Текст книги "Волчья ночь (СИ)"

Автор книги: Кристина Кандера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

И про смерть заговорила. К чему бы? Неужто все знает?

Эбби покосилась на домоправительницу и тут же отвела взгляд. Нет, наверняка не знает. Никто не знает. А раз так, то быть может мисс Эрдлинг просто желает ее утешить? И не желает зла.

Эбби всхлипнула и утерла глаза. Постаралась улыбнуться, правда получилось не очень.

«Нет, точно не знает, – подумала про себя. – Просто не может знать, ведь мы даже и не знакомы толком. Значит, у нее нет никакого повода ненавидеть меня. По крайней мере, пока. А раз так, то… пусть заботится».

И решив таким образом, Эбби уже полностью успокоилась и даже слезы течь перестали. Она уже намного более уверенно улыбнулась мисс Эрдлинг.

– Несите свой чай, – произнесла Эбби и вздохнула. – И Аннику позовите. Я уже успокоилась.

Домоправительница лишь улыбнулась и поднялась с кровати, направившись исполнять поручение своей госпожи. Уже на пороге, когда она взялась за ручку двери, ее настигло тихое восклицание Эбби:

– Мисс Эрдлинг!

Она обернулась, с немым вопросом глядя на молодую хозяйку.

– Спасибо вам, – со слабой улыбкой произнесла Эбигэйл. – Я… на меня иногда находит вот что-то такое… странное. То плачу, то смеюсь или веду себя странно. Питер… – она осеклась и помрачнела, при упоминании имени супруга, но смогла-таки взять себя в руки, – Питер говорит, что это из-за избалованности и слабости характера. Наверное, он прав. Простите меня и… спасибо.

Мисс Эрдлинг только кивнула в ответ и покинула спальню.

ГЛАВА 5

После того, как Эбби выбежала из столовой в слезах, Питер Барроу вернулся на свое место за столом с намерением закончить ужин. Уселся на стул, разгладил на коленях салфетку, даже за приборы взялся и тут же отбросил их обратно. Рывком отодвинул стул и встал, швырнув салфетку на стол. Аппетит пропал напрочь.

Питер вздохнул, скривился так, словно бы увидел нечто в высшей мере нелицеприятное и все же покинул столовую. Наверх, в спальню, он не пошел, предпочел свой кабинет. Ему было о чем подумать.

Удобно расположившись в кресле, Питер вытащил из ящика стола бутылку с крепким алкоголем и стакан, плеснул туда дорогого напитка и, обхватив стакан пальцами, задумался.

Эбби его здорово разозлила сегодня, но Питер всегда считал себя человеком выдержанным и спокойным. Редко срывался и почти никогда не делал глупостей.

Почти.

Он поморщился.

Когда год назад на одном из приемов, он увидел Эбигэйл, то решил для себя, что она станет ему идеальной супругой. Красивая, легкая в общении, несколько эксцентричная, что еще больше добавляло ей шарма, но самое главное – богатая наследница, она была идеальна. В то время, Эбби только-только сняла траур по своим безвременно почившим родителям, вступила в права наследования и стала выезжать в свет. Вокруг нее всегда было много мужчин. Разных, но Питер все же сумел обойти их всех. Она приняла его ухаживания и слишком легко согласилась на брак.

И все было хорошо. Все было просто замечательно. Питер получил супругу, о которой мечтали почти все холостяки столицы, ее наследство, за счет которого полностью поправил свои дела и даже решил реализовать самые смелые свои проекты… жизнь казалась замечательной, пока… пока Эбби не показала свою истинную суть.

– Гадина, – прошипел Питер и одним глотком опрокинул в себя напиток. Скривился, когда алкоголь обжег горло и горячей волной покатился по пищеводу. – Такую игру мне испортила, мерзавка!

Он еще раз наполнил стакан, одним глотком осушил его и с грохотом опустил на столешницу. Мечта о благополучии накрылась медным тазом, когда Эбби показала свою истинную суть.

Опозорила. Заставила выйти из себя и натворить глупостей.

Питер зажмурился и сжал кулаки. Злость на супругу не уменьшилась ни на каплю, но приходилось сдерживаться. Делать вид, что простил и забыл, что все в порядке.

Но жена все равно каждый раз заставляла его выйти из себя. Вспомнить то, о чем вспоминать не хотелось абсолютно. И злость сдержать не удавалось. Она накатывала волнами, выжигала изнутри, толкала на поступки, которые он никогда бы не совершил.

Эбигэйл была красива. Очаровательна. Пленительна. И недостижима.

Питер чувствовал это. Всей кожей, всем своим существом понимал, что она ему не принадлежит даже в минуты близости.

Она была другой. Не такой, как он, как все те женщины, что были до нее. Эбби могла заставить забыть обо всем на свете. Она была рядом. Смотрела на него своими колдовским глазами, улыбалась ему, отдавалась ему…

Но Питер все равно чувствовал, что она ему не принадлежит. Все равно, что украсть звезду с неба, держать ее в руках, спрятать ото всех и любоваться в одиночестве. И сгорать от мысли, что она никогда не будет принадлежать только тебе, без остатка. Так близко и так далеко…

– Эбби, Эбби, Эбби… – шепотом произнес Питер, глядя перед собой и сжимая кулаки. – Ты становишься опасной. Очень опасной. И ты можешь погубить меня.

Впрочем, пока Питер не решился предпринимать какие-либо шаги относительно супруги. Несмотря на всю свою взбалмошность и легкомыслие, невзирая на постыдные тайны и порочную натуру, которую супруга проявила только лишь спустя год совместной жизни, назвать Эбигэйл дурой, Питер не мог. Он знал, что она чувствует себя виноватой за свои столичные похождения, обернувшиеся для них обоих почти крахом, и подогревал в ней это чувство, умело играя на ее неуверенности. Эбигэйл будет молчать, потому что терзается чувством вины и светить только для него.

Но… вопрос в том, как долго это продлится и как скоро она снова возьмется за старое? Как скоро Эббигэйл снова почувствует неудовлетворенность? На кого в этот раз падет ее взор?

Питер налил себе еще янтарного напитка и, закупорив бутылку, спрятал ее в ящик стола. На этот раз он решил растянуть удовольствие и, откинувшись на спинку кресла, принялся потягивать алкоголь маленькими глоточками. Смакуя.

Мысли с супруги перескочили на сегодняшнюю встречу с градоправителем.

Мерзостно. Но думать о делах было проще и легче, чем снова и снова терзаться сомнениями.

Питер рассчитывал встретить в этом богом забытом городке провинциальное общество, погрязшее в мелких дрязгах и низменных пороках. Он и представить себе не мог, что градоправитель… мистер Аластор Грауди окажется… тем, кем он оказался.

Делец. Жесткий и беспринципный. Обладающий немалым влиянием не только в Барглине, но и имеющий определенные связи в столице. Прожженный интриган и бизнесмен, умеющий не только делать деньги, но и обладающий нешуточной властью, связями.

И… он, кажется, что-то знал. Или подозревал?

– Интересно, – Питер сделал маленький глоток и прикрыл глаза, рассуждая вслух, – сколько времени ему понадобится, чтобы все выведать? Если он еще этого не сделал?

Неизвестно.

Сегодняшний разговор с мистером Грауди заставил Питера задуматься о том, что делать, если вся правда выплывет наружу.

Бежать? Куда?

Покинуть страну и попытаться устроиться на новом месте?

А стоит ли оно того?

В очередной раз начинать все сначала. Заводить нужные знакомства, бизнес… С чистого листа?

– Не вариант, – хмыкнул Питер себе под нос и сделал еще один глоток.

Алкоголь в стакане закончился, но мужчина не торопился отставлять стакан. Вертел его в руках, поглаживал гладкие стенки пальцами. Раздумывал.

Сегодня градоправитель пытался прощупать почву. Намекал… много на что намекал. Пытался пустить пыль в глаза.

Или все же знал. Слухи докатились от столицы до Барглина?

В любом случае, Питер решил, что пока все останется так, как есть. Рубить сгоряча и в очередной раз обрубать все мосты, он не будет. Подождет. Присмотрится. Послушает.

Градоправитель тоже не без греха, так что… всему свое время.

Питер вздохнул и все же отставил стакан.

Поднялся на ноги и потянулся. Плечами передернул, точно бы хотел избавиться от груза свалившихся на него проблем. И решительно направился в спальню.

Уже на лестнице Питер вдруг замер, прислушиваясь. В доме царила тишина, немногочисленные слуги разошлись по своим комнатам, потушили светильники, оставив лишь необходимый минимум. Ночь давно уже опустилась на Барглин.

Но вовсе не это заставило Питера насторожиться. Где-то вдалеке выл волк. И от этой песни становилось жутко. Мужчина поежился и, встряхнув головой, поднялся еще на несколько ступеней. Снова замер, прислушиваясь.

Волчья песня удалялась, растворялась в тишине ночи. Но она оставила после себя ощущение надвигающейся беды.

* * *

Ночь укутала лес в лиловое покрывало, опустилась на землю пушистым темным ковром, расползлась среди деревьев, мягко обнимая их.

Скрипел снег. Мороз крепчал. В воздухе искрились мелкие снежинки. На темном покрывале неба ярко блестели искры-звезды.

Он стремительно летел вперед. Скользил неслышной тенью меж темных стволов деревьев, замерших в зимнем сне. Его вела луна. Тонкий серп, висевший на небосводе был почти прозрачным, невесомым, но уже притягивал. Звал за собой, обещая…

Когда-то у него была семья. Он вел за собой стаю. Теперь же, остался один. Не было больше никого, кто мог бы скрасить долгие зимние ночи, кто следовал бы по пятам, пытаясь не отстать.

Был только он и его клятва.

Обещание, данное луне.

Кровь за кровь. Жизнь за жизнь.

Огромный зверь выскочил на небольшой, укрытый снегом пригорок и резко затормозил, взрывая лапами снег. Покружился немного и плюхнулся на задние лапы. Перед ним лежал Барглин.

Он вернулся домой.

И он пришел отомстить.

Зверь запрокинул морду и завыл. И луна в который раз подтвердила его клятву.

Кровь за кровь. Жизнь за жизнь…

ГЛАВА 6

Эбби потянулась сладко и открыла глаза. Улыбнулась солнечным лучам, что заливали комнату. И пусть солнце это было зимнее и не грело, все одно радовало безмерно.

Затем нахмурилась. Вспомнила о том, что было вчера. Губу закусила. Питер снова принялся за старое. Попрекал ее. Расстроил вот. До слез довел.

Медленно, точно бы страшась правды, Эбби повернула голову. Соседняя подушка была пуста. А ведь вчера она спать легла, так и не дождавшись благоверного. Приходил? Или же приказал постелить ему в гостевой? С Питера сталось бы. И ведь знает о том, что супруга его терпеть не может спать в одиночестве, а все одно… Точно бы наказывает ее своим равнодушием.

Эбби вздохнула и протянула руку. Провела кончиками пальцев по мужниной подушке, подхватила ее, прижала к щеке. Слабый аромат знакомой туалетной воды пощекотал ноздри. Одеколон этот она сама выбирала еще в столице. И Питер только им и пользовался. То ли нравился он ему, то ли… не желал огорчать супругу.

Эбби снова улыбнулась. Приходил. И спал рядом. Значит, простил? И будить не стал, потому что пожалел. Решил, что ей отдохнуть стоит.

Настроение взметнулось. Радость переполнила сердце. Все хорошо. Замечательно просто. И они с Питером обязательно помирятся. Иначе ведь и быть не может. Эбби все-все сделает, чтобы вымолить прощение. Самой лучшей женой станет.

Она подскочила с кровати. Протанцевала к зеркалу и покрутилась перед ним. Сомнений в том, что жизнь прекрасна больше не осталось. Эбби никогда не умела долго предаваться унынию. И грустить не любила.

Она молода. Двадцать три всего. Разве ж это годы? Жизнь даже и не начиналась.

Эбби помнила, как матушка незадолго до гибели своей сетовала, что дочке единственной, двадцать один год уж исполнился, а ни мужем, ни даже женихом еще не озаботилась. Больно уж матушка по этому поводу убивалась.

– Еще год-два и ты перестарком станешь, – матушка никогда-то Эбби не щадила. Критиковала по разному, недостатки все выискивала и озвучивать не стеснялась. Не при посторонних – этого никогда она себе позволить не могла – а вот наедине не упускала возможности попенять дочери единственной. И Эбби плакала часто, когда матушка ей высказывала. – Кому тогда нужна будешь? Хватит уже перебирать, ни к чему хорошему это не приведет. Только сплетни и слухи ползут по столице. Этак скоро от тебя последние холостяки отвернутся.

А Эбби все одно перебирала. Могла себе позволить. Тот нехорош, этот – и того хуже. У одного глаза навыкате, а другой и вовсе блондин. Блондинов Эбби никогда не жаловала. Они ей все казались какими-то блеклыми, точно бы выцветшими.

Она красива.

А разве ж не так? Эбби еще раз крутанулась вокруг своей оси, наблюдая за тем, как красиво опускаются волосы на плечи. Локонами закручиваются и спадают почти до самой талии. А сами-то густые, точно соболиный мех блестят. Красота, одним словом. И глаза у нее ясные, прозрачные, точно зимнее небо или вот вода родниковая. И губки алые, блестят влажно. Кожа, точно жемчуг, перламутровая и гладкая, без единого пятнышка. Грудь высокая, крепкая, а талия – тонка настолько, что Питер двумя руками обхватить может. Ноги всегда были для Эбби предметом гордости. Идеальные. Длинные. И пальчики на ногах аккуратные, ровные с маленькими розовыми ноготками.

Красавица, одним словом.

А еще она богата.

И, пожалуй, последнее качество было не в пример важнее.

Потому как и молодость и красота имели свойство быстро заканчиваться, если не поддерживались полновесной монетой. А как иначе, сохранила бы она молодость, если бы вставала на зорьке, а ложилась на закате. Да весь день только и делала, что пыталась на жизнь заработать? Разве ж красота ее, пусть и естественная, природой-матушкой подаренная, сохранилась бы после такой жизни-то? Да и была бы Эбби так же красива в домотканом сером платье без вышивки и кружев?

Вот то-то и оно.

Эбби еще разочек крутанулась на пальчиках. Состроила рожицу своему отражению и звонко рассмеялась.

Новый день просто обязательно должен быть чудесным. Она это чувствовала. Внутри нее все звенело и пело. И некая невидимая струна натянулась до предела и того и гляди лопнуть норовила и осыпать Эбби фейерверком.

– Что-то сегодня произойдет, – произнесла она вслух, улыбаясь. – И обязательно, что-то хорошее. Я чувствую.

Анника появилась по звонку госпожи. Помогла умыться и одеться.

– Завтрак прикажете подать в столовую? – поинтересовалась.

– Да, – с улыбкой кивнула Эбби. – А мистер Барроу…

– Так нет его, – горничная даже растерялась немного. – Уехал. Рано еще было.

Улыбка слетела с лица Эбби.

– Как уехал? Куда?

Служанка плечами пожала. Ей не положено было знать о таком. Она ж горничная только. Перед ней господа не отчитываются. Только вот слишком уж несчастные глаза стали у миссис Барроу. Да губы задрожали от обиды. И Анника сдалась. Была она девушкой доброй и отзывчивой. Никогда никому зла не желала, а госпожа ей нравилась, пусть только и двое суток она у нее прослужила.

И потому Анника оглянулась по сторонам, точно бы удостовериться хотела, что никого кроме них двоих нет в спальне, приблизилась к миссис Барроу и прошептала заговорщицки:

– Я случайно слышала, как мистер Барроу кучеру приказал отвезти его в ратушу. По важным делам направился, стало быть.

Эбби вздохнула. Не то чтобы она чего-то не того подумала, но слова Анники успокоили ее. Питер всегда к делам своим относился серьезно. И времени, и внимания работе уделял иной раз больше, чем супруге. И Эбби всегда уговаривала себя с этим мириться. А что поделаешь, когда замуж вышла не за бездельника какого, что только и знает, как в карты приданое супруги проиграть, или же прокутить, а то и такие были, что на девок непотребных все состояние спускали. Нет, ее Питер не такой. Он серьезный. И ответственный. И цену деньгам знает. Сам работает от зари до зари ради того, чтобы семью обеспечить. Пусть от той семьи пока только Эбби и есть, но все же.

Настроение снова стало радужным, и Эбби выпорхнула из спальни.

Позавтракала с удовольствием. А когда завтрак свой уже заканчивала, ей принесли приглашение.

Миссис Ларентейн – весьма милая дама, с которой Эбби вчера познакомила мисс Эрдлинг – приглашала миссис Барроу на чай.

И молодая женщина еще больше уверилась в том, что сегодняшний день будет замечательным. Миссис Ларентейн – дама солидная, жена судьи. А значит и вес в местном обществе имеет немалый. Кажется, вчера мисс Эрдлинг что-то такое рассказывала, да Эбби не запомнила. Вот и будет повод познакомиться поближе, да влиться в местное общество.

К визиту Эбигэйл готовилась со всей тщательностью. Платье выбрала дорогое и элегантное. Из темно-зеленой шерсти, с высоким воротом и узкими манжетами. Украшенное черным с золотом шнуром. И волосы уложила на затылке, чтоб без всяких там кокетливых завитушек. Шляпку, соболиным мехом отороченную сразу думала не надевать – уж больно она хороша была, да потом все же сдалась. Эбби любила, когда ей завидовали. А шляпке этой она и сама позавидовала бы – уж больно та хороша была.

Экипаж подали к крыльцу, и миссис Барроу отправилась покорять Барглин.

На крыльце Эбби все ж замешкалась. Вокруг соседнего особняка творилось нечто несусветное. Бегали люди, ржали лошади, слышались выкрики, ругань и лай собак.

– А… что происходит? – поинтересовалась Эбигэйл у лакея – больше то никого поблизости не наблюдалось.

Но ответил ей, как это ни странно вовсе не слуга.

Ричард Спайк появился точно черт из табакерки и отвесил молодой женщине поклон.

– Сосед ваш вернулся.

Эбби вздрогнула и едва сдержалась, чтобы не обратиться в бегство. Уж слишком сильно ее напугало неожиданное появление мистера Спайка. И как он только сумел приблизиться так тихо, что даже снег не заскрипел под его сапогами.

– Сосед? – молодая женщина с трудом взяла себя в руки и поприветствовала родственника мисс Эрдлинг вежливым кивком. – Какой сосед?

– Роуг, – Спайк скривился. – Давненько уж он в этих местах не объявлялся. Все разъезжал по белу свету. А вот теперь… – он пожал могучими плечами, – решил осесть в родных местах. Неизвестно, правда, как надолго.

– А… – Эбби хотела было что-то спросить, но осеклась и глаза отвела. Уж слишком пристально вглядывался мистер Спайк в ее лицо. Сверлил взглядом, точно бы хотел прочитать ее мысли. И это нервировало. И пугало. Эбби даже про себя решила, что обязательно расскажет Питеру о навязчивом внимании родственника их домоправительницы. И пусть тот пока ничего предосудительного не делает, молодая женщина все одно чувствовала себя в его обществе неуютно. – Спасибо, – но поблагодарить его все же сподобилась. Улыбку из себя выдавила. И тут же отвернулась. – Всего доброго, мистер Спайк.

– И вам, – долетело до слуха Эбби, когда она уже сидела в экипаже.

Возница развернул карету и попытался выехать со двора. Да не тут то было. Лошади нервничали, взбивали копытами снег, хрипели. Эбби украдкой поглядывала из-за шторки. Этот Спайк ей не нравился. Вот совсем. Было в нем нечто такое… опасное, хищное. Точно бы матерый зверь вышел на охоту. А еще рядом с ним Эбби чувствовала себя дичью.

Нет, точно Питеру расскажет. Пусть отвадит медведя этого. А то не ровен час…

Лошади рванули вперед. едва на дыбы не взвились. Карету тряхнуло так, что Эбби с трудом удержалась на месте и не скатилась с сидения. Наперерез ее экипажу мчался другой. Запряженный четверкой вороных. Кучер с трудом удерживал вожжи, матерился на чем свет стоит, пытаясь удержать лошадей и не допустить столкновения.

Молодая женщина едва сдержалась, чтобы не выругаться в голос, но метнулась к противоположному окну и шторку откинула. Любопытно стало. Черная карета с серебряным гербом на дверце остановилась напротив высокого крыльца соседнего особняка – того самого вокруг которого суетились слуги. Лошади взрыли копытами снег, и он закружился алмазной крошкой, переливаясь в солнечном свете. Дверь распахнулась, из нутра экипажа, выпрыгнул мужчина. Он был высок и широкоплеч, строен, одет в темное дорогое пальто – а в одежде Эбби разбиралась превосходно и стоимость мехового одеяния незнакомца могла оценить с точностью до последнего медяка – и с непокрытой головой.

Миссис Барроу скривилась. Сосед – а скорее всего это и был тот самый Роуг, о котором с пренебрежением говорил мистер Спайк – оказался блондином. Пепельным.

Цвета его волос было вполне достаточно, чтобы Эбби начисто потеряла всякий интерес. Она даже почти уже задернула занавеску, к тому же, ее кучер справился наконец-то с лошадьми, и экипаж плавно разворачивался, но в этот момент мужчина обернулся. И глаза его – Эбби не могла рассмотреть цвет радужки, но почему-то точно знала, что они светло-карие, яркие, цвета молодого янтаря – уставились на нее. Сердце дрогнуло и забилось быстро-быстро, жар опалил щеки, дыхание перехватило. Исчезли все звуки и запахи. Растворились и дорога эта и люди, что сновали туда-сюда. В целом мире не осталось больше никого кроме этих двоих.