Текст книги "Профессионал (ЛП)"
Автор книги: Кресли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
Глава 20
Готова. – Наверное. Свой голос я не узнала. Я охрипла от собственных криков?
Я услышала шуршание, и мои глаза под повязкой мгновенно округлились. Это venik? Одна из тех маленьких лиственных метёлок? Что он собрался с ним делать...? Вопрос испарился, когда он провёл этой штукой по моей груди.
Влажные листья скользили по округлому контуру, по сравнению с моими напряжёнными сосками их текстура казалась почти грубой. С криком я выгнулась...
Шлёп. Он ударил по одной груди!
Севастьян! – Потом, по второй. – Что ты...
И снова! Удары становились сильнее, но мои соски делались лишь твёрже, будто приманивая новый шлепок – который не замедлил последовать.
Ещё. И ещё.
Я уже было решила просить его остановиться – но всё, что он раньше со мной делал, было слишком прекрасно, чтобы чего-то упустить. Так что я стиснула зубы и принимала всю боль.
Пока мой разум пытался свыкнуться с этой... с этой поркой, Севастьян продолжал своё занятие, и свистящий звук громко отдавался в замкнутом пространстве сауны.
Пока я резко вздыхала и дрожала, боль постепенно стала превращаться в какой-то странный вид удовольствия. Я ведь не могла этого... хотеть? В конце концов, мне понравилось, когда в самолёте он меня отшлёпал, но если мои сиськи секут с помощью другого предмета – это серьёзно поднимает ставки.
Так почему я принялась изгибаться навстречу новым ударам?
Он продолжал хлестать, пока моя налитая грудь не заболела, а соски не запульсировали так же сильно, как и клитор.
Но так я пика достичь не могла. Он избегал любого контакта со всем, что находилось ниже талии – очередное наказание – я знала это так же верно, как если бы он сам мне об этом сказал.
Прикоснись ко мне, Севастьян! – мои внутренние стеночки сжимали лишь пустоту. – Мне нужно кончить ещё раз.
Хочешь, чтобы я был внутри?
Я застонала, едва вспоминая, почему так важно не заняться сексом.
О, Боже... Я не Я не могу... – Колёсики едва вращались в моём затуманенном желанием разуме.
Станешь моей – и я тебя не отпущу. – Резко, едва сдерживая бешенство, ответил он. – Запомни, если я буду твоим первым – то стану и последним. – Звенящая необратимость этих слов меня отрезвила. – И убью любого, кто осмелиться прикоснуться к тому, что принадлежит мне.
Постоянство.
Умоляй, чтобы я тебя трахнул. – Он хлестал мою правую грудь.
Ловушка!
В мыслях я видела, что он уже готов схватить меня, приковать навечно. Охотник готовился нанести удар. Вот чего он ждал.
Этого. Почему теперь? Почему я?
Умоляй, Наталья.
Не могу думать!
Н-нет?
Тишина. Наконец-то.
Что ты сказала?
Не могу. Пока ты не скажешь, что это будет только секс. Без последствий.
Я сказал, что ситуацию контролируешь ты. – Его тон сделался зловещим. – Но тебя контролирую я. Я могу заставить тебя умолять.
Знаю, – прошептала я.
Моё признание вроде бы немного умерило его гнев.
Тогда зачем отвергать нас, milaya?
Это всё уже чересчур. Я просто... не могу.
Что ж, я не трахну тебя, пока ты не станешь меня умолять – за пределами этой пытки. Потому что в этой игре я собираюсь победить. – Он устанавливает правила. – Это больше, чем просто наслаждение. – Новый шлепок веником.
Севастьян, я не знаю... Не знаю, сколько ещё смогу выдержать. – Когда я уже собиралась молить о пощаде – или лишиться чувств – я почувствовала у своей дырочки давление. Туда тыкался тёплый бугристый предмет. Несмотря на обещание, он намеревался меня трахнуть?
Нет... это не его... о, Господи Боже, это полированная ручка ковшика? Я всхлипнула:
Т-ты не можешь. – Я не могла думать – потому что он начал медленно в меня проникать. – Ты... ты делаешь это назло? – Что за дьявол!
Я обещал тебе ни с чем не сравнимое удовольствие, но ты наложила вето на самые эффективные способы. Давай же, зверёк, ты сказала, что тебе нужно что-то внутри.
Так оно и было. И мне нужно было это глубже, но Севастьян лишь совершал неглубокие толчки, пока моя голова не откинулась. Он полностью избегал мой клитор – очередное наказание. И, тем не менее, я готова была кончить.
Шлёп. Даже трахая мою киску ручкой ковшика, он продолжал пороть мою нежную грудь. В тот момент я не могла решить, ради какой стимуляции смогу убить.
Я хотела отпечаток боли, который оставлял на мне этот мужчина.
Подчини свою волю моей. – От напряжения в его голосе, пальцы моих ног подвернулись. Он порол меня; он входил в моё сжимающееся лоно. Он сводил меня с ума.
Когда я прикажу тебе кончить – подчинись.
Внутрь-наружу, внутрь-наружу, в унисон стаккато из шлепков.
Я всхлипывала от такой интенсивности. В голове не осталось мыслей. Эйфория.
Севастьян, о, Боже, пожалуйста. – С моих губ сорвался умоляющий крик.
Женщина, твои крики! Кончи для меня. Сейчас же.
И я сорвалась вниз. Не помня себя, я кричала от глубинных внутренних спазмов, дёргаясь в верёвках, пока моё тело сотрясалось.
В полузабытьи я слышала, как произношу вслух разные вещи: как я мечтала, что он будет меня трахать. Как сильно мне хочется ласкать его ртом. Как я мастурбировала, фантазируя о нём.
И каждое признание подчёркивалось его резкими стонами.
Когда удовольствие, наконец, пошло на убыль – гораздо более крышесносное, чем предыдущий оргазм – я осталась неподвижно лежать, пытаясь перевести дух. Осознать, что он только что заставил меня почувствовать.
Мягко поцеловав моё бедро, он осторожно вынул ручку ковшика, вновь оставив меня пустой. И всё равно я понимала, что ещё не насытилась, что моя жажда только усилилась. Когда же кончится это безумие? Как он смог превратить меня в такое неразумное существо?
Пока он демонстрировал чудеса самоконтроля, я оказалась рабыней чувственности. Его рабыней. А не говорил ли он, что хочет сделать меня именно ею?
Я чувствовала, что он разматывает мою повязку.
Посмотри на себя, – приказал он.
Я моргнула, опустив взгляд вниз. Себя я не узнавала. Это было тело незнакомой девушки. Её бледная кожа была ярко-розовой и скользкой от пота. Рыжие локоны рассыпались по тяжёлым грудям, извиваясь вокруг похотливо торчащих сосков. Её маленький клитор настолько разбух, что теперь гордо выступал между губок.
Эта незнакомка была воплощением порочной жажды. И выглядела так, словно ею только что воспользовались. Как и говорил Севастьян.
Не незнакомка.
Я.
Открытие. Повязка спала – и миру явилась новая я, о которой никто раньше не подозревал. Словно в трансе смотрела я на свои измученные сосочки.
И вдруг, услышав стон, резко повернула голову на звук.
Он тоже казался другим. Его тело изменилось так же, как и моё. Мускулы невозможно раздулись, переплетаясь под влажной кожей тугими канатами.
Но ничто не могло соперничать с видом его великолепного члена. Налитый кровью, он словно бы умолял о том, чтобы глубоко зарыться в горячую плоть. Капельки влаги на сливово-красной головке, переливаясь в свете огня, лишь усиливали мой аппетит.
Он был... богом, с кожей, отполированной огнём.
Умудрившись оторвать взгляд от его тела, я упивалась его лицом. Губы вытянулись в тонкую линию, превратив шрам в белую чёрточку. Влажные пряди волос обрамляли тонкие порозовевшие скулы. Благородное лицо было переполнено болью.
Болью, которую он получил, доставляя мне удовольствие.
А в пылающих глазах сквозило собственное безумие. Пробирающее до мозга костей желание, взывающее ко мне. С сильным акцентом он произнёс лишь одно слово:
Одержимость.
Я не знала, говорит ли он о себе или обо мне. Не знала, вопрос это или ответ. Решив, что сейчас это основа всех его мыслей, я ответила тем, что было основой моих:
Открытие.
Брови сошлись у него на переносице:
Да.
Он протянул руку, чтобы отвязать мои запястья, скользнув при этом кончиком члена по моему чувствительному животу, одновременно пролив струйку предсемени. Словно насмешка, напоминание того, что я отвергла – это действие вновь разожгло во мне желание. Как и он, я всё ещё горела внутри.
И мы не закончили, – пообещал он. Ослабив узел – как раз настолько, чтобы я могла освободиться сама – он отступил назад. Прислонившись спиной к стене, он принялся дрочить свой аппетитный член.
Я остолбенела от такой эротичной картины: бог, изнывающий от желания, удовлетворяет сам себя.
Потом я поняла, что он вновь хочет меня обделить.
Нет, стой! – Сходя с ума, я отчаянно пыталась освободиться от оставшихся лент – пока его золотые глаза следили за мной.
Они всегда следили за мной.
Он медленно трахал кулак, на головке выступила капля жидкости. Под моим пристальным взглядом она скатилась вниз к кулаку, а мне захотелось разрыдаться. В панике я удвоила усилия, чтобы освободиться неуклюжими от страха руками.
Пожалуйста, стой! – я дико изголодалась по нему. Пытаясь успокоиться, я закусила губу.
Он не остановился, продолжая мучить меня тем, чего я не могла получить. Так близко – и всё равно не с ним? Ситуация меня убивала.
Пожалуйста, дождись меня! – я не просто отупела от похоти, я была ею больна, меня лихорадило. – Ты мне нужен!
И он, наконец, ответил:
То, что ты сейчас чувствуешь... я испытываю всё время. С того момента, как впервые тебя увидел.
То, что я сейчас чувствую?
Как он вообще тогда выжил?
Но больше нам не нужно страдать. Вцепившись ногтями в верёвки, я освободила запястья! Не сводя глаз с его двигающегося кулака и натянутых мышц, я начала распутывать узлы под коленями.
Пожалуйста, дождись...
И вот я на свободе.
Сильно сведя брови, он застонал в ожидании, в... агонии.
Я могла помочь ему. Утешить его. Осушить. Не обращая внимания на затёкшие мышцы, я вскочила на ноги.
Мгновение спустя я уже стояла перед ним на коленях, вонзив ногти в его грудные мышцы, с членом глубоко во рту.
Его рёв разнёсся по домику, как раскат грома. Он продолжал кричать, запрокинув голову, в потолок, а я благоговейно ласкала его член. Пронзая свою глотку такой широкой головкой. Издавая стоны от каждой капельки смазки.
Мои ногти скользнули по его телу вниз, потом, стиснув одной рукой его задницу, второй я обхватила тяжёлую мошонку.
Его пальцы зарылись в мои волосы. Я едва могла распознать русские слова, которые он хрипло произносил.
Он приказывал мне продолжать доить его своим голодным ротиком. Сообщал, что с радостью убьёт, лишь бы обладать мной. Заявлял, что моё тело принадлежит лишь ему.
От этих опрометчивых слов я почувствовала, что вновь приближаюсь к пику, когда он приказал:
Ты дождёшься меня... дождёшься семени на языке.
Смуглая мошонка в моей руке напряглась, когда его тело было готово к разрядке. Я и подумать не могла, что его член во рту может стать ещё больше в диаметре. Но он стал. Волна семени подступила прямо к головке.
Посмотри на меня, milaya.
Я подняла взгляд, обнаружив, что Севастьян замер, на его лице – маска агонии, тело будто окаменело в идеальной форме. Я ласкала его языком, наши взгляды встретились. И замерли так на мгновения, которые казались вечностью.
Потом раздался мучительный вопль, а в горло мне ударила горячая струя.
Он начал яростно толкаться. Я вцепилась в его задницу двумя руками, чувствуя, как двигаются его мышцы, пока он старается влить в меня всё до последней капли.
Ты, – толчок, – теперь, – толчок, – моя.
С его спермой на языке – мой пропуск – я устремила свои пальцы к клитору, чтобы скользнуть по нему одним чувственным движением.
Оргазм. Взрыв. Сжимающийся восторг. Его порождали мои пальцы, вызывая новые спазмы. Пиздец. Пиздец! По лицу текли слёзы, а я глотала и глотала, опустошая бьющегося в конвульсиях Севастьяна, одновременно натирая киску, пока она не стала чересчур чувствительной...
Всё ещё мягко его посасывая, я прижалась щекой к бедру. Он гладил моё лицо с бесконечной нежностью. Теперь я, наконец-то, насытилась.
Когда его расслабленный член выскользнул у меня изо рта, с уголка губ по подбородку сбежала струйка спермы. Он вытер её подушечкой большого пальца, с благоговением на лице вернув обратно в мой жадный рот.
Я, глядя на него, сосала этот палец, а его глаза собственнически потемнели. Глубина. Мужественность. Бесконечность.
Он относился ко мне, словно к добыче, принадлежащей ему для собственного удовольствия. Бесконечно. Бесконечно. Бесконечно.
Господи Боже, что я наделала?
Глава 21
Когда на меня вновь начала наваливаться реальность, я нетвёрдо встала.
Нужно уйти от этого мужчины, который контролировал мои эмоции и желания куда лучше меня самой. От мужчины, который изменил меня навсегда, показав вещи, которые я никогда не смогу забыть.
Никогда не смогу расчувствовать.
Это не я решила стать рабыней – он сделал меня такой.
Я почти занялась с ним сексом. Почти позволила себя окольцевать. Хотя по-прежнему его не знала. Не знала ничего о его прошлом, семье, даже о том, чем он любил заниматься в свободное время.
Я не знала, были ли мы совместимы хоть в чём то, кроме секса.
Нет-нет, Натали. – Он потянулся ко мне. – Не просыпайся.
Какая-то тёмная часть меня не хотела пробуждаться. В растрёпанных чувствах я стиснула лоб. От жары и жизнеизменяющего наслаждения кружилась голова.
Когда он взял меня за руку и подвёл к маленькому бассейну, я не сопротивлялась. Обвив меня руками, он спрыгнул вниз.
От температуры воды меня бросило в дрожь, но я нуждалась в этом холоде, не осознавая, насколько перегрелась. Он поставил меня на ноги в бассейне глубиной по пояс, затем склонился, прижав свои губы к моим.
Я упёрлась ему в грудь, но он прижимал меня сильнее, смакуя мой рот, лаская языком, заставляя забыть саму себя...
Вновь затерявшись в блаженстве, я смутно осознавала, что он мыл меня, изучая. Большая рука прошлась у между ног. Другая растёрла одну грудь. Неспешно, словно обладая всем временем в мире.
Он вынес меня из воды как раз тогда, когда я снова начала замерзать. И прежде чем я смогла возразить, он уже вытирал моё тело. Я хотела попросить его остановиться, оставить меня в покое. Просто дать время, чтобы осознать то, что он только что со мной сделал.
Но меня отвлекли низкие раскатистые звуки, которые он издавал, ухаживая за мной: вытирая мою грудь, мягко промокая завитки между ног. Его член вновь отвердел и раскачивался при каждом движении.
Мы что, собираемся начать всё сначала? Неужели я ни чему не научилась? В отношениях с Севастьяном я не была Натали. Я была Натальей. А эта пустоголовая потаскушка явно не училась на ошибках.
Я отступила назад, повернувшись, чтобы найти одежду.
Мне нужно одеться. Нам нужно.
Не делай этого, – пробормотал он из-за спины.
Новый приказ? – схватив для себя халат, ему я кинула полотенце.
Наверное, он почувствовал, что я близка к панике, поэтому прикрылся, обмотав полотенцем узкие бёдра.
Ты жалеешь? – его голос был полон недоверия. – Ты не можешь. Я тебе не позволю. – И будто недостаточно шокировав меня сегодня, он подхватил меня на руки.
Что ты делаешь?
Он сел на скамью, усадив меня на колени, обхватив затылок в защитном жесте. Справедливо, учитывая, как он встряхнул меня сегодня.
В пелене пара я почти расклеилась.
Как ты сумел меня настолько изменить? – прошептала я ему на ухо. – Как? – В какой-то момент я думала, что лишусь рассудка.
Я не изменил. Лишь показал тебе твою другую грань.
Крепко вцепившись в него, словно в спасательный круг, я зарылась лицом в ямочку между плечом и шеей.
Зачем ты это сделал?
Он ничего не ответил.
Я откинулась назад, чтобы взглянуть ему в глаза, обнаружив, что не могу противиться желанию его поцеловать. Губы коснулись неровной носовой перегородки, подбородка, затем прошлись по идеальной поверхности щёк. Он плотнее прижал меня к себе в ответ на такое проявление чувств.
Между поцелуями я спросила:
Чего ты от меня хочешь?
Молчание.
Когда ты говорил об одержимости, ты, правда, это имел в виду? – Он отвернулся в сторону.
Грр! – Я выбралась из его объятий, поднявшись, принялась искать своё бельё. – Ты меня просто бесишь! – Трусики я нашла рядом с печкой, они почти высохли от жара. Я быстро их натянула.
Лифчик. Где, чёрт возьми, мой... а, нашла. Отвернувшись, я скинула халат, затем застегнула лифчик.
Проклятье, Натали, я не знаю, что сказать, чтобы облегчить то, что ты чувствуешь.
Конечно, не знаешь. – Я резко обернулась. – Потому что мы друг другу – чужие! Я тебя не знаю! – С трудом я смогла натянуть влажные брюки.
О чём ты хочешь узнать?
У меня было столько вопросов. С чего начать?
Татуировки на коленях – они означают, что ты не перед кем не склонишься, так? – Согласно моим исследованиям. Значит, ты сам вор в законе.
Это неважно. Я следую за Ковалёвым.
Севастьян, как и мой отец, был криминальным аристократом. Новая подробность, о которой я и понятия не имела.
Это всё, что ты можешь об этом сказать? – обнаружив блузку, я мгновенно её схватила.
Я не люблю говорить о себе.
Мои пальцы, застёгивающие блузку, медлили.
Ну, мне тоже было непросто допустить, чтобы ты меня связал! Но я же тебе доверилась.
Ты бы хотела всё отыграть? Отменить этот вечер, если бы могла? – Собрав свою одежду, он начал одеваться.
Не знаю, – призналась я. – Я не понимаю этого, не понимаю тебя. – Влажные волосы я отбросила назад, скручивая в узел. – Неделями ты меня игнорировал, а сегодня продемонстрировал такой прессинг. Почему?
Пахан решил, а я согласился, что мы на тебя слишком давим. – Такого давления я не ощущала ещё ни разу в жизни. Никогда.
Когда я признался, что с тобой переступил черту, он попросил дать тебе передышку на пару недель. Сказал, что ты молода, и что я должен дать тебе время найти опору под ногами. Так что я пообещал, что так и сделаю.
На пару недель. – Всё стало ясно. Отсчёт времени, который я ощущала. Сегодня был мой четырнадцатый день в Берёзке. Счётчик обнулился.
Мне приказали не заговаривать с тобой в Небраске; тут же мне запретили искать с тобой встреч.
Я никогда не задумывалась, что больше месяца он провёл в слежке, не имея возможности приблизиться. И он уже признал, что всё это время фантазировал обо мне. Как досадно смотреть, но не иметь возможности дотронуться.
Нет-нет-нет, ты же на него злишься, забыла?
Думаю, Пахан полагал, что тебя увлечёт Филипп. Возможно, так думал и я.
Неудивительно, что Севастьян разъярился, решив, что Филипп собирается меня поцеловать.
Так что же произошло сейчас?
Сейчас? – Он натянул брюки. – Сейчас время, которое я тебе дал, истекло.
Это что, шутка? Пока я изучала его лицо, снаружи раздался какой-то звук. Грузовик?
Севастьян, кто там?
Он сел, чтобы натянуть ботинки.
Я позвонил конюху, пока занимался лошадьми, и сказал, чтобы он забрал нас не раньше, чем через два часа.
Два часа? Он же поймёт, чем мы занимались! Мы выйдем отсюда в облаке пара, и он всё поймёт. Или решит, что всё понял, а потом всем расскажет! И неважно, что мы не переспали. Все будут считать, что так и было.
Верно.
У меня глаза округлились.
Ты специально это сделал. Чтобы меня вынудить. Секса у нас не было, но это ничего не меняет.
Ты так расстроена перспективой быть со мной?
Я уже говорила, что не люблю принимать важные решения под давлением.
Значит, нам повезло, что это решение за тебя уже принято. – Пока я хватала ртом воздух, он продолжал, – я разыграл комбинацию, чтобы получить то, что хочу. – На лице у него было написано "твоя задница принадлежит мне – и мы оба об этом знаем" – Я не скрываю, на что готов пойти, чтобы обладать тобой. Если это – единственный способ, то так тому и быть.
Я напряглась. Как по мне не похоже на предложение руки и сердца. Он был так холоден, так не похож на себя самого пару минут назад. Это потому, что он выиграл. Или думал, что выиграл.
А что случится, когда азарт погони пройдёт? И почему я? Из всех красоток, с которыми ты встречался? Я имею в виду, тебе тридцать, и раньше ты не задумывался о том, чтобы остепениться.
Вместо ответа он произнёс:
Это дело решённое, Натали. Всё образуется, если ты мне доверишься.
Снаружи послышался голос конюха.
Севастьян набросил на себя мокрую рубашку, потом потянулся за пальто.
Я скажу твоему отцу, что мы вместе. Когда он будет с тобой говорить, скажи ему то же самое.
Просто. Ясно. Навсегда.
Жить в новой стране, в новом мире, с мужчиной, которого я едва знаю. И я не была уверена, что эта новая жизнь будет лучше моей старой.
Довериться тебе – и всё образуется? Это просто другой способ сказать: "я знаю, как для тебя лучше". Или, что ещё хуже, "я умнее тебя".
В этом случае – так и есть. У тебя нет достаточного опыта, чтобы понять, что произошедшее здесь – или в кладовке, или на самолёте – редкое исключение, а не правило.
Я ощетинилась.
И снова ты говоришь, что лучше знаешь.
Ты умная девочка. Когда заново обдумаешь то, что мы сделали, то придёшь к тому же заключению, что и я. – Он наклонился, чтобы поцеловать меня в щёку и ниже.
И к-какое же это заключение? – Когда он понял, насколько чувствительная у меня шея? Особенно в одной точке...
Его губы прижались точно там, где на шее пульсировала жилка, отчего колени у меня стали ватными.
Eto ne izbezhno dlya nas.
Сфокусируйся, Натали! Почему, несмотря на это невыносимое своеволие, я всё равно его хочу?
Астероид, летящий на землю – вот неизбежность! Или извержение действующего вулкана. Неизбежно только плохое.
Чуть отстранившись, он смотрел на меня сверху вниз.
Нет, только великое, – произнёс он, взяв меня за руку – чтобы вывести в реальный мир.
У главного входа в Берёзку Севастьян проводил меня до дверей. Суета вокруг нас внезапно меня насторожила. Мне показалось или все охранники замедлили шаг, чтобы поглазеть на нас?
Из дома вышли два бригадира. Они тут же остановились и уставились на мой растрёпанный внешний вид – пока угрожающий взгляд Севастьяна не заставил их исчезнуть.
Повернувшись снова ко мне, Севастьян произнёс:
После ужина я собираюсь поговорить с Паханом. – Я по-прежнему была в полусне.
Я не давала согласие на это. И на тебя.
Доверься мне, зверёк. – Приподняв за подбородок, он демонстративно меня поцеловал.
В этом и заключался его план. Я думала, это будет короткий прощальный поцелуй, цена, которую я готова была нехотя заплатить, чтобы быстренько юркнуть в дом.
Вместо этого, Севастьян, кажется, готовился вновь разжечь во мне огонь. Он яростно завладел моим ртом, скользя внутри горячим, ищущим языком. Это был грязный поцелуй с одной целью: сломить моё сопротивление.
Что и случилось.
Его руки спустились к моим бёдрам, крепче прижимая к себе. Наши языки переплетались, пока я не схватила его плечи, пытаясь подобраться как можно ближе к его всесокрушающему жару.
Как обычно, его поцелуй лишил меня мыслей, заполнив ощущением, что всё хорошо – хоть я и знала, что на самом деле всё хреново...
Когда, наконец, он отпустил меня, трясущуюся и задыхающуюся, то, усмехнувшись, добавил:
Можешь обманывать себя сколько угодно, но ты точно меня приняла.
От него исходили волны мужского удовлетворения. Его поведение как раз подошло бы для олимпийского пьедестала.
Триумфатор. Победитель.
Может, поэтому я не могла избавиться от чувства проигрыша?
Когда я, открыв дверь, нетвёрдо шагнула внутрь, он ущипнул меня за задницу. Обернувшись, я бросила на него изумлённый взгляд, удивившись и этому знаку внимания, и неожиданно игривой стороне Севастьяна.
Иди внутрь и согрейся, Натали. И расслабься, всё будет хорошо.
И ушёл, оставив меня с опухшими губами и раздраем в мыслях. Я задумчиво побрела наверх...
И вздрогнула, когда на лестнице мне путь преградил Филипп. В его глазах пылал гнев.
Развлеклась со сторожевой собакой?
