Текст книги "Профессионал (ЛП)"
Автор книги: Кресли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
Глава 31
Давление.
Начиная с Берёзки, я всё время чувствовала давление. За последнюю неделю это чувство трансформировалось в нечто иное: в давление двух людей, которые жаждут друг друга, но более друг другу не подходят.
Сексуально он изменился, но эмоционально остался таким, как прежде. Я ощущала, что внутри него эмоции накапливаются так же, как и во мне. Положение становилось опасным.
Этим утром я снова осталась в доме одна. Пару часов назад Севастьян получил смс и мгновенно отбыл в неизвестном направлении. Очередная непонятная встреча.
Они случались у него каждый день, иногда дважды в день. Я заключила, что он удалённо решает вопросы, связанные с синдикатом.
В конце концов, предприятие с многомиллионным оборотом только что лишилось лидера, так что на плечи Севастьяна свалилась огромная ответственность. Я могла справиться с его длительным отсутствием, но эта скрытность раздражала.
Может быть, он пытался меня защитить? Ложь во спасение? Если так, то я не знала ничего. Как и в Берёзке, сейчас я была лишь сторонним наблюдателем...
Пару раз мы с ним посещали достопримечательности, но всё время его мысли были где-то далеко, а взгляд рыскал в поисках малейшей опасности. И всё равно Париж был великолепен, а я смогла осмотреть все места, отмеченные в моём путеводителе.
Я побывала на Эйфелевой башне, увидела Триумфальную арку, купила сувениров на Елисейских полях.
Несмотря на его уверенность в том, что уровень грозящей мне опасности с каждым днём продолжал снижаться, выходить одной из дома он мне не разрешал. Так что я торчала там, пока он отлучался, чтобы заняться делами, о которых он мне не рассказывал.
Когда я сообщила Севастьяну, что мне нужен новый мобильник, он купил его для меня.
Когда я сказала, что хочу прогуляться и купить новую одежду, он просто продублировал заказ на то, что было у меня в Берёзке: платья, косметику, обувь и, разумеется, нижнее бельё.
Он даже начал покупать мне драгоценности.
Разве я не должна их оплатить? – спросила я.
Его плечи напряглись:
Ты думаешь, я не смогу обеспечить свою женщину?
Несмотря на наличие горничной, повара, водителя-дворецкого-охранника, который был способен достать всё от противозачаточного пластыря до мороженого «Ле Чанки Манки», этот роскошный особняк оставался золотой клеткой.
Как обычно, я просматривала трансляцию с видеокамер, наблюдая за повседневной жизнью парижан. Комната-убежище была моей любимой. Наверное, мне нравилось подглядывать. Я придумывала истории об увиденных людях, составляя для них целые диалоги.
А, может, я уже просто сходила с ума.
Застонав, я уронила голову на руки. Я связана с тем, кто позволил мне взглянуть на мою истинную сущность только лишь для того, чтобы теперь её отрицать. С тем, кто никогда мне не доверится.
С тем, кого я до сих пор не знаю.
Мы оба переживали утрату по отдельности – и, похоже, вели отдельные жизни. Если он был дома, то часто разговаривал по телефону с таинственным Максимом. Я слышала странные обрывки фраз "Защищай ценой собственной жизни" и "Она со мной".
Я облегчила душу, рассказав Джесс, как сильно мне не хватает Пахана, но Севастьян оставался единственным человеком, который действительно мог меня понять. Я даже рассказала ей про Филиппа. Её вывод: "Если он отравлял людям жизнь живой, то не прекратит это делать и после смерти. Я запрещаю тебе о нём думать. Тебе повезло, что ты осталась в живых".
Не повезло. Это заслуга Севастьяна.
Узнав, что мы с Севастьяном спим вместе, Джесс пришла в восторг.
Ты лишилась своей бородавки! Жизнь открылась тебе с самой забавной стороны.
С забавной? – Сейчас – не особенно. Если мы с Севастьяном намерены построить жизнеспособные отношения, нам придётся над ними поработать. Но всякий раз, когда я пыталась поговорить о его прошлом, его мыслях или, прости господи, о его чувствах, он сразу замыкался.
Никакой настоящей близости. Никакого прогресса.
Секс всякий раз доставлял удовольствие, но всё меньше и меньше меня удовлетворял. Он дико боялся сделать мне больно или оставить синяк, и я чувствовала, что ему от этих самоустановленных границ было так же досадно, как и мне.
Рано или поздно он найдёт ту, с кем можно будет реализовать свои затаённые мечты, если только я не соблазню его проделать это со мной. Севастьян сказал, что станет у меня последним; однако про себя он такого не обещал.
Теперь мне казалось, что обратный отсчёт начался уже у меня. Соблазнить, пока он не свалил.
Эмоционально замкнута, сексуально не удовлетворена. Оба наших препятствия становились всё выше и выше...
Встав из-за командного пульта, я прошла к кровати. Вытянувшись вдоль изголовья, я гадала, наблюдает ли он за мной и сейчас.
От этой мысли я вздрогнула. Может, стоит продемонстрировать, что он упускает, когда уходит от меня.
Один раз он уже видел, как я мастурбирую, но тогда я не могла оценить момент. А сейчас? Даже если он не смотрел, я могла бы притвориться, что он наблюдает. Бинго!
Взбудораженная, я сбросила туфли, чулки, блузку и юбку, оставшись в нижнем белье – в лифчике и трусиках из прозрачного материала телесного цвета.
Снова улегшись на спину, я медленно провела руками вдоль тела до груди, сведя обе половинки вместе и сильно сжав – так, как я знала, хотел бы сделать он.
Вздохнув, я сняла бюстгальтер, раскрутив его на пальце и бросив в сторону камеры. Одной рукой я сильно ущипнула соски обнажённой груди; другая опустилась вдоль живота, прямо в прозрачные шёлковые трусики. Я не стала их снимать – потому что Севастьян всё равно мог видеть, как двигаются мои пальцы.
Рядом с кроватью зазвенел телефон.
Ухмыльнувшись в объектив камеры, я произнесла в трубку:
Я сейчас немного занята, детка, через минутку перезвоню.
По звуку было похоже, что он находился в машине.
Перестань немедленно, маленькая ведьма, – прорычал он по-русски. Чтобы не понял водитель? – Я буду дома через пять минут – и ты меня дождёшься.
А то что? – я упрямо гладила клитор, покачивая бёдрами. – Станешь мною кормить рыб?
Не испытывай меня, зверёк.
Я нажала на громкую связь.
Ты бросил меня одну дома. Чем ещё девушке заняться? Я гладила себя. – Хочешь узнать, о чём я фантазировала? Как ты трахаешь меня до бесчувствия. Очередное поглаживание. – Ооо. Стой-ка, больше ты так не делаешь.
О чём ты?
В самолёте ты сказал, что, едва на тебя взглянув, женщины понимают, что их жёстко оттрахают. Этого я не чувствую. – Гори!
Я продолжала себя гладить и слушала, как в трубке Севастьян скрежетал зубами.
Натали, не смей кончать от своей руки.
Это новый закон, что ли? Я пропустила в наших отношениях свод правил. Ладно тебе, подыграй, Севастьян. Спроси, потекла ли я? Нет? Придётся тебе показать.
Подняв колени к груди, я стянула трусики до лодыжек. Потом раскинула колени в стороны, давая Севастьяну полный обзор намокших завитков, которые я продолжала лениво поглаживать.
Он со свистом втянул воздух.
Прекрати немедленно.
А то накажешь меня? Если твоя доминирующая натура не может стерпеть такого неповиновения, то надо перестать за мной наблюдать.
Я никогда не перестану за тобой наблюдать. С наблюдения всё и началось.
Верно. Это уже второй раз, когда ты подсматриваешь за тем, как я мастурбирую, – Поглаживание.
Я не это имел в виду. Чёрт побери, женщина, ты ведь не хочешь, чтобы я потерял контроль.
О, так ведь я хочу! – Похоже, пора начать игры на букву А. Хватит ли у меня смелости? Шутки кончились. – А если я сделаю... так? – Я встала перед камерой на четвереньки, открыв ему полный обзор. Трусики между разведённых лодыжек туго натянулись.
Господи помилуй.
Его реакция и такая обнажённая уязвимость, выставленная напоказ, вскружила мне голову, тело бросило в жар, возбуждение будто выстрелило вперёд. Вероятно, я была эксгибиционисткой – от волнения кровь с новой скоростью хлынула по венам.
Игры кончились, мне отчаянно требовался оргазм.
Когда я стала насаживаться на собственные пальцы, он поперхнулся, затем на французском что-то резко приказал водителю. Наверное, ехать быстрее, потому что следом яростно зазвучал яростный клаксон.
Ты и представить себе не можешь, что ты со мной делаешь.
Я совершенно отдалась наслаждению, не переставая скользить пальцами...
Тогда погрузи для меня пальцы внутрь, – приказал он по-русски. – Будь моей умницей и трахни себя.
Вскрикнув, я передвинула указательный палец с клитора ко входу, изогнув его между губок; комнату по громкой связи заполнило его тяжёлое дыхание, ещё больше меня возбуждая.
Когда я проникла внутрь и стала двигать пальцем, он прохрипел:
Я тебя проучу.
Звонок оборвался.
Спустя пару секунд я услышала внизу его шаги, которые теперь звучали на лестнице. И впервые вдруг поняла...
Что должна бы испугаться.
Глава 32
Я убрала пальцы и обернулась. Приподнявшись на локтях, я смотрела, как он стоял на пороге, занимая собой весь дверной проём.
Выражение его лица заставило меня ахнуть. Неулыбчивые губы. Сексуальный голод в глазах.
Когда в брюках дёрнулась его выпирающая эрекция, капелькой смазки намочив ткань, я не смогла сдержать стон.
Он... словно был в смятении. Так же, как в тот раз, когда он наблюдал за мной в ванной. Он будто хотел съесть меня целиком, кусочек за кусочком.
С грацией хищника он направился к кровати, на ходу расстёгивая ремень – никогда ещё в его движениях я не видела такой угрозы.
Я замерла, когда он потянулся ко мне.
Обхватив мои бёдра, он уложил меня плашмя на живот, одновременно стянув свои брюки до колен. Он пронзил меня, словно зверь, одним резким грубым движением.
Я уже кончала, и его члену пришлось протискиваться сквозь мои сокращающиеся стенки, своим вторжением лишь усиливая разрядку.
О, Боже!
Тебе это было нужно? – Стиснув плечи, он дёрнул меня назад к себе, резко качнув бёдрами, загоняя член так глубоко, как никогда прежде.
Мой вскрик был заглушен его триумфальным рёвом, когда он начал меня трахать.
Его животная энергия пробуждала мою собственную, требуя нового оргазма, поддерживая и ещё больше разжигая внутренний огонь. Где-то глубоко во мне закипало какое-то новое, незнакомое чувство, пока мои когти вонзались в его бёдра, понукая к большему.
В этой позе все мои органы чувств были перегружены. Шлёпающий звук наших тел. Резкое подпрыгивание груди. То, как с каждым движением бёдер его мошонка билась о мой влажный клитор.
Он прорычал:
Это.. толчок – ...для тебя... – мощный толчок – ...достаточно грубо? – отчаянный толчок.
В этот последний момент я клацнула зубами, не удержавшись на прямых руках. Я уткнулась лицом в кровать, задрав попку, способная лишь принимать его беспощадный натиск.
Мысль о том, как он, словно игрушку, станет использовать моё безвольное тело, приблизила новый оргазм, вскипающий внутри.
Я непрерывно повторяла его имя, слегка страшась надвигающейся разрядки. Давление нарастало и нарастало... Я вновь удивилась, где же этому предел?
Ты этого хотела? Жёсткой ебли? – проронил он, вгоняя в меня член. – Ну, покажи, как тебе это нравится! Снова кончи, зверёк... на моём разбухшем члене.
Он приказал – я подчинилась.
Моя киска сжалась вокруг его толщины, спазмы охватили каждую мышцу. Когда плотину прорвало, и мой разум осознал мощь прилива, я издала дикий крик.
Я кричала и кричала. До тех пор, пока к моим крикам не присоединилось его рычание. Его жар затопил меня, его бёдра шлёпнули мою попку в финальном рывке.
Головокружение. Вспомнить, как дышать. Счастливо собрать себя по кусочкам.
Он рухнул сверху, бормоча моё имя, зарываясь носом в волосы. Его губы целовали мой затылок, сдувая выступившую там испарину.
Но потом он вдруг напрягся, словно пробудившись ото сна. С проклятием выйдя из меня, он слез с кровати. Мало-помалу я приподнялась, чтобы сесть.
Я не этого хотел. – Он натянул штаны.
Севастьян вёл себя так, словно мы сделали что-то плохое – тогда как на самом деле это было восхитительно, идеально и бесподобно.
Он выставил в мою сторону палец в обвиняющем жесте.
Ты давишь и давишь. И не знаешь, на что меня провоцируешь.
Я откинула волосы со лба:
Но я хочу узнать!
Когда он ничего не ответил, я встала, чтобы набросить халат. Пора взять быка за рога. Затягивая пояс, я сказала:
Севастьян, так дальше не может продолжаться.
О чем ты говоришь?
Меня не устраивают ни наши отношения, ни наш секс...
Ты шутишь? Я заставляю тебя кричать от оргазма. Тебе этого мало?
Мне надо изучить то, что ты показал мне тогда. В самолёте ты сказал, что я не должна быть такой, но я именно такая.
Он замер.
Ты не знаешь, кто ты на самом деле. Тебе двадцать четыре, и раньше у тебя никогда не было любовников.
Именно ты сказал, что мне это нравится, и я в этом нуждаюсь. Ты был прав! Я живая женщина с горячей кровью – а не фарфоровая кукла. Так почему ты со мной – другой?
Ты под моей защитой. Ты – моя. – Просто ответил он.
Пожалуйста, скажи, что это не ситуация типа "богиня или блядь", когда ты либо возводишь меня на пьедестал, либо считаешь шлюхой.
Он пожал плечами. Не отрицает. Ох, блин. Я сжала руками виски. Нет-нет-нет, он не может так думать. Потому что я знала, что такие убеждения – не лечатся. Не так, как сломанные часы. Ни с помощью моей милой любви. Ни со всей магией моей вагины. Ни надвигающимся океаном слёз.
Слушай, никто из нас не получает того, ради чего пошли на сделку. Может, стоит подумать о том, не сделать ли нам перерыв друг от друга?
Он резко обернулся. Выражение его лица заставило меня сделать шаг назад.
Ты принадлежишь мне. Никаких перерывов. – Одним движением он смахнул с туалетного столика всю косметику и безделушки.
Я уже была готова кинуться в комнату-убежище, но потом вспомнила, что, несмотря на все недостатки, этот мужчина никогда не сделает мне больно. Не обращая внимания на его стиснутые кулаки, я воскликнула:
Тогда помоги мне!
Он, словно задыхаясь, схватился за горло.
Эта жажда во мне – словно воющий зверь. Мне нужно делать это с тобой. Контролировать, приказывать, наказывать. Чтобы свести тебя с ума. – Пальцы вонзились в волосы. – Раньше я баловался этим, но никогда не чувствовал, что не смогу без этого жить. Но сейчас, с тобой...
Что сейчас?
Будто внутри меня сидит болезнь, с которой я борюсь и борюсь, но знаю, что никогда не смогу выздороветь. – С каждым словом его голос звенел всё громче. – А теперь и ты меня вынуждаешь? – заорал он. – Ты меня просто без ножа режешь!
Я проорала в ответ:
Перестань сопротивляться! – Шагнув к нему, я обхватила его лицо. Встав на цыпочки, встретилась с ним взглядом. – Я здесь, Севастьян. Я готова, я хочу этого. Ты мне нужен. – Я влюбляюсь.
Почему-то последнюю фразу вслух я не произнесла. Может, не ждала, что он ответит взаимностью. Он говорил об обладании, контроле и владении мной. Говорил об одержимости. Но ни разу – о любви.
Зачем сопротивляться тому, что нужно нам обоим?
С пугающей нежностью он отстранил мои руки, потом подошёл к столу в убежище. Из ящичка с двойным дном, о котором я раньше не подозревала, он достал конверт. Вернувшись ко мне, он сунул мне его в руки.
Не ты одна получила письмо.
Сгорая от любопытства, я открыла конверт. Мой отец и ему оставил прощальное письмо? Лист бумаги был измят. Сколько раз Севастьян его перечитывал? И захочет ли он прочесть и моё письмо, по-прежнему спрятанное в чемодане?
Я читала строчки, а мои глаза округлялись:
Она драгоценна, Алексей, обращайся с ней, как с сокровищем, а самое главное – уважай... Жизнь моей Натали теперь в твоих руках... Хрупкую девушку вырвали из привычной и спокойной жизни, насильно втолкнув в наш опасный мир. Нет ничего важнее её счастья и защиты...
О, Господи Боже. Мне всё стало ясно, и я взглянула на Севастьяна.
Поэтому ты нас отвергаешь?
Его спаситель, человек, которого, как ему казалось, он подвёл, наставник, годами указывающий ему правильный путь – оставил своему преданному солдату последние инструкции.
Севастьян, я уважаю волю Пахана. Правда. Но к тому, что происходит между нами, это письмо не имеет никакого отношения. – Я протянула ему листок.
Он стиснул его дрожащей рукой.
Как ты можешь так говорить.
Мы должны сами выбрать свой путь.
Это письмо напомнило мне о том, кто ты. А потом, сразу после того, как я впервые его прочёл, я увидел твои синяки. Я тогда ведь даже не собирался тебя наказывать, не так, как представлял в своих извращённых фантазиях.
Севастьян, погоди...
Он был твоим отцом. Он был... моим отцом. Он ждал, что с тобой я буду обращаться, как с сокровищем. Он не знал об этой части моей жизни. Скрывать это дорогого стоило. Узнай он об этом, он бы никогда меня к тебе не подпустил.
Ты ведёшь себя так, словно такой стиль жизни – порочный и грязный. Словно этим занимаются только больные. – Он приподнял брови: Базара нет!
Необязательно быть больным, чтобы любить что-то погорячее. Посмотри на меня. Моё воспитание было самым что ни на есть идиллическим, но перестать думать об этом с тобой я не могу. – Я видела, что он непоколебим. – Тебе сказали сделать меня счастливой. Так вот сейчас я крайне далека от этого.
Казалось, он едва не поморщился.
Видимо, это означает, что я должен преуспеть, по крайней мере, в вопросах твоей защиты. Не хочу, чтобы моё прошлое на тебя влияло.
Влияло? Потому что я вся такая приличная? Жаль разочаровывать тебя, но в эту сторону я давно склонялась. Неужели ты думаешь, что заказывая по интернету свой "арсенал" я не рассматривала на этих сайтах и другие страницы – с плетёной чёрной кожей и блестящими серебряными цепями? Мне и тогда было любопытно.
Впервые на его лице мелькнуло сомнение. Надежда?
Я тут же этим воспользовалась.
Вот именно. Может, подсознательно ты ощущал это во мне с самого начала.
Он сильно помотал головой.
Этого не может быть. Я не собираюсь больше это обсуждать...
Заткнись и слушай меня! Я стараюсь ради нас, а ты даже шаг навстречу не можешь сделать. Ты считаешь меня идиоткой?
Нет! О чём ты?
То, что ты назвал болезнью... ты не сможешь вечно её подавлять. В последний раз, когда ты не получил от меня того, чего хотел, ты уже угрожал уйти к другой женщине. Раз ты не воспринимаешь меня как партнёра, рано или поздно ты реализуешь свои потребности с другой.
Резко качнув головой, он схватил мои руки, пытаясь что-то сказать, но я его оборвала:
А ты не думал, что я тоже могу уйти к другому мужчине?
Он быстро отпустил меня, растопырив пальцы, словно отбрасывая живую бомбу. Грязно выругавшись, он повернулся к двери.
На выходе мой боец пробил в стене дыру.
Оставшись в одиночестве, всё ещё злая, я оделась, затем поклевала кое-какой обнаруженной в холодильнике еды. После я позвонила Джесс – у которой было похмелье и отсутствие возможности вести разговор. Так что я уселась в убежище, чтобы тупо разглядывать пешеходов.
Но, откровенно говоря, всё это время я, как влюблённая дурочка, ждала возвращения Севастьяна. Что если он отправился к другой? Что если он порет её прямо сейчас, подчиняя своим властным голосом и неотразимым телом?
Глаза наполнились слезами. Я смогу простить всё, кроме измены, не теперь, когда я чуть ли не умоляла его не поступать так...
Увидев, что Севастьян вернулся, я подпрыгнула на стуле. Моргая сквозь слёзы, я смотрела, как он входит на кухню с большой коробкой в подарочной упаковке.
Он выбирал мне подарок? Мои эмоции вдруг завертелись в противоположном направлении. Взбалмошность. Восторг.
Будто зная, что я за ним наблюдаю, он, опуская коробку на стол, смотрел точно в камеру. Его взгляд был полон предостережения и отчасти... грусти. Потом он снова ушёл.
Куда он отправился и зачем оставил коробку? Это оливковая ветвь или прощальный подарок?
Подбежав к лестнице, я слетела по ступенькам к кухне. Сорвав упаковку, в коробке я обнаружила изумрудно-зелёное, расшитое камнями длинное вечернее платье. Бельё прилагалось: открытое чёрное сатиновое бюстье и соответствующие стринги. Ансамбль довершали чулки и туфли на шпильках.
Там же обнаружился и длинный бархатный футляр с изумрудными серёжками и подвеской.
Я сглотнула. К чему всё это? Поискала внутри карточку и быстро выхватила её. Пока я читала написанные им строчки, моё возбуждение поутихло, в животе что-то скрутило.
Сегодня в девять. Будь осторожна со своими желаниями.
С.
Глава 33
Высокую причёску я закончила сооружать почти в девять, затем окинула себя взглядом в большом зеркале. Платье было уникальным – не больше и не меньше. Асимметричная вышивка необычна, фасон заставлял ткань струиться вдоль тела, притягивая взгляд к высокому разрезу на правой ноге, к движению бедёр и, наконец, к груди, которая была практически выставлена напоказ.
Сначала мне даже показалось, что платье мало, но потом я поняла, что грудь именно так и должна выпирать наружу. Подаренная им подвеска покоилась точно посередине.
Образ требовал макияжа, так что я воспользовалась помадой, тушью и даже мерцающими тенями, чтобы подчеркнуть цвет глаз. Щёлкнув селфи, я отправила фото Джесс. Та объявила меня горячей штучкой. А себя – сомневающейся гетеросексуалкой, которая крайне заинтересована в весёлом времяпрепровождении с жизнерадостными рыженькими девчонками.
И всё же, впервые надев что-то подобное, я чувствовала неуверенность, размышляя о предстоящем выходе. Правда я и понятия не имела, куда Севастьян собрался меня отвести, и вообще, пойдём ли мы куда-то. Мой наряд мог быть частью его фантазий.
Нервничала ли я? Да, чёрт возьми. Записка в коробке меня смутила. Но потом я напомнила себе, чего именно я хотела: исследовать наши самые сокровенные желания – вместе.
Так, что – я в игре.
К тому же, его уступка свидетельствовала о том, что он пытался сделать меня счастливой. Я решила, что любой способ, который он выбрал в качестве совместной терапии, тимбилдинга для двоих...
В дверном проёме нашей комнаты показался Севастьян. Я резко втянула воздух при виде его сногсшибательной внешности.
На нём был традиционный смокинг, сшитый, очевидно, на заказ. Костюм безупречно подчёркивал его широкие плечи и мускулистую грудь. Материал выглядел дорогим, но покрой оставался консервативным.
Скромные аксессуары: запонки без камней, кусочек тёмного шёлка с едва заметным орнаментом в кармане и классический галстук – завершали захватывающий ансамбль.
Чисто выбритые скулы заставили мои руки зачесаться от желания погладить эти точёные контуры.
В этот вечер он оставил лишь один перстень – на большом пальце. Вместе с татуировками он смело контрастировал с элегантностью остального образа.
Даже в смокинге он оставался моим уличным бойцом. Этот мужчина готовился стать моим, он делал шаги – порой странные и загадочные – чтобы укрепить наши отношения.
Может, со временем, и он почувствует ко мне что-то более глубокое.
Разглядывая меня так же жадно, как и я разглядывала его, он пробормотал:
Предвкушение тебе идёт. – Он отступил, чтобы окинуть меня взглядом с ног до головы. – Ya potryasyon.
Могу сказать то же самое.
Идём. – Когда он положил руку мне на бедро, чтобы проводить меня вниз, я ощутила жар его ладони даже сквозь вышивку платья. Он нервничает? Или всего лишь пребывает в нетерпении?
Кстати, куда мы идём?
Сначала поужинаем.
Значит, мы выйдем из дома, а я выгляжу, как Джессика Рэбит. Ну, ладно. Смотрите на меня, любуйтесь мной, придурки.
Терпение, – пробормотал он, ущипнув моё бедро.
Он помог мне накинуть на плечи новый роскошный палантин – опять мех, Сибиряк? – затем усадил в ожидающий нас лимузин. Когда машина тронулась, между мной и Севастьяном разлилось напряжение. Я и понятия не имела, о чём он думает, что он чувствует. Но когда я чуть поправила платье, сверкнув в разрезе краешком чулка, он выдохнул сквозь приоткрытые губы.
Мы направлялись в дорогой ресторан под названием "Плезир". Но даже посетители подобного заведения, облаченные в самую дорогую одежду, при нашем появлении замерли, уставившись на Севастьяна, их вилки с едой остановились в воздухе. Они даже и меня разглядывали.
Девушка из Небраски неплохо отмылась. Чувствуя себя немножко увереннее, я расправила плечи и вздёрнула подбородок, что, кажется, порадовало Севастьяна.
Ужин – за самым лучшим столиком в ресторане – представлял собой лёгкий чувственный набор блюд. Лобстер, сочные фрукты, вкуснейшие трюфели, пти-фуры. Вино было настолько изысканным, что я не, переставая, облизывала губы.
Севастьян заказал водку со льдом, но к напитку не притронулся.
Я уже достаточно захмелела, чтобы спросить:
Если не пьёшь, то зачем заказываешь?
Он выдохнул сдерживаемый воздух, словно знал, что рано или поздно этот вопрос всплывёт.
Мой отец был алкоголиком. Я не хочу стать таким же, – сказал он, очевидно преуменьшая действительность. – Но в России...
Очень много вещей связаны с выпивкой?
Именно. Наверное, не хочу проверять свою выдержку.
Он хоть в чём-то мне признался! Я была тронута. Мы двигались в правильном направлении. Внезапно его комментарий об иронии относительно поставок дешёвой водки обрёл смысл.
Твоё отец ещё жив?
Nyet. – Твёрдое нет. – Я бы не хотел это обсуждать. – Смягчившись, он добавил. – Только не этим вечером.
Что ж, честно. Так... хоть намекни, куда мы дальше отправимся?
Скоро увидишь.
Ладно, Сибиряк. – Сдерживая любопытство, я вновь отпила вина/амброзии, улыбаясь поверх бокала.
Ты... счастлива со мной. – В его словах сквозило удивление.
Очень.
Потому что ты думаешь, что переиграла меня, что я капитулировал.
Я поставила бокал.
Не всё является игрой, Севастьян. Может, я хочу, чтобы мы оба выиграли.
Тогда почему ты так мною довольна?
Потому что ты прислушался ко мне. Ты принял то, что мне нужно нечто от наших отношений, и я верю, что ты собираешься каким-то образом сегодня дать мне это. Ты стараешься, и это даёт мне надежду относительно нашего будущего.
Тогда как раньше у тебя были одни лишь сомнения? – В его глазах мелькнул опасный огонёк.
Севастьян, мои сомнения контролируешь ты. Всё в твоих руках.
Когда ты так об этом говоришь, всё звучит очень просто. Но будь уверена, что сегодняшний вечер для меня далеко не прост.
И всё равно он собирался это сделать.
Я понимаю.
Он нахмурился.
Ты многого ждёшь от меня. Во многих сферах наших жизней. Но, может быть, я не... понимаю всех нужд молодой девушки.
Что за странная фраза? Но потом я вспомнила, что, помимо секса, другого опыта с женщинами у него почти не было. Он никогда не был в отношениях, не имел сестёр и потерял мать в тринадцать – а то и раньше.
Знал ли он женское тело? Все судьи – десять баллов. А её душу? Не особенно.
С этого момента я буду прямо говорить о своих желаниях – ну, знаешь, постараюсь не быть такой уж стеснительной и нежной фиалкой.
Выражение его лица сменилось восхищением, словно я опять была существом, не виденным им доселе.
Так мы и смотрели друг на друга, пока я пыталась представить, о чём он думает. Пытался ли он разгадать мои мысли?
Он отвёл взгляд, чтобы посмотреть на часы, затем махнул официанту. Севастьян что-то сказал ему по-французски, и тот быстро вернулся с моим палантином и маленькой коробочкой, которую я раньше не видела.
Я повернулась к выходу, но Севастьян взял меня за руку.
Сюда. – С коробкой в руке он повёл меня вглубь ресторана, прямо мимо других столиков... потом сквозь заднюю дверь на мощёную аллею.
Что-то не так? – прошептала я. – Ты заметил угрозу? Ну, держите меня, если какой-то бандит-головорез задумал испортить мне этот вечер...
Нет. Мы идём в следующий пункт маршрута, – сказал он с оттенком таинственности в голосе.
О. – Внутри вновь разгорелось приятное волнение. – Что в коробке?
Он оглянулся по сторонам.
Думаю, теперь ты можешь посмотреть, – сказал он, вручая коробочку мне.
Улыбнувшись, я открыла её, обнаружив внутри самую изящную в мире маску. Ткань была глубокого зелёного оттенка и гармонировала с моим платьем, края были декорированы, похоже, настоящими изумрудами.
Боковые края были вырезаны в виде крыльев бабочки. Под отверстиями для глаз материал причудливо сворачивался в виде суживающегося крыла.
Это великолепно, Севастьян! – я с готовностью повернулась к нему спиной, когда он собрался надеть маску на меня. – Это для маскарада? – В последней книжке из коллекции Джесс, которую я прочла (исторический роман от автора со странным именем) как раз описывался костюмированный бал куртизанок. Героиня-француженка и герой-шотландец принимали в нём участие, со всеми вытекающими из этого шалостями. – Мы идём на маскарад?
Типа того, – буркнул Севастьян.
Но прежде, чем я успела спросить его, к чему этот странный тон, он уже завязал на мне маску и развернул меня лицом к себе.
Ты несравненна, – от торжественности в его голосе я покраснела.
Разве можно не влюбиться в такого мужчину? Я-то уж точно не устою.
Затем он достал из кармана пальто и надел шёлковое чёрное домино. Мой разум... на мгновенье... помутился.
А когда вновь обрёл способность соображать, в нём закрутился сразу клубок мыслей. Сексуальный. Дикий. Обжигающий. Спонтанный оргазм.
Сексуальнее он выглядеть не мог.
Пойдём.
Он увлёк меня вперёд, а я продолжала время от времени бросать взгляд на его лицо.
Уже недалеко, зверёк.
Меня снедало любопытство, пока мы шли по туманной аллее в сопровождении эха моих каблучков.
Здесь. – Он остановился перед металлическими воротами, словно явившимися из времён средневековья.
А что там?
Конечный пункт назначения. – Повернув рычаг и открыв ворота, он завёл меня в сырой туннель. Где-то в глубине горел факел.
Э, мы туда пойдём?
Передумала?
Я сама этого просила. С этим мужчиной я приготовилась к свободному падению.
Так просто ты меня не смутишь, Сибиряк.
На его лице мелькнула тень удивления? Неужели он думал, что я отступлю? Или надеялся на это?
Намекни хотя бы, куда мы идём.
Я уже был здесь раньше.
Пока мы шли по туннелю, я поняла, что дорога спускается под город. Я читала о катакомбах под Парижем и мне ужасно хотелось как следует всё рассмотреть, но Севастьян увлекал меня вперёд.
Впереди оказалось полукруглое помещение, также освещённое факелами. В центре журчал фонтан, в воде отражались язычки пламени. Отблески огня скользили по стенам, освещая мозаику. Она изображала совокупляющихся дев и похотливых сатиров, дрожащее пламя создавало иллюзию движения, сатиры будто бы совершали фрикции.
Рядом со входом на блестящей медной табличке значилось четыре слова:
ЛЕ ЛИБЕРТИН
ЧАСТНЫЙ КЛУБ
Я пробормотала:
Это что, какой-то... секс-клуб? – Разве секс-клуб – это не синоним свингер-клуба? Моё сердце упало. Мысль о том, что я буду его с кем-то делить – или будут делить меня – заставила меня замереть на месте.
Нервы сдают? – спросил он, ощутив моё напряжение.
Я не хочу, чтобы кто-либо из нас был с кем-то ещё.
Под одним из факелов он прислонил меня спиной к стене. Блики огня освещали его лицо, глаза за маской были цвета расплавленного золота.
