Текст книги "Охотники за душами (СИ)"
Автор книги: Крис Брэдфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
40
Рура, ркумаа, раар ард рурд…
Рура, ркумаа, раар ард рурд…
Рура, ркумаа, раар ард рурд…
Размеренный рокот заклятия на древнем мертвом языке приводит меня в сознание. Я моргаю, с трудом поднимаю тяжелые веки и вижу над головой низкий сводчатый потолок. В него упираются колонны из крошащегося известняка, на которых вырезаны химеры и искаженные гримасами лица. В свете дюжины черных свечей по стенам пробегают жуткие уродливые тени. На кирпичных стенах грубо намалеваны древние символы и перевернутые пентаграммы вроде той, что я видела на полу оскверненной церкви. Приторный густой запах от плавящегося воска пропитывает воздух, от него у меня болит голова, а в ушах гудит непрерывный зловещий хор.
Я в ужасе оглядываюсь по сторонам. Кажется, я в средневековой крипте, меня положили на мраморную надгробную плиту, плоская поверхность кажется холодной и белой, словно дочиста обглоданная кость. Охотники стоят полукругом в изножье, их головы наклонены, лиц не видно под капюшонами. Каждый из них держит в руках по свече, горячий воск стекает по пальцам, точно густая черная кровь.
Кажется, они полностью поглощены ритуалом, и я пытаюсь было оглядеться в поисках выхода. Однако стоит мне повернуть голову, как на меня в упор смотрит чье-то белое иссохшее лицо с пустыми светлыми глазами. Я с трудом сдерживаю вопль ужаса. Пепельно-бледное лицо все смотрит на меня невидящим взглядом, кожа кажется восковой, сморщенные губы посерели, длинные седые волосы лежат вокруг сморщенных ушей. Проходит мгновение, прежде чем я понимаю, что человек, лежащий на соседнем надгробии, давно мертв…
Меня пронзает леденящий ужас, когда я вижу, что из его рассеченной груди вырвали сердце. Такая страшная смерть ждет и меня – то самое жертвоприношение, о котором предупреждал Феникс; то, что навеки уничтожит мою душу.
Я с горечью понимаю, что изуродованное тело – все, что осталось от Душевидца Габриэля. Танас успел добраться до него первым и провел ритуал, чтобы Габриэль никогда больше не родился заново.
Заклинание внезапно прерывается, и Охотники молча смотрят на меня одинаковыми угольно-черными глазами. Под их жуткими взглядами кровь стынет у меня в жилах – все они похожи на поднятых из могил мертвецов. Лицо и шея одного из них изуродованы красными ветвящимися ожогами, и я узнаю в нем того из злодеев, которого, как я думала, убило ударом молнии.
Каждый из них по очереди гасит свечу, свет понемногу слабеет, и крипта все глубже погружается во тьму.
– Ну что, Дженна, пора гасить и твой Свет! – глумится Дэмиен, искоса глядя на меня и задувая свою свечу.
Нужно бороться до последнего, и я пытаюсь подняться, но Охотники удерживают меня за руки и за ноги и прижимают к могильной плите. Я бьюсь в их руках и вижу во мраке, как Танас подходит ближе. Его лицо не похоже на остроносое, с выдающимися скулами, лицо Верховного жреца, но глаза остались прежними, черные и безжалостные, словно осколки обсидиана.
– Я целую вечность ждал этого мига, – раздается его скрипучий голос. Его губы раздвигаются в подобной заточенному серпу улыбке, и я вздрагиваю, видя перед собой само зло и саму смерть. От его дыхания несет тленом, я задыхаюсь от тошнотворно сладкого гнилостного запаха.
Оставив меня в руках Охотников, он направляется к высеченному в стене подобию алтаря, украшенному изображением божества с кошачьими взглядом и острыми клыками. В его оскаленной пасти горит еще одна черная свеча, горячий воск стекает по высунутому языку и капает в серебряную чашу. Танас преклоняет колени перед алтарем, потом достает нефритовый нож и резким взмахом рассекает себе ладонь. Он сжимает кулак, чтобы кровь стекла в чашу и смешалась в ней с черным воском, и произносит заклятие на древнем языке:
– Рук хак маар фарад ур роухк та обесеш!
Понятия не имею, что означают слова заговора, но чувствую, что за ними стоит страшная разрушительная сила. Я холодею от ужаса и еще яростнее стараюсь вырваться из рук мучителей. Все бесполезно – они сильнее и без труда удерживают меня на мраморной плите, пока Танас берет в руки чашу и направляется ко мне. Схватив меня за челюсть, он насильно раскрывает мне рот, подносит кубок к губам и вливает мне в рот его содержимое. Я выплевываю отвратительную жидкость ему в лицо. Танас морщится и вытирает лицо тыльной стороной костлявой руки.
– Я бы на твоем месте выпил, – он скалится в улыбке. – Боль будет несколько более выносимой – ровно настолько, чтоб ты успела увидеть, как вырвут сердце у тебя из груди.
Он заливает мне в рот остатки жидкости, затыкает рукой рот и зажимает мне нос. Против воли я глотаю горькое зелье, кашляю, отплевываюсь, но чувствую, что оно уже обжигает мне горло и желудок.
Танас отпускает меня, да и другие Охотники тоже. Я немедленно пытаюсь вскочить на ноги, драться насмерть, бежать прочь. Однако все тело вдруг наливается тяжестью, и я не могу пошевелиться. Сердце лихорадочно бьется, в ушах стоит звон, в глазах плывет, огни свечей растягиваются в линии, линии сворачиваются в спирали…
Танас возвращается к алтарю, ставит на место чашу с отравой и берет нефритовый нож. Не в силах пошевелиться, я вижу, как он поднимает кривой зеленый клинок к страшному лицу божества, словно для благословения, и возвращается ко мне.
Охотники вновь опускают головы и запевают хором:
– Ра-Ка! Ра-Ка! Ра-Ка! – Их голоса звучат в моем затуманенном сознании словно барабанный рокот.
Занося жертвенный нож над моей грудью, Танас продолжает незаконченное тысячелетия назад заклятие:
– Рура, ркумаа, раар ард рурд…
Страшные слова против воли лезут в голову, как черви, просачиваются ко мне в уши, словно змеиный яд, и отравляют саму мою душу.
– Кмоурар рук роухк ур дарчракк…
Подпав под власть заклятия, мое тело все слабеет, душа все больше теряет с ним связь.
– Гхрарук урк кугр роур араррурд…
Душу словно бы отсекает от тела хирургический нож, я чувствую, что теряю себя. Не за что ухватиться… Где я?… Где мое тело? Все, что привязывало меня к жизни, ко всем предыдущим жизням, распадается, рассыпается, разлетается в стороны, как песок под ветром…
– Кард ур роу ра датсрк, Ра-Ка!
Утратив связь с телом, я вижу себя со стороны, как будто сверху: девушка с кожей цвета темного янтаря распростерта на снежно-белом мраморном надгробии, темные завитки волос разметались в стороны. Пятеро Охотников в капюшонах теперь стоят по углам пентаграммы, вычерченной мелом на каменном полу. Танас в центре, нож дрожит в его руках, лезвие отбрасывает блики. Он договаривает последнюю строку отсекающего душу заклятия:
– Уур ра ухрдар боуркад, Ра-Ка!
Широко распахнутые холодные глаза Танаса жадно блестят, когда он с размаху опускает клинок. Зелено-голубой свет взрывается над моим телом, словно вспышка сверхновой, что-то оглушительно звенит, как будто тысячи оконных стекол одновременно разлетаются вдребезги.
Потом в крипте все стихает. Становится темно.
41
…Я умерла?
Но я не чувствую себя мертвой. Хотя, с другой стороны, откуда мне знать, как себя чувствуют мертвые. Или как раз сейчас узнаю?
В голове медленно всплывают смутные воспоминания о Высших Сферах, о пространстве между жизнями, о реальности за пределами физического восприятия, о вечной Истине, в которой пребывают все души до следующего рождения. Яркий, все в себя вмещающий Свет.
Но если я действительно утратила связь с телом, то почему сохраняются физические ощущения? Болят синяки, ноют усталые мышцы, во рту горько, горло саднит, и я слышу собственное хриплое дыхание.
Возможно, все это осталось от прежней жизни? Вроде фантомной боли, которая пройдет со временем. Если, конечно, здесь вообще течет время.
Мои глаза понемногу привыкают к темноте, я различаю над головой огоньки, как будто там кто-то рассыпал догорающие угли, красные, словно гаснущие звезды.
В этом Пространстве холоднее, чем во всех, где я бывала раньше. А еще промозгло и сыро. Я слышу, как кто-то стонет от боли, чувствую едкий запах дыма, ощущаю спиной холодный жесткий камень. Неужели я в аду?
Но вот перед глазами вспыхивает яркий белый свет… и освещает картину полного разрушения.
Я по-прежнему лежу на мраморном надгробии. Неземное сияние оказывается фонариком мобильного телефона, красные угли – тлеющими фитилями погасших свечей, а стонут от боли попадавшие на пол Охотники.
Танаса отбросило назад к алтарю, он без сознания, из правой ноздри вытекает тонкая струйка крови. Обломок ритуального кинжала все еще зажат в его бессильной руке, на полу вокруг поблескивают зеленые осколки нефрита.
Что произошло? Неужели его страшный ритуал не смог уничтожить мою душу?
Я осматриваю грудь: блузка разорвана, но крови нет, да и вообще на коже ни царапины – только мягко отливает голубым и поблескивает через дыру в ткани египетский амулет…
Мой Камень Защиты!
Феникс пришел мне на помощь даже после смерти!
Я с потрясенной благодарностью сжимаю в руке драгоценный спасительный талисман. Но я больше не чувствую под пальцами знакомого биения и замечаю, что по гладкой поверхности камня пролегла трещина. Какой бы чудесной силой ни обладал мой амулет, теперь эта сила угасла.
Луч от фонарика на телефоне теперь скачет по стенам – это Дэмиен пытается подняться на ноги, цепляясь за колонну. На мгновение он освещает крутые ступени каменной лестницы в дальнем углу склепа. Действие зелья прошло не до конца, но я все же соскальзываю с надгробия и, пошатываясь, пробираюсь к выходу.
– Куда пошла? – ревет Дэмиен. Его тоже шатает, но он встает, чтобы заслонить мне путь.
Остальные Охотники тоже медленно поднимаются на ноги и вновь окружают меня.
Я в страхе отступаю, пока спина не упирается в холодный камень противоположной от выхода стены. Фонарик Дэмиена – единственный источник света, темнота обступает меня со всех сторон. Мне мерещится, будто Охотники с их голодными взглядами из-под капюшонов – это какие-то карикатурные ниндзя, крадущиеся во мраке…
– Ниндзя – твои величайшие враги, Миеко-сан, и они смертельно опасны. – Мой бритоголовый сэнсэй мерит шагами зал додзе, ночную тишину нарушает лишь плеск фонтана в саду камней. – Временами они словно невидимы, однако же не непобедимы.
– Но как драться с врагом, которого не видишь? – Я опускаюсь на колени в центре додзе, на набитом рисовой соломой татами.
Под ладонями я чувствую шелк своего кимоно цвета слоновой кости, на боку успокаивающая тяжесть самурайского меча, подвешенного на пояс оби.
– Глаза открывают окно в душу, но не ими одними мы видим, – отвечает мой учитель из далекого угла додзе. Он продолжает объяснять, и кажется, его голос словно плывет по комнате: – Пусть в ночи вместо глаз у тебя будут уши и руки… Полагайся на все чувства, помимо зрения… Слушай, как свистит клинок, как рассекает воздух сюрикен, как бьет кулак. Попробуй ощутить, как твой соперник меняет баланс, как внезапно напрягается мышца, как он чуть переставляет ногу… Принюхивайся, нет ли в воздухе нежданного запаха пота или благовоний. Опытного воина такие знаки ясно предупреждают о грядущей атаке…
Я ощущаю за спиной едва заметное движение воздуха и успеваю пригнуться. Боккен сэнсэя проходит на волос от моей макушки, сбивая гребень кадзаси. Про себя я облегченно выдыхаю, радуясь, что удалось уйти от удара. Деревянный клинок, конечно, не отсек бы мне голову, но от удара я бы точно потеряла сознание!
– Хорошо, Миеко-сан, – одобрительно говорит сэнсэй. Не знаю, когда он успел подойти ближе. Я слышу, как он убирает клинок в ножны, расслабляюсь и радуюсь, что мне удалось пройти испытание.
Однако внезапно струи фонтана за моей спиной стихают, как будто звук исчезает в тени. Татами чуть прогибается под его ногой, едва слышно шелестит хлопковая ткань… и я получаю сильный удар в спину. Падая вперед, я успеваю нагнуть голову, перекувырнуться и вскочить на ноги. Еще не придя в себя после удара, я принимаю защитную стойку, вскидываю руки и всматриваюсь в темноту в поисках своего пожилого сэнсэя. Надо же, такой почтенный старик, а лягается, как мул!
– То, что ты увернулась от первого удара, вовсе не означает, что сражение закончено, Миеко-сан! – укоряет меня он. Я верчусь на месте, кажется, что его голос заполняет додзе одновременно со всех сторон. – Помни о дзансине, науке воинской бдительности. Выиграв поединок, не торопись снимать шлем!
Невидимый кулак бьет из темноты. Я догадываюсь о близкой атаке только по шороху ткани его кейкоги. Резко отклонившись в сторону, я чувствую, как его костлявый кулак задевает меня по щеке, не достигнув цели. Я мгновенно бью в ответ… но удар приходится в пустоту.
– Битва не заканчивается c твоей победой, – с мягкой насмешкой говорит сэнсэй и внезапно бьет меня под грудь ребром ладони. – Она заканчивается, когда ты теряешь бдительность!
Я пытаюсь нанести удар в сторону его бестелесного голоса, но снова промахиваюсь мимо цели. Я яростно сжимаю кулаки, готовясь к новой атаке.
– Но если ниндзя для меня невидимы, – спрашиваю я, – то как же я узнаю, куда бить?
Сэнсэй шепчет мне в самое ухо, появившись из ниоткуда:
– Дерись всей душой, Миеко-сан, тогда не промахнешься!
42
Я чувствую, как кто-то хватает меня за руку. Не думая, перехватываю руку атакующего и выворачиваю до тех пор, пока не слышится щелчок. Невидимый в темноте Охотник воет от боли. Ориентируясь на звук, я с размаху бью его ногой в грудь. Охотник влетает спиной в колонну и оседает наземь. Я чувствую изумленные взгляды остальных Охотников – они явно не ждали от меня той методичной жестокости, с какой я расправилась с их приятелем.
Меня и саму поражают новообретенные способности. Похоже, что точно так же, как мое шейеннское воплощение подарило мне способности к верховой езде, в нынешнюю мою жизнь теперь перекочевали и самурайские боевые искусства.
Феникс был прав: во мне и правда живет дух воина!
Отблеск дает мне силы, и я чувствую, как немного ослабевает дурманящее действие зелья – по крайней мере, достаточно для того, чтобы заметить, что кто-то нацелился мне в лицо кулаком. Уклонившись в сторону, я избегаю удара, и кулак Охотницы впечатывается в кирпичную стену. Я резко вскидываю колено и бью ее в живот. Она сгибается от боли, я хватаю ее за волосы и бью головой об стену. В облаке кирпичной пыли она валится на пол.
Третий Охотник, громила, душит меня, подобравшись сзади. Несколько мгновений тому назад я бы понятия не имела, что делать. Но теперь самурайский инстинкт подсказывает мне поджать ноги, извернуться всем телом и использовать весь свой вес для приема ура-маки-коми. Когда ноги вновь касаются земли, громила перелетает через мои плечи. Я приземляюсь на него, выбиваю весь воздух из легких и добиваю его хорошо рассчитанным ударом в солнечное сплетение.
Вскочив на ноги, я вижу перед собой четвертую Охотницу. Дэмиен освещает меня фонариком на телефоне, в свете которого я замечаю в темноте блеск стали и понимаю, что это та самая девица с кастетом и арматурой, наше с Фениксом общее проклятие. Ну уж нет, с меня хватит. Меня больше не пугают ее сила и скорость, я c размаха бью ее ногой под ребра…
Но она перехватывает мою ногу и бьет по бедру чем-то стальным и тяжелым. Я стискиваю зубы от боли, подпрыгиваю и бью ее другой ногой, надеясь попасть в подбородок. Однако она молниеносно сгибается, словно тростник под ветром, и избегает удара.
Я поворачиваюсь в воздухе, неудачно приземляюсь на онемевшую ногу и чуть не падаю. Пока я пытаюсь восстановить баланс, она бросается вперед и прижимает меня к колонне. Она упирается мне в горло металлической трубкой, приподнимает над полом и не дает вздохнуть.
Похоже, несмотря на мои новые навыки, я повстречала равного соперника. Пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха, я бью ее по пальцам, но бесполезно – металл держит меня, словно запертый замок. Голова начинает кружиться, легкие горят. Однако я все равно не так беззащитна, как была в Арундельском замке. Вспомнив самурайские тренировки, я бью девицу ребром ладони в горло, она кашляет и задыхается. На мгновение освободившись от стального захвата, я бью ее ногой в живот, она опрокидывается назад, а стальная трубка улетает куда-то в темноту. Я быстро поворачиваюсь и последним ударом бью ее в голову. Девушка со стоном валится на пол.
– Это за Феникса! – яростно рычу я… и слышу издевательски-медленные аплодисменты.
– Впечатляюще, – признает Дэмиен, обводя взглядом поверженных Охотников. – Вот только ты не одна помнишь такие приемы… Миеко-сан!
Не выпуская из рук мобильник, Дэмиен принимает кошачью стойку: колени полусогнуты, левая нога впереди, подушечки стопы легко касаются пола, руки выставлены вперед, словно когти. Я узнаю стойку неко-аши-дачи, любимую исходную позицию подлых ниндзя…
– Тора Цумэ, – выплевываю я ненавистное имя.
Убийца кружит передо мной, словно пантера, готовая к смертоносному прыжку. Остальные члены его клана убийц валяются вокруг нас, истекая кровью. Полная луна освещает сад камней у Драконьего Храма, поблескивает в волнистых бороздах, проведенных в гравии чьей-то старательной рукой. Между двумя горными камнями сверкает сталь клинка моей катаны… мучительно близко и все же вне пределов досягаемости.
– Миеко-сан, – насмешливо говорит ниндзя, – ты хорошо сражаешься… для самурая!
Тяжело дыша после того, как отбилась от внезапного нападения из засады, я отвечаю:
– А ты хорошо умрешь… для ниндзя!
Я бросаюсь к мечу, но Тора Цумэ в один прыжок заступает мне путь. Он взмахивает рукой в перчатке шуко, тигриные когти рассекают мне лицо, прочерчивая по щеке кровавые линии. Второй затянутой в когтистую перчатку рукой он пытается разорвать мне горло. Но я отражаю атаку, перехватываю его руку и бросаю через плечо. Он ударяется о землю так, что камни и пыль летят во все стороны. Прежде чем он успевает оправиться от удара, я хватаю катану, поворачиваюсь и заношу клинок над головой, чтобы покончить с его жалкой жизнью.
– Пощады! – рыдает Тора Цумэ, корчась у меня в ногах и закрывая руками лицо с черными безднами глаз. – Я лишь слуга Танаса… я вынужден повиноваться ему… Прошу тебя… Покажи мне путь, научи меня вернуться назад, к Свету!
При виде слабой и беззащитной души у моих ног я не решаюсь нанести удар. Я даже начинаю ему сочувствовать…
Непростительная глупость! Незаметно раздавив в пальцах яичную скорлупу, Тора Цумэ швыряет мне в глаза скрытый в ней порошок мэцубуси. Гремучая смесь золы, толченых ракушек и песка на мгновение ослепляет меня…
Глаза слезятся, я отшатываюсь назад и прижимаю руки к лицу.
– Сама знаешь, чем все закончилось в прошлый раз, – издевательски замечает Дэмиен, продолжая слепить мне глаза фонариком телефона. – Не проще ли избежать страданий и сдаться мне сразу?
Он надвигается на меня, я твердо намерена в этот раз не дать себя ни побить, ни одурачить. В конце концов, теперь я твердо знаю: никогда нельзя верить ниндзя.
– Мне даже не нужно видеть тебя, чтобы тебя остановить! – отвечаю я. Моя нога описывает в воздухе полукруг и выбивает телефон из его руки. Он несколько раз подпрыгивает на полу, фонарик вырубается, и склеп вновь погружается во тьму. Увы, мое преимущество не так уж велико.
– Мне тоже! – с жестоким смешком отвечает Дэмиен.
Я вспоминаю, что его глаза в темноте видят лучше.
Я пытаюсь восстановить зрение после ослепляющего света фонарика и слышу шелест ступни по камню и шум приближающейся атаки. Я инстинктивно пригибаюсь, невидимый кулак проносится над головой – однако это была лишь уловка, и я не успеваю увернуться от удара коленом в челюсть. Я пошатываюсь, перед глазами вспыхивают звезды. В темноте слышен смех Дэмиена:
– Как приятно будет снова разорвать тебя на части. Жаль только, что здесь нет моих тигриных когтей!
Я вздрагиваю, вспомнив о роковой кровавой битве с Тора Цумэ. Тогда все кончилось плохо для меня. И чтобы пережить нынешнее сражение, мне понадобятся все умения Миеко до последней капли. Целясь на звук голоса, я бью ногой в сторону – но удар приходится мимо цели.
– Я здесь! – издевается он и жестоким ударом бьет меня под ребра.
Я отшатываюсь, налетаю спиной на колонну, с потолка на меня сыплется пыль. Я чувствую приближение новой атаки и успеваю подставить предплечье под его боковой удар в голову. Зная, на что способен Дэмиен, я удивляюсь, как мало силы вложено в его удар. Тут я вспоминаю, что он ранен, и немедленно направляю удар ему в плечо – он отшатывается с криком боли.
Пользуясь его слабостью, я продолжаю атаку, следуя за звуком его шагов. Однако Дэмиен быстро восстанавливает силы и отражает мой натиск. Будучи старыми противниками, мы привычно обмениваемся ударами. Я вкладываю в драку всю свою ярость, всю ненависть и скорбь, каждым ударом стремясь отомстить за убийство Феникса.
Однако же, хоть я и получила боевые навыки своего прошлого воплощения, я лишена выносливости Миеко-сан. Бой быстро изматывает меня. Я тяжело дышу, мышцы ломит от усталости, я не могу удержаться наравне с Дэмиеном – он крепче и сильнее меня. Стоит мне сбиться с ритма, как он бьет меня в живот и добивает ударом в подбородок. Я бессильно падаю на пол, задыхаясь от боли. Пытаюсь отползти в сторону, пальцы скребут по пыли. Однако Дэмиен хватает меня за лодыжку и тянет назад, готовя для меня новые мучения.
У меня осталось не так много сил, но, помня о бое с Тора Цумэ, я понимаю, что битва еще далеко не окончена. Я сжимаюсь в комок у него в ногах.
– Пожалуйста… хватит… пощади! – умоляю я, точно так же, как когда-то умолял меня подлый ниндзя.
Дэмиен смотрит на меня сверху вниз.
– Я разочарован… – насмешливо цедит он. – Далеко же тебе до Миеко-сан.
По легчайшему шелесту ткани я понимаю, что он ослабил бдительность.
Тут-то я набираю горсть кирпичной пыли и швыряю ему прямо в глаза!
Ослепленный едкой пылью, он не может увернуться от моего удара и валится на пол, шумно выдыхая от боли. Я с размаху бью его ногой в грудь, слышится хруст ребер.
Не дожидаясь, пока он оправится, я вскакиваю на ноги, огибаю поверженного врага и, держась за стену, пробираюсь к лестнице. Прыгая через две ступени, я выбираюсь из склепа и оставляю за спиной Тьму и ее прислужников.
