Текст книги "Охотники за душами (СИ)"
Автор книги: Крис Брэдфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
37
Дождь льет сплошной стеной, струи воды стекают по потрескавшимся от времени камням, заполняют неглубокий ров вокруг площадки. На холме негде укрыться от пронизывающего ветра, в небе сверкают молнии, черные грозовые облака, кажется, навсегда скрыли солнце. Дэмиен медленно надвигается на нас с Фениксом. Я вижу, как блестит под дождем его кожа и с какой холодной жестокостью смотрят на нас его пустые, неестественно широко распахнутые глаза.
– Н-но как? – Я пытаюсь бежать от него, но оскальзываюсь на покрытой грязью траве.
Тело Дэмиена сотрясает странная дрожь. Он кивает на пустое место среди камней мегалита.
– Круг разомкнут, – злорадно усмехается он. – Главный из камней пропал, и сила круга уменьшается.
В глубине души я понимаю, что он говорит правду. Я чувствую, как пульсирует в теле энергия, но ощущение далеко не такое сильное, как было в эндоверском круге камней. Впрочем, даже в разомкнутом круге сохраняется столько силы, что Дэмиена трясет, а остальные Охотники и вовсе не могут к нам подойти. Рыщут вдоль границ круга, словно гиены в ожидании, пока лев завершит охоту. Ждать остается недолго.
Дэмиен подходит ближе, достает пистолет и неверной рукой наводит ствол на голову Феникса. Феникс слишком измучен, чтобы драться. Он гордо вскидывает голову на противника, cтруи дождя текут по изуродованному побоями лицу.
– Вам никогда не победить, – говорит он с яростным вызовом. – Никогда.
– А я вот считаю, что наша победа неизбежна, – Дэмиен глумливо ухмыляется, наступает тяжелым ботинком на раздувшееся колено Феникса и поворачивает каблук.
Феникс страшно вопит от боли, а Дэмиен искоса смотрит на меня:
– Ну что, пристрелить бедняжку, чтоб не мучился, а?
– НЕТ! – Я рывком бросаюсь на него, перехватываю ствол пистолета, пытаюсь отвести оружие от Феникса.
К своему удивлению, я замечаю, что Дэмиену непросто со мной бороться – он морщится, как от боли, на лбу у него выступает пот. Я чувствую, что его руки трясутся, словно в лихорадке, в то время как мои странным образом теплеют и наполняются силой.
Похоже, что Свет не только ослабляет Дэмиена, но и дает силы мне!
Я даже начинаю верить, что у меня в самом деле есть шанс на победу, как вдруг раздается оглушительный грохот.
Феникс успевает увернуться от выстрела, пуля попадает в ближайший стоячий камень. Осколки летят во все стороны, пуля рикошетом вылетает за приделы круга, Охотники падают наземь, чтобы их не задело.
Я оглушена и застываю на месте от неожиданности, Дэмиен пинает меня ногой, я отлетаю в сторону, а он снова целится в Феникса. Я пытаюсь подняться на ноги, но от удара у меня кружится голова.
– Прошу, пощади его, – умоляю я. – Тебе ведь нужна я, а не он. Сжалься!
Дэмиен хмурится:
– Дженна, я именно это и делаю. – Его голос доносится словно бы издалека, с противоположного конца длинного туннеля. – Я мог бы заставить его увидеть твою смерть. Я мог бы уничтожить его душу. Но твой драгоценный Феникс просто умрет прямо сейчас.
Дэмиен нажимает на курок… но раздается лишь сухой треск, обойма пуста. Дэмиен поспешно перезаряжает пистолет, вновь пытается выстрелить – бесполезно.
– Что, пули кончились? – хохочет Феникс.
Похоже, эта внезапная отсрочка возвращает его к жизни. С яростным воплем он с размаху бьет Дэмиена палкой под колено и сбивает его с ног. Дэмиен валится в грязь, пистолет с пустым барабаном выпадает у него из рук. Феникс на адреналине бросается в драку. Меня отбрасывает в сторону, они отчаянно борются в грязи. Охотники из-за пределов круга пытаются поддержать своего лидера, их голоса кажутся мне злобным собачьим лаем. Фениксу, однако, удается одержать верх, он держит Дэмиена за горло. Черные глаза нашего врага вылезают из орбит, на мгновение я думаю, что все кончено, но тут замечаю блеск нефритового кинжала.
– Нож! – ору я.
Но слишком поздно. Дэмиен по рукоять вонзает нефритовый клинок Фениксу в бедро. Феникс с криком выпускает врага из рук и хватается за ногу, а Дэмиен встает, готовясь его добить.
В отчаянии я бросаюсь на Дэмиена, но он замечает меня и сильно бьет локтем в лицо. В глазах у меня вспыхивают звезды, колени подгибаются, и я без сил падаю на землю.
Моя неудачная попытка, однако, выиграла Фениксу достаточно времени, чтобы откатиться в сторону и с трудом подняться на ноги. Он достает из-за ремня на поясе обсидиановый нож, готовясь драться с Дэмиеном.
Они кружат друг против друга, словно пара тигров в клетке, черный и зеленый клинки вспыхивают в свете молний.
– Свет – это больно, а? – Феникс хромает, ему тяжело дышать, но все же продолжает дразнить противника. – В этом круге ты слаб.
Дэмиен сплевывает кровь:
– Но ты еще слабее!
В полуобморочном состоянии я бессильно смотрю, как Дэмиен бросается вперед, размахивая нефритовым кинжалом. Острое как бритва лезвие рассекает грудь Феникса, прочерчивая тонкую кровавую линию. Скривившись от боли, Феникс отвечает на удар глубоким выпадом. Дэмиен ловко уворачивается от удара обсидианового клинка и со скоростью жалящего скорпиона бросается в коварную контратаку. Я ахаю от ужаса, видя, что лезвие направлено Фениксу прямо в сердце, но в последнюю секунду тот чудом уклоняется. Он перехватывает руку Дэмиена и выламывает ее, заставляя выпустить из пальцев нефритовый кинжал. Пинком забросив древнее оружие в затопленную канаву, Феникс поднимает для удара свой обсидиановый клинок.
– А вот теперь и правда пора избавиться от мучений! – выкрикивает он.
Но с Дэмиеном не так просто справиться – он всем телом толкает Феникса на камень и бьет ему ногой в раненое колено. Чуть живой от боли, Феникс падает у затопленной канавки. Следующим жестоким ударом Дэмиен обезоруживает Феникса, обсидиановый осколок катится куда-то в грязь; прежде чем Феникс успевает подняться, Дэмиен упирается коленом ему в спину и опускает его лицом в канаву. Феникс изо всех сил пытается выбраться из мутной воды, но Дэмиен давит на него всем весом, прижимая руку к затылку и не давая вздохнуть.
На границе круга ликуют Охотники. С капюшонами на головах они кажутся братством каких-то дьявольских монахов в куколях. Ударяя себя в грудь, они затягивают знакомую мелодию:
– РА-КА! РА-КА! РА-КА!
Я все еще не пришла в себя после удара, ритмичное пение словно высасывает из моей души силы и Свет. Мне страшно, я сижу в центре круга, не в силах пошевелиться, а Дэмиен в это время у меня на глазах топит Феникса. По моему лицу текут слезы отчаяния. Феникс говорил, во мне живет дух воина – ну и где же тогда сейчас этот дух?
Похоже, Отблески мне не помогут. Феникс говорил, когда-то я была грозным воином-самураем, но что толку, если у меня не осталось об этом никаких воспоминаний. Еще я, конечно, научилась скакать на лошади не хуже шейеннов, но ведь и от Вайноки не унаследовала совершенно никаких боевых навыков. Моя попытка остановить Дэмиена прекрасно это доказала. Отблеск жизни во время Второй мировой научил меня лечить людей – но не драться с ними. А когда я во время гражданской войны была дочерью коменданта замка, то училась только играть на лютне и вышивать гобелены, а не сражаться, как сражался мой отец. Даже последний Отблеск из Древнего Китая был слишком короток, чтобы я смогла разглядеть хоть что-то помимо своего довольно сомнительного таланта к маскировке и приклеиванию бород.
Я было прихожу в отчаяние, но тут вспоминаю Дзианью, юную девушку из клана Омитль. Вспоминаю, как храбро вела себя, когда Некалли был в беде, как рисковала, чтобы спасти его. Изо всех сил призывая ее мужество – если уж не боевые умения, – я ползу под дождем по грязи, лихорадочно пытаясь нащупать отброшенный в сторону осколок обсидиана. К несчастью, на мокрой темной земле почти невозможно разглядеть небольшой черный камень.
С каждой секундой сопротивление Феникса слабеет, он понемногу затихает. Охотники поют все неистовей, а Дэмиен продолжает удерживать голову моего Защитника под водой.
Наконец мои пальцы нащупывают что-то твердое и гладкое. Я сжимаю в руке осколок обсидиана, хватаюсь за грубо вырезанную рукоять и с боевым кличем народа Омитль бросаюсь на Дэмиена. Я одновременно и Дженна, и Дзианья; я собираю все свои силы и вонзаю клинок ему в спину.
Дэмиен охает от боли и неожиданности, выпускает Феникса из рук и ничком валится на влажную землю.
Феникс, отплевываясь от воды, с трудом выбирается из канавы. Я увожу его от Дэмиена и Охотников, которые резко умолкли, оборвав пение. Теперь они стоят с опущенными головами, так же неподвижно, как камни священного круга.
– Я ударила его твоим обсидиановым ножом, – говорю я Фениксу, не в силах унять дрожь в руках. – Мне кажется… мне кажется… я его убила!
Сплевывая остатки мутной воды, Феникс с трудом улыбается:
– Вот видишь? – говорит он. – Я знал, что в тебе дух воина.
Хотя я и спасла жизнь Фениксу, сейчас мне не слишком радостно. Я смотрю бессмысленным взглядом на распростертое тело Дэмиена и чувствую в сердце ледяную дрожь. Ужасное ощущение, что я действительно насмерть заколола человека, ошеломляет меня до глубины души, убийство кажется мне кошмарным, неестественным и противоречащим самой моей природе.
– Пойдем, – зовет меня Феникс, кажется, понимая, что я не в себе. – Нужно уйти, пока Охотники его оплакивают.
Все еще трясясь всем телом, я помогаю Фениксу подняться, нахожу наш самодельный костыль и снова закидываю его руку себе на шею. Однако стоит нам двинуться к выходу из круга, как Охотники вновь тихо и угрожающе запевают:
– Ра-Ка! Ра-Ка! Ра-Ка!
Медленно обернувшись, чувствую, как кровь стынет у меня в жилах. Словно поднявшись из могилы, Дэмиен вновь стоит на ногах, его фигура вырисовывается на фоне темного грозового неба. Он медленно протягивает руку за спину и достает из спины заостренный камень, с кончика лезвия капает на землю чернильно-черная кровь.
– Ну-ну… Вы что, правда думали, что это сработает? – язвительно спрашивает Дэмиен. – Серьезно – обсидиановый клинок?
38
Дождь внезапно прекращается, ветер замирает, гром стихает в отдалении. В облаках на горизонте вспыхивают молнии, и я понимаю, что мы оказались в эпицентре бури.
– Дженна, ты сделала мне больно, – сообщает Дэмиен таким тоном, словно я оскорбила его в лучших чувствах, а не воткнула нож в спину. – Но не настолько, насколько я сделаю больно тебе!
Я ошеломленно смотрю на Воплощенного, который, похоже, и впрямь непобедим. Если его не убил обсидиан, что же тогда?
– Сначала справься со мной, – с вызовом говорит Феникс. Несмотря на боль в ноге, он бесстрашно заслоняет меня собой, подняв палку, словно меч. Неизменный мой Защитник.
И все же, как бы сильно я ни верила в него, я понимаю, что наши шансы на выживание стремятся к нулю. Охотники понемногу обступают круг снаружи, преграждая нам путь к отступлению.
– И как тебе только не надоедает ее защищать? – фыркает Дэмиен, наступая на Феникса с обсидиановым клинком в руке. – Сколько раз я уже насаживал тебя на копье? Втыкал клинок в грудь? Ломал кости? Забирал твою жизнь?
– Как видишь, недостаточно! – парирует Феникс. – Я все еще сражаюсь, а душа Дженны все еще жива.
– Ненадолго! – Дэмиен с ревом бросается на нас.
Феникс стремительно вращает палкой, так что она становится подобием движущегося щита. Однако Дэмиен умудряется поднырнуть под него и в то же мгновение наносит удар лезвием. Из-за раненого колена Феникс не успевает вовремя отклониться в сторону.
– Вот тебе твой нож! – рычит Дэмиен, вонзая черный осколок камня Фениксу в живот.
Я с ужасом смотрю, как осколок обсидиана глубоко уходит в тело. Феникс с мучительным стоном падает на колени. Он выпускает из рук палку и хватается за живот, между пальцами струится кровь. Бросив на меня последний отчаянный взгляд, он говорит, задыхаясь:
– Найди Габриэля. Беги!
Потом его глаза тускнеют, и он валится в грязь.
Дэмиен ухмыляется:
– Я ведь предупреждал, правда? А теперь ты и сама видишь. Он не всегда может тебя защитить.
При виде Феникса, без сознания лежащего у моих ног, пока его кровь уходит в землю, у меня в груди словно открывается пропасть. Как будто сердце вырвали из тела, а душу раскололи надвое. Невыносимое горе подкашивает меня, и я падаю на колени рядом с телом моего Защитника. Я плачу, уронив голову на грудь, и слезы на щеках мешаются с дождем.
– Ну и что ты рыдаешь? – насмешливо осведомляется Дэмиен. – Душа-то его жива, он опять возродится – хотя, конечно, слишком поздно, чтобы спасти твою драгоценную душу.
Он хватает меня за руку и тащит за пределы круга, но тут я чувствую, как волоски у меня на шее приподнимаются. Воздух трещит, а потом свет – горячее и ярче солнца – заливает все вокруг, а оглушительный грохот раздается так близко, что меня отбрасывает спиной вперед к одному из камней.
Я прихожу в себя от того, что по лицу стекают капли дождя. Голова гудит, все тело болит до мозга костей. В носу стоит резкий запах озона, смешиваясь с вонью горелого мяса. Я обессилена до того, что едва могу сидеть. Повсюду в кругу разбросаны тела Охотников. Один из них лежит у расколовшегося входного камня, от его тела поднимается струйка дыма. В небе что-то вспыхивает, над головой раскатывается гром, и только тогда я понимаю, что, в круг камней, видимо, ударила молния и нас всех сбило с ног силой тока, а Охотника, который оказался ближе всех к расколотому камню, убило на месте.
Преодолевая усталость, я подползаю к Фениксу и осторожно трясу его за плечи. Шепотом зову по имени, но он не откликается. В отчаянии я прижимаюсь к нему. Хотя я и знаю, что ему предстоит родиться вновь, в этой жизни мы больше никогда не увидимся, а чем это легче смерти? Без него я чувствую себя бесконечно одинокой.
Неподалеку стонет и шевелится Дэмиен, остальные Охотники тоже понемногу приходят в себя.
«Найди Габриэля! Беги!» – эхом откликаются у меня в голове последние слова Феникса, и его предсмертное желание меня защитить пробуждает мой собственный инстинкт самосохранения. Я с нежностью целую его в холодную, влажную от дождя щеку, шепчу на ухо горькие слова прощания, а потом, пошатываясь, выхожу за пределы круга, перебираясь через затопленную канаву.
А потом я бегу – от этого зависит моя жизнь, да и все мои будущие жизни тоже.
Оскальзываясь на склоне холма, я спускаюсь в Хэйвенбери. Ноги как резиновые, они едва меня слушаются, несколько раз я все-таки падаю, но, похоже, меня несет вниз по склону скорее сила земного притяжения, чем остатки собственных сил. Руки и одежда все в грязи и в зеленых травяных пятнах. Наконец я скатываюсь к подножию холма, тащусь через поле и выхожу на тропинку к деревне.
Хэйвенбери совсем маленький: кучка коттеджей из бледно-желтого известняка, посреди – небольшой пруд с утками. Главная улица совсем узкая, на ней никого нет – похоже, гроза разогнала жителей по домам. Я замечаю за занавесками одного из домиков слабый свет свечи и тороплюсь к нему. Дрожа от холода, насквозь промокшая под дождем, я поднимаюсь на крыльцо с деревянным козырьком и стучу в низкую деревянную дверь.
Сначала никто не отвечает, но я продолжаю стучать. Наконец дверь со скрипом приоткрывается, наружу осторожно выглядывает пожилая женщина. Через дверную щель за ее спиной я успеваю разглядеть крохотную гостиную с диваном, застеленным белым, вязанным крючком покрывалом, и стареньким телевизором на столике. На коврике у камина свернулся клубочком рыжий кот – я так ему завидую!
Впрочем, пожилая женщина не излучает особого гостеприимства.
– Вам чего? – резко спрашивает она.
– Мне нужен Габриэль, – объясняю я. – Не знаете, где он живет?
Ее серые глаза внимательно меня изучают. Несколько долгих секунд она не произносит ни слова. Я понимаю, что вряд ли я, вся мокрая, в грязи и вообще изрядно потрепанная, могу рассчитывать пробудить в ней доверие. На ее морщинистом лице вдруг мелькает тень узнавания, на секунду я пугаюсь, не Наблюдатель ли она, в следующую секунду надеюсь, что она окажется Родственной Душой… Но Отблеска не происходит, а женщина и не думает мне улыбнуться. Вместо этого она захлопывает дверь у меня перед носом.
– Прошу вас! – кричу я, барабаня в дверь. – Мне нужна помощь!
– Уходи, или я вызову полицию, – обрывает меня она. Я слышу, как хозяйка щелкает замком и накидывает цепочку. Наверное, она тоже видела мою фотографию в новостях.
После всего произошедшего, после убийства Феникса в кругу камней я задумываюсь, не лучше ли было бы и в самом деле просто позвонить в полицию. Однако потом я напоминаю себе, чем закончилась моя встреча с детективом-инспектором Шоу, и отметаю мысль искать помощи у полицейских. Нельзя быть уверенной, что они окажутся на моей стороне.
Так что моя единственная надежда – все-таки найти Душевидца Габриэля. Феникс говорил, он священник, так что разумнее всего искать его в церкви.
Занавески домика чуть колеблются, пожилая женщина наблюдает в щелку меж шторами, как я выхожу обратно под дождь и направляюсь прочь по улице. Время от времени я оглядываюсь через плечо, наполовину ожидая увидеть Дэмиена и его Охотников. Но дорога остается пустой, только пара уток ходит вразвалочку у пруда. Однако же я знаю, как глупо было бы думать, что они отказались от преследования.
Старинная, еще норманнская, церковь стоит в конце дороги, рядом возвышается тяжелая четырехугольная башня колокольни из костуолдского известняка. Длинные стены украшены узкими витражными окнами. Для такой маленькой деревни здание храма кажется очень впечатляющим. Я прохожу через узкую калитку со скрипящими петлями и иду через церковный двор.
То тут, то там виднеются замшелые надгробия, поросшие длинной, давно не стриженной травой. Над тропинкой нависает старый скрюченный тис, бросая на древние камни длинную изломанную тень; в дальнем углу свалены кучей гниющие листья, и запах от них стоит такой, как будто там внутри помер какой-то несчастный зверек.
С ветки тиса зловеще каркает черная ворона, и я чувствую, как у меня по спине пробегает дрожь. Меня переполняет неприятное ощущение дежавю, но я совершенно не помню, чтобы была здесь раньше, и за ним не следует никакого Отблеска. Похоже, мне знакомо не место, а само чувство сильной тревоги.
Ускорив шаг, я прохожу через кладбище и поднимаюсь на паперть. Заходя в церковь, я краем глаза замечаю движение в противоположном конце улицы. Вдалеке между домами виднеется фигура человека в капюшоне. Сердце отчаянно колотится в груди, я прячусь на паперти и вижу, как к нему приближаются остальные. Не знаю, заметили ли они меня, но им точно не составит труда обыскать деревню. Я берусь за холодное кованое кольцо двери, отчаянно надеясь, что церковь не заперта. Тяжелая дубовая дверь медленно, со скрипом открывается, я проскальзываю в щель, закрываю за собой дверь и подпираю ее изнутри двумя стульями. Конечно, такая баррикада долго не продержится, но, может быть, хотя бы даст мне несколько лишних секунд на побег.
В церкви темно и холодно, воздух пахнет плесенью. При входе стоит каменная чаша, в которой давно пересохла освященная вода, деревянный ящик для пожертвований и шкаф со сборниками гимнов в пыльных кожаных обложках. Ряды скамей уходят к алтарю на возвышении в восточном конце церкви, огромный витраж над ним изображает распятие Христа. Свет не горит, и вначале мне кажется, что я одна. Потом я замечаю в полумраке у алтаря высокую фигуру в черной сутане и белой колоратке.
– Габриель? – с надеждой шепчу я, эхо разносит мой шепот по всей пустой церкви.
Священник оборачивается. Лицо у него изжелта-бледное, словно пергамент, и все покрыто морщинами, щеки запали, редкие черные волосы разделяет аккуратный пробор. На носу плотно сидят темные очки, что немедленно меня настораживает, но улыбается он тепло и приветливо.
– Да, дитя? – мягко отвечает он.
Я медленно и настороженно приближаюсь к алтарю.
– Вы… Душевидец? – спрашиваю я.
– А ты кто, дитя? – он отвечает вопросом на вопрос.
– Я Дженна, Первая из Первопроходцев, – откликаюсь я. – Меня прислал Феникс.
39
Сойдя со ступенек алтаря, Габриэль тянет иссохшую белую руку, чтобы поприветствовать меня. Мы обмениваемся неловким рукопожатием, кожа его и на ощупь напоминает пергамент, рука холодная, но сильная. По правде говоря, он так рад моему приходу и до того крепко сжимает мою руку в своей, что на мгновение я пугаюсь, что он никогда меня не отпустит.
– Ты же ужасно замерзла! – восклицает он, потом щупает рукав моей куртки. – Вдобавок промокла насквозь!
Ощупью пробираясь между скамьями на хорах, он находит потрепанное одеяло и протягивает мне.
– Спасибо. – Я накидываю его на плечи, дрожа от холода. – Но у нас есть гораздо более срочные дела.
– Конечно, есть. Иначе для чего бы ты искала меня? – Габриэль достает из-за кафедры тонкую белую трость и ощупывает ею пол в поисках верхней ступеньки.
– Вы слепой? – спрашиваю я, понимая теперь, зачем ему очки.
Он резко поворачивается ко мне:
– Да. Тебе это как-то мешает?
– Нет… конечно, нет, – я стыжусь собственной бестактности. – Просто… как вы можете быть Душевидцем, когда вы слепой?
Габриэль отвечает спокойной мудрой улыбкой.
– Глаза не так уж и нужны, чтобы видеть суть вещей, – объясняет он. – В мире полно людей с прекрасным зрением, которые все же решительно ничего не видят! – Он коротко негромко смеется, потом поворачивается ко мне, как будто глядя в глаза. Хотя он и слеп, ощущение такое, словно он смотрит мне прямо в душу.
– Но ты-то, Дженна, теперь прекрасно все видишь, верно? – замечает он. – У тебя ведь уже был Отблеск?
– Да, несколько, – отвечаю я.
Габриэль удовлетворенно кивает.
– И все же пока ты едва скользишь по поверхности истории своей души, а прошлое ее глубже любого океана, многослойнее самой мудрой книги. Прожитые тобой жизни бесчисленны, как звезды на небе, и каждая делала твой Свет немного ярче. – Его невидящий взгляд словно различает вокруг меня какую-то ауру. – Должен сказать, что ты один из самых ярких Первопроходцев, кого мне доводилось встречать.
– А есть и другие? – с надеждой спрашиваю я. Значит, я не одна, в мире есть люди, подобные мне!
– Не так много, как прежде, – с горечью отвечает он. Спустившись по ступеням, он медленно идет по проходу между скамьями, ощупывая дорогу тростью.
– И вот-вот будет еще на одного меньше! – невежливо выкрикиваю я, прерывая его рассуждения. – Если только вы мне не поможете…
Хотя я это и говорю, но сама не слишком понимаю, каким образом слепой Душевидец сможет защитить меня от Дэмиена и Охотников.
Габриэль оборачивается ко мне:
– На тебя идет охота, – хрипло говорит он, и это скорее утверждение, чем вопрос.
– Да, – торопливо отвечаю я. – Сейчас, пока мы разговариваем, они обыскивают деревню.
Габриэль хмурится:
– А где же твой Защитник? – требовательно спрашивает он.
– Феникс… – при одном только упоминании его имени я едва сдерживаю рыдания, – он погиб. Спасая меня.
Опустив голову, Габриэль осеняет себя крестом и говорит вполголоса:
– Mors tantum initium est.
В голове вновь откуда-то всплывает латынь: «Смерть – лишь начало».
– Нужно выбираться отсюда, – настаиваю я. – У нас мало времени…
– В этой церкви для тебя сейчас безопаснее всего, – заверяет меня Габриэль. – Ни один Воплощенный не может ступить на освященную землю, не рискуя своей черной душой.
За его словами немедленно следует скрип ржавых петель.
– А вы уверены? – спрашиваю я.
Калитка снова скрипит… и еще раз… и еще.
Душевидец поднимает голову, словно принюхиваясь.
– Кто именно охотится на тебя?
– Дэмиен, – отвечаю я. – По крайней мере так он себя называет в нынешней жизни.
Опустив плечи, Габриэль тяжело вздыхает:
– Этого следовало ожидать… Носительница ярчайшего Света привлекает самого темного из Воплощенных.
Я шумно сглатываю.
– То есть… Танаса. – Мне жутко даже произносить его имя, в душе что-то холодеет. – Тогда вам следует знать, что он сумел войти в круг камней на холме. Одного из камней не хватало, но ведь и земля внутри должна быть священной, не только ограда.
– Тогда у нас серьезные неприятности, – признает Габриэль.
Сунув руку в карман, он вылавливает связку ключей и направляется к выходу. Я бегу следом, до ужаса напуганная его поспешностью. Когда мы добираемся до входа, защелка замка уже поворачивается, и я всем весом налегаю на дверь. Габриэль подходит с ключами, но, не зная о моей баррикаде, он спотыкается и роняет ключи. Защелка скрипит, кто-то ломится в дверь.
– Поросенок-поросенок, впусти меня! – насмешливо кричит Дэмиен.
– Ни за что! – кричу я, но щеколда ломается, и дверь понемногу начинает открываться. Упираясь ногами в книжный шкаф, я изо всех сил пытаюсь удерживать Охотников снаружи, пока Габриэль шарит по полу в поисках ключей.
– Левее, – подсказываю я свистящим шепотом. – Немного дальше…
– А не то я как дуну, я как плюну, и весь твой домик разлетится! – продолжает издеваться Дэмиен.
Дверь трясется в проеме – снаружи на нее сильно давят плечом. Книжный шкаф шатается, щель увеличивается еще на дюйм. Я стискиваю зубы и изо всех сил пытаюсь закрыть ее обратно, но в одиночку против сильного Воплощенного у меня нет шансов на победу.
Костлявые пальцы Габриэля наконец нащупывают связку ключей. Подхватив их, он тоже всем весом наваливается на дверь. Дверь закрывается как раз на то время, которого ему хватает, чтобы вставить ключ в замок и запереться. Охотники снаружи барабанят кулаками, но крепкую дубовую дверь не сломать такими ударами.
Внезапно снаружи все стихает, и тишина кажется страшнее, чем шум ударов.
– Нужно получше защитить это место, – шепчет Габриэль.
Он подбирает свою трость и широкими шагами идет обратно по проходу. Я следую за ним к амвону, на котором лежит коробочка с разноцветными ручками и несколькими кусками белого мела. Его пальцы нащупывают мелок, потом он возвращается в середину церкви, туда, где центральный неф пересекается с поперечным. Опустившись на колени, он рисует на мощенном каменными плитами полу странные символы, бормоча что-то на латыни:
– Dum mors erit, desperatio…
Я заглядываю ему через плечо. Хоть он и потерял зрение, его движения остаются точными и целенаправленными. Правда, я совершенно не могу понять, что он рисует.
– Э-э-э… вообще-то я скорее думала о баррикадах, – без особой надежды предлагаю я.
– Конечно, заблокируй входы всем, что тут найдешь, – бормочет Габриэль, погруженный в работу. – Но это задержит их лишь на какое-то ограниченное время. А нам нужна защита помощнее, чем физические преграды.
Оставив Габриэля колдовать над рисунком, я бегу к широким двойным дверям в западной стене. Они заперты, но я на всякий случай подпираю их тяжелой скамьей. Заодно пододвигаю к основному входу книжный шкаф, это тоже не будет лишним.
– Что мне еще сделать? – Я оглядываюсь в поисках других дверей, но не нахожу их.
– Зажги свечи, – отвечает Габриэль, не отрываясь от лихорадочной работы над рисунком. – Нужно разогнать темноту.
Осмотревшись, я замечаю небольшую металлическую полочку с огарками свечей, которые зажигали верующие. Среди них мне удается найти несколько прогоревших не до конца и полупустой коробок спичек. Я зажигаю три свечки, потом замечаю на алтаре еще две свечи в латунных подсвечниках и, взбежав по ступеням, зажигаю и их тоже.
Как только их огоньки разгораются, колеблющееся пламя освещает распятие над алтарем. Только теперь я понимаю, что оно перевернуто!
Уверенная, что нам не помешает любая помощь и поддержка, я иду было поправить распятие, как вдруг витраж над моей головой взрывается осколками. Я с визгом закрываю лицо руками, осколки каскадом сыплются вниз, следом за ними на пол падает кусок кирпича. Мгновением позже с грохотом распахивается незамеченная мной дверца в северной капелле, и Дэмиен вступает в церковь.
– Надеюсь, не опоздал на службу, – ухмыляется он. – Мне пришлось задержаться, чтобы найти вот это.
В руке он сжимает нефритовый кинжал, мокрое от воды лезвие блестит в свете свечей.
– Габриэль! Спасайся! – кричу я, видя, что Дэмиен шагает прямо к коленопреклоненному Душевидцу. – Танас здесь!
Габриэль поднимается ему навстречу. Однако, прежде чем ударить священника ножом, Дэмиен останавливается и смотрит на меня своими мертвыми черными глазами. Он смеется, и его каркающий смешок разносится по всей церкви:
– Милая моя Дженна, ты совершенно права! Танас здесь. Вот только… я не Танас.
Я в изумлении смотрю на него. Кто же он тогда? Этот человек с черными глазами был во всех моих Отблесках, тень его души пятнала все мои жизни. Перед моими глазами проносится непрошеный ряд лиц: Охотник за головами, которого прикончил стрелой Хиамови… римский солдат в красной тунике, обыскивающий лес… круглоголовый, ранивший Уильяма в бок алебардой… младший жрец народа Тлетл, пытавшийся довести до конца жертвоприношение, пока кусок плавящегося камня не попал ему в голову и не убил наповал…
Только теперь я понимаю, кем на самом деле был Дэмиен во всех моих жизнях. Не маршалом в пробковом шлеме, не римским центурионом, не круглоголовым с палашом в руке, не верховным жрецом… Нет, никем из них: он всегда был лишь правой рукой повелителя Воплощенных. Неудивительно, что его не удалось убить обсидиановым клинком.
– Тогда… тогда к-кто же Танас? – я заикаюсь и чувствую, как холод пробегает по венам.
Только теперь я замечаю, до чего странно выглядит все в церкви. Цветы давно засохли. Огарки свечей на подставке сделаны из черного воска. Латинская надпись над кафедрой гласит: «Где Богу строят церковь, дьяволу достается часовня». И самое очевидное – перевернутое распятие над алтарем! Эта церковь не просто заброшена, она осквернена. Она больше не под защитой – неудивительно, что Охотники спокойно зашли в нее.
И тут же меня настигает следующее страшное откровение: священник нарочно не запер боковую дверь…
Мой взгляд падает на рисунок на полу – огромную перевернутую пентаграмму в окружении оккультных символов и зловещих рисунков со скарабеями и скорпионами. Дэмиен жестоко улыбается.
– О, Дженна, тебя обманули, – говорит он. – Я вовсе не Танас… Я служу Танасу.
И он с поклоном протягивает нефритовый кинжал Габриэлю.
– НЕТ! – Я в ужасе отшатываюсь и спотыкаюсь об алтарь. Пытаюсь за что-то ухватиться, земля словно выскальзывает из-под ног.
– Этого не может быть… Ведь вы же Душевидец…
Однако священник с благодарностью принимает из рук Дэмиена нефритовый клинок. Потом он отбрасывает в сторону очки, я вижу его истинное лицо. Я захлебываюсь криком, но не могу отвести взгляд от его вертикальных змеиных зрачков. Темные бездонные водовороты глаз затягивают меня, и я тону во тьме.
