Текст книги "Профессионал (ЛП)"

Автор книги: Кресли Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Глава 16

Ты ведь Севастьян, да? – Когда неделю спустя я наткнулась на него внизу, в моём вопросе звучал неприкрытый сарказм. – Разве мы не встречались как-то в кладовке?

С того момента прогресс в деле лишения меня девственности Севастьяном оставался нулевым. Что неудивительно, учитывая, что он отказывался со мной общаться, не считая "привет-пока".

На этот комментарий он задрал бровь, двинувшись за мной следом, пока я направлялась в кабинет Пахана.

Я нахмурилась. За последние семь дней мы ни разу не оставались наедине. Он всегда был поблизости – и одновременно на расстоянии.

Утром после кладовки горничной, я вновь проснулась с улыбкой на лице, надеясь снова его увидеть. Я позвонила Джесс и рассказала о нём и обо всём вообще. Она уточнила лишь одно:

Нэт, ты всё ещё со своей бородавкой?

Я уверила, что уже ненадолго.

На завтрак я шла подпрыгивающей походкой.

Но обнаружила, что Севастьян вернулся к своему отчуждённому состоянию, едва обратив на меня внимание. Пока моё тело всё ещё испытывало последствия наших вчерашних занятий, его разум уже был занят другим.

Я решила, что если он считал то, что было в самолёте, недостойным, значит затаскивание меня в ту кладовку было, по его мнению, вообще ужасным. Я старалась остаться с ним наедине, чтобы попробовать поговорить. Безрезультатно.

Меня охватило разочарование. Со временем разочарование стало больше походить на гнев.

Я прожила без Севастьяна семь дней. Я признала поражение. Моя одержимость померкла.

Нет, правда!

Тебе что-то нужно? – мой голос был холоден. Ага, теперь он меня, значит, замечает?

Одет он был, как картинка – тёмно-серые брюки и облегающий кашемировый свитер, но выглядел так, словно не спал несколько дней.

Вы с Ковалёвым неплохо ладите, – нейтрально заметил он.

С ним легко ладить. – Мы с Паханом были словно две горошинки из одного стручка, смеялись над одними и теми же шутками, радовались одинаковым книгам и блюдам.

Каждый день становились ближе друг к другу.

Иногда мы говорили по-английски, иногда – по-русски. Он был остроумен и на том, и на другом языке, и мы часто смеялись до слёз. Наше общение являлось почти полной противоположностью моим отношениям с отцом. Я никогда не сомневалась, что он любил нас с мамой, но Билл Портер был тихим мужчиной. Мы вместе работали на сельскохозяйственной технике, проводя время в удобном молчании.

С Ковалёвым было так же комфортно, но по-другому.

Каждое утро мы играли в шахматы в открытом павильоне на берегу Москва-реки. На заднем плане всегда маячил Севастьян, обычно решая вопросы по телефону. Его тело всегда было напряжено, взгляд высматривал угрозу.

Которая, хотя со мной никто этого не обсуждал, очевидно, не уменьшалась.

И сейчас Севастьян сказал:

С тобой тоже ладить легко.

Это он серьёзно?

Ты-то откуда знаешь?

Он дёрнул плечами.

Вижу вас вместе.

Иногда, если мы с Паханом смеялись над чем-то, я видела, что Севастьян за нами наблюдает. Сначала он выглядел удивлённым. Потом в его взгляде появилось удовлетворение.

Но иногда я ловила на себе его взгляд, который был далёк от удовлетворённого – и эта неудовлетворённость росла с каждым днём. Я чувствовала, что он ждал чего-то. От меня.

Как охотник, готовясь нанести удар.

Даже Филипп это заметил.

Когда ты не видишь, он смотрит на тебя, как маньяк.

Я усмехнулась.

Маньяк хотя бы ответит, который час, спроси я у него.

Но что-то внутри Севастьяна происходило. Он был словно бомба с часовым механизмом, отсчитывающим время. Вот только время для чего?

Ты хорошо обустроилась? – спросил он.

А дальше он заговорит о погоде? Я остановила его прикосновением руки.

К чему эта беседа, Сибиряк? – Мне почти показалось, что он пытается, в своей манере, меня разговорить. Он уставился на мою руку, и я его отпустила.

Тебе здесь нравится? – его голос чуть дрогнул. – Чтобы остаться?

Мы остановились перед залитым дождём окном. Снаружи шумел ливень. С момента моего приезда в Берёзку улучшений в погоде не было. Тени от падающих капель воды скользили по лицу Севастьяна, наполняя меня сводящим с ума желанием поцеловать каждую из них.

Я внутренне встряхнулась.

Почему ты, Пахан или Филипп можете выезжать, а я – нет?

Он потёр ладонью подбородок.

Потому что если с тобой что-нибудь случится... Мы просто не можем рисковать. А ты так хочешь уехать?

Ну, должна признать, что начинаю изнывать от скуки в моменты, когда Пахан работает – я не привыкла к такому количеству свободного времени. – И к такому количеству внутренней энергии. Я отчаянно искала, как дать ей выход, когда Филипп предложил плавать в закрытом бассейне олимпийского размера. Каждый день мы плавали вместе. – Но Филипп старается меня занимать.

На щеке Севастьяна дёрнулся мускул. Он приблизился на шаг. Как обычно, между нами возникло напряжение. Я смотрела в его глаза, но обнаружила, что его взгляд устремлён на мои губы.

Я предупреждал, чтобы ты была с ним осторожна.

Но не сказал, почему. – Как только я выключила свой "анализатор мужчин", сразу же почувствовала себя с Филиппом комфортно. К несчастью, ничего более дружеских чувств я к нему не испытывала.

Почему я не могла влюбиться в такого парня? Он говорил то, что думал, был лёгок на подъём и вел себя так, словно я могла достать луну с неба.

Он был совершенной противоположностью Севастьяна.

Будь я с Филиппом, я бы не стала "на всякий случай" освежать знания по различным аспектам БДСМ, изучая всё от телесных наказаний до лишения оргазма и сценариев типа Верхний/Нижний.

Севастьян говорил о послушании и дисциплине, интересует ли его такой стиль жизни, все атрибуты и принадлежности?

Розги и плетки, наручники и трости, зажимы для сосков и кляпы.

Вспомнив, как Севастьян отшлёпал мою задницу, я просмотрела онлайн-видео, в которых взрослых женщин, распростёртых на коленях у мужчин, шлёпали так, будто это были упрямицы, нуждающиеся в воспитании.

Я была возмущена и рассержена!

Я представила, как Севастьян уложит меня к себе на колени и отшлёпает, как однажды уже угрожал. Как только я закончила мастурбировать, я вновь была возмущена и рассержена!

Пока не занялась мастурбацией во второй раз. Но это было до того, как я признала поражение.

О чём ты думаешь? – его взгляд метался по моему лицу.

Я поняла, что моё дыхание стало прерывистым, а щёки загорелись.

Он коснулся моего запястья своей бьющей током хваткой. Его брови сошлись на переносице, и я почти представила, что он собирается меня поцеловать.

Как бы там ни было, я его хотела...

Из кабинета Пахана вышел Юрий.

Я резко отступила, заправляя волосы за уши, с трудом подавив желание засвистеть. Когда Юрий проходил мимо, я постаралась не замечать АК-47, болтающийся у него за спиной. Даже спустя неделю я всё ещё ощущала неловкость, видя автоматы повсюду. Когда бригадиры в перерывах приходили пить чай, то небрежно бросали оружие прямо рядом с чашками.

Я продолжала про себя повторять «Забей».

Дёрнув подбородком, Севастьян поприветствовал Юрия. Проходи. Бригадиры преклонялись перед Паханом, но, в то же время, похоже, опасались Севастьяна. Я слышала, как они тихо переговаривались о "Сибиряке".

Как только мы с Севастьяном вновь оказались наедине, ко мне вернулся рассудок. Я не хотела целоваться с человеком, безжалостно вычеркнувшим меня из своей жизни. Не собиралась вознаграждать его отвратительное обхождение.

У Джесс был свой способ обращения с такими парнями, она называла это 2Б: Будь Безумнее. Наверное, мой стиль поведения можно было назвать "убей их своей добротой".

Когда Севастьян открыл рот, чтобы что-то сказать, я быстро похлопала его по руке.

Отлично поговорили, приятель! Надо бы повторить это через неделю или две. – Когда я уходила, он выглядел сбитым с толку.

Пятнадцать минут спустя, мы с Паханом сидели в павильоне за столом с чайными принадлежностями, деликатесами и шахматной доской. В камине потрескивал огонь. Севастьян, как обычно, работал в отдалении, отвечая на телефонные звонки, выискивая глазами угрозу.

Мы пили чай и угощались закусками, всё глубже погружаясь в игру.

Знаешь, кто мастер в этой игре? – Пахан разглядывал фигурки. – Алексей.

Правда? – Я постаралась сказать это как можно более незаинтересованно, хоть мой взгляд и метнулся к Севастьяну.

Тот был занят каким-то жарким спором, направляясь на улицу под моросящий дождь. Он шёл к расположенному рядом лодочному домику, который на самом деле стоило бы назвать "яхт-станцией", учитывая стоящую внутри шестифутовую красавицу.

О лодках я не знала абсолютно ничего, но была уверена, что именно такая яхта принадлежала злодею в "Казино Рояль". Пахан пообещал покатать меня, когда погода – и уровень угрозы – поменяются, сказал, что мы сможем дойти на моторе до Финского залива.

Тебе нужно будет как-нибудь сыграть с Алексеем.

Я пожала плечами. Пас. Я пыталась преодолеть его очарование, а не поддерживать.

И всё-таки, когда из лодочного домика донеслись обрывки слов, я нахмурилась.

Он говорит... на итальянском?

А, да, – гордо ответил Пахан. – Он свободно говорит на четырёх языках. Он – как вы это называете? – самоучка?

Я кивнула. Боксёр-профессионал, вышибала, боевик оказался талантливым самоучкой. Очарование вернулось с новой силой. Чёрт.

Если бы я только мог заинтересовать его работой часового механизма. – Пахан начал меня обучать, и я втянулась в этот процесс с головой. – Думала ли ты о том, чтобы поселиться здесь насовсем? – Он никак на меня не давил, хотя я видела, как сильно ему хотелось, чтобы я осталась.

Я сухо ответила:

Так-так. Может, если ты подаришь мне больше подарков, это, ну, знаешь, поможет делу? – Я получала бесчисленные коробочки с драгоценностями, новые горы одежды, красный Астон Мартин Ванквиш, отчего Филипп истёк слюной, и даже собственную чистокровную изящную серую кобылку по имени Элиза. Я лишь ждала наступления солнечного денька, чтобы на ней покататься.

Он поддержал мой тон:

А потом ты скажешь, что яйцо Фаберже – это уже слишком.

Засмеявшись, я прижала вместе большой и указательный пальцы:

Самую малость.

Он тоже рассмеялся.

Ничего не могу поделать. У меня есть деньги и годы, которые нужно компенсировать. Одни лишь подарки на дни рождения... – Он опустил голову. – Иногда мне хочется, чтобы богатство тебя сильнее интересовало.

Мой самый обожаемый подарок был и самым недорогим: портрет моей матери, Елены. Как бы мне хотелось её узнать!

У неё были светло-рыжие волосы, сверкающие зелёные глаза и хитрая улыбка. Может, я и была похожа на бабушку, но и с Еленой у меня, несомненно, было сходство.

Когда я восхищалась продуманностью такого подарка, Пахан сказал, что идея принадлежала Севастьяну, и это меня очень удивило.

Не то чтобы я всё это не ценила, но в глубине души я ведь девушка с фермы. Мне нравится простая жизнь. Кроме того, для меня важен ты, а не подарки. – Я ещё не придумала, как попросить его снова изменить завещание. Тема была болезненной, и я чувствовала, что могу его сильно обидеть.

Но Берёзка тебе нравится, разве нет?

Я окинула взглядом сюрреалистичный пейзаж. Зелёный луг простирался до самой реки. Тихой музыкой стучали по нему капли дождя. В воде проказничали выдры. Каждый день Пахан показывал мне разновидности местных животных.

Смотри, вон горностай! – говорил он. Или землеройка, или енотовидная собака, или чонга.

Здесь волшебно, – признала я.

Что мне сделать, чтобы убедить тебя остаться?

Учитывая, как часто я виделась с мамой, я могла бы навещать её дважды в год. Сейчас она была в кругосветном круизе, который якобы "выиграла". Это была лишь предосторожность, предложенная синдикатом Ковалёва.

Когда я до неё дозвонилась, то не рассказала ни о чём, полагая, что такие новости должны быть переданы лично.

В конце концов, с мамой всё будет хорошо, где бы я ни жила, но разве я могу бросить Джесс... и университет?

Поселиться здесь будет непросто, учитывая мою учёбу и всё такое. – Я могла бы остановиться на магистре и не претендовать на докторскую степень. Но это всё равно казалось поражением.

Сравнительно недалеко отсюда есть несколько известных университетов.

Господи, эта надежда в его голосе меня просто убивала. Я знала, что он привык поступать по-своему, точно так же, как и Севастьян, но Пахан не оставлял попыток убедить меня остаться, отчего я лишь сильнее его уважала.

Начать учёбу в другом университете – это, по крайней мере, стоит обдумать, – сказала я ни к чему не обязывающей фразой.

Я начинала подозревать, что страдаю фобией принятия решений. Я всегда считала себя решительной, но теперь мне было очевидно, что дерево вариантов у меня всегда было без веток.

Если ты получаешь степень магистра и не знаешь, что делать дальше... что ж, подавай на докторскую степень! Не сходи с накатанной колеи. Возвращайся к занятиям через неделю после окончания предыдущих.

Может, именно поэтому деньги меня так беспокоили, ведь в каком-то смысле они представляли собой бесконечное число вариантов.

Чёрт, я ведь даже не выбирала, приезжать ли мне в Россию.

Твой ход, dorogaya moya.

Я сделала неуверенный ход.

А что насчет опасности, Пахан? Что случилось с той, другой группировкой?

Мы живём в непростое время. Раньше воры жили по понятиям. А сейчас на подконтрольных мне территориях обосновались личности, пугающие моих людей.

То есть?

Приведу пример. Мой противник, Иван Травкин, построил парковку на моей территории. Никто ей не пользовался – не было необходимости – так люди Травкина начали крушить ветровые стёкла у всех автомобилей, припаркованных рядом с площадкой, заставляя автовладельцев платить за стоянку каждый день. Они пришли ко мне, чтобы прекратить беспредел, и я послал Севастьяна, который положил этому конец. С применением силы.

Я могла только догадываться, как легендарный Сибиряк это сделал.

На протяжении многих лет Травкин искал различные способы задавить мой синдикат с помощью тысяч мелких ударов. Но когда он узнал о твоём существовании и отправил двух своих самых беспощадных головорезов в Америку... – взгляд моего ясноглазого папа-Санты мгновенно сделался ледяным, – ...это было равносильно объявлению войны.

Война. Разве удивительно, что я всё время беспокоилась о Пахане? И о Севастьяне – его первом генерале?

Когда мы победим, для тебя всё изменится. Мы сможем свободно выезжать. – Лицо Пахана вновь смягчилось. – Я покажу тебе твою родину, город, в котором выросла твоя мать. Мы сможем найти твоих родственников!

С удовольствием. Не считая этой поездки, я никогда не путешествовала.

Он виновато на меня посмотрел, словно это был его собственный промах.

Этот факт должен быть устранён, и чем скорее, тем лучше. Но ведь пока в Берёзке не так уж плохо?

Словно примагниченный, мой взгляд переместился к Севастьяну. Он уже не говорил по телефону, но оставался на пристани, сканируя периметр. Я поднесла чашку чая к губам, чтобы сделать глоток и собраться с мыслями.

Так значит, интерес взаимный? – лукаво спросил Пахан.

Я чуть не поперхнулась.

Алексей рассказал мне о вас двоих.

Я поставила чашку назад, потому что она тряслась в моей руке.

И что он сказал?

Когда вы приехали, он пришёл ко мне и признался, что между вами всё зашло дальше... положенного.

Я навлекла на Севастьяна неприятности?

Это я виновата, – быстро сказала я. – Ещё не зная, кто он такой, я пыталась склеить его в баре – раньше я так никогда не поступала. А потом, я вынудила его. Он отказался, потому что я твоя дочь, но я настояла.

Я не сержусь, дорогая! Я люблю Алексея, словно сына, и желаю ему только лучшего. Ему тридцать один, и я уже отчаялся увидеть, что он когда-нибудь остепенится. Он даже ни разу не встретился с одной и той же женщиной дважды.

О-остепенится? Э-э, почему ты об этом говоришь? – Это Севастьян ему сказал, что хочет остепениться? Со мной? Я не могла понять, нахожусь ли я в шоке – или готова выскочить из павильона. – Что он сказал?

Ковалёв сложил пальцы домиком.

Когда мы только начали подозревать, что ты можешь оказаться моей дочерью, Алексей очень обрадовался перспективе обрести сестру. Но потом... – Он замолчал с растерянным выражением на лице.

Но потом?

Он увидел тебя вживую. Не пробыв в Америке и недели, он позвонил мне. В своей лаконичной манере он попросил, чтобы я прислал ему замену, поскольку его отношение к тебе оказалось не таким, каким должно быть.

Что это значит? – спросила я максимально спокойно, хотя моё сердце споткнулось. Одновременно с удивлением, которое вызвала эта новость, я вдруг почувствовала внутри себя странное ощущение силы. Севастьян рядом со мной едва себя контролировал! Он собирался отказаться от задания, зная, что разочарует человека, перед которым, очевидно, преклонялся.

Алексей признался, что интерес, который он к тебе испытывает... tiomniy.

Тёмный? – Севастьян следил за мной и желал меня.

Пахан нахмурился.

И, ну, glubokiy.

Эта новость была ещё удивительнее. Глубокий?

Тёмный и глубокий... – это звучало, как мания. Возможно, потому, что Севастьян преследовал меня в то время (хотя ему приказали). И всё-таки, это заставило меня притормозить. – Значит, у него нет из-за меня неприятностей?

Честно говоря, ситуация не идеальна. Если бы вы с Алексеем вошли в моей кабинет, взявшись за руки, собираясь пожениться, я бы закатил свадьбу, какой ещё не знала Россия. Но если станет известно, что мой самый доверенный солдат ... как бы это сказать? ... развлекается с тобой – ничего хорошего из этого не выйдет.

Я нервно сглотнула, понимая, что Пахан полагал, будто мы с Севастьяном уже развлекались.

Ты бы рассердился?

Только из-за того, что это поставит тебя под угрозу. Если так будет продолжаться, все об этом узнают. Я потеряю уважение из-за неспособности держать своих людей в узде, а Алексей лишится уважения за предательство. С агрессией со стороны Травкина мы уже уязвимы. Он использует этот повод, чтобы подорвать мой авторитет в группировке.

Не думаю, что для нас с Севастьяном по-прежнему существует угроза, э-э, развлечений. – Несмотря на необъяснимую связь, которую я с ним ощущала, любой интерес ко мне с его стороны померк. Я не знала, почему. Изменилось лишь одно – он узнал меня получше, так что, упс.

Я бы никогда не коснулся с тобой этой темы, если б не обнаружил твой взаимный интерес. – Пахан выглядел обеспокоенным, – так же как я желаю для него только лучшего, я должен позаботиться об этом же и для тебя. И я не уверен, что он – то, что тебе нужно.

Почему?

Алексей живёт экстремальной жизнью. – Он устало выдохнул и посмотрел на Севастьяна гордым, но при этом озадаченным взглядом. – Экстремальная лояльность, жестокость, бдительность. Я знаю его уже почти двадцать лет и видел его с десятками прекрасных женщин... – ревность показала свою уродливую физиономию! – но я ни разу не видел, чтобы он реагировал на кого-то так, как он реагирует на тебя. Его интерес тёмный, а это необязательно хорошо.

Пахан не ответил на мой вопрос.

Ты хочешь, чтобы я держалась от него подальше?

Я в неловком положении. Должен ли я помешать его счастью, чтобы обезопасить твоё? Или посмею ли надеяться, что вы двое сделаете друг друга счастливыми? Такие совпадения редко случаются в наше время. Логично, правда? Доверенный босса и драгоценная дочка?

Союзы? Обезопасить счастье? Это звучало так угрожающе – и долговечно. У меня резко обострилась фобия по поводу принятия решений.

Это всё очень серьёзно. Я едва его знаю.

Алексей рассказывал, как мы познакомились?

Он сказал, мне стоит спросить тебя.

Пахан поднял брови.

Интересно. Он очень скрытный.

Он сказал, что ты принял его к себе ещё мальчишкой. Расскажешь, как ты его нашёл?

Пахан кивнул.

Я ездил по питерским трущобам в поисках места для опорного пункта в городе. И на задворках увидел мужика, который избивал мальчика не старше тринадцати лет, жестоко избивал. Это не было чем-то из ряда вон выходящим. Коммунизма больше не было. Улицы были заполнены тысячами мальчишек, и многие терпели жестокое обращение.

Севастьяна били? Эта мысль оставила в груди ноющую боль. Я взглянула на него, теперь взрослого мужчину, такого высокого и статного.

Но этот мальчик, – продолжал Пахан, – все вставал и вставал на ноги, расправляя плечи. Почему он не остался лежать? Почему постоянно поднимался? Я никогда не видел, чтобы кто-то мог вынести столько ударов. В конце концов, тот мужик себя вымотал! Когда мальчик нанёс свой единственный удар, здоровяк вырубился, а мальчишка испарился. Я должен был узнать, зачем он вставал вновь и вновь. Так что я последовал за ним по кровавому следу. И знаешь, что мне ответил Алексей? – Завороженная, я покачала головой. – Онемевшими губами он ответил "Styd bolnee udarov".

Я сглотнула. Он уже был таким – в тринадцать?

Экстремально, правда? Предполагалось, что каждый вор найдёт себе протеже, приведёт в группировку подающего надежды воспитанника. Сам я никогда о таком не задумывался, пока не встретил Алексея.

Откуда он родом? Он был сиротой? – как и я была сиротой какое-то время.

Пахан открыл рот, чтобы что-то сказать, затем, похоже, передумал.

Может быть, он расскажет тебе всё, когда вы пообщаетесь подольше и узнаете друг друга лучше.

А в этом-то и была проблема. Едва мы оказывались наедине, возникала опасность, что мы начнём дурачиться. Что, видимо, и объясняло, почему Севастьян меня избегал.

Пахан, я хочу, чтобы ты был со мной откровенен, – я снова вспыхнула. – Что случится, если мы и дальше будем... развлекаться?

Элегантный пожилой часовщик поправил свой воротник, чувствуя себя крайне неловко, и это напомнило мне, что он ещё не свыкся с тем, что у него теперь есть дочь.

Не возражаешь, если я перейду на свой родной язык? – спросил он, и я махнула ему в знак согласия.

На русском, используя огромное количество эвфемизмов, Пахан объяснил мне, что если мы с Севастьяном начнём встречаться, то этот мужчина окажется связан со мной, практически навсегда – даже без вступления в брак.

Всё вдруг стало ясно. Неудивительно, что Севастьян от меня дистанцировался – его пугали возможные последствия. Влечение ко мне было одним делом, но связь навсегда – совсем другим.

Не то чтобы я жаждала с ним подобных отношений, но меня всё равно задевало, что он ни в коей мере не желал обременять себя мной.

Первые пару дней после приключения в кладовке я оправдывала его отдаление. Он был слишком занят, ему нужно было много всего обдумать. Как глупо, Натали.

Он явно не тот, кто будет согревать мои замёрзшие руки.

По-моему, я всё испортил. – Пахан потёр виски. – Ты так молода. Слишком молода, чтобы выдать тебя за кого-то.

Выдать? – Мой голос стал на октаву выше. Мир здесь был устроен именно так, и в этот мир я теперь погрузилась.

Взгляд Пахана сделался отрешённым.

Тем не менее, учитывая теперешнюю угрозу, возможно, тебе нужен мужчина, готовый отдать за тебя жизнь.

Может, больше расскажешь о Травкине и о грозящей нам опасности? – Пахан, так сказать, умалчивал о подробностях, не желая меня обременять. – У каждого из нас теперь на спине мишень?

Казалось, Пахан меня не услышал.

Ситуация непростая, и, возможно, она не должна касаться тебя и Алексея. На нём есть тень.

Тень?

Пахан вновь обратил на меня внимание.

Я знаю, что Филипп тоже интересуется тобой. Вы ближе по возрасту, и между вами много общего.

Он не привлекает меня в этом смысле. Я почти жалею об этом, но это так.

Не привлекает совсем? Филипп?

Я покачала головой.

Ага.

Это... неожиданно. Может быть, стоит дать ему немного времени. Пусть всё идёт своим чередом?

В этот момент по ступенькам, ведущим к павильону, поднялся Севастьян, чьи плечи были сведены от напряжения. Двое мужчин обменялись взглядами, и Пахан сразу встал.

Ну, моя дорогая, похоже, у меня неотложные дела.

Выражение моего лица было нейтральным.

Что-то, о чём я должна знать? – Когда Севастьян сканировал окрестности в поисках возможной угрозы, означало ли это его чрезмерную бдительность или то, что опасность была неминуемой?

Пахан рассеянно поцеловал мою макушку.

Ничего такого, с чем бы мы не справились...

То, как тревожно держался стоящий за ним Севастьян, напомнило мне о той тикающей бомбе. Его золотые глаза потемнели, когда взгляд остановился на моём лице – словно неясное предостережение, предназначенное мне одной.

Рано или поздно часы, отсчитывающие обратный ход времени, обнулятся.

И что случится тогда?