Текст книги "Волчья ночь (СИ)"
Автор книги: Кристина Кандера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
ГЛАВА 24
Питер Барроу смотрел в потолок. За окном свистел ветер, в камине потрескивали поленья, рядом с ним, тихо сопела Амалия Гроуди. Питер не жалел о том, что произошло. Он вообще предпочитал не сожалеть о сделанном, а исправлять свои ошибки либо же просто переступать и идти дальше, если исправить уже ничего невозможно.
Мужчина вздохнул, покосился на спящую рядом женщину. Объяснить самому себе, что такого на него нашло, что он поддался чарам и презрел и законы гостеприимства и даже – чего с ним вообще никогда не случалось – все правила самосохранения, он не мог.
Взгляд скользил по обнаженному плечу, разметавшимся по подушке золотистым кудряшкам… Амалия была красива, да, но… Перед глазами снова и снова вставал образ совершенно другой женщины. Его женщины.
Эбби. Красивая и уверенная в этой своей красоте. Взбалмошная, немного легкомысленная и ветреная, но… именно о жене думал Питер в этот момент. И да, он принял решение покинуть Барглин.
Уезжать не хотелось, но здесь они еще не успели обжиться, а дела… что ж, делать деньги можно и на материке и в другом городе. Да даже в другой стране, если на то пойдет. Но рисковать Питер больше не желал.
Сейчас он чувствовал, что подошел к той черте, когда риск и авантюризм сменяются желанием тихой семейной жизни. Когда вечера хочется проводить у камина с книгой или в постели с женой, а не на балах и приемах и уж точно – в чужих альковах.
Очень осторожно, стараясь не разбудить уснувшую Амалию, Питер поднялся. Собрал с пола свою одежду и быстро привел себя в порядок, действуя так тихо, как только возможно. Объясняться с Амалией желания не было. Питер и вовсе собирался как можно скорее покинуть особняк градоправителя. Еще не хватало объясняться с разъяренным папашей по поводу чести его дочурки, хотя, стоить признать, мисс Гроуди давно уже рассталась с этой самой девичьей честью. Но… вряд ли бы Питер осмелился сказать об этом, если его в буквальном смысле застукают со спущенными штанами в девичьей спальне.
Бал давно закончился, гости разъехались, особняк градоправителя погрузился во тьму. Питер поморщился, спускаясь по ступенькам. Эбби, вероятно, уже дома. Злится. Обижается на него. Впрочем, все это можно решить и жена поймет. А если не поймет, то… он сможет заставить ее забыть. Постарается, во всяком случае.
Градоправитель поджила его в холле, и стоило Питеру спуститься с последней ступеньки, как мистер Гроуди вынырнул из-под лестницы.
– Мой дорогой мистер Барроу, – он говорил негромко, но для Питера эти слова прозвучали точно удар колокола.
– Мистер Гроуди, – Питер взял себя в руки и сдержанно поприветствовал отца своей неожиданной любовницы.
– Рад, – закивал головой градоправитель, – рад, что вы все-таки сделали правильный выбор, мой мальчик. Идемте, нам есть о чем поговорить.
– Мистер Гроуди, – Питер несколько растерялся от такого напора. На разговор с градоправителем сразу после того, как покинул спальню его дочери, он как-то не рассчитывал, – уже поздно. Не думаю, что…
– Ах, оставьте, мой мальчик, – отмахнулся Гроуди, – к тому же снегопад уже начался. Слышите, – он поднял вверх указательный палец, – как воет ветер за окном? Мы заперты в доме на ближайшие несколько дней. Покидать стены жилища сейчас очень опасно. Идемте, выпьем, пообщаемся… по-мужски.
В последних словах градоправителя Питеру послышалось предупреждение или даже скрытая угроза. А может, все дело было во взгляде? Но пришлось согласиться и направиться вслед за хозяином особняка в его кабинет, расположиться в кресле у камина и даже с вежливой улыбкой принять пузатый бокал с коньяком.
– Знаете, мой мальчик, – продолжил разговор Гроуди, когда они оба удобно расположились в глубоких креслах друг напротив друга, – я давно мечтал о том, чтобы выдать Амалию замуж. И, честно признаться, вполне мог найти ей подходящего жениха, да вот только… дочка моя упряма, надо признать. Выходить замуж за того, на кого ей укажут, она не хотела. А вот ты ей глянулся сразу, – он расплылся в широкой улыбке и шутливо погрозил Питеру пальцем. – Так что я рад, да, рад, что вы все же договорились.
Питер едва не поперхнулся коньяком и удивленно воззрился на собеседника.
– Но… мистер Гроуди, я… женат.
– Ах, мальчик мой, какие глупости, – Гроуди покачал головой, – сегодня женат, завтра… – он замолчал, не договорив, а Питер почувствовал, как его прошиб холодный пот. Эбби. Лицо супруги встало перед глазами, точно она была здесь, стояла напротив и улыбалась ему. – Сезон снегопадов тем и хорош, что скрывает все следы, – закончил градоправитель.
Он не смотрел на своего молодого собеседника, предпочитая разглядывать пламя в камине. А Питер… Питер понимал, что попал. По крупному. И выхода из этой передряги он не видел. Что делать? Как спастись самому и спасти Эбби. Или… или быть может, Гроуди прав и… снег действительно скроет все следы.
– Я не совсем… я не понимаю вас, мистер Гроуди, – все же выдавил из себя Питер. – Моя супруга…
– Ваша супруга бесполезна, – холодно оборвал его Гроуди. – Что она может вам дать? – и тут же сам ответил: – Ничего. Ни связей, ни детей, одни неприятности. Да, да, мой мальчик, если бы милейшая Эбигэйль могла понести, то уже сделала бы это. Сколько вы женаты? Чуть больше года? Вот-вот, и не надо смотреть на меня так. Вы и сами поймете это, если дадите себе труд задуматься. Я же предлагаю вам защиту. И деньги. Неприкосновенность. С моими связями и вашими способностями скоро мы сможет обрести такую власть, о которой поодиночке ни одному из нас и не снилось. А с наследниками потом как-нибудь разберемся. В любом случае, Амалия умная девочка, знает, что и как сделать.
Питер сглотнул. Он уже давно старался отойти от нелегального бизнеса, выйти на новый уровень. Пока у него это получалось неплохо. О том, что градоправитель Барглина промышляет не совсем законными делишками и имеет определенный и весьма немалый вес в теневом сообществе страны, Барроу слышал еще в столице, но тогда ему не было никакого дела до градоправителя маленького городка, а теперь… теперь получалось, что сам того не желая он попал из огня да в полымя. Фразу про наследников он услышал, но раздумывать об этом не стал. Не до того сейчас было.
И Эбби…
– Надеюсь, мы с вами поняли друг друга, – жестко спросил Гроуди, глядя на Питера в упор. И глаза его нехорошо сверкнули в этот момент.
Питер опустил ресницы, обозначил легкую улыбку на губах.
– Безусловно, – голос его прозвучал уверено, лицо было бесстрастно.
– Вот и замечательно, – кивнул Гроуди и снова превратился в добродушного старика, любящего поболтать о днях былых. – Несколько дней, пока бушуют метели, из дома выходить не рекомендуется, если только вы не желаете, чтобы вас отыскали по весне. А вот потом, когда ветра немного успокоятся все и можно будет провернуть. И я надеюсь, что вы не передумаете, мой мальчик.
– Вы надеюсь, не предлагаете мне лично…
– Именно, мой мальчик, именно. Только тогда можно быть уверенным в том, что все сделано, как надо, когда делаешь это сам.
Потянулись дни вынужденного заточения. За стенами особняка бушевала непогода, снег валил сплошной стеной, ветер ярился с неистовой силой, а внутри было тепло, и даже на первый взгляд, уютно. Но только на первый. Питеру отвели отдельную комнату, вроде как для того, чтобы соблюсти хотя бы видимость приличий.
– Вы же понимаете, мистер Барроу, – усмехался градоправитель, – слуги – это… это слуги. Оглянуться не успеешь, как по городу поползут слухи. А репутацией дочери я рисковать не намерен. Моя девочка не заслуживает косых взглядов в свою сторону.
Питер только кивнул в ответ, про себя же вознеся благодарственную молитву. Ему приходилось несладко. Приходилось следить за каждым жестом, тщательно взвешивать каждое слово, не показывать настоящие чувства.
И если при общении с градоправителем, это было достаточно просто, то оставаясь наедине с Амалией, Питер боялся выдать себя. Мисс Гроуди не слишком заботилась о сплетнях и собственной репутации, что удручало Питера еще и потому, что приходилось идти на хитрости: засиживаться с градоправителем до глубокой ночи, притворяться, что крепко спит, когда она входила в его спальню среди ночи.
– Ах, – воскликнула мисс Гроуди, подскочив из кресла, – матушка, то, что вы предлагаете, мне совершенно не нравится. Я не желаю свадьбу зимой.
– Но дорогая, – миссис Гроуди качнула головой и Питер поморщился.
Разговор происходил в гостиной, где собралось все семейство Гроуди и, конечно же, Питер, как самый почетный гость. Амалия была весела, даже, можно сказать, счастлива. Все последние дни она только и говорила, что о предстоящей свадьбе и совершенно не обращала внимания на мягкие увещевания матери и ее попытки образумить разбушевавшееся чадо. Миссис Гроуди пыталась убедить дочь в том, что устроить торжество ранее, чем через год – не просто признак дурного вкуса, а почти самое настоящее преступление.
– Я не буду ждать так долго! – воскликнула Амалия, топая ножкой. – И вообще, всегда хотела выйти замуж весной, во время цветения садов. Это было бы так… романтично… – она закатила глаза и улыбнулась.
Питер с трудом сдержал гримасу отвращения и то только потому, что поймал на себе внимательный взгляд градоправителя. Показывать семейству Гроуди раньше времени то, что он чувствует, смысла не было. Собственную жизнь Питер ценил, и умирать раньше отпущенного ему богами времени не собирался.
– Амалия, – градоправитель резко осадил дочь, поднимаясь, – тебе стоит быть чуть сдержаннее.
– Ах, папенька, – отмахнулась девушка, – вы не понимаете…
– Это ты, кажется, не понимаешь, – сурово продолжил градоправитель, – веди себя достойно, чтобы ни я ни твоя мать не краснели за твои поступки. И да, думай не только о своей репутации, но и о репутации твоего будущего мужа, что скажут люди, если дорогой Питер, презрев все правила и законы, вступит в новый брак сразу же после того, как тело его супруги будет предано земле. Лишние толки и пересуды нам ни к чему.
На сей раз Питер не сдержал гримасы отвращения. Его раздирало чувство гадливости. Эти люди так просто обсуждают смерть Эбби, будто бы это в порядке вещей. Да кто они такие, в самом деле? С чего вдруг решили, что могут вершить судьбы и отмеривать сколько кому суждено прожить?
Поймав на себе внимательный взгляд блеклых, будто выцветших глаз, миссис Гроуди, Питре все же выдохнул сквозь сжатые губы. Эта женщина пугала его куда больше, чем ее муж или дочь. Странная. Слишком тихая, незаметная, она почти ничего не говорила, лишь изредка обращалась к дочери или мужу. Всегда садилась в уголок дивана с неизменным вышиванием и… почти сливалась с обивкой. Светлые, как у дочери, волосы, миссис Гроуди гладко зачесывала, одевалась всегда блекло и невыразительно, чем еще больше подчеркивала собственное лицо, полностью лишенное каких бы то ни было красок. Бледная моль – окрестил ее про себя Питер сразу же после знакомства. Но если изначально он думал, что миссис Гроуди совершенно ничего не решает в семье, полностью находясь под властью мужа, то чем чаще он ловил на себе ее пустой взгляд, тем больше понимал, что и ее не стоит сбрасывать со счетов.
Поразительная семейка.
Супруги Гроуди покинули гостиную, и Питер тихонько выдохнул. В присутствии градоправителя и его супруги, он чувствовал себя неуютно. С Амалией дело обстояло несколько иначе.
– Питер, – Амалия стояла напротив, улыбалась слишком довольно, – что с тобой происходит?
– Что со мной происходит? – мужчина улыбнулся кончиками губ, но даже положение в кресле не изменил.
– Ты… какой-то замороженный, – она обижено поджала губы. – И совсем не обращаешь на меня внимания.
– Вовсе нет, – безразлично пожал плечами молодой человек. – Но вам тоже стоит запомнить, что сдержанность – это черта, без которой сложно вращаться в высшем свете столицы. Моей будущей… супруге, – он слегка запнулся, произнося это, но все же смог вовремя взять себя в руки и продолжить, – следует внимательно следить за своими словами и поступками. В столице не терпят фамильярности и весьма строги в соблюдении этикета.
– Но мы же не в столице! – воскликнула Амалия, презрев все мыслимые и немыслимые правила приличия, уселась к нему на колени, обвила руками шею, потянулась к губам.
– Неужели вы думаете, – Питер успел вовремя уклониться и недовольно нахмурился, – что я останусь в Барглине надолго? Мисс Гроуди, это, по меньшей мере, смешно. И недальновидно. Мой бизнес требует неусыпного внимания, и я не могу позволить себе забыть об этом.
– Вы хотите сказать… – Амалия резко отстранилась и уставилась на него широко распахнутыми глазами, – что… что… снова вернетесь в столицу?
– Безусловно. И это не обсуждается. И вы, моя дорогая, обязаны научиться вести себя подобающе. Моя супруга не может позволить себе пятно на репутации или неподобающее поведение, – голос Питера звучал холодно и наставительно. И мужчина едва сдержал улыбку, когда увидел, как вытянулось лицо его «невесты», но все же мстительно добавил: – И еще, будьте так любезны, пересмотреть свой гардероб.
– Что не так с моим гардеробом? – ему показалось или в голосе Амалии послышались рычащие нотки.
– О, для Барглина, все вполне прилично, но… в столице давно уже отказались от излишней пышности и откровенности. Строгие линии, неброские пастельные оттенки, изысканные украшения. Красота и элегантность не терпит вычурности и вульгарности – запомните это.
Амалия резко поднялась с его колен. Прищурилась, вглядываясь в лицо молодого человека, будто бы пыталась разглядеть за непроницаемостью иные чувства. И да, могла бы, вполне могла, потому что Питер с трудом сдерживал злорадство.
– Вы… вы сейчас пытаетесь назвать меня… вульгарной? – она зашипела, точно рассерженная кошка, но Питер держал маску невозмутимости.
– Ну что вы, Амалия, – он поднялся, улыбнулся даже. Правда от этой его улыбки мисс Гроуди передернуло, – я ни в коем случае не желаю вас задеть или обидеть. Только не я. А вот… столичные дамы… поверьте, надо очень сильно постараться, чтобы они приняли вас в свое общество. Очень сильно.
Амалия сглотнула и отступила. Нет, она не выглядела расстроенной или обескураженной. Питер прекрасно видел, что она злится. Причем, злость эту сдерживает преогромнейшим трудом. Точно так же старается, как и он.
– А моя супруга должна быть принята в обществе. Более того, она обязана являть собой образец для подражания.
– Как скажете, – рыкнула мисс Гроуди и, резко развернувшись, буквально вылетела из гостиной.
Питер отошел к окну и задумчиво принялся разглядывать кружащийся в воздухе снег. Кто бы мог подумать, что маленький провинциальный городок, затерянных в лесах, таит в себе столько секретов. Ведь ему никак не показалось, что глаза Амалии Гроуди сверкнули желтым. А это значит…
Питер хмыкнул и покачал головой. Ситуация становилась еще хуже, чем казалась на первый взгляд. Куда его занесло?
ГЛАВА 25
На следующий вечер Питер ушел к себе сразу после ужина. Заперся в отведенной ему спальне, сбросил единственный свой пиджак, оставшись в рубашке, и принялся мерить шагами ковер, то и дело запуская пальцы в волосы. Было тревожно. Внутри у него все дрожало от напряжения, нервы были натянуты до предела, но молодой человек никак не мог понять, что все это означает.
Последние дни выдались… сложными и полными напряжения. Это так. Но сегодня… Он словно бы чувствовал приближение беды. Она надвигалась на Барглин с востока. Неспешная, темная, неотвратимая.
Ветер почти утих, снег падал с неба крупными хлопьями, лениво кружащимися в воздухе. Казалось, метели отступили, и скоро наступит обычная зима. Со снегами, ветрами, морозами, но уже привычными, не несущими в себе никакой угрозы. В это хотелось верить. Очень хотелось.
– Затишье перед бурей, – произнес за ужином градоправитель, когда Питер высказал свои предположения. – Так бывает всегда. Все словно бы успокаивается, и это спокойствие может продлиться несколько суток. А потом начнется самая страшная буря. Никогда не угадаешь, этот момент. Поверьте мне, мой мальчик, еще рано расслабляться. Самая сильная буря этой зимы впереди.
И Питер поверил. Он точно бы чувствовал ее приближение. Буря. Беда. Сама смерть словно бы надвигалась на Барглин, собираясь пожать свой урожай.
Молодой человек замер напротив камина. Прислушался. Тишина в особняке звенела. Даже слуги и те затаились по своим углам. Огонь в камине трещал, но не уютно и умиротворенно, как то бывает, а словно бы… предупреждающе. И еще больше нагонял тревогу. Сердце билось слишком часто, дыхание прерывалось. Питер чувствовал, что задыхается в четырех стенах. Ему не хватало воздуха.
Он вздохнул. Упал в стоящее рядом кресло и, поджав колени к груди, принялся смотреть на пламя. И чудилось ему в огненных завитках нечто такое, от чего по коже побежал озноб.
Он видел мать, постаревшую раньше времени от частых родов и тяжелой работы, отца, согнутого тяжелым трудом, с почерневшей от загара шеей. Загар этот никогда не смывался, бледнел немного за время зимы, но стоило только сойти снегам и начать пригревать весеннему солнцу, как он возвращался. Он видел братьев и сестер, такими, какими они были в то лето. Босоногими, худыми, чумазыми. Смог рассмотреть во всполохах огня супругов Барроу. Никого из них давно уже не было на этом свете. Они ушли к богам. В камине треснуло полено, поднимая вверх сноп искр. В этом фейерверке Питер вдруг рассмотрел ее лицо… Совсем молодое, не тронутое ни временем, ни испытаниями. Седые волосы свисали по бокам неопрятным патлами, а глаза… в них словно бы отражалась вся мудрость веков. Глаза старухи на лице совсем еще юной девушки.
Питер вздрогнул и очнулся от своего наваждения. Встряхнулся весь.
– Последняя буря? – прошептал он, поднимаясь на ноги. – Что-то она принесет всем нам.
За окном по-прежнему безмолвно падал снег.
Приоткрыв дверь, Питер прислушался. В особняке царила мертвая тишина. И это было ему на руку. Он спустился по лестнице, совершенно бесшумно, даже успел сделать несколько шагов по холлу, прежде чем его остановил вкрадчивый голос градоправителя:
– Ты тоже не можешь уснуть, мой мальчик. Это зима. Буря, что идет на Барглин. Она волнует умы, тревожит души. Так было всегда.
Питер замер на месте, сглотнул и медленно обернулся. Гроуди стоял возле лестницы, в халате и домашних мягких туфлях, в одной руке он держал широкий бокал с коньяком, вторую спрятал в кармане. Не надо было быть провидцем, чтобы понять – там оружие. Питер усмехнулся. Его маневр не остался незамеченным.
«Теряю хватку, – пронеслось в голове, – раньше бы никто не смог раскусить меня так легко. Это все спокойная жизнь».
– Составишь мне компанию, – градоправитель не спрашивал, и ждать не стал. Резко развернулся и направился в свой кабинет. Питер последовал за ним, сжимая кулаки.
– Знаешь, мой мальчик, – сегодня Гроуди был слишком разговорчив. Слишком, по мнению Питера, и это не могло не насторожить. Градоправитель приблизился к столику у камина, выложил из кармана револьвер и только после этого налил коньяк во второй бокал. Протянул Питеру, – я всегда знал, что они существуют и все эти рассказы о волчьей ночи, когда кровь льется рекой, не выдумки. Слышал, наверное, как лет пятьдесят назад, волки напали на город? Тогда мало кто выжил, но старики до сих пор переговаривают эту историю. Она обросла подробностями, которых не происходило и в помине.
– О чем вы? – осторожно спросил Питер, принимая бокал. Он не торопился пить. И садиться, тоже не спешил. Смотрел на градоправителя и сейчас, в этом вот домашнем виде, в отблесках пламени камина, этот человек казался ему… безумно старым. Даже древним.
– Ты все понял правильно, – усмехнулся Гроуди. – Ни за что не поверю, что прожив год с одной из них, так и не догадался, в чем дело.
Питер молчал. Всматривался в лицо своего собеседника и не торопился что-то говорить.
– Мой дед был оборотнем, – Гроуди словно бы не мог больше молчать. Питеру казалось, что старик градоправитель испытывает потребность в том, чтобы выговориться, излить душу. Только вот ему откровенно не нравилось, что слушателем выбрали именно его. Свидетели долго не живут, а Питер рассчитывал прожить еще не один десяток лет. Детей вот завести хотел. – А вот отец и я… мы родились людьми. Я с самого детства жил с этим.
– Вы хотели быть… оборотнем? – удивленно вскинул брови Питер. У него в голове не укладывалось, как такое возможно. Как человек может желать стать зверем? Это ненормально.
– Это было моей мечтой, мой мальчик. Самой сокровенной. Самой… сладкой. Я даже жену себя взял их них. Надеялся на то, что способность к обращению проявится в сыновьях. Но и тут природа отвернулась от меня, – он усмехнулся, залпом опрокинул в себя коньяк и, крякнув, налил еще. – Родилась Амалия. Женщины… они не могут оборачиваться, не имеют почти ничего из того, что есть у оборотней. Только и могут, что передать дар по наследству. Но она сильная девочка. Настоящая… волчица, – Гроуди снова одним глотком опустошил бокал. Но наливать больше не стал, с тихим стуком поставил его на столик и взял револьвер.
– Где она? – вопрос сорвался с губ раньше, чем Питер успел осознать. Впрочем, ответа на него не требовалось. Взгляд метнулся к окну, к падающему с неба снегу.
– Она решила все сделать сама, а я не могу отказать дочери. Моя девочка хочет быть счастливой. И она ею будет, – градоправитель полностью перевернулся и теперь стоял в двух шагах от Питера, направляя на него револьвер. – Я ведь и в самом деле думал, что ты подходишь. Она захотела тебя, и я не стал ей противиться. Но ты… – он ощерился и покачал головой, – решил, что можешь играть моей девочкой? Что тебе позволено от нее отказаться?
– Вы с ума сошли, – Питер прищурился, но не отступил и даже не шелохнулся, только крепче сжал пальцы на бокале с коньяком. – Просто сошли с ума. Вы решили убить мою жену, потому что ваша дочь возжелала стать моей супругой? Это же… просто бред.
– Это закон выживания, – словно выплюнул градоправитель. – Когда-то, самки оборотней дрались за своего самца. Сейчас, правда, времена изменились, но…
Питер вздохнул. Он напряженно наблюдал за градоправителем, стараясь смотреть ему в лицо и не отвлекаться на револьвер, дуло которого было устремлено ему в грудь. С такого расстояния Гроуди не промахнется, а умирать мистеру Барроу не хотелось.
– Это дурацкий закон, – не выдержал он. – И он не имеет никакого отношения к действительности.
– Это не тебе решать, – градоправитель усмехнулся. – Сейчас ты сядешь в кресло и будешь ждать. А когда Амалия вернется, изобразишь радость. И сделаешь все так, как того хочет моя дочка. Посмеешь обидеть ее, обдать равнодушием, ты не жилец. Это понятно?
Питер улыбнулся, а градоправитель продолжил:
– Думаешь, что я не понял тебя? Не заметил, как старательно ты сдерживался все эти дни? Как пытался держаться от Амалии на расстоянии? Я слишком много видел таких как ты, и научился читать вас, как раскрытую книгу. У тебя нет выбора, парень.
Перед глазами Питера вдруг возникло лицо той, что изменила его жизнь. Он снова, точно наяву, рассмотрел бездонные глаза и седые волосы, обрамляющие юное лицо. Губы видения кривились, точно бы она что-то говорила. Питер напряг слух. Едва вслух не переспросил, а потом вдруг услышал…
Это было галлюцинацией. Просто ветер поднялся или старый дом дал о себе знать… Других объяснений у него не было. Не могло быть.
«Питер!»
Голос Эбби звучал приглушенно, но это была она. И она звала его.
«Питер!»
Ему показалось, что он сошел с ума. Что рассудок его помутился и играет теперь в какие-то свои игры. Но градоправитель…
Гроуди тоже дернулся, точно бы тоже услышал.
«Питер!»
А призрачное лицо в камине вдруг стало отчетливей и губы Проклятой дрогнули, беззвучно произнося только одно слово: «Сейчас».
Ему хватило мгновения, чтобы плеснуть коньяком в лицо Гроуди и схватить за руку, держащую револьвер. Градоправитель слишком быстро пришел в себя. Несмотря на годы, он все еще обладал достаточной сноровкой и недюжинной силой. Завязалась борьба.
Питер был моложе и гибче, Гроуди же использовал грубую силу. Он походил на медведя, неповоротливого, но опасного, и сдаваться не собирался. Они не произнесли ни единого слова, тишину в кабинете нарушал только треск поленьев в камине, да сопение мужчин.
А потом грянул выстрел.
* * *
Эбби вздохнула и, осторожно выглянула из спальни. В доме лорда Роуга царила тишина. Метель за окном поутихла, ветра не было уже почти совсем, и только снег крупными хлопьями мягко опускался на землю. Сезон снегопадов подходил к концу, она чувствовала это и безумно желала поскорее оказаться в своем доме. Запереть дверь собственной спальни и… Что делать дальше она пока не знала, но очень надеялась на то, что Питер появится и все решит.
Да, Эбби ни минуты не сомневалась, что супруг все решит. Как и всегда.
Не заметив в коридоре ничего подозрительного, Эбби поплотнее закуталась в шубу, найденную в недрах огромного гардероба, и выскользнула за дверь. Ступала осторожно, чтобы не приведи боги не создавать шума. Мерзкая суть, которая в последнее время слишком часто стала проявлять себя, заворочалась внутри, и молодой женщине пришлось беззвучно цыкнуть на нее. А еще поплотнее сжать зубы. Противиться оборотнической сути, когда дело касалось Роуга, было почти невозможно. Мохнатый клубок, поселившийся внутри потягивался и мурчал, точно кошка, стоило только Снежному появиться на виду. А Эбби это не нравилось. И не то чтобы она не пыталась противиться – пыталась и еще как, но каждый раз все заканчивалось одним и тем же – в постели Роуга.
Вот и сейчас, Эбби твердо решила покинуть дом соседа и вернуться к себе. Ждать Питера, и вместе с ним решить, что делать дальше. Она спустилась по лестнице, пересекла холл и даже смогла выскочить за дверь. Никто ее не заметил и не остановил.
Самого хозяина дома не было, в этом Эбби была твердо уверена. Каждый вечер, Роуг покидал особняк. Для чего он не говорил, но ни метели, ни снегопады не могли его остановить.
– Смешно бояться того, что является частью твоей сути, – сказал он как-то, когда Эбби поинтересовалась, почему это ему можно выходить из дома, а ей нет.
Еще и смотрел в тот раз на нее этак… многозначительно. Молодая женщина фыркнула и заторопилась через дорогу, к своему дому.
Снега нападало столько, что Эбби проваливалась почти по пояс, но упорно продвигалась вперед. Ей казалось, что только после того, как за спиной захлопнутся двери их с Питером жилища, она будет в безопасности. И только тогда сможет, наконец, спокойно обдумать ситуацию, в которой оказалась. Только там, в своей собственной спальне, обстановка которой ей ужасно не нравилась, но к которой она уже привыкла, мерзкая оборотническая суть будет загнанна подальше и больше не сможет управлять ею, Эбби.
Небольшое расстояние, отделявшее дом Роуга от их с Питером дома, Эбби преодолевала долго. Очень долго, она проваливалась в сугробы, выбиралась из них с огромным трудом, но неукоснительно двигалась вперед. И наконец-то добралась. Крыльцо было расчищено, что являлось хорошим знаком, как подумала Эбби.
Поднявшись по ступенькам, она машинально схватилась за дверную ручку и вздрогнула, когда дверь подалась.
– Странно, – молодая женщина почувствовала, как внутри что-то сжалось, как от нехорошего предчувствия, – неужели мисс Эрдлинг забыла запереть дверь? Никогда за ней такого не наблюдалось.
Эбби прислушалась – внутри было тихо, пахло, как обычно тонкой лимонной вытяжкой и мятой, слабый свет лился из светильников.
– Ну хоть свет они не потушили во имя экономии, – фыркнула миссис Барроу и переступила порог. Притворила за собой дверь и сделала несколько шагов в глубь дома.
Она лежала на полу у стены. В странной позе и напоминала изломанную куклу. Седые волосы растрепались и с одной стороны были окрашены чем-то темным… густым…
От запаха крови Эбби затошнило, в голове помутилось, и молодая женщина почувствовала, как подгибаются колени. В последний момент она все же смогла прислониться к стене и с трудом удержалась, чтобы не объехать по ней вниз.
– Мисс Эрдлинг, – тихонько позвала экономку Эбби, но та так и продолжала лежать лицом вниз. И не двигаться. – О, боги, мисс Эрдлинг?!
– Ну вот, наконец, и ты, – Амалия появилась из коридора, ведущего в кухню. В руках у нее был револьвер и направлен он был как раз на Эбби.
– Вы?! – Эбби удивленно выдохнула, во все глаза уставившись на неожиданную посетительницу. – Что вы делаете в моем доме?
– Этот дом, как и все остальное, скоро станет моим, – Амалия улыбнулась. – Я, осматриваю будущие владения. Стоит признать, что… – она обвела свободной от оружия рукой холл, – здесь надо все сменить. Ни портьеры, ни паркет… да что там, даже обивка на мебели отвратительна. Ну да ничего, скоро, очень скоро у этого дома появится новая хозяйка.
– Мисс Гроуди, – Эбби с трудом взяла себя в руки. Запах крови вызывал тошноту, и голова кружилась, перед глазами плясали разноцветные мушки. А револьвер в руке Амалии вызывал панику, и Эбби изо всех сил старалась не смотреть на него, сосредоточилась на лице соперницы. – Что вы себе позволяете?
– Я борюсь за то, что принадлежит мне. Это закон. Непреложный закон оборотней. Выживает сильнейший.
– Где Питер?
– Питер? Мой жених сейчас спит, – Амалия походила на сумасшедшую. Глаза ее светились желтым, губы кривились в усмешке, выражение лица… Эбби не бралась судить, она-то никогда не видела настоящих умалишенных, но если бы ее спросили, как выглядят душевнобольные, она бы без раздумий указала на мисс Гроуди.
– Ваш жених? Питер мой муж, вы не забыли об этом?
– О, – Амалия рассмеялась сразу, а затем вдруг резко став серьезной, стремительно преодолела разделявшее их расстояние и ткнула Эбби дулом револьвера в грудь, – это ненадолго. Пошла!
– Что вы себе…
– Пошла! – мисс Гроуди схватила свободной рукой Эбби за плечо и резко толкнула к выходу. – Мы поженимся весной, когда зацветут сады. И я буду самой красивой невестой. А потом, – она хохотнула, – уедем в столицу. Питер обещал представить меня свету. Знаешь, – голос ее стал походить на шипение, Амалия склонилась к самому уху Эбби и зашептала, – он сказал, что я просто удивительно впишусь в высшее общество столицы.
Эбби передернула плечами, стремясь избавиться от неприятного ощущения, оттолкнула Амалию, но та только усмехнулась и повыше подняла руку с револьвером, целясь на этот раз в лицо Эбби.
– Не дергайся, – скривила губы в усмешке, – или все закончится слишком быстро.
Эбби сглотнула и попятилась. Было страшно и тошнота снова подступила к горлу. Взгляд миссис Барроу заметался по сторонам в поисках выхода из сложившейся ситуации или хотя бы какого-нибудь оружия. Ничего не находилось. Вот совсем. И в голову лезли какие-то глупости. А еще голова кружилась так сильно, что Эбби никак не могла понять, где пол, а где потолок. Перед глазами все смазывалось, теряло очертания и яркость красок.
