Текст книги "И смех и грех, или Какая мука - воспитывать! (СИ)"

Автор книги: Кристина Мизухара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Глава 21 Длинношеее

– Стоять, сука! – не сильно, но ощутимо схватил он её за капюшон куртки, втолкнул в квартиру и приставил лицом к стене сразу же возле двери. Как заключённую.

Она еле-еле успела выставить вперёд ладони, чтобы не впечататься в поверхность носом, но быстро их опустила, замерла и притихла.

Он закрыл за ней входную дверь своей квартиры, повернулся и застыл, скрестив руки на груди и спрятав ладони в подмышках. Осмотрел гостью сзади. По-хозяйски так оценил, как новый владелец – только что купленную тачку.

Потом довольно нагло и грубо задрал ей сзади куртку с кофтой и, добравшись до обнаженной кожи, провёл руками по талии вперёд– назад.

Её тело было женским. Не девичьим, а именно женским. Он бы даже это и телом-то не назвал, скорее плотью. От неё и пахло, как от неодухотворённой ткани, лишенной интеллекта – чистым желанием. Тяжелой, созревшей, холёной похотью.

Запах ему понравился.

Так же, за капюшон, оторвал от стены и толкнул дальше в квартиру. Она пролетела до центра зала и остановилась примерно посередине.

Он кошачьей походкой хозяина вошел следом. Как хищник подкрался сзади и остановился очень близко. Замер.

Противоречия внутри кишели, толкались, множились и распирали. Он будто делал какую-то плановую, необходимую ошибку. Словно оступался и падал по расписанию, получал тот самый необходимый опыт, который сын ошибок трудных. На сто, на двести процентов зная, что неминуемо пожалеет, признавал, что именно в этом сожалении и нуждается. В раскаянии. Оно спасает от зудящей досады, что не решился сделать того, чего так хотелось и моглось.

Потянул ноздрями воздух и почувствовал запах парфюма её волос. Машинально поднял руку и достал из них заколку – «краба». Её светло-пшеничные, почти блондинистые, не очень густые локоны тут же упали ей на спину. Он отбросил вещицу на диван, собрал пряди в ладонь, намотал на кулак и потянул на себя. Она выгнулась.

– Ойкнешь, шевельнёшься – пять ударов, – проурчал на ухо. – И запомни, по заднице я не бью, только по спине. Столп-слово: «длинношеее».

Отпустил. Она выпрямилась, сделала шумный вдох и сглотнула.

Обошел вокруг, оглядывая невысокую женскую фигуру с ног до головы, как бы оценивая фронт работ. Остановился спереди и посмотрел сверху вниз на красивое лицо.

Настоящая русская красавица – «оленьи» глаза, брови дугой, пухлые губки, персиковый цвет идеальной кожи с обалденным румянцем.

«Чужая. Вся с ног до головы чужая».

– Разделась. Быстро. – Стремительно отошел в сторону и направился куда-то из комнаты.

Вернулся с тремя толстыми свечами в руках, когда она снимала кофточку. Принялся неспешно зажигать фитили один за другим, в тишине громко чиркая спичками, и наблюдать, как она снимает с себя юбку и чулки.

«Знает, что на набитую задницу джинсы больно напяливать, – усмехнулся про себя. Кстати, тёмно-синее кружевное бельё ему понравилось. – Красиво».

Она сложила всю свою одежду рядом на пол, а он подошел, взял за руку и заставил сделать пару шагов к дивану.

Затем достал откуда-то со спины, из-за пояса брюк, тончайший кнут с петельной на конце. Она знала, что такой оставляет ощущение не удара, а пореза. Как лезвие.

Опять обошел вокруг, наслаждаясь её неловкостью стоять голой перед одетым, чужим, почти незнакомым мужчиной.

Её грудь была отменной – большая, полная, налитая, округлая. И уже даже не женская, а скорее бабская. Немного жирка на животе, широкие, мощные бёдра – короче, она оказалась владелицей всего того, в желании изредка обладать чем, он мог признаться только самому себе. На ушко.

– На колени. На задницу. Живо, – стукнул её ногой сбоку по икрам.

Она послушно опустилась. Он остановился спереди.

– Раздвинула ноги.

Она рассоединила колени.

– Шире.

Сделала, как велено.

Он присел на корточки, потянулся рукой ей между ног и сразу же нащупал клитор. И принялся ласкать.

От удовольствия она прикрыла веки и чуть отвела голову назад.

– Глаза открыла. Быстро. – Он усмехнулся. – Что, кончить захотела?

Ещё через секунды увидел, что её ноги начинают раздвигаться ещё шире, ноздри раздуваются, и почувствовал, как налились, набухли под пальцами половые губы, и потекла смазка.

Она отдавалась. И когда её рот плотно сжался и побелел, глаза задёрнулись плотной, непреодолимой ширмой возбуждения, он руку убрал и встал.

Она сглотнула и, часто-часто заморгав, еле продралась сквозь морок. Стряхнула с себя похоть.

Медленно расстегнув себе ширинку, он достал свой уже окаменевший член.

– Открой рот.

Она послушно разомкнула губы.

– Шире, блять!

Открыла шире и только попыталась помочь себе руками придержать его головку…

– Руки! – шлёпнул рукояткой кнута ей по пальцам. – Не твоё.

Она подняла обиженный взгляд.

– Руки на колени! – отвлёк её командой как ребёнка перед болезненным уколом и вогнал ей член в рот до упора. Прямо в горло. Поддержал за затылок и принялся трахать.

Это было прекрасно. Вот так, не заботясь о её чувствах, как он давно желал, скучал. Знал, что второго раза ему уже не захочется, ибо потянет на любимое, родное, нежное, ласковое и улыбчивое, но иногда проделать, как жаждет именно он и только он – это то, что доктор прописал. В груди не шевелится, не ёкает, не откликается, всё сосредоточенно только в паху. Там горячо, тело приятно ноет и оттягивает каким-то сладостным грузом вниз. Член резвится и танцует джигу, попав в свою любимую среду, где влажно и скользко, где он хозяин и господин и может делать всё, что хочет.

Физиология ликовала. Парень чувствовал, что справляет нужду.

Да, именно так и следует отыгрываться на умницах, которые вздумали пособничать безмозглым малолеткам в их шутках.

Кончать ей в горло не стал. Пожадничал. В прямом смысле. Как-то жалковато было оставлять частичку себя в этой чужой и почти незнакомой женщине.

– Хватит, – вынул член, зашел за спину и снял брюки вмести с боксёрами. Вытащил из петель ремень. Завёл его ей спереди за горло и застегнул ошейником, как на собаке, оставив длинный конец для себя.

– Руки.

Она послушно завела их назад, и он звякнул наручниками.

Связав её, отошел к столу и взял одну из свечей. Занёс над женщиной и вылил весь расплавленный воск ей на плечо.

Она дёрнулась.

– Пять ударов, – хищно усмехнулся. Взял вторую свечку и теперь уже опрокинул воск промеж лопаток.

История повторилась.

– Десять.

Схватил свисающий с её шеи конец ремня и потянул на себя. Она сильно отклонилась назад. Воск с третьей свечи попал спереди ей на пупок.

– Ах-х-х…

– Пятнадцать. – Поставил свечу на столик и подтолкнул женщину грудью на диван.

Она упала туда лицом и задержалась руками.

– Раз! – замахнулся. Послышался свист, и на её белой, заплывшей жиром и воском спине появилась красная полоса. Короткая, узкая, но яркая. – Два! – две полосы. – Три! – три.

Воск отшелушивался, и его ошмётки летели чуть ли не по всему залу.

Разумеется, лупил он даже не в пол силы и не в четверть, а совсем легко, но и кнут был тоже не прост. Не для БДСМ. Это изделие племени сиу – коренного населения Америки, настоящее, для диких лошадей и крутых ковбоев он привёз с собой из Принстона.

Она молчала. Все пятнадцать ударов. А он всё больше и больше возбуждался. Да, можно было задаться целью заставить её произнести это чёртовое стоп-слово, которое специально выбрал таким сложным, но по предыдущему опыту знал, что останавливаться – себе дороже, потом хлопот не оберёшься.

– Пятнадцать! – потянул конец ремня, запрокинул ей голову и заглянул в лицо – в глазах слёзы, губы искусаны, но в уголках – улыбка.

Внутри что-то шевельнулось.

Восхищение? Одобрение? Понимание? Желание закрепить? Продолжить?

Отбросив кнут на диван, поднял брюки и достал из кармана презерватив. Раскатал себе по члену.

Трахал её долго. Очень долго. Сильно, резко, грубо, с разгона и с замахом.

«Заслужила», – улыбался про себя.

Поймав ритм, тела пружинили, отскакивали друг от друга с сочными, плотными шлепками. Конечно, влагалище не было таким уж узким и тесным, как он привык, но то, что тут можно не церемониться, а даже наоборот, подхлёстывало, и именно здесь в нём кипела аптекарски чистая зверская агрессивность, дикая, первобытная сила, граничащая с натуральным садизмом. Опасным и сладким до оргазма.

Она молчала. Всю дорогу молчала. Когда он решил, что пора, схватил ремень на её шее и дёрнул на себя.

– Кончай! Ну! – отпустил и потянулся рукой вниз, нащупал клитор и надавил.

Освобождалась она громко, бурно, бешено и отчаянно-отвязно. Билась в конвульсиях, лупила по дивану ладонями, и рычала. Судя по всему, так привыкла.

Он быстро вынул член, сдёрнул с него презерватив и излился ей на спину. Прямо на покрасневшие, опухшие полосы. И размазал это всё ленивым, лёгким движением. Так учили его на БДСМ сессиях.

Когда спазмы сошли на нет, быстро расстегнул на ней ремень и наручники. Помог подняться и улечься животом на диван.

* * *

– И всё-таки, тебя заполучила я, – сделала она ударение на последнем слове. Склонилась и, улыбнувшись в чашку кофе, сделала глоток.

Спустя минут сорок после порки, уже одетые и почти расслабленные они сидели на его кухне и пили ароматный обжигающий напиток с эклерами.

– Ты? – кратко взглянул на неё и вскинул брови.

– Да. Я, – кокетливо покачала она головкой, как иногда пилоты истребителей – крыльями своих «ястребов» и «соколов». – Представляю, ты, наверное, приготовил целую речь, как некрасиво взрослой женщине с учёной степенью ввязываться в пубертатные капризы малолеток.

Он молчал.

– И решил меня наказать.

Тишина в ответ.

– Я познакомилась с твоей Маго в ВКонтакте. Она там выложила фотки на лыжах, и я подъехала к ней на том, что мне мол тоже очень нравятся трассы и снег. Да вот только с работы не отпускают ироды-начальники, ведь работаю я гинекологом, – пожаловалась плаксивым тоном девочки – ломаки.

Он отхлебнул свой кофе, посматривая на неё серьёзным или даже злым взглядом.

– Мы поболтали, и я ей рассказала, что якобы дала положительный тест какой-то подруге, и та «обрадовала» мужа, что беременна. – она показала пальцами кавычки. – Эта твоя глупышка попросила у меня такой же… м-м-м где-то дня через два.

От того, что Марго назвали глупышкой – хотя сам бы он мог сказать на пару порядков точнее и красивее – захотелось опять связать и исполосовать эту умницу-красавицу напротив.

– А профит?

– Ты должен был задолжать мне, что не сообщаю в училище о её «беременности». – Показала кавычки опять.

Он задумался надолго и тем более странно прозвучал его краткий вопрос.

– И?

– Не думала, что в такой ситуации ты зацепишься за фотографию к УЗИ. Не на того напала, – она сначала закусила нижнюю губку, с выражением лица отвязной дряни, которую обязательно нужно наказать по новой. А потом как ни в чем не бывало откусила пирожное.

– Но если всё-таки меня заполучила ты, – показал он на неё ладонью, – то долг я отдал, получается.

– Да. Мне, – на её идеальных губах появилась самодовольная улыбка.

– А должен был?

– А должен был Кристине, – от торжества откровения она задрала вверх подбородок.

Он чуть было не отбросил по столу от себя почти ещё полную чашку кофе.

– Да твою-у-у-у ж мать… – всплеснул руками и откинулся на спинку стула.

– Да.

– Погоди, а не ты ли та подруга, у которой она сейчас…

– Да, да, да… она жила у меня, как ушла от мужа, но сейчас сняла квартиру. Я ей была сильно кое-чем обязана. Им с Георгием.

И тут до него дошло – она признаётся во всём этом не потому что жаждет его осведомлённости.

– Ты хочешь быть наказанной ещё раз. – Он почти был готов расхохотаться, но она обезоружила его одним взмахом красивых, густых ресниц.

– Да. Хочу. Мне понравилось. И к тому же, у тебя обалденно красивые руки, – она как зомби уставилась на его кисти и потянулась к правой ладошками.

Он быстро опомнился, скрестил их на груди и спрятал ладони в подмышка. В неуверенности закусил нижнюю губу и отрицательно закачал головой.

– Я влюблён.

– Боже мой, какой ужас. – Притворно округлились её голубые, красивые, выразительные глаза. – Сочувствую.

– Не стоит.

– Ну что же, тогда, прощай, опекун Иван Беспалов. Жаль. Ты легко бьёшь и тяжело трахаешь – всё, как я люблю.

– Последний вопрос.

– Да.

– Почему именно Марго? Ведь…

– Ах, да. Кристина сказала, что к ней в Макитру ты приходил с Марго.

Он всегда учился расставаться с ними играючи, пусть они уносили на себе его отметины, или же оставляли в память о себе таковые на нем.

На этот раз всё оказалось и легче, и тяжелее.

Проводив гостью, Иван поспешил в душ. И там он не только, и не столько мылся, сколько думал и прислушивался к себе.

Перед глазам стояла Арина. Он не чувствовал себя предателем, отнюдь. Потому что не отдал другой и йоты того, что принадлежит только Кнопке. Он её не обделил собой, не ущемил и не унизил, но…

Но чувство вины засело плотно, во всём теле и по-хозяйски так. И что самое интересное, Ваня не был против. Из чувства вины перед девушкой можно очень много чего сделать хорошего. Да досада присутствовала, но в то же время откуда-то со дна поднималось какое-то чисто мужское ликование – он имел сразу двух и вполне себе отменных женщин. Одна – молоденькая, свеженькая влюблённая в него, как кошка. Вторая – умная, сильная, зрелая и с гормонами. Да он везунчик! Орёл и крутой ковбой!

Тут Ваня представил, что Арина узнают обо всём. Эх, с каким бы удовольствием он валялся у неё в ногах и вымаливал прощение, осыпал подарками. Иван чувствовал себя сумасшедшим. Безумцем, втянутым в какую-то отвязную, безбашенную авантюру.

– И чего только в голову не придёт, чтобы оправдать хороший трах на стороне. – Конечно же, Беспалов костьми ляжет, но сделает всё, чтобы Кнопка никогда не узнала о его маленьком приключеньице. Это принцип. А жаль – это заставило бы кручиниться о содеянном вполне серьёзно. А так… пока не жалеется, хоть плачь.

Он хорошенько вытерся, оделся, надел даже часы, которые раньше не носил, и они валялись в квартире, закрыл все краны, проверил окна, опять приглушил батареи и вышел на улицу.

Остановился на пороге и оглядел двор. Ему много где приходилось жить, и вроде бы даже как-то было без разницы, но сейчас, когда предстояло вернуться в дом матери, где опять нести ответственность за двух столь разных, и всё-таки обеих таких потерянных девчонок, Иван почувствовал, насколько устал. Вспомнил дни золотые, когда жил припеваючи у себя, ждал в гости Еву, чтобы потрахаться, а между этим работал и собирал деньжата на своё дело.

«А до апреля ещё трубить и трубить», – скуксился парень и двинулся к дворовой стоянке.

Сегодня с утра, в воскресенье, Титов отпросил Марго к себе. Сказал, что у них в Никологорском дом, который в отсутствие хозяев сторожит семья из Украины.

Просил Ивана, чтобы позволил забрать даму своего сердца ещё вчера прямо с училища, но опекун отказал.

– Не спеши. А то успеешь, – сказал перед прощанием у Верясовых.

Денис Титов оказался вполне себе нормальным парнем, чем нещадно Ваню бесил. Выводил из себя просто на раз. Беспалов уже ментально и психологически настроился на мордобой, и когда оказалось, что «мудак» хоть и темпераментный», но вполне ответственный, очень расстроился. Он бы с удовольствием «начистил» новоиспечённому Ромео «пятак», а потом бы выдал на него Марго и на том успокоился, но видимо пока не судьба. Раз уж она не беременна – и никогда не была! – и замуж её отправлять нет никакой такой острой необходимости и уважительной причины, то все эти кобелирующие элементы моментально переходят в разряд «помехи слева» и подлежат немедленному отстранению и «бану» пожизненно.

Допустим, Беспалов скептически воспринял то, что Денис сегодня утром приехал ровно в девять, как и было договорено.

«Да что ты, блять, прямо пунктуальный такой, девать некуда», – нешуточно злился опекун.

Титов принёс букет лилий Арине и охапку розовых роз и огромного белого зайца с метровыми ушами – Марго.

«Да твою-у-у ж мать!» – поминутно закатывал глаза Иван. Его выворачивало от нежностей, которые позволял себе этот «минимэн» в отношении Маргариты. А от его ласкового «Пушинка» в её сторону Иван заводился, как дорогая иномарка – с пол оборота. Ему резко хотелось блевануть.

«Ничего, ничего, я потерплю, пока он свалит в свою Вену». – Титов сказал, что на праздники не сможет быть в Москве из-за наплыва русских туристов в Австрии.

Но опекун также понимал, что если начнёт отказывать Марго в свиданиях и отваживать ухажёра, та вцепится в Дениса мёртвой хваткой.

«А так, может, сама его бортанёт. Хотя… она вроде бы уже это сделала». – Смотрел он, на Титова, который как ни в чем не бывало подал Марго пуховик в прихожей, когда она одевалась, и пропустив в двери первой, посадил в Лексус и увёз.

А та слушалась, не брыкалась и не отмахивалась. Будто смирилась. Кстати, как выясняли между собой отношения близняшки, Иван не стал вникать принципиально – пусть Марго сама отдувается перед Ариной.

Которую он посадил в свою машину чуть позже и отвёз к репетитору.

И пока она там повышала уровень знаний языка, он тут наказывал Елену Олеговну. И наказал! После чего ему предстояло ехать и забирать свою школьницу.

Когда он подошел к стоянке, то увидел почти на всех машинах за дворниками небольшие пёстрые рекламные листовки. Его Фольксваген не оказался исключением. Парень вынул бумажку и, не глядя, скомкал и засунул себе в карман. Сбросив сигнализацию, обошел автомобиль по капоту и только хотел было открыть дверцу водителя и забраться в салон, как в удивлении замер.

«Она у меня» – было написано корявыми буквами сбоку на так и не помытом кузове машины.

Беспалов моргнул.

«Она? Кто «она»? Что за хуйня! – как-то в момент рассердился парень. – Кто-то обознался?».

И тут мысль молниеносно метнулась к Марго и её «минимэну».

«Конечно, она у тебя. А у кого же ещё, – подумал Ваня, но тут же себя одёрнул – то, что Дэн бросил Марго и проследил за ним сюда, до квартиры, а потом написал такую ерунду на кузове пальцем, было воспалённым бредом. – Странно», – опустил уголки губ Иван.

Сам не зная, почему, нащупал в кармане рекламку, достал и развернул. Повертел, посмотрел с обеих сторон и застыл с открытым ртом повторно.

«Пойдёшь к ментам – мне терять нечего», – было начёркано ярким, салатным маркером на одной из сторон.

Сердце пропустило удар. А потом ещё, и ещё. Заработало рвано, спотыкаясь и будто не зная, как на самом деле нужно качать кровь.

Молниеносным, лихорадочным движением, достал айфон и первым делом набрал всё-таки номер Маргариты.

Она ответила после чёрт его знает какого, наверное, двухсотого, гудка.

– Алло, – произнесла наконец недовольным тоном на взводе, и только от её голоса Иван понял, что девчонку пугать нельзя.

– Привет. Как дела?

– Беспалов, отстань уже от меня, а! Всё нормально у нас, понятно?! Мы не трахаемся тут, если ты об этом, и не собираемся. Просто разговариваем. Всё? Ты узнал всё, что хотел?

– Ну-ну, сильно жилу-то не рви. Будешь грубить – вспомню тебе все твои баттхерты, поняла меня? – и быстро отключился.

Лихорадочными движениями нашел номер Арины и набрал его.

– Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – поведал ему безучастный и беспристрастный женский голос.

У Ивана сделалось горько во рту, а в голове замелькали картинки просторов Космоса, как бы намекая на масштабы возможной трагедии. Он сбросил вызов и набрал ещё раз, но всё та же незнакомая женщина всё тем же знакомым голосом продолжила настаивать на своём.

Со психом оборвав её, Беспалов зажал в кулаке телефон, стиснул зубы и нервно затоптался на месте. Нервно потирая пальцы, жалобным взглядом окинул двор и стоянку. Картинка перед глазами немного прояснила мозги, и его осенило. Он опять вернулся к аппарату и набрал номер репетитора – слава Богу, хватило ума узнать его на всякий случай.

Здесь ему тоже сразу отвечать не собирались, но гудки шли и давали надежду.

– Алло, – всё-таки отозвались на том конце опять же женским голосом.

– Алло, Нэлли Романовна? – подхватился Иван. – Здравствуйте.

– Здравствуйте.

– Вы оказываете услуги репетитора-филолога, так? У вас сегодня была девушка Арина Ромашова. Она ещё с вами? Это её опекун Иван Беспалов.

– Оу, здравствуйте. Но я уже извинилась перед Аринушкой и сказала, что после Нового года обязательно отдам ей этот час.

«Всё. Капец». – Именно в этот момент Ваня понял, что всё очень и очень плохо. Просто хуже некуда. Подтверждается то дерьмо, в которое верить не хотелось на разрыв аорты и кровь из носу. Его не пронесло, а поволокло по кочкам. По самому отвратительному, поганому и самому нежелательному из всех возможных сценариев.

– Какой… час…

– Мы ведь договаривались с девочкой, что будем заниматься по два часа раз в неделю или по часу два раза в неделю, так? А сегодня мне нужно было бежать – маму отвезли с гипертоническим кризом в двадцать третью поликлинику, и вот я здесь, с ней.

– А Арина?

– Мы с ней прозанимались час, и она ушла.

– Во сколько это было.

– Да уж… почитай часа три назад. А что? Что-то случилось?

– Н-н-нет… всё нормально. Просто у неё, наверно, телефон… сел. Хорошо, Нэлли Романовна, спасибо. Всего доброго.

– До свидания, молодой человек.

Иван отключился и опять набрал номер Арины.

Тщетно.

Ждать. Нужно подождать.

«И лучше всего – дома». – Он рванул дверцу машины на себя, запрыгнул в салон и дальше действовал абсолютно автоматически.

Не помнил, как доехал до Сокола и попал на свою улицу. По дороге очень хотелось досадовать и мысленно наносить себе удары вплоть до тяжких телесных, но это очень сильно отвлекало от обдумывания ситуации.

Для начала опекун предположил, что у подопечной действительно сел телефон, и она сейчас ждёт его дома. А всё остальное, все эти надписи и записочки – досадное недоразумение и стечение обстоятельств.

Но Арина оплошностей не допускала, и написала бы хотя бы по Вайберу, что вот-вот останется без связи.

Дальше.

А вот дальше думать не хотелось. Мысли брыкались и лягались, как норовистые скакуны, а под конец встревали передними копытами в песок и – ни с места. Ни тпру ни ну. И одна из них, о том, что Кнопка узнала о его забеге в ширину с гинекологшей, казалась самым отборным бредом. Это хоть немного спасало от липкого, давящего на психику страха – неужели он всё-таки где-то прокололся?

«Нет. Я не мог так облажаться. Ну ладно мне, а ей-то за что? Она этого не заслужила».

Или его «прокололи»?

Гинекологша? Но тогда для начала она должна была хотя бы узнать, что он влюблён именно в Арину.

«Та не-е-е… что за бред».

Припарковался возле ворот и, кузнечиком выпрыгнув из салона, подскочил к калитке. Отомкнув её, заглянул во двор, а если точнее, то прошелся глазами по окнам – на Москву спустилась темень, и Арина должна была зажечь свет.

Но дом ответил безжизненностью и безучастностью.

Тайсон встретил хозяина прямо возле калитки, но Иван отказался это учитывать. Да, перед отъездом они с Ариной отпустили пса, но она могла и не загнать его по приходу.

– Арина! Кнопка! – распахнул входную дверь, чуть не выломав её к чертям.

Тишина.

Ринулся в «девичье» крыло и с шумом ворвался в спальню близняшек.

Пусто.

На всякий случай прошелся по всем комнатам без исключения.

Никого.

Широко расставив колени, уселся в холле на диван и уронил голову на руки.

Пришла пора наступить на горло панике и что-то делать.

Время шесть – посмотрел на часы. Те самые, которые так кстати надел в квартире.

«Квартира! – схватил себя за волосы по новой. О ней теперь и вспоминать-то не хотелось. Хотелось забыть, вырезать скальпелем из памяти и растворить в серной кислоте. А ещё лучше – пережить этот день заново, по-другому. И уж совсем идеально – с самой пятницы. Не ездить после работы к этой красавице в гинекологию и не назначать ей сессию. Оставить всё, как есть.

И тогда бы, что? А тогда бы он, как и много раз до этого, поехал не к себе в квартиру, а к отцу или Вадику Кудряшову, и даже если у Кнопки сел телефон, и она не успела ему сообщить, что её отпустили, у него в памяти не сидели картинки того, как он трахает в рот Алову Елену Олеговну.

«Кнопка. – В больших, выразительных лазах Ивана заблестела влага. – Вот чуть-чуть её подожду здесь, и она придёт. Обязательно придёт. Она же меня любит. И я – её. Очень».

Не сказать, чтобы Беспалов сильно боялся, что больше никогда не увидит и не услышит свою Кнопку. Не верилось, что кто-то отмороженный на всю голову может зайти настолько далеко. Но чего худого с девчушкой сделать могли, и вот тогда…

И тогда начнётся самое «интересное» – он не будет есть, пить, спать и дышать пока не порвёт на атомы этого безумного или бессмертного. По-другому его просто не отпустит. Потом сам отгребёт, заплатит по счетам, пойдёт по миру или сядет в тюрьму – это уже детали, но всё то, что не дай Бог сделают с Аришкой, вернёт с процентами.

Только на горизонте замаячили часы ожидания, парень понял, что не просидит и минуты. В восемь часов Дэн должен привести Марго, а опекун планировал как можно дольше оттягивать момент, когда она узнает хоть что-нибудь. Во всяком случае, Иван не хотел бы присутствовать при том, когда Марго начнёт названивать сестре.

Он опять достал аппарат и по новой насладился красивым беспристрастным женским голосом.

И принялся думать о самом плохом.

Если Арину похитили.

«База мстит за бабло?» – спросил себя Иван и полез в телефон за номером Василия.

И Дально-Бой, чёрт бы его подрал, тоже ответил не сразу.

– Чо нада, – послышался его скрипучий, недовольный голос после десятого гудка.

– Привет. Ты знаешь, где сейчас твой брательник? Где живёт?

– А чо.

Иван вкратце ввёл друга в курс дела. И про надпись на кузове, и про записку, и про то, что телефон Арины не отвечает.

– Пф, Бес, ты что-то путаешь. Серый если кого и возьмёт, так это тебя. А с мокрощелками он вязаться не будет.

– Надо бы проверить, Дально-Бой.

Небольшая пауза. Базин размышлял.

– Ладно. Только я с тобой!

– Да за ради бога, Вась!

Старенький, но всё ещё резво бегающий Пежо Дально-Боя стоял у ворот на Соколе часа через полтора.

За это время, которое Иван провёл исключительно мелкими перебежками от окна к окну с телефоном в кулаке, он успел раз сто или даже двести мысленно застрелиться и воскреснуть.

Поэтому не успел Базин выйти из машины, встречал его уже у калитки с пакетом долларов в подмышке.

– Поехали, – просовывал на ходу руку во внутренний карман за ключами.

– Бес… да ты… чего… – встал как вкопанный и опешил Василий.

– Поехали-поехали. Давай, Дально-Бой, некогда тут дрочить… – Ваня звякнул сигнализацией своего Фольксвагена.

– Давай на моей, – безапелляционно направился к своей Вася. – Он где-то на Капотне околачивается у «заочницы». Я сам толком не запомнил. Но сейчас найдём.

По дороге Беспалов ещё раз повторил, что заезжал сегодня к себе на квартиру за часами и квитанциями.

– И ещё я там… отодрал… одну, – признался, почесал отогнутым большим пальцем нос, после чего втянул голову в плечи и даже слегка зажмурился.

Небольшие глаза Василия вылезли из орбит, а сам он вжался в сидение.

– Блять, Бес… – шумно выдохнул, не отрывая взгляда от дороги. – Пф-ф-ф… – залез пятернёй себе в чуб и в осуждении покачал головой. – Ну ты и…

– Знаю: я мудак, и мой член меня до добра…

– А то нет! – даже перебил его друг. – А я говорил! – постучал он указательным пальцем по баранке.

– Меня стопудово пасли, Дально-Бой.

Базин кривился и пожевывал губы, внимательно следя за обгоняющими их машинами на Люблинской.

– Не знаю. Не похоже на Серого.

– Братва – это зверьё, Вась. И хер его знает, что у этого зверья на уме. Воровская романтика, кодексы, понятия? Да чушь собачья! Всё это уже давно кануло в Лету. Уже не чтят.

– Серый чтит, – упирался Василий.

Иван скривился.

– Сейчас увидим.

Они действительно нашли эту четырнадцатиэтажку.

– Здесь, – ткнул в неё пальцем Базин. – Он не очень любит…

– Пошли, – перебил Иван и потянул друга за рукав куртки.

По домофону им ответила какая-то женщина и сразу же открыла.

– Ты только это… тормози… – попросил его Василий, когда они уже поднимались в лифте.

Иван ничего не сказал. Он был зол, сосредоточен и хмур. А значит – очень напуган.

«Деньги», – у него ведь оставались доллары, которые чёрт знает чьи и кому принадлежат. Но сейчас он был готов отдать их Базе и доплатить ещё свои, только бы с Кнопкой ничего не произошло, и от них наконец-то все отстали. Да что там деньги, он бы разрезал себя по кусочку, только бы она и дальше была с ним, так же любила и улыбалась.

Хрясь!

Первым делом вломил Сергею Валерьевичу прицельно и метко прямо в переносицу, когда тот вышел к ним из комнаты. У порога их встретила какая-то «бледная моль». Толстая, но бесцветная.

База отлетел в глубь квартиры и, впечатавшись спиной в стену, сполз по ней на пол.

Женщина закричала.

– Где она?! – подскочил к нему и схватил за футболку Иван.

– Бес! – успел только крикнуть Вася и схватить сзади за локти.

– Говори! Ну! – встряхнул Беспалов Базу. И всё это, не вынимая кулька с деньгами из подмышки.

Уголовник молча вытирал кровь под носом своей татуированной ладонью и почти задумчивым взглядом смотрел Ивану в глаза, выражение которых его, мягко сказать, впечатлило. Большие и карие сейчас они полнились равнодушием к тому, что происходит, к своей судьбе и к участи всех присутствующих. С такими глазами вырывают чеку из гранаты зубами и берут в заложники целыми гостиницами. Парню, походу абсолютно всё равно, что он сейчас творит – он явно за себя не отвечает. Не в состоянии.

– Она здесь? У тебя? – опять тряхнул Беспалов.

Сергей посмотрел на брата за его плечом.

– Да он ни хуя не понимает, о чём ты! – взревел Василий. – Бес же! Ну!

Женщина что-то неразборчивое и обрывочное истерила в дверях.

Слегка улыбнувшись, База молча ткнул пальцем в брата, как бы показывая, что тот прав. Он смотрел на Ивана, как на человека, который обознался, и впереди у него осознание ошибки. Болезненное и неловкое.

Ваня это понял, немного расслабил хватку и отстранился. Потом и вовсе разжал руки. Оттолкнул Сергея от себя и ринулся проверять комнаты. Их было всего две, кстати, и он заглянул в спальню. Открыл там трёхстворчатый шкаф.

И вернулся в зал.

– Ну а у кого же она тогда?! – поставил руки на пояс и попридержал пакет. – У Жорика? – закусил губу и посмотрел на Дально-Боя.

– Я так кумекаю… случился кипишь? – наконец-то подал голос База и, кряхтя и постанывая, начал подниматься с пола.

– У него близняшку увезли. – Базин-младший посмотрел на Ивана. – Покажи бумажку.

Тот вынул из кармана и показал рекламку Сергею Валерьевичу.

Базин-старший осмотрел, так сказать, вещьдок.

– Апшыпся ты, Бес. Я такой цвет не полюбляю, – вернул бумажку назад. – Это же эти… канцтовары! Офис! А мы люди рабочие. Да если бы взял твою куклу, то прямо бы позвонил и сказал: «Гони бабло». А загадки загадывать – не. Я слишком стар для всего этого дерьма.