Текст книги "Брат для волчонка 2 (СИ)"

Автор книги: Кристиан Бэд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Но… – начал Рэм и замолчал.

Доносчик защищён законом. Имя его не разглашается. Администрат заявляет, что это помогает выявлять таггеров, но…

– Вальтер, но почему – так? Ведь это неправильно!

– Потому что нет в реальном мире хорошего и плохого. Стул просто стоит. Вода просто течёт. Это мы создаём внутри нас свой маленький мир и придумываем ему законы. Какие хотим. Неправильные – тоже.

– А зачем нам плохие законы?

– Какие мы – так и придумываем. В правительстве – ровно такие же люди сидят. Чтобы создавать более сложные и универсальные законы, нужно сначала изменить человека.

– А на Экзотике люди лучше?

– Разнообразнее. Но в целом – такие же. Будь они совсем иными – мы бы не воевали.

– А почему?

Глава 22

– Ну, вот представь. Твой мир – такая же комната, как вот эта. Что у нас тут? Стол, два стула, светильник на окне, шторки…

– Холодильник есть. В стене, – подсказал Рэм.

– Вот-вот. Ты обставил эту комнату мебелью, покрасил стены, занавесочки какие-нибудь повесил. Всё как у других. – Он посмотрел на Рэма. – А вот любимая одежда, ковчег на шее – это уже только твоё. И вот я прихожу и говорю – мебель твою на свалку, одежду дадим другую – раздевайся. И тот, у кого есть хотя бы ковчег на шее – так просто не разденется. Но остальные начнут выбрасывать столы, стулья, ведь им дадут новые, ещё лучше. Они предадут свою картину мира сразу.

– Но, может, они правы? Может, твоя картина мира – лучше?

– Да откуда? Она такая же маленькая. Раз я не могу вместить две и хочу убрать твою, значит, я примерно такой же, как ты. Нисколько не умнее. Просто мне хочется выкинуть твою мебель и отобрать твою любимую одежду.

– И мы начинаем воевать?

– Иногда. Но чаще – нами начинают воевать те, кто поумнее. Кто заберёт выброшенную тобой одежду и мебель.

– То есть… Мы – дураки? Недоразвитые? И потому воюем?

– Или человечество – в массе большие дети. Мы почему-то считаем, что тот, кто достиг некого роста и веса – взрослый. Но впадать в истерику от того, что твоя внутренняя картина мира не совпадает с реальной – это младенческая реакция. Маленький ребёнок, когда родители выходят из комнаты плачет, ведь комната – весь его мир. Но мир взрослого – больше комнаты.

– А если ребёнок наоборот бежит от родителей?

– То он перепутал «пространство» и «взрослость». Возможность убежать из комнаты с родителями не делает его старше. Родители уходят из комнаты ребёнка не для того, чтобы показать, что они взрослее. Просто им нужно работать, любить. А ребёнок, вырываясь из тесной комнаты, убегает и ставит себе «галочку» – он сумел выйти. Это не добавляет ему опыта в познании мира. Он убегает всё дальше, но в голове у него тот же стол, стул да занавески.

Рэм покачал головой. Сумел он убежать, ага… Едва не прибили. Но… не поругайся он в тот вечер с отцом – даже хоронить было бы нечего…

– Ну да, – улыбнулся Дерен. – Мир-то был не в теме, что убежавший из дома – уже взрослый. Повезло, что он не сумел тебя прожевать.

Рэм чуть вареньем не подавился.

– А как ты мысли читаешь? – насмелился спросить он.

– Я вижу выражение твоего лица. Ощущаю эмоциональный отклик. Ты подумал о том, что убежал из дома, но потому и уцелел.

– Но я-то и в самом деле не очень-то взрослый, – полупризнался Рэм. – Потому и думал, что убежать – это круто.

Даже двадцать один – это же немного? Вон у экзотов совершеннолетие в сорок два.

– Наверное, большая часть человечества у нас тоже не очень взрослая, – согласился Дерен. – Почему бунтует Мах-ми? Население узнало отрывочные сведения о жизни на Экзотике. Кто-то увидел красивый стул и захотел себе такой же. Ему не дали, и он впал в истерику, как ребёнок, которому родители не купили игрушку. На Мах-ми никто не мешал до войны переселяться на планеты экзотианского подчинения. Не мешает, в общем-то, и сейчас. Но конфедераты решили, что стулья должны поменять все. И тогда выяснилось, что центристы дорожат не только стульями. И началось.

Рэм фыркнул.

– Если бы к отцу пришли и сказали: «Мы вам стулья хотим поменять» – он послал бы всех далеко-далеко!

Вторую мысль он озвучивать не стал.

Отец не был ни центристом, ни конфедератом. А что если к нему и в самом деле пришли, хотели заставить выступить на стороне конфедератов, а он отказался менять убеждения? И тогда его вместе с семьёй?..

Но почему юрист продолжал охотиться на Рэма? Ведь уничтожив отца, он отомстил достаточно?

– Сложно всё это, – сказал Рэм. – В жизни – сложно. А со стульями как-то уж больно примитивно выходит.

– Ну не так уж и примитивно, – улыбнулся Дерен. – Вот представь, что эта комната – твой мир. И вдруг тебя просят сменить стулья. Ты вносишь чужие стулья – тесно, выносишь свои – жалко. Оставил – соседи говорят, а почему ты не с нами? И вот весь твой мир сводится к тасканию стульев. Пока не придут те, у кого есть оружие, не переломают всю твою мебель. И вот это уже война.

– Это ты к тому, что не надо менять мебель, если она кому-то не нравится?

– Это я к тому, что в твоём доме должно быть что-то поважнее стульев. Ты поел? Пойдём. Надеюсь, устройство двойки тебе знакомо лучше, чем теория стульев.

В шлюпке Дерен сел слева, и Рэм растерялся, услышав команду «принять управление».

– Я же на месте второго пилота?…

– А какая разница? – спросил Дерен и активировал пульт, передав управление второму пилоту. – Представь, что меня убило.

Рэм возмутился в душе: ну и шуточки.

Проверил, как его слушается пульт и улыбнулся невольно. Да, доступ был полный, можно было даже стрелять.

Пока чтобы порулить, Рэму требовалось разрешение Дерена. Он не проходил предполётного медицинского контроля, его параметры ещё не были внесены в навигационную базу корабля.

Но с разрешения Дерена он мог сейчас делать всё.

А всё ли?

В чём же подвох? Он покосился на пилота, лениво откинувшегося в ложементе.

Ведь точно же хочет где-нибудь подловить!

Стоп. Они на планете экзотианского подчинения. Имеет ли он право лететь, куда вздумается, или должен сначала запросить разрешение местных систем контроля?

Рэм активировал окно связи и действительно увидел незнакомые обозначения.

– А мы вообще можем свободно передвигаться в воздушном пространстве Кьясны? – спросил он. – Или нам надо разрешение?

– Хороший вопрос, – улыбнулся Дерен. – Теоретически Администрат Кьясны разрешает «Персефоне» транзитные перемещения. Но милостью эрцога Локьё над Кьясной висит сейчас секторальный патруль. И запросить коридор для передвижения будет вполне разумно. Действуй.

Рэм кивнул и запросил подтверждение коридора.

Ему ответила автоматика, одобрив запрос.

А потом вдруг над панелью возникло лицо связиста в чужой форме:

– А ты кто? – спросил он, разглядывая Рэма. – Почему не знаю?

– Мой новый второй пилот, можешь добавить в базу, – с улыбкой отозвался Дерен.

Связист узнал его и тоже расплылся в улыбке.

– Вальтер, привет. Долго там командующие тусоваться будут?

– Привет. Нам пока отбоя не дали.

– Ясно. Перетирать будут. Теперь вообще непонятно что ждёт бедный Юг.

– Почему – непонятно? – Дерен говорил уверенно и спокойно, словно бы знал что-то, неизвестное связисту. – Юг Содружества и Юг Империи объединятся. Север Империи либо утрётся, либо начнётся война между Севером Империи и объединённым Югом. Северные земли Содружества становятся заложниками в этой кровавой игре. Видимо, это и перетирают.

– А Э-лай? – спросил связист.

– Э-лай переобуется на лету. Он уже разорвал контракт с имперским Севером.

– Значит… – голос связиста дрогнул. – Мы будем воевать теперь на одной стороне? Мы с вами?

– А чем мы заняты последние два года? – удивился Дерен.

Связист замолчал.

Рэм решил, было, что он отключился, но маячок горел. Потом связист произнёс: «Спасибо», – и соединение погасло.

Нет, скорее всего, он знал, о чём говорил Дерен. Но не смог свести факты и сформулировать очевидное.

И это, очевидное, потрясло его, как и Рэма, который был не в курсе политической игры.

«Значит, мир? – думал ошарашенный пацан. – Настоящий? И все молчат?»

Он искоса глянул на Дерена и прикусил губу. Он не знал, как спросить.

– Риски большие, – пояснил пилот, не дожидаясь вопроса. – Командующие советуются. Им сейчас нужно смягчить последствия этого решения. Под удар попадут не только северные земли Содружества, но и те южане, кто сейчас оказался на Севере по торговым или иным делам.

«Точно! – осенило Рэма. – Если начнётся война с Севером, все эти бедные люди внезапно станут врагами!»

– Они погибнут?

– Скорее, станут заложниками и предметом торга. Стартуй.

– Но… – Рэм замялся. Разговор со связистом отвлёк его. – Я не понял, можно нам передвигаться свободно или нет?

– Можно, – кивнул Дерен. – Классический старт спиралью. Выход на низкую орбиту в коридоре над планетарным транспортом. Потом виток по высокой орбите. Покатай меня.

Мир… Что это значит, когда из твоих шестнадцати лет – восемь – идёт война?

И что теперь? Спецон расформируют? Или у него теперь наоборот начнётся его настоящая работа – разгребать последствия долгой войны?

Вот же дурак! Мир! А он испугался, что воевать будет не с кем…

Рэм послал шлюпку к облакам на домагнитке – мягко, почти невесомо. Сориентировался в воздушных коридорах и начал плавно, по спирали, набирать высоту.

Мир внизу был необыкновенно красив. Мир…

Дерен не мешал ему. Он задумчиво смотрел на обзорную панель, куда навигационная машина проецировала сейчас грандиозную панораму облаков.

Рэм выполнил в воздухе все фигуры, что знал, вышел на высокую орбиту. Поразился количеству своих и чужих кораблей, висящих над Кьясной.

Он изредка косился на Дерена, но тот лишь задумчиво улыбался чему-то. И Рэм успокоился.

Он менял углы ускорений, привыкая к шлюпке, а наигравшись со скоростями, вывел энергию на щиты.

Скорость тут же начала расти, словно сама собой. В условиях множественных моментов масс это было небезопасно, и Рэм поляризовался, гася скорость.

Он даже не подозревал, что с висящих над Кьясной кораблей за ним следило сейчас с полдюжины дежурных навигаторов.

Они пытались сообразить, что творится со шлюпкой, но молчали. И только когда энергия маленького судна вдруг пошла на щиты – рука навигатора «Леденящего» дёрнулась.

Спасало Рэма от разноса чужих спецов только то, что шлюпка была с «Персефоны». Мало ли какую задачу выполняет этот сумасшедший спецон?

Наконец Дерен перевёл ложемент в рабочий режим.

– Ну, кнопки выучил, – сказал он. – А стрелять тебе приходилось?

– Нет, – удивлённо сказал Рэм. – Вернее – да, но только на тренажёре.

– А ты в теме, что второй пилот – по должностным характеристикам это, прежде всего, стрелок?

– Мне нужно что-то продемонстрировать? – спросил Рэм.

– В прямой видимости «Гойи» и «Леденящего»? – усмехнулся Дерен. – Ну, рискни. Мне самому интересно, сколько секунд мы после этого проживём.

– Но они же нас опознали?

– А вдруг теракт? И мы с тобой зомбированы адептами Чистого разума? – Дерен рассмеялся.

– Это секта такая?

– Алайская. Они утверждают, что эрцог Локьё – мутант.

– Алайцы? Что Локьё – мутант? – Рэм тоже рассмеялся. – А это правда, что эрцогу двести сорок семь лет?

– Наверное. Хотя, может, он и соврал для дэпов про год-два.

– Но это же очень много?

– Давай сами доживём, потом обсудим?

– Вальтер… – Рэм цепко и внимательно посмотрел на своего первого пилота. – Ты стал какой-то другой сегодня.

– Лучше или хуже?

– Веселее. Первый раз слышу, что шутишь.

– Так мир же, мелочь ты непонятливая, – усмехнулся Дерен. – Локьё и наш командующий договорились. Мало того, привезли на Кьясну нового регента дома Аметиста. Это серьёзно.

Рэма опять кольнуло беспокойство: война кончилась. А ведь должна бы радость?

– Ну вот, – сказал он, чтобы не молчать в ответ. – Может, мне и не придётся стрелять…

– Сплюнь. И давай вниз. Мухой! – Дерен нахмурился, и Рэм выдохнул.

Весёлый Дерен, конец войны – как-то слишком для одного дня.

– Будем возвращаться на «Персефону»? – спросил он.

– Как капитан скажет. Пока он на Кьясне – твоё дело купаться.

– А почему тогда – мухой?

– А потому что дело идёт к обеду. Сейчас наставник отпустит твою Амаль на время дневной сиесты. Так что это тебе срочно надо вниз.

Глава 23

Амаль ждала.

Она пришла на полянку в саду, где висела вторая двойка с «Персефоны». Бо заметил девочку и написал Дерену.

Рэм, увидев Амаль, едва не выпрыгнул из шлюпки прямо в компрессионке. Но покосился на наблюдающего за ним пилота и начал подчёркнуто аккуратно разбирать форму и укладывать её под ложемент.

– Сегодня мы точно ночуем на Кьясне, завтра – как выйдет, – предупредил Дерен.

– Понял! – крикнул Рэм. – То есть, так точно!

Он сунул на место последний фрагмент компрессионки и убежал так, словно за ним гнались.

Дерен задумчиво посмотрел ему вслед.

Ну, ведь мальчишка же. Способный мальчишка, тут ничего не скажешь. И теневыносливость – без вопросов. Но лет ему в диапазоне от шестнадцати до восемнадцати. Точка.

И что теперь с ним делать?

Ну, допустим, сдаст он это чудо в медотсек и попросит сделать заключение о возрасте.

Допустим, медики подтвердят, что ему шестнадцать лет. Что дальше?

Капитану доложить? Списать на грунт?

Семья у мальчишки погибла, тут он не врал. И куда его сунут на грунте? В приют? В имперский, на Мах-ми? Какая-нибудь трудовая бригада по разбору завалов?

Тогда уж лучше попробовать пристроить при храме или отдать в военную школу на Кьясне. Но без знания языка ему и здесь будет не до учёбы. А учить его надо…

Бо, видя что Дерен «пропал» в шлюпке, поднялся к нему сам.

– Помочь? – спросил он с улыбкой.

Дерен мотнул головой.

Бо такие вещи не объяснишь. Тем более что раньше на корабле уже был парнишка. И не сказать, что кончилось это плохо.

Скорее всего и Келли, и Гарман наплевательски отнесутся к возрасту Рэма, даже если Дерен заставит пацана пройти через медика. Разве что с боевых дежурств снимут, но на это полномочий хватит и ему самому.

Лейтенант вздохнул, снял компрессионку и позволил Бо утащить себя на пустынный по случаю полуденной жары пляж.

На пляже разлеглась вся небольшая компания пилотов. Жары они не боялись.

Да и вода в речке была прохладной – у поверхности ещё ничего, а снизу били ледяные ключи.

Можно было поплавать на глубине, промёрзнуть как следует, а потом выбраться на крупный золотистый песок и прожариться, словно на сковородке.

Это эйниты были избалованы тёплыми вечерними купаниями. Пилотов, для которых само по себе валяние на песке без штанов – лютый праздник, ни жарой, ни холодом не испугаешь.

Гармана, Джоба и Инка Рос с утра забросил на «Персефону», а двух «молодых», Эмора и Бо, Келли разрешил оставить при капитане.

За кэпом глаз да глаз нужен, а Дерену с Росом иногда полагается спать.

Но сейчас на пляже почему-то оказались все четверо «охранников».

– Кто с капитаном? – сразу спросил Дерен.

– Кэп занят. – Рос ткнул в капитанский маячок, неподвижно висящий возле дома Айяны. – Там девушка очень такая… симпатичная, не думаю, что ему надо мешать.

– Давно пора, – кивнул Дерен. – Девушки при храме правильные. Может, и вылечит.

– А мы чего тут лежим? – спросил Эмор, лениво приоткрывая один глаз. – Полечиться бы, а?

– А мы – капитана охраняем. А то придёт приказ, а ты без штанов, – ласково пояснил Рос.

– Так я и сейчас без штанов, – зевнул Эмор.

Дерен снял комбинезон и аккуратно сложил его на песок.

– Вальтер, пошли искупаемся? – позвал Рос. – А то эти, молодые, меня в грош не ставят. Эмора мама, похоже, родила от акулы. А с Бо лучше вообще наперегонки не плавать, у него в тыльном месте двигатель.

Эмор был сиротой, и на шутки про маму не обижался. А Бо – Дерен покосился на пилота – кто его знает, как он устроен, может, у него внутри и двигатель есть.

Лейтенант кивнул и не спеша пошёл к воде.

– Ну и чего думаешь? – спросил Рос, когда они отошли подальше.

Он явно имел в виду Рэма.

– Сто процентов мальчишка, – тихо сказал Дерен. – Трудолюбивый, способный. Тесты сам сдал, верю.

– И? – Рос остановился у воды, прищурился на высокое солнце.

– Не знаю, Хьюмо. Если бы его можно было вернуть домой – отвёз бы не раздумывая. Но возвращаться ему некуда. Летал же с вами Лес? В конце концов, боевых действий какое-то время не будет. А может, и вообще не будет. Угрозу я ощущаю, начало войны – нет. Как-то вывернемся…

– Вот и Дара говорит, что вывернемся, – кивнул Рос. – Дёшево, говорит, вывернемся, но тебе хватит. Я спросил, мол, совсем, что ли, хватит? Сказала – нет.

– Смутно всё впереди. Я ощущаю боль, но словно бы не свою. Да и не верю до конца, что мы кого-то из своих потеряем. Я… – Дерен замялся, видя, как внимательно слушает его Рос. – Я – плохой предсказатель. Если уж Дара не знает…

– Дара знает.

Рос закрыл глаза.

Дерен видел, что он вспоминает лицо женщины, с которой последние два года жил на Кьясне.

Дарайя любила Роса. Ради него она вышла из внутреннего храма, сложила полномочия Проводящей эйи и осталась простой послушницей.

Но умение предвидеть события эйнитка не потеряла. И Рос не понимал, почему она говорит с ним только намёками. Как может пересечение линий быть важнее того, что бывает между двоими?

– Я думаю, Дара боится повлиять на выбор кого-то из нас, – сказал Дерен. – И это очень важный выбор. Если ему не мешать, тогда мы, может быть, уцелеем. Потому что всё в ближнем будущем, кроме ощущения победы, – муть и мешанина из обрывков причин и линий. Решение сейчас существует только одно. Но оно есть.

* * *

Вечером Рэм пошёл на занятия вместе с Амаль. По-экзотиански он почти ничего не понимал, но все вокруг него понимали имперский стандарт.

А ещё вечерами у учеников была медитативная практика. И Рэму быстро объяснили почти на пальцах, как надо сесть, о чём думать.

Думать надо было «ни о чём». Сосредоточиться на дыхании, смотреть «внутренним зрением», как воздух заполняет лёгкие. «Входить» в себя и «выходить» вместе с воздухом.

Он старался. А потом, одуревший от странных ощущений, навалившихся на него во время занятий, до темноты гулял и купался с Амаль.

Утром Дерен отловил Рэма уже на подступах к длинному учебному зданию.

– Доброе… – начал пацан, вглядываясь в загорелое лицо пилота: понять бы, что тот сегодня выкинет?

Понять ничего не удалось. Дерен был непроницаем, как учитель по медитации: ни пол-эмоции не просачивалось на его физиономию без дополнительного контроля.

Дерен оценил усилия Рэма: изобразил улыбку.

Кивнул:

– Доброе. Капитан велел отдыхать всем, кому можно. Я тебя отпускаю, но не в увольнительную. Утром докладываешь, где ты есть. Плюс всё время остаёшься на связи. В остальном – свободен. Сколько такой режим продлится – не знаю, – он вздохнул, и глаза затуманились. Тряхнул головой: – Всё. Чего стоишь – беги!

– Я… – начал Рэм неуверенно. – Я на занятия хочу сходить. Можно?

Только сейчас до него дошло, что надо было сначала разрешения спросить, а потом уже вламываться на эти странные «занятия».

– Ну сходи, – разрешил Дерен.

И даже ругаться не стал.

Хотя Рэм видел, что глаза пилота сузились, словно бы он поставил напротив имени незадачливого «второго пилота» очередную галочку в каком-то небесном кондуите.

Дерен и в самом деле пометил для себя затею с занятиями как «бред».

Он понимал, что от обучения на незнакомом языке толку будет немного. Но Рэм посидит рядом с Амаль, и потому явно не заскучает.

А может, и наставник что-то придумает. Например, в виде исключения разрешит чужаку включить перевод с браслета.

Эйниты чуткие, они разберутся.

Наставник Амаль и ещё двух десятков мальчишек и девчонок разного возраста поступил проще. Он начал читать лекцию об истории колонизации на имперском стандарте.

Может, подумал, что послушникам будет неплохо попрактиковаться в чужом языке? Может, пожалел хлопающего глазами мальчишку? Кто их поймёт, этих странных эйнитов?

Зато теперь Рэм понимал всё. Какие-то факты он знал, о других слышал впервые. Это было интересно, но картины мира не перевернуло.

У экзотов – свой взгляд на историю колонизации – это понятно. К тому же они и в самом деле были первыми. И именно они помогали имперцам освоиться в галактике.

Рэм даже пытался спорить на тему недоразвитости имперцев. И его здорово удивило внимательное и уважительное отношение преподавателя к его не самому аргументированному мнению.

Но больше всего потрясло то, что случилось после занятий.

Спецбраслет заработал.

Рэм и Амаль сидели на кухне, и Нискья кормила их жареной рыбой, по вкусу напоминающей курицу. Под столом лежала Кьё, желая приобщиться к чудесно пахнущему лакомству, но ей ничего не давали. Опасались, что жадная собака наглотается острых костей.

Рэм уже два раза ночевал в доме Никсьи, но познакомились они только сегодня. Проводящая была занята и часто не ночевала дома.

Нискья, как понял Рэм, была не последним человеком в общине. Худая, с прозрачными, словно бы ничего не видящими глазами, она выглядела странно, но вполне доброжелательно.

Приятеля приёмной дочери она встретила материнской улыбкой и говорила с ним так запросто, словно они были знакомы всегда.

Доброжелательность исходила от всех старших в общине. Дети держались иногда отстранённо, но взрослые так искренне радовались Рэму, что его настороженность быстро сходила на нет.

Он стеснялся спросить, со всеми ли здесь так ласковы? В этом вопросе было какое-то невежливое недоверие, а Рэм от недоверия устал.

Устал он и от постоянного нервного напряжения, от ожидания: разоблачат или нет? Устал вглядываться в лица людей и вычислять, несут ли они ему какую-нибудь неприятность?

В общине Рэму было так хорошо и спокойно, что он не хотел наказывать себя дурацкими вопросами и портить неожиданные каникулы.

Пацан выбирал косточки, собираясь всё-таки угостить Кьё, когда браслет завибрировал у него на руке.

Рэм решил, что это Дерен его вызывает, но вместо вызова увидел мигающие сообщения в почтовом дэпе.

Испугался: может, это он сам нечаянно что-то задел?.. Но контакты оказались закрыты, а почта словно бы заработала сама.

Пацан тут же набрал Дерена и доложил, что почтовый чат почему-то работает.

– Дальнюю связь перестали глушить, – пояснил пилот. – Сообщения для тебя архивировались на ближайшем имперском маяке, а сейчас вывалились все разом.

– А можно ответить? – спросил Рэм, и сердце забилось.

Вдруг там долгожданное письмо от Ардо?

– Читать можно, – пояснил Дерен. – В ответ ничего не посылай. Появление связи над Кьясной – признак хороший, но никаких соглашений пока не подписано. Неизвестно, что и на каких условиях шифруется и кто имеет к этому доступ.

Рэм нажал «отбой связи» и стал кормить рыбой Кьё, с любопытством поглядывая на браслет.

Почитать – уже было огромной радостью. Даже если от Ардо письма нет, то дядя Серёжа написал точно!

Амаль в свою очередь с интересом поглядывала на Рэма.

А с ней что делать? Посвятить в свои тайны? Во все?

Нискья ушла в кладовку за сладостями к чаю, и Рэм сжал пальцы Амаль:

– Хочешь, я тебе всё о себе расскажу? – прошептал он. – Всё-всё!