Текст книги "Дракула. Последняя исповедь"

Автор книги: Крис Хамфрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц)

Часть первая
ПТЕНЕЦ

Гораздо легче противостоять туркам тому, кто знаком с их обычаями, чем тому, кто о них ничего не знает.

Константин Михайлович. Сербский янычар

Глава первая
ЗАЛОЖНИК

Эдирне, [2]2
  Эдирне (Адрианополь) – город на севере Турции, у границы с Грецией. На протяжении ряда лет он был оттоманской столицей, а в девятнадцатом веке стал одним из семи крупнейших городов Европы. (Прим. перев.)


[Закрыть]столица Оттоманской империи, сентябрь 1447 года

– Ну? Есть ли среди вас, тупиц, хотя бы один, кто может прочесть мне это?

Ион Тремблак внимательно посмотрел на витиеватые наклонные арабские буквы, начертанные на дощечке, лежащей перед ним, и вздохнул. Если ты не можешь ответить на вопрос учителя, то должен хотя бы показать молчаливое, усердное старание. Однако сколько он ни смотрел, текст только терял четкость, а не становился яснее. Его ум был перегружен. Мальчики вошли в класс на рассвете, а теперь солнце стояло почти в зените. Сначала был греческий, потом математика, а за ней – персидская поэзия, такая сложная для понимания.

Когда все это закончилось, учащиеся уже начали вставать со своих мест, но Хамза-ага, их наставник, вдруг издевательски улыбнулся и сказал:

– Давайте закончим наш день словами Аллаха, милостивого и вездесущего. Прочтем еще один короткий стих из Корана.

Серб Мардич недовольно простонал и немедленно получил за это удар палкой. Хорошо, что Ион вздохнул совсем тихо, про себя. Ему очень хотелось, чтобы деревянная дубинка, лежавшая на полу рядом с подушкой, на которой сидел наставник, так и осталась на своем месте.

– Давайте, мои птенчики, мои молодые ястребки. Старайтесь. Ваша тупость вывела бы из себя даже имама Тебриза, который славился своим терпением. Безмятежность его духа не нарушилась даже тогда, когда варвары подожгли его дом, в котором он находился. Тебриз только спросил: «Может быть, кто-то откроет окно?»

Хамза тихо засмеялся, поджал скрещенные ноги и наклонился, разглядывая семь голов, покорно склоненных перед ним. Он ожидал какой-нибудь реакции на свои слова, но ее не последовало.

– Так что же, никто? – Теперь уже пришел черед Хамзы тяжело вздыхать. – Ладно, убирайтесь, каменные головы. Посмотрим, может быть, воздух, благословенный Аллахом, прочистит ваши мозги.

Наблюдая за тем, как мальчики встают, постанывая от боли в ногах, затекших от долгого сидения в неудобной позе, он добавил:

– Давайте вернемся к этому утром. Никакого Геродота не будет, пока мы не закончим с этим.

Наверное, никто не стремился так быстро покинуть класс, как Ион. Он хотел первым оказаться у двери и вести товарищей по орте [3]3
  Объяснение исторических терминов см. в глоссарии, находящемся в конце книги. (Прим. ред.)


[Закрыть]в коридор, а оттуда – во внутренний двор школы, чтобы слиться с толпой таких же учеников, освободившихся после занятий. Парень уже будто видел их за низкими стенками, которые разделяли большой зал на отдельные классы, и ему не терпелось скорее примкнуть к ним.

Все вели себя тихо, как и было приказано, но Ион отчетливо различал напряжение на лицах мальчишек. Ему казалось, что оглушительный крик, который раздастся, как только двери откроются, замер внутри каждого ученика. Однако он не мог уйти, потому что его друг все еще сидел рядом с ним и внимательно вчитывался в слова, написанные на дощечке.

Ион щелкнул пальцами перед лицом товарища. Сигнал был очевидным и недвусмысленным, однако не возымел никакого эффекта.

Хамза уже встал и разминал затекшие ноги. Он взглянул на Иона, потом на его товарища.

Некоторое время турок внимательно изучал склоненную голову, черные как смоль волосы, упавшие на лицо, потом улыбнулся и спросил:

– Ты что-нибудь понял, мой молодой друг?

Губы юноши беззвучно шевельнулись, он робко поднял глаза.

– Я думаю, да, Хамза-ага, – произнес он.

– Тогда почему ты не сказал этого перед своими товарищами?

«Вот глупец! Он еще и спрашивает, – подумал Ион. – Разве это не ясно?»

Его приятель мог бы ответить на большинство вопросов учителя, если бы это зависело от него. Но остальные ученики, такие же заложники, как и он сам, очень ревностно относились к этому. Так что промолчать было проще всего. Во всяком случае, именно это решение обеспечивало минимум синяков и ссадин.

Хамза сошел с кафедры, солнце осветило его. Голубые глаза аги блестели под черной чалмой на темном, загорелом лице. Едва заметная улыбка играла на губах над светлой бородой.

Ион увидел его вблизи и снова отметил, что наставник был, конечно, старше, чем они, но лет на семь, не больше. Он получил эту должность три года назад, а до этого служил у султана виночерпием.

– Тогда прочти мне это, Влад Дракула. – Хамза указал пальцем вниз. – Я хочу услышать из твоих уст мудрость, изложенную в Коране.

Влад кашлянул, прочистив горло, потом стал читать:

– «О вы, которые уверовали! Опьяняющий напиток, азартные игры, жертвоприношения на каменных жертвенниках и гадание по стрелам – скверные деяния, внушаемые шайтаном. Сторонитесь этого, быть может, вы преуспеете». [4]4
  Коран, сура 5, 90. (Прим. ред.)


[Закрыть]

– Хорошо. – Хамза кивнул. – Ты неправильно произнес всего лишь три слова. Но меня удивляет сам факт, что ты вообще способен выговаривать арабские слова. – Он подошел ближе, наклонился. – Сколько же вообще ты знаешь языков?

Влад пожал плечами.

За него ответил Ион, едва сдерживая волнение:

– Греческий, латинский, французский…

Влад взглянул на него, не произнес ни слова, но Ион и так хорошо знал этот взгляд, а потому послушался и замолчал.

– Конечно, ты бегло говоришь на турецком, но арабский?.. – Хамза присвистнул. – Ты хочешь стать хафизом?

– То есть тем, кто наизусть может читать весь Коран? – Влад покачал головой. – Нет.

– Тем не менее ты уже сейчас можешь прочесть и понять куда больше, чем кое-кто из тех, кого я знаю.

Сказав это, Хамза неожиданно толкнул Иона в плечо, причем довольно больно. Он явно вышел за пределы установленных правил поведения.

Заложники почувствовали облегчение и рассмеялись.

– Я восхищаюсь тем, что здесь написано, читаю Коран, потому что слова и мысли, которые изложены в нем, прекрасны. Они заслуживают того, чтобы читать их вслух, как архангел Гавриил делал это для великого пророка Мухаммеда. На страницах книги всего лишь слова. Но если произнести их вслух, то они будут жить среди нас. – Он обвел комнату рукой. – Превратятся в энергию, свободную, вечную.

– Я думаю, что слова имеют влияние на тебя, мой юный друг. – Хамза положил руку на плечо Влада, наклонился к нему. – Ты чувствителен к ним. В этом мы с тобой похожи. Возможно, истина, заключенная в словах, которые ты только что произнес, приведет тебя и к другим откровениям, может быть, даже к Аллаху.

– Нет. Причина, по которой я учу Коран и читаю его вслух, заключается вовсе не в этом. Я восхищаюсь, да, но…

Улыбка на лице Хамзы не поблекла. Сомнение – это хорошо, оно удерживает людей от ошибок.

– Но что?..

Влад поднял голову, прислушался к крикам, смеху, перебранке учеников, покидающих школу. Мальчишки наконец-то вырвались на свободу.

– Я изучаю Коран, чтобы по-настоящему узнать вас, – произнес он. – Ведь турки – это сила, которая сотрясает мир. Именно вера ведет вас, подвигает на великие деяния. Если я не узнаю про вас все, то как смогу остановить? – Он снова вскинул голову и взглянул учителю прямо в глаза.

Оба слушателя вскрикнули, не в силах сдержать изумления.

Хамза первым взял себя в руки.

– Ты не боишься, что я накажу тебя за такие слова? – Он указал на дубинку, которую оставил рядом с подушкой.

– За что, эфенди?

– За твои непокорные мысли.

– Но почему они удивляют вас? – Влад нахмурился. – Все заложники – дети непокорных. Мы потому и находимся здесь, что наши отцы правят с позволения турок, но в глубине души продолжают считать себя свободными. Дракул отдал меня и Раду на ваше… попечение пять лет назад, но вовсе не для того, чтобы мы получили самое лучшее образование, какое только возможно. Мы в вашей власти. Если он снова проявит непокорность, то вы нас убьете.

Ион подошел ближе и тронул друга за локоть.

– Остановись!..

Влад резко отбросил его руку.

– А почему, Ион? Хамза-ага знает нашу историю. Он видит, как заложники появляются здесь и уходят, живут и умирают. Учитель помогает нам постичь философию, освоить приемы боя, узнать поэзию. – Влад показал на дощечку с арабской вязью. – Турки рассказывают нам о своей вере, полной терпимости и милосердия, но не заставляют нас принимать ее, так как это противоречит Корану. Если все пройдет благополучно, то они отошлют нас обратно в наши земли, чтобы мы служили их интересам, платили дань, присылали юношей в армию и благодарили за привилегии, дарованные нам. Но если все сложится по-иному, то они разобьют наши прекрасно образованные мозги о камни. Разве я говорю неправду, эфенди? Если это так, то, пожалуйста, ударьте меня как следует за то, что я лжец.

Хамза долго смотрел на него. Выражение его лица не менялось.

Наконец он спросил:

– Сколько тебе лет?

– В марте будет семнадцать, – последовал ответ.

– Ты слишком молод для того, чтоб рассуждать так цинично.

– Нет, Хамза-ага, – негромко ответил Влад. – Напротив, я недостаточно взрослый для того, чтобы справиться с этим.

Они некоторое время молча смотрели друг на друга, потом на лицах обоих появилась улыбка.

Ион, который стоял между ними, почувствовал себя лишним, и его даже охватила ревность. Юноша подумал, что его уму никогда не сравниться с умом друга. Поэтому он должен просто наблюдать за тем, как между Хамзой и Владом появляется нечто особое, их собственный мир, частью которого ему не стать.

Молчание длилось недолго.

Турок повернулся и пошел к кафедре.

– Иди, мой сокол, – произнес он через плечо. – Твоему дружку не терпится скорее воспарить в воздух.

Влад тоже поднялся, но не двинулся с места.

– Эфенди, а вы скоро покинете нас?

Наставник наклонился, стал собирать книги, но услышал вопрос Влада и выпрямился.

– Как ты узнал о том, что решилось совсем недавно?

В ответ Дракула только неопределенно пожал плечами, и ага продолжил:

– Да, это правда. Я уезжаю в конце недели. Таков приказ султана, да пошлет ему Аллах здоровья и долголетия. Ты же знаешь, что я не обычный ага.

– Я знаю. Вы один из самых лучших сокольничих его величества. Вы уезжаете, чтобы вернуться к этому делу?

Ион отступил на шаг. Ученики не могли задавать вопросы, им было позволено только отвечать на них. Влад проявил дерзость.

За такое наказывали, но турок не потянулся за дубинкой, лежащей у его ног.

– Я еду на охоту, – произнес он мягко. – Но не с птицами.

Ион снова отошел к двери. Больше всего ему сейчас хотелось уйти как можно дальше от той скрытой угрозы, которую он услышал в голосе аги.

Все знали, что Хамза набирает силу в государстве. Его должность сокольничего была формальной, так сказать, на черный день. Все мужчины в Порте владели каким-нибудь ремеслом. Даже сам султан Мурад был неплохим кузнецом, делал подковы, оплетку для боевых луков и наконечники стрел. Еще все знали, что Хамза помогал султану разбираться в политических делах и придворных интригах.

Владу стоило бы держаться подальше от всего этого, но он и глазом не моргнул.

– Возможно, вам представится случай высоко подняться, – сказал сын валашского господаря. – Если так произойдет…

Влад сунул руку под батистовую рубашку, за пояс широких красных шаровар, и вытащил сверток. Какое-то время он рассматривал голубую ткань, затем размотал ее, взял охотничью перчатку и с заметным смущением протянул подарок наставнику.

– Я точно не знал размера, шил только по догадке. Но надеюсь, что она…

Хамза надел перчатку, поднял руку, пошевелил пальцами.

– У тебя верный глаз, юноша. Рука сидит как влитая.

Он улыбнулся, сжал кулак и поднес руку к солнечному свету, чтобы рассмотреть толстую отполированную кожу, прошитую двойным швом. Внизу, у самого запястья, где кожа была мягче, ага заметил кое-что интересное.

– Что это? – спросил он.

Ион увидел золотые буквы, вышитые на перчатке. Персидский он знал лучше, чем арабский, поэтому узнал слова еще до того, как Хамза прочел их вслух:

– «Я в западне, я заключен в темницу тела. Но я хотел бы быть ястребом, который свободно парит». Это Джалаладдин Руми. [5]5
  Руми Джалаладдин – таджикский поэт тринадцатого века, один из основоположников философии суфизма. (Прим. перев.)


[Закрыть]Мой самый любимый поэт.

– И мой.

Турок еще раз прочел надпись, но на этот раз про себя.

– Однако в последней строчке ты позволил себе вольность. Разве поэт не написал просто «птица», а не «ястреб»?

В ответ Влад опять неопределенно пожал плечами.

– Ладно. – Хамза поднял руку, снова повернул перчатку к свету. – В любом случае это прекрасная, тонкая работа. Теперь я знаю, чем ты будешь зарабатывать на жизнь в черные дни, Влад Дракула. – Он осторожно снял перчатку, поднял голову и улыбнулся. – Спасибо тебе. Теперь я буду надевать ее и вспоминать тебя всякий раз, отправляясь на охоту.

– Это все, чего я желал бы, эфенди.

Влад слегка поклонился, повернулся и направился к двери. Ион, у которого отлегло от сердца, последовал за ним.

Парни уже вышли в коридор, и тут мягкий голос Хамзы остановил их:

– А себя, юноша, ты считаешь заключенным в клетку, поскольку являешься заложником султана?

Влад не повернулся.

– Вы знаете, что там еще написано, эфенди. «Я не держу ястребов в клетке, они живут со мной», – негромко ответил он и улыбнулся, хотя видел это только Ион. – И я живу с вами, – добавил заложник. – Пока.

Потом Дракула зашагал по коридору. Ион едва поспевал за ним. Его плечи сутулились в ожидании окрика, приказа вернуться или даже удара дубинкой, но ничего этого не последовало.

Глава вторая
СОПЕРНИКИ

Влад на мгновение задержался на пороге, щурясь и ожидая, пока глаза привыкнут к свету. Он думал о Хамзе и понимал, что ему будет не хватать этого человека, тех знаний и мудрости, которые ага доносил до учеников словами, а не вбивал палкой, их общего увлечения многими вещами – суфийской поэзией, греческой философией, соколиной охотой.

Им только однажды довелось охотиться вместе. Это случилось, когда Хамза взял весь их класс в горы и заложники оказались за пределами школы. Птицы, позаимствованные у султанских сокольничих, терпеливо относились к незнакомцам, на руках которых им пришлось сидеть. Трем ученикам даже удалось вернуться с охоты с добычей. Их птицы убили по дрофе, в том числе и та, которая досталась Владу.

Ястреб Хамзы был ослепительно белым, как снег на вершинах скал, откуда его привезли. Ага часто поднимал его в воздух. Птица снова и снова убивала кроликов и прочую добычу. Она то и дело возвращалась на руку к хозяину, чтобы получить вознаграждение в виде куска мяса. Именно тогда Влад обратил внимание на то, что учитель носит перчатку. В ту же ночь, пока все спали, он начал воплощать задуманное.

Его воспоминания нарушила насмешка.

– И я живу с вами. Пока, – шепотом передразнил его Ион. – Ты хочешь, чтобы они позволили тебе стать ремесленником?

– Я хочу, чтобы враги принимали меня в расчет.

– А Хамза твой враг?

– Конечно. Он – турок. Но все равно я расположен к нему.

Влад вышел во внутренний двор. Полуденное солнце стояло высоко. Две тени совмещались за спиной юноши. Он хорошо понимал, какие вопросы теснились в голове Иона, улыбнулся, размышляя о том, который же из них прорвется первым, потом обернулся и смерил друга взглядом.

Стал ли его товарищ выше за прошедшую ночь? Они были одного роста в пять лет, когда оказались заложниками у турок. Потом Ион почти перестал расти и только недавно заметно вытянулся. Он по-прежнему передвигался неуверенной походкой молодого жеребца, длинные конечности которого еще не окрепли. Зато сам Влад мало на кого мог смотреть свысока. Почти все его сверстники расступались, чтобы дать ему дорогу, но сын валашского господаря хотел бы быть повыше!

Дракула остановился так неожиданно, что Ион натолкнулся на него.

– Эй!.. – произнес он, удивленный и даже испуганный, потом отступил назад и взглянул на руки Влада.

– Ион, ты здесь или где?

– Что? – растерянно воскликнул тот. – Когда ты… почему и зачем?

Влад снова двинулся вперед, и тень последовала за ним.

– Когда я сделал эту перчатку? В это время ты был в таверне и чесал языком с черноглазой Айшей. А зачем?.. – Он наклонился. – Я и сам хотел бы это знать.

– Скажи мне, Влад. Ион как-то сдавленно усмехнулся. – Ведь ты никогда без причины ничего не делаешь.

– Разве? Возможно, ты и прав. Наверное, я и на самом деле слишком много думаю. – Он присвистнул. – Я сделал перчатку потому, что мог ее сделать, и потому, что мне нравилось это делать. Я подарил перчатку Хамзе, потому что он нравится мне.

Влад поднял голову, взглянул на Иона и спросил:

– Такого объяснения достаточно?

– Нет, Влад. Ведь я тоже нравлюсь тебе, я твой друг, но ты никогда не сделал для меня ни перчатки, ни чего-либо еще.

– Да, это правда.

– Тогда объясни.

– Хорошо. – Дракула вздохнул. – Если ты так уж желаешь знать, то существует две причины, не считая симпатии. Одна ясна даже простаку. Другая посложнее.

– Какому простаку? – Ион не заметил насмешки.

– Хамза обладает властью. Он был виночерпием Мурада и стремительно продвинулся при дворе. Каждый скажет, что это не так-то плохо для сына сапожника из Лаца. Я подарил ему перчатку в знак уважения и ради того, чтобы заслужить его внимание. Возможно, в один прекрасный день нам еще придется иметь с ним дело. Да, нам, всему семейству. Моему отцу, братьям и мне. Всем князьям Валахии.

– Хм… А другая причина?

– Разве он не напоминает тебе Дьявола?

Ион остановился, широко раскрыл рот и посмотрел на Влада.

– Ты имеешь в виду своего отца? Ха! – Он усмехнулся. – Влад Дракул приземистый и плотный, прямо как ты.

– Приземистый? Поосторожнее в выражениях!

– Он черен как черт, с зелеными глазами, загорелый и волосатый, в самом деле как ты.

– Ты человека описываешь или обезьяну?

– А Хамза… – Ион обвел рукой лицо. – Он высокий, стройный, волосы у него светлые. Он почти такой же красивый, как и я. – Парень запустил руку в золотистые волосы и взъерошил их. – Он и я, – продолжил он. – Мы принадлежим к ангелам, а вы, Дракулести…

Насмехаясь над товарищем, он даже не удосужился взглянуть на него. Влад крепко сжал его запястье, встал рядом, бедром к бедру, одним махом бросил Иона в пыль и перевернул на спину. Их лица были совсем близко.

– То, что ты сказал о моем отце, – правда. Но я имел в виду внутренний мир. Каждый из них любит жизнь, любое ее проявление. Но отец и Хамза откажутся от всего, что любят, от любого удовольствия и самой драгоценной слабости, ради того, что они считают верным.

Камень впился в спину Иона.

Влад крепко прижимал его рукой, парень почувствовал боль, не утерпел и выкрикнул:

– А мне казалось, что ты ненавидишь своего отца!

Лицо Влада изменилось. Насмешка исчезла.

Он встал, взял Иона за плечи и поставил его перед собой.

– Ненавижу? С чего ты взял?

Тремблак стал таким же красным, как его собственные широкие шаровары.

– Потому что он отдал тебя и твоего брата туркам в заложники, услал далеко от всего, что ты любишь, от дома, матери и сестер.

Влад отряхнул пыль с рук.

– Я ненавижу не его, а тот способ, каким он это сделал.

– Но у него не было выбора.

– Да, это так, – мягко ответил Влад. – Когда тебя привязывают к колесу повозки, заставляя целовать султану зад, ты не очень-то сохранишь хладнокровие и вряд ли будешь отдавать себе отчет в том, что делаешь.

Ион на мгновение пожалел, что снова вспомнил о той беде, которая приключилась с валашским князем пять лет назад. Султан пригласил его на переговоры в Галиполи. Дьявол взял с собой двух юных сыновей. Туркам надо было привести к покорности вассала, который играл большую роль в планах их главного врага Хуньяди, [6]6
  Хуньяди Янош (около 1407 – 11.08.1456) – военный и государственный деятель Венгерского королевства. (Прим. перев.)


[Закрыть]венгерского Белого рыцаря. Дракула заковали в кандалы. Совершенно беспомощный, он сделал то, что от него требовали, поклялся платить ежегодную дань золотом, отправить сыновей в заложники и поддерживать только султана. Сразу после этого с него сняли кандалы и позволили вернуться домой, но господарь Валахии вынужден был сдержать слово и отдать туркам Влада и Раду.

Ион закашлялся.

– Прости!..

– Ладно. Ничего, – ответил Влад. – Пусть я и ненавидел его за то, что он сделал, но это в прошлом. Теперь я понимаю, почему отец поступил так. Он вынужден был уступить туркам, чтобы сохранить свободу. Любой из нас должен поступать так же. – Он обернулся. – Хамза-ага научил меня этому. А перчатка, моя работа над ней – это скромная плата за то знание, которое я приобрел.

Они достигли самого конца сада, который рос во внутреннем дворе школы. Когда парни вышли на общий двор, громкий крик вдруг заставил их остановиться. Сотни мальчишек из всех классов столпились здесь. Они топали ногами, поднимая пыль, и старались перекричать друг друга. Ближе всех к входу стояли ученики их класса.

Влад и Ион резко развернулись и постарались обойти их, но не тут-то было. Слишком поздно.

– Влади! Ох, Влади! – сказал кто-то издевательски-ласково. – Твой нос сегодня такой коричневый. Как глубоко ты его засунул в дерьмо аги в этот раз?

Влад остановился, Ион тоже. После нескольких лет, проведенных в одной группе, все заложники хорошо знали чувствительные места друг друга. Нос Влада был одним из них, отношения с Хамзой – другим. Серб Георгис Мардич задел сейчас оба.

Ион вздохнул и побрел вслед за Владом к соученикам. На губах каждого из них играла насмешка, в глазах горел азарт. Это противостояние зрело неделю, с того самого момента, когда на занятиях по борьбе Влад легко одолел обоих Мардичей, а потом и всех, кто еще сунулся, одного за другим. По отдельности они не могли победить его, а вот всем скопом…

Дракула остановился в нескольких шагах от серба, упер руки в бока.

– Ты что-то сказал мне, Мардич-старший?

Тот из двух сербов, который был крупнее, кивнул.

– Ты слышал меня, Влад Широкие Ноздри!

Вслед за обидным прозвищем послышались смешки.

– Но я готов повторить, – продолжал Мардич. – Эта здоровенная штуковина, которую ты называешь своим носом, вся покрыта турецким дерьмом. – Он с издевкой всматривался в противника. – Теперь я вижу, что даже брови и волосы у тебя коричневые. Неужели ты всей головой окунулся в дерьмо аги?

Ион отступил на шаг в сторону. Так он лучше видел Влада. Когда друг улыбнулся, подавая этим сигнал, Тремблак внутренне собрался.

Остальные парни, видимо, решили так же. Они неожиданно начали сдвигаться, собираясь в плотную группу, напоминающую наконечник копья. Оба серба встали впереди, трансильванец Петре держался справа, хорват Зоран – слева, маленький босниец Константин оставался сзади.

– Пятеро против двух, – вздохнул Влад, все еще улыбаясь. – Силы явно неравны.

– Пятеро против трех, брат!

Этот громкий возглас послышался из глубины другой группы учеников.

– Раду!.. – произнес Влад, не поворачиваясь в ту сторону. – Не лезь. Оставь это нам.

– Неужели я лишу себя удовольствия?

Мальчик вышел из толпы и встал рядом с братом. Они совершенно не походили друг на друга. Раду был светлее, чем Влад. Волосы у него были длинные, но темно-каштановые, а не черные как вороново крыло. Глаза светлые, но голубые, тогда как у старшего Дракулы – зеленые. Маленький нос вполне соответствовал лицу с чистой, розоватой кожей.

– Кроме того, я вчера освоил новый прием, – продолжал он, по примеру брата уперев руки в бока и слегка выставив ногу для устойчивости. – Он называется «Как положить на лопатки боснийца». – Раду взглянул на Константина. – Мне просто не терпится испробовать его.

Влад слегка сдвинулся с места. Им уже не раз приходилось драться втроем, и всегда это стоило недешево. Раду было всего одиннадцать лет, он все еще оставался довольно слабым ребенком. Его красота вызывала у других зависть и злобу. В драке противники старались нанести ему побольше повреждений. Защищая его, Влад и Ион часто сами становились уязвимыми, но все-таки старший брат испытывал чувство гордости оттого, что младший поддержал его. Дракулести были вместе.

– Что ж, тогда давай, братец, покажи, чему ты научился.

Влад выжидал. Братья Мардич начали как-то беспорядочно переступать с ноги на ногу. Дракуле стало ясно, что никакого плана у них нет. Они и думать не думали, что он им понадобится.

Восемь юнцов какое-то время смотрели друг на друга, потом услышали шум, нарастающий с каждым мгновением. Земля вздрагивала под ногами парней. Обе группы почти одновременно отступили на два шага, чтобы не бояться неожиданного нападения. Только после этого противники позволили себе обернуться.

В облаках пыли они видели очертания фигур, которые двигались на ипподроме, слышали крики, доносившиеся оттуда. Всем хотелось поскорее уйти с дороги, уступить путь этому вихрящемуся конусу, который становился только плотнее и грознее, когда лошади, взбудораженные неожиданной остановкой, вставали на дыбы. Пыль, смешанная с мелким мусором, ударила им в лицо, вызывая кашель и слезы. Потом она начала оседать, и заложники смогли рассмотреть всадников, поднявших эту бурю.

Среди них выделялся один, сидящий на белом арабском скакуне, который все еще бил копытами в воздухе, когда другие кони уже утихли.

– Мехмет, – произнес Влад и закашлялся от пыли, словно поперхнувшись этим именем.