Текст книги "Сладкий грязный мальчик (ЛП)"
Автор книги: Кристина Лорен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
20 ГЛАВА.
На улице всё ещё темно, когда я выхожу на тротуар; распахнутая настежь дверь, ведущая в вестибюль нашего дома, со стуком закрывается позади меня. Такси, с выключенными передними фарами, поджидает у обочины, освещённое только искусственным светом от фонаря, чуть выше по улице. Водитель бросает быстрый взгляд поверх газетки, с кислым выражением на морщинистом лице, застывшем с постоянной маской отвращения.
Внезапно понимаю, как должно быть выгляжу – волосы в беспорядке и вчерашний макияж размазан вокруг глаз, тёмные джинсы, и в тон им свитер – как какой-то уголовник, ускользающий во тьме.
В голове звучит «сбежала с места преступления», и как же раздражает, насколько близко это чувствуется.
Шофер выходит из машины, встечая меня позади – около открытого багажника. И вытаскивает сигарету изо рта.
– Американка? – спрашивает он, акцент столь выражен, как и клубы дыма, струящиеся при каждом слоге.
Раздражение бьётся, как в клетке, по нервам, но я лишь киваю, не побеспокоившись о том, чтобы спросить как он узнал и не удостоив его ответом.
Я и так понимаю: это видно за версту.
Он тоже не обращает внимания, что я не отвечаю или же ему просто пофиг, потому что берётся за ручку чемодана, без усилий поднимает и кладёт в багажник.
Тот же чемодан, с которым я приехала, и спрятала через пару дней, потому что он выглядел слишком новым и не к месту посередине тёплой и уютной квартиры Анселя. По крайней мере, именно так я тогда сказала себе, убрав его в шкаф около двери в спальню, где бы он не стал ежедневным напоминанием моего короткого пребывания здесь, или что в конце лета я перестану быть частью жизни Анселя.
Открываю дверь и залезаю внутрь, тихонько закрывая её.
Я знаю, как легко звуки проникают через открытые окна, поэтому изо всех сил стараюсь не смотреть наверх или представлять лежащего на кровати Анселя, проснувшегося в пустой квартире, а что еще хуже – слышавшего, как я хлопнула дверью такси на улице.
Водитель падает на своё место, впереди меня, и ожидающе смотрит мне в глаза в зеркало заднего вида.
– Аэропорт, – говорю я ему, перед тем, как быстро отвести взгляд.
Я даже не уверена, что именно чувствую, когда он заводит двигатель и устремляется вперёд по улице. Печаль? Да. Беспокойство, злость, панику, предательство, вину? Окажется ли всё это вместе – цепочкой ужаснейших решений?
“В любом случае я должна была уехать – говорю себе,– просто чуть раньше намеченного. А даже если нет, нет ничего плохо в том, чтобы немного расширить границы, для себя и грядущих перспектив…правда же?”
Бессмыслица какая. Я чувствую что угодно, кроме определенности.
Я крайне не уверена, была ли вчерашняя ночь пустяком или же решающим фактором, стоит ли уезжать или вернувшись домой, пойму насколько ужасную ошибку допустила, поэтому начинаю подвергать сомнению каждую мысль, что приходит мне в голову. Остаться наедине со своими мыслями во время тринадцатичасового полета кажется настоящей пыткой.
Такси быстро мчится по пустым улицам, а мой желудок скручивается, повторяя мой первый день во Франции, однако, абсолютно по иной причине. Часть меня скорее была бы рада извергнуть всё прямо сейчас, облегчив постоянную, давящую боль, что я ощущала со вчерашнего вечера. По крайней мере я знаю, что тошнота пройдет и я смогу закрыть глаза, притворившись, что земля не крутится вокруг своей оси, а у меня в груди не зияет огромная дыра, границы которой саднят и рвутся.
Город проступает неясными очертаниями камня и бетона, силуэты промышленных зданий, которые стояли тут сотни лет, пунктиром вычерчивают горизонт. Прислоняюсь лбом к окну, пытаясь заблокировать каждый момент нашего первого утра с Анселем. Как мил и заботлив он был, и как я беспокоилась, что всё разрушила и наша совместная жизнь закончится, так и не начавшись.
Солнце ещё не взошло, однако, я могу разглядеть деревья и поля, покрытые травой. Мутные пятна зелёного плавно переходят в шоссе, соединяющее разные районы города. Появляется жуткое ощущение перемещения назад во времени, которое сотрёт мне память обо всём.
Достаю телефон, и воспользовавшись приложением авиакомпании, регистрируюсь, начиная перебирать доступные рейсы. Моё решение уехать ослепляет ярче, чем экран телефона в темноте, отражающийся в окне за моей спиной. Я выбираю город и почти смеюсь над своей воображаемой дилеммой, так как уже решила, что буду делать.
Первый вылет на сегодня уже через час, и кажется невозможным, что так легко и просто я получаю возможность подтвердить выбор и заказать обратный билет, несмотря на едва слышное нежелание.
Закончив, я выключаю телефон и убираю его, взглянув на город в тумане, который только начинает просыпаться по ту сторону окна.
Сообщений нет, отчего делаю вывод, что Ансель всё ещё спит и закрой я глаза – увижу его, растянувшегося на матрасе, с джинсами, висящих на бёдрах. Помню, как его кожа выглядела в полумраке, пока собирала вещи, как тени обрисовывали тело, словно на картине, нарисованной углем. Не представляю, как он проснётся и поймёт что я ушла.
Такси останавливается у обочины и я смотрю на счётчик. Пальцы дрожат, пока я достаю кошелёк и рассчитываюсь. Яркие, разноцветные банкноты всё ещё выглядят странно в моей руке, поэтому я импульсивно сжимаю всю пачку и вкладываю её в протянутую водителем ладонь.
В самолете запрещены звонки и смс. Я не побеспокоилась, чтобы заплатить за интернет, поэтому ничто не мешает прокручивать образы и слова повторяющиеся у меня в голове, как в эффектной замедленной съёмке : выражение лица Перри, постепенно меняющееся от дружелюбного до расчётливого, а затем от расчётливого до гневного. Как звучал её голос, когда она спросила понравились ли мне её кровать и жених. Звук шагов Анселя, наших громких слов, и ощущении, как кровь закипает у меня в голове, пульс угнавший все звуки.
За исключением нескольких часов сна, я старюсь поставить на паузу этот саундтрек в течении всего полета и если это вообще возможно, чувствую себя ещё хуже, когда мы, наконец, приземляемся.
Сквозь туман, я иду от самолета к привычной выдаче багажа, где на вращающейся ленте меня поджидает одинокий чемодан. Он больше не выглядит как новый – повреждён в нескольких местах, словно его швырнули или он упал, зацепившись на движущуюся ленту конвейера, и выглядит так, как чувствую себя я.
В кафе неподалеку, открываю ноутбук и нахожу файл, заброшенный до конца лета, с простой пометкой «Бостон».
Внутри – вся нужная мне информация о бизнес-школе, сообщения насчёт расписаний и курса лекций на первые пару недель, проигнорированные, однако, сохранённые, как я себе пообещала, для позднего прочтения.
Видимо, позднее, это сегодня.
С энергией, полученной благодаря стаканчику кофе и растущим возбуждением насчет того, что наконец-то приняла правильное решение, я захожу на портал Бостонского университета для магистров по деловому администрированию.
Отклоняю материальную помощь.
Отказываюсь от места в программе.
И наконец-то принимаю решение, которое должна была принять давным-давно.
А затем, набираю номер своего научного руководителя и готовлюсь к унижению.
Сморю на рубрику аренды квартир в местной газете. Частью моего соглашения о поступлении в бизнес-школу являлась оплата квартиры отцом, сейчас, как только поставила на этом жирный крест, не думаю, что он поддержит меня, даже если мой выбор, предполагает собой лучший компромисс.
Я знаю, что он скорее сломает что-то голыми руками, но не даст мне ни копейки. В любом случае, я больше не собираюсь жить по его указке. Жизнь в Париже сильно подорвала мой бюджет, но быстренько пролистав газету, я нахожу несколько квартир, которые могу себе позволить…особенно, если в ближайшее время устроиться на работу.
Я ещё не готова включить телефон и, уверена, столкнуться с кучей пропущенных звонков и смс-ок от Анселя – или даже хуже, отсутствием звонков вообще – поэтому решаю воспользоваться автоматом у магазинчика “7Eleven”, чуть ниже по улице от кофейни.
Первой я звоню Харлоу.
– Да? – крайне подозрительно говорит она, наверняка, из-за того, что номер не определён. Я скучала по ней так сильно, что чувствую, как слёзы проступают в уголках глаз.
– Привет, – звучит так тускло и пронизано ностальгией.
– О боже мой, Мия! Где ты, чёрт возьми? – пауза, представляю как она убирает телефон от уха и снова смотрит на телефонный номер. – Святое дерьмо, ты здесь?
Проглатываю всхлип.
– Приземлилась пару часов назад.
– Ты дома? – кричит она.
– Да, я в Сан-Диего.
– Тогда почему ты прямо сейчас не стоишь у порога моей квартиры?
– Мне надо кое-что уладить.
Например, жизнь. Во Франции, на короткий промежуток, я знала кто я. Сейчас, мне нужно держать ухо востро.
– Уладить? Мия, что случилось с Бостоном?
– Послушай, я всё объясню позже, но я тут подумала…не могла бы ты поговорить со своим отцом для меня? – судорожно вздыхаю. – Насчёт аннулирования моего брака,– вот оно. Слово, что щекотало мыслишки моего подсознания. Озвучить его – отстойно.
– Ох. Так всё пошло под откос.
– Это сложно объяснить. Просто поговори с отцом для меня, хорошо? Мне нужно позаботиться кое о чём, но я позвоню тебе позже.
– Пожалуйста, приезжай ко мне.
Прижав запястье к виску, мне удается взять себя в руки:
– Загляну завтра. Сегодня мне понадобится ясная голова.
После долгого колебания, она произносит:
– Заставлю отца сегодня позвонить адвокату, а потом наберу тебе.
– Спасибо.
– Тебе нужно что-то ещё?
Сглатывая, мне удается произнести:
– Не думаю. Собираюсь поискать варианты квартир. А потом – заселюсь в мотель и вздремну.
– Квартиры? Мотель? Мия, просто приезжай и оставайся у меня. У меня полно место, и я точно смогу справиться со своими сексуальными проблемами, если ты станешь моей соседкой.
Её квартира была бы идеальным вариантом: в Ла Холья, замечательно расположена между пляжем и кампусом, однако, после принятия решения, меня не сбить с пути.
– Знаю, что я похожа на психопатку, Харлоу, но обещаю, что объясню, почему нужно сделать именно так.
После долгой паузы ощущаю её молчаливое согласие, что вовсе не похоже на Харлоу. Должно быть, мой голос звучал действительно уверенно, как я себя и чувствовала.
– Хорошо. Люблю тебя, Сахарочек.
– И я тебя.
Харлоу присылает мне короткий список квартир, на которые можно было бы взглянуть, с собственными мыслями и комментариями для каждой. Я уверена, что она позвонила риелтору своих родителей и заставила её найти те варианты, которые в точности соответствовали требованиям: безопасности, площади и цене, и даже если она совсем не знает где именно я хочу поселиться, я так безумно благодарна ей за склонность совать свой нос в чужие дела, что чуть не плачу. Первая квартира кажетсы уютной и доступной по цене, только находится далеко от университета Сан-Диго. Вторая располагается достаточно близко, чтобы дойти пешком, но находится прямо над Китайским ресторанчиком. Я сомневаюсь больше часа, прежде чем прихожу к выводу, что ни за что не выдержу запах Куг Пао [блюда сычуаньской кухни, благодаря удивительно гармоничному сочетанию вкусов кисло-сладкого соуса, острого чили, пряного хуадзяо, нежной сочной курицы и твердых ароматных орешков] двадцать четыре часа в сутки.
Третья на самом деле кажется уютной. Мебелезирована и располагается над гаражом в тихом пригороде, в двух домах от остановки автобуса, откуда можно доехать прямо до университета. И, слава Богу. Потому что после оплаты счёта о долгосрочной парковке в аэропорту, нет ни единого шанса, что я могла себе позволить оплатить разрешение на парковку, находящуюся на территории кампуса. Объявление дали только сегодня утром и я была уверена, что если не потороплюсь, её быстренько приберут к рукам. Харлоу – волшебница.
Я остановливаюсь напротив огромного жёлтого дома на улице, вдоль которой растут деревья. Размашистый газон располагается по обе стороны от каменной дорожки, а передняя дверь выкрашена в насыщенный зелёный цвет. Тот кто живёт здесь, знает как обращаться с растениями, потому что участок безупречен, а посаженные цветы растут как на дрожжах.
Это напоминает мне о ботаническом саде Жарден-де-плант и дне, проведённом там в компании Анселя, изучая – и быстро забывая – названия всего, что растёт во Франции, прогулке за ручку и обещании будущего, где я смогла бы держать его за руку, когда только пожелаю.
Владелица дома, Джулианна, провожает меня в дом и он настолько близок к совершенству, как только могу себе представить. Небольшой, однако, уютный и милый. Стены кремового цвета и белоснежной отделкой. Кремовый диван стоит по центру единственной комнаты. Одна сторона переходит в маленькую кухню, с окном, выходящим на совместный задний двор. Дизайн в стиле «квартиры-студии» очень сильно напоминает мне об апартаментах Анселя, от чего с каждым ударом, сердце болит ещё сильнее, и мне приходится сделать глубокий вдох, закрыв глаза.
– Одна спальня, – говорит она, пересекая комнату, чтобы включить свет.
Я следую за ней и заглядываю в комнату. Кровать королевских размеров заполняет собой почти всё пространство, а над ней висит множество книжных полок.
– Здесь есть ванная. Обычно я уезжаю ещё до рассвета, поэтому ты можешь торчать тут сколько угодно.
– Спасибо, – говорю я ей.
– Туалет маленький, ужасный напор воды и уверена, мальчишки – подростки, которые ухаживают за газоном будут абсолютными поросятами, стоит им увидеть тебя, но здесь тихо и в гараже есть стиральная машинка и сушилка – пользуйся в любое время, – говорит она.
– Замечательно, – говорю я, оглядываясь вокруг. – Наличие машинки и сушилки звучит словно настоящий рай и я уж точно смогу разобраться с малолетними поросятами.
– Ура! – говорит она.
Широко улыбается и на короткий, отчаянный удар сердца, я могу представить, как живу здесь, добираюсь на автобусе на учёбу, и начинаю разбираться в собственной жизни – в квартирке над гаражом. Я хочу сказать ей – пожалуйста, позволь мне заехать прямо сейчас.
Но, конечно она благоразумна, поэтому с небольшим сочувствием в глазах, просит меня заполнить анкетные данные.
– Уверена, всё будет хорошо, – говорит она, подмигивая.
Я отсутствовала всего пару недель, но заселение в мотель родного города вызывает такое чувство, словно вернулась в город, который давно изменился без меня. По дороге я нахожу изолированный райончик Сан-Диего, о котором раньше и не знала, и хотя в тёмное время суток он кажется на удивление чужим, мысль о том, что здесь для меня существует абсолютно другое будущее, чем я представляла, чертовски привлекательна.
Мать обидится на меня за то, что не остановилась дома. Харлоу хочет убить за то, что не поселилась с ней. Однако, даже в призрачном свете и какофонии автострады I–5, прямо за моим окном, это именно то, что мне нужно. Я проверила состояние своего счета более пятидесяти раз с того момента, как приземлилась. Если буду аккуратно обращаться с деньгами, смогу использовать их для начала обучения и к тому времени – спасибо моему бывшему научному руководителю и человеку, которой добился, чтобы я вошла в программу для магистров бизнес – администрирования, что однажды сильно привлекла меня в университете Сан-Диего – у меня будет небольшая – сущие копейки, стипендия, чтобы свести концы с концами. Но даже если аренда квартиры и приемлема, я её не потяну, и мой желудок болит от необходимости просить денег у отца. Я не разговаривала с ним почти месяц.
«Ты замужем? У тебя есть муж, да?» – спрашивал Ансель, и Боже, та ночь была так давно. Завернувшись в простыни, пахнущие отбеливателем и сигаретами вместо летней травы и пряностей, я напряженно вздыхаю и чуть полностью не выплескиваю всё своё дерьмо в восемь вечера, в тёмной комнате мотеля.
Мой забытый телефон вдруг кажется таким тяжёлым в кармане, и я достаю его, палец замирает над кнопкой включения. Наконец, включаю, ему потребуется пара минут что бы загрузиться. Вижу двенадцать пропущенных звонков от Анселя, шесть голосовых сообщений и ещё больше текстовых.
“Где ты?” – гласит первое.
“Ты ушла, да? Чемодана нет.”
“Ты забрала не все”.
Представляю, как он просыпается и обнаруживает, что меня нет. Ходит из комнаты в комнату, смотря на вещи, которые забрала и что оставила.
“Твоего кольца здесь нет, ты взяла его? Пожалуйста, позвони мне”
Удаляю оставшиеся сообщения, но оставляю голосовые, ведь глубоко внутри, частичка меня знает, что я захочу прослушать их позднее, когда останусь одна и буду скучать по нему. Ну, ещё больше скучать.
Я даже не знаю, что ему ответить.
Сейчас я понимаю, что Ансель не может быть решением моих проблем. Он облажался, не сказав мне правду о Перри и об их прошлом, однако, я абсолютно уверена, что это был поступок глупого мальчика, нежели желание держать меня в неведении.
Именно поэтому, люди узнают друг друга перед тем, как пожениться.
И, честно говоря, его ложь была удобна для меня. Я пряталась в Париже, используя его и расстояние в тысячи миль между Францией и Штатами, чтобы избежать превратностей судьбы: моего отца, ноги, неспособности создать будущеё для себя, в замен тому, что потеряла. Перри может и конченная сука, но она была права насчет одного – единственным, кто двигался вперёд в этих отношениях был Ансель. Меня устраивало сидеть и ждать, пока он выходил и завоёвывал мир.
Перекатившись на спину, вместо того чтобы ответить Анселю, я пишу групповое смс девочкам.
“Думаю, я нашла жилье. Спасибо за список квартир Х. Я правда стараюсь не сойти с ума прямо сейчас.”
“Давай мы приедем к тебе в мотель?” – отвечает Харлоу.
“Всю голову сломали над тем, что происходит.”
“Завтра” – обещаю я им.
“Держись там”. – говорит Лола. “Жизнь строится из ужасных моментов, и просторах великолепия между ними.”
“Люблю тебя” – отвечаю я. Потому что она права. Это лето было самым лучшим промежутком времени за всю мою жизнь.
21 ГЛАВА.
Джулианна действительно чудо, потому что позвонила когда не было ещё и восьми. Со сменой часовых поясов, я проснулась раньше пяти, и мерила шагами крохотную комнату мотеля, как сумасшедшая, умоляя чтобы всё сработало и мне не пришлось провести ещё один день в поисках квартиры.
– Алло? – отвечаю я, сжимая телефон дрожащими руками. Слышу улыбку в её голосе.
– Готова заселиться?
Я говорю ей самое признательное и энергичное:
– Да!
И затем оглядываюсь в тусклой комнате, вешаю трубку и смеюсь. Я готова заселиться в квартиру, в десяти минутах от дома моих родителей, не обращаясь к ним за помощью. Но перед тем, как уехать, мне нужно сделать один важный звонок.
Настолько сильно, насколько мой отец отказывался признавать мою любовь к танцам или хотя бы относиться к ним снисходительно, есть человек, который был на каждом моём сольном выступлении и концерте. Возил меня на каждую репетицию и собственноручно шил мои костюмы. Она накладывала мне макияж для постановок, когда я была крохой и наблюдала, как я занималась этим сама, став старше, упорной и самостоятельной. Она плакала во время моих сольных партий и подскакивала во время аплодисментов. С ужасом, только сейчас понимаю, что моя мама годами терпела неодобрение отца, пока я танцевала и держалась только ради моих желаний. Она была со мной, когда я на месяц поселилась в больничной палате и потихоньку приводила меня к жизни, пока я была слаба и в депрессии, в общежитии университета Сан-Диего. Я была не единственной, кто потерял мечту после аварии. Из всех людей в моей жизни, только мама поймёт почему я сделала такой выбор.
Я слышу замешательство в её голосе, когда она отвечает:
– Мия?
– Привет, мам, – плотно зажмурив глаза, я охвачена чувством, которое толком и описать не могу. В моей семье люди не говорят о своих чувствах, этому я научилась лишь благодаря угрозам и пыткам от Харлоу. Но осознать мамину силу и стойкость в детстве и то, что она помогала мне следовать за своей мечтой, я должна была давным-давно.
– Я дома, – замолкаю и добавляю – и не собираюсь в Бостон.
Моя мама приглушённо вскрикивает, она тихая во всём. Но я знаю причину её судорожных вдохов так же хорошо, как и запах её парфюма. Я даю ей свой новый адрес, говорю, что переезжаю сегодня и что всё расскажу ей, когда она приедет повидать меня. Мне не нужны мои вещи, не нужны её деньги. Мне, просто, нужна моя мама.
Сказать, что я похожа на мою маму – ничего не сказать. Когда мы вместе, люди могут подумать, что я её версия Мартина МакФлайа [главный герой фантастической приключенческой трилогии «Назад в будущее»], из восьмидесятых в настоящем. У нас одна фигура, один-в-один карие глаза, оливковая кожа и тёмные, прямые волосы. Но когда она выходит из огромного “лексуса” на тротуар, и я вижу её первый раз за месяц, у меня такое чувство, словно смотрю на собственное отражение, как в кривое зеркало. Она выглядит как всегда, другими словами, не совсем жизнерадостной. Её покорность, и жизнь домохозяйки – она могла бы сделать такой выбор только из-за меня. Отец никогда не хотел, чтобы она работала вне дома. Он никогда особо не интересовался её хобби: садоводством, гончарным производством, пропагандой здорового образа жизни. Она любит моего отца, но смирилась с отношениями, которые ей совсем ничего не дают. Она чувствуется крошечной в моих руках, когда я обнимаю её, но вот отстраняюсь, и ожидаю увидеть в её глазах беспокойство или сомнение – ей ведь не стоило развлекаться с врагом, и Дэвид будет взбешён – а вижу лишь огромную улыбку.
– Ты выглядишь потрясающе! – говорит она, разводя мои руки, чтобы разглядеть меня.
Это...хорошо, это небольшой сюрприз для меня. Я искупалась в душе мотеля, под водой, что бежит по капле в час, на мне нет макияжа и вероятно, я бы даже жёстко трахнулась с кем-то, чтобы иметь доступ к стиральной машине. Моё представление о себе самой отмечено где-то между приютом для бездомных и зомби.
– Спасибо?
– Спасибо Господи, что ты не собираешься в Бостон.
И с этими словами, она разворачивается и открывает дверь своего внедорожника и с невероятной легкостью вытаскивает огромную коробку.
– Я привезла твои книги, оставшиеся вещи. Когда твой отец успокоится, ты сможешь забрать всё, что я забыла. – она уставилась на моё изумлённое выражение лица на мгновенье, прежде чем кивнуть на машину. – Возьми коробку и покажи где ты разместилась.
С каждой ступенькой, по пути к моей маленькой комнатке над гаражом, откровение бьёт меня прямо в живот.
Моей матери нужен смысл жизни настолько же сильно, как любому из нас.
Для этой цели мама выбрала меня.
Ансель настолько страшился взглянуть в лицо своему прошлому, насколько я своему будущему.
Я открываю входную дверь, огромная коробка практически вылетает из рук на пол, однако каким-то образом мне удается донести её до стола в гостиной. Мама кладёт коробку с вещами на кровать и осматривается вокруг.
– Она маленькая, но очень миленькая, Карамелька.
Не припомню, чтобы она называла меня так с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать.
– Она мне на самом деле нравится.
– Я могу принести тебе несколько фотографий из студии Ланы, если ты хочешь немного украсить комнату.
Кровь несётся со скоростью света по моим венам. Это причина, по которой я вернулась домой.
Моя семья. Друзья. Жизнь здесь, которую я хочу создать.
– Хорошо.
Без дальнейших предисловий, она садится и смотрит прямо на меня.
– Итак.
– Итак.
Её внимание перемещается на мою расслабленно лежащую левую руку, и только сейчас я понимаю, что всё ещё ношу обручальное кольцо. Она вовсе не выглядит удивлённой.
– Как Париж?
Сделав глубокий вдох, я иду к ней, садясь рядом на кровать и облегчаю душу в беспорядочном потоке слов. Я рассказываю ей о номере отеля в Лас-Вегасе, о том, как почувствовала, что это была моя последняя попойка, последнее развлечение, после которой уже не будет радости, если я решу стать похожей на отца. Я рассказываю ей о встрече с Анселем, его жизнерадостности, и как я прекрасно себя чувствовала, когда исповедовалась ему той ночью.
Облегчила душу. Сбросила камень с души.
Я рассказываю ей о свадьбе. Умалчивая абсолютно всё о нашей сексуальной жизни.
Я рассказываю ей о том, что сбежала от собственной жизни в Париж, о безупречности города и первых ощущениях от пробуждения утром и осознания, что замужем за абсолютно незнакомым человеком. Что потом, это чувство прошло и на место недоумения пришли отношения, от которых я не желаю отказываться.
Опять же, я скрыла каждую деталь об интиме.
Тяжело объяснить историю Перри, потому что даже когда я начинаю, она ощущается причиной моего отъезда. Поэтому, когда я перехожу к части о вечеринке и о том, что была загнана в угол Чудовищем, практически чувствую себя идиоткой, что не увидела, как она подкрадывалась ещё издалека.
Однако, мама вовсе так не считает. Она всё ещё жадно глотает ртом воздух и эта крошечная реакция, даёт волю потоку слез, пока я задаюсь вопросом, какой же круглой дурой была. Неужели, я незрелая идиотка, которой следовало бы остаться, чтобы обсудить всё, с реально самым горячим мужчиной на земле? Или же огромная идиотка, уехавшая по причине, которую любой другой посчитал бы не существенной?
Проблема в том, что находясь в центре урагана ты не чувствуешь, насколько он силён на самом деле.
– Дорогая, – говорит мама, больше ничего не добавляя.
Это не важно. Единственное слово вмещает в себя миллион других, которые передают сожаление и некоторую долю неудержимой защиты мамы-медведицы.
Но и вместе с беспокойством об Анселе, мне кажется, что он ей представляется ей именно таким, как я в точности его описала – хорошим и любящим. Не забыв упомянуть, что и я ему нравлюсь.
– Дорогая, – осторожно повторяет она.
Ещё одно осознание ударяет меня: я молчалива, не потому что заикаюсь, а потому что похожа на свою мать.
– Хорошо, итак – прижимаю колени к груди, – это нечто большее и именно поэтому я здесь, а не в Бостоне.
Я рассказывают ей о том, как мы с Анселем гуляли по городу, разговаривали о бизнес – школе, моей жизни и чем хочу заниматься. Я рассказывают ей, что он единственный, кто убедил меня – даже если и сам об этом не знает – переехать и вернуться в мою старую танцевальную студию, чтобы преподавать по вечерам, а днём посещать курсы, чтобы однажды быть готовой открыть своё собственное дело.
Учить детей, как двигаться и танцевать, не взирая на возможности и желания их тел. Я уверяю её, что профессор Шатери допустил меня к программе магистратуры по бизнес – администрированию в университете Сан-Диего по моей старой специальности. Внимательно выслушав меня, мама облакачивается на спинку дивана и мгновенье изучает меня.
– Когда ты выросла, Карамелька?
– Когда встретила его, – ух.
Удар ниже пояса. И мама тоже видит это. Она кладёт руку на мою, накрывая моё колено.
– Он, должно быть, хороший.
– Он лучший, – шепчу я – если не брать во внимание тайну о Чудовище, то вообще замечательный, – делаю паузу и добавляю, – отец будет избегать меня вечно?
– Я знаю, твой папа непростой человек, но он не глуп. Он хотел, чтобы ты получила степень магистра в бизнес – администрировании, и ,конечно, у тебя есть варианты, которые ему абсолютно не понравились бы. Суть в том, дорогая, что ты никогда-никогда не сделаешь так, как он сказал. И папа знает об этом, хоть и давит на тебя, чтобы ты шла по его стопам.– Встав, она направляется к двери и останавливается на секунду, когда я в точности осознаю, что совсем не знаю своего отца.
– Помоги мне принести последние несколько коробок и я поеду домой. Приходи на ужин на следующей неделе. Прямо сейчас, тебе есть чем заняться.
Я обещала Лоле и Харлоу, что они смогут приехать, как только я перееду, но после того, как я распаковалась, и выдохлась, не желаю больше ничего, только спать.
В кровати, я сжимаю телефон в руке так сильно, что чувствую как ладонь становится скользкой и стараюсь не перечитывать заново каждое настойчивое смс Анселя по тысяче раз.
Пришедшее после того как я распаковалась:
“если бы я приехал к тебе, захотела ли бы ты меня видеть?”
Я смеюсь, потому что несмотря на всё, что произошло, не могу просто так перестать любить его и никогда не откажусь от встречи. Я даже не могу заставить себя снять обручальное кольцо. Опустив взгляд вниз на экран телефона, открываю диалог и отвечаю впервые, с тех пор как оставила его.
“Я в Сан-Диего, в целости и сохранности. Конечно я бы захотела увидеть тебя, но не приежай, пока не закончишь дело. Ты слишком упорно работал.”
Я перечитала, что написала и затем добавляю-
“я никуда не денусь. Ну, не считая, когда я оставила тебя спящего и вернулась в Штаты.”
Он тут же отвечает -
“наконец-то! Мия, почему ты оставила меня, не разбудив? Я тут с ума сходил.”
И затем ещё одно -
“ я не могу заснуть. Скучаю по тебе.”
Я закрываю глаза, осознавая насколько мне нужно было услышать это прямо сейчас. Это чувство плотно сжимает грудь, веревкой обвивая лёгкие, сдавливая их вместе. Мой чуткий разум говорит мне просто сказать спасибо, но вместо этого я быстро печатаю.
“я тоже”, и отбрасываю телефон на кровать, прежде чем сказать больше. Я скучаю по нему так сильно, что чувствую себя, словно затянута в корсет, не в состоянии втянуть воздух в лёгкие.
К тому времени, как я снова беру телефон в руки, на следующее утро, то обнаруживаю три пропущенных смс -
“я люблю тебя.”
И затем -
“пожалуйста, скажи мне, что я не всё разрушил.”
И затем-
“ пожалуйста, Мия. Ответь хоть что-нибудь.”
Именно в этот момент, я во второй раз со времени нашего бракосочетания, разбиваюсь на части, зная, что он пишет из офиса, находясь на работе. Могу представить, как он уставился на телефон, не способный сконцентрироваться или закончить дела, до тех пор, пока я не ответила. Но я молчу. Сворачиваюсь клубочком на кровати и засыпаю, нуждаясь в уединении, как будто вышла из сети.
Снова беру телефон и хотя сейчас только семь утра, Лола отвечает с первого раза.
Чуть больше, чем через час, я открываю дверь нараспашку и попадаю в кучу рук и растрёпанных волос.
– Прекрати душить её, – раздается голос из-за плеча Харлоу и я ощущаю множество других рук.
Можете не верить, но я заплакала на плече Лолы, впервые за два месяца, вцепившись в них, что бы девочек не смыло моим потоком слез.
– Я так соскучилась по вам, – говорю я. – Нам нельзя расставаться. Маленькая разлука, но я на самом деле скучала. Я была в Европе. Теперь могу полностью посвятить себя вам.
Мы вваливаемся в крохотную гостиную, смеясь и плача, когда я закрываю дверь.
Я разворачиваюсь и натыкаюсь на Харлоу, которая рассматривает меня, оценивая.
– Что? – спрашиваю я, опуская взгляд на свои бриджи для йоги и футболку, однако её осмотр чувствуется немного неуместным. – Расслабься, Клинтон Келли, [американский фешн-консультант] я распаковывала вещи, потом спала.
