Текст книги "Волчья ночь (СИ)"
Автор книги: Кристина Кандера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
– Что я несу? – Эбби вдруг резко успокоилась. Зажмурилась на мгновение, подышала глубоко, а когда снова распахнула глаза, Питер отшатнулся – они горели, точно два куска янтаря. Правда, длилось это всего мгновение и в следующий миг, все уже стало, как и всегда. Но этого мгновения хватило Питеру. – Так вот запомни, драгоценный мой, – уже совершенно другим тоном произнесла Эбби, приближаясь к супругу и заглядывая ему прямо глаза. Того аж передернуло от этого ее взгляда, но стоит отдать ему честь – Питер не отшатнулся и взгляда не отвел. – Ты – мой. И только мой. И всякие там Амалии и прочие, могут только смотреть и облизываться.
– Ты с ума сошла, – только и смог что произнести Питер, а Эбби уже его совершенно не слушала, она направлялась к двери. Отворила ее, обернулась. В последний раз окинув супруга взглядом.
– Нет, – улыбнулась так широко, что Питера передернуло еще раз, – но… поверь, так я тоже могу. Ах да, сегодня же бал по случаю дня рождения этой твоей клу… мисс Гроуди, исправилась в последний момент и нежным голоском добавила: – Не опаздывай, дорогой.
И только после этого Эбби вышла из гостевой спальни и направилась к себе. В душе у нее ярилась самая настоящая буря, но молодая женщина прикладывала все силы, чтобы ее усмирить. Дышала глубоко и размерено, шаг печатала, точно бы по танцевальному паркету передвигалась, улыбалась вот.
Питер Барроу, оставшись в одиночестве после того, как супруга выпустила пар и ушла в свою спальню, растерянно огляделся по сторонам. Нет, вспышка ярости драгоценной супруги не так уж и напугала его. Да, удивила, поскольку раньше Эбби себе такого не позволяла и даже, можно сказать, относилась к нему равнодушно и уж точно и не думала ревновать, но и только.
А вот то, что глаза ее вдруг вспыхнули ярким оранжевым огнем, напугало Питера, заставило его вспомнить то, что вспоминать не хотелось категорически. Эту память Питер выкорчевал много лет назад, вырвал из себя, уничтожил. Но один лишь взгляд, всего мгновение и воспоминания, что так старательно искоренялись на протяжении долгих лет, нахлынули лавиной.
Он вырос в небольшом городке, отличающимся от Барглина только тем, что находился на юге и снега там почти никогда не бывало. А суеверия и поверия, верования и легенды – всего этого было в избытке.
В Барглине вот вспоминали Волчью ночь, случившуюся почти поколение назад, шепотом рассказывали об оборотнях и передавали из уст в уста об ужасах, творимых ими. А в родном местечке Питера, говорили о Ночи возмездия. Названия различались, а вот суть… суть была одна и та же.
Оборотни.
Питер не просто верил в них, хоть и старался не показывать вида и упорно убеждал Эбби в том, что их не существует – таким образом, он и сам себя пытался убедить – он видел их и точно знал, что они существуют. Но столько лет с той самой ночи пытался забыть…
Ту самую Ночь возмездия, в результате которой погибла вся его многочисленная семья, и он сам тоже едва не распрощался с жизнью. Это случилось давно, очень давно, но Питер память, упорно сдерживаемая столько лет, все же хранила каждый шаг, каждое мгновение, словно это было вчера…
Она вошла в их деревню на рассвете…
ГЛАВА 19
Она вошла в их деревню на рассвете… Молодая женщина с глазами старухи и длинными седыми волосами. На ней было какое-то рубище, все в дырах и странных пятнах. Ее ноги были босы и изранены настолько, что после каждого шага на земле оставались кровавые следы. Она молила о помощи. Протягивала руки к каждому, кого встречала на своем пути, плакала… Но никто из жителей деревни не спешил помочь. Мужчины хмурились и отворачивались, женщины уходили в дома и захлопывали двери, прятали детей. И собаки молчали.
Питеру было всего десять лет. По меркам их деревни, он уже мог считаться почти взрослым для того, чтобы работать наравне с отцом и старшими братьями. Жизнь в тех местах была суровой, а работа тяжелой. Чтобы выжить приходилось трудиться от зари до позднего вечера.
Из девяти детей в их семье, только Питер умел читать и писать и то лишь потому, что тяжело болел почти весь прошлый год и не мог работать в полную силу. Вот их сосед, странный старик, который однажды пришел в их деревню, да так и остался здесь доживать последние дни, научил паренька тому, что знал сам. Весной старик умер, а Питер поправился и времени на то, чтобы «бить баклуши» у него больше не было.
В то утро он вместе с отцом должен был отправиться в поле. Выдвинуться планировали сразу после рассвета, чтобы к самому солнцепеку управиться с большей частью работы. Пора сбора урожая в этом году выдалась очень жаркой. Южное солнце палило так, что, казалось, сам воздух раскалялся докрасна и обжигал все внутри, стоило только сделать вдох.
Питер ожидал, пока отец закончит последние приготовления, с помощью старших братьев запряжет телегу, потому-то и слонялся у забора, разглядывая улицу.
И тогда он заметил ее.
Она шла, едва переставляла израненные ноги. Голова ее была опущена, седые волосы свешивались на лицо и грудь. Она уже не просила о помощи, даже по сторонам не смотрела. Знала, что здесь ей никто не поможет. Да и нигде бы не помогли.
О том, что за лесом находятся поселения оборотней, в их местах знали все. Правда, мало кто бывал там – двуипостасные не любили чужаков и жестоко расправлялись с тем, кто норовил нарушить их границы. Иной раз они совершали набеги на поселения, вырезали жителей, уводили скот и молодых девушек, но это случалось редко. Настолько редко, что сам Питер только слышал об этих бесчинствах, да и при жизни его отца ничего подобного не происходило.
А эта женщина… было в ней что-то такое, что привлекло внимание. Ни тогда, ни сейчас, спустя почти двадцать лет, Питер так и не смог понять, что же именно в ней его заворожило. Она была измучена и, вероятно, изранена. Не могла даже оторвать ноги от земли и просто шаркала, оставляя за собой кровавые полоски, с каждым шагом все больше раня ступни. Но было в ней что-то… Не такое, как в остальных. Что-то чужое, чуждое… точно бы ненастоящее, но и завораживающее вместе с этим. Она не походила ни на одну женщину, что ему доводилось раньше видеть, хоть и видел Питер не так уж, чтобы много.
И он смотрел. Просто смотрел. Даже дышать боялся.
И она почувствовала этот его взгляд. Остановилась напротив их забора прямо посреди дороги и медленно подняла голову. Седые волосы почти полностью закрывали ее лицо и только глаза… бесцветные, точно выцветшие под палящим южным солнцем… выглядели живыми.
Один взгляд. Всего лишь один…
Питер и сам не понял, как получилось так, что она оказалась рядом. Вот только что, эта незнакомка стояла посреди дороги, а вот она уже по ту сторону забора, прижимается грудью и протягивает к Питеру руки.
– Помоги… – хриплый шепот и взгляд в глаза.
Он замер, не в силах отвести взгляда, пошевелиться. Язык прирос к небу, в груди стало разрастаться что-то… горячее… огромное.
– А ну пошла отсюда! – это отец вышел во двор и, увидев, происходящее, бросился на женщину. – Пошла-пошла! Ишь, смертница, нашла того, кто слаб, и решила использовать? Что, мало крови нашей вы выпили, изверги? Мало жизней унесли? Пошла вон и чтобы духу твоего здесь не было, а не то… быстро на вилы поднимем! Вон!
Она отшатнулась. Отпустила руки Питера и… оскалилась, глядя прямо в лицо его отцу. Глаза ее, всего мгновение назад бывшие бесцветными, вдруг окрасились в насыщенный желтый цвет. А зубы… Питер никогда в жизни не видел ничего подобного – это были настоящие звериные клыки.
– Что это ты вытворяешь?! – отец уже не смотрел на нее, а отвесил Питеру подзатыльник. – Совсем разума лишился с нечистой заговаривать. А ну, живо, в дом. И сегодня сидишь под замком.
Женщина зарычала, как рычат звери, загнанные в ловушку, напружинилась вся, точно бы готовилась к прыжку.
– Пошла отсюда! – отец снова обратил на нее свой взгляд, в руках его каким-то чудом вдруг появился тяжелый дрын. – А то сейчас как перетяну по хребту, мало не покажется.
Она отшатнулась на середину дороги, глянула в последний раз на отца, а затем перевела взгляд уже на самого Питера. Они смотрели в глаза друг другу всего несколько мгновений, но этого хватило, чтобы у мальчишки внутри все перевернулось.
В этот день в поле его не взяли. Отец пинками загнал непослушного отпрыска в дом и лично запер его на чердаке, ничего не объясняя. Правда, он не знал, что Питер давно уж наловчился сбегать по крыше.
Когда улица опустела – мужчины отправились в поле, а женщины, разбрелись по хозяйственным делам – Питер покинул чердак. Он точно знал, что незнакомка не могла уйти далеко – не в том состоянии она была.
Прокравшись в дом и стащив кусок хлеба и вареного сала, он, прячась от всех и каждого, крался по кровавым следам.
Она остановилась в подлеске – дальше просто не смогла идти. Упала на пожухлую траву и так и осталась лежать там. Питер приблизился осторожно. Он боялся, очень боялся, что она уже умерла. Присел подле нее на корточки и протянул трясущуюся руку, чтобы прикоснуться к плечу.
Рык раздался неожиданно, и это так напугало Питера, что он отшатнулся и упал на спину.
– Что? – женщина подняла голову и за седыми космами сверкнули яркие глаза. – Вернулся, чтобы добить?
– Н-нет, – испугано затряс головой мальчишка. – Нет, вот, – и он протянул ей тряпицу, в которую завернул еще дома хлеб и сало.
Она потянула воздух носом и осклабилась. Снова выпустила клыки.
– Задабриваешь?
– Я… я… просто… простите… – он не знал, что сказать. Его не учили состраданию, в их среде жалость приравнивалась к скудоумию. Или ты – или тебя. Помогать ближнему было не принято и любой, кто увидел бы сейчас Питера или узнал бы о его поступке, просто посмеялся бы над дурачком. Но и по-другому Питер поступить не мог.
Осторожно положил тряпицу с угощением на траву и неуклюже поднялся. Отряхнул штаны от налипшего на него сора.
– Простите, – еще раз произнес он, отводя глаза. – Но вам лучше уйти отсюда. Здесь вам никто не поможет.
Проговорив все это, заглатывая слова, он развернулся и медленно побрел к деревне.
– Я запомню, что ты сделал, – прилетело ему вслед, но слова были настолько тихи, что Питер решил, будто ему почудилось.
Она и правда запомнила. Той же ночью явилась к ним в дом. Уже не такая измученная – одним ударом вышибла дверь. Успела схватить Питера за шкирку и вытащить во двор.
– Беги, – приказала ему. В ночной темноте глаза ее горели ярким огнем. – Беги так быстро, как только сумеешь и никогда сюда не возвращайся. Ты был добр ко мне, и я возвращаю тебе добро. Они идут.
И Питер послушался. Он не знал почему, не мог думать в тот момент, но побежал. По улице к лесу, потом к реке. Бежал так быстро, как только мог, сбивая в кровь босые ноги, падая и поднимаясь снова и снова.
Она все же обманула – форы оказалось недостаточно. Уже приближаясь к реке, Питер услышал вой – его догоняли.
Сил на то, чтобы бежать еще быстрее уже почти не оставалось, а впереди показался просвет. Ноги подгибались, и каждый следующий шаг давался неимоверным трудом, в боку кололо, а пот заливал глаза. Питер чувствовал, что еще немного, и он просто упадет, рухнет, как подкошенный и уже не сможет подняться. Шум преследования становился все ближе. Низкое рычание раздавалось за плечом, а дыхание догоняющих его тварей шевелило волосы на затылке. Или это страх играл с ним дурные шутки?
Питер понимал, что живым ему не выбраться. Просто не хватит сил.
Он выбежал на высокий обрыв, поросший пожухлой травой. Впереди – пустота и темная лента реки где-то далеко внизу, позади – стоящий стеной лес и преследователи.
Он обернулся, движимый несвойственным ему желанием встретить смерть лицом к лицу. Его учили покорно принимать удары судьбы и не бояться смерти. Она всегда стояла за плечом каждого из тех, с кем он жил бок о бок. Бедняки, вынужденные тяжело работать от заката до рассвета, чтобы не умереть с голоду, прекрасно знали, что такое безнадежность.
Но в тот миг, когда от темной стены леса отделились огромные фигуры его преследователей, Питер вдруг понял, что не хочет умирать. Не желает отправляться на пир к богам. И он стал молиться. Впервые в жизни он воззвал к высшим силам. Его никто не учил этому, он не знал ни одной молитвы и никогда ранее не делал ничего подобного. Он даже не был уверен, что боги существуют – в его семье не верили ни в каких создателей и покровителей. Но в тот момент… желание жить переселило.
А преследователи надвигались. Луна, словно насмехаясь над Питером, выглянула из-за туч, осветив небольшую площадку над обрывом серебристым призрачным светом. Фигуры тварей показались мальчишке огромными и настолько ужасными, что он, кажется, обмочился. В тот миг Питер был готов броситься на колени и молить о пощаде, рыдать, ползая на животе, только бы ему сохранили жизнь…
А в следующий момент, один из монстров прыгнул…
Наверное, Питер потерял сознание еще до того, как сделал следующий шаг. Он не помнил ничего из того, что происходило дальше, как он оступился и полетел вниз. Не чувствовал, как его тело с громким всплеском упало в реку, как бурный поток подхватил его и понес по течению…
Следующее, что помнил Питер, это как проснулся в мягкой кровати, на чистых простынях, а над ним склонилась самая прекрасная женщина в мире. Он никогда раньше не видел таких красивых женщин. Светлые волосы мягкими волнами обрамляли одухотворенно лицо, светлые карие глаза смотрели на него с нежностью, розовые губы складывались в улыбку. Питер подумал, что умер и попал на небеса, к ангелам.
И только спустя несколько дней узнал, что его нашли на берегу едва живого. Супружеская чета Барроу возвращалась в свое имение из путешествия по стране и совершенно случайно остановилась на привал в устье реки. Течением Питера отнесло так далеко, что в этих местах даже не слышали о той деревне, в которой он родился.
Супруги Барроу не поверили в то, что рассказывал им найденыш, решив, что мальчишка пережил сильное потрясение и бредит, рассказывая о монстрах, что напали на его дом, но приютили мальчика. Вырастили, дали ему образование и даже имя. Да, в родных местах Питера и звали-то совсем иначе.
Барроу не были богаты, все их достояние заключалось в клочке земли и небольшой усадьбе, а Питер… познавший вкус денег и иной, отлично от той, к которой он привык с рождения, жизни, сам для себя решил, что сделает все возможное, чтобы разбогатеть.
Этим он и занимался последние годы. Да, многие из его предприятий нельзя было назвать законными, в самом начале, он не брезговал ничем ради достижения своей цели. А вот в последние годы, когда решил перебраться в столицу, поумерил аппетиты, стал законопослушным гражданином и… относительно честным бизнесменом. Он работал много, и много достиг…
Для полуграмотного мальчишки из богом забытой деревни, он достиг небывалых высот и не собирался останавливаться на этом.
А в родных местах он все же побывал. Много лет спустя. Прошелся по улице, где когда-то стоял его дом, даже наведался на то самое место, откуда началась его новая жизнь. Послушал рассказы тех, кто остался в живых после той страшной ночи.
Оборотни напали около полуночи. Они не таились, и так прекрасно знали, что горстка крестьян, вооруженных, в лучшем случае охотничьими ружьями не сможет оказать сопротивления. И да, единственная семья, которую вырезали подчистую – была семья Питера. В остальном же, погибших было не так уж много. После того, как оборотни разделались с родными Питера, они рванули за ним вдогонку и больше в деревню не вернулись.
– Это смертница привела их к нам, – рассказывал Питеру один из крестьян, в прошлом водивший дружбу с его отцом. Теперь-то старик не узнал в холеном столичном бизнесмене того босоногого мальчишку, что жил всего через два дома. – Она появилась как раз на рассвете. Пришла сюда просить о помощи, точно бы не знала, что никто-то ей не поможет. А вот мальчишки ихний, – старик кивком указал на то место, где когда-то был дом семьи Питера, – жалостливый больно уродился. Заговорил с проклятой, и навлек беду не только на своих, но на всех нас. Если бы мы тогда поняли в чем дело – удавили бы сами да выбросили за околицу, глядишь и обнесло бы стороной. Но нет… не докумекали, за что и поплатились.
– Как же он навлек беду? – удивился Питер. – Тем, что заговорил с этой… как вы сказали, смертницей?
– У оборотней случается такое, – старик сплюнул на землю и почесал подбородок. – Время от времени среди ихних баб рождается проклятая. По их поверьям она приносит беду, вот они и изгоняют ее. Ну, может еще что там делают, нам-то откуда такие подробности знать? А потом пускаются по следу, чтобы, значит, довести дело до конца.
– И убивают?
– Ага, – старик снова сплюнул, – твари они твари и есть. Охотятся они на нее. А коли поймают, то только ошметки в стороны летят – живую рвут на мелкие кусочки. И ее и всех, кто хоть как-то к ней приближался. Это-то они по запаху чуют. Вот потому-то и не помог ей никто, когда она в деревню заявилась. А пацаненок этот… – и он покачал головой. – Кабы не он, то может, и обнесло бы стороной.
* * *
Питер тряхнул волосами, отгоняя непрошеные воспоминания. Восемнадцать лет он пытался искоренить их из своей памяти. Вырвать с корнем и больше не возвращаться к ним. И вот теперь, они вернулись.
– Эбби, – прошептал он, ероша волосы пальцами. Тряхнул головой, с силой потянул за темные пряди в надежде, что эта боль хоть немного усмирит ту, другую, от которой на части рвется сердце. – Эбби! – почти простонал Питер. – За что? За что мне все это?
Ответов не было. Как не было и разумных мыслей. Питер не знал, что делать. Он не мог даже представить, что его жена, его Эбби… А что, если и за ней придут так же, как и за той незнакомкой, что однажды на рассвете вошла в их деревню? Если и на нее станут охотиться, загонять… ее будут рвать на части…
Первым порывом было бежать. Схватить в охапку жену, все деньги, что есть в наличии, и бежать подальше от Барглина, от этой страны… пересечь океан… запутать следы…
Питер даже дернулся было в сторону двери, да вовремя спохватился. Разум все же вернулся к нему. А следующая мысль, заставила посмотреть на ситуацию под другим углом…
А что если Эбби не проклятая? Если она… она…
ГЛАВА 20
Эбби стояла напротив зеркала и восхищенно рассматривала собственное отражение.
– Хороша! – она покрутилась в одну сторону, в другую, глядя на то, как пышная юбка то взлетает в воздух, то ложится вокруг ног красивыми складками. – Просто невозможно хороша! – резюмировала Эбби, улыбаясь собственному отражению.
Утренняя вспышка уже была забыта, как страшный сон. Настроение улучшилось настолько, что даже тот факт, что именно сегодня вечером состоится маскарад, в честь именин мисс Амалии Гроуди нисколько не расстраивал.
А то, что видела Эбби в зеркале, так и вовсе нравилось ей до безумия. Совершенно новое платье из тяжелого бархата винного цвета, пошитое еще в столице, но так ни разу и не одетое до сегодняшнего вечера выглядело умопомрачительно дорого. Высокая прическа, в которой мерцали маленькие брильянты, удивительно шла Эбби, а кокетливый завиток, спадающий на мраморно-белую шею, придавал ей чуточку легкомысленности. Драгоценности вот тоже были выше всяких похвал. Брильянты. Крупные камни чистейшей воды и великолепной огранки, в обрамлении более мелких выглядели по-королевски. Нет, еще дороже. Этот гарнитур подарил Питер на свадьбу. Даже в столице ни одна дама не могла похвастаться такой изысканной красотой, что уж говорить про Барглин.
– Со мной никто не сравнится, – уверенно кивнула Эбби. – И эта курица Гроуди – тем более. Я совершенна. Я красива, молода и элегантна. Во всем моем облике чувствуется порода и поистине королевская стать. Куда там провинциальной дурочке, пусть даже красивой и богатой? Барглину следует признать, что здесь появилась новая королева. Достойная.
Дверь в спальню распахнулась, явив Питера.
Эбби слегка прищурилась, разглядывая супруга в зеркале. В глазах ее появилось удовлетворение. Питер не вошел в спальню, он замер на пороге и, кажется, даже не дышал. Смотрел на Эбби, и в глазах его появилось такое чувство, которое с простым восхищением даже и сравнивать преступно. Это было… обожание. В понимании Эбби, таким взглядом взирали на богиню или народную святыню.
– Ты готова, – наконец-то супруг пришел в себя и даже попытался улыбнуться. – Идем?
Эбби только царственно кивнула и развернулась к Питеру. Юбки взметнулись в воздух и красивым веером опали к ногам – ей нравилось это. Нравилось, как мерцал дорогой бархат в свете свечей, как переливались чистейшей воды брильянты на шее и в ушах, нравилось, как влажно блестели глаза, не уступающие в этом блеске самым дорогим камням. Эбби была великолепна и прекрасно знала об этом.
По пути она подхватила шубку и, приблизившись к супругу, протянула ее ему. Повернулась, позволяя помочь ей с меховым одеянием, подал руку.
По лестнице они спускались в молчании. Питер был предупредителен, но разговаривать не торопился, и Эбби даже немного расстроилась из-за отсутствия комплиментов. Совсем чуть-чуть впрочем, вовремя вспомнив о том, что иной раз взгляд может быть красноречивее слов. А Питер смотрел на нее так… так, что дух захватывало.
Особняк градоправителя светился тысячами огней. У подъезда толпились экипажи, по лестнице неторопливо текла вереница приглашенных. Внутри было тепло и многолюдно. Дамы благоухали духами и сверкали драгоценностями, пестрое море их нарядов разбавлялось темными фигурами мужчин. И все были в масках.
Эбби улыбнулась собственному отражению в начищенной до блеска поверхности и тоже опустила на глаза черную кружевную полумаску. Она прекрасно знала, что эта маленькая деталь лишь только добавляет ей лоска. Да и потом, Барглин – это не столица, здесь все друг друга знают, а маска… это лишь дань традиции, только и всего.
Мисс Гроуди тоже принарядилась и, пожалуй, если бы на ее месте была совершенно другая девушка, Эбби бы даже восхитилась и кроем нежно-розового платья, украшенного белоснежным тончайшим кружевом, и серебряной вышивкой, что струилась по корсажу и подолу, и кокетливой прической, которая необычайно шла Амалии. Но так было бы, будь на месте дочери градоправителя кто-нибудь другой.
А тут… Эбби принялась мстительно подмечать мельчайшие детали, что незаметно, но портили общее впечатление. Платье делало фигуру мисс Гроуди чуть более пышной, что вполне могло бы пойти одной из мисс Ларентайн, которые отличались излишней худощавостью, но не девушке, чей бюст и без кружев выглядел довольно внушительно. А цвет… Эбби выбрала бы розовый на пару тонов темнее, чтобы выгоднее оттенить кожу и жемчуг, который в несколько рядов обвивал шею. Кудряшки и вовсе стоило заменить на локоны, так шея казалась бы чуть длиннее.
Но стоит признать, что для Барглина мисс Гроуди выглядела вполне достойно, а вот для столицы…
В столице она показалась бы пастушкой, нарядившейся на бал. Хотя, стоит отметить, что осанка у именинницы была поистине королевской, а улыбка завораживающей.
– Ах, мистер Барроу, – прощебетала Амалия, когда они с Питером приблизились, чтобы по традиции поздравить именинницу, – я так рада видеть вас на моем празднике. Вы всегда желанный гость в нашем доме и даже папенька подтвердит это. – Она улыбалась так широко, что в какой-то момент Эбби захотелось схватить с подноса, проплывающего мимо слуги бокал с красным вином и плеснуть нахальной девице в лицо. – Миссис Барроу, – наконец-то обратила свой взор на Эбби Амалия, – сегодня вы необычайно восхитительны.
– Ну что вы, мисс Гроуди, – улыбка Эбби была дружелюбной, а тон вежливым донельзя, – мое положение таково, что я всегда восхитительна, – она сделала ударение на слове «всегда».
Губы Амалии дрогнули, но она все же смогла удержать улыбку.
– Какое чудесное ожерелье, – не обращая внимания на опасный блеск глаз соперницы, продолжала Эбби. – Жемчуг – это так мило и невинно. Самое подходящее украшения для юной девушки не связанной брачными обязательствами.
Укол достиг цели – это Эбби поняла по тому, как сузились глаза под белой кожаной полумаской.
Питер произнес, положенные этикетом слова поздравления, поблагодарил за приглашение и отвел супругу в сторону.
– Что это было? – шепотом поинтересовался он у Эбби.
– Ты о чем? – невинный взгляд и улыбка, от которой – и Эбби это точно знала – у него сбивается ритм сердца. О да, она хорошо знала собственного супруга.
– Не стоит настраивать мисс Гроуди против нас, – голос Питера звучал серьезно, глаза смотрели на жену в упор, но со стороны казалось, будто бы супруги мило беседует о чем-то… ну вот, хотя бы убранство зала обсуждают. – Мое благополучие во многом зависит от благоволения градоправителя.
– Вот как? – Эбби слегка прищурилась, но улыбка на ее губах была по-прежнему ослепительной. Она кивнула мисс Ларентайн, которая проходила мимо, и снова перевела взгляд на Питера. – От градоправителя или от… благоволения… его дочери?
– Эбби! – Питер возмущенно вскинулся, но не успел сказать больше ни слова – к ним подплыла миссис Ларентайн вместе с супругом и… лордом Роугом.
Официальное знакомство состоялось. Питер приветствовал соседа вежливо, но чуть прохладно, а лорд… ну, не зря же он относился к Снежным. Эбби мысленно фыркнула, подумав о том, что этот блондин оттает только в жерле извергающегося вулкана.
* * *
Вечер был… утомительным. Эбби поняла это спустя несколько часов, когда стояла у окна, глядя на то, как кружатся в воздухе крупные хлопья снега.
Снегопад начался почти сразу после того, как они приехали, и заканчиваться не собирался. Белые хлопья неслышно кружились в воздухе и опадали на землю.
– Сегодня первая ночь сезона снегов, – раздался за ее спиной тихий голос. – Уже к рассвету поднимется ветер и закрутит метель. Несколько дней нельзя будет выйти из дома, без риска для жизни.
– Отчего вы так подкрадываетесь? – поинтересовалась Эбби, не оборачиваясь и продолжая наблюдать за тем, как падает снег.
– Простите, не имел и мысли напугать вас. Просто… мне показалось, вы скучаете.
– Вовсе нет, – Эбби пожала плечами и обернулась, глядя прямо в серые холодные глаза. – Мне захотелось немного отдохнуть, вот и все.
– В таком случае, прошу меня извинить, – улыбнулся лорд Роуг, чуть наклоняя голову вперед. – Не имел желания нарушить ваше одиночество.
Они помолчали, глядя куда угодно, только не друг на друга.
– Почему так? – вдруг тихо спросила Эбби. – Снег, я имею в виду. В столице тоже бывают снежные зимы, но вот чтобы так, как здесь? Не понимаю.
– Вряд ли, это хоть как-то объяснимо, – с готовностью поддержал разговор лорд Роуг. – По крайней мере, я его точно не слышал. Но… после сезона снегов, наступает перелом зимы. А там уже и до весны недалеко.
Эбби молчала. В присутствии лорда она терялась, а когда вспоминала о том, что говорила мисс Эрдлинг, так и вовсе ловила себя на том, что начинает краснеть. Чтобы отвлечься от этих мыслей, она стала искать взглядом Питера.
Не нашла. И мисс Гроуди тоже.
градоправителем, как те тут же замахали на него руками.
– Ах, дорогой мой мистер Барроу, ну сколько уже можно! – воскликнул градоправитель. – Забудьте вы про свои дела. Отдохните, расслабьтесь, с супругой вон потанцуйте или… еще с кем-нибудь. Посмотрите, сколько вокруг красавиц, одна другой краше.
Питер лишь улыбнулся в ответ и отделался какой-то шутливой фразой.
– Ах, друзья мои, – вздохнул судья. – Были бы еще женихи достойные. Иметь дочерей на выданье – та еще морока, впрочем, дорогой мой мистер Гроуди, вы как никто меня понимаете.
– Вы правы, друг мой, вы правы, – закивал градоправитель в ответ. – Найти достойного супруга для дочери – это дело не из простых, скажу я вам. – И добавил, глядя с легкой улыбкой на Питера, – такое чувство, что в наше захолустье они и вовсе не заглядывают. Провинция, глушь…
– Весь Барглин ожидал объявления о помолвке Амалии и лорда Роуга три года назад, – произнес судья, искоса поглядывая на градоправителя.
– Не сложилось, – Гроуди даже виду не показал, что его задели эти слова. – Что уж тут, дело молодое.
– Да, но вот Роуг снова здесь и он снова свободен. А у меня две дочери и, скажу я вам, друзья мои, мои девочки достойны того, чтобы примерить на себя родовое ожерелье рода Роуг. Да и потом, приданое я даю за ними вполне себе приличное даже для столицы, не говоря уж о нашем захолустье.
– Ваши девочки составят неплохую партию, мистер Ларентайн, – улыбнулся Питер. – Красивы, молоды, обладают легким нравом. Моя супруга отзывается о барышнях Ларентайн весьма любезно.
– Вашими бы словами, мистер Барроу, вашими бы словами, – вздохнул судья и тут же принялся извиняться. – Простите, господа, я вижу, что меня зовет супруга. Увы, женщины, они такие… женщины, – и он отошел от приятелей, направляясь в другой конец зала, где и вправду миссис Ларентайн активно пыталась привлечь внимание супруга.
– О, – с изрядной долей издевки в голосе, произнес градоправитель, когда судья оказался на достаточном от них расстоянии, чтобы не расслышать этих слов, – уверен, что дражайшая супруга нашего мистера Ларентайна придумала очередную интригу по завоеванию лорда Роуга.
– Он… настолько выгодная партия? – поинтересовался Питер. – Признаться, нас представили только сегодня и мы не успели пообщаться.
– Вполне, вполне, – со вздохом закивал градоправитель. – Древний род, старые деньги, дворянская спесь – всего в избытке. Но скажу вам по секрету, любезный мой мистер Барроу, когда три года назад он вдруг женился на этой девочке… как же ее? – мистер Гроуди наморщил лоб, пытаясь вспомнить девичье имя покойной ныне супруги лорда Роуга, но почти сразу сдался, – запамятовал. Совсем уже я стал стар, вот и память подводит, – с сожалением покачал он головой. – Ну да и боги с ней, с его супружницей. Я о чем? о том, что когда Роуг женился, я, признаться, выдохнул с облегчением, хоть и дочь моя и супруга были опечалены.
– Для мисс Гроуди, вероятно, это стало ударом, – Питер все еще пытался вести вежливые беседы, хоть переживания мисс Гроуди его и не трогали.
– Да не то чтобы, – пожал плечами градоправитель и жестом подозвал к себе официанта. Взял с подноса два бокала и один протянул Питеру. – Амалия умная девочка и не стала лить слез. Понимала прекрасно, что сколь бы ни был хорош лорд Роуг ей он, увы, не пара. Слишком… холоден, точно бы инеем покрыт. Кстати, – спохватился вдруг мистер Гроуди и принялся оглядываться по сторонам. – А где же сам милейший Александр? Что-то он игнорирует наше общество весь вечер. Прячется по углам или…
Питер тоже обернулся, выискивая в толпе высокую фигуру соседа. В следующий момент почувствовал, как сердце пропустило удар – Александр Роуг стоял подле Эбби и они о чем-то разговаривали. Взгляд Эбби был направлен на окно, на Роуга она не смотрела, лишь чуть склонила прелестную головку в его сторону – не оставалось сомнений, что она внимательно прислушивается к каждому слову своего собеседника. Питер смотрел на эту пару и понимал, насколько они идеально подходят друг другу. И ревновал. Так сильно, как еще ни разу за всю свою жизнь.
