Текст книги "Дракула. Последняя исповедь"

Автор книги: Крис Хамфрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

Глава двадцать седьмая
ПЕРВАЯ ИСПОВЕДЬ

– Отец, я грешен перед Господом и перед вами.

– Поднимитесь, князь.

– Нет, я останусь на коленях – сейчас, здесь. Во всяком случае, ради первого раза. Я не могу быть уверен в том, что нам еще раз выпадет такая удача – тихая часовня, роскошный ковер, постеленный под ногами. Сейчас, в самый первый раз…

– Тогда я тоже встану на колени, чтобы мы вместе могли возносить свои молитвы.

Мужчины встали на колени друг против друга у входа в алтарь. В этот час церковь была пуста. Паства уже приходила, пропела молебен, причастилась святых таинств и ушла, укрепленная верой, вдохновленная новыми чаяниями и надеждами. Влад не притронулся ни к освященной просфоре, ни к вину. С того момента, как он исповедовался в последний раз, прошло слишком много времени. Сначала надо было поговорить о грехах.

Христианские святые, испытывающие мученичество или блаженство, безучастно взирали на прихожан с фресок, украшающих стены церкви. Позади священника над алтарем висел Иисус, распятый на кресте. Страшные мучения отпечатались на его лице. Перед ним висело кадило, из которого плюмажем вздымался сизый дымок. Рядом стояла золотая чаша для причастия, которую Влад подарил церкви только сегодня утром.

– Князь! – произнес священник. – Прежде чем вы начнете, я обязан снова спросить вас, верно ли вы решили, что вам нужен именно я? Без всякого сомнения, воевода Валахии должен исповедаться главе церкви. Архиепископ понимает высшие цели государства, знает его дела. Ведь именно они составляют содержание ваших грехов. Я же – простой прислужник Господа, обычный человек…

– Который, однако, был солдатом?

– Да.

– А значит, грешником.

– Все люди рождаются во грехе, князь.

– Но ты убивал!

– Да, так и было. Надеюсь, Господь простит мне это.

– Ты любил женщин?

– Да. Ни один из самых обычных грехов не минул меня. Случались и необычные. – Он кашлянул. – Я охотился с ястребами.

– Ты считаешь, что это грех?

– Да, когда охота становится навязчивой страстью, а ты готов отдать все ради того, чтобы заполучить хорошую птицу.

– Тогда мы близки больше, чем можно было предположить. Кроме того, мы ровесники, разве нет?

– Почти, я думаю. Но…

– Мне вовсе не нужен состарившийся духовник, который давно уже забыл все желания молодости и думает только о вечности. Мне нужен тот, кто живет сейчас. Что же касается содержания моих грехов и тех обстоятельств, в которых они были совершены, то здесь все просто. – Влад наклонился вперед. – Я должен править.

– Вы правите.

– Нет. Я просто сижу на троне. Он стоит в самом центре страны, в которой столь мало законности, что ее невозможно сравнить ни с какой другой в мире. Я сел на этот трон, чтобы изменить такое положение. Это мой кисмет.

– Мне неизвестно такое понятие, князь.

– Это турецкое слово. В грубом переводе оно означает «неизбежная судьба», то есть предназначение, которое предписано свыше, дано Господом при рождении. – Он закрыл глаза. – В одном из пророчеств Магомета сказано: «Судьба каждого человека привязана к его собственной шее».

– Вы хотите сказать, что сами не властны над тем, что делаете?

– По сути, да.

– Но это вовсе не согласуется с учением нашей церкви, с нашей верой. У каждого человека есть выбор, возможность следовать добру или злу.

– Тогда, наверное, я отбился от христианства в том, что касается понимания этого. Ведь я знаю, в чем мое предназначение, что и как мне предписано делать. Я не могу поступать по-другому.

Священник облизнул пересохшие губы. Они оба видели, что в том, что касалось учения, между ними существовало противоречие, и у каждого были свои доводы. О том, кого Влад на самом деле почитал своим богом, ходило немало слухов. Его не просто так называли Дьяволом. Это было не только одно из его имен, прилепившееся с чьей-то легкой руки. Многие шептались, что его мать принадлежала к ненавистной всем католической вере, так что князь не мог считаться верным сыном православной церкви. Другие же шли дальше. Они уверяли, что в Османской империи Влад принял магометанство, именно поэтому турки и дали ему армию.

Однако учение Христово, как оно ни важно, на самом деле вовсе не было тем поводом, по которому они пришли сюда.

– Так в чем состоит кисмет? – спросил брат Василий.

– В том, чтобы служить Господу.

Священник сдвинул брови.

– Но это обязанность каждого. Каждый крестьянин верит в то, что он служит Господу, во всяком случае, должен верить.

– Это верно. Но если ты рожден Дракулой, то твоя судьба отличается от судьбы крестьянина. Я не могу просто превозносить имя Божье на словах и молиться о том, что касается моей жизни. Я должен быть ярким, искрящимся мечом Господним, разящим неотвратимо. Но чтобы делать это, я в первую очередь должен заточить свой собственный меч.

– Как?..

– Сделав три главных шага. – Влад поднялся с колен и уселся по привычке по-турецки. – В первую очередь я должен вернуть справедливость на эту землю. Начать надо с тех, кто угрожает мне больше всех прочих, – с бояр.

– Какая справедливость была заключена в том, что вы сделали с Албу сель Маре прошлой ночью?

– Он способствовал убийству моего отца и старшего брата. Этот человек заслужил свою смерть.

– Таким образом? – Священник содрогнулся. – Вы сделали все намеренно, чтобы унизить его, взять, как мужчина берет женщину, чтобы продлить его страдания.

– Нет. Хотя да! Но это только одна из целей.

– Каковы же другие?

– Однажды меня кое-чему научили. – Влад наклонился вперед. – И я на всю жизнь запомнил эту фразу: «Мы мучаем других, чтобы они не мучили нас».

– То есть вы стараетесь навести ужас на своего противника, прежде чем он поступит таким же образом?

– Да. – Дракула кивнул. – В то же время я предлагаю людям простой выбор. Подчиняться тому, кто помазан Господом, или быть наказанным. Более того, быть наказанным таким способом, который вполне дает представление о том, что ожидает грешника на небесах.

– Но разве Иисус не говорил о любви как о единственном пути к спасению?

Влад закрыл глаза. Он оперся рукой о ковер, чтобы удержать равновесие. Последнее слово, произнесенное священником, возродило в его памяти воспоминания о человеке, который тоже однажды проговорил его, понятное только Владу, на внутреннем дворе замка Токат.

Князь проглотил слюну, открыл глаза.

– Да, Иисус говорил так. Но я не властен над любовью людей, могу контролировать только их страхи. Любовь переменчива, зато страх устойчив и постоянен, как звезда на небе.

– То есть вы хотите заставить своих людей жить в страхе?

– Я хочу, чтобы они жили в определенности, осознавая место, которое отведено им в этом мире, созданном Господом. Люди обязаны без всякого сопротивления или сомнения подчиняться тем законам, которые я дам им от лица Господа. Да. – Влад кивнул. – Они должны вполне отдавать себе отчет в том, что будут наказаны, если откажутся подчиняться, причем таким образом, что другие, глядя на них, еще подумают, грешить или нет.

– За какие же проступки вы будете налагать наказание?

– За все.

– Что будет, если кто-то украдет корову?

– Его посадят на кол. Если вы просто отсечете ему руку, то получите бывшего вора, который теперь стал бродягой и нищим, потому что не может работать. А вор, посаженный на кол, станет примером.

– Насильники?

– На кол. Тебя возьмут так же, как взял ты.

– Подделка денег? Бунт? Мятеж? Мошенничество?

– На кол. На кол. На кол.

Священник поднялся с колен, сел и вздохнул.

Исповедь явно не получалась. Они о ней просто забыли.

– Неужто вы хотите осуществить все это?

– Обязательно! Валахия была одним из важнейших торговых перекрестков мира. Теперь повсюду считают, что мы – банда грабителей с большой дороги. Все богатства, которые могли бы быть нашими, уходят в другие места. Это обедняет нас, делает мою власть ограниченной, почти смешной. Кто будет считаться с князем-банкротом, который ничем не владеет? Видите эту золотую чашу на алтаре? Через пять лет я заменю ее на другую, украшенную драгоценными каменьями. Она будет символизировать благополучие Тырговиште. Каждый сможет прикоснуться к ней, и никто не посмеет выкрасть ее из храма.

– Боюсь, что этого не случится.

– Я клянусь вам, святой отец, перед ликом Христа. Так и будет.

Несколько мгновений священник пристально смотрел в зеленые глаза Влада. Он искал в них хотя бы отблеск напускной бравады или фанатизма, но видел только уверенность в собственных силах и решимость.

– Нельзя забывать еще и вот о чем, – продолжил он. – Даже если вы, князь, наведете порядок здесь, то есть еще кое-что и кое-кто. Я имею в виду некоторых людей, которых вы не можете контролировать. Они находятся за границами вашего государства и желают свергнуть вас. Что вы будете делать с ними?

– Я буду поступать таким же образом, так же наказывать тысячу раз ради того, чтобы это запомнилось.

– Вы имеете в виду…

– Я имею в виду, что вступлю в конфликт с саксонцами, которые контролируют Трансильванию, отсиживаясь в своих укрепленных городах – Брашове, Сибиу и других. Если они попытаются воспрепятствовать мне вести торговлю, как я желаю, – на кол. Кстати, такая судьба ждет любого валашского торговца, который осмелится торговать на их территории. Да, святой отец. – Влад кивнул. – Посадить на кол – это чисто германское наказание. Оно упомянуто в Кодексе Иглау [11]11
  Кодекс Иглау – свод городских законов города Иглау, располагающегося на территории современной Чехии, датируется 1389 годом. (Прим. перев.)


[Закрыть]и применялось задолго до того, как я стал осуществлять такое наказание в Валахии. Турки научились сажать на кол у наших братьев-христиан.

– Кто бы ни делал такое, это омерзительно.

– Верно. Но если трансильванские саксонцы по-прежнему дают приют каждому, кто заикнется, что жаждет свалить меня, и строят заговоры, чтобы помешать мне осуществить то, что предписано свыше, то им не будет пощады. Я спущусь им на голову, как Ганнибал сошел с гор на Рим, призову к ответу огнем и мечом, посажу на кол сотни и тысячи.

В воздухе снова повисло молчание.

Князь и священник неотрывно смотрели друг на друга, потом брат Василий все-таки отважился спросить:

– А что потом? Вы умиротворите всех на своей земле, восстановите порядок или закон, как бы это ни называлось, ослабите саксонцев, которые узурпировали торговлю, снова сделаете Валахию богатой. Этим будет исчерпано ваше предназначение, князь? Вы сочтете его выполненным?

– Нет, – ответил Влад, и глаза его загорелись. – Это будет только начало. Меч заточен, но все еще лежит в ножнах. Меч Господа нашего и Коготь дракона сольются воедино, станут одним лезвием. Я нанесу такой удар, что любой грех, совершенный мною, будет отсечен, останется только искупление. – Он поднял руку, предупреждая вопрос. – Я знаю. Если мой кисмет, моя судьба неизменны, то как могут повлиять на это мои действия, да? Тут есть противоречие, но что поделаешь. – Он улыбнулся. – Таков уж я.

– Но чтобы очиститься от всех грехов… Лишь один путь обеспечивает полное прощение воину.

– Да, именно это.

– Крестовый поход, – произнесли они вместе.

– Да. – Влад кивнул. – Священная война. Я снова водружу крест Христов на собор Святой Софии в Константинополе.

Священник ахнул. Он думал о браваде, об одержимости, искал их в зеленых глазах князя, но не усмотрел, как ни вглядывался.

– Это невозможно, – едва слышно возразил брат Василий.

– Неужели? – спросил Влад. – Все говорили, что Константинополь неприступен, но Мехмет взял его.

– Но маленькая Валахия против… – В волнении священник остановился. – Как? Армия турок превосходит все население вашей страны, князь.

– Не совсем так. Не бойтесь, я вовсе не сошел с ума. Валахия станет наконечником копья, как и обычно, а весь христианский мир поднимется и двинется за нами.

– В этом ваше предназначение?

– Да. – Влад не мигая смотрел куда-то поверх головы священника. – Я знаю это с тех самых пор, когда жил заложником при турецком дворе. Тогда я получил у них неплохие уроки.

Темнота снова нахлынула на князя, но не смогла полностью загасить свет, который излучали его глаза.

– Я знаю Мехмета, человека, которого все теперь называют Фатих, то есть Завоеватель. Он не совсем то, что о нем думают. Поэтому его вполне можно бить, как это сделал в прошлом году Хуньяди у Белграда. – Темнота в глазах Влада сгустилась. – С Божьей помощью однажды и мой меч обрушится на его голову. Тогда… – Он замолчал.

– Что тогда?

– Тогда я смогу умереть счастливо, выполнив все, к чему предназначен, очистившись от всех своих грехов.

Снова повисло молчание. Оба смотрели в пространство, забыв о том, где находятся, о словах, которые были произнесены.

Потом священник наклонился.

– Единственная цель исповеди в нашей истинной вере состоит в том, чтобы вы могли двигаться вперед, освободившись от грехов. Исповедь очищает вас для… достижения ваших целей. – Легкая дрожь пробежала по телу священника. – Если вы вкусите милости Божьей, откроете свою душу, покаетесь и снова почувствуете на своих губах Тело и Кровь нашего Спасителя, то будете по-другому думать о путях достижения этих целей.

Влад поднял голову, поверх священника взглянул на Христа, распятого над алтарем, потом произнес только одно слово:

– Возможно.

– Вспомните, как сказано у Луки: «Тот, кто положил свою руку на плуг, а потом снова оглянулся, не заслужит Царствия Небесного». – Священник проглотил слюну. – Так что расскажите мне о грехах, которые вы совершили, и тогда мы сможем смотреть в будущее.

Влад покачал головой, слабая улыбка тронула его губы.

– Я даже не знаю, с чего начать…

Снаружи послышался шум. Кто-то взбежал по ступеням на крыльцо.

Князь обернулся на звук.

– Это за мной. Я должен идти. – Он снова встал на колени. – Пойдемте со мной, святой отец. Вы сможете судить о моих делах, попивая вино из фляги.

– Не мне дано судить, Влад Дракула, – строго ответил священник, когда Влад поднялся. – Это привилегия Господа.

– Это верно, – ответил тот, по-прежнему улыбаясь. – Но с Богом не выпьешь вина.

– Богохульствуете, князь?

– Да. – Улыбка Влада стала только ярче. – Простите меня, отец. Я грешил перед Богом и перед вами.

Дверь церкви распахнулась. Ион стоял на пороге, вглядываясь в сумрак. В конце концов он разглядел коленопреклоненную фигуру перед алтарем.

– Воевода! – произнес он и сделал несколько шагов вперед. – Пора.

Влад поднял голову.

– Я иду, Ион, – ответил он. – Мой духовник тоже отправится с нами.

– Какой духовник?

Влад обернулся. Глубокий сумрак, окутавший не только врата алтаря, но и его душу, теперь рассеялся.

– Это не имеет значения, – сказал князь, поднимаясь. – Он будет рядом, когда у меня возникнет необходимость в нем.

Часть третья
КРЕСТОВЫЙ ПОХОД

И первый Молох, мрачный властелин, замаранный кровью младенцев, облитый слезами родителей.

Джон Милтон. Потерянный рай

Глава двадцать восьмая
ЧАША

Тырговиште, декабрь 1461 года, четыре года спустя

Друзья часами ходили по аллеям парка, выбирались в окрестности Тырговиште. Они частенько заходили на постоялый двор, устроенный для путешественников и торговцев, которые не успели, а может быть, просто не захотели попасть в город до того, как его ворота закроются на ночь.

Хозяин едва ли обращал на них внимание, так как богатые одежды обоих скрывали плащи. Для него это было привычным, обыденным делом – подать гостям вина получше и содрать денег побольше. Он не видел в них ничего необычного. В его заведение, пользовавшееся хорошей репутацией, частенько захаживали богатеи, многие состоятельные торговцы останавливались здесь. Даже в такой промозглый, сырой декабрьский вечер в таверне яблоку негде было упасть.

Преимущества долгого мира, благополучие, которое обычно сопряжено с этим, добавило богатства хозяину таверны, как, впрочем, и его гостям. Этот человек не забывал благодарить Христа и святого Николая, покровителя ростовщиков. Именно этим ремеслом он заработал себе состояние в черные дни, предшествующие правлению князя Дракулы, и позднее вложил его в таверну. Теперь этот делец с радостью складывал в карман золотые монеты, которые оставляли ему посетители, и благословлял их. Если бы он знал, что два человека, сидящие в его таверне, обсуждали, как поскорее покончить с этим миром, то, возможно, еще горячее молился бы Деве Марии.

Влад и Ион возвращались в город, когда было уже поздно. Для них ворота отпирали, тогда как для любого другого – никогда. Когда они пересекали площадь перед собором, дверь какого-то кабака внезапно распахнулась и громко ударилась о стену. Послышались крики и пьяная ругань, потом раздались поспешные, нетвердые шаги.

Влад схватил Иона за рукав и потянул за собой. Они спрятались в тени большого колодца, уселись по-турецки, прижались спинами к стене и затаили дыхание, прислушиваясь.

Вскоре до них донесся голос, слегка охрипший от выпитого вина, с гортанным тембром, характерным для местности, где родился его обладатель.

Это, без всякого сомнения, был болгарин.

– Ослиное дерьмо! – воскликнул он. – Это еще одна ложь из тех многих, которые мы слышим о нем.

– Это правда, господин, – ответил ему кто-то, не такой пьяный, с высоким, даже писклявым голосом, судя по произношению – здешний. – Уже год, как ее поставили здесь, и она все еще на месте.

– Ослиное дерьмо! – повторил первый и смачно сплюнул. – Где?

– Да вот.

Мгновение оба молчали и что-то жевали.

– Иисусе Христе! – воскликнул болгарин.

– Вы видите, господин?

– Очень хорошо, даже при лунном свете. – Он присвистнул. – Так ты говоришь, что это чистое золото? А вот там что, жемчуга? Ух ты! А остальное? Я даже не пойму, что это такое.

– Это рубины, сапфиры, изумруды. Императорская чаша стоит здесь, чтобы крестьяне тоже могли пользоваться ею, – захлебываясь от восторга, рассказывал местный житель. – Клянусь матушкой, она даже не прикована цепью. Выпейте из нее, мой господин. Колодезная вода из этой чаши покажется вам слаще любого вина, которое мы пробовали этой ночью.

– Да, я попробую.

Ион и Влад услышали, как болгарин пьет, шумно глотая. Ион сделал знак, показывая, что им следует идти дальше, но Влад остановил его.

Снова послышались голоса. Теперь они звучали мягче, не столь грубо и куда разборчивее.

– За деньги, которые стоит эта чаша, в Софии можно купить дворец. – Болгарин усмехнулся. – Ты говоришь, что ее даже не пытались похитить?

– Я сказал, что ее никогда особо не оберегали, но крали дважды. В первый раз – буквально через день после того, как воевода установил ее здесь. Через неделю она была возвращена на место, к колодцу, а вор и вся его семья угодили на колья. Двенадцать кольев стояли рядом с чашей! Во второй раз это случилось буквально на днях. Вором стал отец того, первого, так что понадобился только один кол.

– Я не понимаю, как он узнает? – Голоса перешли на шепот. – Ведь я могу с ней уехать завтра, как только ворота откроются.

– Потрясите ее, мой господин.

– Что?

– Потрясите ее.

Болгарин послушался. Через мгновение послышался тонкий перезвон.

– Что это?

– Это в ней, внутри. В подставке, на которой она стоит, есть серебряный колокольчик в золотой клетке. Говорят, наш воевода слышит издалека, как только кто-то трогает чашу, а потом следует за этим звуком. Он всегда берет с собой кол.

Приезжий вновь потряс чашу, в голосе его послышался страх:

– Неужели ему так нравится сажать на кол?

– Скорее всего, мой господин. Но что совершенно точно, так это то, что он ненавидит всякое преступление. Теперь в нашей земле нет никаких злодейств. Все дела можно вершить свободно, надежно. Торговля процветает, и все ее блага теперь снова возвращаются в Валахию. Сейчас жить стало даже лучше, чем во времена его отца, старого Дьявола. Ведь именно поэтому вы сами приехали сюда, мой господин. Разве не так?

Болгарин с благоговением рассматривал чашу. Золото поблескивало в лунном свете.

– Кто сделал это? – спросил иностранец.

– Гильдия ювелиров из Брашова. Это была часть подношений, которые прислали саксонские города, когда наш воевода принудил их к миру. Они освободили из тюрем всех валашских торговцев, позволяют им свободно торговать и проезжать через свои города. Немцы даже платят пошлину на содержание войска, которое охраняет торговые пути. Эту чашу они прислали, чтобы она украшала стол князя.

– А он подарил ее своим подданным. – Болгарин снова сплюнул. – Что же получили саксонцы взамен?

Местный житель рассмеялся.

– Наш князь перестал сажать их на колья целыми тысячами.

Ион опять подал знак, что им, мол, следует идти, но Влад снова придержал его.

– А что будет, если я сейчас суну эту чашу под плащ и уеду завтра на рассвете? – спросил болгарин.

– К полудню вы уже будете рассматривать ее с высоты кола. – Валах снова рассмеялся. – Мой господин, пейте на здоровье из императорской чаши, а потом поставьте на место, чтобы и другие могли попользоваться ею.

Затаившиеся Ион и Влад слышали, как металл звякнул о камень.

– Нет, пустую, мерзкую воду пить я больше не хочу. Дай мне еще вина. – В голосе болгарина послышался вызов, словно он почувствовал унижение.

– Конечно, мой господин, – ответил человек из Тырговиште. – Возможно, за вином мы обсудим, как я могу помочь вам с медными рудниками. Их владельцы имеют весьма дурную славу.

Голоса отдалились. Дверь таверны раскрылась, шум вырвался наружу, но скоро стих.

Друзья встали, обошли колодец.

Ион поднял чашу, наполнил ее водой и передал Владу.

– Это был законопослушный сын Валахии или же он знал, что его слушают? Как ты думаешь? – спросил он.

– Конечно, он знал. – Князь осушил чашу, встряхнул ее и услышал тонкий перезвон серебряного колокольчика. – Потому что я всегда присутствую рядом с каждым моим подданным. – Он поставил чашу на камень. – Теперь, Ион, нам надо заняться другими сынами Валахии, куда менее послушными.

Они быстро пересекли площадь и направились к княжескому дворцу.

В большом зале было холодно и мрачно. Огонь в камине и факелы не зажигали. От дыхания бояр в воздухе струился пар. Члены главного совета сидели в креслах с высокими резными спинками и явно мерзли, несмотря на то что все они были закутаны в меха, а на ноги надели сапоги с теплой шерстяной подкладкой.

– Возможно, мне следовало распорядиться, чтобы зал протопили, – заметил Влад, глядя вниз сквозь потайное оконце. – С замерзшими кусками льда не очень-то поговоришь.

– Но если они согреются, то станут спорить с тобой куда яростнее, – ответил Ион. – А так эти бедняги согласятся на все, что ты предложишь, лишь бы скорее вернуться домой, к теплому очагу.

– Как ты думаешь, кто будет спорить больше других? – Влад отстранился, давая возможность Иону тоже взглянуть вниз.

– Я полагаю, что три главных жупана. – Ион бросил быстрый взгляд на собравшихся господ. – Туркул, его брат Галес и Добрита. Они понесут самый большой урон, если война окончится неудачей. У них самые большие земельные владения.

– Но они же и приобретут больше прочих в случае победы, – продолжил Влад. – А что остальные?

– Буриу – спатар. Он командует кавалерией. Плох тот рыцарь, которому негде проявить себя. Казан – твой канцлер и законник. Его больше всего будет занимать вопрос о том, кому же придется за все это платить.

– Он сразу успокоится, как только я сообщу ему о своих планах получить барыш с этой затеи. Остальные?

– Они послушны тебе. Все клялись тебе в верности.

– А он? – Влад указал пальцем вниз.

– Архиепископ? – Ион вздохнул. – Ты обещаешь ему самое заветное для любого церковника. Священную войну! Но он имеет земельные угодья, которые не сравнятся даже с теми, которыми владеет жупан Туркул. Монастыри тоже пострадают от нападения, если война переместится на нашу территорию. Я не знаю. – Ион пожал плечами. – Все-таки он ярый приверженец веры и ненавидит магометан. Его можно склонить на нашу сторону.

– Хорошо, – произнес Влад и отступил на шаг. – Епископ или землевладелец – все они люди. Мы сумеем воздействовать на них обычными для меня способами.

Ион взял короткий плащ и накинул его князю на плечи.

– Какими именно? – спросил он.

– Их немного. Жадность и страх. – Влад раскинул руки. – Как я выгляжу?

Под плащом на князе был надет черный шелковый камзол. Легкие турецкие шаровары облекали ноги.

Ион поежился.

– Мне даже смотреть на тебя холодно.

– Отлично. – Влад улыбнулся.

В отличие от памятной Пасхи князь не намеревался появляться в зале бесшумно и незаметно. Он широко распахнул дверь, она громко стукнула. Дракула вышел на лестницу. Ион последовал за ним. Все бояре, собравшиеся внизу, стали поспешно подниматься со своих мест, пока их князь спускался по ступеням.

Влад сошел в зал и быстро прошел к креслу, поставленному для него во главе стола.

– Господа, мои послушные подданные, владетельные жупаны, святой отец, – начал он. – Простите меня за то, что вам пришлось подождать. Гонцы привезли мне очень срочные новости, поэтому я вынужден был задержаться и выслушать их. Вы сейчас тоже все узнаете. Пожалуйста, садитесь.

Все послушно опустились в кресла.

– Какие же новости, князь? – первым подал голос Туркул, который говорил с явным раздражением. – Я полагаю, они действительно срочные и важные, чтобы оправдать геморрой, который я тут высидел, поджидая вас.

– Вполне возможно, что уже загорелся огонь, который скоро согреет всех нас, – заявил Дракула. – Большой ворон и его стая собираются лететь на юг этой весной.

Бояре ахнули, их взгляды устремились к Владу, потом они стали переглядываться между собой. Ион внимательно следил за реакцией собравшихся. Явное желание вмешаться в войну смешивалось со страхом. Если король Венгрии собирается прийти к ним на помощь и приведет свою армию по горным тропам, как только растает снег, то боярам придется сражаться. Впрочем, выбора у них нет. Воевода уже готов, он настаивает на этом – они будут вынуждены принять бой.

Однако Ион знал, что король Корвин ничего такого пока не обещал.

– Это та новость, которую все мы ждали, не правда ли, мои верные подданные? – продолжал Влад. – Пока правители Германии, Польши, Венеции и прочей Италии сомневаются, Венгрия уже приняла решение и готова действовать. Имея за собой такую силу, мы разобьем турок.

«Говоря по правде, далековато от нас эта сила, – подумал Тремблак. – Король Матьяш Корвин сидит себе в Буде и выжидает, пока Влад раздует из искры пламя. Только тогда Большой ворон, как его называют, решит, вылетит он из своего гнезда или нет».

– Так что, мои подданные, я снова и с еще большей настойчивостью говорю вам, что пришло время войны.

Влад так и не сел в кресло, наклонился и оперся руками о стол.

– Мехмет Фатих сейчас занят с узбекской ордой Белой овцы. Они восстали. Два года назад он вынужден был заключить с нами соглашение, которое вовсе не собирается соблюдать. Теперь султан хочет получить от нас дань золотом. – В голосе Влада мелькнула насмешка. – Но хуже всего то, что он решил восстановить девсирме – набор христианских юношей в свою армию. Полторы тысячи отборных, самых сильных молодых людей мы должны послать туркам, чтобы из них готовили воинов. Они будут жить как султанские рабы, а я предпочел бы, чтобы эти парни стали валашскими воинами и были свободны.

Послышался одобрительный ропот. Этот постоянный набор юношей на султанскую службу буквально лишал государства и территории, зависимые от Порты, жизненных соков и сил.

– Я никогда не посылал никого в Турцию, потому что слишком хорошо знаю, чем оборачивается тамошнее… воспитание, – негромко продолжил Влад. – Почти все становятся там покорными рабами, только очень немногие выдерживают.

– Ты был именно тем, кто выдержал, князь! Разве не так? – подал голос еще один знатный господин, боярин Добрита. – Тогда как твой братец Раду встал на колени и подставил свой зад для султанских удовольствий.

Послышался негромкий смех. Влад напрягся.

– Мой брат все еще остается князем этого государства, Добрита, – ответил он. – К каждому человеку, в котором течет кровь Дракулести, надо относиться с почитанием, уважением и никак иначе.

– Но я же с уважением. – Боярин покраснел. – Я имел в виду совсем другое…

– Это не имеет значения, – резко прервал его Влад. – Да, мой брат будет выступать на стороне Мехмета. Многие из наших врагов вовсе не турки, но что из этого? Они поклоняются полумесяцу, только и ждут, как бы воткнуть свои бунчуки, увешанные конскими хвостами, в наши стены и возвести минарет над куполом Бизиерики Домнеска. Так они сделали в Константинополе с храмом Святой Софии. Мы просто обязаны принять их вызов. Весть о Крестовом походе не может не затронуть нас. Во имя нашей земли, веры, народа.

– А о какой вере идет речь, воевода? – неожиданно спросил архиепископ.

Его голос звучал глухо и низко от многих молитв, которые он возносил на протяжении всей жизни.

– Этот Крестовый поход объявлен римским первосвященником. – Служитель Божий произнес этот титул с явным презрением. – Что общего с ним может быть у православной церкви и у тебя, воевода?

Присутствующие смотрели на прелата, потом разом обратили свои взоры к князю. Это был тот вопрос, который все они задавали себе, но только архиепископ, который был назначен не Владом и владел богатством, сопоставимым с княжеским, осмелился задать его вслух. Слухи о том, что Дракула отрекся от православия, по-прежнему не стихали.

– Вам известно, ваше преосвященство, что моя вера совпадает с вашей, – мягко ответил князь. – Две христианские церкви должны остаться разделенными, пока ошибки, допущенные с обеих сторон, не будут исправлены. Я думаю, что римляне уже кое-что поняли. Они кое-чему учатся, хотя и медленно. Однако призыв понтифика, провозглашенный в Мантуе, требует быстрого ответа. Медлительность здесь неуместна. Послушайте, что он сказал. – Влад поднял со стола лист пергамента. – Мехмет никогда не отступится, пока не одержит безоговорочную победу или не будет окончательно разгромлен. Каждый успех султана – это еще один маленький шаг к цели, к которой он будет стремиться, пока не покорит всех князей Запада, не разрушит христианскую церковь и не установит власть своего лживого пророка над всей землей. – Он опустил пергамент, поднял глаза. – Римский первосвященник, как вы выразились, ваше преосвященство, может ошибаться в трактовке Христова учения, но он совершенно прав, возвещая об опасности, которая грозит всему христианскому миру. Завет Христа, его евангелие, как бы мы ни понимали его, – это то, что Мехмет намерен уничтожить. Он водрузит полумесяц над священной горой Афон и над базиликой Петра в Риме. Каждая страна, которая покорится ему, станет ступенькой на пути к этой цели. Маленькой Валахии предстоит первой принять удар.

Влад вышел из-за стола и подошел к незажженному очагу. Над ним возвышался распятый Христос, как и в тот день Пасхи, почти пять лет назад.

– У нас есть выбор, господа, – произнес Влад, глядя на склоненную фигуру Иисуса. – Следует ли нам объявить себя магометанами, или мы будем сражаться?