Текст книги "Волчья ночь (СИ)"
Автор книги: Кристина Кандера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Кристина Кандера
Волчья ночь
ГЛАВА 1
По белоснежной равнине, окаймленной лишь на горизонте темной полоской леса, мягко скользил экипаж, запряженный четверкой гнедых. Кучер, то и дело поторапливал лошадей и в замершей тишине, нарушаемой только скрипом снега под полозьями, то и дело раздавался резкий свист хлыста.
– Как же уныло, – Эбигейл задернула занавеску и обернулась к мужу. – Как грустно все это и уныло. Эта снежная равнина утомляет.
– Дорогая, мне кажется, ты просто устала, Питер Барроу даже не поднял глаз от документов, кои читал в дороге. – Путешествие длится уже вторую неделю. Но не переживай, совсем скоро мы прибудем в Барглин и ты сможешь отдохнуть.
Эбигейл скривилась.
– Барглин, – капризно произнесла она. – Неужели ты думаешь, что я смогу привыкнуть к жизни в этом богом забытом провинциальном городишке? О, Питер, ты так жесток.
– Возможно, – ее супруг наконец-то оторвал взгляд от бумаг. Чуть прищурил свои карие глаза и внимательно оглядел жену. От этого его взгляда не укрылся ни румянец, возникший на щеках молодой женщины, ни лихорадочный блеск ее голубых глаз, ни то, как она часто и призывно облизывала губы. – Возможно, – повторил Питер, – мне стоит напомнить тебе, по чьей вине нам пришлось покинуть столицу? Или воскресить в твоей памяти события, что предшествовали нашему отъезду?
Эбигейл обиженно отвернулась. Спрятала глаза под ресницами, капризно надула губы.
– Ты жесток, – всхлипнула она. – Очень жесток.
Питер лишь пожал плечами в ответ и снова вернулся к своим документам.
В салоне экипажа воцарилась тишина, нарушаемая лишь скрипом снега да редкими выкриками возницы.
Питер внимательно вчитывался в бумаги, хмурился время от времени, кусал губы. На супругу он больше не смотрел. Эбигейл дуться перестала быстро. И даже устроилась на сидении таким образом, чтобы иметь возможность следить за каждым действием супруга.
Наконец, ей надоела эта игра в молчанку, и молодая женщина отложила меховую муфту, в которой прятала руки, на свободное сидение напротив, затем очень медленно стянула с пальцев перчатки. Питер же был настолько поглощен чтением, что совершенно не обратил внимания на маневры супруги.
Закусив нижнюю губку, Эбигейл подалась вперед, она почти легла на сидение и протянула руку. Прикоснулась пальчиками к ноге мужа. Осторожно погладила его бедро, скользнула выше…
– Эбигейл, – Питер, не отрывая взгляда от бумаг, перехватил ее ладошку, чуть сжал пальчики и отвел в сторону. – Ты отвлекаешь.
– Ну, Питер, – плаксиво произнесла его супруга и придвинулась ближе. Высвободила собственные пальцы из его захвата и снова положила ладонь на бедро мужа. – Мне скучно. За окном все белое и нет ничего интересного. Читать, как ты во время такой тряски я не могу.
– Эбби, – ее супруг со вздохом отложил бумаги и укоризненно воззрился на молодую женщину. – Это… по меньшей мере недопустимо, не находишь? И против всяких приличий и…
Но договорить ему Эбигейл не дала, придвинулась почти вплотную и потянулась к губам.
– А мы быстро, – шепнула молодая женщина, прежде чем поцеловать супруга. – Никто ничего и не узнает. И так и быть, тебе почти ничего не придется делать.
Она обхватила лицо супруга ладонями и припала к его губам в поцелуе. К чести Питера Барроу, сопротивляться он не стал и почти сразу перехватил инициативу.
* * *
Экипаж въехал в Барглин уже в сумерках. Проследовал по заснеженным улочкам, слегка покачиваясь, и остановился перед аккуратным двухэтажным особняком.
Окна дома светились только на первом этаже, но стоило экипажу остановиться, как входная дверь распахнулась, явив высокую седовласую даму в наспех наброшенном на плечи темном пальто.
– Добро пожаловать в Барглин, мистер и миссис Барроу, – торжественно произнесла она, слегка склонив голову в приветственном поклоне.
– Добрый вечер, – Питер помог супруге выбраться из экипажа, и аккуратно придерживая ее за локоть, повел к высокому крыльцу. – Вы мисс Эрдлинг?
– Все верно, – кивнула дама, посторонившись и пропуская господ внутрь. – Дом полностью подготовлен. Прикажете ли подать ужин или же желаете отдохнуть с дороги?
– Я думаю… – начал было Питер, но Эбби перебила супруга.
– Пусть приготовят горячую ванну в наших покоях и чуть позже туда же принесут ужин, – она мило улыбнулась мисс Эрдлинг. – Вещи уже доставлены?
– Да, – кивком подтвердила экономка. – Вещи давно доставлены.
– Вот и замечательно, – кивнула Эбби и направилась прямиком к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. – Где находится наша спальня, мисс Эрдлинг?
– Вторая дверь справа от лестницы, – невозмутимо отозвалась экономка. – Я пришлю вам горничную.
Уже в комнате Эбби огляделась по сторонам. Комната ей… не понравилась. Слишком большая, слишком… обезличенная. Светлые гардины в темную полоску на окнах. Такой же балдахин над широкой кроватью, темный ковер на полу, пара акварелей на стенах, камин жарко растоплен, но даже огонь не придавал этой спальне уюта. И вот вроде бы и мебель, и обивка подобраны со вкусом, но в то же время выглядит все это как картинка из модного журнала. А Эбби никогда-то не любила такие журналы. И картинки в них не разглядывала, хоть матушка и упреждала ее в том, что молодой даме ее положения требуется всегда быть в курсе модных новинок. Но матушку Эбби слушала и того реже, чем смотрела картинки в журналах.
– Эбби, – Питер вошел в спальню следом за супругой. Он был недоволен. – Ты ведешь себя… недопустимо. Скажи на милость, в чем провинилась перед тобой эта милая женщина? Что такого она тебе сказала или сделала, что ты почти спустила на нее всех собак?
– Перестань, – Эбигэйл передернула плечами и отбросила на оттоманку муфту и перчатки. Принялась распутывать шарф. – Ничего подобного я не делала.
– Эбби, мы же договорились…
– Ах, Питер! – молодая женщина отбросила шарф в сторону и он ярким пятном приземлился прямо на ковер. Эбби же не обратила на это никакого внимания и приблизилась к супругу, положила руки ему на плечи и попыталась заглянуть в глаза. – Это же наш дом. Разве я была не права, когда поставила на место эту наглую особу? Вот скажи мне? Эта твоя мисс Эрдлинг, небось, возомнила себя здесь хозяйкой. А это…
– Ты преувеличиваешь, – Питер попытался убрать руки супруги со своих плеч. Но она не позволила. Сцепила пальцы у него за спиной и попыталась поймать взгляд мужа.
– Питер, – Эбби улыбалась, но молодой человек заметил, как в глубине ее светлых голубых глаз зарождается нечто такое, от чего у него тут же пересохло во рту и стало нечем дышать.
– Эбби, – ему все же удалось расцепить ее пальцы и отодвинуться. Питер прошел вглубь комнаты и принялся снимать с себя верхнюю одежду. – Ты должна как-то сдерживать свои порывы. Мы ведь уже не единожды говорили с тобой об этом. И ты мне обещала, что больше такого не повторится. Ведь обещала же, Эбби! – возмущенно воскликнул мужчина, обернувшись к супруге.
Молодая женщина лишь печами пожала и отбросила в сторону меховой капор, который защищал ее волосы от мороза, улыбнулась многообещающе и принялась расстегивать шубку.
– Ты слишком все драматизируешь, милый, – произнесла она, стаскивая с плеч шубку и роняя ее на пол. – Ничего страшного я не сотворила. Только что и поставила на место зарвавшуюся служанку. Зачем так кричать, право слово?
Эбби двигалась медленно, но вместе с тем очень грациозно, она точно плыла по воздуху не касаясь пола. И Питер замер, не в силах отвести взгляда от тонкого стана супруги, затянутого в темно-красное дорожное платье. Эбигейл была чудо как хороша в этот момент. Ее каштановые с красноватым отливом волосы слегка растрепались под капором и теперь крупными локонами ниспадали на плечи, вились надо лбом, нежная кожа покрылась румянцем, голубые глаза сверкали точно звезды на небе, а коралловые губки влажные из-за того, что Эбби часто их облизывала, призывно блестели.
Мужчина сглотнул, повел плечами. Он вдруг почувствовала жар внутри, и одежда стала мешать. Дышать становилось с трудом, точно бы воздух вокруг закончился. Питер потянулся к шее, чтобы ослабить узел галстука.
Эбби улыбнулась понимающе, заметив это движение, и принялась расстегивать короткий пиджак от своего дорожного костюма. Смотрела она в этот момент исключительно в глаза супругу.
Стук в дверь заставил их обоих вздрогнуть.
– В-войдите, – торопливо прохрипел Питер, делая шаг в сторону. Эбби же только фыркнула недовольно, но раздеваться перестала.
Дверь открылась, явив застывшую на пороге девушку в форменном платье горничной.
– Добрый вечер, – девчонка несмело улыбнулась и сделала книксен. – Мисс Эрдлинг послала помочь, миссис Барроу. Меня зовут Анника.
– Входи, Анника, – проворковала Эбби, – оборачиваясь к двери лицом. – Что там с ванной?
– Распоряжения уже все отданы, миссис Барроу, – нерешительно улыбнулась девушка. – Скоро все будет готово. Давайте, я помогу вам снять платье. Вы, вероятно, устали за время пути. Да еще в такой мороз! И как не побоялись выдвинуться в путь? Наверняка в экипаже было жуть до чего холодно.
– Терпимо, – Эбби улыбалась, разговаривая со служанкой, но смотрела при этом исключительно на супруга, который, не выдержав этого ее взгляда, поспешил ретироваться из комнаты, пробормотав что-то насчет распоряжений вознице.
Стоило только за Питером закрыться двери, как Эбби перестала улыбаться и погрузилась в собственные мысли. Она никак не реагировала на щебет горничной. Не морщилась и не приказывала той замолчать, но вряд ли хоть слово слышала из того, что говорила Анника. Мыслями Эбигейл Барроу была далека и от холодной и снежной зимы, и от уютного дома, в котором ей предстоит теперь жить. Не видела и не слышала ничего из того, что происходило вокруг.
* * *
Варан Беркош обвел мутным взглядом задымленное помещение таверны. Он был пьян. Он всегда был пьян. Только так мог забыться. Не вспоминать. Хотя, в последнее время даже в пьяном угаре, воспоминания возвращались.
Он словно наяву слышал женский крик и мольбы. Плач и стенания.
Картинка, которую он пытался отогнать, снова и снова вставала перед глазами. Темные волосы, тонкие руки, глаза, полные слез. Белая кожа бедер, на которых виднелись алые капли крови…
А затем те же глаза, только уже мертвые. Разбитое в кровь лицо…
Варан мотнул головой и изо всех сил опустил грубую деревянную чашку на немытую столешницу. Грохот раздался знатный, чашка и вовсе раскололась на две половины. Остатки пива выплеснулись на стол, несколько капель попало на рукав старой потрепанной куртки.
– Ах, ты ж, заррраза… – провыл Варан, попытавшись стряхнуть влагу с одежды, но, не рассчитав движений, врезал по уху соседу справа.
Тот подскочил на ноги и с диким ревом развернулся к Варану. Видимо, желал объяснить, что негоже это честным людям оплеухи ни за что ни про что отвешивать, но поскольку и сам был не сказать, чтобы трезв, то пошатнулся, ухватился обеими руками за стол, чтобы удержать равновесие и вместе со столом грохнулся на грязный замызганный пол. Сверху на него полетели такие же, как у Варана деревянные кружки – и не все из них были пусты, стоит признать, – миски, тарелки со снедью. Сверху приземлилась пустая бутылка, треснув несчастного по лбу.
Его собутыльники тут же подскочили со своих мест, размахивая кулаками и собираясь отомстить обидчику. Кто-то кого-то задел, ему дали сдачи и вот уже спустя несколько минут в таверне дрались все, кроме Варана Беркоша, который мотнул головой, обвел пьяным взглядом зал таверны и, тяжело опираясь на стол ладонями, поднялся.
Стены шатались, пол норовил и вовсе треснуть по лбу, но Варан каким-то чудом умудрился выбраться на свежий воздух. Постоял на крыльце несколько минут, шатаясь и держась обеими руками за дверь, дышал открытым ртом. Из таверны раздавались громкие крики, грохот и треск ломаемой мебели, скрежет какой-то, время от времени слышались визги служанок да ругань дерущихся.
Варан отпустил дверь и сделал неуверенный шаг вперед. Оступился и кубарем слетел по ступенькам в снег. Рухнул ничком, уткнувшись лицом в грязный снег.
– Ох, ты жжж… – пробурчал что-то неразборчивое и приподнялся. Зачерпнул пригоршней снега и обтер лицо. Кудлатая меховая шапка его отлетела в сторону и теперь валялась неподалеку неопрятной кучей.
Но за шапкой Варан не тянулся. Он вообще забыл о ее существовании. Кряхтя и то и дело оскальзываясь, он все же поднялся на ноги. Потряс головой и медленно побрел за ограду.
Таверна располагалась на самой окраине городка, за невысоким, покосившимся от времени плетнем начинался редкий ельник, переходивший в густой почти непроходимый лес.
Варан пошатываясь медленно брел вдоль забора, придерживаясь за него одной рукой. Что-то бурчал себе под нос, кряхтел, головой мотал, стремясь избавиться от пьяного угара.
Рычание раздалось позади. Тихое, хриплое. Варан остановился. Опять мотнул головой. Звук повторился.
Держась за забор уже двумя руками. Варан обернулся. Он протрезвел в мгновение ока, даже успел закричать. А вот ни убежать, ни спрятаться времени у него уже не хватило. Зверь кинулся. Повалил мужчину в снег.
– Н-н-неее… – крик превратился в хрип, когда огромные клыки разорвали Беркошу горло. Алая кровь хлынула на снег.
В ночи раздался волчий вой.
ГЛАВА 2
Эбби потянулась, точно большая ласковая кошка, и распахнула глаза. Она улыбалась, рассматривая светлый балдахин в тонкую темную полоску, улыбалась, переводя взгляд на незашторенное окно, в которое светило яркое зимнее солнце. Улыбка ее сползла с губ, когда молодая женщина перевела взгляд на соседнюю подушку и обнаружила, что та пуста.
Эбигейл нахмурилась, закусила нижнюю губу и прищурилась. Она не любила просыпаться в одиночестве. Как, впрочем, и засыпать, тоже. И Питер знал об этом. Но даже это знание не останавливало супруга, когда он периодически просыпался раньше нее, умывался, брился – причем так тихо, чтобы не разбудить Эбби – и уходил.
Он всегда уходил.
– А утро могло быть таким чудесным, – обиженно произнесла молодая женщина и отбросила одеяло.
Спала она обнаженной и нисколько не переживала по этому поводу. Ей нравилось чувствовать прикосновение нежных шелковых простыней к коже. Эбби любила роскошь, обожала красивые и дорогие вещи. И терпеть не могла отказывать себе в чем-либо.
Молодая женщина покружилась по комнате, раскинув в стороны руки, точно купаясь в свете зимнего солнца, потянулась, приподнявшись на носочки, и только после этого отправилась в умывальню.
Одевалась она уже с помощью горничной. Этим утром Эбби выбрала голубое домашнее платье из мягкой шерсти с белоснежными кружевами у шеи и на манжетах. Платье было довольно скромным, но удивительно подходило к светлым глазам миссис Барроу, оттеняло нежную кожу и придавало молодой женщине воздушности, несмотря на плотную ткань. Эбигейл безумно нравилась себе в этом наряде.
Анника расчесывала длинные кудри своей госпожи, пропускала шелковистые пряди сквозь пальцы, тихонько вздыхая.
– У вас такой чудный цвет волос, миссис Барроу, – восторженно произнесла она. – И такие густые пряди. Тяжелые и блестящие. Настоящее сокровище. Ни одна дама в Барглине не может похвастаться таким богатством.
Эбби довольно улыбалась. Она любила комплименты, пусть те и исходили от служанки, обожала, когда ею восхищаются. Это поднимало ей настроение. Вот и сейчас, всего несколько приятных слов, восторженный блеск в глазах девушки и настроение, что медленно скатывалось вниз, взлетело. Миссис Барроу снова улыбалась и чувствовала себя превосходно.
– Заплети волосы в косы и уложи их вокруг головы, – наконец-то определилась с прической Эбби. – Сегодня мне хочется элегантности и сдержанности.
Вниз Эбигейл спустилась через полчаса. Вчера она не успела рассмотреть свой новый дом и теперь не отказывала себе в удовольствии полюбоваться на мебель из темного дерева и дорогие ковры, люстры с хрустальными подвесками и картины в тяжелых рамах. Эбби пришла к выводу, что общая обстановка дома ей нравится намного больше, чем интерьер ее спальни. Сделав себе мысленную зарубку обязательно в ближайшее время заняться обустройством, молодая женщина отправилась на поиски супруга.
Анника рассказала, что мистер Барроу встал уже давно, позавтракал в одиночестве и теперь занимается делами в кабинете на первом этаже. Вот туда-то Эбби и направилась в первую очередь. Она не стала стучать, тихонько приоткрыла дверь и заглянула внутрь.
Питер и в самом деле был в кабинете. Сидел за массивным письменным столом у окна и с увлечением просматривал какие-то бумаги. Эбигейл улыбнулась и проскользнула внутрь, тихонько притворив за собой дверь.
– Доброе утро, – Питер поднял глаза от документов, которые читал и взглянул на супругу.
Молодая женщина обиженно надула губы.
– Ты ушел, – произнесла она, приближаясь к столу, за которым сидел супруг. – Опять ушел рано утром и оставил меня одну. Знаешь ведь, как я не терплю просыпаться в одиночестве.
– Прости, – Питер поднялся и вышел из-за стола. Обогнул его, чтобы остановиться подле жены, обнял ее за талию, привлекая к себе. – Но ты так сладко спала, что мне показалось кощунством будить тебя в такую рань. А дел скопилось так много, что…
– У тебя всегда много дел, – вздохнула Эбби, вырисовывая пальчиком невидимые узоры по рубашке мужа – дома Питер позволял себе некоторую вольность в одежде и часто отказывался от жилетов и шейных платков. – И ты всегда предпочитаешь эти свои дела мне. Это нечестно, Питер. Я надеялась, что в этой глуши, вдали от столицы, ты наконец-то начнешь уделять мне чуть больше внимания.
– Дорогая, – в голосе Питера появились холодные нотки, которые Эбби ужас до чего не любила. Она вообще не терпела, когда ее Питер превращался в сурового и невозмутимого дельца. – Моя работа дает нам возможность жить так, как ты к этому привыкла. Если бы я не занимался делами с утра до вечера, то ни этого дома, ни вот этого платья, ни других вещей, которые тебе так дороги, мы бы просто не смогли себе позволить. И я уже неоднократно говорил тебе об этом.
– Да знаю я! – воскликнула Эбби. – Все это уже слышала и не раз. Но…
– Эбби, – Питер сменил гнев на милость и нежно провел кончиками пальцев по лицу супруги, – тебе просто необходимо найти себе какое-нибудь занятие. Ты скучаешь без дела – только и всего.
– И чем же по твоему мне стоит заняться? – спросила Эбби, вывернувшись из объятий супруга. Она обхватила себя руками за плечи и приблизилась к высокому окну, наполовину скрытому за тяжелыми шторами.
– Заведи знакомства с местными дамами, может быть… я не знаю, Эбби, может быть, войди в состав какого-нибудь комитета. Помнишь, в столице ты активно участвовала в каких-то благотворительных делах, посещала приюты и…
Эбби поджала губы. Вздохнула.
– Мне не нравились те дамы, – недовольно произнесла она. – Я и общалась с ними только по твоей просьбе. И все эти комитеты, приюты и сироты… это не приносило мне удовольствия. А столичные кумушки вызывали изжогу одним своим видом. Курицы.
– Теперь мы не в столице, – возразил Питер. – Барглин – совсем небольшой городок и общество здесь… милая, они здесь все друг друга знают, поэтому я прошу тебя… не упрямься, заведи подруг. Это может быть полезно нам в дальнейшем, да и тебе не будет так скучно.
– Как скажешь, – вздохнула Эбби и отвернулась от окна. – Если тебе поможет то, что я начну чаевничать с местными клушами, то, конечно же, я буду мила со всеми. Обязательно.
– Вот и хорошо, – кивнул Питер, возвращаясь за свой стол и намереваясь снова заняться бумагами. Он уже нетерпеливо косился в сторону еще нераспечатанных конвертов, которые аккуратной стопочкой лежали посередине стола. – И будь повежливее с мисс Эрдлинг. Это большая удача, что мне довелось уговорить ее заняться нашим домом. Она имеет определенный вес в местном обществе.
– Эта старая вешалка? – удивилась Эбби.
– Эбигейл! – строго осадил ее супруг. – Мисс Эрдлинг сестра местного викария. Увы, некоторые обстоятельства вынудили ее пойти в услужение, но… я специально узнавал – она весьма известная особа в определенных кругах. К ней прислушиваются и ее мнению доверяют. Дорогая, Барглин – это не столица. Это маленький городок, где очень много внимания уделяется репутации, а мнения и впечатления составляются на основе рекомендаций. Поэтому, я очень тебя прошу, – последнюю фразу Питер выделил голосом и внимательно посмотрел на супругу, – будь предельно осторожна в поступках и тем более, в словах. И не ссорься с мисс Эрдлинг. Возможно, именно от нее будет зависеть наша с тобой дальнейшая жизнь в этом городке.
Эбби лишь вздохнула, но согласно покивала головой.
– Конечно, дорогой. Если все обстоит именно так, то, безусловно, я буду сама любезность с экономкой.
– Мисс Эрдлинг не просто экономка. Она – домоправительница.
– Хорошо, – со вздохом согласилась Эбигэйл. – Я буду сама любезность с мисс Эрдлинг и со всеми дамами, с которыми ты хочешь, чтобы я была любезна. Обещаю.
Питер кивал в такт каждому слову супруги.
– И ты будешь держать в узде свои порывы, – строго сказал он, глядя на жену пристально. И под этим его взглядом Эбби покраснела и опустила голову. Молодая женщина чувствовала себя донельзя неловко. Она кусала губы и едва сдержалась, чтобы не начать комкать в руках складки на платье, как делала когда-то в детстве, получая выговор от строгой матушки.
– Хорошо, Питер, – очень тихо отозвалась Эбби. – Я… я постараюсь. Тебе не придется больше краснеть из-за меня.
– Я надеюсь, Эбби. Я очень надеюсь на это. Барглин – это наш последний шанс. И если… и здесь произойдет тоже, что в столице, то… нам некуда больше бежать.
– Я понимаю, – Эбби подняла голову и посмотрела на супруга. – Я все понимаю и… я обещаю, что постараюсь.
– Нет, Эбби, – с нажимом произнес Питер. – Ты не просто постараешься. Ты будешь вести себя как должно. Так, как положено замужней благовоспитанной даме.
– Да, – очень тихо произнесла Эбби, отводя глаза.
– Я не слышу! – потребовал Питер.
– Да! – громко произнесла молодая женщина, вскидывая голову и глядя прямо в глаза супругу. – Я буду вести себя так, как принято в обществе. Я перезнакомлюсь со всеми дамами в Барглине, сделаю все, чтобы они приняли меня. Буду мила с экономкой и не подведу тебя.
– Я очень на это рассчитываю, Эбби. Очень рассчитываю.
В кабинете воцарилось неловкое молчание. Питер вернулся к просматриванию бумаг, а Эбби же с преувеличенным интересом разглядывала узоры на ковре. Вскоре ей это надоело. Миссис Эбигейл Барроу не умела долго чувствовать себя виноватой, и потому спустя всего несколько томительно долгих секунд молодая женщина снова вернула себе прекрасное расположение духа и опять приблизилась к столу супруга. Перегнулась через столешницу, чтобы взглянуть на письмо, которое в этот момент читал Питер.
– Позавтракаешь со мной? – с придыханием произнесла она, накрывая тонкой ладонью лист бумаги и прижимая его к столешнице таким образом, чтобы ничего нельзя было прочитать.
Питер скривился, высвободил документ и недовольно посмотрел на жену.
– Я уже завтракал.
Эбби несчастно вздохнула.
– Тогда, быть может, мы прогуляемся после завтрака? Наведаемся в лавки или… что здесь есть? Погода обещает быть чудесной, – и она покосилась на окно, чтобы удостовериться в собственных словах.
Погода и впрямь радовала. Небо было чистым, снег блестел на солнце, будто бы был усыпан алмазной крошкой. А легкий морозец точно не мог помешать прогулке.
– Прости, – несколько виновато улыбнулся Питер. – Но у меня и в самом деле очень много работы. За время нашего путешествия из столицы, скопилось просто ужасное количество бумаг, с которым требуется разобраться незамедлительно. Ты же знаешь, что в моих делах промедление иной раз равнозначно полному банкротству.
Ничего подобного Эбби, само собой не знала. Она вообще плохо представляла себе, чем зарабатывает на жизнь ее супруг. Просто принимала на веру все, что он говорил ей о своих важных делах. И старалась даже не запоминать ничего из сказанного. Зачем? Все равно разобраться в этом она не смогла бы даже при всем желании, а забивать голову ненужной информацией, Эбигейл Барроу считала излишним.
Еще ее покойная матушка не единожды повторяла, что красивая женщина должна думать только о новых платьях, мехах и драгоценностях. Ну и иногда о муже и детях, если судьба будет благосклонна и пошлет ей и первое и второе.
– И потом, через несколько часов я намереваюсь нанести визит в ратушу, чтобы засвидетельствовать свое почтение градоправителю Барглина, – Питер развел руками, точно бы извиняясь за свои слова, хотя ни в тоне, ни в выражении его лица не было ни грамма сожаления.
– Мы только вчера приехали сюда, Питер! – возмущенно воскликнула его супруга, выпрямляясь. Ее голубые глаза пылали праведным гневом. – Ты мог бы отложить эти свои дела на несколько дней и посвятить мне чуть больше времени.
– Эбби… – начал было молодой мужчина, но жена не позволила ему продолжить:
– Ну и ладно, – обижено надула губки Эбигейл. – Тогда я отправлюсь на прогулку в одиночестве. А ты… и пусть тебе будет за это стыдно.
– Возьми с собой мисс Эрдлинг, – тут же порекомендовал Питер. – Она хорошо знает местные лавки и сможет помочь тебе сориентироваться в городе.
– Ну уж нет, – упрямо топнула ножкой Эбби. – Быть с ней милой в доме – это одно, а любезничать все время – совсем другое. Лучше я возьму с собой Аннику. Она, по крайней мере, сможет развлечь меня разговорами. Да и местные сплетни, судя по всему, ей тоже известны.
– Нет, – сурово сдвинул брови Питер. – Если ты хочешь выйти из дома, то только в сопровождении мисс Эрдлинг. И это мое последнее слово, Эбби. А теперь ступай и не отвлекай меня от дел.
Молодая женщина возмущенно задохнулась и даже открыла рот, чтобы разразиться недовольной тирадой, но почти сразу же его захлопнула – просто Питер уже вернулся к своим письмам и даже не смотрел в сторону супруги.
Эбби же обиженно вздохнула и резко развернувшись, покинула кабинет мужа, не отказав себе в удовольствии изо всех сил хлопнуть дверью.
Да, она могла бы устроить настоящий скандал, но по опыту знала, что супруг не переменит своего мнения. И если она и в самом деле желает посмотреть Барглин и пройтись по лавкам, то ей придется делать это в компании мисс Эрдлинг, либо же сидеть дома.
Питер иной раз проявлял просто нечеловеческое упрямство и если что-либо решил, то уже никто не мог заставить его передумать. Отец Эбби называл это – верностью своему слову и серьезным подходом к делу, а матушка – и Эбби была с ней согласна – ослиным упрямством и неспособностью прислушаться к мнению дорогой супруги.
