должность, где угодно. К тому же, два года – это довольно долгий срок, и я помню, как ты в прошлый раз отреагировала, когда я поднял эту тему. – Он тихо посмеивается. – Словно вся жизнь пронеслась у тебя перед глазами. Если лишь одна мысль о школе делает тебя несчастной.... – его голос замолкает, и он смотрит на меня, ожидая, чтобы закончить фразу.
