Текст книги "Дракула. Последняя исповедь"

Автор книги: Крис Хамфрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

Глава одиннадцатая
ТОКАТ

В мире, где царила темнота, у Влада не было никакого способа отмечать ход времени. В крытую повозку, на которой его привезли в Токат, еще просачивался свет. По пути он приникал к щелям и отсчитал семь рассветов. Но на месте Дракуле завязали глаза. Только через некоторое время он смог увидеть безликие каменные коридоры и бесконечные пролеты лестниц.

В стенах его камеры невозможно было обнаружить даже маленькой трещины. Влад понял это, исследовав их на ощупь, что заняло совсем немного времени. Камера представляла собой каменный цилиндр с наклонными стенами высотой в два его роста. Где-то на середине располагалась полка, выступающая на голой поверхности, на которой, как на насесте, он мог сидеть и даже спать, улегшись на бок и поджав колени так, что они почти касались подбородка. Но если узник засыпал, то рано или поздно все равно падал с этой полки и просыпался от боли, когда его тело ударялось о голый, холодный камень, а руки или ноги попадали в грязную, отвратительную солому, которой был закрыт пол по краям камеры. Она предназначалась для того, чтобы впитывать экскременты.

Пленник совершенно не мог отсчитывать дни, основываясь и на том, когда ему давали еду. Ее могли приносить каждое утро или два раза в неделю. В ней никогда не было никакого различия. Блеклый, жидкий суп с перловкой, в котором плавали конские жилы, считавшиеся мясом. Кусок черствого как камень хлеба, явно заплесневевшего. В любом случае он съедал все, что ему давали, и выпивал из кружки воду, пахнущую болотом. Конечно, этого было мало, но Влад решил копить силы для того, что ждало его впереди. Он знал истории, которые рассказывали о Токате, о здешних камерах пыток, и понял, что вряд ли переживет все это, если будет голодать.

Дракула никогда не видел тех людей, которые приносили ему еду, и даже не слышал их шагов. Дверь, представлявшая собой люк, поднимающийся и опускающийся на цепях, быстро открывалась, посудина с пищей с грохотом скатывалась вниз, в специальную сетку, ударяясь о стенки. Потом люк шумно захлопывался.

Он кричал, просил, угрожал, но никто ни разу не ответил. Он залезал на полку, но и там его бил озноб. Влад был одет только в то, в чем спал в школе, когда за ним пришли гвардейцы, поэтому один лишь холод был его неизменным товарищем в непроглядной тьме. Лишь иногда, в те короткие мгновения, когда люк открывался, узнику удавалось услышать чьи-то далекие крики.

Однажды в порыве ярости он зачерпнул с пола горсть собственного дерьма и стал терпеливо ждать, когда откроется дверь. Дракула будто подстерегал дичь на охоте. Люк поднялся. Он с громким криком швырнул дерьмо в появившееся отверстие. Этот крик получился таким же торжествующим и радостным, как и тот, который Влад издал на поле для джерида, поразив Мехмета в спину. Но ничего не произошло. В сетку спустили еду, и дверь захлопнулась. Ему пришлось отсчитывать время по позывам собственного голода, которые с каждым разом становились все сильнее.

Теперь он видел солнце только во сне, который больше ничем не отличался от бодрствования. Потом, в один день или ночь, раздалось шуршание цепи и скрип дерева по камню. Настоящий свет проник внутрь камеры.

В проеме наверху появилась голова человека, который сказал только одно слово:

– Пошли.

В камеру протянулись руки и подняли заключенного наверх. Влад припадал к полу, и два человека, по одному с каждой стороны, поддерживали его, так как за время, проведенное в подземелье, он утратил способность стоять прямо. Дракула смотрел на них, прищурившись на свет факелов. Они поволокли его с собой. Ступнями он цеплялся за каменные плиты, которыми был вымощен коридор, стараясь отталкиваться от них, чтобы почувствовать собственные ноги. Узник не знал, что ожидало его в конце этого пути по сырым, мрачным коридорам, но хотел встать прямо и достойно встретить свою судьбу.

Охранники в тюрбанах, с узкими бледными лицами и крепкими, просто железными пальцами втащили его в какую-то камеру. В самой середине ее стояло большое корыто. Несколько человек с засученными рукавами молча стояли поодаль.

Влада толкнули вперед. Спотыкаясь, он приблизился и опустил руку в корыто. Вода была едва теплая, но после холода, в котором обитал Дракула, она показалась горячее, чем в хаме, турецкой бане. Здесь же была и рукавица, чтобы стирать с себя грязь, сделанная из грубой ткани. Эту штуку явно использовали уже не один раз, так что она не отличалась чистотой, но если растереть ею тело – ах!

Влад сбросил свои донельзя рваные, грязные шаровары, рубаху и начал мыться. Вода стала коричневой от грязи и запекшихся отходов его организма, розовой от крови, которая сочилась из ран, расчесанных после укусов блох. Но вид крови вдохновил его. Это означало, что Дракула все еще жив, в чем он давно уже начал сомневаться. Если он станет чистым, то снова сможет почувствовать себя человеком.

Когда он был готов, ему бросили толстую шерстяную рубаху. Она доходила до колен, и в ней было очень тепло, особенно после обрывков его собственной летней одежды. Влад получил даже сандалии и надел их на избитые ноги. Затем, словно раскручивая колесо мельницы, он мало-помалу заставил тело слушаться и выпрямился в первый раз за все время, проведенное в темноте.

Когда узник сделал все, что от него требовалось, молчаливые прислужники подошли, взяли под руки и потащили по коридору к еще одной низкой дверце. Они склонились и внесли его в комнату. Ослабевшие ноги не удержали Влада, и он упал на колени. Здесь не хватало воздуха и было почти так же темно, как и в камере, но в жаровне тлели угли, и его взгляд потянулся к красному пламени.

Когда глаза Дракулы приспособились, он осмотрелся. Взору узника предстало сводчатое помещение, в котором не было окон, настолько высокое, что потолок трудно было различить. Он терялся в сумраке, однако то, что свисало с него, было хорошо видно. Это оказались веревки, цепи, петли. Вдоль стен было лежало множество металлических прутьев, щипцов, целый набор ножей разной длины и толщины. Было здесь и сооружение, которое очень напоминало каркас дивана, если его поставить в наклонном положении. Рядом с ним зачем-то стояли доспехи.

Влад снова взглянул на жаровню и различил за ней две фигуры. Одна из них была высокая, крупная, другая поменьше. Вполне возможно, что эти люди все время находились там. Тот из них, который был повыше, наклонился и положил на угли кусок металла. Взметнулся целый рой искр. В комнате от этого стало светлее, и Дракула понял, что перед ним не призраки, не порождение его усталого мозга. Это были настоящие люди.

Один из них вышел вперед.

– Добро пожаловать в Токат, князек.

Голос у этого человека был удивительно глубокий, низкий, особенно если принять во внимание, насколько мал оказался он сам. Влада видел, что это, конечно, не карлик. В нем не было черт, присущих этим уродцам, то есть излишнего важничанья и надутости, но все-таки он оказался намного ниже своего товарища. Это был такой же мужчина, как и любой другой, но в уменьшенном состоянии, с крючковатым носом и глубоко посаженными глазами, наполовину прикрытыми веками. Создавалось впечатление, что его все время тянет в сон. На нем был толстый вязаный кафтан, застегнутый на все пуговицы до самой шеи и украшенный вышивкой, изображавшей охоту на оленя.

Второй человек наклонился над жаровней, его лицо осветило пламя. Он выглядел настолько же большим, насколько его компаньон был маленьким. Его голый живот выпирал, как купол мечети, под необъятно широкой мускулистой грудью. То и другое было испещрено татуировками, изображавшими каких-то мифических существ. Под мышкой у него красовался василиск, который охотился на чудовище с головой льва. Лев, вырывающийся из пещеры, украшал низ живота. На огромной лысой голове было написано какое-то высказывание. Волос на его теле совсем не было. Вместо бровей были нарисованы две красные линии. Пожалуй, именно это оказалось самым странным из всех его странностей.

– Его зовут Махир, – проговорил глубокий, низкий голос. – Это означает «весьма умелый». Он действительно обладает мастерством, которое покажет тебе, но ничего не скажет, потому что не может говорить. Покажи ему, Махир.

Человек наклонился над жаровней и раскрыл свой огромный рот. Зубы у него были белые, даже слишком. Возможно, Владу так казалось потому, что они обрамляли темную глубокую пропасть. У этого человека не было языка.

– Эта часть тела далеко не первая, которую утратил Махир, – произнес малютка со скрытой насмешкой. – Он много лет был евнухом в гареме в Эдирне, однажды увидел кое-что, что ему не следовало бы замечать, начал болтать об этом и… пшик! – Человечек по-змеиному высунул язык. – Его заставили проглотить свой язык. Можешь ли ты себе это представить, желаешь испытать такое? Нет? – Он снова неприятно, сухонько рассмеялся. – В любом случае Махир потратил впустую все годы, проведенные в гареме. Зато потом, утратив язык, он обучился другому мастерству. Ты скоро узнаешь, какому именно.

Все тепло, которое Влад ощущал еще недавно, мгновенно улетучилось. Теперь он ясно осознавал то, на что предпочел бы не обращать внимания. Каждый предмет в этой комнате был орудием пытки. Все это ему предстояло испробовать на себе. Это было наказанием за неверность его отца султану.

Дракула попробовал что-то сказать, протестовать, возможно, даже просить, но голос не слушался его, а крохотный человечек снова заговорил:

– Меня зовут Вади. Это значит «очень спокойный». – Он на секунду замолчал. – Собственно, почему я должен тебе переводить? Ты же хорошо говоришь на нашем языке. Так?

– Да, достаточно хорошо, – с трудом выдавил из себя Влад.

Махир, который так и стоял, широко раскрыв рот, наконец захлопнул его, повернулся к жаровне и начал выкладывать металлические инструменты на решетку, которая покрывала угли.

– А ты скромник, хотя в школе был одним из самых способных учеников, – продолжал тем временем Вади. – Что ж. – Он улыбнулся. – Теперь ты тоже в школе, только обучение твое пойдет по-другому. Оно будет по большей части практическим. Признаться, мы с Махиром не очень-то любим этих ага, которые учили тебя прежде.

Вади неожиданно хлопнул в ладоши так громко, что Владу показалось, будто взорвался пороховой заряд.

«Началось!» – подумал он.

Дракула хотел бежать, исчезнуть из этой комнаты, схватить металлический прут и защищать себя, но вдруг обнаружил, что даже не может пошевелить ногой. Двери раскрылись, и с полдюжины молодых людей его возраста вошли в помещение. Нет, они не бросились на него и не начали бить. Юноши встали полукругом, потом опустились на колени и так низко склонили головы, что их лбы почти касались каменного пола.

– Это такие же ученики, как и ты, – объявил Вади, кивнув в их сторону. – Возможно, они не того пошиба, как те, с которыми ты учился прежде. Это дети крестьян. Они не умеют читать и писать, не знают наизусть Коран, не спорят о поэзии, зато сильны физически и быстро обучаются. На своем поприще эти люди могут стать такими же способными, как и выпускники твоей школы. Их таланты не относятся ни к архитектуре, ни к управлению, ни к иностранным языкам, но они будут востребованы. Такие умельцы всегда надобны нашему султану для достижения успехов в его священной войне. Без них не обойтись, как и без солдат на поле брани. Ведь ты знаешь или скоро будешь знать, что каждому человеческому обществу нужны мучители и палачи.

Вади снова обернулся к жаровне.

– Так, юноши! – продолжил он. – Давайте поприветствуем нового ученика. Я уверен в том, что все вы поможете ему в учебе. Нам всем оказана большая честь, потому что он – сын князя Валахии. Вы никогда не слышали о такой стране? Это ничего. Пусть вы ее не знаете. Эта маленькая земля во всем зависит от милости султана Мурада, светоча мира, да хранит его Аллах. Именно он, тот, кому покровительствуют небеса, возжелал, чтобы этот князек занялся нашей наукой. Мы обязаны подчиниться высочайшей воле.

Маленький человечек снова хлопнул в ладоши. Немедленно появились бледнолицые охранники. Они тащили какого-то человека, который кричал и стонал.

Вади улыбнулся.

– Прошу тебя, Влад Дракула. Добро пожаловать в новую школу.

Глава двенадцатая
ВЫБОР

Этот несчастный человек был одет точно так же, как большинство пастухов в Анатолии, – в шерстяные шаровары и куртку из овчины поверх рубахи, выкрашенной в красный цвет. Охранники быстро раздели его догола. Он ударял себя по паху, хватался за мужское достоинство, заставляя учеников хихикать, и беспрестанно моргал. В его коричневых глазах застыл ужас. Скулы у него были широкие. Это заметно отличало беднягу от охранников, которые по-прежнему находились рядом с ним и по одному знаку Вади поставили пастуха на колени.

– Каждый дурак может причинить боль, князек, – произнес наставник. – Но только умелый человек может сделать так, чтобы она не заканчивалась быстро.

Он остановился рядом пастухом, который лежал на полу и испуганно глядел на него.

– В этом деле, как и во всяком искусстве, есть свои тонкости. Струны лютни обладают прекрасным звуком. Музыканты стараются не дергать и не мочить их, чтобы сохранить то звучание, которое свойственно им изначально. Мы только пытаемся как можно более полно раскрыть достоинства инструмента и преумножить их.

Вади неожиданно повернулся, схватил руку пастуха и сильно сдавил ее. Тот закричал что-то на своем диалекте, но палач не обратил на это никакого внимания.

– Как много зависит от инструмента, который мы используем! Лютня, созданная настоящим мастером, звучит гораздо дольше и чище иных, не столь совершенных. – Он отпустил руку пастуха и снова повернулся к ученикам. – Так что изучайте хорошенько свой инструмент, обращайте внимание на его здоровье, состояние тела, на способность переносить боль и только потом начинайте свою партию.

– А какое преступление совершил этот человек?

Влад услышал, как он сам задал этот вопрос, прежде чем успел подумать, стоило ли открывать рот. Его голос охрип и был похож на карканье вороны.

– Преступление? – Человечек в кафтане наморщил лоб. – А какое это имеет значение? Мы не судьи. Для нас достаточно того, что его осудили другие. Они могли бы вздернуть этого пастуха на любом суку, но вместо этого прислали его сюда. Ведь судьи знают, что мы – такая же часть правосудия, как и они.

Он сделал знак охранникам, которые немедленно поставили крестьянина на ноги. Один защелкнул на его руках кандалы, другой отошел к стене и натянул веревку. Он пропустил один ее конец через ворот, забросил его на верхнюю поперечину, второй быстро продел в наручники и закрепил. Затем охранники вдвоем взялись за веревку и потянули ее. Обнаженные руки заключенного вздернулись у него над головой. Стражники продолжали тянуть, пока пастух не поднялся на носки, почти оторвавшись от пола. Так он и висел. Глаза его были закрыты, губы беззвучно двигались, шепча то ли просьбы, то ли молитвы.

Вади взял указку, подошел к человеку, подвешенному за руки, и встал перед ним.

– Я слышал, что в христианских странах пытку применяют для того, чтобы добиться исповеди, вырвать признание. Более того, такие методы там испытывают в основном на иноверцах. Варварство! – воскликнул он. – Даже оставив в стороне тот факт, что наш великий султан позволяет любому человеку без всякого преследования придерживаться той веры, которую он избрал для себя, и мудрость его идет от Аллаха, да будет он благословен…

– Да будет благословен! – подхватили ученики.

– Что проку в исповеди и отречении, которые вырваны под пыткой? Любой мужчина согласится на что угодно, лишь бы больше не испытывать боли. То же касается и женщин. Для чего все это? Ведь если бы у меня здесь оказались христианские святые Петр и Павел, то я за один час смог бы добиться того, чтобы они отреклись от своего бога и стали бы поклонниками дьявола.

Он обвел взглядом напряженные, внимательные лица учеников. Его взор остановился на Владе.

– Скажи-ка мне, маленький князек, разве в той школе, в которой ты учился прежде, ваше время не было разделено между философствованиями и практическими занятиями, начиная с геометрии и кончая диалогами Сократа? У нас также имеется своя философия. Она касается мучения, пытки. Я изучаю ее почти всю свою жизнь. Мы применяем пытку ради достижения двух целей. Первая из них – получение необходимых сведений. Во время войны пытка назначается, чтобы узнать о том, где устроены неприятельские засады, в каком месте находится самая уязвимая точка обороны врага. В мирное время пытают людей, арестованных за кражу товаров или похищение ребенка. Такую пытку нельзя затягивать. Все должно происходить быстро. Причиненная мука должна быть сильной, на грани переносимости. Для этого надо только иметь повод. Есть и вторая причина для пытки, той самой, которая подобна лютне и длится столь долго, сколько человеческое существо способно ее вынести. – Он улыбнулся. – Она состоит в том, что…

Вади поднял указку, показывая классу, что ждет ответа, и ученики хором проговорили:

– Мы применяем пытку к другим, чтобы они не могли применить ее к нам.

Голоса отдавались эхом под сводами комнаты. Их услышал заключенный, подвешенный на веревке, и встрепенулся, словно юноши обращались к нему.

Вади удовлетворенно кивнул.

– Мы применяем пытку к другим, чтобы они не смогли применить ее к нам, – повторил он. – Как все великие истины, эта мысль проста. Для чего мы ищем наиболее изощренные способы продления боли? Конечно, не ради самой боли. Нет, это оказалась бы самая обыкновенная жестокость. Ради доходчивого примера, который поражает и пугает. Во имя предупреждения. Вот что случится с тобой, если ты станешь противиться мне! Такова будет твоя участь в этом случае. Что ж… – Он широко улыбнулся ученикам. – Достаточно философии, пора переходить к практике.

Малютка повернулся и подал знак Махиру, который все это время стоял неподвижно и только изредка прочищал горло, издавая странные пощелкивающие звуки.

– Подойдите сюда, – приказал Вади ученикам и указал на стол. – Каждый берет по одной.

Все послушно двинулись вперед и что-то брали с подноса, который лежал на столе. Только Влад не шевельнулся.

– Что, князек? – Палач усмехнулся. – Не желаешь? Ничего! Уж поверь мне, ты присоединишься к нам довольно скоро, когда увидишь, как все это забавно, когда поймешь, что вот это… – Он сильно ударил обнаженного заключенного, который висел рядом с ним на веревках, и тот вскрикнул. – Это уже не человек и даже не животное, а идея, поучительный пример для твоих врагов, возможно, и для друзей, что даже вероятнее.

Они встали полукругом вокруг крестьянина. Вади взял фонарь и держал его на весу. Махир вышел вперед, и теперь Влад увидел, что все они держали в руках. Это были бастинадо, дубинки, но не деревянные, какие использовались для наказания в придворной школе, а металлические, с человеческую руку, не больше, и не толще большого пальца.

Махир ударил заключенного по животу. Тот вскрикнул, глаза его расширились.

– Заметили ли вы, мои ученики, как Махир нанес удар? Не слишком сильно, но и не слабо. Умеренно. Вы никогда не должны портить кожу. От удара Махира не осталось почти никакого следа! – Вади показал на место, куда великан попал дубинкой. – Его нет. Почти ничего нет. Правда? Небольшой, едва заметный синяк, вызванный тем, что повредились кровеносные сосуды. Потом к нему добавится еще один, и еще…

Он тоже нанес удар рядом с тем местом, куда бил Махир. Заключенный снова вскрикнул.

– Вот тогда вы увидите, что происходит, когда человек превращается в один большой синяк. Прошу. – Он жестом пригласил учеников приблизиться. – Пусть каждый подберет себе подходящее место и работает над ним. Но помните – никакой крови, ни капли.

Удары последовали один за другим. Вади комментировал каждый из них, заставляя кого-то приложить побольше усилий, а кого-то, напротив, попридержать рвение. Через некоторое время вскрики несчастного превратились в кашель.

Влад не шевельнулся, но и не отвернулся. Ему очень не хотелось смотреть на это, но он не мог позволить, чтобы все присутствующие увидели его слабость.

Он взял дубинку, стараясь не думать ни о чем, и ударил. С каждым замахом Дракула сжимал стальной прут все сильнее.

В мучении бывает передышка.

В кромешной тьме пробивается свет.

В одиночестве встречаются попутчики.

Они приходили к нему во снах и оставались с ним даже тогда, когда он просыпался. Каждый из них появлялся тогда, когда был нужен, в зависимости от времени дня или ночи.

– Как же ты узнаешь время, сын?

Влад Дракул присел на каменной полке в камере. Он был широкоплеч, могуч в груди. Им было трудно усидеть рядом, поджав ноги на турецкий манер.

– Я узнаю его по типу пыток, – ответил Влад, всегда готовый доставить отцу удовольствие.

Он знал, что Дьяволу будет интересно услышать об этом.

– Зимой холодно по утрам, и тогда здесь занимаются теми пытками, при которых требуется жаровня.

– Молодец. Ты очень наблюдательный мальчик. Смотри за ними внимательно, Влад. Ты сможешь одолеть турок лишь тогда, когда будешь знать про них все досконально. – Дракул протянул руку, унизанную драгоценными кольцами, и погладил сына по вьющимся темным волосам. – Что еще ты узнал о них?

– Они просто помешаны на еде. Разве янычарских полковников не называют варщиками супа? Они обращаются с человеческой плотью так же, как, например, с бараниной, варят ее, отбивают, коптят на огне и жарят на масле.

– И что же, эти нехристи едят ее?

– Нет, этого я не видел.

Неожиданно отец заплакал. Влад прежде часто видел, как Дракул смеется, но никогда – как он плачет. Это встревожило его.

– Пожалуйста, не надо…

– Мой мальчик, – всхлипнул тот. – Это я виноват в том, что тебе приходится на все это смотреть и оставаться здесь. Я не смог сохранить нейтралитет, но если бы нам не помог Хуньяди, то венгры просто съели бы меня с потрохами и выплюнули бы косточки. Турки узнали обо всем и наказали меня, поступив так с тобой. Но все впустую. Мое время кончилось. Сейчас слишком поздно.

Он закрыл лицо руками и закричал:

– Слишком поздно! Я еженощно просил Бога и святого Георгия, чтобы они защитили моих сыновей. Но ты здесь, а Раду!.. Раду!

– Мой брат! – Влад вздрогнул. – Что с ним?

Отец еще сильнее прижал пальцы к лицу, голос его звучал сдавленно:

– Ты оставил его мне.

Теперь голос поменялся, да и язык тоже. Знакомое лицо всплыло из темноты перед Владом. Это был Мехмет. Он улыбался и облизывал пухлые губы.

– Теперь он принадлежит мне. С ним мне куда приятнее и милее, чем с той шлюхой, которую ты похитил.

– Нет! – Влад вскрикнул, бросился вперед, вытянул руки, чтобы схватить, раздавить, уничтожить, но они повисли в пустоте.

Он соскользнул с полки, больно ударился головой о каменный пол, почувствовал, как липкая жидкость сочится у него над бровью, попытался вытереть ее, но другая рука опередила его. Она прикоснулась к нему ласково, заботливо. Влад сразу узнал ее, потому что только один человек на свете мог прикоснуться к нему так с тех пор, как не стало в живых его матери.

– Илона! – прошептал он, потянувшись к этой руке, которой на самом деле и не было рядом. – Моя звезда.

– Мой господин, мой князь, – проговорила она тихо, наклонив голову, и ее лицо осветилось.

Дракула осторожно, не спеша, вынимал заколки и раскручивал локоны, которые повелел сделать Мехмет. Ее волосы освободились и упали темно-рыжей волной, обрамляя тонкий, совершенный овал лица, на котором не было ни капли краски. Этой девушке она не требовалась.

– Ты в безопасности, моя звезда?

– Да, мой господин. Я нахожусь на нашей земле и жду тебя здесь.

– Ждешь? Нет, не жди. Ты чиста, незапятнанна, невинна. Тебе незачем ждать такое чудовище.

– Ты – чудовище? Ты – мой герой, мой спаситель, мой князь.

– Чудовище! – вскрикнул Влад и снова рванулся вперед, чтобы оттолкнуть ее, но его руки столкнулись с пустотой, и он закрыл ими лицо. – Чудовище! – повторил он тише. – Потому что я сделался одним из них.

– Как?

Дракула не знал, чей голос задал ему этот вопрос. Да это и не имело значения. Он расскажет об этом им всем – Илоне, отцу, Мехмету и прочим.

Вади стоял перед топкой, дышащей жаром. Махир держался в темноте, за его спиной. Ученики расположились полукругом напротив них. У маленького человечка под глазом красовался лиловый синяк.

– Вот что, князек! – выкрикнул Вади, когда тюремщики ввели Влада в комнату. – Уже несколько месяцев ты почти не принимаешь участия в наших занятиях, только наблюдаешь. – Он буквально процедил сквозь зубы последнее слово. – Но это вовсе не то, ради чего тебя сюда доставили. – Он поднял руку и прикоснулся к синяку. – Все уже испытывают нетерпение, и я в том числе. Сейчас пришло время для того, чтобы наши занятия стали еще более… практическими.

Он сделал тюремщикам знак. Они вышли из комнаты, но довольно быстро вернулись и привели еще одного человека. Влад сразу заметил, насколько он отличался от обычных заключенных, которые служили здесь рабочим материалом. Это был мужчина средних лет, борода и усы на бледном лице аккуратно подстрижены, одет явно по-европейски, в зеленый бархатный кафтан. На ногах – чулки, туфли с пряжками.

– Вот вам и угощение, мои ученики! – выкрикнул Вади. – Это торговец и капитан судна, аж из Рима, никак не меньше. Весьма образованный человек, который оказался настолько глуп, что решился вывезти контрабандой пряности и рабов, не заплатив за них пошлину. Теперь он заплатит все сполна. – Палач улыбнулся. – Наверное, его крики и мольбы будут отличаться от тех грубоватых крестьянских стенаний, к которым мы привыкли здесь, да? Мы явно получим удовольствие, послушав их. Или нет?

Он обернулся к Владу. Рука малютки опять непроизвольно потянулась к синяку на лице.

– Ты ведь тоже образован, Может быть, твои вопли будут даже занимательнее?

Влад проглотил слюну.

– Ты не посмеешь.

– Неужели? – Вади усмехнулся с явной издевкой. – Здесь я главный, князек, это мое царство, а не твое. В этих стенах я могу позволить себе все, что только пожелаю.

Он повернулся к классу.

– Разденьте их обоих!

Ученики бросились исполнять приказание. Они сорвали одежду с Влада и с незнакомого ему торговца. Оба теперь стояли лицом друг к другу, раздетые почти донага, в одних только набедренных повязках. Того и другого крепко держали за руки.

Вади наклонился, взял что-то со стола, потом двинулся вперед. Его макушка доставала Владу только до середины груди, но он подошел и вперил в молодого князя взгляд, полный ярости.

– Ну-ка, каков девиз нашей школы? Скажи его, князек!

Дракула отвел взгляд и молчал.

– Не скажешь? Забыл? Напомните ему. – Вади взглянул на учеников, которые держали узника.

Юноши выкрикнули как по команде:

– Мы подвергаем пытке других для того, чтобы они не подвергли пытке нас.

– Вот так-то, – мягко заметил Вади.

Он поднял руку и прижал к коже заложника предмет, который держал в руке. Влад опустил глаза и увидел, что это кривой нож с довольно коротким лезвием – не длиннее человеческой ладони. Оно постепенно расширялось, приобретая на конце квадратную форму. Влад сразу узнал этот нож. Он и сам пользовался таким, когда резал кожу для охотничьей перчатки, которую подарил Хамзе.

Несколько мгновений нож оставался неподвижен. Потом Вади неожиданно вдавил край лезвия в грудь Влада. Оно впилось, скользнуло вниз и отрезало кусочек кожи длиной с палец так быстро, что Дракула не успел даже вскрикнуть.

Вади отошел на несколько шагов, повернулся, поднял обрезок и показал его ученикам.

– Вы все видели, как легко отходит кожа? – спросил он, повысив голос, чтобы заглушить стон, вырвавшийся у Влада. – Как я осторожно ввел плоское лезвие в поверхностный слой? Как использовал не свою силу, а качество ножа, то, что он тонок и хорошо наточен? Такая техника применяется, чтобы освежевать человека, то есть снять с него кожу заживо. Говорят, что в восточных странах существуют такие умельцы, которые оставляют человека живым, даже сняв с него тысячу таких кусочков. Можно ли верить в это? Можем ли мы достигнуть такого же успеха и даже превзойти его? Попробуем?

– Да! – закричали ученики.

Он бросил кусок кожи на жаровню. Она затрещала, стала скручиваться и быстро почернела, издавая сладковатый неприятный запах.

– Отпустите их, – приказал Вади охранникам, которые держали заключенных.

Они опустили руки. Влад прижал ладонь к ране. Кровь сочилась у него между пальцев. Несмотря на боль, он старался ровно держать спину и внимательно наблюдал за тем, как Вади снова приблизился к нему, наклонился и положил нож на каменный пол между двумя нагими узниками.

– Один из вас снимет кожу с другого, – объявил палач, отступив на шаг. – Ты, князек, у нас почетный гость, а он – всего лишь преступник, поэтому выбор за тобой.

Влад опустил руку, расправил плечи.

Он не мог толком видеть лицо своего мучителя, глаза его застилали слезы, но голос не дрогнул:

– Нет!

– Это интересный выбор, – улыбнулся Вади и повернулся к торговцу.

Тот содрогался от ужаса, лицо кривила судорога, губы шевелились, произнося какие-то слова, которых никто не слышал.

– Возьми нож, – сказал ему Вади. – Если тебе удастся снять с этого парня десять полосок кожи и он окажется жив после этого, то ты будешь свободен и пойдешь куда угодно.

Влад взглянул в глаза торговца. Он увидел, как ужас сменяется в них отчаянием, а потом где-то глубоко внутри зарождается надежда. Европеец шагнул вперед и наклонился за ножом. Боль в груди Дракулы была непереносимой, в нем что-то перевернулось.

– Нет, – снова сказал он, теперь имея в виду совсем другое, потом быстро наклонился и поднял нож.

Влад все еще держал руку девушки в своей и сжимал так сильно, что даже испугался, как бы не сломать ей пальцы.

– Однажды я уже пользовался этим ножом, Илона, – прошептал он. – Когда шил охотничью перчатку. Но человеческая плоть отличается от кожи, которую я резал тогда. Тут была кровь. – Юноша всхлипнул. – Очень много крови…

– Моя любовь! Нет, не надо.

– Знаешь, – продолжал он так же приглушенно, – он ведь был только первым. Вади увидел, как я обращаюсь с ножом, и стал постоянно совать его мне в руку.

Вдруг рука, которую он держал, переменилась. Кожа стала грубее, и Влад успел почувствовать шрамы на ладони, прежде чем руку отдернули.

– Иисус! – произнес Дракула с изумлением и радостью.

Он поднял голову, но черты того, кто посетил его, растворялись в чудесном золотом свете. Спаситель никогда прежде не приходил к нему, хотя Влад и умолял Его явиться. Господь отвергал его молитвы с тех пор, как умерла мать, но не теперь, не в этой камере.

– Я здесь, с тобой, сын мой, – послышался голос. – Я понимаю твои страдания. Разве Мой отец не послал Меня на муку?