Текст книги "Игрок (ЛП)"
Автор книги: Кресли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Глава 31
Проснувшись после дневного сна, я обнаружила, что Дмитрий сидит, прислонившись к спинке кровати, и смотрит на туман над водой. На нём были только рваные джинсы, торс оставался голым.
Я ещё никогда не видела, чтобы после пробуждения он был так неподвижен. И эта беззащитность во взгляде. О чём-то он думает? Вспоминает прошлое? Или мечтает о будущем?
Со мной.
Последние пару недель всё поместье было окутано плотным туманом, который усиливал невидимые всплески волн и пугающие крики чаек. В доме мы топили камины.
Это волшебное место теперь производило немного мрачное впечатление, но мне нравилась эта готическая атмосфера. Я словно оказалась где-то на краю земли наедине с моим таинственным мужем. Только сейчас я совсем не чувствовала себя бездомной бродяжкой. Каждый вечер я мчалась к тому шкафу с игрушками и восторженно выбирала новые штуки, которые потом мой мужчина демонстрировал в действии.
Эти недели были прекрасны. Недоставало лишь трёх вещей, чтобы сделать их идеальными:
Я очень скучала по своей семье.
Я очень скучала по работе – необязательно связанной с розыгрышами, просто хотелось делать хоть что-то полезное. Например, воплощать дизайнерские идеи.
И дожидалась, когда же, наконец, упадёт второй башмак моего слишком-прекрасного-чтобы-быть-на-самом-деле мужа.
Я изучала его притягивающее взгляд лицо. C каждым днём моё беспокойство лишь возрастало, внутренняя интуиция афериста уже просто била тревогу. На прошлой неделе мы гуляли в лесу, и мой свитер зацепился за ветку шиповника. Дмитрий сразу же храбро меня спас – я обнаружила, что ему нравилось быть моим героем – и мы пошли дальше. Но спустя некоторое время шиповник вцепился в мой свитер вновь.
С интуицией происходило то же самое: она, словно колючка, впивалась в меня снова и снова, несмотря на то, сколько раз меня спасали нежность, забота и щедрость Дмитрия. И эта тревога не давала мне полностью влиться в новую жизнь.
Не давала влюбиться в него без оглядки.
Мой взгляд упал на его пустой безымянный палец на левой руке. Пообещав купить ему обручальное кольцо – под влиянием момента и его великодушия – теперь я беспокоилась, что приняла слишком поспешное решение.
Кольца – это символы; разве я могу связать себя вечной клятвой, если между нами ложь и сомнения?
Дмитрий пошевелился в кровати, прервав мои размышления. По-прежнему не отрывая взгляда от окна, он рассеянно провёл пальцами по еле заметному шраму. Если муж когда-то пытался покончить с собой, сколько я могу сдерживаться, не задавая об этом вопросов?
Словно почувствовав мои внутренние метания, он повернулся ко мне:
– Ты проснулась.
Я тоже села, прижавшись к спинке кровати.
– Сколько я спала? – На мне была одна из его футболок, но только потому, что сегодня в доме была горничная.
– Недолго. Только что принесли чай. – На краю огромной кровати разместился поднос с серебряным чайничком и сладостями. Он налил мне чашку чая, добавив в него мёд, как я любила.
Я сделала глоток. Бесподобно.
Сев рядом со мной, он взял меня за руку, словно только и ждал моего пробуждения, чтобы переплести наши пальцы.
Жизнь была так прекрасна, когда я умудрялась забыться и жить настоящим моментом. Мы катались верхом, исследуя побережье. Он дважды возил меня в другие города с ночёвкой (по магазинам на Родео-драйв и осмотреть достопримечательности Сан-Франциско), постепенно приучая меня к путешествиям.
Если мы играли в шахматы, он всегда выигрывал, отчего мне до смерти хотелось сразиться с ним в покер. Но я поклялась навсегда распрощаться со всем, что было хоть как-то связано с моим прошлым, даже с простой колодой карт, моей любимой коробочкой два с половиной на три с половиной дюйма.
Спустя двадцать лет моя шулерская карьера окончена. Чёрт.
Чувствуя на себе его взгляд, я сделала очередной глоток. Дмитрий изучал меня, словно пытаясь взломать какой-то код.
Пару раз я чуть не прокололась.
Когда вокруг него уж слишком назойливо стала вертеться официантка, он заметил, что я ревную.
– Не забывай, что я официально принадлежу тебе, – поддразнил он меня, когда официантка удалилась.
Я гневно сверлила взглядом спину девушки:
– В таком случае, это меня примиряет… – я едва успела прикусить язык, чтобы не ляпнуть «с законом».
И, чёрт возьми, мухлёж с парковочным автоматом был просто моей второй натурой!
Да все мои будут рано или поздно прокалываться. Родители ведь обожают рассказывать истории о детстве своих детей? А мамочке нельзя будет признаться в том, что уже с четырёх лет я разыгрывала трёхкарточный фокус. «Вы смозете уследить за дамой, сэл?»
Делая очередной глоток, я вздохнула над чашкой.
– Как в твоей семье обычно празднуют День Благодарения? – спросил Дмитрий.
Я быстро сглотнула.
– Что, прости?
– Можем пригласить их сюда.
Я по-прежнему не представляла, получится ли свести Дмитрия с моей семьёй. Дилемма? «Как сильно я соскучилась по родителям» против «Как сильно я боюсь потерять Дмитрия».
– Посмотрим.
Может, со временем я стану в нём более уверена. Общение – это ключевой принцип отношений; как только мы получше узнаем друг друга, он сможет по-настоящему меня полюбить, заменив свою стремительную одержимость чем-то более прочным. А если он меня полюбит, его чувства не изменятся, когда он узнает, что я натворила.
Только вот узнать его было непросто, потому что он ничего не говорил.
– Вика, так больше не может продолжаться. Мы и так пропустили много семейных воскресений.
Я отставила чашку.
– Я поговорю с ними, когда ты расскажешь, почему поссорился с Максимом.
Он вздохнул.
– Со временем я всё тебе расскажу, – его дежурный ответ. – Думаю, придётся тебе и дальше посылать своей семье подарки, пока мы не встретимся по-настоящему.
На прошлой неделе по его предложению, пока он занимался своей работой, я основательно потратилась в интернете, купив Бенджи пилотируемую летающую фотокамеру, Spa-отдых для мамы, бабушки и Кэрин, членство в гольф клубе для папы, Эла и Пита, а также игрушки для Кэша и моих младших братиков и сестричек.
По истечении часа Дмитрий просмотрел список покупок.
– Я хочу, чтобы ты с большей лёгкостью тратила деньги.
– Не думаю, что это возможно. – Он больше не был клиентом, которого я намеревалась ободрать. Занял ли он место в моём сердце, отведённое членам семьи? Нет. Но вполне мог это сделать.
С компьютера он распечатал таблицу, жирно выделив конечную сумму.
– Одними лишь патентами мы ежегодно зарабатываем такую сумму.
Я поморщилась. Не может быть, чтобы в этом числе действительно было столько знаков. Я перепроверила, но число не изменилось.
– Мне… надо… присесть.
Он усадил меня на диван.
– Хочу, чтобы мы провели жизнь, пытаясь потратить наше состояние – даже если это кажется невозможным. Может, завтра попробуешь ещё раз? Постарайся меня впечатлить.
На следующий день перед компьютером я хрустнула пальцами. Потом купила машины, одежду, драгоценности и тридцать билетов в круиз. Основала для Кэша фонд на обучение в колледже и купила родителям подлинную коллекцию предметов искусства. И снова показала результат Дмитрию (за вычетом горного велосипеда и других подарков, тайно заказанных для него).
– За ночь мы получили дополнительный доход, – прокомментировал он. – То, что ты потратила – всего лишь капля в море. Возможно, завтра ты будешь более агрессивна…
И вот сейчас он склонил голову, снова пытаясь расшифровать выражение моего лица.
– Если тебя что-то тревожит, то, давя на тебя, я никак не помогаю. Я прошу прощения. – Он поцеловал мою ладонь. – Наверняка у тебя есть причина не встречаться с ними сейчас. Буду ждать, когда ты сможешь ею поделиться.
Мда. Слишком хорош, чтобы быть на самом деле.
В голове по-прежнему звучало предупреждение Кэрин, подкреплённое моим собственным опытом, но остановить растущее чувство к Дмитрию я не могла. Мама говорила, что люди жадные. Сами знают, чем это грозит, но игнорируют очевидные знаки.
И я была жадна до Дмитрия.
Хотя так мало его знала. Сделай попытку, Вайс.
– Когда я проснулась, ты задумчиво смотрел на волны. – И касался шрама. – О чём ты думал?
– О многом.
– Например?
– У тебя должны были наступить месячные, – сказал он, застав меня врасплох.
– Ты заметил? – я вытаращила глаза. – Эй, погоди-ка, ты решил…? Дмитрий, я не стала делать перерыв в таблетках, так что в этот раз месячные не начнутся.
Широкая грудь приподнялась и опустилась в глубоком вздохе.
– Ты рад? – Я нахмурилась. – Но ты ведь хочешь детей.
– Не сейчас. Нам ещё столько предстоит сделать, и беременность, мне кажется, сильно тебя расстроит.
Он же сказал, что я буду замечательной матерью.
– Почему ты так считаешь?
– Потому что ты даже не знаешь, каким я стану отцом. Не можешь знать, ведь я тебе почти ничего не рассказал ни о себе, ни о своей семье. – Наконец-то возможность!
– Мы можем это исправить.
Он расправил плечи, будто готовясь принять удар.
– Что бы ты хотела узнать?
Повинуясь импульсу, я провела кончиками пальцев по шраму на запястье.
Он напрягся, отдёрнув руку.
– Ты очень наблюдательная, правда? – Детали – это моя работа. Была ею. – Даже я едва его замечаю. Несколько месяцев назад я свёл шрам лазером, предполагая, что когда-нибудь женюсь.
– Дмитрий, вид шрама меня нисколько не беспокоит. Но… ты пытался покончить с собой?
Короткий кивок.
– Несколько лет назад. Максим остановил меня, пока я не добрался до второй руки.
Когда я подумала, насколько он был близок… Спасибо, Максим!
Дмитрий отвёл взгляд.
– Я старался не говорить ничего особенного во время, как я думал, нашего последнего разговора, но брат, должно быть, что-то почувствовал в моём голосе. До сих пор не знаю, что заставило его приехать ко мне.
– Зачем ты это сделал? – Насколько это физически и морально мучительно – вонзить нож в собственную плоть!
Он явно взвешивал, много ли мне рассказать.
– Я не представлял себе лучшую жизнь, потому что… не знал, что появишься ты.
Эти взгляды утопающего! Он вообще понимает, какой груз взваливает на мои плечи?
Он хмуро на меня посмотрел.
– Это одна из тех вещей, которые я не должен произносить вслух, да?
Слишком большая ответственность за счастье другого человека. А если наш брак не продлится долго?
Я же всего лишь аферистка!
Мы смотрели друг другу в глаза, пока я не успокоилась достаточно, чтобы сказать:
– Ты можешь объяснить, что подтолкнуло тебя к такому решению?
Он потёр ладонью загривок.
– Максим сказал, что я должен полностью рассказать о своём прошлом, чтобы мы могли двигаться дальше. Ты тоже так считаешь? – Дмитрий действительно спрашивал моего совета.
– Думаю, это будет полезно. – Я вспомнила, как мучился Бэнжи, его боль. – У моего сводного брата было сложное детство. Если бы он держал всё в себе, то, уверена, это бы его просто уничтожило.
Дмитрий встал и принялся ходить из стороны в сторону.
– А сейчас ему лучше?
– Это заняло несколько лет. Но, да. – Я не чувствовала, что Дмитрию действительно нужно выговориться, скорее он просто прощупывал почву, чтобы укрепить наш брак. – Не надо что-то рассказывать чисто для галочки.
– Возможно, если я поделюсь своим прошлым, ты мне расскажешь что-то о себе. Я бы хотел этого. Я хочу, чтобы мы… – Он чуть замедлил свои шаги, чтобы взглянуть на меня. – Мы становимся ближе друг к другу?
– Ты имеешь в виду, устанавливается ли между нами связь?
– Именно.
– Я думаю, да. А ты?
Он кивнул.
– Каждая проведённая с тобой минута заставляет меня желать ещё тысячу. Я просыпаюсь, вижу твою голову на моей груди и чувствую, что попал в сказку.
Бешено заколотилось сердце.
– Когда ты так говоришь, у меня пальцы на ногах подворачиваются. Но потом я спрашиваю себя, как ты можешь испытывать такие сильные чувства, если мы по-прежнему мало знаем друг друга.
Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но затем, видимо, передумал.
– Когда я решил, что ты могла забеременеть, часть меня обрадовалась этому, потому что ребёнок бы нас объединил.
С Уолкером и Кэрин это не сработало.
– Дмитрий, есть много других способов стать ближе.
Вновь отведя взгляд, он произнёс:
– Я буду… я готов рассказать о своём прошлом. – Он сел на кровать, вновь прижавшись спиной к спинке кровати. – Как ты думаешь, что со мной случилось?
Вопрос меня не смутил.
– После смерти отца тебя отправили к человеку, который тебя растлевал.
Он резко выдохнул.
– Ты очень проницательна. На самом деле это его отправили к нам.
Глава 32
– Я… это было очень давно, – казалось, Дмитрий начал терять выдержку.
– Сколько тебе было лет, когда всё началось?
Он прочистил горло.
– Семь. С семи до девяти.
Ещё такой невинный малыш. Желание защитить Дмитрия взорвалось внутри, как инферно.
– Этот человек был вашим опекуном? – Тот, кому надо было доверять.
– Да. Его фамилия была… Орлов. – Кулаки Дмитрия сжались. – Он… домогался меня и многих детей до этого. И мальчиков и девочек. Он мучил Максима, избив и заперев на несколько месяцев в тёмном подвале.
Я наклонилась к нему.
– Мне очень жаль, Дмитрий.
– Не знаю, хочу ли я сейчас всё тебе рассказать. Не выношу жалость.
– Не нужно ничего говорить, если ты ещё не готов, но знай, что я вовсе не жалею того мужчину, которым ты стал сейчас.
Успокоившись, он продолжал:
– Орлов не был нашим первым мучителем. Мой отец был жестоким алкоголиком. Самые ранние воспоминания – как он бьёт меня, братьев и нашу мать. Особенно по ночам. А зимой ночи бесконечны.
Боже мой. Неудивительно, что он и его братья почти не пьют.
– Когда мне было почти шесть, я проснулся однажды от страшных криков. Отец пришёл в ярость от какого-то незначительного проступка Максима и Алекса, и собирался жестоко их наказать. Я никогда не слышал, чтобы он был так разъярён. Мать бросилась на него, отчаянно пытаясь защитить сыновей. Он столкнул её вниз по лестнице. – Голос у него стал совсем глухим. – Никогда не забуду внезапно наступившую тишину. Я почувствовал, что её больше нет, но не мог к ней пойти, опасаясь отца. Он оставил маму там, чтобы я нашёл её следующим утром.
Я бы всё на свете отдала, чтобы изменить его прошлое! Представляя Дмитрия, напуганного до смерти мальчика, мне хотелось его обнять, но выглядел он так, словно готов был сбежать в любую секунду.
– Лишь недавно я сказал братьям, что она умерла, защищая нас, – хрипло сказал он.
«Бесконечное терпение, безусловная любовь и защита ценой собственной жизни», говорил Дмитрий. Его мать отдала свою жизнь, защищая сыновей.
– Наверное, тебе ужасно её не хватает.
Его лицо стало злым:
– Пойми, она ничего не могла сделать. Приютов там не было. Если бы она сбежала с нами, наш могущественный отец всё равно бы её отыскал. И даже если бы ей удалось ускользнуть от него среди зимы с тремя детьми, ей всё равно было бы некуда пойти.
Он думал, я буду осуждать маму, которую он так любил.
– Дмитрий, тогда было другое время и место, которые я и представить себе не могу. Я бы никогда не осудила её за то, что случилось, – но осудила бы её мучителя.
Удовлетворившись моим горячим ответом, Дмитрий продолжал:
– Когда Алексу было всего восемь, отец попытался проделать с ним то же самое. Но Алекс смог за себя постоять, в результате убив отца. Опасаясь попасть за решётку, он сбежал, бросив нас с Максимом. И вскоре приехал Орлов.
Столько жестокости и ужаса.
– Вот почему ты так долго не общался с Алексом. – Ведь его не было рядом, когда Дмитрий так в нём нуждался. В семилетнем возрасте ему нужен был защитник.
Он кивнул.
– Алекс был мне как отец. А потом он… исчез. Своим детским умом я воспринял это как предательство. Он бросил нас и забыл своё несчастливое прошлое, а потом его усыновил очень богатый и благородный человек, биологический отец Натали – Ковалёв.
Значит вот как познакомились Алекс и Натали?
– Его наградили новым отцом, а нас с Максимом наказали пребыванием с монстром. Во всём, что с нами случилось, я винил Алекса. Максим чувствовал то же самое, хоть и в меньшей степени. Логически рассуждая, я понимал, что Алекс не виноват, но моей ярости это не уменьшало.
– Он думал, что с вами всё будет в порядке?
– Da. И гораздо лучше, чем было при нашем отце. Он и предположить не мог, что с нами случится. Узнал обо всём лишь два года назад.
Представляю, какую он почувствовал вину.
– Ты расскажешь, что случилось после приезда Орлова?
Дмитрий колебался.
– Вначале… он был ко мне добр, не делал ничего особенного. А когда он начал меня трогать, это было настолько не похоже на прежнее жестокое отношение, что я принял его поведение за искреннюю привязанность. Он говорил, что всех мальчиков в моём возрасте целуют и гладят их опекуны.
Под одеялом у меня сжались кулаки.
– Максим чувствовал, что что-то не так. Он спросил, не обижает ли меня Орлов, и я честно ответил, что нет, потому что тот никогда не делал мне больно. Он бы скорее умер, чем причинил боль своему «сладкому мальчику». – Дмитрий содрогнулся от омерзения.
Я сглотнула ком в горле и представила, как Орлов горит на костре из покрышек.
– А потом он принялся увольнять прислугу, ещё сильнее изолируя нас. В то же время он вынуждал меня делать то, на что я никак не мог согласиться. Тогда он пригрозил убить Максима. Я, наконец, понял, что представляет собой Орлов. Он внушил мне такую злость и отвращение к себе, что мой разум и мысли начали от него отстраняться. Иногда я отключался надолго.
– Как это обнаружил Максим?
– В канун Рождества брат пробрался в мою комнату, чтобы положить подарки, но меня там не было. Он нашёл меня в постели Орлова.
О, боже.
– Тогда Орлов его избил? Потому что брат попытался тебя защитить?
Дмитрий кивнул.
– Орлов исполосовал его спину и на несколько месяцев запер в подвале.
Я даже и не подозревала об ужасном прошлом Максима. Сейчас он выглядел уверенным человеком, который находится в мире с собой и с Люсией.
– Как же вы сбежали? Орлова взяли под стражу?
– Нет, он… умер. За нас стала отвечать пожилая женщина, но заботился обо мне Максим, и мне стало лучше. Так, по крайней мере, казалось до подросткового возраста. – Он потёр ладонью лицо. – Чувствуя сексуальное удовольствие, я начинал отключаться. Я сопротивлялся всеми силами, но не мог ничего поделать. После секса я ничего не помнил. Это делало бессмысленным сам акт, и с каждым разом уплывать становилось всё легче.
Теперь я лучше понимала то, что случилось в нашу первую брачную ночь. Он боялся, что потеряет контроль.
– Ты обращался за помощью?
Он оскалился.
– Я перепробовал всё. Любую существующую терапию. Годами я изучал суть своей проблемы и как мне с этим жить, но диссоциации продолжались. Каждый день я чувствовал себя обворованным; каждый день я вспоминал, что ущербен. С прошлым я бы мог разобраться, но настоящее всякий раз добавляло свежую боль.
Я даже представить не могла, что это значит – десятилетиями жить с открытой раной.
– Рассуждая логически, я пришёл к выводу, что однажды я уже не вернусь. Мне было двадцать пять, когда я решил, что не смогу быть ни с кем в отношениях. А значит, Орлов на мне оставил свой знак, именно он смеялся последним. Это меня просто взбесило. Много лет я не чувствовал ничего, кроме гнева. В каком-то роде я был невольно ему верен, и придумал, как сбросить проклятие этого монстра навсегда, – он потёр шрам.
Самоубийство. Кульминация ужаса, жестокости и боли.
– После того, как Максим вмешался, он заставил меня лечь в клинику. Врач предложил таблетки, которые помогали бы мне оставаться в реальности, однако у них был один побочный эффект. Они убивали либидо. У меня был выбор. Вменяемость и воздержание или безумие и секс. Таблетки и отсутствие секса позволили мне сконцентрироваться на работе. Таким образом я прожил несколько лет.
– Когда последний раз ты был с кем-то до меня?
– Довольно давно.
Я видела, как он не хотел распространяться на эту тему.
– Насколько давно?
– Прошло несколько лет.
– Сколько именно?
Он расправил плечи.
– Я полностью воздерживался восемь лет.
Я ничем не выдала изумления. Это многое объясняло в его поведении, начиная от нашего первого вечера… удивление на его лице, когда он изучал моё тело в туалете пентхауса.
Не говоря уж о том, с каким странным энтузиазмом его родные восприняли его интерес ко мне.
– Большую часть времени я работал, – сказал он, как бы оправдываясь. – И я страдал не в одиночку; Максим воевал с собственными призраками. Его спина была покрыта шрамами, и после того, что он вытерпел в том подвале, он не выносил чужих прикосновений.
Неудивительно, что самые длительные отношения у Максима длились всего час.
– Брат был покрыт шрамами снаружи так же, как я – изнутри. Я решил, что мы оба останемся такими навсегда, не желая иметь ничего общего с Алексом, вдвоём несущие эту ношу.
– А потом он встретил Люсию, – пробормотала я. Дмитрий говорил, что ему была ненавистна сама мысль о ней. – И ты вновь почувствовал себя преданным.
Он со свистом втянул воздух.
– Да.
Я накрыла его руку своей.
– Это нормально. Я чувствовала бы то же самое. И любой на твоём месте.
– Я был так в нём разочарован. – Под моей ладонью рука Дмитрия сжалась в кулак. – Мы с ним ставили разум и логику превыше всего, но он поклялся, что чувствует с ней связь, которую невозможно было объяснить ничем рациональным. Мой безжалостный циничный брат начал нести какую-то чушь о грёбанных родственных душах.
Всё как рассказывали Натали, Люсия и Джесс.
– Я смеялся над Максимом, решив, что он стал таким же безумным, как я. Но когда он ради Люсии рискнул своей жизнью, я понял, что он и правда в это верил. А я – по-прежнему нет.
Чёрствая часть меня тоже относилась к этому скептически, но пример моих родителей…
– Максим мог почему-то выносить только её прикосновения. Он мог проспать всю ночь напролёт, обнимая эту девушку. Он смеялся. Даже помирился с Алексом. – Голос Дмитрия погрубел. – С момента его свадьбы я ещё никогда не чувствовал себя так одиноко.
Я вспомнила, как Дмитрий стоял в одиночестве на террасе, устремив взгляд на луну. Люсия сказала, что он по натуре волк-одиночка. И как это бывает с чудищами в сказках, Дмитрий вовсе не хотел таким быть.
Обхватив его кулак обеими руками, я запечатлела на нём поцелуй.
– Больше нет.
Его брови сошлись на переносице.
– Больше нет.
– Продолжай, пожалуйста. Я хочу узнать тебя лучше.
Приняв решение поделиться прошлым, Дмитрий продолжил:
– Мне не было ещё и тридцати, когда я заработал огромное состояние, которое не приносило удовлетворения. Деньги были подобны какому-то гротескному существу, увеличиваясь гораздо быстрее, чем я успевал их тратить. Богатство словно издевалось надо мной, потому что чем богаче я становился, тем сильнее тосковал о том, чего нельзя было купить за деньги: ясный рассудок, дружеское общение, собственная семья.
Это объясняло его стойкое желание тратить деньги.
– В конце концов, я понял, что являюсь единственным препятствием на пути Максима к счастливой жизни, его крестом. Год назад я оформил документы на постоянное проживание в Калифорнии, но по дороге сюда решил, что пора с этим завязывать. Бессмысленно проживать жизнь без удовольствия. Этим я был сыт по горло.
Год назад он снова планировал покончить с собой?
– И что случилось?
– По погодным условиям самолёт вынужденно сел в Лос-Анджелесе. Пришлось задержаться до следующего утра. Я подумал, почему бы не провести здесь выходные, напоследок упившись до беспамятства?
– Ты снова пытался себя убить?
Он покачал головой.
– Той ночью у меня случилось прозрение, будто луч света озарил все самые тёмные закоулки моей души. Я не мог перестать думать: а что, если я тоже смогу получить всё то, что есть у Максима? Наверное, прозвучит странно, но мне тоже хотелось, чтобы было ради кого пойти под пули.
Сумасшедший прекрасный мужчина.
– Максим полностью изменил свою жизнь, получив стимул: Люсию. Точно так же на Алекса повлияла Натали. Что если моя женщина существует и, ну, только и ждёт, чтобы я её нашёл. Я пообещал себе, что исправлю свою жизнь и стану достойным мужчиной для такой, как ты.
О, Дмитрий.
– Я перестал принимать лекарства. Они были небезопасны и запрещены в большинстве стран. Одно лишь это значительно улучшило моё состояние. Начал заниматься спортом и лучше питаться. Изучать секс, чтобы компенсировать мой ограниченный опыт.
А пирсинг сделал его «другим» – в отличие от того мальчика, которого растлевал Орлов.
– Ты удалил шрам.
Он кивнул.
– Не хотел, чтобы моя женщина стыдилась меня на публике. Я привёл бизнес в порядок, эффективнее выстроив процессы, чтобы освободить больше времени для удовольствия, которое, как я надеялся, ожидает меня впереди. Купил этот дом, приготовив всё для жены и жизни, которой пока не имел.
Он приготовил себя для меня. Ну, не персонально для меня, а для будущей жены.
– И послал Алексу оливковую ветвь.
– Da. Я начал понимать важность семьи. Выступать единым фронтом – очень мощная штука, не так ли? Потом, несколько месяцев назад, я проглотил гордость и попросил его помощи в чрезвычайно важном для меня вопросе, связанном с бизнесом. Он с радостью использовал своё влияние и связи, чтобы мне помочь. В процессе совместной работы я узнал подробности о его жизни на улице перед тем, как его нашёл Ковалёв. У Алекса были свои сложности. Мы пришли к пониманию, и с тех пор он мне помогает.
– Чтобы найти меня, понадобился год?
– Мы с тобой познакомились год спустя. Всё, о чём рассказывал Максим – и что я считал идиотской чушью – оказалось правдой. Однажды я спросил его, как мне узнать свою женщину. В теории. Он ответил: «ты почувствуешь, что тебя будто молния ударила». Это было ещё мягко сказано. Как только я увидел тебя – я понял всё.
Первое, что сказал мне Дмитрий: «Ты…» Этот мужчина действительно верил, что я предназначена ему судьбой.
– Вика, раньше я тебе не подходил. Ты бы едва меня узнала. – Он полностью развернулся ко мне. Мне показалось, что сейчас он и физически и эмоционально готов открыть свои секреты. – Даже после всех перемен мне бы хотелось больше времени на подготовку к встрече с тобой; я по-прежнему боюсь уплыть. Я ни разу не получал сексуального удовлетворения с кем-либо без диссоциации. Чем сильнее удовольствие, тем глубже отстраненность. Но вот появилась ты.
– Когда мы были в ванной…
– Мне хотелось верить, что на тебя я буду реагировать по-другому, но всё же я решил не искушать судьбу и не кончать. Но ты меня слишком возбуждала. Мне нужна была разрядка. Я обезумел, но совершенно по-другому… – он смотрел мне в глаза, – …и помню каждую секунду, проведённую с тобой.
Я резко втянула воздух.
– Неужели раньше у тебя такого не было?
Он покачал головой.
– То же самое случилось, когда я кончил в твоей квартире: чистое наслаждение. Но в нашу брачную ночь, когда ты опустилась на колени и принялась ласкать меня языком, я понял, что существуют новые высоты.
– Поэтому ты остановился.
– Да. Я пожаловался Максиму, потому что он обещал, что когда я встречу свою женщину, всё пойдёт по-другому. Я сказал, что не могу пойти на такой риск: диссоциировать навсегда и больше никогда тебя не знать. – Дмитрий не смотрел на меня, – мне просто нравится… быть с тобой.
Мне тоже нравится быть с тобой.
Он вновь перевёл на меня взгляд.
– Но Максим сказал: «Твоя жена заслуживает полноценную жизнь со всем, что к ней прилагается». И я решил, что у тебя будет настоящая брачная ночь, даже если это меня убьёт. Впервые удовольствие другого человека было более важным, чем моё собственное. Ничто не могло мне помешать обладать тобой. Так что после стольких лет сопротивления диссоциации, я остановился.
– Ты решился на это ради меня, рискуя навсегда себя потерять? – Решился ради женщины, которую к тому моменту знал лишь несколько дней? – Либо он был самым сумасшедшим мужчиной на свете, либо самым отважным.
Короткий кивок.
– И когда я вот так распахнул свой разум, приготовившись пропасть навсегда, ты проникла в каждую клеточку моего тела. Захватила мысли. Ничто не могло выдернуть меня из реальности, потому что я занимался любовью с моей женой. Каждый твой вскрик, запах волос или невообразимая мягкость кожи – всё это приковало меня к тебе.
– Ты говоришь так, словно я стала ключом к твоему выздоровлению, – обеспокоенно произнесла я.
– Я много трудился. Научился справляться. Но у меня просто не было стимула, чтобы принять по-настоящему пугающее решение.
Там, у обрыва, он сказал «пусть кровоточит».
Я вновь посмотрела на его руку.
Дмитрий был мрачен.
– Ты веришь, что я стал теперь совсем другим?
– Никогда больше так не делай, Дмитрий. Никогда-никогда. Пообещай мне.
– Очень хорошо, я могу это пообещать, – согласился он, добавив, – пока ты жива.
– Дмитрий! – я отпустила его руку и сжала свои виски.
– Это я тоже не должен был говорить вслух?
Что же я буду делать, если он узнает, сколько лжи я ему наговорила? Разве я не поступила как Орлов, хитростью сблизившись с Дмитрием, обманывая его, используя и предавая? Внутреннее чутьё требовало как-то выпутаться из этой ситуации. Но капкан уже захлопывался.
Дмитрий сказал, что успел познать столько сомнений и неуверенности, что этого хватило бы на целую жизнь. И хотя мне меньше всего хотелось бы добавлять ему новых, это казалось неизбежным. Что бы я не предприняла, это так или иначе причинит ему вред.
Он вновь прочистил горло.
– Теперь, зная мои секреты, ты будешь по-другому ко мне относиться? – Мой муж затаил дыхание.
Он только что весь передо мной открылся. Несмотря на такое травмирующее начало (отцовская злоба, убийство любимой мамы, страдания братьев, ужасающее поведение опекуна) Дмитрий Севастьянов умудрился вырасти благородным, сильным, мужественным и замечательным.
– Зная о твоём прошлом, я ещё больше хочу заботиться о тебе, Дмитрий. – Он усмехнулся. – Зная, на какой ты пошёл риск с момента нашего знакомства, я понимаю, какой ты смелый.
Он усадил меня к себе на колени – так, будто пообещал себе, что сделает это, когда выполнит свою задачу.
– И какой ненормальный?
Разве? Ну, иногда. И я не собиралась подслащивать пилюлю.
– Ну, немного ненормальный, здоровяк. – Своей ладонью я накрыла его сердце. – Но я по-прежнему предпочту честного безумца разумному лжецу.
Он обвил меня своими сильными руками.
– Я рад, что ты не стесняешься называть меня ненормальным. В отличие от всех остальных. – Он прижал подбородок к моей макушке, обхватив меня крепче. – Только знай, что на этот риск я пошёл не потому, что безумен, а потому, что кроме тебя всё остальное неважно. Я одержим тобой. И то, что я чувствую, никогда не пройдёт.
У меня сердце перевернулось в груди, но моя тёмная сторона заставила произнести:
– Откуда ты знаешь, если никогда не чувствовал этого раньше?
Поцеловав меня в макушку, он вдохнул запах моих волос.
– Я уверен, что когда мужчина встречает предназначенную ему женщину, её запах для него ассоциируется со счастьем. В самых дальних уголках его разума появляется мысль: «Эта женщина олицетворяет счастье. Она – мой дом». И всякий раз, когда он чувствует её запах, эта связь лишь усиливается. – Новый поцелуй. – Мой счастье – это ты, Виктория. Ты мой дом. Именно потому, что я никогда раньше ничего подобного не испытывал, сейчас я это понимаю.
