Текст книги "Воитель (ЛП)"

Автор книги: Кристина Дуглас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Довольно, я сказал.

Я повернулась и прорычала:

– Не лезь не в своё дело. Я могу разобраться с ними.

Обе мои мучительницы одновременно ахнули от ужаса и посмотрели на меня так, словно ожидали удара молнии.

– Да, милорд, – пробормотала одна из них, выглядя совершенно испуганной.

Она схватила другую женщину за мясистую руку и потащила её из комнаты. Обе они выглядели такими же промокшими и грязными, как и я.

Наконец я обратила внимание на вновь прибывшего, с интересом разглядывая его. Он был похож на кого-то из фильма о Гарри Поттере – высокий и волшебный, с развевающимися седыми волосами, добрыми глазами и мягким ртом. Он выглядел добродушным, безобидным, но я была не в настроении вести себя хорошо. Он был таким же серым и бесцветным, как и все остальные.

– Кто вы? – спросила я, убирая мокрые волосы с лица.

– Полагаю, моя дорогая, что я твой хозяин.

– Добро пожаловать в дом развлечений, – пробормотала я, оглядываясь. – Вы всегда сажаете гостей в тюремную камеру, а потом моете их из пожарного шланга? Уверяю вас, у меня нет вшей.

– Конечно, нет, моя дорогая. И боюсь, что Герда и Хильда слишком увлеклись. Но ты не совсем моя гостья. Скорее, пленница. Следовательно, заключённая.

Часть меня была абсолютно очарована тем, что кто-то действительно использовал слово "следовательно" в разговоре. Остальная часть меня смотрела на него с меньшим одобрением.

– И не хотите ли объяснить, почему, мистер… – я подождала, пока сам подскажет своё имя.

– Ох, простите, я был ужасно невнимателен. Я Белох, правитель Тёмного Города. А ты Виктория Беллона, не так ли?

Я осторожно кивнула.

– В таком случае, – оживлённо сказал он, – почему бы тебе не переодеться, а я попрошу кого-нибудь проводить тебя в мой кабинет, где мы сможем поговорить.

– Здесь есть еда? – спросила я, не в силах больше выносить урчание в животе.

– Обжорство – один из семи смертных грехов, моя дорогая.

– И что? Я никогда особо не увлекалась Библией.

Вид у него был такой, словно откусил самый горький огурец на земле.

– И правда, – сказал он, и температура в комнате упала на десять градусов.

Нет, это не фигура речи. В и без того холодной комнате стало ещё холоднее, и я могла видеть пары своего дыхания прямо перед собой.

Мне нужно было снова стать осмотрительной, какой я была в отношении моей матери и Педерсена, если я собиралась выбраться отсюда живой.

– Но я всегда заинтересована в получении новых знаний, – сказала я убеждённо.

Я понятия не имела, удалось мне одурачить старика или нет. Он просто кивнул.

– Я был бы более чем счастлив рассказать всё тебе. А пока я предлагаю вернуться в свою "тюремную камеру" и снять мокрую одежду.

– Там не было сухой одежды, чтобы переодеться.

Он выглядел раздражённым.

– Теперь есть. Позволь мне проводить тебя.

Как будто у меня был выбор. Он протянул мне руку, очень старую, и я приняла её. Под простой тканью халата он казался странно бестелесным, и мне захотелось закатать рукав и посмотреть, насколько он костляв. Я не сопротивлялась – это было существо огромной силы, каким бы хрупким и бесцветным ни казалось его тело. Я позволила ему вести меня по пустынным коридорам, пока мы не вернулись к уже знакомому прямоугольнику. Постель была застелена, а на покрывале лежало тускло-серое платье.

Я посмотрела на фальшивого Дамблдора.

– Надеюсь, вы не питаете иллюзий, что я лягу с вами в постель. Мне всё равно, как вы меня оденете, у меня было достаточно секса, чтобы продержаться десять лет.

На мгновение эта добродушная улыбка исчезла, сменившись глубоким раздражением. А потом он снова улыбнулся, и это милое выражение заставило меня нервничать.

– Уверяю тебя, дитя моё, это последнее, чего я хочу от тебя.

Я ему поверила. Я бросила один взгляд на предположительно безбрачного Михаила и увидела жар и желание, бурлящие под его контролируемой поверхностью. Под фасадом этого старика не было ничего, кроме льда.

Он довольно мягко втолкнул меня в мою камеру.

– Кто-нибудь приведёт тебя ко мне через полчаса, и мы сможем поговорить за ужином. Тебя это устроит?

Он мог бы сказать, что мы будем мучить песчанок за ужином, и я бы согласилась. Я была так чертовски голодна, но мне удалось собрать своё рассеянное достоинство. Я кивнула.

– Хорошо, – пробормотал он. – А когда придёшь, расскажешь мне всё о Михаиле.

– Что насчёт Михаила? – спросила я осторожно.

– Ну, как его убить, конечно.

* * *

МИХАИЛ МЕДЛЕННО СПУСКАЛСЯ ПО ЧЕРНИЛЬНО-ТЁМНОМУ НЕБУ. Ему не нужно было видеть, куда он летит, он слишком хорошо знал Тёмный Город. Он глупо надеялся, что навсегда повернулся к нему спиной. С другой стороны, он думал, что повернулся спиной к сентиментальной заботе о глупых женщинах, которых похитили.

Он почувствовал, как сеть сомкнулась над ним, когда он скользнул вниз, вниз, в миазмы, окутавшие проклятое место. Он знал, не проверяя свою теорию, что не сможет вылететь. Он попал в ловушку, и выход был только один. И впервые за всё время своего бесконечного существования он задумался, сможет ли справиться с этим.

ГЛАВА 16

– ХОЧУ ЗАВЕРИТЬ ТЕБЯ, ЧТО МЕНЯ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ ИНТЕРЕСУЕТ МИХАИЛ, чем твоё очаровательное "я", – любезно сказал человек, называвший себя Белохом в процессе чаепития. – Насколько я понимаю, ты просто сопутствующий ущерб, от которого я могу легко избавиться. Как только я разберусь с Михаилом, ты сможешь свободно идти, куда пожелаешь. Даю тебе слово.

Я сидела в элегантном резном кресле посреди помещения, похожего на библиотеку, в вечернем платье. Как только я надела его, оно стало насыщенного гранатового цвета, хорошо подходящего к моей бледной коже и тёмным волосам. Не то чтобы кто-то мог это заметить. Я засунула свой самодельный нож в глубокий карман на подоле, хотя он был слишком мал, чтобы стать чем-то большим, чем просто раздражающим фактором. Но всё-таки, это заставило меня почувствовать себя лучше. Я держала в руке нетронутую чашку чая. Я презирала чай, он напоминал мне о тех немногих вынужденных встречах с матерью, где я проходила через свои социальные ступени. Чашка сладкого чёрного кофе была бы прекрасна, но чистый чай, пахнущий бергамотом, с кусочком лимона, плавающим в нём, как труп, был моим представлением об аде. Особенно когда я была так голодна.

Я держала колени вместе, изо всех сил стараясь выглядеть скромной, и внимательно слушала. Я не поверила ему ни на минуту, но, конечно, не собиралась говорить ему об этом. Он показался мне одним из тех стариков, которые полагают, что его слово бесценно, и я не собиралась его просвещать. Я никому не доверяла. После провала прошлой ночи, проведённой под татуированным телом Михаила, я не доверяла даже себе.

– Он похитил тебя, не так ли? – продолжал Белох. – Притащил тебя в жалкое сборище в тумане, когда ты жаждала свободы. Я знаю Михаила очень, очень давно, ты, должно быть, сильно его ненавидишь.

Я ничего не ответила, поднеся чашку к губам и делая вид, что делаю глоток.

– Если, конечно, я не ошибаюсь? – проницательно спросил Белох. – Возможно, Михаил обладает большим обаянием, чем я думал.

– Я бы не поставила обаяние и Михаила в одно предложение, – сухо сказала я.

Мысленно я видела Михаила, чувствовала, как он нависает надо мной, как его бесконечные тёмные глаза смотрят в мои, как он наполняет меня, медленно, неуклонно проникает в меня, и лёгкая дрожь запоздалой реакции охватила меня. Как я могла испытать оргазм через двенадцать часов после того, как в последний раз прикасалась к нему? Очевидно, всё было возможно.

Оставалось только надеяться, что зоркие глаза старика ничего не заметили.

– Так что я могу предположить, что это не Михаил послал меня сюда. Мне было интересно, не пытается ли он избавиться от меня.

Белох улыбнулся мне, но я видела, как у него в голове крутятся колёсики. Он не собирался обдумывать эту конкретную ложь, и это была ложь, слава Богу.

– Тебя предоставил мне один из Падших. Но ты можешь мне поверить, когда я скажу, что Михаил мигом передаст тебя мне, если это будет соответствовать его целям. Он опасен, безжалостен и не желает тебе ничего, кроме зла.

Так же, как Йоханн вернул меня Педерсену. Я стряхнула с себя воспоминания.

– Значит, у вас есть шпион в Шеоле? Кто он?

Я не особенно ожидала ответа, но мне было любопытно.

Вопрос ему явно не понравился.

– Не уверен, что нам нужно это обсуждать, не так ли?

Надо было бы обсудить, но я вежливо скопировала его фальшивую улыбку.

– Мне просто было любопытно.

– Любопытство – грех праздности. Тебя это не касается. Ты ведь не хочешь возвращаться в Шеол?

Конечно, я не желала. Я хотела уйти подальше от падших ангелов и странных мест без цвета и жизни. Я подозревала, что он не оставит мне выбора.

Мне уже надоело это вежливое фехтование. Я поставила несчастный чай на маленький столик рядом с собой.

– Мне не нравится, когда меня похищают, и, насколько я могу судить, ваш шпион сделал то же самое, что и Михаил, – ну, не совсем то же самое, подумала я, чувствуя, как меня обдает жаром. – Так почему бы вам не сказать мне прямо, чего вы хотите от меня и что я должна сделать, чтобы выбраться отсюда?

Он нахмурился.

– Ну, совсем ничего, дитя моё. Мне нужен именно Михаил. Он придёт за тобой, и тогда ты сможешь уйти.

Я рассмеялась, и Белоху это тоже не понравилось.

– Не думаю, – ответила я. – Ему было приказано привести меня в Шеол, связать узами, и он это сделал. Потом ему велели отвести меня в постель и выпить моей крови. Он так и сделал. Я думаю, что его обязанности подошли к концу, и, насколько я знаю Михаила, он будет счастлив никогда больше меня не видеть.

По морщинистому лицу Белоха пробежала волна эмоций: отвращение, возбуждение, лукавство, торжество.

– Он взял твою кровь? Я удивлён.

"Не совсем", – подумала я, вспомнив крошечный укол. Я понятия не имела, достаточно ли этого, чтобы считать совершенным актом, но подозревала, что нет. Я пожала плечами.

– Я решила, что, как только об этом позаботятся, никому не будет дела до того, что со мной случится. Михаил может забыть обо мне, Падшие могут игнорировать меня, и я могу уйти.

– Увы, боюсь, что это не так. Отдав своё тело и свою кровь Михаилу, ты связала себя с ним безвозвратно. Это всё меняет.

– Это была всего лишь капля крови, – сказала я с запоздалой честностью. – Всего лишь царапина.

– Этого достаточно. Он придёт за тобой. И когда он это сделает, он будет моим.

Я долго разглядывала Белоха и ухмыльнулась.

– Не думаю, что это произойдёт.

Лицо Белоха потемнело от гнева, хотя в этом мире это означало лишь тёмно-серый цвет. Интересно, покраснеет ли он, если я прикоснусь к нему? Мне не хотелось подходить достаточно близко, чтобы попытаться.

– Ты недостойна, – сухо сказал он.

– Посмотрите на это с другой стороны, вы не собираетесь освобождать меня, и мы оба это знаем. Таким образом, вы не должны чувствовать себя виноватым.

– Чувство вины – это человеческая эмоция. Я не человек.

"О Боже, только не ещё один", – устало подумала я, хотя уже догадывалась об этом.

– Тогда кто же вы?

Нет, и на этот раз ответа не последовало.

– Мы можем пытать тебя, – мягко сказал он, – но я устал от этого. И было бы намного эффективнее, если бы он был здесь, чтобы наблюдать.

Он не был человеком, но и я тоже. Я была сильна и хитра, а отчаяние творило чудеса с боеспособностью.

– Он не будет переживать, – сказала я скучающим голосом. – Сколько раз вам повторять? Он сделал то, что должен был сделать, и теперь вы оказали ему большую услугу, избавившись от меня. Он не придёт за мной.

Он наклонился вперёд, чтобы поставить пустую чашку на стол рядом с собой, и я сделала свой ход. Я уже тайком собрала в руки свои пышные юбки, и мне не составило труда вскочить, целясь ему прямо в челюсть. Если мне действительно повезёт, он запрокинет голову и сломает шею. По крайней мере, это его оглушит.

Он упал, как камень.

Я уже почти добралась до двери, когда меня словно мощным электрическим током ударило о стену и пригвоздило в метре от пола. Я не могла пошевелиться, не могла ни брыкаться, ни сопротивляться, ни даже повернуть голову, я застряла, как бабочка, пришпиленная к доске какого-то садиста-коллекционера. Боль пронзала моё тело нескончаемыми волнами, и я не могла даже закричать. Всё, что я могла сделать, это быть там, пока старик медленно, не торопясь, пробирался ко мне.

Когда он подошёл ко мне, я могла видеть его только краем глаза. Я почувствовала, как моя нога коснулась его лица, но на нём не было ни следа. Должна была быть разбита губа, кровотечение из носа или, по крайней мере, на его лице должно было быть выражение сильного раздражения. Но он казался нетронутым.

– Глупое дитя, – пробормотал он, и своей сухой, как бумага, рукой он погладил моё лицо, посылая дрожь по спине. – Ты понятия не имеешь, с кем имеешь дело. Ты абсолютно ничего не можешь сделать.

Я попыталась сказать что-нибудь язвительное, но промолчала. Я пристально посмотрела на него, и он доброжелательно улыбнулся.

– Ах, моя дорогая. На то короткое время, что ты у меня есть, ты будешь моим забавным гостем. Я только хотел бы, чтобы это было дольше, но эти вещи высечены на камне. Буквально. Я мог бы показать тебе таблички.

Какие вещи? Почему короткое время? Но я не могла спросить, а он не собирался предлагать ответ, поэтому я изобразила в глазах подобие рычания. Он улыбнулся.

– Не волнуйся, дорогая. Как только Михаил ступит в Тёмный Город, он будет мёртв. Тебе больше не придётся иметь с ним дела, – он рукой пробежался по моей руке, а затем сильно ущипнул. – Боюсь, тебе придётся терпеть меня.

Он отошёл, его длинные одежды развевались за спиной.

– Думаю, я оставлю тебя здесь на время, пока мы не придумаем для тебя идеальную тюрьму. Куда-то, куда не так трудно проникнуть, чтобы он сдался, но и не так легко, чтобы он распознал ловушку. Это потребует некоторого тщательного планирования, но я уверен, что Разрушители Истины будут более чем готовы справиться с этой задачей. Они скоро придут за тобой. А пока тебе здесь будет хорошо. Есть ещё чай, хотя, боюсь, он уже остыл, и я оставил тебе немного печенья. В конце концов, ты должна поддерживать свои силы.

Он потрепал меня по подбородку, и я бы всё отдала, чтобы иметь возможность шевельнуть губами и откусить ему пальцы.

Но я всё ещё была заморожена, когда он вышел из комнаты, напевая себе под нос и закрывая за собой дверь.

Хватка ослабла, и я рухнула на пол в мешанине юбок и боли, обхватив себя руками и застонав. Всё болело так сильно, а я рано научилась быть невосприимчивой к боли. Чтобы вывести меня из строя, потребовалось немало усилий, Педерсен однажды даже применил ко мне электрошокер, и я прекрасно справилась.

Это же ощущалось как электрошокер на стероидах. Всё в моём теле звенело и путалось, горло, словно сдавила чья-то рука, а сердце бешено колотилось в груди. Я недооценила Белоха. Очевидно, это была большая ошибка.

Он мог меня убить довольно легко. Так почему же он беспокоится о том, что я пробуду здесь совсем недолго? Куда он пошлёт меня дальше и зачем?

По крайней мере, в одном я была уверена, и это была успокаивающая мысль. Михаил никогда не придёт сюда. Если Белох имел такую власть надо мной, то Михаил был в крайней опасности, и если с ним что-нибудь случится, вся община Падших окажется в глубоком дерьме. Как и весь мир.

Я не хотела, чтобы это случилось. Мне нравились люди, с которыми я познакомилась в Шеоле: Элли и Рейчел, Асбел и другие мужчины, с которыми я тренировалась, даже Марта, несмотря на то, что её проклятое пророчество привело меня в эту передрягу. Мне нравилось это место, несмотря на то, что это была всего лишь ещё одна тюрьма. Если бы мне пришлось жить в тюрьме, я могла бы быть счастлива в той, что у океана, в которую я влюбилась.

Они нуждались в Михаиле, чтобы выиграть битву против Небесных Армий. Где именно находились эти армии? Здесь, в том месте, что он называл Тёмным Городом?

Он не придёт за мной. Он сделал то, что должен был сделать, и, вероятно, был счастлив избавиться от меня. Он не стал бы рисковать всем ради неудачной попытки спасения.

Я ничего не значу для него.

Белох был обречён на разочарование.

ГЛАВА 17

ДОЛЖНО БЫТЬ, Я СПАЛА. ВОСТОЧНЫЙ КОВЁР ПОДО МНОЙ БЫЛ ТОЛСТЫМ И КРАСИВЫМ, несмотря на отсутствие богатых цветов, чтобы оценить его по достоинству, и у меня действительно не было сил подтянуться и сесть на один из неудобных стульев. Я всё ещё чувствовала себя потрясённой – как будто всё моё тело закоротило, – и мне нужно было отдохнуть.

Я умирала с голоду. Я знала, что он оставил еду, но даже ради печенья не могла заставить себя подняться. Кроме того, он, вероятно, отравил его. Я умирала от жажды, мой пустой желудок скрутило в узел, и я чувствовала себя так, словно меня ударило током. В общем, пока что мой день был не самым удачным.

С другой стороны, я никогда не была тем, кто пресмыкается. Чертыхаясь себе под нос, я сумела подняться и рухнула в одно из кресел. Холодный чай всё ещё пах бергамотом, а печенье цвета сепии не было таким уж соблазнительным. Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, стараясь собраться с силами.

Этому я научилась у Педерсена. Точнее отчасти. Это была часть обучения боевым искусствам, которую Педерсен отбросил как несущественную. Поскольку единственное, чего они с графиней не сделали, так это не ограничили моё чтение и просмотр видео, и благодаря этому, было достаточно легко продолжать заниматься духовными аспектами боевых искусств самостоятельно. В конце концов, я подозревала, что это одна из причин, почему я стала сильнее Педерсена. Было только то, на что способно человеческое тело, на что способна физическая тренировка. Когда это не работало, приходилось рассчитывать на внутренние ресурсы.

С другой стороны, если бы я была богиней, а Педерсен – простым смертным, ему стоило бы лучше вооружиться с самого начала. Мне была ненавистна мысль, что у меня было несправедливое преимущество перед этим ублюдком.

В коридоре послышались шаги, но все желание бороться покинуло моё тело. Даже если бы мне удалось сбежать, куда, чёрт возьми, я могла пойти в этом странном, бесцветном мире? Замок щёлкнул, и на пороге появились две фигуры в чёрных одеяниях, похожие на кого-то из испанской инквизиции. Чернота их одеяний была столь сильна, что почти ослепляла в мрачной комнате, а капюшоны закрывали их головы и лица, как одеяния кающихся. Они положили на меня свои руки в чёрных перчатках, и я пошла, не сопротивляясь. Как их назвал Белох? Разрушители Истины? Вот оно имя, способное вселить ужас в смертную душу.

Но я не была смертной. И меня будет трудно сломать.

– Полегче, мальчики, – сказала я, изображая из себя беззаботную героиню, образы которых я видела на экране. – Я пойду сама.

Никакого ответа. Мои запястья были скованны, и я даже не заметила, когда они это сделали. Я позволяла им уводить меня всё глубже и глубже в недра этого бесцветного мира, пока мы не оказались в помещении, зловеще напоминающем операционную с хирургическими инструментами и смотровым окном, за которым могли наблюдать либо студенты-медики, либо подмастерья палачей. Я не собиралась идти тихо.

Один из них отпустил мою руку и двинулся вперёд, чтобы отпереть дверь. Хватка другого существа в чёрном была намного легче. Если бы я могла рассчитывать только на минутное невнимание, я могла бы довольно легко освободиться от него.

Я ждала своего шанса, выставляла себя испуганной и покорной, наблюдая за каждым движением более сильного мужчины. Я могла поймать его, когда он повернётся, пнуть его, тогда я смогу вырвать свои запястья из рук второй персоны и обвить свои скованные руки вокруг его шеи, в то время как…

Нет, это не сработает. Может, сначала вырубить того, кто меня держит? Но первый был сильнее, судя по боли в руке, и имело смысл сначала вывести его из строя, пока он стоял спиной. Несправедливое преимущество, которое я без колебаний использовала. Я напряглась, готовая вырвать руку и начать действовать, как вдруг мужчина рядом со мной прыгнул, быстрым, грациозным движением, за которым мои глаза не могли уследить. Первый Разрушитель Истины был повержен, а второй с безжалостной скоростью сорвал с него чёрную мантию, обнажая дородного мужчину в полосатых боксёрах и белой майке. Я в изумлении уставилась на это, казалось бы, обычное существо, и тут на меня набросили халат. Я рефлекторно поймала его связанными руками, уставившись на второго.

– Надень эту чёртову штуку, – прорычал голос Михаила из-под капюшона, затаскивая тело мужчины в комнату пыток.

Паника и радость захлестнули меня. Я не собиралась показывать ни то, ни другое.

– Какого чёрта ты здесь делаешь?

– Спасаю твою задницу.

Он повернулся ко мне и стянул с головы капюшон. Его цвет лица был шоком, когда мои глаза привыкли к чёрно-белому, что окружало меня.

– Ты наденешь этот плащ и дашь нам хоть какой-то шанс выбраться отсюда?

– Ты собираешься расстегнуть эти наручники, чтобы я смогла? – ответила я, не испугавшись.

Он страдальчески вздохнул, как будто это я облажалась, и через секунду наручники упали на пол. Он пинком закинул их в комнату и захлопнул дверь.

– Как ты это сделал? – спросила я, натягивая на себя окутывающий халат, находясь под впечатлением.

Он не ответил на мой вопрос.

– Надвинь капюшон пониже и держи руки в рукавах, чтобы никто не заметил, что они другие.

– И если уж на то пошло, почему они другие? Что это за место? И почему ты удосужился прийти за мной? Я думала, что тебе лучше от меня избавиться.

И тут я перестала задавать вопросы. Я почувствовала, что они приближаются.

Он тоже их почувствовал. Он протянул руку и опустил капюшон так низко над моей головой, что я не могла его видеть, одновременно опуская собственный.

– Приготовься бежать, – пробормотал он, таща меня по тёмному коридору.

– Разве мы не можем взлететь? – спросила я, спотыкаясь вслед за ним.

– Не здесь, – мрачно сказал он.

Совершенно верно. Коридоры были слишком узкими. Я ни разу не видела его достаточно ясно, чтобы догадаться о размахе крыльев, но сомневалась, что эти узкие коридоры могли вместить его. И я побежала.

В лучшие времена я могла пробежать несколько миль, не уставая. Даже в лучшие времена мать всех электрошокеров не стреляла в меня, и я не убегала, спасая свою жизнь. Не было никакого способа установить разумный темп с Михаилом, тащившим меня, – всё, что я могла делать, это бежать, пытаясь игнорировать моё колотящееся сердце и быстро сбивающееся дыхание.

Коридоры становились всё уже и уже. Свет все больше тускнел. А наши преследователи, если они вообще преследовали нас, были всё дальше, пока мы не перестали их ощущать.

Теперь коридоры превратились в туннели, с мрачными коричневатыми огнями, расположенными высоко в каменных стенах. Тропинки разветвлялись снова и снова, но Михаил не колебался, совершая один поворот за другим.

– Сюда, – грубо сказал он, взяв меня за руку и втолкнув сквозь маленькую дверь.

Я охотно вошла в кокон темноты, такой густой, что меня охватила паника. Я услышала стук закрывающейся двери, и это было уже слишком. Я никогда в жизни не страдала клаустрофобией, но внезапно меня охватило потрясение. Я почувствовала, как стены сомкнулись вокруг меня, моё дыхание застряло в горле, и я подумал, что сейчас умру…

Сильные руки обхватили меня и притянули к сильному телу Михаила, его рука легла мне на затылок, прижимая моё закрытое капюшоном лицо к его плечу. Я вздрогнула, пытаясь успокоиться. "Глупо, глупо, глупо, – ругала я себя, задыхаясь. – Ты не можешь позволить себе поддаться любому проявлению слабости. Борись с этим, борись…"

– Прекрати бороться, – прорычал Михаил мне в ухо. – Ты делаешь только хуже. Отпусти. Ты со мной.

Ты со мной. Почему от этих слов мне захотелось плакать? Я закрыла глаза, хотя в темноте в этом не было необходимости, и сосредоточилась на медленном, ровном биении сердца Михаила против моего бешено бьющегося, трепещущего. Сосредоточилась на руке у меня на шее, утешающей меня медленными, успокаивающими движениями. Сконцентрировалась на его твёрдом теле, прижавшемся ко мне, его дыхании на моём лбу, спокойном и уверенном.

– Ты со мной, – повторил он.

И я отпустила.

* * *

МИХАИЛ ПОЧУВСТВОВАЛ, КАК НАПРЯЖЕНИЕ ПОКИДАЕТ ЕЁ ТЕЛО, как она медленно обмякла. Он взял её на руки, прижал к себе и двинулся вглубь кладовой. Он знал это место, знал его лучше, чем кто-либо. Сейчас они в безопасности, пока он не решит, что делать дальше.

Он отошёл к дальней стене, не нуждаясь в глазах, чтобы понять, куда идёт, и опустился на пол, всё ещё держа Тори на руках. В кои-то веки она не боролась с ним. Он боялся, так боялся, что опоздал. Что он придёт в комнату Белоха и найдёт её в качестве одной из них. Лишённой цвета, лишённой жизни.

Он должен был знать, что Белох не сможет взять её так легко. Она была бойцом, таким же воином, как и он. Чтобы победить её, потребуется нечто большее, чем Белох.

Она прижалась к нему, странно доверчивая. Время, проведённое в его постели, всё ещё беспокоило, и это, должно быть, вдвойне беспокоило её, учитывая её ограниченный опыт. С другой стороны, возможно, она не знала, насколько сильной была их связь. Как будто миры столкнулись и смешались. Должно быть, это и есть настоящая связь, нравится ему это или нет. Должно быть, именно это и означало найти свою истинную пару.

Он не должен был этого делать. Он не взял достаточно крови, но всё равно был опасно близок к исполнению пророчества, которое убьёт её.

Он боролся с желанием притянуть её ближе. Она либо спала, либо отдыхала, и ей не нужно было, чтобы её беспокоили. Ей нужно столько времени, сколько он осмелится ей дать.

Он зарылся лицом в её волосы, вдыхая её жасминовый аромат. Неудивительно, что он не смог устоять перед ней. Должно быть это химическое, гормональное. Что-то, что вышло из-под его контроля. Жестокая шутка судьбы.

Он был и ненасытен, и воздержан в разные периоды своего существования, и не чувствовал особой разницы. Воздержание было проще. У него была только одна пара, и он никогда не брал её кровь. Она умерла раньше, чем он успел узнать её, а он даже не мог вспомнить их секс. Тори была другой, чертовски другой, и Марта и другие, должно быть, знали это.

Человечной. Разве не этим термином сейчас пользуются люди? Не жалуйтесь на то, что вам подарила судьба, смиритесь с этим и двигайтесь дальше.

Он сражался с Тори и проиграл первую битву. Затащить её в постель определённо было поражением, каким бы приятным оно ни было. Ему не нужно было говорить ей об этом. Они должны были научиться сражаться вместе, чтобы выбраться из Тёмного Города и из этого мира бесконечной ночи. Как раз вовремя, чтобы встретить последнюю битву, которая заберёт её жизнь.

Боги должны быть бессмертными, как и ангелы. Не то чтобы ангелы не могли умереть, Нефилимы и Уриэль позаботились об этом. Но жизнь Тори казалась гораздо более хрупкой, несмотря на всю её удивительную силу. Она будет уничтожена слишком скоро. Жизнь была бы намного проще, если бы ему было наплевать.

Он должен был бы опустить её, но пол был твёрдым камнем, и ей было удобнее в его объятиях. За эти годы он без особых усилий обнимал многих женщин, как до, так и после своего падения. Но никто никогда не ощущался так хорошо, как Тори, идеально вписываясь в безжалостно твёрдые контуры его плоти. Как будто он не мог сказать, где кончается он и начинается она. Опять жестокие фокусы судьбы. Хотя, возможно, судьба тут ни при чём.

Если бы он не знал лучше, то мог бы подумать, что это какая-то садистская игра Уриэля. Послать ему кого-то, кто запал в его душу, а потом снова вырвать её.

Но даже Уриэль с его почти безграничной властью не мог контролировать эмоции, страсть, нерушимую связь, которая выковывалась между ними. И когда её смерть разрушит его, ему будет казаться, что у него вырывают часть тела. И это будет бесконечно больно.

Он почувствовал, как она зашевелилась, и приготовился крепче сжать её, если она снова запаникует. Он почувствовал внезапное напряжение в её теле, а затем она намеренно расслабилась.

– Мне очень жаль, – тихо сказала она. – Обычно я не настолько слаба.

– Ты не слаба, – он старался говорить деловым тоном. – Белох – мастер манипуляции.

– Он не манипулировал мной. Я сразу раскусила этого сукина сына.

В комнате было очень темно, но его глаза хорошо приспособились к темноте. Она выглядела одновременно упрямой и потрясённой.

– Ты была первой, – сказал он.

Она фыркнула.

– Он вошёл, размахивая руками, когда две нацистские ведьмы использовали на мне пожарный шланг. Хотя он и остановил их, я решила, что любой, кто отвечает за такое место, должен быть королевским уродом.

– Королевским уродом? – ошеломлённо переспросил он.

– Невероятные приключения Билла и Теда, – загадочно сказала она. А потом добавила: – Фильм.

– Я не смотрю фильмы.

– Я знаю.

Она не сделала ни малейшей попытки вырваться из его объятий, а он не сделал ни малейшей попытки сдвинуть её с места. Они расстанутся, когда он вернёт её в Шеол, но сейчас он мог позволить ей отдохнуть рядом с ним.

– Полагаю, у тебя есть план, как отсюда выбраться? – спросила она. – Ты хоть знаешь, где мы?

– Да, и ещё раз да. Я провёл… долгое время в Тёмном Городе. Я знаю все входы и выходы по памяти.

– Ты тоже был здесь пленником?

Он не хотел ей отвечать. Он не мог лгать ей, но как он мог сказать ей правду? Что он выполнял приказ Уриэля. Что он играл в эту игру, твёрдо решив следовать намеченным курсом. И, возможно, всё ещё был бы здесь, если бы Уриэль не выгнал его, когда всё стало для него невыносимо.

Он прислонился головой к стене, почти боясь, что его движение заставит её слезть с его колен, но она осталась на месте.

– Опять Загадочный Парень, – сказала она. – Ладно, с этим я справлюсь. Не хочешь рассказать мне, каков твой план?

– Мы выберемся отсюда. Туннели – настоящий лабиринт, и одно из любимых развлечений Белоха, посылать сюда пленников бродить, пока ему не надоест это занятие. Иногда они умирают от голода. Один покончил с собой, ударившись головой о камень. Единственный человек, который знает дорогу через эти туннели – это Метатрон, и он вернулся в Шеол.

– Только он? Я так понимаю, ты знаешь, как отсюда выбраться.

– Да. Не хочешь сказать, кто тебя сюда принёс? Это был Метатрон?

– Понятия не имею. Я вышла из твоей… я направлялась в свою комнату, когда кто-то сбил меня с ног. Я не помню точно, но когда я проснулась, я была здесь, имея дело с женщинами-тюремщиками и злым Дамблдором…

– Дамблдор? – перебил он. – Что это?

Она вздохнула.

– Не обращай внимания. Я объясню позже. Я спросила Белоха, кто привёл меня сюда, но он не сказал. Метатрон исчез? Ты думаешь, он забрал меня?