Текст книги "Воитель (ЛП)"
Автор книги: Кристина Дуглас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
– Ты поймёшь, что неразумно будить спящего дракона.
Мы почти касались друг друга. Я могла это изменить. Я могла сделать шаг ближе, прижаться к нему всем телом, прижаться губами к его твёрдому рту. Я так сильно этого хотела.
Я могла бы сделать шаг назад, разрушить чары. Я не двигалась.
А потом этот момент прошёл. Он отпустил меня, отвернулся, и я подумала, не собирается ли он бросить меня ночью.
– Мы дошли.
Я подняла глаза. Амбар вырисовывался из чернильной тьмы, его очертания были едва различимы с расстояния в шесть метров.
К тому времени, как я догнала его, он успел открыть одну из дверей. В крыше была дыра, сквозь которую я могла разглядеть бледный свет нескольких звёзд. На какое небо я смотрела? Была ли я всё ещё на земле, или она была там, подмигивая мне? Был ли Шеол на той же планете, что и Кастелло?
– Если ты так голодна, чего же ты ждёшь? – раздражённый голос Михаила донёсся из темноты.
Я не могла видеть его, но двинулась на звук, и была остановлена сильной рукой, преградившей мне путь.
– Садись. Ты не обрадуешься, если растопчешь свою еду. И ешь медленно, иначе тебе станет плохо.
Я опустилась там, где стояла, не обращая внимания на то, что скользнула мимо его джинсов. Я могла видеть только тени, но полный свет сейчас не помог бы, так как всё было серым. Нетерпеливыми руками я нашла холодную бутылку с тем, что, как я предположила, было водой, буханку хлеба, какой-то виноград, сыр и что-то, что определённо было яблоком.
– Боже, я люблю тебя, – выдохнула я и замерла, проклиная свой неосторожный язык. Я быстро поползла в безопасное место. – Конечно, я бы влюбилась в Джека Потрошителя, если бы он приносил мне такую еду.
В темноте повисло долгое молчание, и я отдала бы всё, что угодно, кроме еды, которую он принёс мне, чтобы увидеть его лицо.
– Ты любишь меня или влюблена? Уточни свои мысли.
– Всё зависит от того, принёс ли ты мне вино или диетическую колу.
Мои руки всё ещё были заняты поиском вещей.
– Ты не любишь диетическую колу, – решительно сказал он. Откуда, чёрт возьми, он это знает? – Я принёс вино и шоколад.
Назвался груздем – полезай в кузов.
– Значит, влюблена, – сказала я, нащупывая шоколадку.
А потом мне удалось забыть о нём, пока я ела в блаженной тишине, а он бродил в темноте.
В конце концов, даже я насытилась и неохотно принялась расхаживать по комнате.
– Ты что, не собираешься ничего есть?
– Мне не надо есть так часто, как тебе.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Перестань искать неприятности. Падшие не нуждаются в пище и питье так часто, как их… как другие.
Как он собирался меня называть? Его женой? Его парой? Его девушкой?
– Значит ли это, что я получу весь шоколад?
Это был тёмный шоколад с кусочками кристаллизованного имбиря и просто рай, но я, наконец, почувствовала себя блаженно сытой впервые за несколько недель. Если я съем ещё немного, меня стошнит.
Его рука сомкнулась вокруг моей, вырывая наполовину законченный батончик из моих пальцев, и я поняла, что он мог видеть меня, когда я жадно поглощала еду.
– Насколько хорошее у тебя ночное зрение? – потребовала я ответа.
– Лучше, чем у тебя. Я передумал, можешь спать в первую смену. Я приготовил тебе постель в углу. Полагаю, тебе нужно, чтобы я проводил тебя туда.
Почему звездный свет не стал ярче? Меньше всего мне хотелось, чтобы Архангел Михаил вёл меня в постель. И оставил меня там одну.
– Просто укажи мне правильное направление, и я пойду, – я встала, и его руки легли мне на плечи.
Я затаила дыхание, желая насладиться его прикосновением. Какое-то мгновение он просто держал меня, а потом слегка подтолкнул, отпуская.
Это была куча тюков сена, поверх которых лежала моя сброшенная мантия Разрушителя Истины, защищавшая меня от царапин соломы. Он положил её довольно высоко, и я забралась наверх. Растянувшись на ткани, я стала глядеть в небо сквозь разбитую крышу. Звёзды мерцали, впуская слабый свет. Не настолько, чтобы увидеть его, но достаточно, чтобы понять, что мир всё ещё существует.
Мне не следует спать. Я спала в машине, я спала в объятиях Михаила, я спала в комнате Белоха. Когда Михаил был так близко, я не могла поверить, что снова смогу заснуть.
Но я уснула.
ГЛАВА 20
МИХАИЛ ОТОШЁЛ ОТ НЕЁ, СТАРАЯСЬ НЕ ОБРАЩАТЬ ВНИМАНИЯ НА ЕДВА УЛОВИМЫЕ ЗВУКИ УДОВОЛЬСТВИЯ, когда она удобно устроилась на тюках сена. Достаточно было смотреть, как она ест. Он проклинал своё превосходное ночное зрение. Он наблюдал за чувственным удовольствием на её лице, когда она откусила кусочек сыра и проглотила его с восторженным наслаждением. Она облизнула губы, и он хотел, чтобы её язык коснулся его губ. Облизал их. Облизал его тело.
Ему хотелось выругаться, но он понятия не имел, кого винить. Кто был ответственен за решение, кто ему пара, а кто нет? Он прожил два столетия, приняв только одну пару, и то ненадолго. После того, как он совершил все сексуальные открытия за пятьдесят лет, трахая любую желающую женщину, он осознал пустоту этого акта, и безбрачие было лёгким выбором. Он не питал иллюзий, что это делает его сильнее. Секс – это здоровая примитивная деятельность. Если бы его желание было достаточно велико, он бы нарушил свой пост. Но никто не искушал его.
Пока он не увидел Викторию Беллону. "Тори", – поправил он себя, слегка усмехнувшись. Её недавняя появившаяся привычка называть его “Ваше Святейшество” и “Ваша Святость” забавляла его, хотя он и не собирался показывать ей этого. Он не хотел, чтобы она поняла, как на него действует. Как сильно он хотел её. Тосковал по ней. Жаждал её.
Он не мог винить себя за тот мимолетный эпизод в постели. Он был полон нелепой, мощной похоти с той самой минуты, как она впервые вошла в гостиную графини. Её волосы были уложены, как у девственницы, её тело было стройным и сильным в коротком чёрном платье.
Он игнорировал своё желание. Боролся. Но оно возвращалось, и уйти от неё в тренажерном зале после того, как она проиграла пари, оказалось архисложной пыткой. А найти её в своей постели стало слишком даже для него.
Он чувствовал запах её кожи. Услышал сильное биение её сердца, которое становилось всё быстрее, пока он подходил ближе. Ощутил полноту её пульса, и ему захотелось попробовать, испить.
Он не смог. Он вкусил, сделал глоток, ровно столько, чтобы успокоить садиста, который сидел в нём и дёргал за ниточки. Но если он возьмёт её полностью, она будет уничтожена.
Он не собирался поддаваться этой жажде. Если она умрёт, часть его умрёт вместе с ней. Он не хотел размышлять откуда взялась эта мысль. Он просто принял это как истину.
Он будет держаться на расстоянии, по крайней мере, от её крови. Пожиратель крови. Эта фраза эхом отдавалась в его голове, но привычное отвращение, казалось, исчезло. Если точнее, полностью исчезло.
Он чувствовал её желание, жар касался его кожи, подталкивал к возбуждению. Он взял то, что она предложила, её гибкое, сильное тело, и сумел выжить. По правде говоря, он чувствовал себя ещё сильнее. Он ничего не потерял, но приобрел всё, когда достиг кульминации.
И он хотел этого снова.
Она повернулась на импровизированной кровати, погружаясь в беспокойный сон, и он вдруг подумал, а сможет ли игнорировать эту жгучую потребность. Он был не совсем честен с ней – сейчас ему не нужно было спать. Он не был уверен, что сможет, особенно после того, как в последний раз, когда он спал, её украли и унесли в Тёмный Город. Если он снова уснёт, найдёт ли её Белох? Заберёт ли её?
Он соорудил себе тюфяк в дальнем конце сарая и упал на него. Он не собирался прикасаться к ней.
Но он чувствовал её сны. То, как она беспокойно ёрзала, как колотилось её сердце.
Изменится ли что-то, если он возьмёт то, что ему нужно? Она всё равно умрёт. Станет ли он причиной? Беспокойство никуда не денется, коснётся он её снова или нет.
Она вздохнула. Просто тихий шёпот, но он ударил прямо в пах, и Михаил подавил ответный стон. Если так пойдёт и дальше, он в жизни не переживёт эту ночь.
Он понятия не имел, как они выберутся из этого проклятого места. Понятия не имел, какую плату потребует Темнота.
Он может умереть завтра. Будучи солдатом, он жил с этой истиной всю свою жизнь. Это никогда не тревожило его, такова была его судьба. Да и сейчас это не беспокоило его.
Вот только… если завтра он умрёт, то получит её в последний раз.
Не её кровь. Её кровь никогда. Но он мог доставить ей удовольствие, раствориться в тугой сладости её тела. Он мог бы поиметь её. И если смерть придёт за ним в Темноте, он встретит её лицом к лицу, познав, по крайней мере, хоть какой-то уровень завершенности.
Она снова пошевелилась, и он подумал об её великолепном рте. Белох причинил ей боль, как мог только он, оставляя свою жертву в замешательстве и неуверенности. Она продолжала отрицать, что что-то не так, но он смотрел в её зелёные глаза и понимал. Если он возьмёт её, прикоснётся к ней, так как ему отчаянно нужно, причинит ли он ей боль? Или он немного облегчит тоску и разочарование, которые пронизывали её тело? Он закрыл глаза и увидел фантазию, которая играла в её дремлющем мозгу. Он. Опускается на неё.
Он никогда бы не подумал, что его член может стать ещё твёрже. Если бы он просто продолжал внимать её сонные фантазии, он мог бы пару раз себя удовлетворить по-быстрому. Но она всё ещё двигалась на тюфяке, её бёдра поднимались к невидимому рту, и он перестал сопротивляться. Он пересёк полуночно-тёмную комнату и посмотрел на Викторию сверху вниз.
Он ненавидел это платье. Гранатово-красное, с глубоким вырезом, это было платье шлюхи, послание от Белоха. Ничего удивительного в том, что Михаил хотел от него избавиться.
Он закрыл глаза, вдыхая её желание, и её фантазия явилась с захватывающей ясностью. Его длинные пальцы баюкали её бёдра, когда он пробовал её на вкус, пил из неё, заставлял её взрываться…
Крошечная дрожь сотрясла её тело, всего лишь лёгкая дразнящая кульминация, и это стало последней каплей. Она заслуживала большего, чем сонный приступ удовлетворения, когда он мог дать ей гораздо больше и облегчить эту боль внутри себя.
Ноги у неё были босые. Он нахмурился. По какой-то причине он этого не заметил ранее. Спотыкаться по туннелям и лесным тропинкам, должно быть, было чертовски больно. Она не жаловалась.
Вообще-то она никогда не жаловалась. Она требовала еды, когда нуждалась в ней, ответы, которые он не мог дать. Но никогда не говорила, что ей больно или что она устала. По правде говоря, она была храброй, сильной женщиной, которая была более чем достойна его. Такая женщина… чёрт, женщина, о которой он мечтал. И никогда, никогда не смог бы иметь.
Он не мог оставаться здесь, не прикоснувшись к ней. Воздух был прохладным и чистым, и он звал его. Бросив последний взгляд на её беспокойно спящую фигуру, он вышел в ночь.
ГЛАВА 21
Я ПРОСНУЛАСЬ В ТЕМНОТЕ. ОДНА В САРАЕ. Я ясно осознавала это, хотя ничего и не видела. Звёзды над головой погасли. Мне снилось, как он опускает руки на моё беспокойное, ноющее тело. Но вместо этого он ушёл. Я ненавидела этот мир бесконечной тьмы, тьмы без него. Ненавидел Его Святейшество, Архангела Михаила, ненавидела своё изголодавшееся по любви, предательское тело.
Даже рассвет в этом тёмном, мрачном мире был едва заметной переменой света. Всё началось медленно, тени в углу старого сарая превратились в груды сена, древнейший трактор, огромную пирамиду доильных банок. Неужели здесь действительно живут люди? Живут ли они нормальной жизнью, едят и пьют, работают и играют?
Михаил сказал мне, что они мертвы. Мёртвые ведь ничего такого не делают, правда?
Отсутствие цвета снова поразило меня, когда тусклый свет начал проникать через крышу и двери. В темноте я совсем забыла о чёрно-белом мире.
Я оглядела своё тело. Всё ещё в великолепном цвете, хотя я чувствовала себя тусклой и пустой.
Я не слышала, как он вошёл. Я подняла глаза и увидела, что он стоит неподвижно, глядя на меня из-под полуприкрытых век, и я не смогла прочитать выражение его лица.
– Пора идти, – сказал он. – Через пару часов мы достигнем края Темноты, – он протянул мне руку. – Пойдём.
Я, конечно, проигнорировала его жест, соскользнув с платформы из тюков сена на дальней стороне. Я отряхнула юбку платья и повернулась к нему лицом.
– Я готова, – сказала я без всякой надобности.
Он молча опустил руку и повернулся ко мне спиной. Я наблюдала за ним. Мой скорбный гнев на то, что меня бросили, исчез на одно короткое мгновение. Эта ангельская красота была такой потрясающей, такой совершенной, что даже от его высокой, сильной спины у меня перехватывало дыхание. Не говоря уже о его великолепной тугой попе и длинных-длинных ногах.
Дело было не только в его поразительной физической красоте. Это была его несговорчивая честь, его решимость вести свой народ к победе, то, как он рискнул всем и пришёл за мной. То, как он целовал меня, его редкие улыбки, напряжённость в его тёмных глазах, чувство, что, как бы он ни боролся с этим, он не мог перестать заботиться обо мне. Даже если он не прикоснётся ко мне.
Я таким самоконтролем не обладала. Если бы он хотел меня, то получил бы, к моему вечному стыду. Но он не хотел. Недостаточно.
Если он мог бороться с этим, то и я смогу. Если Его Грёбанное Святейшество может сопротивляться мне, то я смогу проигнорировать его. Я была такой же сильной, такой же решительной, как и он.
Я последовала за ним в прохладный дневной свет.
* * *
МИХАИЛ БЛАГОСЛОВИЛ ТИШИНУ УТРЕННЕЙ ПОЕЗДКИ. Он принёс виноград и сыр, которые она оставила прошлой ночью, но она просто положила их на заднее сиденье, не обращая на него внимания.
Ему потребовалось всё, чтобы не пойти к ней прошлой ночью. Он видел её мечты, её желание, и он хотел её так сильно, что был готов взорваться. Но если он не будет держаться на расстоянии, то возьмёт её кровь. Его силы воли хватало только на это.
Пожиратель крови.
Он слышал биение её сердца, мягкий пульс крови в её венах. Он посмотрел на неё и увидел артерию на её шее, гладкую, пухлую и соблазнительную.
Он никогда раньше не жаждал крови. Он брал её у Источника, не задумываясь, подобно тому, как кто-то пьёт тоник. Теперь, внезапно, он был одержим кровью Тори. Он не смел позволить своему рту приблизиться к её шее, иначе он возьмёт её.
Она злилась на него, хотя он не совсем понимал почему. Ему было всё равно. Так было проще для них обоих. Если они пройдут через Портал, пробьются сквозь Темноту, она всё равно будет злиться на него, если он продолжит делать всё возможное, чтобы оттолкнуть её. Это был хороший план. Это должно было наполнить его облегчением.
Впереди послышался шум бегущей воды, и впервые за всё время своего существования он ощутил укол дурного предчувствия. Не для себя. Он был не способен испытывать страх, за исключением тех случаев, когда дело касалось Тори.
На поле боя не было места страху. Забота о ней ослабляла его, вот только он не мог позволить себе слабости.
Он нажал на тормоз и остановил машину. Река текла быстро и была глубока, её цвет был тёмным и зловещим под кружевной пеной пузырей.
Он молчал и просто смотрел в глубину, ожидая. С тех пор как они покинули сарай, она не произнесла ни слова. Но он мог переждать. Он обладал вечным терпением. Он не спешил встретиться со смертью.
По его оценке, это заняло целых десять минут, хотя он ожидал, что она продержится дольше.
– Хорошо, я сдаюсь, – произнесла она холодным голосом. – Зачем мы здесь?
Он кивнул в сторону быстрой реки.
– Это путь к Порталу.
Она прищурила глаза.
– Здесь нет лодки, а при таком течении мы вряд ли сможем переплыть. Нас потащит вниз по течению.
– Мы не собираемся переправляться. Мы пойдём ко дну.
Я не умела плавать. Это ранило мою гордость, и я как пыталась исправить это. Я следила за уроками плавания в интернете, тренировалась, лежа на полу: на спине, боком, ползком. Я подозревала, что, если бы кто-то бросил меня в спокойный, неглубокий бассейн, я бы прекрасно справилась, да и переход вброд океан казался мне странно нормальным.
Но мысль о том, чтобы погрузиться в эту злую реку, приводила меня в ужас.
– Нет.
Он уже вылез из машины и начал обходить её сзади.
– У нас нет выбора.
Он открыл дверь раньше, чем я сообразила заблокировать её.
– От этого толку будет мало, – добавил он. – Я запросто сорву дверь с петель.
Я не была уверена, что разозлило меня больше: то, что он прочитал мои мысли, или то, что он скрыл, насколько силён на самом деле. У меня не было ни малейшего шанса победить его.
– Перестань читать мои мысли! – рявкнула я. – Я не знаю, как ты это делаешь, но просто прекрати.
– Мне не нужны магические или связующие навыки, Виктория Беллона. У тебя очень выразительное лицо.
– А по моему лицу видно, как меня раздражает, когда ты меня так называешь, ваше Великолепное Ангельство?
– Я уже знаю, – спокойно ответил он. – Вылезай из машины. Отсрочка делу не поможет.
– Я не пойду в эту воду. Я утону.
– Возможно.
Взбешённая, я смотрела на его редчайшую красоту, на его тёмные, напряжённые глаза.
– Ты пытаешься меня убить?
– Не будь иррациональной. Я мог бы просто оставить тебя на милость Белоха. Или мог бы свернуть тебе шею в любую секунду с тех пор, как мы покинули замок. Когда ты умрешь, ты умрешь не от моей руки.
Струйки беспокойства заплясали вокруг твёрдого ядра ужаса, пригвоздившего меня к сиденью.
– Почему ты говоришь, когда? Ты знаешь что-то, чего не знаю я?
– Я знаю много такого, чего не знаешь ты, – сказал он. – Будь у меня несколько сотен лет, я бы тебя просветил. Но ты смертная.
– А ты мудак, – выпалила я. – Если ты думаешь, что понадобятся сотни лет, чтобы просветить меня насчёт твоей гениальности, то ты глубоко ошибаешься.
– Выходи из машины, Тори.
Ладно, назвать меня по имени было шагом вперёд, но недостаточно, чтобы вытащить меня из машины.
– Я не умею плавать, – угрюмо сказала я.
– Это не имеет значения. Мы не будем плавать. Единственный способ добраться до Портала, это позволить реке забрать нас.
Он протянул руки и подхватил меня прежде, чем я поняла, что он делает.
Я боролась, как дикая кошка, била, царапалась, но он был невосприимчив, неся меня к реке смерти.
– Не делай этого! – взмолилась я.
– Другого выбора нет.
Через мгновение я уже летела по воздуху, крича во всю глотку. А потом холодная тёмная вода сомкнулась у меня над головой, и я камнем пошла вниз, вниз, вниз, пока стремительный поток не подхватил меня своей ледяной хваткой. Я не могла видеть, не могла дышать. Вода заполнила мой рот и нос, утяжелила моё платье. Я отчаянно брыкалась, но была во власти могучей реки. Я почувствовала под ногами густую грязь и попыталась посмотреть вверх, но была так глубоко в русле реки, что над головой не было никакого света, и мои ноги крепко застряли. Я потянулась вверх, туда, где должен был находиться свежий воздух, но мои босые ноги словно были закованы в цемент. Даже мощное течение не могло освободить меня. Я собиралась умереть, но не была готова.
А потом сильная рука обхватила меня за талию, освобождая, и рот накрыл мой, вдыхая воздух в мои лёгкие. Я цеплялась за Михаила, не сопротивляясь, позволяя ему уносить меня вместе с глубоким тёмным потоком, отпуская, падая, падая в темноту.
Что-то болело. Словно кинжал застрял в моей груди. Острая, жгучая боль. Свет просачивался сверху. Мгновение спустя мы вырвались на свет, на свежий, сладкий воздух.
Он вытолкнул меня на берег реки. Мы оба упали на траву, задыхаясь. Я всё ещё чувствовала смертельное давление на лёгкие, всё ещё ощущала вкус воды во рту и носу. Всё ещё ощущала вкус воздуха, который он вдохнул в меня, освобождая.
Он сел раньше меня, и я неохотно взглянула на него. Мокрая рубашка прилипла к грудной клетке, и я могла видеть линию татуировок, змеящихся вдоль одной руки, извивающихся, кружа в прерывистом солнечном свете. Он выглядел позолоченным, благословленным светом.
– Твои татуировки шевелятся, – вымолвила я хриплым от поглощенной воды голосом.
Близкая смерть лишила меня ярости, и моя боль и гнев исчезли.
– Да, – сказал он.
Он не отпустил моё запястье. Его хватка была на удивление нежной, и я понятия не имела, смогу ли разорвать её. Я и не пыталась. Что-то происходило между нами, двигалось, как чернильно-тёмные линии на его теле, и я почувствовала, как мой желудок сжался.
"Не будь добрым, – с тоской подумала я. – Не будь со мной милым. Не заставляй меня влюбляться в тебя".
Но на этот раз он не читал моих мыслей. Вместо этого он посмотрел на меня своими тёмными-тёмными глазами, такими глубокими, что я почувствовала, как начинаю дрейфовать, теряясь в его взгляде. Загипнотизированная. А потом он склонил голову ко мне.
ГЛАВА 22
ОН ПОЦЕЛОВАЛ МЕНЯ. Я ПОПЫТАЛАСЬ ОТСТРАНИТЬСЯ, но хватка на моих запястьях была безжалостной, и хотя я отдёрнула голову, он крепко держал меня.
– Почему ты целуешь меня? – сказала я нарочито капризным голосом, надеясь, что это скроет боль. – Я тебе даже не нравлюсь.
На мгновение ослепительная улыбка осветила его лицо, и вот так просто всё моё сопротивление испарилось. Он переместил свою хватку и теперь своей сильной рукой держал меня в плену, а другой обхватил моё лицо, так что у меня не было выбора, кроме как снова посмотреть ему в глаза. Погрузиться в них.
– Какая глупая маленькая богиня, – прошептал он.
А потом его рот снова завладел моим.
Это был не поцелуй милосердия. Он был жестким, влажным и полным плотского желания. Длинными пальцами он раскрыл мой рот, и проник в меня языком, требуя ответа, от которого я была не в силах отказаться. Я вернулась в этот опасный мир, бросив гордость и осторожность на ветер, целуя его, потерявшись в чувственном наслаждении, которое он сплёл вокруг меня одним лишь взглядом. Я начала придвигаться ближе, прижиматься к нему, но наши руки мешали.
А потом он вырвался, и мы уставились друг на друга, тяжело дыша.
– Ты когда-нибудь задумывалась о том, что есть причина, по которой я стараюсь держаться от тебя как можно дальше? – произнёс он мягким голосом. – Я хочу тебя. Я хочу всё, включая твою кровь.
– Но тебя не волнует… кровь.
Я ненавидела даже произносить это слово. Это сбивало меня с толку, пугало, приводило в ужас. Мысль о том, что кто-то пьёт мою кровь, глотает её, была тревожной. И всё же под моим ужасом и отвращением тянулась нить возбуждения, которая не имела никакого смысла.
Он провёл губами по моим губам, щекам, векам.
– Я хочу твою, – сказал он, склоняя губы к моей шее, чуть ниже подбородка. Я почувствовала, как он глубоко вдохнул, и его язык затанцевал по моим венам. А потом он отстранился, всё ещё держа меня за руки. – Мы должны идти.
Я ошеломлённо уставилась на него, снова потерявшись в его потемневшем взгляде.
– Куда идти?
Он дёрнул головой, указывая за плечо, и я впервые огляделась.
Река неслась рядом с нами, хотя мы были уже на противоположном берегу. Как бы то ни было, коричневато-тонированный пейзаж выглядел странным, незаконченным, а потом мои глаза сфокусировались за его головой, и я застыла.
Как будто кто-то нарисовал акварель коричневых и серых тонов, а потом оставил её под дождём. Стены вязкого света пульсировали и дрожали, как живые существа, и я в страхе отпрянула.
– Что это за чертовщина? – в ужасе спросила я.
Но я уже знала ответ.
– Темнота, – его голос был ровным, неумолимым.
Паника пронзила меня, и я попыталась высвободить запястья.
– Я не…
Он держал меня, отказываясь отпускать.
– У нас нет выбора.
"Мужайся, Тори", – сказала я себе. Я не привыкла бояться. С другой стороны, вся реальная опасность, с которой я столкнулась, была человеческой, нормальной. Я никогда не сталкивалась с дьявольской силой этой жидкой стены мощи, и это потрясло меня до глубины души.
Но я никогда не была трусихой и не собиралась становиться ею сейчас.
– Мы собираемся пройти через это?
Я надеялась на утешение, но Его Святость был не из тех, кто способен на бессмысленную ложь.
– Может быть, – сказал он. – Я могу помочь.
– Как?
– Доверься мне.
Это были общеизвестно опасные слова. Я промолчала. Печальная правда заключалась в том, что я действительно доверяла ему, и последнее, что я хотела сделать, это сказать ему об этом. Он и так имел слишком большую власть надо мной.
– Хорошо, – сказал он, и мне захотелось зарычать.
– Не делай поспешных выводов!
Его улыбка была слабой, опустошающей.
– Я же сказал, всё, что ты думаешь, отражается на твоём лице. Ты была бы ужасным игроком в покер.
– Я не верю, что всё так просто.
Он видел вещи слишком ясно, чтобы всё это могло быть предметом обоснованной догадки.
– Мы можем поспорить об этом, когда вернёмся, – сказал он. – А пока мы должны разобраться с Порталом, а потом с Темнотой. Время в этом мире течет иначе, чем в Шеоле, и мы должны вернуться, пока не станет слишком поздно. Нам нужно сосредоточиться на этом, – он развёл мои запястья, выставив каждую руку вдали от моего тела. – Не сопротивляйся, – сказал он.
– Не сопротивляться чему?
Я намеренно старалась не смотреть на его красивую грудь, но что-то привлекло мой взгляд. Татуировки двигались, скользили по его золотистой коже медленно, извилисто. Мне хотелось прикоснуться к ним ртом, лизнуть медленно двигающиеся отметины, но он держался слишком далеко.
– Стой спокойно.
Можно подумать, у меня был какой-то иной выбор. Его хватка была безжалостной, и я наблюдала, как линия татуировок извивалась по его груди, спускаясь посередине и снова закручиваясь вверх зеркальными линиями, поднимаясь к его сильным плечам. Они обвились вокруг его бицепсов, скользнули вниз, обхватили предплечья, запястья, а затем по рукам и пальцам, которые держали меня.
Я ощутила их первое прикосновение как слабую ласку, почти щекотку, и ахнула, глядя вниз, когда метки скользнули вверх по моим собственным рукам.
Казалось, сотня бабочек танцевала в моих венах. Они побежали вверх, исчезая под короткими рукавами рубинового платья, а затем начали кружить по моей шее и плечам, ныряя под платье и лаская мою грудь, и я невольно застонала от удовольствия.
– Ну вот, – сказал он приглушённым голосом и отпустил меня.
Я покачнулась, но он подхватил меня, помогая опуститься на землю. Я лежала в траве, глядя в бесцветное небо, и чувствовала, как сила наполняет моё тело. Через мгновение мне удалось сесть.
– Это было потрясающе, – выдохнула я. – Лучше, чем секс.
Саркастическую улыбку сложно было не заметить.
– Меньше работы.
– Пошёл ты, – добродушно сказала я, заламывая руки, чтобы полюбоваться извилистыми татуировками.
Они двигались и по моей коже, и ощущение было восхитительным. Наделяющим силой.
– Мы слишком долго откладывали это, – резко сказал он, поднимаясь на ноги и протягивая руку за отброшенной рубашкой.
Моё собственное платье высохло с удивительной быстротой, а его мокрые джинсы больше не обтягивали ягодицы.
Я тоже вскочила на ноги.
– А что они будут делать?
Я приподняла юбку до середины бедер и увидела, как татуировки двигаются по моим бёдрам, мягко лаская.
– Они сделают тебя бесконечно сильной, – сказал он, поворачиваясь ко мне спиной и застёгивая рубашку. – Они сделают боль более терпимой, дадут тебе шанс сражаться, – он повернулся и взял меня за руку. – Пойдём.
Что-то было не так. Я понятия не имела, что это было, но что-то сдвинулось, и, несмотря на мою новую силу, я испугалась, когда он потянул меня вперёд к этому злобному мерцающему облаку.
– А что, если у нас не получится?
Он посмотрел вниз.
– Ты справишься, – сказал он и потянул меня в облако.
Я ожидала увидеть завесу, тонкую стену, которая принесёт адскую боль, а потом закончится, но облако было толстым, непроницаемым, как желе.
А потом меня пронзила боль, словно тысячи осколков стекла глубоко врезались в мою кожу, и я вскрикнула, потрясенная её жестокостью, сжимая руку Михаила так крепко, что, если бы это был кто-то другой, я бы переломала ему кости. Я попыталась дышать сквозь сокрушительную боль, вспоминая сцены из фильма о родах, и ещё крепче прижалась к Михаилу, не уверенная, что смогу это вынести.
А потом его слова вернулись ко мне. “Ты справишься”, – сказал он.
Не “мы справимся”. Я выживу.
Но как насчёт архангела? Он был сильнее, он был бессмертен, ничто не могло коснуться его. Но он сказал: “Ты справишься”.
Боль росла, как живое существо, стеклянные ножи вонзались глубоко внутрь, в мои органы, мой желудок, моё сердце, мою утробу, и я начала тонуть, проигрывая эту эпическую битву, и он ошибся, я не…
Я была прижата к твёрдому, сильному телу, но оно дрожало, тряслось, как будто вибрировало от боли.
– Михаил! – я закричала от внезапного ужаса, и я почувствовала, как что-то обернулось вокруг меня, как одеяло из перьев, защищая меня, оберегая меня, и я перестала бороться, прильнув к нему, отпуская.
А потом всё кончилось. Тишина, густая и глубокая, затопила мой мозг, наполняя его зефирным пухом. Я не двигалась, чувствуя, как эти волшебные бабочки танцуют по моему телу, исцеляя, успокаивая, и я плыла, абсурдно счастливая, в сильных руках Михаила.
Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что что-то не так. Кожа под моей головой была холодной, почти липкой. Моя голова лежала у него на груди, а его сердцебиение, обычно такое сильное, было слабым, прерывистым.
Свет ослепил меня, когда защитное одеяло исчезло. Он отпустил меня, и я поняла, что его крылья были вокруг меня, защищая меня, баюкая меня. Та же перистая мягкость покрывала нас, когда мы занимались любовью в его комнате. Благословение, защита. Любовь.
Но его руки упали, крылья исчезли, и он неподвижно лежал на земле.
От тела Михаила исходило слабое свечение, гораздо более сильное, чем моё. Я посмотрела на Михаила и поняла, что он умирает.
Его глаза были закрыты, лицо бледное под порезами и синяками, которых раньше не было. Его рубашка была изорвана в клочья, и я в ужасе уставилась на него.
Татуировки исчезли с его тела, все метки, которые танцевали на его золотистой коже. Обереги и защита исчезли, и я прекрасно понимала, что не Портал забрал их. Они всё ещё танцевали у меня на руках. Он отдал всё мне и вошёл в Портал без всякой защиты.
– Ты идиот! – крикнула я ему. – Забери их обратно.
Его тёмные глаза дрогнули, открылись, но они были тусклыми, бледными.
– Не могу, – еле слышно ответил он. – Берет… слишком… много.
– Не смей умирать на мне, придурок! – сказала я. – Ты не можешь жить тысячелетиями, а потом умереть из-за моей глупости.
– Не… глупая, Виктория Беллона.
Улыбка была призрачной на его избитом лице, и я знала, что он делает это просто, чтобы досадить мне. Даже умирая, он всё ещё пытался меня разозлить.
– Я не позволю тебе умереть, – закричала я, сжимая его сильные плечи.
Они были холодными на ощупь, его жизненная сила ускользала.
