Текст книги "Профессионал (ЛП)"
Автор книги: Кресли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)
Глава 9
Грязно выругавшись, Севастьян спихнул меня в сторону и соскочил с кровати так, словно она горела, пока я отползала к изголовью.
Что случилось?
Он натягивал брюки, а я набросила на себя простыню. Если мне не приснилось, я только что насаживалась промежностью на его лицо, одновременно глубоко заглатывая его член.
Кем я была сегодня ночью, черт побери? Когда Севастьян зашипел, заталкивая в брюки этот прекрасный ещё наполовину твердый член, мой рассеянный мозг подумал: "кем бы я не была, жду – не дождусь, чтобы стать ею снова"
Я ожидала, что почувствую тревогу. Вместо этого моё тело готово было мурлыкать от удовлетворения.
Этого не должно было случиться. – На его лице вновь было написано отвращение – на этот раз к самому себе.
Он должен бы чувствовать мириады эмоций. Смущение, удивление, восхищение. Но не отвращение.
Я была ошеломлена, но в хорошем смысле, словно только что выздоровела от болезни, став сильнее. Я стала другой. О сексе я знала всё, но никогда не осознавала его силы, которую даёт понимание того, что мужчина, более всего ценящий контроль, был не в состоянии справиться со своей реакцией на меня. Так же как и я не смогла справиться со своей.
Он пристально изучал выражение моего лица. Что он ожидал увидеть? Отвращение, похожее на его собственное? Сожаление?
Страх, которого он так добивался?
Чем мрачнее становился он, тем больше успокаивалась я. Наверное, мы были в противофазе. Не потрахаться, так поржать.
Так значит, мы перешли к той части, в которой ты злишься и требуешь, чтобы я прикрылась? – Рассчитанным движением я закинула руки за голову и позволила простынке соскользнуть. Чтобы напомнить ему о груди, которую он целовал, и о сосках, которые хотел проколоть.
Он провел ладонью по лицу.
Это было ошибкой.
Конечно, нет. То, что мы делали – было великолепно.
В этой кровати мужчина моей мечты пошатнул весь мой мир, заставив кончить сильнее, чем когда-либо – трижды – и мой минет был не таким уж плохим. Я начинала ощущать себя прирожденной минетчицей.
В иллюминаторе открывался великолепный вид. Луна ярко светила над океаном. Океан! Начало моих каникул было многообещающим.
Он присел на краешек кровати, упершись локтями в колени.
Ты счастлива от того, что я тобой воспользовался?
Ну, может, не настолько многообещающим. Я изумленно подняла брови.
Я кончила три раза, ты – один. Кто кем воспользовался, Сибиряк?
От удивления у него отвисла челюсть. Круто. Он заткнулся.
Этой ночью мне стала понятна одна вещь. Я всегда думала, что, потеряв девственность, поступлюсь чем-то. Сейчас же осознала, что с мужчиной, подобным Севастьяну, я лишь приобрету.
Удовольствие, путающее мысли, и воспоминания на всю оставшуюся жизнь.
Моё отношение к произошедшему претерпело кардинальное изменение. Меня озарило: если парень, переспав со мной, сделает на спинке кровати зарубку, я скажу, чтобы он вырезал ещё одну для меня, а потом шёл готовить мне бутерброд.
Такое непотребство больше не должно повториться, – сказал Севастьян.
Потому что я табу? – Я нахмурилась, когда эта мысль пришла мне в голову. – Ковалев тебя не убьет из-за случившегося сегодня? Ведь так?
Конечно, нет. Он не тиран-убийца.
Так в чем же дело?
Я воспользовался его дочерью. С трудом верю, что прикоснулся к тебе. – В лунном свете я видела, как румянец окрасил его скулы. – Ударил тебя.
В итоге мне понравилось всё, что мы делали. Я, Натали Портер, пришла в восторг от того, что меня отшлёпали. И собиралась с этим смириться.
Я чувствовала себя телефоном, на который установили новую операционную систему, но перезагрузить забыли. Кончая сегодня, я пикала и мигала, а теперь почувствовала апгрейд.
Он перезагрузил меня, показав, каким я буду видеть секс до конца своей жизни.
Севастьян, не превращай плюсы в минусы. Так, шути, отвлекай его
Ты очень тугая. Очень. Ты ведь, конечно, не девственница?
Я пожала плечами с вызывающим видом.
Видимо, ты не всё про меня узнал.
Он выдавил обескураженное:
Блядь!
На русском это слово означало «шлюха», но употреблялось и просто как крепкое восклицание.
Подумаешь, большое дело. – Девственной плевы у меня не было. Об этом позаботился мой арсенал.
Так какого черта ты на противозачаточных?
Значит, он увидел пластырь на бедре?
По разным причинам. – В основном для регуляции цикла.
Но он меня не слушал.
Поступить так с опытной женщиной – уже плохо. – Он вскочил на ноги, заметавшись по комнате от стены к стене. – Но осквернить девушку, к которой никто не прикасался – хуже нельзя и придумать!
Осквернить? Неужели ты действительно произнёс это древнее слово? Что ж, это было ожидаемо, раз уж с нами не было дуэньи, а твоя мужественность достигла таких размеров.
Он окинул меня мрачным взглядом.
Я могу не относиться к случившемуся в таком "древнем" понимании, но не знаю, как на это отреагируют другие.
Другие? Мой отец?
Угрюмый кивок.
Я думала, ты хорошо его знаешь. Достаточно хорошо, чтобы расписать, какой прекрасной будет моя новая жизнь.
Я действительно хорошо его знаю. Но у него никогда раньше не было дочери. Понятия не имею, как он к этому отнесётся.
А если бы я не была его дочерью?
Но ты – его дочь. – Он провёл пятернёй по волосам.
Ответь на вопрос.
Обернувшись, он кинул на меня такой дикий первобытный взгляд, что я ахнула.
А если нет, то я был бы уже внутри тебя. Devstvennitsa ili net. То, что должно было усмирить мой аппетит, его лишь распалило.
Факты таковы: весь прошедший месяц он про меня фантазировал. Он хотел заняться со мной сексом, даже зная, что я девственница. Некоторые мои индивидуальные особенности пришлись ему по нраву. Ему хотелось пойти со мной дальше; и мне, чёрт побери, тоже...
Но этого больше не повторится, – добавил он звенящим от решимости голосом.
Меня собираются подвергнуть целибату по причине извращенной бандитской логики? Я поднялась, на коленях подползая к краю кровати, с удовольствием наблюдая, как нахмуренный взгляд Севастьяна следит за качающимся движением моей груди.
Я хочу, чтобы это повторилось. Обычно я получаю то, чего хочу. Все зависит только от тебя, если ты не в силах мне сопротивляться.
Услышав такой вызов, он прищурил глаза и, сам того не осознавая, шагнул ко мне ближе. И ближе.
Если станешь меня искушать, я уже не буду с тобой таким нежным.
Так это было нежно?
Когда я затрепетала, он не сдержал восклицания.
Ты сказала, что я тебя смущаю? Это ты сбиваешь меня с толку. Тебе нужен я или всего лишь удовольствие?
Мне нужна возможность это выяснить.
Я думал, у тебя есть голова на плечах, думал, что твои инстинкты с мужчинами работают.
Мои глаза широко распахнулись.
Не смей так говорить. Мои инстинкты неприкосновенны!
Ты не понимаешь? Твой отец собирается подарить тебе чертов мир; даже если бы я этого желал, в твоём будущем нет места для такого мужчины, как я. – Он развернулся к выходу из комнаты.
Глядя ему вслед, я пробормотала:
Как странно.
Не оборачиваясь, он замер на пороге. И, словно против воли, спросил:
Что странно?
Я наклонила голову на бок.
Что ты полагаешь, будто я сама не буду решать, чему есть место в моём будущем.
Сдвинув напряженные плечи, он захлопнул за собой дверь.
Глава 10
Будильник! – Я подскочила в кровати, понимая, что опоздала на работу, и гадая, какого черта мои часы не сломались. – Опоздала!
Протерев глаза, я постепенно осознала, что нахожусь в самолёте и что события прошлой ночи мне не приснились.
То, что произошло на этой кровати – не приснилось.
Обернувшись к двери, я обнаружила Севастьяна, развешивающего чехлы с одеждой, и чемодан у его ног.
Расслабься, Натали. Больше тебе не придётся об этом волноваться.
Тогда как я была полностью голой, не считая простыни вокруг бедер и каскада буйных локонов, спускающихся на грудь, Севастьян был облачен в безукоризненный серый костюм-тройку и длинное пальто. Одежда идеально облегала его широкие плечи.
Ты выглядишь потрясающе, – ляпнула я. Как миллион долларов, как мужчина моих грез, пошатнувший мой мир. Нет, он столкнул этот мир с привычной оси. Это всё равно, как если бы я всю жизнь думала, что степень удовольствия измеряется по шкале от единицы до десяти, а этот парень бы вдруг соблазнительно прошептал "Разве ты не знала? Верхняя планка уходит в бесконечность".
А потом этот парень, для удобства назовем его Севастьяном, доказал слова наглядной демонстрацией. Что, конечно же, заслужило возгласов "бис!"
На мой комплимент он отреагировал легким румянцем на скулах, но ничего не сказал.
Смирись с этим, Нэт.
Эй, мы приземлились? Не могу поверить, что я проспала. – Закрытые иллюминаторы заставили меня нахмуриться.
Когда я уснула, он вернулся, чтобы опустить шторки? Гррр.
Что я пропустила? – Я спала, как убитая – сколько именно времени, кстати? – и сейчас чувствовала себя отдохнувшей впервые за много недель. Быстрая инспекция тела дала мне понять, что мышцы ныли, но всё было на своих местах.
Погода пасмурная, так что ты бы всё равно почти ничего не увидела.
Когда я потянулась, чтобы выглянуть в иллюминатор, он резко отвел взгляд.
Снаружи, под серым небом, аэропорт не выделялся ничем примечательным. У трапа был припаркован лимузин, крутой и равнодушный. На подобной машине могли бы разъезжать представители британской монархии.
Здесь одежда для тебя, – сказал Севастьян. – Всё должно подойти.
Я одарила его сладкой улыбкой.
Потому что ты вломился в мой дом и переписал размеры?
Он сузил глаза:
А потом я лично вручную их перепроверил. – С этими словами он вышел.
О, ну ещё бы, думала я по пути в душ. Вернувшись спустя несколько минут, я обнаружила дымящийся кофе и теплую выпечку. Я отхлебнула кофе... с сахаром и соевым молоком. Как я люблю, и это было ему известно, поскольку он следил за мной.
Не обращая внимания на собственное раздражение, я расстегнула чехлы с одеждой и чемодан. У Джесс бы случился шмотгазм от такого выбора. Даже я оценила дизайнерские свитеры, брюки и обувь из мягчайшей кожи.
А нижнее белье? Стильные бюстгальтеры и трусики не были нарочито сексуальными – несмотря на прозрачное кружево и игривые ленточки – но девушка с фермы в Небраске попросту не носила ничего подобного.
Я находилась не в Небраске.
Так что я пробежалась по белью, выудив шелковый комплект персикового цвета. Натянула облегающий нефритово-зеленый кашемировый свитер и черные узкие брюки. Обычно я не носила обтягивающую одежду, но свитер доходил мне почти до середины бедер, так что всё будет прикрыто. Игривые короткие ботильоны сели как влитые, довершив наряд.
Взглянув на себя в зеркало, я с удивлением обнаружила на щеках румянец. Глаза были ясными, зеленый цвет проявлялся ярче. Я выглядела... любимой.
Почти романтично-наивной.
Если на меня так повлияла одна лишь ночь с Севастьяном, то, что будет, если мы займёмся сексом. Есть лишь один способ выяснить.
Я упаковала оставшуюся одежду, потом неловко покатила чемодан к выходу. Если я ждала, что Севастьян сделает моему внешнему виду комплимент, то ошибалась.
Не поднимай сумки, – отрезал он. Я выронила чемодан, словно тот был раскален, и Севастьян проводил меня к выходу.
На верхней площадке трапа я остановилась, чтобы глубоко вдохнуть в себя ароматы этой страны; всё, что я почувствовала – запах авиационного топлива и ледяной воздух.
Предвосхищая мои нужды, Севастьян сказал:
Вот, твое пальто.
Мех. Декадентский соболь.
О, мех я не ношу, – твердо сказала я, хоть мои пальцы сами собой погладили шелковистую поверхность.
В России – носишь. – Только я открыла рот, чтобы возразить, как он добавил, – это принадлежало твоей бабушке. Пальто подогнали под тебя.
Это носила моя бабушка? Возражения отклоняются. Я скользнула внутрь, даже не удивившись, как идеально оно село. Спускаясь по трапу, я чувствовала, как меня окутывает тепло.
Почему Ковалев сделал мне такой подарок? – Он меня даже не знает.
Кому ещё может принадлежать пальто, если не внучке хозяйки?
Ну, если так к этому подходить...
Когда мы очутились на земле, ничем не примечательный водитель открыл для меня дверцу лимузина, но сесть на заднее сиденье мне помог Севастьян.
В салоне пассажирская часть была отделена от водителя звуконепроницаемым экраном. Тонированные окна, судя по толщине, наверняка были пуленепробиваемыми. Севастьян уселся напротив на максимально возможном от меня расстоянии.
Так где резиденция Ковалева?
За городом, на берегу Москва-реки. Ехать туда примерно час.
Нам придётся час провести внутри этой машины вдвоём? Когда он одет в костюм с обложки GQ, от которого у меня усиливается слюноотделение?
Когда мы выехали на широкую дорогу, я оторвала от него свой взгляд, с нетерпением пытаясь рассмотреть эту новую страну. Я прилипла лбом к оконному стеклу, чтобы ничего не пропустить, но мы всё время проезжали мимо каких-то складов, которые ничем не отличались от таких же в Америке, кроме надписей кириллицей.
Мы проедем через Москву?
Не сегодня.
Я не увижу город?
Nyet, Натали. – Твёрдое нет.
И ни одного купола? – поверженно спросила я. Мне всегда нравилось рассматривать фотографии традиционных русских зданий с куполами, таких ярких и смелых – даже раньше, чем я увидела те татуировки на бицепсе.
Может, и увидишь, – загадочно ответил он.
Воцарилась тишина; за окном в основном мелькали индустриальные парки. Поездка представляла собой специальную разновидность ада.
Здесь тепло. Можно приоткрыть окно?
Не обсуждается, – буркнул он.
Я скрестила руки на груди. Будь у меня ромашка, я бы приступила к гаданию: он меня хочет; он меня не хочет. Прошлой ночью я была убеждена, что он готов со мной к большему. Сегодня уже не очень.
Я хочу обсудить то, что случилось в самолете.
Бросив взгляд на звуконепроницаемый экран, он понизил голос:
Мы договорились забыть об этом. – Казалось, он убеждает сам себя.
Нет, не договорились. Ты предложил – я отказалась. Кроме того, ты тоже об этом думаешь.
С чего ты взяла? – хрипло спросил он.
Потому что ты ерзаешь на сиденье и не расстегиваешь пальто в тёплой машине. Держу пари, что под этой тканью у тебя стояк.
Он не отрицал.
Ты думаешь об этом, потому что и я перестать не могу.
Попытайся, – пренебрежительно предложил он, вновь отворачиваясь.
Это сложно, если каждое движение напоминает мне о том, что между нами было. – Из-за этой новой сладкой секретной боли.
Я призналась:
Зад горит так, словно последние два дня я провела в седле. – И этот опыт, как и эту боль, я бы не променяла ни на что на свете.
Уставившись в окно, он медленно изогнул губы, а выражение его лица представляло собой квинтэссенцию мужского удовлетворения.
О, эта захватывающая дух улыбка. Сердце. Пропустило. Удар. Он чувствовал гордость, потому что я до сих пор ощущала на себе последствия его воспитания? Понять выражение его лица всегда было трудно; похоже, ему действительно понравилось то, что он со мной сделал.
Если он чувствовал хоть сотую долю того, что ощущала к нему я, то как мог удерживать себя от повтора? Может, он так постоянно развлекался с другими? Мысль об этом заставила меня вскипеть.
Полагаю, ты так обращаешься с сотнями разных женщин? Наверное, я одна из многих.
Ты не похожа на тех, с кем я был раньше.
Это он уже рассказал вчера ночью. Как день и ночь.
Чего так?
Молчание.
Скажи.
Он пожал плечами. Конец разговора.
Прекрасно.
Тогда обсудим логистику. Теперь, когда мы разобрались с моей одеждой...
Не разобрались. Эта одежда только на сегодняшний день. Тебе предоставят обширный новый гардероб.
Когда он говорил такие вещи, я страстно желала испытывать больший интерес к моде. И, ну, к деньгам.
А телефон я получу? Мне нужно позвонить своим преподавателям.
Я отправил им всем электронные письма, объяснив, что семейные обстоятельства вынуждают тебя отправиться в поездку. Срок неизвестен.
Не может быть!
Он поднял свои черные брови. Не может?
Он практически исключил меня из университета. И хотя я всё равно собиралась взять академ, такой произвол раздражал.
Ты всегда была очень ответственной по вопросам учебы, – заметил он. – Было бы странно, если бы ты исчезла, никому не сказав ни слова.
Они не поверят.
Поверят, если письма придут с твоего ящика.
Так вот что ты делал, когда я была в ванной! Я слышала, как ты вошёл той ночью.
Он не отрицал.
Значит, он был за моим компьютером, вмешиваясь в мою жизнь, как вдруг услышал мои стоны, решив заодно проверить, что происходит? У него вообще есть границы?
Господи, сколько всего произошло с того момента. Казалось, что в баре с подругами я сидела уже несколько недель назад – наверное, потому, что за прошедшие двадцать четыре часа моя жизнь изменилась круче, чем за последние шесть лет – с того момента, как умер отец, и я осознала, насколько коротка и драгоценна жизнь. С того момента, как я начала свои поиски.
Моя нервозность относительно всей ситуации вернулась в полной мере.
Ладно, а что насчет условий проживания? Где я остановлюсь? О каком сроке идет речь?
Севастьян озадаченно на меня посмотрел.
Ты будешь жить с Ковалевым в его доме. Как только это будет безопасно, ты сможешь отправиться куда пожелаешь.
Я должна буду жить с тем, кого не знаю? – У меня ещё не было возможности погуглить Ковалёва.
Ну, ходить по головам вам не придется, – сказал Севастьян. – В его особняке ты будешь жить отдельно, пока угроза не будет устранена. Если только ты не решишь остаться навсегда.
Добровольно поселиться с незнакомцем? В мрачном доме советских времен?
Но сколько ждать устранения угрозы? Пару недель? Месяцев?
Это твоя жизнь на обозримое будущее.
У меня рот открылся. Осенние каникулы только что продлились и всё из-за отца, которого я никогда не видела.
Расскажи, какой Ковалёв в жизни.
Губы Севастьяна с одного краешка вроде как приподнялись.
Он не похож на того, кого ты себе напридумывала. – Сибиряк начал оттаивать?
Ты искренне его любишь. Это ведь больше, чем просто, эээ, преданность боссу?
Он кивнул.
Ковалёв – лучший человек из всех, кого я знаю. Ни к кому больше я не испытываю такого уважения.
Как вы встретились?
В Санкт-Петербурге. Случайно, – ответил Севастьян, вращая на большом пальце кольцо.
Да, это всё объясняет. – Скрытный русский.
Попроси Ковалёва, чтобы он сам рассказал, если хочешь.
Может, и попрошу.
И чем же мне заниматься целый день, раз ты исключил меня из универа и уволил с работы? – Во мне и так энергии было куда больше, чем обычно. – Слишком сложно перейти от тяжёлого труда к праздной лени.
Ты поближе узнаешь своего отца. Познакомишься с красотами "Берёзки".
Маленькая берёза? Это название имения?
Da.
Мы замолчали. В пейзаже за окном появилось больше деревьев, потянулись обширные площади частных владений. Мы пересекали один КПП за другим, проверки становились всё тщательнее.
Мои нервы явно испытывали на прочность. Я выразила недовольство новым пальто. Меховым. Принадлежавшим моей бабушке.
Что, если я сказала какую-нибудь глупость или рассердила Ковалева? Обычно я следила за языком, но если уж что-то брякала, то по полной.
Вдруг этот человек не был уверен, что я его дочь, и это был своего рода тест? Всё, что я знала – это слова Севастьяна. Чёрт. Могу ли я ему вообще доверять...
Натали, расслабься. – Он наклонился вперёд и взял мою руку. – Он хороший человек.
Как только я решила, что Севастьян – козёл, как он тут же стал таким понимающим. Случайная вспышка неуверенности у меня. Случайная вспышка сочувствия у него.
Потом он нахмурился.
У тебя руки холодные.
Я посмотрела вниз, а он взял обе мои ладони в свои. Чтобы согреть.
Как и должен был делать в моём воображении мой будущий неизвестный парень.
Я моргнула. Неужели это было всего день назад?
Разве среди вещей не было перчаток?
Я не успела всё просмотреть.
Не нервничай. – В его голосе звучала абсолютная уверенность, – ты играючи со всем справишься.
Откуда ты знаешь?
Потому что обычно ты так и делаешь. – Лимузин снизил скорость, Севастьян выпустил мои ладони и, прочистив горло, сообщил, – мы приехали.
Глава 11
Сторожевые собаки и автоматы. Чему я удивляюсь?
В начале подъездной дорожки возвышались две двухэтажные башенки, образующие арку над коваными железными воротами. Перед ними стояли вооруженные люди в форме с рычащими собаками.
Наш водитель опустил окно и заговорил с охранником, который, казалось, всё старался меня рассмотреть. Полагаю, им всем было интересно, как выглядит потерянная дочь Ковалёва.
Ворота распахнулись, и мотор заурчал. Когда створки за нами закрылись, Севастьян немного расслабился, как тогда, в самолёте, едва мы взлетели. Выражение его лица стало чуточку менее угрюмым.
Что ж. – Я удивленно выдохнула. – Совсем другое дело.
Охрану к твоему приезду усилили. Ковалёв не допустит никаких случайностей. Но бояться не стоит. Мы не позволим ничему с тобой случиться.
Я не боюсь, я просто никогда раньше не покидала Корн Белт. А теперь это...
Я знаю, зверек. – Я заметила, как он посмотрел на мои сплетенные на коленях пальцы и подумала, что ему вновь хочется взять меня за руку. Но он сдержался.
Водитель ехал по извилистой дороге через парк с чередующимися лужайками полей для гольфа. Сквозь низко висящие облака начали пробиваться солнечные лучи.
Я хотела уделить внимание каждой детали, чтобы запомнить свой первый приезд сюда, но снова и снова отвлекалась на Севастьяна.
Пока мы ехали по милому деревянному мостику, я заметила, что он меня изучает. Наблюдает за моей реакцией на окружающую обстановку?
Растительности вокруг стало больше, густой лес приобретал осенние краски. Листва берёз и других деревьев являла собой буйство оранжевого, красного и золотого – золотого, как цвет глаз Севастьяна.
Когда мы подъехали к огромной постройке на берегу озера, я воскликнула:
Это оно? – Стены и колонны были цвета слоновой кости, черепичная крыша венчалась тремя медными куполами, зелёными от патины. – Купола! О, это великолепно! – Никаких мрачных советских монолитов. Отражение этого строения в зеркальной глади озера придавало всей картине оттенок нереальности. Я влюбилась и готова была признать, что чувствую себя как дома...
Это озёрный павильон. – В ответ на мои поднятые брови Севастьян пояснил, – место, где гости могут выпить чаю.
О. – Мы поехали дальше.
По пути располагалась конюшня с не менее чем полусотней денников.
Сколько здесь всего лошадей?
Десятки. Ковалев любит животных.
Белые тигры, ау? Может, он держит в клетках медведей?
Когда мы повернули, впереди показался особняк. Нет, не особняк – дворец.
У меня челюсть отвисла.
Вот он, – сказал Севастьян.
От основного трёхэтажного здания в обе стороны далеко раскинулись два крыла. По размеру они походили на городские дома, но обладали куда большим очарованием. Я поняла, что озёрный павильон был миниатюрной копией особняка. Лучи клонящегося к закату солнца отражались от куполов.
Я... это...
Это бывшая царская резиденция, – сказал Севастьян. – Двадцать лет назад она находилась в плачевном состоянии и ожидала реставрации, как историческая ценность. Ковалев купил её и кропотливо восстановил.
Так это историческое здание. – Моё сердце заколотилось. – Ты не сказал, что я буду жить в... в истории.
Лимузин припарковался рядом с цепочкой высококлассных автомобилей всех видов и моделей. Прежде чем водитель смог дотянуться до моей двери, я уже выбралась наружу, Севастьян – за мной. Я задрала голову вверх.
Впечатляюще, – в конце концов смогла произнести я.
Севастьян удовлетворенно кивнул.
Horosho. Я рад.
Это, должно быть, Наталья Ковалева! – Из огромных медных дверей появился молодой человек примерно моего возраста. Когда солнце осветило его лицо, мой рот открылся. Он был... сногсшибательным. Его русые волосы были модно подстрижены, черты лица – почти идеально симметричны. Его дьявольские яркие серые глаза светились интеллектом.
Я едва обрела дар речи после вида особняка, как мой несчастный мозг снова переполнился.
Это Филипп Люкин, – представил его Севастьян тоном, полным осуждения.
Если Севастьян обладал суровым обаянием и сексуальностью, то Филипп был ослепляюще красив. Пока я пыталась вспомнить, как разговаривать, Севастьян добавил:
Он твой кузен.
Как некстати.
Филипп поспешно заметил:
Дальний, из совсем другой линии и всё такое. – У него был британский акцент. Он одарил меня милой улыбкой с ямочками и идеальными зубами.
Филипп протянул руку вперёд, чтобы хлопнуть Севастьяна по спине:
С возвращением, bratan!
Выражение лица Севастьяна остановило Филиппа от прикосновений.
Никогда не называй меня братом.
Ух ты. Севастьян вёл себя так, будто Филипп только что перерезал обнаженный нерв.
Как скажешь, – невозмутимо сказал Филипп. – С возвращением, всё по-прежнему. Я знаю, что ты рад окончанию этого длительного задания.
Неужели все думали, что для Севастьяна я была лишь работой? Тягостным заданием, оторвавшим его от дома на месяц? Ведь это было не так, правда? Может, я плохо помню его реакцию на меня. Хотя, после его ледяного ухода сегодня, я могла бы и задуматься
Филипп раскрыл объятья:
Ну, кузина, давай обнимемся.
Получив неприятный укол от того, что меня посчитали заданием, я позволила Филиппу себя обнять. Отстранившись, бросила взгляд на Севастьяна, который стоял, стиснув зубы. Происходящее ему явно не нравилось, неужели ревнует?
Переведя всё своё внимание на Филиппа с удовольствием – я спросила:
Ты живёшь здесь?
Могу, – ответил он, игриво добавив, – теперь, когда в Берёзке появилась ты, я буду бывать здесь чаще. Мне не рассказывали, какая ты потрясающая.
Мой анализатор мужчин начал подавать сигналы, но понять, хорошие они или плохие, я не могла. Если я чувствовала какую-то неловкость, то это, скорее всего, из-за реакции Севастьяна. Я решила сменить тему.
Твой английский идеален. – Севастьян тоже говорил безупречно, но, в отличие от Филиппа, с сильным акцентом. – Ты воспитывался за границей?
Я учился в Оксфорде и там же получил MBA. Сейчас вернулся. И чуть мягче он добавил, – пытаюсь осовременить бизнес твоего старика, переведя его в новый век. – У главной двери он предложил мне свою руку, – Пройдём?
Меня что, вот так просто сдали из рук в руки? От Севастьяна к Филиппу? Сначала я была взбудоражена. А теперь чувствовала себя не в своей тарелке. И всё же умудрилась улыбнуться.
Полагаю, да.
Я проведу её в дом. – Ладонь Севастьяна собственнически сжала моё плечо, посылая сквозь тело волну удовольствия. Мне захотелось на нём повиснуть.
Улыбка Филиппа чуть поблекла.
Я справлюсь. Уверен, ты устал от наблюдения.
Севастьян не произнёс ни слова, ему и не нужно было. Один мрачный взгляд, и Филипп отступил.
Полегче, Сибиряк. – Он добродушно рассмеялся. – В любом случае у меня есть кое-какие дела. Увидимся вечером, кузина. – Он пошёл к веренице припаркованных автомобилей.
А где твоя машина? – окликнул его Севастьян.
Не замедляя шаг, Филипп отозвался:
В сервисе.
Я уставилась ему вслед, потому что от Филиппа невозможно было оторвать глаз. Как от удаляющейся кометы.
Когда я вновь обернулась к Севастьяну, тот выглядел так, словно готов был заскрежетать зубами.
Остерегайся его. Внешность обманчива.
Если бы я тебя не знала, то подумала, что ты ревнуешь.
Дело не в этом, – произнёс он, проворачивая на большом пальце кольцо. – Идём, – махнул он мне, перешагнув через порог.
Войдя внутрь, я ахнула от окружающей роскоши. Массивная лестница грациозно поднималась вверх, начинаясь в просторном фойе. Под нашими ногами сверкал мрамор. В нишах были расставлены изящные статуэтки, а стены украшали картины, написанные маслом. Вопреки моим опасениям, в обстановке чувствовалось море вкуса.
Когда одетый в униформу слуга принял наши пальто, мне показалось, что меня лишили слоя комфорта. Из фойе Севастьян повёл меня по длинной галерее, в конце которой располагались массивные деревянные двери. Мы остановились прямо перед ними.
Здесь его офис.
Я смотрела на двери, полная мрачных предчувствий. До этой секунды мысль о встрече с биологическим отцом была отдалённой мечтой, неправдоподобной надеждой. Я пригладила волосы, поправила свитер.
Пойдём. Он тебе понравится, Натали. – Казалось, сила Севастьяна проникает и в меня.
Слабым голосом я спросила:
А я ему?
Он взялся за ручки дверей. Уставившись прямо перед собой, он пробормотал:
On tebya polyubit.
