Текст книги "Красавчик (ЛП)"
Автор книги: Кристен Каллихен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
Она поворачивается, и свет лампы падает ей на лицо. Зеленые глаза встречаются с моими и удерживают, медленная, искренняя улыбка появляется на вишневых губах. Что-то внутри обрывается и падает. Я хочу поцеловать Честер Куппер. Затащить к себе на колени и целоваться как подростки, спрятавшиеся на вечеринке родителей. Но она не для этого меня пригласила.
– Я хотела тебя увидеть, – признается Чесс тем самым хриплым сексуальным голосом, который имеет власть над моим членом. Она отворачивается и смотрит в темноту. – Знаешь, все это так странно. Но наше с тобой общение было настолько неожиданным, что в какой-то момент показалось, будто я все это себе придумала.
Я точно знаю, что она имеет в виду. Кладу руку рядом с её так близко, что мизинцы соприкасаются. Эта маленькая точка контакта посылает искру по коже, заставляя желать придвинуться ближе. Не уверен, что смогу удержать себя в руках, поэтому просто замираю рядом.
– Я тоже хотел тебя увидеть, – говорю ей. – Сегодня был чертовски длинный день.
Я не собирался это говорить, но теперь рад, что признался.
Чесс откидывается на спинку сиденья, обхватывает мою ладонь пальцами и легонько пожимает. Это внезапное прикосновение захватывает все внимание. Всего-то скромный жест утешения, но я вздрагиваю, как будто она обхватила мой член. У меня проблемы, эта девушка действует на меня так, что не знаю, как себя вести. Но не отстраняюсь. Ни за что.
– Так расскажи мне об этом, – говорит Чесс, возвращая внимание к разговору.
Не могу вспомнить, когда в последний раз кто-то просил меня о подобном. Скорее всего, никто и никогда.
И я это делаю. С каждым словом, слетающим с губ, мне становится легче. Нет, я все еще толком не знаю Чесс. И да, наши жизни совсем разные. Но я ни за что не отступлюсь. Потому что когда мы только вдвоем, все вокруг исчезает. Я не позволю себе снова забыть об этом.
Глава 7
ЧЕСС
ПРЕДСКАЗАНИЕ Финна оказалось верным, мы действительно тусуемся. Ну, насколько возможно, если быть точной. А это не так уж и часто. Когда люди говорят, что заняты, правда такова: работа продолжает накапливаться, пока они сидят перед телевизором, жалуясь на свою загруженность.
Черт возьми, я сама такая.
Если Финн говорит, что занят, то именно это он и имеет в виду. Тренировки, собрания команды, игры, пресс-конференции, съемки на телевидении, общение со спонсорами, благотворительные встречи и визиты… Я бы не выдержала.
Мне достаются лишь крошечные кусочки его внимания. Сообщение, пока он в дороге между встречами. Телефонный звонок, когда он наконец дома, и его голос тихий от усталости.
Иногда приходится заставлять его положить трубку и лечь спать. Потому что я почти физически чувствую, как он измотан.
– Лучше я усну, разговаривая с тобой, – всегда отвечает Финн.
Не буду врать, меня это согревает. Дни переходят в недели. Не успеваю заметить, как присутствие Финна становится неотъемлемой частью жизни.
Однажды, в субботу днём, когда у него редкий выходной, он ведет меня в Океанариум.
– Никогда не была здесь раньше, – говорю я, пока он забирает билеты.
– Дай угадаю, в зоопарке ты тоже не была.
– Последний раз в начальной школе.
– Кстати откуда ты, Чесс? Ты никогда не говорила.
– Ты тоже.
– Ла-Хойя, Калифорния, – с гордостью говорит Финн.
– Вау. Мальчик-серфер, да?
– А как ты думаешь, я развил свои внушающие благоговение чувство равновесия и быстроту реакции?
– Может твое самомнение тебе это внушило. Но, по-моему, это изжога.
Он обнимает меня за плечи и крепко прижимает к себе.
– Надо дать тебе антацид. Так расскажи мне, где ты выросла.
– Бруклин, Нью-Йорк.
– Серьезно?
– Да, но отец родом отсюда. Он хотел вложиться в недвижимость и купил мой лофт, а когда я окончила школу, подарил мне. Это, пожалуй, единственный сюрприз от родителей, за который я действительно чрезвычайно благодарна. Их подарки всегда от чистого сердца, но обычно включают некую проблему, которую прежде нужно решить. Я взяла займ под залог лофта и купила камеру и оборудование, мне это очень помогло.
– Твои родители все еще живут в Нью-Йорке? – спрашивает Финн.
– Нет. Думаю, сейчас они в Орегоне. Или в Айдахо. Не помню. Они продали свой таунхаус и купили один из тех крошечных домиков на колесах, которые можно повсюду возить за собой.
У него вырывается испуганный смешок.
– Правда? Ты когда-нибудь смотрела то шоу про владельцев домов на колесах?
Съеживаюсь и отвожу взгляд.
– Мама с папой снимались в одной из серий.
– Охренеть. В какой?
– Нет. Я не скажу.
– Ладно. Я просто найду по фамилии, – предупреждает он.
– Черт.
Хихикая, он еще раз обнимает и смотрит на меня.
– Итак, Бруклин, я предполагаю, ты знаешь, как вести себя в шумной толпе.
Мы заходим в главное фойе Океанариума, и что-то в его тоне заставляет меня замедлить шаг.
– Что ты задумал, Мэннус?
Он колеблется, потирая затылок.
– Ничего особенного. Только сегодня на экскурсии у нас будет несколько компаньонов.
А под несколько он подразумевает тридцать. Мы заворачиваем за угол, и толпа школьников в возрасте от шести до тринадцати лет громко аплодирует и кричит: «Мэнни!»
В свою очередь Финн дает каждому «пять», стараясь запомнить их имена. Затем поворачивается, окруженный детьми, самый высокий из которых едва достигает ему до середины груди, и лучезарно улыбается.
– Ребята, познакомьтесь с моей подругой, Чесс. Она никогда раньше не была в Океанариуме, поэтому надо за ней приглядывать, чтобы она не потерялась. Давайте устроим ей теплый прием.
– Привет, Чесс! – кричат дети с разной степенью энтузиазма.
Я слабо машу рукой в ответ.
Финн подмигивает мне, прежде чем переключить всё внимание на детей. И я ухмыляюсь, как дурочка, потому что он очарователен, как ребенок-переросток, взволнованный перспективой увидеть акулу или погладить ската.
Ко мне подходит блондинка в узких джинсах и футболке с логотипом школы.
– Я Элли, руководитель проекта. Спасибо, что присоединились к нам.
– Не за что. Правда я ничего не знаю об этом.
– Это внеклассная спортивная программа для детей, созданная и финансируемая Мистером Мэннусом... – она слегка откашливается. – То есть Финном. Он все время просит звать его по имени. Так или иначе, эта экскурсия одна из многих, которые Финн устраивает для детей в течение года.
Мы болтаем, пока Финн ведет всю компанию на поиски акул. Но как только останавливаемся, я оказываюсь втянутой на его орбиту, большая рука Финна обхватывает мою. Он сообщает детям, что его любимая акула-молот, и это встречается с большим одобрением.
– А какая акула вам нравится, мисс Чесс? – спрашивает меня мальчик лет восьми.
– Хмм... – делаю вид, что задумалась. – Я голосую за китовую акулу.
Парень не выглядит впечатленным, но несколько других ребят галдят, что китовые акулы потрясающие.
Они бегут к следующему смотровому окну. Мы следуем за ними. Финн не отпускает мою руку, а я не возражаю. Он большой и теплый, сила его пальцев сейчас смягчается, нежно обхватив мою ладонь. Рука, стоящая около пятидесяти миллионов долларов в глазах профессионального футбола, держится за меня, как будто это я главная ценность.
– Извини, что не предупредил, – говорит он на ухо.
Игнорирую легкую дрожь, пробежавшую по коже.
– Я начинаю думать, что ты любишь сюрпризы.
– Так и есть.
– Спасибо, что позволил быть частью этого. Ты отлично с ними справляешься.
– С детьми легко. Они абсолютно естественны и всегда готовы веселиться. Почти как футболисты.
Он легонько сжимает мои пальцы.
– Так ты не собираешься удирать с криком?
Не уверена, от кого он имеет в виду, в любом случае, ответ один.
– Только если ты попытаешься заставить погладить ската.
– Так вот в этом Чесс и есть главный вызов.
Прежде чем успеваю ответить, нас окружает толпа детей, которые поняли, что их героя больше нет среди них. Финн не выпускает мою руку, поэтому нас вместе подхватывают и увлекают за собой.
К тому моменту, как мы заканчиваем, я знаю о рыбах и морской живности больше, чем когда-нибудь понадобится, и сама немного заражена поклонением герою Финна Мэннуса. Как я могу не проникнуться? Он поднимает каждого ребенка, который просит, чтобы ему было лучше видно. Находит время пожать сотрудникам руки и успокоить их, когда они волнуются.
Появляются родители, и Финн фотографируется со всеми, кто попросит, широко улыбаясь, будто стоит рядом с хорошим другом.
Финн может ненавидеть позировать перед профессиональными камерами, но явно любит эту часть своей жизни.
Он заканчивает мероприятие, раздавая джерси со своим номером.
– Ты не подарил футболку своей девушке, – мрачно замечает шестилетний мальчик. – Она может обидеться.
Пытаюсь понять, стоит ли уточнить, что я не его подружка и совсем не обижаюсь, когда Финн ловит мой взгляд. На губах играет дразнящая улыбка.
– Ты прав, Дэвид. Но у меня больше нет футболок. – Он снимает бейсболку с логотипом своей команды, написанным спереди. – Как думаешь, ей это понравится?
– Если нет, – говорит ребёнок постарше, растягивая слова, – то я заберу себе!
Финн отрицательно качает головой.
– Ты получил джерси, Дарриус. Моей девочке нужно что-то особенное. – Он оглядывает всю компанию. – Девушки любят особенные вещи.
Стайка мальчишек давится от смеха, но несколько девочек хихикают.
– Мне? – пытаюсь не покраснеть, и одновременно сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза от его выходки.
Выражение лица Финна, однако, нежное и искреннее, когда он надевает кепку мне на голову, ловко заправляя пряди волос за уши. Бейсболка слишком большая и низко сползает на лоб. Наверное, я выгляжу как идиотка, но не снимаю её.
Дети одобрительно шумят. Финн мгновенно оказывается рядом и игриво чмокает в щеку. Я чувствую теплое прикосновение губ, словно печать на коже, и ощущаю его еще долго после того, как он отстранился.
ФИНН
ПРОИГРЫШ – ОТСТОЙ. Проигрыш, когда ты квотербек, полный отстой. Плевать, что кто-то говорит, если защита провалилась, это вина квотербека. Чертовы репортеры вцепятся как клещи: неужели Мэннус потерял хватку? Сможет ли он справиться с таким давлением? Это просто неудачный вечер или предвестие чего-то большего?
Я лежу на траве, стотридцатикилограммовая туша лайнмена растянулась на моих бедрах. В голове звенит, а в глазах вспыхивают белые огоньки. Черт, это было больно. Я не могу вдохнуть ни на секунду. Все мое тело вопит: какого хрена?
Дэвис, лайнмен, который врезался в меня, как танк, приводимый в действие нитро, поднимает голову и улыбается, словно я его новая сучка. Хочу встать на ноги и показать, что его усилия не увенчались успехом, но голова все еще кружится, и я не чувствую ног.
– Можешь в следующий раз прихватить газетку к толчку? – легко спрашиваю я.
Его ухмылка быстро исчезает, и он вскакивает на ноги – выпендрежник.
Я не такой резвый, потому что мне капец как больно.
– Хороший удар, братан, – протягиваю ему руку и улыбаюсь, будто в полном порядке. Помоги же мне встать, придурок.
Я уже упоминал, что пудрить мозги сопернику это часть искусства игры в футбол? На самом деле моя любимая часть. Можете повалить меня на газон, но поверьте, в отместку я вышибу почву из-под ваших ублюдских ног.
Слегка смущенный, Дэвис молча помогает мне подняться, а затем со смехом качает головой.
Я тоже смеюсь, не обращая внимания на боль в ребрах, я прочувствую это дерьмо позже вечером, и дружески хлопаю его по плечу, прежде чем он убегает.
Как только меня окружают мои парни, улыбка сползает с лица.
– Декс, – говорю я центру. – Я не знаю, что за жук заполз тебе в задницу, но ты должен собраться и быть внимательным.
Он не в себе с начала матча и всю игру абсолютно неверно толкует защиту соперника. В результате меня вышибли прежде, чем я успел моргнуть. Уверен, дело в прессе, активно копающейся в его личной жизни. Видимо они добрались до него, но мы должны делать свою работу.
Он мрачно кивает.
– Понял.
Я хлопаю его по шлему.
– Давай, парень.
Бесполезно. Происходящее с Дексом распространяется по линии как зараза. И вскоре налажали уже все. Джейк и Ролондо оба пропускают мяч. Норт, мой тайт-энд не может набрать ярдов. Ранингбэк Мурхаус получает травму, и его утаскивают для осмотра раздевалку.
Что касается меня, то я избит, как проклятая пиньята. Пытаюсь сосредоточиться, собраться с мыслями, но с тем же успехом можно пытаться удержать воду в руках. Все это время тренер и координаторы в бешенстве. Их голоса без конца звенят у меня в ушах через микрофон в шлеме.
Это выездная игра, и толпа в полном восторге от нашего поражения, что совсем не помогает.
Отчетливый крик: «Жри дерн, слюнтяй Мэннус!» пробивается сквозь шум толпы. Замечательно.
Как сказала бы Чесс, не игра, а настоящий пирог с дерьмом.
На тот момент, когда мы ковыляем с поля, побежденные и опустошенные, я готов погрузиться в горячую ванну и набить рот обезболивающим. Но не это мне предстоит. Мне предстоит получить разнос от тренера, и затем от прессы.
Я должен стоять на подиуме, подставив лицо прожекторам и отвечать на проницательные вопросы репортеров, вроде: «как думаете, вы могли сделать что-то еще?» Да, блять, выиграть например. Или «считаете ли вы, что проиграли из-за того, что не смогли забить во втором тайме?» Учитывая, что в эту игру выигрывают, набирая очки, я бы сказал, что наш проигрыш как-то связан с тем, что мы не забили.
В сыром, гулком коридоре, ведущем в раздевалку, поворачиваюсь к Джейку, который устало идет рядом.
– Напомни, зачем я это делаю.
Поскольку я задаю этот вопрос каждый раз, когда у нас дерьмовый день, он отвечает, не задумываясь.
– Подписной бонус (Единовременая премиальная выплата игроку при подписании контракта.) в пятнадцать миллионов.
– Отложу денег и куплю новые бедренные суставы, когда мне стукнет сорок.
– Когда стукнет тридцать пять, – легко возражает он. – Надеюсь, они будут из чистого золота?
Я смеюсь.
– Превращусь в киборга. Подумай еще.
Джейк ухмыляется.
– Доступные цыпочки на каждом шагу.
– Я слишком устал, чтобы трахаться.
Он бросает быстрый взгляд.
– Мужик, ты сегодня какой-то унылый отстой.
Так и есть. Моя вечеринка жалости в самом разгаре.
– Сам себя угнетаю, – говорю я.
– Вот почему тебе нужно выпустить пар. Я собираюсь пойти развеяться, как только вернемся. Хочешь присоединиться?
Качаю головой.
– Пойду домой, приму ванну и немного посплю.
– Господи, да ты и правда как дедуля.
Может быть. Но перспектива тащиться куда-то в поисках быстрого перепиха совершенно непривлекательна. Я лучше позвоню Чесс и узнаю, придет ли она на ужин. И именно это делает меня на самом деле унылым отстоем.
Мы подходим к раздевалке и больше некогда зацикливаться на этом, реальность сразу ставит все на свои места.
Я мрачно шагаю внутрь и готовлюсь отстаивать свою игру и парней.
ЧЕСС
Я ХАНДРЮ. Финн играет на выезде, а Джеймс снова в Нью-Йорке с Джейми. Это его второй визит, и полагаю, между ними все становится серьезно.
Джеймс прислал мне два сообщения. Первое – их с Джейми селфи в Центральном парке у фонтана Бетесда. Во втором фото их поцелуя на Таймс-сквер. В этот вечер они были на мюзикле «Гамильтон» – везучие засранцы. При взгляде на снимки меня захлестнула волна тоски по дому.
Теперь мой дом Новый Орлеан. Но иногда я скучаю по сумасшедшему ритму Нью-Йорка. Услышав автомобильный гудок, закрываю глаза и представляю такси, легковые автомобили и грузовики, соперничающие за место на дороге, вспоминаю крики, шум и грохот, пульсацию города вокруг.
Но затем я оказываюсь на своем балконе, вдыхаю теплый воздух, благоухающий разросшимся за лето базиликом, и чувствую себя обновленной.
Что не мешает ощущать одиночество.
У меня есть друзья, которым можно позвонить, подруги, с которыми давно не встречалась.
Но они не те, кого я действительно хочу увидеть.
Несмотря на то, что Финн довольно часто звонит и пишет, это не то же самое. Если он в городе, мы находим время чтобы встретиться, даже просто по-быстрому перекусить вместе. Когда же он уезжает...
Я чувствую это.
Сегодня он прислал мне коробку джелато. Двенадцать разных вкусов, упакованные в лед и доставленные курьером. Самый лучший подарок, который я когда-либо получала.
Чувствую легкий прилив радости, осматривая свой запас мороженого. Здесь есть сорт под названием Амарена, оказавшийся сочетанием сладких сливок и кисло-терпкой вишни, закрученной в блестящие малиновые ленты соуса.
Я ем ложкой прямо из коробки, медленно смакуя на языке. Люблю джелато, но это? На вкус как секс. Облизываю холодный металлический изгиб ложки и думаю о вишневом мороженом, стекающем по упругому накаченному прессу.
– Господи, – нервно бормочу, покраснев. – Мне нужно потрахаться.
Из общего коридора доносятся безумные звуки Майлза Дэвиса, включенного на полную громкость. Мой сосед Фред – любитель джаза. И, судя по всему, он глухой. Бросаю взгляд в сторону двери и успокаиваю себя еще одной ложкой холодного сливочного греха.
Крик и дуновение озона едва уловимы. Но внезапно умолкший Майлз Дэвис и рев пожарной сигнализации заставляют меня встрепенуться.
Вопли Фреда эхом разносятся по его лофту.
Я встаю посмотреть, что случилось, когда на кухне раздается серия громких хлопков. Внезапно из нескольких розеток вылетают искры, словно я оказалась в центре фейерверка. Наружу вырывается пламя, огонь вспыхивает на проводах и несется вверх по стенам и потолку.
На одну ужасную секунду застываю в шоке. Возгорание проводки, и тебе конец, проносится в голове, прежде чем я прихожу в себя. Сердце колотится в груди, хватаю ноутбук со стойки рядом, сжимая ложку в руке.
Сигнализация верещит. Я бегу к двери и натыкаюсь на стену черного дыма. Дверь лофта Фреда открыта, все пространство поглощено огнём.
– Фред! – задыхаюсь от дыма, пламя теснит меня назад. Никогда не чувствовала такого жара, его сила опаляет кожу и обжигает глаза.
Если он там, я ничем не могу ему помочь. Эта мысль ужасает.
Низко пригнувшись, я, спотыкаясь, спускаюсь по лестнице, ложка со стуком падает на пол. Над головой включаются разбрызгиватели. Напор воды, падающей сверху, жалит кожу, и бетонные ступени становятся скользкими. Хватаюсь за металлические перила и неуклюже продвигаюсь вперед.
На первом этаже ко мне присоединяется еще человек, и мы идем вместе, двигаясь так быстро, как только можем. Почти дойдя до низа, сталкиваемся с Фредом, бегом поднимающимся вверх по лестнице, его лицо покрыто сажей, потрепанный коричневый халат мотается вокруг худых ног.
– Мои записи, – кричит он, дико глядя на меня.
Пытаюсь остановить Фреда, схватив свободной рукой, но он врезается в меня, и мы оба валимся вниз. Компьютер подлетает в воздух, я вытягиваю руку, стараясь предотвратить падение.
Удар об пол такой жесткий и стремительный, что я не могу его игнорировать. Боль одновременно пронзает запястье и задницу, белый свет вспыхивает под веками. У меня вырывается судорожный вздох. Не могу пошевелить рукой. Костлявое колено Фреда уперлось мне в живот. Я могу умереть здесь, задыхаясь от дыма и дешевого шениллового халата моего соседа.
Чтоб тебя, Фред.
Затем меня окутывает черный дым и обжигающий жар, и все мысли о Фреде улетучиваются, оставляя только одну истину: я действительно могу умереть.
Глава 8
ФИНН
– НЕНАВИЖУ ЛЕТАТЬ, – ворчит сидящий рядом Декс. – И ненавижу костюмы.
Прибыв к самолету прямо с нашей провальной игры, никто из нас не успел сменить костюм. Большинство парней сразу сорвали с себя галстуки. Декс скомкал пиджак на подлокотнике между нами и сейчас вонзает в несчастную вещь свой огромный локоть, как будто это поможет превратить её в пыль.
– Летать – отстойно.
Не подумайте, мы летаем первым классом. Просторные кресла и вкусная еда. Но все равно это влияет на нас. Есть в перелетах нечто, усугубляющее чувство одиночества. Особенно когда возвращаешься в пустой дом. Раньше мне это нравилось. Я хотел побыть один после множества часов, проведенных за день с командой. Сейчас, представляя, что вернусь в своё логово, разогрею немного риса с курицей и поем перед телевизором, это кажется таким унылым.
– Всякий раз, когда мне хочется поныть насчет костюма, – говорю я Дексу. – вспоминаю, что приходиться носить женщинам и затыкаюсь нахрен.
Декс ухмыляется, что из-за густой бороды делает его похожим на наемного преступника.
– Да. Каблуки – это просто кошмар. Не знаю, как они их носят. Хотя, думаю, мог бы заплакать, если бы они отказались от всех этих симпатичных лифчиков и трусиков.
Легкий румянец на его щеках наводит на мысль, что он представляет кого-то конкретного.
– Думаешь о своей девушке, Декстер? – ухмыляюсь, слегка подталкивая его локтем.
Декс откидывает голову назад и закрывает глаза, словно от боли.
– Стараюсь не думать. От этого становится только хуже, понимаешь?
Из меня почти вылетает утвердительный ответ, но я так резко себя останавливаю, что издаю только булькающий звук. Потому что, какого хрена? У меня нет девушки.
Тогда о ком, черт возьми, ты думал всю неделю? Почему пустая квартира теперь кажется склепом, а не убежищем?
Необходимо констатировать факт.
Я скучаю по Чесс. Скучаю так сильно, как будто мне не хватает воздуха.
Проведя рукой по лицу, подавляю стон. Ничего хорошего из этого не выйдет. Мои мысли все еще заняты Чесс. Боже, я действительно отправил ей посылку с мороженым. И волновался как подросток, гадая, понравится ли ей, и какой вкус она попробует первым.
– Итак, твоя девушка, – говорю я Дексу, – она сестра Айви Маккензи?
В нашей сфере она известна как Айви Мак и является перспективным спортивным агентом, а также женой Грея Грейсона, блестящего тайт-энда, который, к сожалению, играет не за нас.
– Она самая.
Выражение лица Декса можно описать только как лунатическое. Интересно, как скоро на моем лице появится подобное? А может оно уже есть. Дерьмо.
Декс широко разводит массивные руки, затем сжимает пальцы в кулак.
– Я впервые увидел ее еще в колледже. Это было дома у Айви. И сразу понял, что она та самая.
– Но вы же только сейчас начали встречаться?
Декс бросает быстрый взгляд. Понятно. Обычно мы не разговариваем об отношениях. Черт возьми, Декс не обсуждает эту тему. Но сейчас он не спрашивает, в чем причина моего интереса, и я ему благодарен. Вместо этого, пожимает массивным плечом.
– Время было неподходящее. Я сказал себе, что это к лучшему, я еще не готов, и все такое дерьмо.
Молча киваю.
– Теперь, когда я... когда мы... – Декс реально краснеет и прочищает горло. – На футбольном поле нет места сомнениям. И кажется чертовски глупым колебаться в жизни.
Он прав. Я всегда решителен во время игры.
Глядя на спинку сиденья впереди, чувствую, словно меня подловили на чём-то плохом. Ерзаю в узком кресле, пытаясь сесть поудобнее.
– Что, если... – облизываю пересохшие губы, прекрасно понимая, что Декс спокойно за мной наблюдает. Я издаю неловкий смешок. – Если ты сам не знаешь, чего хочешь? Уверен только, что чего-то большего, чем есть сейчас?
– Ты говоришь о Чесс?
Бросаю взгляд на Декса, и он выгибает бровь.
– Думаю, ты не отдаешь себе отчета, как часто её упоминаешь.
Причина моих горящих щек чертова жара в самолете и дурацкий пиджак. Ничто иное.
У Декса взгляд агента в день отбора.
– Хорошо, да, – выпаливаю я и вздыхаю. – Я думаю о ней. Часто. – Постоянно. – Мы дружим, но...
– Ты хочешь большего, – вмешивается Декс с торжественным кивком, который, уверен, является его версией «ясен пень».
– Ну, в том-то и дело. – Потираю напряженную шею. – Чесс хочет серьезных отношений. И видит Бог, она их заслуживает. Да, я хочу ее. – Преуменьшение. – И знаю, что одним разом все не ограничится.
Я не дурак и прекрасно понимаю, если мой член жаждет кого-то до такой степени, вряд ли это желание пропадет после одного перепиха.
– Но...– подсказывает Декс.
– Когда пытаюсь представить, что будет после, я ничего не вижу. И задыхаюсь. – Гордиться нечем. Но это правда.
Заставляю себя поднять взгляд на Декса и обнаруживаю, что он наблюдает за мной, слегка нахмурившись. Парень молчит, и клянусь, ублюдок делает это, чтобы заставить меня вспотеть. Я уже собираюсь сказать ему забыть весь этот разговор, когда он, наконец, заговаривает:
– Она что-то значит для тебя?
– Да.
– Без секса?
– Господи. Да, ладно? Я не совсем свинья.
Он снова кивает.
– Тогда оставь её в покое, пока не будешь точно уверен. В противном случае ты просто морочишь ей голову, а это неправильно.
Мышцы в груди напрягаются, и душный воздух самолета смыкается вокруг.
– Да, ты прав.
Произносить эти слова больно. В голове раздается голос, протестующий против согласия с Дексом. Наверное, это мой член, потому что он эгоистичный ублюдок. Но нет, эта боль в области сердца.
Самолет снижается и делает разворот, готовясь к посадке. С одной стороны светится Новый Орлеан, а с другой – чернильным пятном простирается огромное озеро Пончартрейн.
Дом.
Чесс там, внизу. Рука дергается от желания достать телефон и написать ей. Но стюардесса уже отчитала Грубена за эсэмэски. И мне действительно нужно прислушаться к совету Декса и на некоторое время отстраниться от Чесс. Не пытаться увидеть ее при каждой возможности, и вероятно это поможет мне прочистить голову.
С другой стороны, Декс предостерегал от секса, а не от дружбы. Я все еще могу быть ей другом.
Как только приземляемся, все парни достают телефоны и с головой уходят в гаджеты. Включая меня.
BigManny: Только что приземлился. Есть планы, Честер?
Она не отвечает.
Убираю телефон подальше и стараюсь не быть нетерпеливым. Уже вечер. Возможно, она ужинает. Или вышла куда-то. На свидание. Ага, мне не нравится эта идея.
Снова достаю телефон. Ничего.
BigManny: Ты дома?
Нет ответа.
Я хочу оставить все как есть, она не обязана отвечать. Но это кажется неправильным. Как будто что-то не так. Нахмурившись, я плетусь к воротам, мои товарищи по команде болтают вокруг.
Ролондо, прилипший к телефону, внезапно останавливается.
– Черт, – говорит он, поворачиваясь ко мне.
Тотчас по коже бегут мурашки.
– Что?
– Разве это не дом твоего фотографа? – он протягивает мне телефон, на котором идет выпуск новостей.
Внутри все обрывается. Потому что здание, где живет Чесс, похоже на огненный ад. Не могу дышать. На секунду картинка вокруг размывается.
Я начинаю бежать, сердце застревает в горле. Если с ней что-то случилось...
Нет. Ни за что. Нет. Нет.
Она должна быть в порядке. Она должна.
ЧЕСС
Так вот на что похож шок. Я всегда считала себя бойцом. Жизнь бьет по лицу, и я отвечаю тем же. Однако, сижу, пропахшая дымом, не в силах сделать ничего, кроме как уставиться на ржавое пятно на полу. Это кровь? Или йод?
Непрекращающаяся боль пульсирует вдоль запястья. Правая ягодица ноет, и я сижу, чуть склонившись влево, стараясь уменьшить давление. Думаю, на ней будет огромный синяк, но никто её не осматривал, и я тоже не собираюсь. Все остальное онемело. В ушах стоит гул от суеты приемного покоя. Доносятся причудливые обрывки звуков происходящего за окружающей меня тонкой занавеской. Женщину рядом начинает рвать. Мой желудок бунтует.
Я здесь уже несколько часов. Время движется со скоростью улитки. Меня наконец-то подлатали, и я свободна уйти. Но продолжаю сидеть.
Нельзя оставаться здесь вечно. Но я не двигаюсь с места. Не могу. Мне некуда идти.
Паника проносится по краю сознания, пытаясь вцепиться в кожу. Отталкиваю её подальше вглубь, где она не сможет меня достать.
Не буду плакать. Не буду плакать. Не буду.
Я напугана. У меня больше нет дома. И пожалеть меня тоже некому. Одиночество ощущается как разверстая пасть, угрожающая поглотить целиком. Медленная дрожь начинается низко в животе, распространяясь вверх и наружу.
В коридоре кто-то бежит, шаркая подошвами по линолеуму. Занавеска отодвигается.
Ко мне шагает Финн, хмурясь в идеально скроенном темно-синем костюме.
Желание заплакать накатывает волной. Я проглатываю его, быстро моргая.
– Я сломала ноутбук, – выпаливаю, запинаясь.
Он продолжает идти, пока не заключает меня в огромные объятия.
– Милая, – говорит он, и я едва сдерживаю слезы.
Не плачь. Не плачь.
Прислонившись головой к его пиджаку, вдыхаю запах шерсти и мыла. Он такой теплый и твердый, что лед вокруг сердца тотчас начинает таять. Финн гладит мои волосы, а затем отстраняется, чтобы заглянуть в глаза. Я вижу сочувствие, и мое разбитое сердце сжимается.
– Ты в порядке? – спрашивает он.
Нет. Ни капли.
– Перелом запястья, но жить буду.
Просто не знаю, где именно.
Финн касается временного гипса, который мне наложили, и скользит пальцами вниз по костяшкам руки.
– Это больно, знаю.
– Как ты узнал, что я здесь?
Почему он в костюме? Боже, он отлично в нём выглядит.
– Кто-то из парней включил вечерние новости, когда мы приземлились. – Тревога появляется на лице Финна. – Здание оцепили.
– А. – Не хочу переживать это снова.
Его пальцы крепче сжимают мои плечи.
– Я до смерти перепугался, Чесс. Не знал, была ли ты внутри...– он замолкает и снова обнимает. На этот раз сильнее. – Твой сосед, какой-то парень по имени Фред, все еще был снаружи. Он сказал, где тебя найти.
Наверное, мне есть за что поблагодарить Фреда.
Я издаю тихий смешок. Финн смотрит сверху и сжимает губы.
– Ты должна была позвонить мне.
–Я забыла взять телефон, когда начался пожар, – снова усмехаюсь, но совсем не весело. – Не знаю на память ни одного гребаного номера. Ну, разве я не безнадёжна? Я даже не помню номер Джеймса, хотя мы знакомы уже десять лет. Впрочем, это не имеет значения, он все равно сейчас в Нью-Йорке. – Прикусываю губу, чтобы удержаться от дальнейшего лепета.
Финн изгибает губы в сочувственной улыбке.
–Я в полной жопе без своего телефона.
Фыркаю, борясь с жжением под веками.
– Итак, я определенно облажалась.
Парень морщится и опускает голову.
– Дерьмо. Мне очень жаль. Я не очень хорош в этой хрени.
По моему мнению, Финн сейчас просто идеален.
– Все в порядке. Я понимаю. Просто раскисла.
– Нет, милая, – говорит он с нажимом. – Ты можешь говорить все, что вздумается. – Похоже, он хочет добавить что-то еще, но просто кладет огромную руку мне на плечо, окутывая теплом.
– Тебя уже отпустили?
Я киваю в сторону бумаг на передвижном столике.
– Сначала нужно заполнить кое-какие формы.
Финн бросает взгляд на мою руку, наполовину скрытую гипсом, и берет планшет. Он упирается задом в кровать, держа ручку наготове.
– Диктуй.
Комок подступает к горлу, и я с трудом сглатываю, ощущая вкус пепла. Медленно отвечаю на вопросы, и он старательно записывает.
Следующие тридцать минут проходят как в тумане: Финн уходит поговорить с медсестрой, и передает ей документы. Забирает сломанный ноутбук и кладет руку мне на поясницу, направляя к выходу; глоток свежего воздуха, когда мы выходим из здания скорой помощи; Финн открывает дверь внедорожника и помогает мне забраться внутрь.
