Текст книги "Деньги не пахнут 3 (СИ)"
Автор книги: Константин Ежов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Глава 6
Крис сперва даже не понял, что его выставили вперёд. На лице мелькнуло замешательство, словно школьник, которого внезапно вызвали к доске. Но вскоре он выпрямился, скрестил руки на груди и, собравшись с духом, заговорил с напускной уверенностью:
– Ты не понимаешь. После собрания акционеров сделка станет невозможной. Пока вопрос не вынесен на голосование, совет директоров имеет полномочия. Но стоит большинству сказать "нет" – и всё, никакие решения сверху не помогут. Поэтому спешим заключить сделку сейчас. Разве непонятно?
Голос звучал наставительно, в нём слышалось снисхождение, будто перед ним стоял неопытный новичок. На губах снова появилась его фирменная самодовольная ухмылка. Но в воздухе уже витала иная энергия. Взгляд встретил взгляд, и в уголках губ мелькнула насмешливая тень:
– Это верно только для обычных случаев. А этот – совсем иной.
Если бы речь шла о рядовой продаже, можно было бы действительно торопиться, завершить всё до собрания и пожать плечами: "Сделка уже состоялась". Недовольных акционеров потом успокоили бы мелким выкупом акций или временным ростом котировок. Но с "Harbor Lobster" ситуация иная.
Акционеры давно требовали выделить недвижимость в отдельное направление, чтобы получать с неё прибыль напрямую. Но руководство решило иначе – использовать эту недвижимость как приманку, чтобы сбагрить убыточный бренд.
– Потому что так можно привлечь лучших покупателей, – не выдержал Крис и вставил, – а в перспективе это создаст фундамент роста.
Ответ прозвучал красиво, но тут же был перехвачен, словно нож, обернувшийся против владельца:
– С каких это пор акционеров интересует перспектива? – раздалось жёстко и без тени сомнения. – Долгосрочная стратегия – забота руководства. А акционеры всегда жаждут мгновенной выгоды.
Слова ударили, как пощечина. В комнате повис запах напряжения – сухой, металлический, как перед грозой.
– Акционеры – как избалованные дети. Терпения у них нет, аппетиты безмерные, капризы бесконечные. Им подавай сладкое здесь и сейчас, а не обещания на потом. И они ясно сказали, чего хотят: выделить недвижимость и получать с неё доход.
Лицо Криса начало меняться, привычная самоуверенность таяла, словно лёд под прямым солнцем.
– А руководство же решило поступить как безответственный родитель: взять конфету и отдать её чужим.
Фраза ударила прямо в сердце сравнения.
– Если уж сладости раздают, разве не естественно в первую очередь накормить своих детей? Но "Epicura" сунула эту конфету посторонним. Это и есть плевок акционерам в лицо.
Кто-то тихо фыркнул, словно от изумления. В памяти всплыло старое определение из одного аналитического отчёта: "Кто бы мог подумать, что лобстеры умеют показывать средний палец?"
И именно это и происходило – не просто спор о сделке, а сознательное игнорирование прямых требований владельцев акций.
– Так значит… это не обычный случай? – вмешался Пирс, и в его голосе впервые за долгое время прозвучал настоящий интерес.
Пирс сидел напротив, внимательно вглядываясь, будто хотел уловить малейшее колебание в голосе или жестах. В воздухе стоял запах крепкого кофе, чёрного и горького, а за окном медленно капал дождь, постукивая по стеклу, создавая ровный фон для тяжёлого разговора.
– Всё верно, – прозвучало твёрдо, без колебаний. – Подобные шаги только раздирают отношения с акционерами, оставляя после себя чувство предательства. Ни выкуп акций, ни сладкие обещания не смогут заглушить этот гул ярости. А если в разгар такого настроения собрать собрание акционеров… результат очевиден.
Взгляды пересеклись, и слова повисли в комнате, будто острые осколки стекла.
– Все проголосуют против.
Разъярённые владельцы акций не станут разбираться в деталях – они с радостью примкнут к любой силе, готовой проучить руководство "Epicura". И значит, все голоса уйдут к "стайке акул" – к тем, кто мечтает вырвать контроль у действующего совета.
А дальше события покатятся лавиной: новый совет первым же решением потребует головы генерального директора. Даже успешная продажа "Harbor Lobster" не спасёт – руководители потеряют места, власть исчезнет. Такой финал едва ли устроит клиента – нынешнего директора "Epicura".
Здравый смысл подсказывал иной путь. Раз уж игра затеяна против акционеров, то следовало бы сперва усыпить их бдительность: пообещать всё, что они требуют, дождаться голосования, укрепить власть, а потом, когда всё уляжется, тихо провернуть сделку.
– Зачем злить избирателей перед самыми выборами? – хмыкнул Пирс, чуть откинувшись в кресле. – Любой политик сперва обещает золотые горы, выигрывает, а уж потом делает по-своему. Но они не поступают так. Вот что странно.
– Однако чем сильнее обман, тем сильнее будет ответная ярость, – заметил кто-то из-за стола. – На следующем собрании акционеры просто проголосуют за увольнение.
Фраза прозвучала скорее испытанием, чем сомнением. В ней чувствовался вызов: "Посмотрим, как выкрутишься".
– Безусловно, нарушенные обещания чреваты местью, – последовал спокойный ответ. – Но впереди целый год. Со временем гнев осядет, словно пыль на подоконнике.
– Слишком уж оптимистично звучит.
– Когда ненужный балласт будет сброшен, показатели улучшатся. А если всё это время напоминать акционерам о растущих цифрах, память о предательстве постепенно сотрётся.
Повисла тишина, нарушаемая лишь мерным тиканием часов.
Вся суть сводилась к простому правилу: подними цену акций – и получишь прощение. Даже самый обиженный ребёнок, потеряв конфету, быстро забудет слёзы, если дать ему новую.
– Важно лишь одно: когда именно отбирать сладость. И чем дальше этот момент от даты собрания, тем безопаснее. Но генеральный директор упорно настаивает на обратном – на том, чтобы действовать прямо перед выборами. Это решение противоречит здравому смыслу.
Слова были произнесены твёрдо, и в этот момент взгляды снова встретились. Пирс нахмурился, и в глазах его блеснуло напряжённое ожидание.
– Руководитель корпорации не может не понимать последствий. Но он торопит продажу так, будто готов принести себя в жертву. Почему? – прозвучал вопрос острым лезвием.
В голосе чувствовалась надежда – словно Пирс ждал неординарного ответа, догадки, которая расставит всё по местам.
Но плечи слегка качнулись, и последовал холодный ответ:
– Неизвестно. Именно поэтому с самого начала и говорилось: единственный способ понять – встретиться с самим директором.
– Понятно… – в голосе Пирса послышалось разочарование, тяжёлое, как глухой удар.
Он какое-то время молчал, потом собрался, выпрямился и перевёл взгляд на Джеффа. В комнате снова запахло деловой рутиной – бумагой, чернилами, пересохшими кружками из-под кофе.
– Подробности обсудим после командировки, – произнёс он наконец. – А пока займись проверкой отчёта, который предоставили "Medallion".
В конце совещания Пирс разложил всё по пунктам, голос его был сух и рублен, словно удары молотка по наковальне. Заключительная фраза прозвучала особенно отчётливо, перекрыв даже слабое гудение кондиционера:
– Поедут двое. Шон и я.
Джефф, не теряя ни секунды, вскинул голову и вставил своё:
– Может, и Криса взять?
На миг в лице Пирса промелькнуло недоумение, будто мысленно он спросил: "Крис? А это ещё кто?" Забавно… Казалось, недавно соперничество строилось на противостоянии двух фигур, но теперь одна из них растворилась, словно тень на закате.
Пирс решительно покачал головой:
– Нет. В офисе работы предостаточно. Кому-то придётся остаться и разгрести бумаги.
– …Понял, – неохотно согласился Джефф, хотя в его голосе сквозила досада.
А вот лицо Криса побледнело, будто с него мгновенно стекла кровь. Всё стало окончательно ясно. Картина сложилась: мелкая канцелярская возня остаётся за Крисом, а встреча с генеральным достанется другому.
Поездка была назначена на среду – два коротких дня на подготовку. Времени мало, задач слишком много. И самой насущной оставалась одна: разгадать загадку генерального. Зачем он так отчаянно бросает вызов акционерам перед самыми выборами? Ради чего идёт на риск, словно сам стремится подрубить сук, на котором сидит?
Личная встреча могла бы пролить свет, но превращать командировку в простую разведку не хотелось. Ехать следовало вооружённым доводами, готовым убедить, прижать фактами, впечатлить, произвести сильнейшее впечатление.
Предстояло выступить не просто участником, а человеком, чьё слово может изменить исход. В "войне за хлеб" полумер не бывает – нужно было выстрелить ярко и громко.
Беда лишь в том, что формально значился лишь аналитиком первого года, младшим винтиком в огромной машине. Но чтобы занять место у боевого штандарта, требовалось завоевать доверие генерального полностью, без остатка. Только тогда "король" поднимет из солдат в генералы и даст право вести наступление.
Цена вопроса была огромной. Нужно было докопаться до настоящих мотивов.
Зачем так упорно настаивать на продаже? Что движет директором?
С одной стороны, объяснение лежало на поверхности. "Harbor Lobster" давно утратил блеск – семейные рестораны превращались в архаику, тяжёлое наследие прошлого. Ветхий фасад, запах жареного масла, уставшие интерьеры – всё это больше напоминало музей ушедшей эпохи.
Тем временем отрасль менялась на глазах. По улицам витали ароматы свежих буррито, звучали звонкие рекламные слоганы новых брендов, а очереди у модных закусочных тянулись до самого тротуара.
– Chipotle Burrito – новая звезда ресторанного бизнеса.
– Shake Shack – сеть, которая заново изобрела фастфуд.
Будущее стучалось в дверь, а "Harbor Lobster" всё сильнее отдавал прошлым.
На ресторанном рынке запахло новой модой – стремительно набирали силу так называемые fast casual заведения. Шумные, яркие, пахнущие свежей кинзой, обжаренными перцами и подрумяненными тортильями, они ворвались туда, где ещё недавно царили тяжеловесные семейные рестораны с потускневшими люстрами и запахом прогорклого масла.
Fast casual – это не привычная фастфудовская булка с котлетой, а что-то посередине между скоростью и комфортом, между дешёвым перекусом и ресторанной трапезой. Продукты свежее, подача изящнее, интерьер современнее. В меню – миски с киноа, мексиканские буррито, мясо с дымком прямо с гриля. В воздухе витала лёгкая уверенность в собственной "трендовости".
Рост этой ниши после кризиса оказался стремительным, сравнимым разве что с тем, как искусственный интеллект взлетел в сфере технологий. Сначала аналитики пожимали плечами – зачем люди тратят больше на еду, если кошельки пустеют? Но ответ пришёл быстро: дело было не в тех, кто раньше жил на "Макдональдсе", а в посетителях семейных ресторанов. Они массово перебегали туда, где дешевле, свежее, интереснее, моднее.
Логика подсказывала: эпоха семейных брендов уходит, от них нужно избавляться, пока они не потянули на дно.
И всё же что-то не сходилось. Если речь только о смене тенденций, можно было спокойно подождать пару месяцев, дождаться собрания акционеров, выдать обещания, а после – тихо провернуть сделку. Зачем же такая спешка?
Ответ напрашивался мрачный: "под капотом" скрывается мина замедленного действия. Такой груз не тянут долго – его сбрасывают, пока не рванул. Возможно, генеральный просто решил отсечь гниющий кусок, чтобы не отравить весь организм.
Но где же сама бомба? Скандал? Фальсификация отчётов? В памяти не всплывало ничего подобного, что было бы связано с "Harbor Lobster". В прошлой жизни бренд и вовсе был продан без катастрофических последствий. Значит ли это, что мина была, но её успели передать другому, даже не дав фитилю догореть?
Мысль упиралась в тупик. Как мог взрывчатый груз вдруг стать безвредным только потому, что перекочевал в руки нового владельца? Логика здесь буксовала.
Чтобы понять истинную причину этой поспешности, следовало докопаться до сути. Только тогда можно было перестать быть рядовым исполнителем и выйти на первый план – из пешки превратиться в фигуру, которая задаёт ход всей партии.
***
На следующий день, когда воздух в офисе был тяжёл и густ от скопившейся усталости и запаха пересушенного кондиционером пластика, перед глазами вдруг легла стопка бумаги – свежий, едва тёплый от принтера документ. Шорох страниц прервал ход мыслей.
У стола стоял Добби, усталый, но с привычной деловой сухостью.
– Это возражения на отчёт Medallion. Ознакомься, – произнёс он, словно вручал оружие перед боем.
Medallion – последняя стая акул, приблизившаяся к Epicura. Их отчёт растянулся на восемьдесят пять страниц: требование внедрить программу "улучшений", которая якобы поднимет стоимость акций с сорока восьми долларов до восьмидесяти. Слишком уж сладкая песня для ушей акционеров. На деле – искусная жонглёрская работа инвестиционных банков, привыкших вытягивать красивые цифры из воздуха.
Epicura наняла Goldman именно за умение раскладывать такие трюки на винтики и собирать собственные, зеркальные конструкции. Получался своеобразный поединок: "реверс-инжиниринг против реверс-инжиниринга". Добби хотел, чтобы этот проект прошёл через мои руки.
Вздох застрял в груди: времени не хватало, а куда важнее было разгадать намерения генерального. Все эти бумаги казались мелкой вознёй на фоне главной задачи.
Через стол, развалившись на спинку кресла, сидел Крис – назначенный в ту же команду.
– Может, лучше тебе, старший, взять на себя? Опыт-то у тебя больше, – слова прозвучали почти просьбой.
Крис даже головы не повернул:
– Сначала ты глянь, потом я посмотрю.
Упрямство так и сочилось в его тоне. Поражения он так и не признал: Пирс поддержал меня на совещании, встреча с генеральным досталась мне, но Крис цеплялся за остатки престижа. Впрочем, зачем спорить? Иерархия всё равно расставит всех по местам.
– Мне нужно готовиться к поездке, – заметил я.
– Этот документ и есть подготовка, – холодно отрезал он.
– Нужны материалы, которые помогут в разговоре с генеральным.
– А ты чем, думаешь, сейчас занимаешься? – и с хмурым видом он поднялся, пересёк комнату и заглянул в экран.
Быстрый взгляд, и уголки губ изогнулись в презрительной ухмылке:
– Рецензии ресторанов? Вот это подготовка!
На мониторе действительно пестрели отзывы о "Harbor Lobster". Иногда именно такие мелочи – жалобы на пересоленный суп или восторг от свежих булочек – помогают ухватить ниточку.
– Лучше бы ты собрал нормальные цифры и отчёты, а не тратил время на чепуху, – буркнул он.
Внутри было спокойно:
– Представь, если генеральный спросит вдруг, был ли я там. Что ответить? Отмахнуться? Это выглядело бы оскорбительно.
– Скажи хоть что-то. Хоть малость, – отрезал он.
– Ничего сказать не смогу. Никогда там не был.
– Серьёзно?
– У меня аллергия на моллюсков.
"Harbor Lobster" – сеть, построенная на морепродуктах. Причины заглядывать туда отсутствовали напрочь.
– Но хотя бы надо знать, что там за формат: буфет это или ресторан с заказом, чем кормят, какая атмосфера. Нужно иметь возможность убедительно соврать, если прижмут, – голос прозвучал спокойно, без тени сомнения.
Крис, нахмурившись, коротко кивнул Добби – мол, сам возьмёт материалы на себя.
Да, раздражал этот человек до невозможности, но и польза от него была. Иногда он превращался в дополнительную пару рук. Два Добби в одном проекте – звучало уже не так плохо.
– Кстати, а ты сам бывал в "Harbor Lobster"? – прозвучал невинный вопрос.
– Нет, – последовал короткий ответ.
Крис, услышав вопрос, перекосил лицо так, будто прозвучало оскорбление, и с раздражением пролистал бумаги – резкие хлопки страниц отдавались в тишине комнаты. Разговаривать он явно не собирался.
Пришлось повернуться к Добби.
– Ты? – короткий вопрос прозвучал почти шёпотом.
Добби почесал затылок, усмехнулся неловко:
– Раньше бывало, заходил. Но теперь… это место для студентов. Сейчас туда дорога вроде как закрыта.
Фраза повисла в воздухе, и он осёкся. Казалось, стоит нажать – и вырвется что-то ещё, но слова так и не прозвучали.
– Что значит "такое место"? – последовал уточняющий вопрос.
– Не знаешь? – удивление мелькнуло в его глазах.
– Уже говорил: никогда там не был.
Добби отвёл взгляд, пожал плечами.
– Да это же ресторанчик для тех, кто считает каждую копейку. Цена и качество – вот и всё. У меня с деньгами порядок, если захочется омара, пойду куда моднее.
Для Epicura это звучало как приговор. В девяностых "Harbor Lobster" был символом достатка, блистательной эпохи семейных ресторанов. Теперь же от былой славы остался лишь тусклый отблеск. Впрочем, естественно – время безжалостно к старым трендам.
И всё же что-то в словах Добби царапнуло изнутри. В его тоне слышалось не только презрение к устаревшему заведению, но и какое-то внутреннее отчуждение, словно это место стало чужим, недостойным его присутствия.
Мысли закрутились: а не спросить ли других?
В соседних отделах на вопрос откликнулись с тем же оттенком снисходительности:
– "Harbor Lobster"? Когда-то омары считались чем-то особенным, но…
– Зачем туда ходить? Еда посредственная, атмосфера тоже.
– Ха-ха, давно вырос из таких заведений. Кстати, Шон, ты ведь собираешься расширять круг инвесторов фонда?
Каждый раз сквозило одно и то же: лёгкое пренебрежение, тонкая черта, отделяющая "их" мир от дешёвых сетевых ресторанов.
Становилось ясно: сотрудники Goldman – люди с высоким доходом. Для них подобные заведения выглядели не иначе как забавный пережиток. Значит, стоило поискать информацию в другом месте.
Спустившись вниз, удалось застать охранника – крепкого мужчину лет сорока с широкой грудью и густым басом. Скука на лице сменилась оживлением, когда прозвучал вопрос:
– "Harbor Lobster"? Давненько не был. Последний раз, кажется, на день рождения заглянул. А что?
– Говорят, там всё изменилось. Атмосфера, подача…, – слова были осторожны, словно пробный камень.
Охранник потер подбородок, нахмурился, потом махнул рукой.
– Не знаю. Может, так и есть. А ты туда ходишь? Думал, такие, как вы, рыбу сырую едят.
"Такие, как вы?" – знакомый укол. Причём здесь русские и Япония. Хотя…. Не факт, что охранник найдёт её на карте. Впрочем, удивляться было уже бессмысленно.
– Едим по-всякому: и сырой, и на пару, и на гриле, – прозвучал ответ.
– Понятно….
Слово "американский" прозвучало как бы додумывая. Паспорт давно подтверждает гражданство, два десятка лет жизни здесь, но чужаком всё равно остаёшься. Для многих граница проходит не по документам, а по глазам, коже, волосам.
Охранник расплылся в смущённой улыбке:
– Ха-ха, извини, без обид. Всё равно вам лучше живётся, чем нам.
И в этих словах, сказанных будто между делом, чувствовалась горькая правда.
Охранник лишь рассмеялся в ответ на неловкое извинение:
– Всё нормально. Да и "Harbor Lobster" – это место, где кормят едой, которая нам по душе.
– Едой, что вам по душе?
– Жареным. – Его улыбка сказала больше, чем слова.
В тот момент многое стало проясняться.
Вернувшись в отдел, удалось наскоро набросить пальто на спинку кресла и обронить в сторону Криса:
– Уйду поужинать.
Тот сразу прищурился, с недовольством буркнув:
– Перед командировкой у тебя время есть на рестораны?
– Это не просто ужин. "Harbor Lobster". Было бы странно сказать директору, что ни разу там не был.
Упоминание встречи с генеральным директором подействовало сильнее любого аргумента – собеседник замолк. Вечером дорога привела к единственному в Манхэттене филиалу "Harbor Lobster". В одиночку идти туда было бы чересчур неловко, поэтому компанию составила Рейчел.
– Сколько вас будет? – спросил официант у входа.
– Двое.
Места выделили сразу – у окна, в зоне сквозняка, где воздух с улицы обдавал прохладой. Стеклянная витрина открывала панораму шумной улицы, но вместо уюта появилось раздражение.
– Простите, а можно подальше, внутрь?
– Внутрь? Но ведь это лучший столик в зале… – официант замялся, явно не желая утруждать себя поисками.
– Поток воздуха прямо в лицо. Я слишком чувствителен к холоду.
– Эм… что?
– И, к тому же, по фэн-шуй здесь неудачное место.
В глазах официанта промелькнуло недоумение, но спустя миг он кивнул с видом понимающего и предложил другой вариант. И снова отказ.
– Здесь тоже нехорошо. Перегородки с обеих сторон перекрывают движение энергии.
Чем абсурднее звучало оправдание, тем внимательнее официант относился к словам, будто сталкивался с проявлением загадочной иностранной традиции. Вежливое уважение пересилило недовольство. Несколько пересадок – и наконец удалось устроиться.
Но едва усевшись, пришлось задавать новый щекотливый вопрос:
– Есть ли блюда, которые можно подать человеку с аллергией на морепродукты?
Официант бросил взгляд, полный недоверия, как будто в голову не укладывалось, зачем человек с такой проблемой пришёл в ресторан омаров. Впрочем, профессионализм взял верх:
– В меню есть позиции без морепродуктов, но кухня использует общие приборы. Я уточню у повара, возможно ли отдельное приготовление.
Через пару минут вернулся с улыбкой и предложением – паста без малейшего риска.
– Ты уверен? А если случится реакция…, – Рейчел говорила тревожно, но ответ прозвучал спокойно:
– Всё в порядке. При себе автоинъектор.
Официант удалился, а за столом повисла короткая пауза.
– Шон, а ты правда веришь во весь этот фэн-шуй? – Рейчел покосилась с искренним удивлением.
– Не особенно. Просто дело связано с "Harbor Lobster", захотелось испытать всё самому.
Она рассмеялась, кивнув в сторону ушедшего официанта:
– Значит, проверял их сервис? Тогда признаю – сработало. Он был на редкость обходителен.
Все причудливые уловки с пересаживаниями и разговорами про фэн-шуй имели лишь одну цель – прочувствовать атмосферу заведения изнутри, уловить её оттенки.
Рейчел, словно дожидаясь удобного момента, вытащила из огромной сумки пухлую пачку бумаг. Шуршание страниц перебило гул зала.
– Шон, взгляни, пожалуйста! Тут снова про рапамицин. Первое средство, что мы будем рекомендовать пациентам. Вроде бы всё ясно, но кое-где формулировки мутные, а объяснять придётся своими словами…. Удобно, когда рядом коллега с медицинским дипломом!
В последнее время такие ситуации стали обычным делом – при каждом удобном случае Рейчел приносила кипу документов и осыпала вопросами.
Официант, словно спаситель, наконец принёс блюда. Пар от тарелок поднимался лёгкими завитками, наполняя воздух ароматом чеснока и сливочного масла. Рейчел убрала бумаги, сосредоточившись на еде.
Пауза позволила задать давно назревший вопрос:
– С Киссинджером доводилось общаться лично?
– Несколько раз, – ответила она, и облегчение мгновенно коснулось души.
Истории, что последовали, были неожиданно интересны. Когда Рейчел выбирала карьерный путь, старый стратег предложил место в своей консалтинговой фирме, но парадоксально – посоветовал отказаться. "Стремись к большим идеалам, пока молода", – сказал он.
– Обычные люди живут расчётами, но всегда нужны те, кто смотрит в небо, – пересказывала она его слова, улыбаясь своим воспоминаниям.
Удивительно: человек, прославившийся как мастер холодной логики и геополитических комбинаций времён Холодной войны, вдруг поддержал романтическую веру в высокие идеалы. Даже её наивность он посчитал ценностью.
Может быть, именно по этой причине Киссинджер симпатизировал и Холмс. Та же возвышенная риторика: "мир без болезней", образ спасительницы, несущей людям новую эру.
Задача становилась сложнее, чем предполагалось. Девяносто первый год жизни – время подводить итоги. И если для Киссинджера проект "Theranos" был не просто бизнесом, а символом личного наследия, убедить его сухими расчётами прибыли было бы невозможно. Когда в игру вступают идеалы, разум легко уступает место самооправданию. Именно поэтому он так быстро поверил обману Холмс.
Ужин завершился. На стол легла счётная книжечка. Щедрые двадцать долларов чаевых заставили официанта расплыться в искренней улыбке:
– Да вы что, мне даже весело было!
Хорошо, если и с другими гостями он будет так же добр, даже если услышит ещё не одну нелепую историю про энергетические потоки и "удачные места".
На улице, среди ярких огней Манхэттена, прохладный ветер тронул лица.
– Ты выглядишь так, словно произошло что-то хорошее, – заметила Рейчел, всматриваясь в выражение лица спутника.
– Сегодня удалось найти важную подсказку.
– Подсказку? Какую же?
– Ключ к загадке, что долго мучила.
Правда, и впрямь удалось. Наконец-то стало ясно, что за "бомба замедленного действия" скрывается за брендом. Ответ оказался простым, но весомым: основную часть публики "Harbor Lobster" составляли афроамериканские клиенты.
