Текст книги "Профессионал (ЛП)"
Автор книги: Кресли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Глава 42
Севастьян не отпускал меня, пока мы поднимались в нашу комнату. И отпустил только затем, чтобы захлопнуть за собой дверь.
Проигрывая в голове его угрозы, я решала, не пора ли броситься в комнату-убежище? Тем не менее, даже сейчас я не могла заставить себя бояться этого человека.
Никогда больше не беги от меня! – Казалось, он никак не мог отдышаться. – Мысль о том, что тебя у меня не будет... – Он ударил в стену рядом с отверстием от его последней вспышки ярости. Когда его кулак впечатался в стену, он издал короткий дикий вопль. Словно зверь в агонии.
Севастьян, подожди.
Разминая руку, он обернулся лицом ко мне.
Раздевайся.
Нет, я не хочу.
РАЗДЕВАЙСЯ!
Ну, конечно! – буркнула я и, разувшись, взяла туфли в руки. – Пожалуйста! Я бросила один туфель, словно кинжал. Промахнулась.
Второй он отбил.
Почему бы тебе не вооружиться своей блузкой, сладкая?
Отъебись!
Отъебаться? – ноздри у него по-прежнему раздувались, но его чувственные губы изогнулись. – Мы как раз к этому переходим. – Под всей этой яростью и исступлением Севастьян оставался Севастьяном.
Соблазнительным. Неотразимым.
Он подбирался ближе, поглаживая основанием ладони торчащий в штанах бугор. Он выдрессировал меня: от вида его эрекции я сразу текла, готовясь принять его внутрь.
Когда он оказался прямо передо мной, жар его тела и соблазнительный запах привели мои чувства в хаос.
Ты не снимаешь одежду по моему приказу? Наверное, не хочешь, чтобы я обнаружил то, что ты скрываешь.
Скрываю?
Одной рукой он сжал моё бедро. Второй залез под юбку. – Я почувствую твою влагу? Если да, то я тебя выпорю. Если нет, я к тебе не прикоснусь.
Нечестно – я не могу контролировать свою реакцию! Я крепко сжала бёдра вместе.
но он развёл их в стороны.
Когда он почувствовал мои влажные трусики, то удовлетворённо хмыкнул. – Думаю, ты очень-очень жаждешь быть наказанной.
Неужели мой разум от вожделения так помутился, что я действительно этого хотела? Он потер меня медленными, горячими пальцами, отчего у меня спутались все мысли.
Может, стоит использовать его для получения удовольствия, которое он всегда доставлял, а потом решить, что делать дальше? Он собирается меня отшлёпать? Так он ведь делал это раньше – флоггером. Это я вынести смогу.
Или, может, я придумываю для него оправдания – опять! Я отпихнула его запястье и вывернулась.
Он дал мне возможность отступить лишь на шаг, прежде чем опустил руки на плечи и снова дёрнул к себе. Он наклонился, приблизив свой рот к моим губам.
Мой крик дал ему доступ.
Его язык скользнул... чувственно, неторопливо. Сминая моё сопротивление.. Даже сейчас, хоть он и разорвал мою блузку, будто лист папиросной бумаги, его поцелуй был таким нежным, что у меня затуманивался рассудок и подворачивались пальцы на ногах – казалось, он ничего не мог с собой поделать.
Как будто его разум твердил "накажи её", в то время как его сердце шептало: "поцелуй". Мой разум вопил "сопротивляйся", а сердце убеждало "сдавайся".
Издав побеждённый стон, я ответила на поцелуй, сплетая наши языки. Он оказался в плену – и я теперь тоже. Позже я, скорее всего, себя возненавижу, но сейчас положить этому конец я не могла.
Всё, что произойдёт сегодня вечером – будет моей выходной пошлиной, ценой, за которую я смогу от него освободиться.
Он прервал поцелуй, чтобы дёрнуть застёжку на юбке, разорвав и её. Он бросил то, что осталось от юбки, вниз, одновременно буквально сцарапывая чулки с моих ног. Его явная агрессия заводила меня, его прикосновения доводили до безумия...
Сдёрнув лифчик, он поцеловал мою шею – он лизал и сосал кожу прямо над пульсирующей веной, зная, что это сводит меня с ума.
Скажи, чтобы я наказал тебя так, как ты того жаждешь, – произнёс он, не отрываясь от моей кожи. – Или скажи, что больше никогда не хочешь чувствовать на себе мои руки.
Никогда не чувствовать, как эти татуированные пальцы играют на мне, словно на музыкальном инструменте?
Не могу.
Скажи нет, – он царапал зубами это место на шее, – или скажи, что хочешь этого.
Я выдавила:
Я хочу этого.
Одним жёстким рывком он сорвал с меня стринги. Как только я оказалась полностью голой, он меня отпустил, усевшись на кожаный пуфик.
Иди сюда.
Он говорил так, словно вот-вот потеряет над собой контроль, но я всё равно подошла.
Повернись, – приказал он мне, – потом встань на колени и обопрись на локти.
Как тогда, в ванной? Для меня это была очень уязвимая позиция. Он снова будет меня там целовать?
Быстро, Натали, – его лицо было непроницаемым.
Что он будет со мной делать? Меня захлестнуло любопытство, когда я, следуя его приказу, опустилась на колени на пушистый ковёр...
Он схватил меня за лодыжки, потянув назад, так что я оказалась наполовину у него на коленях, балансируя при этом на полу на руках.
Севастьян!
Ляг на руки.
Задыхаясь, я подчинилась, перенеся вес на локти и лоб, задрав, таким образом, задницу в воздух.
Обхвати мою талию ногами.
Другого выбора у меня не было.
Обхватив Севастьяна ногами, я чувствовала, как его член упирается в мой лобок и живот. Он сказал, что перегнёт меня через колено, но не уточнил, как именно.
В таком положении я была совершенно выставлена напоказ, мои киска и попка находились в его полном обозрении. Просто идеально для того, чтобы отшлёпать, осмотреть и измучить. Эта открытость лишь подогревала моё возбуждение...
Его ладони с треском опустились на обе ягодицы. Я со свистом втянула воздух, но боль после клуба уже давно прошла. Я смогу вытерпеть это... наказание.
И вскоре я, без сомнения, буду его об этом молить.
Как только жалящая боль превратилась в покалывающий жар, я едва смогла сдержать стон.
Моя сладкая Натали хочет этого.
Видно ли ему, какой я стала влажной?
Я вскрикнула от нового неожиданного шлепка. Он наказывал меня, но это было так приятно. Когда моя попка задралась в ожидании большего, я чувствовала, что мои дрожащие губки открылись его взгляду, а клитор упёрся в молнию его брюк.
Ты хочешь что-нибудь мне показать, любимая? – издав низкий стон, он раскрыл меня ещё шире. – Ты безумно красива. – Вращая пальцем, он погрузил его в мою скользкую сердцевинку.
Я чуть было не кончила – без разрешения.
Он добавил второй палец, увеличивая давление. Потом... ещё один? Он безжалостно вкручивал третий. Я не была уверена, что хочу этого, пока он не прогрохотал:
Прими это для меня.
Всхлипнув, я подчинилась.
О, Боже, да.
Я тяжело дышала, а он трахал меня пальцами, рыча от открывающейся картины. И всё это время он шлёпал меня, впиваясь торчащим членом в лобок и клитор.
Я была так близка к оргазму...
Он вновь и вновь двигал пальцами и шлёпал – пока я не поняла, что больше выдержать не смогу.
Мне... нужно кончить.
С чего бы мне разрешить? Ты хотела меня бросить. – Удар.
Прошу тебя!
Удар.
Если ты так сильно хочешь кончить..., – он толкнулся в меня выпирающим членом, – используй меня, моя жадина.
Потеряв от желания всякий стыд, я так и сделала, прижимаясь к его твёрдости, принимая его скользкие пальцы и кусачее наказание.
И прежде, чем он простонал:
Боже, женщина, только посмотри на себя, – я уже знала, какую картину представляю собой. Знала, что его потемневший взгляд был неотрывно прикован к моей самой интимной части, заполненной его пальцами.
От этого я ещё больше заводилась, стремясь к своему оргазму.
Я могу смотреть на это всю ночь. – Шлепок.
Уже на грани, я простонала:
О, Боже, Боже...
Он вдруг резко убрал пальцы.
Твоё наказание не закончено.
Я возмутилась:
Севастьян, нет! – Никогда ещё он не подводил меня так близко, чтобы потом отвергнуть. От желания меня трясло.
Он схватил меня за бёдра, поднимая на ноги, удержав, когда я покачнулась.
Ты правда думаешь, что я так просто дам тебе кончить? Поощрю твой побег? – Казалось, его гнев ничуть не убавился, а лишь... сдерживался. – Отныне удовольствие тебе придётся зарабатывать. И сейчас ты это сделаешь. – Он повёл меня к шкафу с аксессуарами, развернув к нему спиной.
Я услышала шорох кожи и звон металла внутри, лишь догадываясь, что он там искал. Я пыталась испытывать страх, но ощущала лишь разгорающееся любопытство. Что этот мужчина сделает дальше?
Согни за спиной руки и перекрести запястья, – сказал он. – Держи так, пока я их не свяжу.
После клуба он ни разу меня не связывал.
Я не знаю...
Ты всё время думаешь, что я прошу, зверёк. – Он опять меня шлёпнул. – Подчиняйся.
Быть связанной и беспомощной рядом с этим мужчиной? Почему я так этого хочу?
Скрестив руки за спиной, я держала их там, пока он сковывал их кожаными браслетами. Они были соединены друг с другом, удерживая мои запястья.
Мгновеньем позже мою шею обернула прохладная кожа; я вздрогнула, но он уже
затянул на мне ошейник.
Надеть ошейник и держать на привязи. Кожа спереди изгибалась буквой V, опускаясь до впадинки на моей груди. Изнутри ошейник был выстлан чем-то напоминающим мягкий шёлк. Когда он застегнул его, я вздрогнула.
К наручникам он прикрепил другую полоску кожи, потянув их вверх. Что он собирается...
Щёлк.
Он соединил браслеты с задней частью ошейника. Пытаясь пошевелить руками, я чувствовала натяжение вокруг горла, что – должна признать – лишь усиливало мой трепет.
Не говоря ни слова, он поднял меня на кровать. Я передвинулась на бок, чтобы посмотреть, как он возвращается к шкафу.
Он вернулся с чёрным мешочком, затянутым шнурком, с кляпом и бутылкой масла. – Лицом вниз, Наталья. Я собираюсь заткнуть тебе рот, а затем распечатать. Прямо как ты мне описывала, когда мы только приехали.
Он хотел анального секса? Сейчас?
Севастьян, ты не можешь. – Я перекатилась на колени. Будучи такой заведённой и такой любопытной... – Ты слишком рассержен. Ты причинишь мне боль.нежной угрозой в голосе он произнёс:
Я не причиню тебе боль – в отличие от той, что причинила мне ты своим побегом.
Ты можешь выслушать меня?
Он бросил аксессуары на кровать, и стиснул мой локоть.
Подчинись мне!
Он сильно прижал меня к телу, мои соски впивались в ткань его рубашки. Он вновь целовал мою шею, а его руки спустились вниз, чтобы сжать ягодицы. Он вдавливал меня в свой пульсирующий член – пока мысль о том, что он завладеет моей попкой, не перестала внушать беспокойство.
Теперь я в этом нуждалась.
Он отпустил меня, приказав:
Открой рот. Перед моими округлившимися глазами он продемонстрировал кляп в форме шарика.
Я могла бы сжать челюсть; могла бы закричать на него. Вместо этого я обнаружила, что открываю рот.
Вот так, sladkaya. Теперь, пока будешь его лизать, смотри на меня.
Лизать? Когда я, глядя на него, скользнула по кляпу языком, его веки от удовлетворения отяжелели. Так что я сделала это снова.
Он растёр влагу по моим губам, обводя контур рта, затем поместил кляп между зубов. Пока я пыталась привыкнуть к незнакомым ощущениям, он застегнул ремешок на затылке.
Хотя на мне уже были наручники, ошейник и кляп, с аксессуарами он ещё не закончил. Заставив меня лечь на живот, он начал что-то натягивать на мои ноги. То, что было в мешочке на шнурке?
По-моему, добавились новые ремешки. Но не кожаные, а более... эластичные. Он поднимал их от лодыжек к коленям, потом выше, пока они не опутали мои бёдра.
Что это? Что же это такое? Боже, как хочется узнать Может быть, ещё одно дилдо, наподобие того, которое он использовал в клубе?
Когда третий ремешок он застегнул вокруг талии, между ног я ощутила нечто губчатое. Что это было, я поняла после первой же вибрации – один из тех одеваемых и управляемых удалённо вибраторов.
Уютно устроив его на моём клиторе, он включил устройство на удручающе низкой скорости.
Тебе это понравится, – ощущения заставили меня застонать прямо в кляп. – Но не слишком. На короткий промежуток времени он установил пульсацию, затем выключил на более длительное время, затем вновь включил на очень медленной скорости.
На колени, – приказал он.
Это действительно должно произойти?
Способна ли я на это? Откровенно говоря, надо признать, что я могу довериться ему в том, что он не причинит мне боли. Со связанными за спиной руками, я опустилась на колени.
Хочу, чтобы ты опустила голову вниз.
Я слышала, как за спиной он раздевался. Он мог бы заставить меня его принять, но, похоже, он хотел моего участия, чтобы при любой возможности чувствовать моё подчинение. Может, он считал, что моя зудящая сексуальная озабоченность заставит меня беспрекословно ему подчиняться?
Если так, то он был прав.
С быстро забившимся сердцем я наклонилась вперёд и упёрлась лбом в кровать, задрав попку. Вновь включился вибратор, заставив меня качнуть бёдрами.
Ты всегда получаешь то, что хочешь, правда? Но я не буду это делать по-твоему.
Он нажал ладонями на внутреннюю поверхность бёдер.
Раздвинь ноги.
Мой разум шептал "переступи порог", одновременно с его приказом:
Подчинись мне, sladkaya.
Я не могла сопротивляться одновременно себе и ему.
Предвкушение того, что он собирался со мной сделать, сводило меня с ума. От одной мысли об этом... с ним...
Когда я развела колени, то почувствовала, как по бедру скользнула головка его члена, оставляя лёгкий влажный след. Как дико он должен был этого хотеть!
Ты веришь, что я не причиню тебе боль? – Пришлось кивнуть.
Хорошо. Он вновь меня шлёпнул, но на этот раз его ладонь была мокрой. Масло? Он брызнул струйку на мою щель.
Когда я ощутила, как капельки стекают прямо по его цели, мой кляп заглушил новый стон. Указательным пальцем он водил вверх и вниз, едва касаясь этой ноющей части тела.
С каждым проходом пальца он чуть сильнее надавливал. Когда вибратор вновь включился, продолжая медленно мучить мой клитор, он надавил как раз так, чтобы проникнуть внутрь, но лишь самую малость.
От моего разочарованного стона он со свистом втянул воздух.
Моя жадина хочет ещё?
Я кивнула, не поднимая голову от кровати, и выгнула спину. Вибратор выключился, а мне захотелось кричать. К этому моменту я готова была умолять, лишь бы он меня туда трахнул. Удерживая мои бёдра одной рукой, подушечкой пальца другой руки он начал медленно обводить мою дырочку, заставляя меня сквозь кляп пускать слюни.
Томительное ожидание... В тот момент, когда вибратор снова включился, он проник внутрь на глубину фаланги.
Наконец-то! От острого ощущения я застонала. Под жужжание вибратора он двигал пальцем.
Прямо в кляп я простонала:
Ещё!
Как пожелаешь. – Больше масла. Глубже проникновение. – Думаешь, я бы сделал тебе больно? Что я бы тебя не подготовил? – К первому пальцу присоединился и второй, усиливая растяжение.
Мне казалось, что только несколько мучительных часов спустя он вновь начал слегка двигать пальцами. Больше масла. Глубже. Больше масла. Шире. Вибратор то включался, то выключался.
Я даже была рада кляпу, когда начала мямлить и стонать. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Более готовой я быть не могла. К тому времени, как он убрал пальцы, я уже почти ничего не чувствовала.
Я слышала, как он снова брызгает масло. Чтобы размазать по всей длине? Я практически видела, как он смазывает себя, скользя большими руками по тугой головке, толстому основанию и этим выступающим венам.
Мне так хотелось погладить его, полизать, всё, что угодно, но я была беспомощна. Не будь кляпа, мой рот всё равно бы открылся в желании что-нибудь пососать. Каждый сантиметр моего тела был пуст и открыт в ожидании того, что он способен мне дать...
Когда головка поцеловала мою дырочку, я дёрнулась от острого ощущения.
Не сопротивляйся мне, – прорычал он. – Впусти. – Он надавил, входя внутрь – как раз когда вибратор снова включился.
Как только смазанная головка оказалась внутри, я застонала, потому что мне было так хорошо.
Даже лучше, чем хорошо.
Он проникал дальше, но с его толщиной было трудно справиться. Но всё равно, чем глубже он входил, тем сильнее охватывало меня удовольствие.
Сквозь сжатые зубы он произнёс:
Teper’ ti prenodlizhish mne vsetselo.
Его голос звучал так же безумно, каким до этого был его взгляд.
Я повернула голову, и мне удалось на него взглянуть. Он неотрывно смотрел туда, где соединялись наши тела. Если бы глаза могли воспламенять...
Был ли он поражён так же, как я? Как странно; я была связана, уязвима, пронизана – но именно он, казалось, был ошеломлён происходящим между нами.
Он на пару сантиметров вышел. Я поёрзала, пытаясь к нему приспособиться, чувствуя, как он добавляет ещё масла.
Расслабься, любимая. Отдайся мне.
Я расслабилась так, как только могла.
Умница. – Потом он впервые толкнулся в мою попку, взвыв от удовлетворения. Его сила потрясла моё тело, натянув ошейник.
Я ничего не могла делать, кроме как кричать в кляп его имя – учтывая, что вокруг шеи была обвязана кожа, руки были неподвижны, и я была привязана к устройству, сводящему меня с ума.
Этот человек, которого я любила, полностью возобладал надо мной, а я под ним таяла.
Он отвёл бёдра назад, потом направил их вперёд, вгоняя член ещё глубже. После очередного рассчитанного движения он вонзился жёстче, рыча от удовольствия. Его потное тело шлёпало по моей покрытой маслом заднице – другая разновидность наказания для моей уже выпоротой плоти. Я была покорена.
Но звуками шлёпающей кожи я упивалась, зная, что он доведёт меня до оргазма. И последует за мной сам. Он сказал, что наполнит меня спермой до краёв...
Затем он замер.
Привстань на колени.
Он приподнял, прижав мою спину к своей груди. Одной рукой он обхватил меня спереди, по-хозяйски стиснув левую грудь, зажав нашими телами мои связанные руки.
Свободная рука скользнула вниз по животу. Основанием ладони он придавил жужжащий вибратор плотнее к клитору, а потом просунул два пальца дальше между ног. Он погрузил их в мою голодную киску, одновременно толкнувшись сзади – и это было похоже... на Катаклизм.
Из моей сердцевинки он вырвал оргазм, а из моих лёгких – крик. Пока наслаждение накатывало волнами, нижняя часть моего тела оказалась во власти мощных схваток.
Я чувствую тебя!
Он присоединился ко мне с диким рёвом, начав извергаться. Кончиками пальцев он впивался в мои ягодицы, его бёдра дёргались с каждой ощутимой струёй горячей спермы – раз за разом, и в это время он проскрежетал:
Никогда не забывай... кому ты принадлежишь!
Ещё долго после того, как он полностью себя опустошил, он продолжал в меня толкаться, словно не желая отказываться от своего нового приза.
Наконец, он рухнул на меня и хрипло сказал мне по-русски:
От меня ничего не осталось...
Глава 43
Севастьян освободил меня.
Он не уткнулся носом мне в шею, как обычно, не уделил привычного внимания. Он просто вышел из меня, оставив безвольно лежать на кровати, потом занялся расстёгиванием ремешков.
Как только он всё с меня снял, я почувствовала боль в челюсти и в руках. Я не знала, что мне сделать или сказать.
Ни слова не говоря, он поднял меня на руки и отнёс в ванную, включив душ. В спутанном клубке моих мыслей выделялась лишь одна. Ничего не изменилось. Я по-прежнему находилась в этих безнадёжных отношениях, лишённых взаимного доверия.
Кроме того, что сейчас он отдалился ещё сильнее.
От меня ничего не осталось. Что он имел в виду? Что он выкончал весь свой мозг и остался пуст?
Или что это всё, что я когда-либо могу от него получить? Кроме секса – больше ничего нет?
Я осознала свои чувства и поняла, что ощущаю... отчаяние.
Он отнес меня в душ, поставив на ноги рядом с собой под струями горячей воды. Взяв масло для ванны, он начал мыть меня голыми руками. – Дай мне поухаживать за тобой, – пробормотал он, обращаясь со мной с такой фамильярностью, будто мы жили вместе уже много лет.
Как муж с женой. Как два человека, которые доверяют друг другу.
Степень его отчуждённости уменьшалась – будто он не мог удержаться – и вскоре с его губ полились успокаивающие русские слова. Ничуть не колеблясь, он вымыл каждый сантиметр моего тела внутри и снаружи, даже ягодицы.
Завтра всё моё тело будет ныть, но он не сделал мне больно. Не физически, по крайней мере. Слёзы укололи глаза.
После того, как он закончил со мной, он отвернулся, чтобы быстро вымыться самому.
Слёзы продолжали собираться. Плакала я нечасто, видит Бог, из меня выходила уродливая плакса. Я зажмурилась, досадуя на каждую упавшую каплю, проклиная дрожащую нижнюю губу.
Натали? – в его голосе сквозил ужас, – что случилось? – Обхватив щёки, он приподнял моё лицо, – Почему ты плачешь?
Я открыла глаза, но ничего не сказала.
Пусть поймёт, каково это.
Я... сделал тебе больно? – он был зол на самого себя, и отпустил меня, сжимая кулаки. – Это было чересчур.
Слёзы продолжали бежать.
О, Боже, sladkaya, – он притянул меня к груди, положив ладонь на затылок. Прижав меня к себе, кулак второй руки он впечатал в мраморную стену. Затем ещё и ещё.
Пойманная в ловушку, я не могла ничего делать, кроме как ждать. Кроме как чувствовать...
Его двигающиеся мышцы. Дрожащую от каждого вдоха грудь.
Я чувствовала его потребность наказать, причинить боль. И впервые поняла, что тем невидимым врагом, которого он хотел поразить... был он сам.
Севастьян, остановись, – прошептала я.
К моему удивлению, он остановился.
Я скорее умру, чем сделаю тебе больно.
Я верила ему.
Мне не больно, – слёзы продолжали капать, отрицая мои слова. – Ты не сделал больно моему телу.
Значит, я тебя напугал. Я довёл тебя до слёз. Скажи, как это исправить, и я всё сделаю. Всё, что угодно, только не проси тебя отпустить. Этого я никогда не смогу сделать.
Нет, это ты не исправишь. У тебя была возможность, но ничего не изменилось, – я оттолкнула его. – Оставь меня в покое.
Конечно, он не оставил. Он взял меня за руку, выводя из душа. Взяв полотенце, он начал вытирать мои плечи и руки, мой живот. Он опустился на колени, вытирая ноги, словно я была величайшей драгоценностью в мире. Поцеловав моё бедро, он сказал:
Уже много лет я не чувствовал такого стыда.
Стыд больнее ударов.
Это лишь заставило меня сильнее расплакаться.
Он упёрся лбом мне в живот.
Ты меня без ножа режешь, любимая. Ты хочешь уйти – и у тебя есть на это причины – но я не могу тебя отпустить, не раньше, чем перестану дышать.
И что мне теперь делать?
Ничего не изменилось.
Я увернулась от него, потом схватила и натянула на себя халат, выходя из ванной. Я направлялась к шкафу, когда он взял меня за руки и нежно подвёл к кровати. Когда он откинул для меня покрывало, мои плечи от усталости опустились.
Может, стоит минутку или две передохнуть.
Я не помнила, ела ли сегодня хоть что-то, а все перенесённые за последние несколько часов эмоции меня просто истощили.
Меня истощило и то, что он со мной сделал.
Но когда, уступив, я залезла в постель, то почувствовала себя неудачницей, зарыдав ещё сильнее.
Он натянул штаны – чтобы не пугать меня? – затем принялся расхаживать перед кроватью из стороны в сторону.
Я не знаю, что с этим делать, – Вперёд-назад, вперёд-назад. – Я понятия не имею, что делать, Натали. Мне нужно, чтобы ты помогла мне разобраться.
Он присел было рядом, но заметив мой затуманенный слезами взгляд, отодвинулся в дальний конец кровати.
Поговори со мной.
Это всё, что мы делаем. Я с тобой говорю. Я полностью обнажена. Тебе же всё нипочём, ты ничего о себе не рассказываешь. Ты представляешь, как это дико, что я не знала о твоих родственниках?
Я должен был сказать тебе. Теперь я это понимаю.
Немного поздновато. Ты хочешь, чтобы у нас были отношения, но это не так...
Нет, это так.
Тогда ты не понимаешь значения этого слова. Начни мы как нормальная пара – обычная девушка встречает обычного парня – может, всё получилось бы иначе. Мы бы для начала узнали друг друга получше, постепенно открывая подробности своей жизни на общей территории. Но всё было не так. Ты обо мне знал всё, я о тебе – ничего. Ничего, кроме лжи. Наш прогресс был обречён с самого начала.
Его дыхание стало прерывистым.
Ты говоришь так, будто всё кончено и исправить уже ничего нельзя.
Я зарыдала:
Потому что так оно и есть!
Он хлестнул ладонью по своему измождённому лицу. Я никогда не видела его в таком потрясении. Даже когда на наших глазах умирал Пахан.
Я... с этим не согласен.
Я думала, что если откроюсь тебе, ты откроешься мне в ответ. Но этого не случится. Никогда.
Что, если случится? Я смогу всё исправить?
Нет. Потому что если это то, через что я должна проходить всякий раз, чтобы получить хоть крупицу информации, я пас. Это слишком выматывает! Кроме того, ты меня предупреждал. Ты мне прямо сказал, что я ожидала от тебя слишком многого. Сегодня ты сказал, что доверие между нами может не установиться никогда, и что ты не способен дать мне то, что мне нужно. Я такая идиотка. Надо было дважды подумать. Когда мужчина говорит, что он тебе не подходит – его надо слушать!
Глупая, Нэт, влюбилась в эмоционально мёртвого мужчину.
Мои слёзы закапали быстрее, а Севастьян выглядел так, будто я его ударила. Что лишь сильнее меня разозлило. Внутри него были эмоции – он не был мёртвым – просто решил скрывать их от меня любой ценой.
Если преследовать тебя – моя судьба, то так тому и быть. Я пойду на всё, лишь бы тебя удержать.
Он уронил голову на руки и начал раскачиваться взад-вперёд.
Когда ты сбежала... представив своё существование без тебя... Я понял...
Что?
Он поднял голову и посмотрел на меня.
Всё, что не касается тебя, значения больше не имеет. Ты – центр моей жизни..., – он нахмурился, – ...нет, ты – моя жизнь.
Тогда почему ты так со мной поступаешь? Я даже не знала твоего настоящего имени! Разве это не относится к той информации, которую должна знать невеста? – отрезала я.
Александром звали моего деда. Я отказался от своего имени ещё в молодости. Максим называет меня Романом, чтобы зацепить.
Зачем ты ему сказал, что мы помолвлены?
К тебе, как к наследнице, уже существует нездоровый интерес. Будет лучше, если пойдут слухи, что ты выходишь замуж за человека, способного тебя защитить.
Значит, Севастьян просто меня оберегал, чтобы сдержать данное Пахану обещание...
И... Я собирался на тебе жениться, – признал он, – Я хочу этого.
Ответное желание всколыхнулось и у меня внутри! Потом я вспомнила, почему именно это никогда не сработает.
Сегодня ты при брате приказал мне, как собаке, убираться из комнаты.
Ты не должна находиться с ним рядом, Натали. Он опасен.
Интересно, каким должен был быть человек, чтобы Севастьян счёл его опасным.
Почему?
Потому что я не могу предугадать его действия.
Неужели было трудно сказать, что вы с братом для меня делали?
План довольно рискованный. В любой момент мы могли потерпеть неудачу. Если я говорю, что что-то сделаю, то это потому, что я абсолютно в этом уверен. В этом случае было не так. Плюс, чем меньше ты знаешь, тем безопаснее для тебя.
Ложь во спасение. И, честно говоря, я не могла представить, как он мне говорит "Есть у меня идея, которая может не сработать – но я в любом случае рискну".
Он добавил:
Кроме того, расскажи я об этом, ты бы обязательно начала спрашивать о Максиме, и мне пришлось бы продолжать лгать. А я не хочу больше лгать.
А как насчёт того, что ты станешь вором в законе? Тебе не кажется, что такое решение мы должны были принять вместе?
Ты могла бы начать меня отговаривать, хотя я не вижу, как можно этого избежать.
Ты даже не дал мне шанса прийти к такому же выводу? Раньше я тебя удивляла. Я вполне могу мыслить логично ну, за исключением того, что живу с тобой.
В его глазах вспыхнула боль.
Я не говорю, что твоё мнение для меня не важно. Но если я с тобой о чём-то говорю, то в следующий раз ты ждёшь, что я буду говорить ещё больше.
Ты прав. Я бы хотела узнать хотя бы самые основные факты из твоего прошлого!
Может, я не хотел об этом рассказывать, так как знал, что это тебя оттолкнёт! Чем больше я тебя хочу, тем сильнее меня это пугает. Ты видела мой страх.
О чем ты?
Каждую ночь я испытывал соблазн с тобой поговорить. Пару раз я был так близок. А наутро я проклинал собственную глупость и слабость. – Он отвернулся. – Я никогда ни с кем не был так слаб. И может быть... может быть, я винил тебя за то, что я так себя чувствовал.
Как так?
Он обернулся ко мне.
Как будто я умру без тебя! И если тебя оттолкнёт моё прошлое, то к чему это меня приведёт? К ёбанной смерти! Тогда почему мне так хотелось всё тебе рассказать? Это бессмысленно!
Так ты оправдываешь свою холодность? – После каждой умопомрачительной ночи он просыпался с ещё большей решимостью отгородиться, обвиняя меня в том, что он чуть не открылся? – Давай я повторю всё ещё раз. Ты вёл себя, как кретин, потому что хотел меня больше прежнего?
Он не отрицал.
Боже! И снова ты не даёшь мне шанса. Ты отталкиваешь меня тем, что не общаешься со мной. Знаешь, что? Я сдаюсь. Если тебе страшно всякий раз, когда я спрашиваю о твоём прошлом, то больше я этого делать не буду.
Что это значит?
Это значит, оставь свои секреты при себе, – по лицу снова заструились слёзы. – Они мне больше не нужны!
Ты хочешь, чтобы я тебе доверился, потому что надеешься, что это меня изменит, исцелит. Но это не так!
Повышая голос с каждым словом, он сказал:
Внутри меня всегда будет тень!
В ответ я проорала:
Черт побери, Севастьян, я не хочу, чтобы тень исчезла – я хотела, чтобы она стала нашей тенью!
Его рот открылся, глаза были полны недоумения.
Я хотела тебя узнать, а не изменить.
Он оправился достаточно, чтобы произнести:
А если эта тень даст тебе понять, что ты никогда не получишь от меня того, чего хочешь? Что моё прошлое не даст мне возможности подарить тебе то будущее, которого ты заслуживаешь?
Тыльной стороной ладони я смахнула слёзы.
Какого будущего, по-твоему, я заслуживаю?
Жизни с хорошим человеком.
С этим я спорить не могла.
Но человек определяется его прошлым, – сказал он. – Это означает, что я – убийца. И останусь им навсегда. Я никак не смогу изменить этого ради тебя. Как бы сильно я ни старался, чем бы я не пожертвовал, это прошлое следует за мной и будет следовать всегда. Разве я смогу не запятнать этим тебя?
Я ведь знала, чем ты занимался. И приняла это. Я видела дважды, как ты убивал. Что же ещё?
Он вскочил на ноги, вновь принявшись расхаживать. Зачем он это рассказывает? Если бы он решил, что его откровения положат нашим отношениям конец, он бы не стал ничего рассказывать. Значит, он признал, что дальнейшее молчание равнозначно концу.
Ты не понимаешь, о чём ты меня просишь! Пахану я этого не рассказывал, но он всё равно мне доверял. Любил меня. Почему и ты так не можешь? – Севастьян искал любые возможности для самосохранения. – Почему ты не можешь сделать вид, что моего прошлого не существует? С горечью он тихо произнёс, – я так и делаю.
Я не могу притворяться. Мне нужно знать.
Он запустил пальцы в волосы, дёрнув концы.
Натали, мне нужно... мне нужно, чтобы ты ничего не знала. Но осталась всё равно.
