Текст книги "Охотники за душами (СИ)"
Автор книги: Крис Брэдфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
13
– Нам нужно отвезти Дженну в отделение полиции, чтобы она могла сделать официальное заявление, – говорит инспектор Шоу, вставая и захлопывая блокнот. Она передает ордер констеблю, который подходит и встает у меня за спиной.
Папа вмешивается:
– Позвольте, а по какому поводу вы хотите доставить в отделение нашу дочь? Она потерпевшая или подозреваемая?
– Это стандартная полицейская процедура, мистер Адамс, – отвечает инспектор. – Никто не собирается арестовывать Дженну. Она просто помогает нам в нашем расследовании. Но если вам будет так спокойнее, мы можем проводить все процедуры в присутствии адвоката.
Констебль тем временем жестом требует у папы отойти с дороги. На пару мгновений тот мешкает, отказываясь двигаться, потом с неохотой уступает полицейскому путь.
– Да, я предпочел бы позвонить адвокату, – говорит он.
Констебль вежливо берет меня под локоть, чтобы вывести из гостиной, и я ощущаю внезапный прилив тревоги.
– Неужели обязательно увозить девочку прямо сейчас? – нервно говорит мама, идя за нами вслед по коридору.
– Во всех делах, связанных с терактами, время – чрезвычайно важный фактор, миссис Адамс, – поясняет инспектор Шоу, выходя передо мной на ярко освещенный холодный двор.
– Но Дженна же засвидетельствовала, что это была попытка похищения, а не теракт, – возражает мама.
– Нам еще предстоит в этом разобраться, – возражает инспектор, пока я покорно шагаю за ней по подъездной дорожке к сине-белой полицейской машине. Она открывает передо мной дверь заднего изолированного отделения, и я неохотно забираюсь на сиденье.
– Может быть, лучше нам самим отвезти Дженну в участок? – спрашивает отец довольно резко.
– Нет, ради безопасности вашей дочери ей лучше ехать с полицией, – отрезает инспектор Шоу, захлопывая дверцу. – Дженна – ключевой свидетель в очень важном деле об атаках террористов и их потенциальная мишень. Если этот Феникс действительно настолько психически нестабилен, как кажется, а этот Дэмиен – настолько опасный преступник, самым безопасным местом для вашей дочери сейчас является отделение полиции. И чем скорее мы туда ее доставим, тем лучше. При этом, если вам угодно, можете следовать за нами на собственной машине и на месте к ней присоединиться. Мы вас подождем и поедем вместе.
На краткий миг мне кажется, что сейчас папа прыгнет в машину вместе со мной – но детектив захлопывает перед ним дверцу, и я оказываюсь на заднем сиденье в полном одиночестве.
Папа хлопает себя по карманам, ища ключи от своей машины, мама на пороге тем временем поспешно обувается в уличные туфли. Детектив тем временем снаружи о чем-то приглушенно спорит с констеблем – похоже, о том, кто сядет за руль. В результате спора мужчина протягивает своей начальнице ключ и опускается на пассажирское сиденье. Я пристегиваю ремень безопасности, отмечая, что у меня начинают дрожать руки и возрастает тревожность. Страх перед Дэмиеном, перед его преследованиями становится очень острым. Если даже полиция так беспокоится, у меня есть немало причин опасаться за свою жизнь. Более чем немало: угроза, получается, двойная, и психопата Феникса тоже нужно бояться!
Я гляжу в окно на то, как мои родители запирают двери дома и спешат в гараж. Несмотря на свое обещание их подождать и ехать вместе, детектив Шоу жмет на газ – и полицейская машина трогается с места. Мы выезжаем на шоссе, и я заполошно оглядываюсь. Серебристый «Вольво» родителей только успевает выехать на подъездную дорожку. На повороте детектив Шоу врубает синюю мигалку, хотя и без сирены, – и тут же с места разгоняется, петляя среди прочего транспорта. Машина моих родителей старается не очень отставать.
– Извините… Может быть, нам ехать чуть помедленнее? – решаюсь я наконец заговорить, но оба полицейских меня игнорируют.
Автомобиль мчится на такой скорости, что улица за окном сливается в сплошное мелькание. Я с трудом успеваю отследить людей на тротуарах, которые тревожно поворачивают головы при виде полицейского фургона с мигалкой. Я сжимаю кулаки так, что ногти больно врезаются в ладони: мне не на шутку страшно. Все происходит так стремительно и при этом без моего контроля – я чувствую себя перышком, подхваченным ураганом.
Мы долетаем до перекрестка, когда загорается красный свет. Инспектор Шоу не обращает на него никакого внимания, не сбавляет скорости, а мои родители ожидаемо застревают на светофоре.
– Стойте! – кричу я в голос. – Светофор! Родители не успевают!
– Они знают дорогу и без нас, – коротко отзывается инспектор, ни на миг не замедляя хода.
Серебристый «Вольво» исчезает из вида где-то позади.
– Мэм, а как насчет вас? – подает голос здоровенный констебль. – Я про дорогу к участку. Мы промахнули нужный поворот, надо было свернуть налево.
– Знаю, – невозмутимо отзывается та. – Нам нужно оторваться. За нами хвост.
Я замираю от ужаса. Стремительно оглядываюсь, пытаясь мониторить взглядом трафик, и чувствую себя загнанным кроликом. Неужели опять Дэмиен? Это он нас выследил?
– Подозреваемый транспорт? – коротко спрашивает констебль.
– Через четыре машины от нас. По правую сторону, – отзывается детектив.
Констебль разворачивается, внимательно вглядываясь в дорогу, – и тут инспектор Шоу с силой бьет его по горлу ребром ладони. Слышится жуткий хруст. Атака настолько внезапна и стремительна, что крупный мужчина, несмотря на внушительное телосложение, теряет сознание и падает лицом на приборную панель.
– Что за!.. – выдыхаю я в ужасе, цепенея от шока.
Инспектор Шоу наконец снимает свои зеркальные очки и смотрит на меня в зеркало заднего вида. Я вижу ее глаза – до того вроде бы бывшие серыми, сейчас они становятся двумя лужицами темноты. Глазами Охотницы за душами. Пару секунд я, не в силах отвести взгляда, смотрю в эти черные ямы, и на меня накатывает осознание: либо я совершенно свихнулась, либо… либо Феникс говорил правду.
С визгом я хватаюсь за ручку задней двери – но она заблокирована. Я колочу кулаками о стекло, ору, зову на помощь – но поток транспорта катится мимо, никто не смотрит в мою сторону, а если бы кто и смотрел – что бы они увидели? Как арестованная преступница бьется в бронированное стекло полицейской машины?
– Заткнись, – бросает инспектор Шоу. – А то мне придется и тебя вырубить.
Я сползаю по спинке сиденья, отчаянно оглядываясь в поисках чего угодно – любого предмета, который помог бы мне себя защитить. Но заднее отделение полицейского фургона совершенно пусто. Это ведь, в конце концов, передвижная тюремная мини-камера.
Что же мне делать, как спастись? Тем временем инспектор Шоу вынимает телефон и набирает некий номер. И коротко отчитывается:
– Душа у меня.
Это дикое заявление заставляет меня содрогнуться всем телом, словно ледяной водой окатили. Сам этот звонок – подтверждение того, что сеть Воплощенных, которые охотятся за мной, и впрямь существует! Или… или все же я просто спятила, у меня параноидная галлюцинация?
Цепляясь за остатки своего рассудка, я вижу, что с полицейским фургоном поравнялся мотоциклист на синем байке. Он одет в кожаную куртку, лица не видно из-под шлема – однако же он откидывает визор, поравнявшись со мной, и его сапфирово-голубые глаза встречаются с моими.
– Феникс, – пораженно шепчу я, сама себе не веря.
Он жестом приказывает мне подтянуть ремень безопасности. Тем временем Охотница тоже замечает мотоциклиста – и машина резко виляет вбок, делая попытку сбить мотоцикл. Однако Феникс умудряется уйти из-под удара, едва не столкнувшись с белым автофургоном, и вырывается вперед, а потом соскакивает на обочину. Я вижу, как он одной рукой отпускает руль и вытаскивает из кармана горсть здоровенных гвоздей, и поспешно затягиваю ремень как можно туже, успев за миг до того, как машина инспектора Шоу прокатывается по железным остриям. Меня резко швыряет вперед, слышится оглушительный треск – это лопнула одна из передних шин, и автомобиль со скрежетом ведет налево. Однако инспектор Шоу крепко вцепилась в руль и умудряется удержать машину на дороге. А потом давит на газ, твердо намереваясь сбить Феникса с мотоцикла.
Крыло полицейского автомобиля уже почти черкнуло ему по заднему колесу, но он успел резко отдернуться в сторону и запустил кирпичом в лобовое стекло фургона. Инспектор Шоу едва успела прикрыть лицо рукой, когда лобовое стекло взорвалось тысячей осколков и Охотница потеряла управление. Машина, сильно ударившись об ограждение, переворачивается – и я слетаю с сиденья, пряжка пояса трещит, слышится скрежет металла и звон стекла – еще больше осколков сыплется, когда фургон опрокидывается. Ударившись о бетонный столб, он бешено крутится колесами вверх, я врезаюсь головой в окно и…
Моя жизнь проносится у меня перед глазами. И если бы только одна жизнь…
Множество моих жизней.
Я – маленькая девочка, плету вместе с папой на лугу венки из одуванчиков…
Я – служанка, спешу навстречу господам по благоухающему цветами саду в Вавилоне…
Я – китайский рыбак, борюсь с бурными волнами на утлой лодчонке на Желтой реке…
Я – кухарка, пеку хлеб на душной и полной пара кухне какого-то замка…
Я – бербер, с трудом тащащийся по раскаленной пустыне…
Я – немецкая графиня в тряском экипаже, который вот-вот перевернется, кони отчаянно ржут, потом ужасный треск, разбитый экипаж зависает на самом краю скалы, и я, лежа на боку, сквозь разбитое стекло вижу пару ног, обутых в черные сапоги, слышу злорадный смех своего врага, который все-таки сумел до меня добраться…
– Дженна! Ты цела? – слышу я голос Феникса, в котором звучит нешуточная паника.
Я настолько дезориентирована, настолько не в себе, что мне требуется несколько секунд, чтобы осознать, где я вообще нахожусь… Где я, и когда я, и даже кто я. Полицейский фургон наконец перестал крутиться, но мотор его угрожающе дымит. Я вишу головой вниз, пытаясь прийти в себя, мышцы отказываются работать, волосы залепляют лицо, кровь прилила к голове. Феникс ударом ноги выбивает стекло и аккуратно, так, чтобы меня не поранить, перерезает складным ножом ремень безопасности. Я падаю вниз – и он, просунув внутрь руку и открыв дверцу машины, помогает мне выбраться наружу.
– Ты не ранена? – озабоченно спрашивает он, вытаскивая еле живую меня на свежий воздух.
Я сама не знаю, ранена или нет – конечно, какие-то ушибы есть, какие-то порезы… Но вроде бы цела. Выдыхаю:
– Кажется, цела… Просто побилась немного.
С переднего сиденья фургона слышится тихий стон. Это инспектор Шоу приходит в себя, и вот она-то, похоже, цела не осталась. По виску стекает струйка крови, кости, наверное, переломаны, но она по крайней мере жива. А вот констебль на соседнем сиденье, кажется, нет… Выглядит он как жертва ДТП, а не как жертва преднамеренного убийства, которой, как мне одной на свете известно, он и является.
Тем временем издалека уже слышится вой полицейских сирен.
– Скорее! – Феникс хватает меня за руку и тянет к своему мотоциклу.
Я кое-как ковыляю следом. Он напяливает мне на голову запасной шлем и дает по газам в тот самый миг, когда инспектор Шоу дотягивается до полицейской рации. Я успеваю расслышать ее голос:
– Сотрудник полиции убит… Свидетельница похищена… Подозреваемый вооружен и очень опасен… Транспорт – синий мотоцикл «Хонда»…
А потом она роняет рацию и хватает свой мобильник, валяющийся среди осколков лобового стекла. Взгляд ее совершенно черных, как озера тьмы, глаз сфокусирован на мне.
– Охотники, общий сбор! – хрипит она в телефон. – Душа уходит!
14
Мотор мотоцикла ревет, и в моих ушах все сливается в сплошной рев. Мы несемся по автостраде, уводящей нас прочь из Лондона. Мимо пролетают машины, тяжелые фуры, Феникс гонит байк, как одержимый демоном. Я цепляюсь за него из последних сил, как пловчиха – за спасательный буек в штормящем море: если ослабить хватку – точно смерть. За ускользающую реальность мне держаться еще труднее. После того как инспектор Шоу «обратилась», я никак не могу прийти в себя – хотя нечто глубоко во мне подсказывает, что с ней с самого начала было что-то не так. Что она была Охотницей с самого начала. Весь этот визит полиции изначально был ловушкой, чтобы похитить меня из родительской защиты.
Моя паранойя все возрастает. Если даже офицер полиции может оказаться Воплощенным… Это же значит, что для меня больше на свете нет безопасного места! Нет безопасности…
И единственный, кому я могу доверять, – это Феникс.
Я отчаянно хочу с ним поговорить, чтобы он меня убедил в своей правоте – что эти так называемые Воплощенные правда существуют, что это не я просто сошла с ума… Но сейчас у меня нет такой возможности: все, что мне остается, – это цепляться за него и надеяться.
Тем временем мы на бешеной скорости вылетаем за пределы Лондона. Трафик делается меньше, и Феникс наконец слегка замедляет гонку. Я не осмеливаюсь оглянуться – слишком боюсь увидеть либо погоню полиции, либо Охотников на мотоциклах. Ужасно хочется верить, что… вдруг… ну вдруг нам удалось ускользнуть!
Но надолго ли?..
Инспектор-детектив Шоу послужила подтверждением, что нас ищут. Что по нашему следу идут и Охотники, и лондонская полиция. У нас исчезающе малые шансы убежать от погони, когда в деле замешаны две такие силы. Я молюсь, чтобы оказалось, что у Феникса есть какой-то план, потому что, похоже, у меня нет выбора, кроме как ему довериться.
На закате Феникс съезжает с магистрали, и мотоцикл петляет по узкой земляной дорожке. Наконец она выводит нас к какому-то старому деревянному амбару с дырявой крышей, с замшелыми стенами в потеках влаги и пятнах плесени. Он стоит на небольшом огороженном участке земли, заросшем сорняками. Вокруг виднеются холмистые луга, высокие травы колышутся под небом, единственное человеческое жилье – ферма где-то вдалеке. На ближайшем поле пасутся две лошади, которые смотрят на нас с тревожным интересом.
Феникс жмет на тормоз. Рев мотора, который оглушал меня на протяжении нескольких часов, утихает, и наваливается блаженная тишина. Дрожащими руками я снимаю шлем и слышу прекрасные живые звуки – пение птицы, шелест листьев под ветром. Мирная тишь природы после городского шума, после нашего бегства кажется бальзамом мне на сердце, лечит душу. Это место кажется тихой гаванью… Как будто бы я уже когда-то бывала здесь. Ну, почти.
Я слезаю с седла байка, наконец распрямляя дрожащие от усталости ноги.
– Где это мы?
– Недалеко от Винчестера, – отвечает Феникс, тоже снимая шлем. – Похоже, здесь до сих пор достаточно безопасно. Останемся на ночь здесь.
Я вопросительно смотрю на него:
– Где мы будем ночевать?
– Здесь, в амбаре, – как ни в чем не бывало отзывается он.
Я заглядываю за дырявую дощатую дверь – и вижу внутри сеновал, на нем – груду старого подгнившего сена. Невольно морщусь: перспектива ночевать в таких условиях вовсе не кажется мне привлекательной… и разумной, учитывая, что о Фениксе я до сих пор не знаю почти ничего. Согласиться на его предложение означает перейти на новый уровень доверия.
– У тебя есть телефон? – спрашиваю я. – Мне надо позвонить родителям. Сказать им, что я в порядке.
Феникс качает головой:
– Извини. Телефона нет.
Он закатывает в амбар свой синий мотоцикл, а я все еще топчусь снаружи, лихорадочно думая, как бы мне связаться с мамой и папой. Они сейчас наверняка с ума сходят от страха! Боятся, что меня опять похитили.
– А мы не можем найти поблизости телефонную будку?
– Скоро стемнеет, – отзывается Феникс из амбара. – И не забывай, за нами идут Охотники. Лучше не рисковать.
Я прикусываю губу, не желая признавать его правоту… Но, похоже, у меня нет выбора, по крайней мере на данный момент.
– Ладно, наверное, ты прав, – выговариваю я, когда он выходит наружу с рюкзачком в руках.
– Извини, что устроил аварию, – говорит он с искренним сожалением. – Другого выхода не было. Если бы ты так любезно не заперла меня в бункере, я бы мог успеть подхватить тебя еще из дома, а так пришлось действовать по обстоятельствам.
Я виновато отвожу взгляд. А ведь в тот момент, когда я сбегала от него, мне казалось, что я так умно действую, что я молодец… Теперь-то я вижу, что в результате подвергла свою жизнь еще большей опасности.
– Я добрался до твоего дома, когда полиция тебя уже увозила, – продолжает он. – Не знал навскидку, что случилось – то ли полицию вызвали твои родители, то ли тебя арестовали… Так что я просто следовал за машиной и следил. Потом увидел, как она убила напарника, и понял, что это Охотница. Извини, что ты едва не покалечилась в крушении, но я правда не имел другого…
– Стоп. Хватит извиняться, – перебиваю я его. – Это я должна извиниться перед тобой! Прости, что заперла тебя и что… ударила тебя по голове.
Он касается рукой здоровенного кровоподтека на лбу.
– Это ничего. Ты делала штуки и похуже.
Я удивленно поднимаю брови:
– Когда? В смысле… в прошлых жизнях?
Феникс невесело усмехается:
– Ага. Однажды ты меня огрела кнутом. Это было в Помпеях, незадолго до извержения Везувия. А в Раджастанском дворце ты приказала своим слугам меня избивать. А еще когда ты была зулусским воином, ты натравила на меня ручного льва!
У меня сам собой вырывается нервный смешок.
– Что?! Ты серьезно считаешь, что я могу поверить в весь этот бред?
Феникс передергивает плечами:
– Я могу только открыть перед тобой дверь. Порог переступить должна только ты сама.
Он отходит к стожку сена у стены амбара, усаживается и открывает рюкзачок. Вынимает оттуда бутылку энергетического напитка, несколько протеиновых батончиков и пару яблок.
– Боюсь, это довольно скудный ужин, но извини – у меня не было времени сходить в магазин.
Не дожидаясь меня, он разрывает обертку батончика и начинает есть, созерцая идиллический вид: заходящее солнце окрашивает золотом пологие холмы. Голод оказывается сильнее недоверия, и я подхожу, чтобы сесть рядом, и беру яблоко. Молча жую, в голове крутится столько разных мыслей и образов сразу, даже не знаю, с чего и начать…
Могу ли я в самом деле доверять этому парню? Должна ли я просто принять на веру его дикие россказни? Кто тут сошел с ума – я или он? И если все это правда, что же мне теперь делать? Как выживать?
Столько вопросов, мой разум просто не справляется…
– Всегда любил это место, – тихо говорит Феникс, глядя на закат над холмами. – Здесь так… мирно.
Дожевав протеиновый батончик, он открывает бутылку и отпивает несколько крупных глотков, а остальное протягивает мне.
– Многие места за долгие годы меняются, так что и не узнаешь. Но вот здесь все, считай, так же, как в прошлый раз.
– А когда был этот прошлый раз? – спрашиваю я, осторожно отпивая энергетик.
Феникс задумчиво прикусывает губу.
– Примерно во время английской гражданской. Ты здесь тоже бывала. Припоминаешь?
На этих его словах на меня накатывает вспышка воспоминания. Отблеск…
Молодой человек с длинными волнистыми волосами, в кожаном колете, на голове – широкополая шляпа с пером. На поясе – узкий меч, нет, рапира. Он улыбается краями губ, улыбка освещает его ясное лицо, хотя в светло-голубых глазах и таится боль – потому что он ранен…
Видение угасает так же быстро, как и появляется.
Я смотрю в сапфировые глаза Феникса и боюсь спросить, но мне так важно знать ответ!
– Скажи мне честно, пожалуйста. Это болезнь? Я схожу с ума?
Феникс легонько качает головой:
– Нет, Дженна. Ты не сходишь с ума. Ты просто наконец начинаешь признавать правду.
15
– Реинкарнация, – шепчу я себе под нос.
Само это слово звучит настолько нереально, его просто невозможно осмыслить и принять. Эта так называемая правда Феникса выглядит куда более дико, чем признание, что у меня галлюцинации.
Но мысли сами собой обращаются к прошлому, ко всем тем множественным «дежавю», которые преследовали меня едва ли не с младенчества… Сколько раз я была уверена, что узнала незнакомца в толпе или что он узнал меня? А за последнюю пару дней – сон не сон о Французской революции, видение жертвоприношения, то, что случилось со мной в бункере времен Второй мировой, каскад воспоминаний, который нахлынул на меня, когда перевернулся полицейский фургон… Неужели же все это – кусочки моих прошлых жизней?
Я умоляюще смотрю на Феникса:
– Значит, у меня и правда была прошлая жизнь?
Как ни в чем не бывало разрывая обертку еще одного протеинового батончика, он кивает.
– Ага. И не одна. А целая куча.
Я все еще не могу поверить, мотаю головой:
– Не бывает же такого. Это полный бред.
– Почему не бывает? – Он бросает на меня косой взгляд. – Жизнь вообще поразительная штука. Чем это менее поразительно – родиться единожды, чем дважды или трижды… или десять раз, или миллион? Все в природе служит примером цикла смерти и перерождения. Это просто круг жизни – посмотри хоть на времена года. Смерть – это только начало, она не более конец, чем рождение.
Я сижу выпрямившись и переплетя пальцы и смотрю куда-то вдаль, пытаясь уложить к себе в голову эту концепцию.
– Но почему, если я реинкарнировалась уже много раз, я вспоминаю мои прошлые жизни только сейчас?
Феникс невозмутимо жует батончик. Прожевав, отвечает:
– Из того, что я знаю наверняка, могу сказать тебе, что большинство перевоплощенных душ напрочь забывают о своих прошлых жизнях – по крайней мере, за несколько первых лет новой жизни забывают все полностью. Они ведь приходят в мир, чтобы чему-то новому тут научиться, и прошлые знания и воспоминания могут только помешать. Твой случай совсем другой. Ты из Первопроходцев. Из тех немногих, в ком заключен свет человечества – это его Воплощенные желают уничтожить. Так что временное забвение о прошлых жизнях – это своего рода самосохранение.
Я не отрываю взгляда от лица Феникса – оно такое юное и притом загадочным образом кажется умудренным жизненным опытом. Ищу в его глазах признаки лжи. Но он кажется честным и открытым, как священник, исповедующий веру.
– Тогда как получилось, что ты сам помнишь о своих прошлых жизнях?
Он улыбается краями губ:
– В этом мое предназначение. Я помню все, чтобы мочь тебя защищать.
Сердце мое на миг пропускает пару тактов. Кровь приливает к щекам, и они наливаются жаром.
– Ладно, – говорю я, стараясь сохранять скептическое выражение лица и недоверчивый тон. – Зайдем с другого конца. Если мы уже встречались раньше, то почему я тебя не узнаю?
– Мы перерождались в самых разных телах, – поясняет он таким обыденным тоном, будто говорит нечто совсем простое.
Я недоуменно хмурюсь:
– Так, значит, каждый раз я – какая-то новая личность?
Феникс кивает, и мне кажется, что я вижу прокол в его истории.
– И как же ты тогда всякий раз меня находишь?
– Не без труда, – с коротким смешком отзывается он. – Тут требуется целая куча дедукции, удачи и помощи судьбы. Ну, примерно как для дайвинга. У меня нет какого-то особого аналога GPS или радара. Тут скорее важно чувствовать сердцем, использовать интуицию. На протяжении всех наших жизней мы с тобой вроде двух магнитов, которые притягиваются друг к другу. И чем меньше расстояние между нами, тем сильнее притяжение.
Мы сидим совсем рядом на кучке сена у амбара. Мне кажется, что воздух между нами дрожит от напряжения, я чувствую совершенно физическое притяжение к нему… Его силуэт окружен золотым закатным светом, и я невольно придвигаюсь чуть ближе.
– Но этот магнетизм также относится и к Воплощенным, – продолжает Феникс спокойно. – Особенно сильным он стал после твоего Пробуждения.
– Моего… Пробуждения?
– Ну да. После первого истинного Отблеска, который ты испытала.
– Нефритовый нож, – шепчу я себе под нос, так ясно вспоминая, как меня потянуло к этому предмету… Звуки далеких барабанов, крики, громовые раскаты вулкана… Острый запах серы, заполнивший воздух… И тут внезапно появился Дэмиен, а потом его глаза стали лужами темноты – он превратился в Охотника из обычного человека… – Нефритовый нож, это был момент моего Пробуждения.
– А после Пробуждения всегда начинается гонка на опережение, – кивает Феникс. – Смертельное состязание между мной и Охотниками за душами.
– Но на этот раз… – губы мои невольно раздвигаются в улыбке, – на этот раз ты успел раньше. Как раз вовремя.
Он трясет головой, явно крепко собой недовольный.
– Наоборот, на этот раз я был растяпой и едва не опоздал! – А потом берет мои руки в свои, словно бы прося прощения, и шепчет чуть слышно: – Но ты просто поверь, Дженна, в каждом воплощении, кем бы я ни был, как бы меня ни звали в каждой новой жизни, я всегда буду рядом и буду тебя защищать. Все, что тебе на самом деле нужно, чтобы меня узнать, – это заглянуть в мои глаза и увидеть в них мою душу… Узнать мою душу.
Нас с Фениксом разделяет всего пара дюймов, и я не могу оторвать взгляда от его глаз. Взгляды наши сходятся – и внезапно разверзаются целой галактикой сияющих звезд. Лицо его рассыпается на множество лиц, на множество воплощений из самых разных времен – рыцарь… моряк… солдат… раб… монах… самурай… целитель… гладиатор… – и все эти лица, такие разные, одновременно одно и то же лицо: лицо Феникса, защитника моей души.
От калейдоскопа воспоминаний у меня кружится голова, и я резко отстраняюсь. Вскакиваю на подгибающиеся ноги, делаю несколько шагов в сторону, причем земля под ногами шатается, как палуба корабля. Всего этого слишком много сразу, я не могу вынести… Схватившись за деревянную ограду, я перегибаюсь через нее, и на секунду мне кажется, что вот сейчас меня вывернет… Однако же постепенно ощущение дезориентации проходит, пелена перед глазами рассеивается.
Все еще потрясенная шквалом образов и эмоций, я стою, опираясь на ограду и молча щурясь на ало-розовое солнце, которое уже наполовину скрыто чередой холмов. В его утихающих последних лучах мои сомнения в правоте Феникса окончательно угасают, и я вынуждена принять правду… какой бы она ни была.
А она ужасающая.
Пока я стою вот так, пытаясь прийти в себя, к заграждению осторожно приближаются лошади, которые до того паслись в отдалении. Один – гнедой ухоженный мерин, мускулистый и крупный, вторая – изящная кобыла, серая в яблоках. Я рассеянно протягиваю мерину огрызок яблока, который, оказывается, все еще зажат у меня в кулаке, и свободной рукой треплю его по холке. Конь принимает угощение мягкими губами и благодарно фыркает.
Сзади подходит Феникс и скармливает остаток своего яблока кобыле.
– Может, тебе немного покататься, раз уж здесь есть кони? – предлагает он мне. – Это тебя всегда взбадривало. Ты всегда любила лошадей.
Я бросаю на него косой взгляд:
– Покататься? Ты о чем? Я до сих пор никогда не ездила верхом!
– Конечно, ездила, – он усмехается этой своей – слишком знакомой, слишком мне привычной – всезнающей усмешкой. – И еще сколько. Множество раз во множествах жизней.
Он толкает шаткие воротца и ведет меня за собой на поле. Лошади стоят как стояли, не пытаясь от нас убежать. Феникс гладит кобылу по боку, я просто тихонько стою рядом, когда молодой мерин внезапно легонько толкает меня в плечо мордой.
– Ты ему нравишься, – улыбается Феникс и неожиданно складывает руки замком, предлагая мне подняться лошади на спину.
– На нем же даже седла нет, – протестую я.
– Да не нужно тебе седло, – отмахивается он. – Все, что тебе нужно, – это вспомнить.
А дальше, игнорируя мои возражения, он помогает мне сесть коню на спину. Я неловко вскарабкиваюсь, хватаюсь за гриву, сжимаю его бока бедрами, пытаюсь не упасть. Феникс рядом со мной взлетает на кобылу с впечатляющим изяществом, легко оттолкнувшись ногой от ограды. Мой конь, похоже, чувствует, насколько я нервничаю, встряхивает головой, фыркает, будто желая сказать: «Не умеешь – не берись!» Но я боюсь спешиваться самостоятельно, он такой высокий, страшно упасть, ухватиться, считай, не за что…
– Выпрямись и передвинься чуть дальше к крупу, – советует Феникс.
Я кое-как выправляю свою посадку – и тут мой конь трогается вперед.
– Как мне им управлять без поводьев? – в панике спрашиваю я.
– Работай ногами, – отвечает Феникс, догоняя меня. – Высылай его вперед и притормаживай. И не волнуйся, ты вот-вот все вспомнишь. Это как с ездой на велосипеде: раз научившись, разучиться невозможно!
– Но я и на велосипеде не умею! – выкрикиваю я, а конь тем временем набирает скорость.
Я в ужасе стискиваю коленями его бока – и он переходит на рысь, а через несколько ярдов – в настоящий галоп. Я цепляюсь за него руками и ногами, боясь за свою жизнь, и на галопе мы пересекаем поле. Копыта мерина мягко стучат по земле. Каждую секунду я ожидаю, что вот сейчас свалюсь и сломаю шею ко всем чертям. Мой страх возрастает, я хватаюсь за гриву коня, пытаясь его затормозить, но он только ускоряется, несясь к дальней стороне загона, – и я с колотящимся от ужаса сердцем понимаю, что он, похоже, намерен прыгнуть через барьер. Без седла и поводьев в прыжке я точно слечу с его спины!
В этот отчаянный миг инстинкт подсказывает мне наклониться вперед, припасть к его шее, надавить левым коленом и расслабить правое. Конь мгновенно сворачивает налево, удаляясь от ограды, и мы скачем в поле, избежав прыжка. Я пораженно надавливаю ему на бок правым коленом – и конь немедленно подчиняется, снова поворачивая к ограде.
Несмотря на нервное напряжение, на шок от произошедшего, я чувствую, что широко улыбаюсь. Резко сжимаю бока коня обоими бедрами – и тот покорно замедляется по моей команде. Высылаю в галоп прикосновением пяток – и тот снова ускоряет ход… Что за удовольствие – скакать галопом по широкому полю! Страх потери контроля, страх упасть совершенно оставляет меня – я чувствую чистый восторг!
Тело мое расслаблено, я плыву в потоке, сливаясь воедино и подлаживаясь под ровный мощный аллюр своего коня.
– Нн-нооо! Ннн-нооо! – подгоняю я его, а ветер ласкает мои разгоряченные щеки, откидывая назад русые кудряшки волос.
Феникс без труда догоняет меня на своей серой кобыле.
– Ага, я тебе говорил! – перекрикивает он ветер. – Ты всегда умела носиться на коне как ветер!
Улыбка на моем лице делается все шире. Поле катится под копытами коня, кажется бесконечным, трава вдруг сменяется красноватой землей, покатые холмы – зигзагом горного хребта, солнце светит ярко, но кажется налитым кровью…
– Скачи! Скачи как ветер! – кричит Феникс, одетый не в байкерскую косуху, а в расшитую бусинами и бахромой одежду из кожи буйвола, а на его лице – красновато-смуглом – видна алая боевая раскраска. Плечо его обвито пояском, обшитым бусами, в черных волосах длиной по плечи чудом удерживается орлиное перо. Его шейеннское имя… сейчас поймаю… не Феникс… Его зовут Хиамови.
По прерии раскатывается треск выстрела. Я оглядываюсь через плечо.
Полицейский маршал в белом колониальном шлеме на полном скаку целится в нас из револьвера. Его глаза, черные как уголь, сфокусированы на мне, а за ним прет целый отряд Охотников за головами, вооруженных винтовками и шестизарядниками.
Я высылаю коня в галоп, мои длинные черные волосы, заплетенные в косы, хлещут меня по спине, ветер развевает нити бус, нашитые на кожаное платье. Мы несемся во весь опор по Великим Равнинам, Хиамови на скаку накладывает стрелу на тетиву лука, разворачивается, стреляет… Стрела попадает Охотнику прямо в шею, тот валится с коня. Маршал и его люди стреляют, пули яростно свистят вокруг, по счастью, не задевая… Нет! Одна из пуль входит Хиамови в бок, его туника окрашивается кровью. Он припадает на шею коня и роняет лук.
– Нет! – отчаянно визжу я при виде того, как конь его спотыкается. Я притормаживаю свою лошадь, не желая его бросать, а Хиамови на моих глазах валится со скакуна на землю, но не отрывает от меня взгляда, машет мне рукой:
– Нет, Вайнока! Нет! Скачи! Не останавливайся!
Я не могу его так оставить! Просто бросить его умирать! Пока я разворачиваю коня, слышится новая серия выстрелов, и…
И я на скаку падаю на землю со спины мерина и качусь по лугу несколько ярдов. Больно – но красная земля Великих Равнин исчезла, подо мной густая зеленая трава, смягчившая падение. Наконец, перестав катиться, я замираю, скорчившись на ней и тяжело дыша.
