Текст книги "Сладкий грязный мальчик (ЛП)"

Автор книги: Кристина Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

19 ГЛАВА.

Примерно за два дома от нашей квартиры, я понимаю, что Ансель снова позади меня, держится чуть в стороне, чтобы дать мне немного личного пространства, но и не упускать из виду. Наверху, на тесной лестничной площадке, вожусь с ключом, когда Ансель, запыхавшийся, прорывается сквозь дверь на лестничную клетку. По крайней мере, он догадался не заходить со мной в лифт.

В квартире темно, солнца уже нет, да и я не утруждаюсь включить какое-либо освещение. Вместо этого, облокачиваюсь на дверь спальни, уставившись в пол. Он замирает перед входом на кухню, прямо напротив меня, однако, на расстоянии в пару шагов. Медленно восстанавливает дыхание. Мне даже не приходится смотреть Анселю в глаза, чтобы понять насколько скверно он себя чувствует.

Боковым зрением, наблюдаю, как ссутулившись, он разглядывает меня:

– Поговори со мной, – наконец, шепчет он – это мерзкое чувство, Мия. Наша первая ссора и я ума не приложу как всё исправить.

Качаю головой, смотря под ноги. Даже не знаю, с чего и начать. Это намного больше, нежели просто первая ссора. Первая ссора – это когда он не опускает стульчак в туалете или стирает твоё новое шёлковое платье в горячей воде. Ансель же держал меня в неведении насчет Перри – девушки, которую собирался взять в жены – два месяца. И я понятия не имею почему.

Тону в океане унижения, и мы оба окажемся до боли наивными, расценивая произошедшее как шутку. В этой ситуации он сказочный попрыгунчик. Шесть лет пробыв с ней, без раздумий прыгнул в койку и женился на незнакомке? Почти Санта-Барбара.

– Я просто хочу домой. Думаю, улечу завтрашним рейсом, – в оцепенении говорю я,– я и так планировала уехать пораньше.

Я думала, что он подпирал стенку, однако, понимаю, что ошибалась, видя, как Ансель еле стоит на ногах, прижавшись к ней спиной.

– Нет, – выдыхает он, – Мия, нет. Ты не можешь из-за недоразумения уехать раньше. Поговори со мной.

Во мне вспыхивает злость, ожившая благодаря капле неверия в его голосе:

– Я могу уехать из-за этого! Как ты мог позволить мне столкнуться с этим? Я была дурой в розовых очках!

– Я не знал, что она придет! – настаивает он. – Мари и Кристофер – мои старые друзья, еще до неё, да Миньюит их толком то и не знает. Понятия не имею, какого чёрта она там оказалась!

– Быть может, потому что вы были помолвлены? Даже не знаю, с чего начать. Ты лгал мне, Ансель. Как долго ты собирался делать из меня дуру, позволив думать, что Перри была парнем? Почему, чёрт возьми, не рассказал мне об этом в ту же секунду, когда в Вегасе, я спросила тебя – а где же «он»?

Боязливо, он делает шаг вперёд, выставив руки перед собой, как будто крадётся к раненному зверю.

– Когда ты впервые назвала Перри «он», никто из нас и не подумал исправлять тебя, потому что мы были в баре. Я понятия не имел, что несколько часов спустя мы будем в стельку пьяными и женатыми.

– Я пробыла здесь несколько недель. Ты мог сказать мне, как только мы приехали, что твоя невеста живет по соседству, мало того, она – «тот самый Перри», четвёртый дружок твоего братства велокруга – прижимаю дрожащую руку ко лбу, вспоминая ночь, когда кто-то позвонил в дверь, в то время, пока мы спали; как рассеян был Ансель, вернувшись в постель – почти голым – и на вопрос – кто это был, он ответил, что Перри, однако, снова не исправил меня, когда я упомянула о «нём».

– О Боже мой, той ночью, когда кто-то позвонил в дверь? И в тот раз, когда я вернулась домой, а ты говорил с ней по телефону, ведь это была она? Ты вышел из комнаты, чтобы потрепаться с девчонкой, на которой собирался жениться, но вот незадача, напился вхлам и женился на мне! Не удивительно, почему она в ярости!

Склонившись надо мной, с мольбою и надрывом в голосе, он произносит:

– Нет… Мия…подожди, – и наконец, находит, что сказать:

– Всё совсем не так. После Вегаса я понятия не имел, как тебе рассказать! Да и вообще, надо ли было поднимать эту тему так сразу? Она уже не была моей подружкой! А потом, позвонила и пришла…

– Невеста, – исправляю я его, – не подружка.

– Мия, нет. Мы рас-

– Ты встречался с ней? Кроме той ночи?

Он с беспокойством рассматривает меня :

– Мы дважды обедали.

Я хочу ударить его за это. Особенно, если вспомнить, что я никогда не обедала с Анселем во время его рабочего перерыва.

– Я знаю, Мия, – говорит он, читая мои эмоции, – я знаю. И мне жаль. Я надеялся, что если мы поговорим с глазу на глаз, она перестанет звонить и -

– Она перестала?

Маленькая заминка.

– Нет, – Ансель вытаскивает телефон из кармана, – если хочешь, можешь прочитать смс-ки или прослушать голосовую почту и увидишь, что я никогда не подыгрывал ей. Пожалуйста, Мия.

Запускаю руки в волосы, желая наорать на него, но не уверена, что смогу открыть рта, не разразившись слезами. Последнее, чего я хочу – услышать её голос снова.

– Я хотел рассказать тебе обо всём ещё в ту ночь, когда мы играли в «святых и грешников», – говорит он, – но я не знал как, а после, мы забили на разговоры о бывших. Тогда, поднять эту тему вновь, казалось сложным.

– Ничего сложного в этом нет. Всё предельно просто. Элементарно исправил меня хоть раз из тысячи, когда я была неправа, сказав :

– Нет, Мия, Перри – это тёлка, с которой я встречался шесть чёртовых лет и ой, между прочим, еще собирался жениться на ней. Вместо этого, ты рассказываешь мне о Миньюи и специально морочишь голову.

– Я не хотел, чтобы ты волновалась! Я и думать не смел, что ты встретишься с ней!

Я с изумлением смотрю на него, желудок ухает вниз. Наконец-то правда. Он просто надеялся, что не столкнется с этим.

– Думаешь, это всё исправит? То, что ты врал мне насчет Перри и недоговаривал? Что если бы я не познакомилась с ней, всё было бы в порядке?

Он в спешке качает головой.

– Я не об этом говорю! Мы нуждались в твёрдой почве под ногами! – говорит Ансель, жестами отчаянно показывая на нас, и закрывая глаза, судорожно подыскивает слова. Даже сейчас у меня сжимается сердце, глядя на то, как он не может связать и двух слов, прекрасно владея английским, потому что расстроен.

Он глубоко вздыхает, открывает глаза и на этот раз увереннее прорзносит:

– Когда ты впервые приехала сюда, мы оба рисковали. Необдуманное решение для нас двоих. Тогда работа была для меня сущим кошмаром, однако, я хотел посвятить время тебе. А потом, наши чувства стали чем-то большим, нежели забавой или развлечением, – он останавливается и медленно продолжает, – они реальны. Нам нужно больше времени, только для нас двоих. Я не хотел, чтобы вместе с нами в этой квартире поселилось что-то ещё, особенно воспоминания о ней.

Как только Ансель произносит это, слова возвращаются к нему эхом в пустой комнате, а на лице видна грусть.

– Она жила здесь, – напоминаю я ему. – Даже если ты рассказал мне о Миньюи, то скрыл тот факт, что вы так долго жили вместе. Что ты занимался сексом на этой кровати. Если бы ты сказал мне о ней, когда я впервые легла с тобой в постель – рассказал всю историю – это не стало бы проблемой. Но сегодня вечером, единственным человеком в той квартире, который ничерта не понимал, оказалась я. Твоя жена.

Разворачиваюсь и направляюсь в спальню, подумывая нырнуть в тёплую кровать, прежде чем вспомнить, чем они занимались на ней, надеясь, что Перри потом спалось комфортнее. Отчаянный стон срывается с губ, и развернувшись, я врезаюсь в широкую грудь Анселя.

Когда пытаюсь обойти его, он останавливает меня, хватая за плечи дрожащими руками:

– Пожалуйста, не уходи.

Чувствую, как мысли кружатся, словно вихри торнадо, но как обычно, даже если зла на него настолько, чтобы наорать, ощущение близости его тела и ладоней, скользящих вверх по моим рукам, так успокаивает, что страх начинает отступать.

Однако, когда я пытаюсь заговорить, слова душат и теряются.

– Т-т-т-т, – закрываю глаза и пробую снова, – т-т-т—т-ты-

Чёрт!

Открываю глаза, не уверенная какой будет его реакция, потому на самом-то деле, он никогда не слышал, как я заикаюсь и вряд ли услышит когда-нибудь ещё.

Глаза Анселя широко распахнуты, а на лице гримаса боли, словно он думает, что сломал меня.

– Блять, Мия.

– Н – н – не..

–Мия… – отчаянно стонет он, прижимая лицо к моей шее.

Отталкиваю его, желая сейчас чувствовать что угодно, кроме жалости. Из-за злости слова выходят резкими и хлёсткими, однако, с каждым сказанным, язык становится вялым.

– Т-ты был с н-ней так долго. Я просто…сегодня вечером почувствовала себя в роли любовницы, понимаешь? А вчера – впервые женой. Однако сегодня, чувствую, словно украла тебя у неё.

– Нет, – произносит он, с огромным облегчением , убирая волосы от моего лица, чтобы поцеловать в щёчку.– Конечно, мы расстались до того, как я встретил тебя.

Чёрт. Я должна спросить.

– Сколько времени прошло, перед тем как ты уехал?

Его лицо осунулось, и могу поклясться, что слышу, как тикают секунды, пока он затягивает с ответом.

– Ансель.

– Несколько дней.

Моё сердце падает к ногам, и я закрываю глаза, не в силах взглянуть на него.

– Она съехала, когда тебя здесь уже не было, ведь так?

Еще одна заминка.

– Да.

– Ты расстался с девушкой, с которой пробыл шесть лет, лишь за несколько дней до того, как женился на мне?

– Ну, технически мы расстались за три недели до того, как я встретил тебя. У меня был велотур через штаты, перед Вегасом, – напоминает он. – Но я почувствовал, что всё закончилось намного раньше. Мы оба знали, что ничего не выйдет. Она цепляется за что-то, чего больше нет, – берёт мои лицо в ладони и ждёт моего взгяда, – я не искал чего-то, Мия , поэтому и доверяю своим чувствам к тебе. Я не хотел ни одну женщину так, как хочу тебя. Это отличается от всего, что я когда-либо знал.

Когда я ничего не отвечаю, он спрашивает :

– Могу я рассказать тебе сейчас? Всё?

Я не утруждаюсь ответить вслух. С одной стороны, кажется уже немного поздно для полного разоблачения.

С другой, с нездоровым любопытством, желаю разузнать мельчайшие подробности.

– Bike and Build [некоммерческая организация, организующая велопробеги через всю страну, чтобы помочь средствами строительству жилья в США]начался в мае и продлился вплоть до сентября, – начинает он, – Финн, Оллс, Перри и я сблизились за время программы. Это была эдакая проверка – когда вас бросили всех вместе, чьи-то отношения закаляются, а чьи-то нет. Что касается нас – определенно да.

Замолкает, скользя пальцами вниз по моей руке.

– Но наш роман с Перри не был внезапен, за исключением секса. Она хотела этого. По крайней мере, Финн и Оливер всегда убеждали меня, что она втюрилась в меня с первых дней. Думаю, что стал понимать, о чём они говорят где-то в июле. И к августу, я настолько привык и сдружился со всеми, что сделал бы для неё всё, что угодно.

Отстранившись, чтобы в тусклом свете луны заглянуть мне в глаза, он произносит:

– Даже секс. Мы переспали только два раза за всю поездку. Шальной ночью в августе, когда напились до беспамятства. И затем, пару недель спустя – после чего, это стало выглядеть неуклюже и скованно – за ночь до конца нашего велопробега.

Мой желудок скручивается при странном смешанном чувстве – облегчения и боли. Закрываю глаза, прогоняя навязчивые картинки – его руки на её теле и губы на её губах.

– После этого, Перри вернулась во Францию, а я уехал учиться с Нэшвиль. Мы начали встречаться, даже не обговаривая это. Она была уверенна, а я не стал переубеждать. Виделись около двух раз в год. Ну и всё остальное, о чём я тебе уже рассказывал, тоже было правдой. Она, конечно, хорошо узнала меня за время велопробега. Однако, тогда мне было только двадцать два. Я был не таким, как сейчас, так что мы быстренько разбежались.

Он понижает голос, звуча огорчённо.

– В нашем романе даже и страсти то не было, Мия. Он напоминал… – ругнувшись, потирает лицо рукой, – …как вы ее называете.. ? – он смотрит на меня, и я отвожу взгляд, не в силах устоять перед тем, как восхитительно двигаются его губы в поисках правильных слов, – Заморашка? Сказка со злой мачехой?

– Золушка? – предполагаю я.

Он щёлкает пальцами, кивая, и продолжает.

– Я думаю, что мы оба хотели, чтобы ей подошла хрустальная туфелька. Понимаешь о чём я?

– Да.

– Она была единственной, кому я изменял. Два раза. За это мне стыдно больше всего, Мия. Я понял, что дальше так не смогу. Что сделал именно то, чего поклялся не делать, как мой отец, понимаешь? Я хотел как лучше и однажды, позвонил ей, чтобы расстаться по телефону , а – он замокает, глубоко вздыхая – оказалось, что она не могла дождаться момента, чтобы сообщить мне, как отказалась от работы в Ницце, поэтому мы наконец-то можем быть вместе, в Париже.

Моргаю, прогоняя непрошенные слёзы, отказываясь жалеть его.

– Поэтому я… – он замолкает, подыскивая правильное слово и я безумно рада оказать ему услугу.

– Струсил.

Он кивает.

– Да, согласен. И это правда было не честно по отношению к ней. Мне следовало довести дело до конца.

– Мы оба знаем, что я приехала сюда, чтобы убежать от проблем. Но всё то время, когда ты ведешь себя как эдакий благодетель, ты убегаешь тоже. Ты использовал меня, чтобы разобраться с ней. Ты импульсивен – сначала делаешь, потом думаешь и вот результат – ты женился на мне. Ты убедил себя, что если вернул меня, значит стал ответственным и сделал благое дело, но честно говоря, ты всего лишь решил оправдать себя за те грешки с Перри. Я – твой способ оправдать себя. Доказать, что ты не похож на своего отца.

– Нет, – настаивает он, голос острый, как бритва, – ты – стала моим убежищем, да. Но не потому, что я пытался что-то доказать себе или оправдаться за грехи. Я не должен был покупать тебе билет, разыскивать тебя в зоопарке. Я – не мой отец. Именно поэтому я был разочарован собой и тем, как обошелся с Перри. Я нашел в тебе утешение, потому что влюбился.

Позволяю его словам отозваться эхом в тишине комнаты, до тех пор, пока звуки гудков машин и мотоциклов, а также грохот грузовичков доставки, что несутся по узкой, мощёной улице поздней ночью, не поглощают их. Даже не знаю, что и думать. Сердце говорит довериться ему, что Ансель не специально скрывал от меня некоторые вещи и что действительно иногда нелегко и затруднительно подгадать правильное время.

Однако разум говорит, что всё это херня и если бы он захотел развивать доверие между нами, то не использовал бы её прозвище, а просто сказал, кем она была для него. Что они жили здесь вместе, и один из его теперешних близких друзей – бывшая невеста. Я хочу оттолкнуть Анселя, чтобы приберечь информацию до лучших времён – для наших игр и честности, которые они нам подарили.

По правде говоря, меня заботит не его прошлое, а то, как он оставил меня в неведении, лгав до тех пор, пока мы не достигли воображаемого мильного камня, с указаниями на какой тропинке он может быть честным. И на самом то деле, неважно, что дорожки от него ведут по всему миру.

Быть может, он тоже думает, что мы не протянем до конца лета.

– Ты еще испытываешь ко мне влечение? – тихо спрашивает он, – внезапно, я стал очень волноваться, что уничтожил его.

Едва ли дыша, киваю, в какой-то мере беспокоясь, что ответила на оба вопроса: действительный и потенциальный. Влечение к нему настолько сильное, что даже сейчас, продолжает тянуть меня в его объятья, даже если я всё ещё ужасно зла. Моя кожа, кажется, гудит, смешиваясь с теплом тела Анселя, когда он так близко; его запах накрывает меня с головой. Но я волнуюсь, как бы он не разрушил всё это.

– Я никогда не чувствовал подобного раньше, – произносит он в мои волосы. – Подобной любви.

Однако, в голове моей крутится один и тот же вопрос – о тайном предательстве.

– Ансель?

– Хмм? – губами он касается моего виска.

– Как ты мог рассказать ей об аварии? С какой стати решил, что я с удовольствием поделюсь с ней этим?

Ансель замирает позади меня.

– Я не говорил ей.

– Она знала, – говорю я, чувствуя еще одну волну ярости. – Ансель, она знала, что меня сбили. Знала о моей ноге.

– Не от меня, – упирается он, – Мия, я клянусь. Если она и слышала от кого-то что-то, помимо твоего имени и того, что ты моя жена, так это от Оливера и Финна. Они всё ещё дружат. Что было неловко для каждого из нас – он ищет мой взгляд, понижая голос, произнося, – я не знаю, почему она заговорила с тобой. Не знаю, зачем подошла к тебе сегодня вечером, хотя знала что мне это не понравится.

– Ты говорил с ней по телефону, – напоминаю я ему, – она приходила сюда среди ночи. Ты обедал с ней, когда был слишком занят, даже чтобы позавтракать со мной. Быть может, она думает, что это ещё не конец.

Анселю требуется пара секунд, чтобы ответить, однако его ладонь покровительственно лежит на моей ключице, большим пальцем лаская впадинку.

– Она знает, что с нами покончено. Но я не собираюсь притворяться, что этот разрыв был лёгким. Для неё неожиданно было узнать, что мы с тобой вместе во Франции.

Нежность в его голосе, смешанная с каплей жалости к Миньюи и тому, через что она прошла, причиняет душевную боль, заставляя меня чувствовать себя психически ненормальной. Рациональной частью своего мозга, я понимаю и рада, что он переживает за неё, ведь это означает, что Ансель не полный мудак. А хороший парень. Но на самом деле, он так сильно облажался, что у меня нет причин восторгаться им, в то время, как я всё ещё зла.

– Да, но я бы так сильно не переживала. Уверена, сегодня она вышла победительницей из вашей игры.

– Мия, это не то, что -

– Просто остановись.

Он хватает меня за руку, когда я начинаю уходить и разворачивая, прижимает спиной к стене, смотря на меня столь напряженно, что мурашки бегут по телу.

– Я не хочу причинить боль ни одной из вас, – нарочно, невозмутимо произносит он, – и я знаю, что облажался, скрыв всё это.

Закрываю глаза и сжимаю губы, чтобы не выдать, как дрожу под его уверенным прикосновением. Хочу оттолкнуть, схватить за волосы и почувствовать вес его тела, прижатого к моему.

– Я пошёл за тобой, – напоминает он мне, наклоняясь, чтобы поцеловать мой подбородок, – я знаю, что не должен больше беспокоиться о её душевном состоянии. Однако, если она чувствует ко мне хоть крупицу того, что я чувствую к тебе, необходимо позаботиться о её сердце, потому что я не представляю своей жизни без тебя.

Кажется непостижимым, что лишь словами он способен заставить меня почувствовать себя так, словно мою грудную клетку расплющило под пресальней.

Лизнув мочку моего уха, бормочет :

– Это убивает меня. Мне нужно знать, что с нами всё в порядке.

Его руки становятся суетливыми на моём теле, отчаянно хватаясь за каждый сантиметр кожи. Быть может, чтобы отвлечь меня или же убедить себя. Он скользит вниз по моей груди, бёдрам и зажимая в кулак подол юбки, тянет её вверх.

– Ансель.. – предупреждаю я его, однако, уклонившись от поцелуя, толкаюсь бёдрами вперёд, чтобы он коснулся меня. Руки сжаты в кулаки по бокам, желая, чтобы он был увереннее и грубее. Требуя утешения.

– Ты в порядке? – спрашивает он, целуя мое ушко.

Я не отворачиваюсь, когда Ансель снова целует мой подбородок и даже когда двигается выше, взгляд чувственный и осторожный, когда он целует меня в губы. Однако, скользнув рукой между моим бёдер, он рычит :

– Я собираюсь сделать так, чтобы ты стала мокрой, – когда палец Анселя проникает под кромку моих трусиков, я нахожу в себе силы, чтобы оттолкнуть его.

– Сексом проблему не решить.

Он отстраняется, глаза широко распахнуты в замешательстве.

– Что?

Не верю своим глазам.

– Думаешь, что я успокоюсь, когда кончу?

Он кажется сбитым с толку, скорее даже разъярённым вначале.

– Если ты успокоишься, то почувствуешь себя лучше и какая на хер разница, как это случится? – щёки пылают румянцем.

Не этим ли мы всё время занимались? При помощи секса, стали семьей и сблизились, даже когда было страшно или проблематично, или настолько нереально, чтобы поверить в нас?

Я застыла на месте. Потому что он прав. Именно этим мы и занимались, и прямо сейчас я хочу забыться. Отвлечение, обладание, как то довести дело до конца – называйте как хотите, мне нужно это. Я хочу прекратить разговоры. Хочу, чтобы он прогнал в сторону все мои сомнения и подарил ту часть себя, что я только что увидела.

– Хорошо. Отвлеки меня, – бросаю ему вызов, стискивая зубы, – посмотрим, как я забуду о своей злости.

Ему требуется секунда, чтобы осмыслить сказанное мною, прежде чем наклонившись снова, царапнуть зубами мой подбородок.

Выдыхаю через нос, откинув голову, принимая поражение. Его руки возвращаются мне на талию, грубее в этот раз, дёргая футболку вверх и снимая через голову, прежде чем стянуть юбку с бёдер, заставляя её растечься лужицей на полу.

Но даже когда он берет моё лицо в свои ладони, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы и шепча:

– Tu es parfaite [ты – само совершенство] – я не могу ответить на его прикосновения. Чувствую себя дьяволицей и эгоисткой, а еще ужасно злюсь. Из-за смешанных ощущений начинаю задыхаться, пока его рука всё ещё у меня в трусиках.

– Сейчас, – хрипит он, – покажи мне, как выглядит злость.

Проходит секунда, прежде чем слова начинают пузыриться у меня на языке, однако, вслух звучат так, словно вовсе и не мне принадлежат.

– Твой рот.

Выпускаю на волю разъярённую львицу и девушку, которая способна повелевать. Упираясь ладонями ему в грудь, толкаю, что есть сил и он отступает назад, губы сжаты, глаза распахнуты в предвкушении. Толкаю Анселя снова и упираясь в кровать, он падает на спину, отползая к изголовью, наблюдая мое шествие. Забираюсь на него, до тех пор, пока мои бёдра не оказываются на одном уровне с его лицом и тяну за волосы.

– Я не в порядке, – говорю, удерживая его на месте, когда Ансель пытается оторваться, чтобы поцеловать меня, облизать, может даже укусить.

–Знаю, – говорит он, взгляд похотливый и резкий, – я знаю.

Опускаю бёдра и слышу первобытный клич, царапающий горло, когда его открытый рот касается моего клитора и посасывает. Поднимая руки, он обхватывает мои бёдра, словно зажимая в стальные оковы.

Безумный и жаждущий, он издает великолепный рык блаженства и стонет в удовольствии, когда я начинаю покачиваться, объезжая его рот, сжимая волосы в кулаке.

Его губы мягкие и жёсткие одновременно, однако он позволяет мне руководить всем – скоростью и давлением и Боже, насколько же это хорошо, однако, святые небеса, я хочу чтобы ты был так глубоко во мне, чтобы чувствовать тебя у себя в глотке.

Ансель смеётся напротив моей кожи и я понимаю, что сказала это вслух. Гнев накрывает меня с головой, подобно яркому зареву и отстраняясь, я чувствую себя униженной. Уязвимой.

– Нет, – шепчет он, – нет, нет. Viens par ci.

Иди сюда.

Заставляю его приложить усилие, задабривая меня пальчиками и мягкими уговорами, и он тихо постанывает, пока снова наконец не опускает мои бёдра вниз, зазывая пальцами, прижатыми к моей плоти, чтобы снова погнаться за удовольствием, отдаваясь ему в этой запутанной игре, где я исполняю все его желания, скача на его лице.

У меня везде покалывает – вдоль шеи и вниз по рукам, ощущение гиперчувствительности и накала. Однако, я едва ли выношу эту чувствительность, когда он лижет меня, потому что это слишком хорошо. Не может быть, чтобы я была столь близко…

очень близко

так чертовски быстро

но вот оно.

Я падаю вперёд, схватившись за спинку кровати, что белеют костяшки пальцев и кончаю, крича, так плотно прижимаясь к его рту, что не знаю, как Анселю удается дышать. Но то, как он все еще жёстоко обращается со мной,сжимая мои бедра, не позволяя сдвинуться с места ни на секунду, пока мои мышцы не становятся вялыми и он чувствует, как мой оргазм стихает на его губах, прельщает.

Чувствую себя опустошённой и желанной, когда сползаю, обессиленная на кровать. Ощущаю его страх, любовь, и панику, и наконец, позволяю всхлипу, сдерживаемому в горле, казалось, несколько часов, вырваться наружу.

В тихом напряжении, я знаю, что мы оба убеждены лишь в одном – я уезжаю.

Он придвигается к моему уху, голос так сильно дрожит, что едва ли узнаваем, когда он спрашивает :

– Ты когда-нибудь чувствовала, словно твоё сердце скручивается в груди, когда кто-то стискивает его в кулак, выжимая?

– Да, – шепчу я, закрывая глаза. Не в силах взглянуть на него сейчас, уверенная, что столкнусь с тоскливым выражением на лице.

– Мия? Мия, мне так жаль.

– Я знаю.

– Скажи мне,что я все еще…нравлюсь тебе.

Но я не могу. Моя злость не способна на это. Поэтому вместо того, чтобы ждать ответа, он наклоняется, целуя меня в ушко, плечо, шепча мне в шею слова, которых я не могу понять.

Потихоньку, мы восстанавливаем дыхание и его губы находят мои. Он целует меня, кажется, целую вечность – и я позволяю ему – потому что это единственный способ сказать, как сильно я его люблю, даже если и говорю «прощай».

Ощущения, словно идут против каждого моего инстинкта, когда я приказываю себе встать с кровати и одеваюсь в темноте, пока он спит. Так тихо, как только могу, достаю вещи из шкафа и бросаю в чемодан. Мой паспорт там, где он и сказал – на верхней полке кухонного шкафа – и что-то связанное с этим, проводит тонкую линию между нами, не позволяя мне разбиться на осколки. Я оставляю большинство средств гигиены – иначе буду шуршать, но не хочу разбудить Анселя. Правда, по своему замечательному крему для лица я ,всё-таки, буду скучать, однако, не думаю, что смогу уйти, если Ансель проснётся и молчаливо будет наблюдать за мной, а уж тем более, если попытается отговорить.

Это крохотная доля сомненья, на которую мне стоит обратить внимание – быть может, знак, что это не самая лучшая идея, посещавшая мою голову– однако, я забиваю на всё. Стараюсь не смотреть на Анселя – по большей части он всё ещё одет, и лежит на одеяле – в то время, как я пакую вещички, одеваюсь и ищу на столе в гостиной листок и ручку.

Потому что, как только переступаю порог спальни и вижу его, не представляю, как оторвать глаз.

Только сейчас, я поняла, что вовсе не имела времени, чтобы оценить, насколько потрясающее горячо он выглядел прошлой ночью. Голубая рубашка на пуговицах – приталенная, облегающая его широкую грудь, сужаясь к талии – пуговицы под горлом расстёгнуты и язык обжигает желанием, нагнуться и оставить дорожку из засосов по любимым маршрутам : от шеи к груди, от груди к плечу. Его джинсы изношены и великолепны, протёрлись во всех лучших, знакомых местах – на бедре и вокруг пуговицы. Ансель даже не снял свой любимый коричневый ремень перед тем как заснуть – он висит расстегнутым, как и штаны, что сидят низко на бёдрах – и у меня чешутся руки вытащить его из шлевки, чтобы увидеть, прикоснуться и попробовать его кожу на вкус ещё раз.

Хоть это и невозможно, чувствую, как скачет его пульс на шее, представляя тёплый вкус кожи Анселя на моём языке. Знаю, что, сонливый Ансель запустит мне руки в волосы, когда я спущу его боксеры до бёдер. Я даже знаю, что увижу какое-то ужасное облегчение его глазах, разбуди его прямо сейчас – не сказав прощай, но занявшись напоследок любовью. Простить его с помощью слов. Спору нет, настоящий примирительный секс с Анселем будет настолько хорош что, в то время пока он будет прикасаться ко мне, я забуду, что между нами вообще была какая-то размолвка.

И сейчас, всячески стараясь не шуметь и уйти, не разбудив его, становится ясно как божий день, что я не могу не прикоснуться к нему перед тем, как покину. Проглатываю огромный, тугой ком в горле, и выпускаю всхлип, который старалюсь подавить, быстро выдыхая, словно пар под давлением из чайника. Боль, как удар в живот, пробивает раз за разом до тех пор, пока не захочется ударить в ответ.

Я – идиотка.

Но, чёрт возьми, он тоже хорош.

Мне требуется много долгих, болезненных секунд, для того, чтобы отвести взгляд от того места, где лежит Ансель и посмотреть вниз, на ручку и бумагу в моих руках.

Что, мать вашу, я должна ему написать? Это, вероятно, не прощание. Если я хорошо его знаю – даже если вчера, он заставил меня почувствовать немного иначе – Ансель не остановится на телефонных звонках и мейлах. Я увижу его снова. Но я уезжаю в то время, пока он спит и если вспомнить, что представляет из себя его работа, мы можем не встретится еще много месяцев. Действительно не лучший момент для «я скоро увижу тебя» записки, в любом случае. Поэтому, я останавливаюсь на самое простом и правдивом, даже если сердце сжимается в тиски, во время письма.

Не навсегда. Просто не сейчас.

с любовью

Мия.

Мне и правда стоит сначала разобраться c собственными проблемами, прежде чем винить его в утаивании своих в “пресловутой коробке”, пряча её под “пресловутой кроватью”.

Но, чёрт возьми, хотела бы я этого сейчас? Да. Всегда.