Текст книги "Орден во всю спину 4 (СИ)"

Автор книги: Константин Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 17

Вечером, когда Косой вернулся домой вместе с Лёхой и Дауном, его словно молотком по голове ударило – что-то было не так. Магазин, который ещё недавно пустовал, сейчас гудел, как улей. Воздух в помещении был плотный, пропитанный запахом пота, дешёвого табака и какого-то дешёвого одеколона. Люди стояли плечом к плечу, переговаривались возбуждённо, словно пришли не в аптечную лавку, а на ярмарку.

После того как они с Ваном взяли на себя управление, клиентуры заметно поубавилось. Старик перестал давать консультации, и поток народу схлынул, как вода после дождя. Последние дни Ярослав с ним ломали головы: как вытянуть лавку из болота.

Но сейчас в зале толпился народ, и все они сгрудились вокруг старика Вана, который, раскрасневшись, что-то втолковывал им, размахивая руками.

– Босс, наконец-то! – глаза у вспыхнули, когда он увидел Косого.

– Это что тут за базар? – нахмурился Ярослав.

Он оттащил Вана в угол и шёпотом спросил:

– Мы же продали всего один флакон чёрного лекарства позавчера. Откуда сегодня столько страждущих?

Ярослав нахмурился ещё сильнее. Внутри закралось нехорошее предчувствие.

Федя заулыбался, показывая редкие зубы:

– Мужики – народ простой. За чаркой или за ужином они не стесняются делиться сокровенным. А ты, молодой, не понимаешь: у нас, мужиков в годах, одна беда на уме. Крепость крепостью, но сила уходит. А тут твой эликсир – без побочек, чистый, как слеза. Разве откажутся?

– Нельзя распродавать всё, – жёстко оборвал его Косой. – Скажи им, что только одна доза в неделю. И точка.

Ван сник, будто ему в руки горячий кирпич сунули. В глазах читалась тоска по неслучившемуся богатству. Ведь если бы Ярослав дал добро, лавка моментально стала бы самой жирной жилой во всей крепости. Монополия на такое средство – о ней любой купец мечтал бы.

Но раз Косой сказал "нет", спорить было бесполезно. Ван покивал и, скрепя сердце, объявил народу, что за лекарством придётся ждать до следующей недели.

И тут один из мужиков поднял руку:

– Я заплачу четыре тысячи рублей. Зарезервируйте на меня!

Старик Ван аж вытянулся, глаза загорелись жадным блеском.

– Так можно было?! – пробормотал он ошарашенно.

Даже он, хитрый торговец, не ожидал, что спрос окажется настолько отчаянным. Мужики готовы были впрямую драться за право купить.

Но стоило первому оставить задаток, как остальные, поворчав, начали расходиться. Никто не хотел выглядеть лохом, которого развели на деньги.

Тут Лёха оживился:

– Да мы ж зря в эти простые глиняные склянки разливаем! Надо что-то особенное. Хрусталь, серебро, хоть медный котелок. Чем помпезней, тем круче! Пусть думают, что это прямо царский эликсир.

– Голова у тебя варит, Лёха! – восхищённо хлопнул его по плечу Ван. – Да мы можем одним флаконом в неделю целую жизнь прожить, богачами станем!

– Делайте, как знаете, – отмахнулся Ярослав. – Я в торговле ноль, сами решайте. Но есть одно очень важное условие, покупатель должен будет искренне сказать мне спасибо. Не публично, достаточно в одиночестве, но если не сделает, то следующей порции не будет. У меня есть способ проверки. Если так пойдёт нормально, то можно будет и увеличить количество проданных флаконов, а пока так. Кстати, а где это Чудило?

– Как вы ушли в школу, он сразу смылся, – развёл руками старик. – Искал его – как сквозь землю провалился. Но ты не переживай: к ужину он всегда появляется. Точнейший как часы!

– Постой…, – нахмурился Косой. – Он что, домой приходит только к еде?

Ван замялся, почесал затылок и пробормотал:

– Не в том дело….

– Ты ж сам сказал – он к ужину точно вернётся. Значит, еда! А если не за едой, то зачем? – Ярослав начал терять терпение.

В этот момент дверь распахнулась, и ввалился Чудило – весь обвешанный пакетами, как новогодняя ёлка. Пакеты шуршали, из них пахнуло свежим хлебом, жиром и солёными огурцами.

Старик Ван вылупился на него:

– Это что за цирк?..

А Чудило с довольной рожей гаркнул на весь магазин:

– Учитель, я вернулся с милостыней!

Косой едва не закашлялся. В руках у того были и пухлые паровые пирожки, и лепёшки с мясом, и даже пакетик солёных огурцов. В нос ударили аппетитные запахи жареного теста и специй.

Ярослав только головой покачал. Сколько ж он вжился в роль попрошайки, если даже на ужин жратву таскает с улицы?

Когда Чудило свалил всю еду прямо в руки Косого, тот чуть не выронил пакеты – столько всего было напихано! Тёплые булочки источали аромат дрожжевого теста, из-под бумажного свёртка пахнуло тушёным мясом с приправами, а из мешочка тянуло резким духом солёных огурцов.

– Это откуда у тебя такое богатство? – нахмурился Ярослав. Он-то думал, что с этим простаком возни будет выше крыши: то воду ему подай, то за руку веди. А тут – на тебе, притащил еды, будто всю ярмарку обчистил.

Чудило осклабился и гордо ответил:

– Я пошёл милостыню просить.

Ярослав заморгал.

– То есть люди просто так отдают тебе еду? Они такие щедрые, что ли?

– Да не, – ухмыльнулся тот. – Я им сказал, что помогу победить зло.

– Что?! – у Ярослава чуть глаз дёрнулся. – Ты что, показывал им свою силу?!

– Учитель, ну вы же сами запретили! – торопливо заговорил Чудило, заметив, как тот побледнел.

Косой с облегчением выдохнул, плечи чуть опустились. Он уже представил, как по лавке ломятся люди из всяких тёмных организаций, заинтересовавшись Чудилом.

– Ладно. Тогда как же ты всё это добыл?

Тот задумался, моргнул несколько раз, и невозмутимо выдал:

– Забрал силой.

У Ярослава дар речи отнялся. Он даже вспоминать не хотел, что именно он когда-то подал парню мысль просить милостыню у беженцев, когда все шарахались по улицам. Похоже, Чудило понял это по-своему. Для него "просить" и "отобрать" – одно и то же.

Ярослав уже видел, как в лавку врываются громилы из отдела порядка, заковывают Чудило и тащат в каталажку. Ведь кто знает – то ли он побирался, то ли грабил людей.

– Слушай, – сказал Косой, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, – пока лучше сиди дома и не высовывайся.

– Почему? – удивился Чудило.

– Во-первых, с едой у нас теперь всё нормально, – махнул рукой Ярослав. – А во-вторых, тебе надо вести себя… ну, спокойнее.

– Учитель, ну так нельзя! – насупился Чудило. – Дома тоска смертная. У полухряка и у остальных хоть есть занятия, а я как лишний!

Ярослав почесал виски. Голова гудела от этой дилеммы.

– Ладно. Но если уж выйдешь – никакой милостыни. Понял?

– Понял, – серьёзно кивнул Чудило. Для других его слова могли быть пустым звуком, но слова Учителя он принимал, как клятву.

И всё же тревога не отпускала Косого. Ярослава Журавлёва недавно намекала, что на Чудила могут положить глаз разные группировки. Так что надо их опередить и сдать его кровь в Контору "Дерипаски"

В этот момент дверь заскрипела, и в лавку вошла Лариска. Щёки её пылали от ветра, на лбу блестели капельки пота. Она помахала Ярославу рукой:

– Косой! Иди-ка сюда, посмотри, что я тебе приперла.

И, тяжело дыша, выволокла во двор велосипед. Настоящий, с блестящими спицами, с пахнущей свежей резиной покрышкой. Никто не понял, где она умудрилась его раздобыть.

– Лариска, ты с ума сошла? Такая штука дешёвой не бывает! – изумлённо выдохнул Ярослав.

– Всё нормально! – улыбнулась она, как ребёнок, получивший подарок. – У меня свои сбережения есть. А тебе на нём до школы – милое дело!

Она протащила велосипед на задний двор, колёса звякнули по камням. Тут подскочил Лёха, тронул раму и хмыкнул:

– И как на этом держаться? Два колеса всего, да ещё узкие… не завалиться бы.

– Кто-нибудь умеет ездить? – спросил Ярослав, чувствуя, как в груди зарождается странное любопытство.

Хотя сам конечно умел, но как об этом сказать когда не можешь объяснить где научился. Так что придётся для начала прикидываться неумехой. Все переглянулись. Старик Ван только развёл руками, Лариска покачала головой.

Косой попробовал прокатиться сам. Сел – холодный металл седла врезался в ноги, руль дрожал, словно его трясло лихорадкой. Стоило оттолкнуться, как велосипед тут же завалился набок, и Ярослав с ругательством вскочил на ноги. В общем, для начала представление получилось

Народ вокруг засмеялся, а он сам лишь подумал, что придётся завтра идти к Ульяне или Журавлёвой – может, кто из них знает, как эта штука вообще работает. Короче, нужна легенда.

***

На следующий день, едва Косой вошёл в класс, его словно окатило холодным душем – атмосфера в комнате была на редкость странная. Ещё секунду назад одноклассники гомонили, переговаривались, кто-то даже хохотал, но стоило ему переступить порог – и все разговоры будто ножом отрезало. Воздух повис густой тишиной, и только скрип его шагов по паркету резал уши.

Ярослав прошёл к своему месту, где всё лежало так же, как и вчера: затёртая парта, стопка тетрадей, ручка с обломанным колпачком. Он уткнулся носом в книгу, делая вид, что ничего не заметил. Вчера он попросил старика Вана раздобыть ему учебники за 10 и 11 классы – раз уж он не поспевает за учителем и сам нихрена не помнит, чему учился в прошлой жизни в школе, придётся начинать с азов и учиться самому. Бумага учебников пахла типографской краской и пылью, и этот запах странным образом успокаивал.

Но всё же ощущение чужой, напряжённой тишины не отпускало. Казалось, все вокруг знали, что должно случиться, и только он один оставался в неведении. И это "что-то" явно не сулило ему добра.

После обеда в расписании было четыре урока: русский язык, география, математика и физика. На русском он кое-что улавливал, хотя писал заметки коряво и медленно. Но математика и физика – это было чистое мучение. Формулы сыпались на него, как град по крыше, грохотали в голове и не оставляли ни малейшего следа.

А вот география выбивалась из привычного. Учебник оказался странным: ни тебе полной карты мира, ни глобальных тем. Только описание окрестностей Крепости 289, да крохи по экономической географии. Ярослав нахмурился: выходит, где-то по дороге к новым поколениям потеряли целые пласты знаний. А может, и специально прятали – как Консорциум Сечина, который держит свои карты под семью печатями и ни за что не поделится ими с тем же Потаниным.

Обычные школьники читали учебник и радовались, что запомнили абзац. Но у Ярослава мозг работал иначе: стоило ему увидеть строчку, как он уже думал о геополитике, о тайных соперничествах консорциумов и о том, кто и зачем скрывает эти знания.

И тут его осенило – он больше не может мыслить, как обычный ученик. Мир требовал другого взгляда.

В этот момент он повернул голову и заметил, что Юля сидит бледная как мел. Девушка прижала руку к животу, губы её дрожали. Казалось, каждое дыхание отдаётся болью.

И тут в голове Ярослава раздался знакомый, долгожданный голос дворца:

"Квест: Помогите однокласснице."

Ярослав невольно улыбнулся краешком губ – голос всегда приносил ему что-то полезное, а звучал теперь даже мило.

Он наклонился к Юле и тихо спросил:

– У тебя живот болит?

Она вскинула на него глаза, но промолчала, будто сам разговор с ним был чем-то запретным. Но Косой уже не мог остановиться – пока квест не выполнен, он будет долбить в эту стену.

– Слушай, может, у тебя просто бумага кончилась? У меня есть лист, могу поделиться, – добавил он на полном серьёзе, решив, что у неё банальное расстройство желудка.

Юля закатила глаза так, что стало ясно: ещё секунда – и она стукнет его учебником по лбу.

– Это не живот… в том смысле, что не поноса, – процедила она сквозь зубы.

– А-а, – Ярослав заморгал. – Так ты заболела? Хочешь, я провожу тебя до больницы?

– Перестань спрашивать, – резко отрезала она. – Это не лечится.

"Не лечится?!" – Ярослав едва не выронил ручку. В голове его сразу завертелись мрачные картины: чахотка, язва, какая-нибудь странная зараза.

На самом деле Юля уже пожалела, что сорвалась на него. Он, при всей своей бестолковости, искренне переживал. А они его травили только за то, что он беженец – не сами придумали, а потому что родители и старшие твердили им об этом.

И как раз в тот момент, когда она почти решилась смягчить тон, Ярослав встал и пошёл к кафедре. Скрип стула прозвучал как выстрел.

Класс мгновенно затих. Все взгляды прилипли к нему.

Он поднялся на подиум, обвёл всех глазами и, с лицом скорбным и серьёзным, заявил:

– Друзья! У нашей одноклассницы Юли диагностирована неизлечимая болезнь. И я считаю, что мы, как класс, обязаны её поддержать. Предлагаю скинуться кто сколько может.

Юля вспыхнула, как будто её облили кипятком. Смущение расплескалось по лицу – и весь класс тоже покраснел и заёрзал, будто каждый из ребят разделял её неловкость. Все взгляды, как по команде, уставились на неё. Под этим грузом Юля едва не сорвалась, но в последний момент сдержалась.

– О какой ещё смертельной болезни ты мелешь? – прошипела она, с трудом сдерживая себя, чтобы не рявкнуть. – Это всего лишь менструация приехала в гости! У тебя что, и грамма здравого смысла нет?

Она сама не понимала: Косой действительно настолько наивный, или он нарочно разыгрывает эту глупую сцену?

И тут в его голове знакомый голос дворца раздался ясным колокольчиком:

"Квест выполнен. Награда: Совершенный свиток дублирования навыков!"

Глаза Ярослава вспыхнули, как у ребёнка, которому подарили мешок конфет. Да… да, это именно то что нужно! Квест закрыт так легко? И сразу такой куш – свиток совершеннейший, позволяющий копировать чужие способности!

Теперь перед ним открывалась целая бездна возможностей. Он мог перенять умения у кого угодно в крепости. Вот хоть у Ярославы Журавлёвой или у Любви Синявиной – обе они были сверхами, обладательницами невероятных сил. Супер!

Но душа тянулась вовсе не к Журавлёвой. У неё навыков выше уровня мастера было хоть пруд пруди – от полезных до абсолютно бестолковых. Попадись ему случайно какая-нибудь ерунда вроде "декламирование детских стишков", – он бы точно с ума сошёл.

Совсем другое дело – Синявина. Её сила – ходить по теням – казалась Ярославу настоящим чудом. С этим даром он мог бы без труда выводить Лёшку и остальных через стены крепости. Да что там – он сам смог бы свободно входить и выходить, словно хозяин. Это была бы не просто свобода – это было бы преимущество, власть над ситуацией.

А уж в бою шаг через тень стал бы смертельным сюрпризом: один миг – и враг обезоружен, не успев и глазом моргнуть.

Мысли об этом кружили голову, пока класс бурлил от обсуждений. Но вскоре весть об инциденте долетела до соседнего класса.

На перемене Ярослав вышел в коридор подышать и заметил Ярославу Журавлёву. Она стояла, прислонившись к холодным железным перилам, в натянутой на глаза кепке. Обычно собранная и холодная, сейчас она неожиданно задрожала – и не от холода.

– Давай, смейся, если хочешь, – негромко сказал Ярослав, подходя ближе.

И она вдруг разразилась звонким смехом – искренним, тёплым, таким, каким он никогда прежде не слышал. Смех отразился в пустом коридоре, словно серебряный колокольчик. Отсмеявшись, Ярослава резко отвернулась и ушла к себе в класс, оставив его одного.

Ярослав остался стоять, глядя в окно на школьный двор, где ветер гонял по асфальту пожухлые листья. Впервые ему пришло в голову: да зачем вообще пытаться угодить этим "одноклассникам"? Лучше бы плечом к плечу работать в пустоши с Журавлёвой, прикрывать её спину и знать, что она прикроет его.

Звонок резанул воздух, и он нехотя развернулся, чтобы вернуться в класс.

Но не успел он войти, как за дверью раздались гулкие шаги и приглушённые голоса. По звуку было понятно – идёт целая группа.

Юля оживилась, словно заранее знала, что сейчас произойдёт. На её лице впервые за день появилась радостная искра.

И точно – в дверях показался их учитель. Он окинул класс взглядом, нашёл глазами Ярослава и коротко махнул рукой:

– Косой, выйди на минутку.

Глава 18

Как только Косой вышел из класса, он невольно остановился. За его учителем теснилась целая толпа взрослых – мужчин и женщин средних лет. Их лица были хмурые, губы сжаты в тонкую линию, от них веяло тревогой и скрытой агрессией. В воздухе витал тяжёлый запах дешёвого одеколона, мятных пастилок и сигаретного дыма, въевшегося в одежду.

Учитель нахмурился, чуть помолчал, будто собираясь с силами, и сказал:

– Ярослав, это родители твоих одноклассников. Дело вот в чём: они уверены, что ты можешь заразить их детей какой-то заразой из-за того, что пришёл снаружи крепости. Поэтому они требуют, чтобы ты перевёлся в другую школу.

"Перевестись?.. – мелькнула мысль. – Перевестись куда?" Ярослав сразу понял: стоит признаться, что он из-за стены, и ни одна школа его не примет.

Один мужчина с тусклыми глазами и животом, туго перетянутым ремнём, выступил вперёд:

– Если тебя никуда не возьмут, значит, остаётся один выход – перестать ходить в школу вовсе. Разве можно рисковать безопасностью наших детей ради одного?

Ярослав тяжело вздохнул про себя. Вот оно – то самое, о чём предупреждала Ярослава Журавлёва: жители крепости в глубине души жаждали гнать таких как он взашей, и гонения будут куда суровее, чем он мог вообразить.

Теперь стало ясно, почему утром в классе царило такое напряжённое молчание. Ребята наверняка наговорили родителям обо всём, что связано с ним. Те, едва узнав, сбились в стаю и примчались в школу – требовать, давить, выдавливать его прочь. Для этих людей он был никто – лишь беженец, грязная клякса на их благополучии. И если все они едины, школа вряд ли сможет им перечить. Громкий скандал решает всё.

– Сто миллионов рублей, – невозмутимо сказал он.

– Что сто миллионов рублей? – спросил тот мужик.

– Вы мне платите сто миллионов рублей, а я перевожусь в другую школу, – поглядев в потолок, уточнил Косой.

Ярослав поднял глаза и спокойно спросил:

– А если не платите, то плевать мне на ваши хотелки. Просто отказываюсь куда-либо переводиться.

Он смотрел на них без страха. В пустоши такие люди давно бы уже лежали мёртвыми. Там всё просто: сильный выживает, слабый – корм для зверья. Но в стенах крепости правила иные – изворотливые, скользкие, человеческие.

Один из родителей шагнул вперёд, даже запах пота от него ударил в нос:

– Если вы, товарищ учитель, не заставите его уйти, вы сами возьмёте на себя ответственность, если начнётся эпидемия? Оплатите лечение? Нет? Тогда мы подадим в суд!

– Учитель, заметили, как им сразу стало плевать на здоровье своих детей, как только речь зашла про деньги. Скупердяи. Ради денег готовы своих детей на мучительную смерть отправить. Причём это они сами говорят. Очень они в такой исход верят, жадюги.

Слово "суд" кольнуло Ярослава. Когда-то он встречал его в учебнике – место, где правят справедливость и закон. Но в его мире ничего подобного не существовало. Это он точно знал по прошлой жизни. Ирония судьбы: впервые услышал это слово на свой счёт – и в какой гнусной ситуации.

Из класса уже начали выходить ученики. Они столпились у дверей, заглядывали через плечи взрослых – всем было любопытно, чем кончится этот спор.

– Что смотрите, ваши родители готовы вас отправить на мучительную смерть, лишь бы с деньгами не раставаться. Деньги для них оказались важнее ваших жизней. Воттакие они у вас лицемеры.

Куратор 12-го класса переминался с ноги на ногу, теребил край пиджака. Вчера из Управления ему нашептали, что Ярослав связан с Трофимом. И кто бы мог подумать: парня, которого Трофим протолкнул в школу, объявили беженцем.

Учитель шумно выдохнул и тихо, почти с облегчением, обратился к родителям:

– Приём этого ученика организовал Трофим. Вот и поговорите с ним. Я здесь ни при чём.

– Кстати да, раз такие жадные и платить за безопасность своих детей не желаете, то пойдите выскажите ему всё что о нём думаете. И учитель, вы всё запишите и отправьте, чтобы он знал, как всякие скупердяи и убийцы пытаются за чужой счёт в рай выехать, – тут же пошёл Косой в атаку.

Родители переглянулись. Их уверенность мигом поубавилась. Имя Трофима всё меняло. Если бы они знали об этом раньше, едва ли стали бы так нахраписто выступать. А тут ещё ославят на всю крепость, за их нежелание платить за безопасность своих детей, коли уж так уверены, что Ярослав заразен.

Но решиться, что делать дальше, они не успели. Из толпы протиснулась фигура – прямая, упрямая. Ярослав удивился, увидев Ульяну.

Она остановилась перед взрослыми и резко бросила:

– Чего вы добиваетесь?

– Ничего особенного, – процедил один из мужчин. – Просто не хотим, чтобы наши дети учились рядом с беженцем. Разве это не разумно?

– Но самое главное хотят всё получить на халяву. Только зашла речь про деньги, сразу заизвивались, как ужи, лишь бы не платить за сохранение жизней своих детей, – вставил сви пять копеек Косой.

– Почему "разумно"? – Ульяна покраснела от злости, её голос дрожал, но звенел как колокол. – Мы все люди, одинаковые! Кто сказал, что он обязательно кого-то заразит? Ваши дети вчера пришли домой. Кто-нибудь заболел?

Слово за слово – и родители притихли. Никто не заболел. Но один всё же буркнул:

– Никто… Но я слышал, что в крепости есть больные.

– Слышал?! – Ульяна шагнула ближе, и воздух словно наэлектризовался. – Одних слухов достаточно, чтобы лишить человека будущего?

– А какое будущее у него? – взорвался мужчина, лицо его перекосилось. – Ты вообще кто такая, чтоб нас учить?!

– Я учитель этой школы! – выпалила Ульяна, вытянувшись, словно держала фронт.

Куратор, стоявший рядом, даже слегка улыбнулся – впервые за весь разговор. Он был счастлив, что кто-то наконец сказал то, что он боялся произнести вслух.

Один из родителей раздражённо бросил:

– Поскольку вы учитель, почему вы вообще спорите с нами из-за какого-то паренька?

Ульяна, до этого державшаяся спокойно, выпрямилась и твёрдо сказала:

– Я не делю людей на беженцев и жителей крепости. Всё, что хорошо знаю – он ученик.

Ярославу Косому на миг показалось, что в упрямстве Ульяны есть что-то притягательное. Пусть её слова звучали порой наивно и прямолинейно, но именно эта прямота спасала людей в пустошах. Если бы тогда, среди развалин и ветра, он не протянул ей руку, Ульяна и её ученики вряд ли выбрались бы живыми.

Мысль об этом неожиданно кольнула его изнутри. Впервые за долгое время Ярослав почувствовал, что в мире ещё осталось место для чего-то человеческого. Сначала это пробудил в нём старик Ван, потом Лариска. Теперь – Ульяна.

Ну и Проныра с Чудилой – те вообще родня, их в счёт не берём.

И тут один из родителей громко предложил:

– Раз вы так его защищаете, переведите его к себе в класс!

Ульяна ни секунды не сомневалась:

– Ради этого я и пришла. Сегодня же подам заявление на перевод Косого к нам.

Толпа загудела, кто-то прыснул со смеху.

– Учитель, вы говорите глупости, – скривился один мужчина. – Вам, может, и не жалко, но позволят ли вам такое родители ваших учеников?

На лице Ульяны промелькнула тень боли, но она собралась и сказала тихо, почти шёпотом:

– У моих учеников больше нет родителей. Я должна спросить только у них самих.

Её слова упали в гулкий коридор, как камни в колодец. В груди у Ярослава неприятно заныло – он видел, как внутри этих детей до сих пор тлеет тоска. Да, после спасения они улыбались, даже радовались мелочам, но в сердце каждого жила пустота, которая уже никогда не заполнится. И всё, что им оставалось – держать эту боль внутри и ждать, пока она хоть чуть-чуть притупится.

И вдруг за спинами взрослых послышался шум шагов и голосов. В коридор один за другим вышли двадцать с лишним учеников Ульяны. Они встали рядом с ней, образовав живую стену.

– Учитель, – сказал самый старший, – вам не нужно спрашивать нашего согласия. Косой может учиться с нами. Мы всегда будем с вами. И с ним тоже.

В соседнем классе кто-то фыркнул:

– Да чего вы все так за него горой? Он же никто!

На это один из ребят Ульяны посмотрел прямо в глаза говорившему и спокойно произнёс:

– Защищаем? Да он в защите не нуждается. Просто вы понятия не имеете, что творится снаружи. И это… грустно.

Для них всё было предельно ясно: они стояли за Ярослава не из жалости, а из благодарности. Если бы не он, они бы не сидели сейчас за партами, не слушали звонки и не писали контрольные.

Тысячи пытались прорваться из пустошей. Сотни погибали на глазах. И только единицы дошли до крепости 289.

А в памяти ребят навсегда отпечаталась фраза Ульяны, сказанная в ту ночь, когда всё казалось безнадёжным:

– Пока мы будем держаться рядом с этим парнем – мы выживем.

И ведь выжили.

Родители, теснившиеся в коридоре, замерли. Они ожидали чего угодно – скандала, слёз, паники. Но точно не этого. Картина перед ними ломала привычные представления: беженец, которого все сторонятся, вдруг оказывается для кого-то спасителем и опорой. В воздухе стояла тишина, словно коридор наполнился густым дымом. Даже запах старой краски и известки, пропитавшей стены, вдруг перестал чувствоваться.

Будь то нынешние одноклассники Косого или их родители, столпившиеся в коридоре, – никто и в мыслях не держал, что кто-то решится вступиться за него. Если бы поменять их местами, каждый из них был уверен: за него-то точно никто слова не замолвит.

Ярослава Журавлёва стояла у стены, сложив руки на груди. В её глазах плясали искорки любопытства – наблюдала за всем, как за интересной пьесой, хотя прекрасно понимала, чем может закончиться эта сцена. Но даже она не ожидала такого поворота.

Родители растерянно переглядывались, не зная, как действовать дальше. Ученики же, притихшие в дверях, с каким-то суеверным удивлением смотрели на Косого. Откуда у этого паренька, который всегда держался особняком, вдруг столько поддержки?

Ульяна повернулась к классному руководителю Ярослава и спокойно, но твёрдо сказала:

– Раз уж Косой переводится в мой класс, займитесь бумагами.

В глазах учителя мелькнуло облегчение, словно с плеч упал мешок камней. Он даже улыбнулся и закивал:

– Конечно, сейчас же займусь.

Но не успел он выдохнуть, как Ульяна, холодно прищурившись, добавила:

– Учитель, который не может защитить собственного ученика, – позор для школы. Вам должно быть стыдно. Вы даже слова за него не сказали.

Слова её прозвучали как пощёчина. Лицо учителя залилось пятнами, губы задрожали, но ни возразить, ни оправдаться он так и не смог.

Ярослав вернулся в свой класс за вещами. В воздухе пахло мелом и затхлой бумагой. Рядом, у парты, сидела Юля. Она вдруг почувствовала неладное, насторожилась.

Косой подошёл ближе, посмотрел прямо в глаза и тихо сказал:

– Поправляйся скорее.

Юля дёрнула плечом, но не нашла слов.

За спиной послышался смешок – это Ярослава Журавлёва не выдержала.

– Пффф… – она закрыла рот рукой, но всё равно прыснула, – я в жизни столько не смеялась, как сегодня. Будто все забавные моменты, которые я упустила за последние годы, вдруг навалились разом.

Она махнула рукой и пошла собирать вещи.

По пути в новый класс Ульяна шагала рядом и негромко сказала:

– Если будут трудности с уроками – любыми, подходи. Я всегда могу провести дополнительные занятия.

Ярослав задумался, потом вдруг кивнул:

– Я бы действительно хотел проконсультироваться…

– По какому предмету? – спросила она, чуть наклонив голову.

Он на миг замялся и выдал:

– Езда на велосипеде.

Оправдание его умению ездить на двух колёсах начинало обретать реальность. Ульяна резко остановилась и посмотрела на него долгим взглядом. Ей казалось, что сейчас он назовёт математику или химию. Но велосипед? Этот парень и вправду умел удивлять.

– Ты что, велосипед купил? – вмешалась Журавлёва, догнав их.

Ярослав метнул на неё сердитый взгляд.

– Что ты опять затеяла? Разве мы не должны держаться подальше друг от друга, Журавлёва?

Она улыбнулась до ушей, радостно, по-детски.

– А мне всё равно.

– Кого волнует, всё равно тебе или нет! – буркнул Косой, едва сдержавшись, чтобы не выругаться вслух.

Так вышло, что после всех этих перипетий судьба рассадила их рядом – за одной партой. Ярослав смотрел на стол, думая, что, видно, уж очень на нём какой-то злой рок. А может, наоборот – издевательски добрая ирония судьбы.

После дневных занятий Ульяна вместе с Косым, Лёшкой и Дауном поехали трамваем обратно к нему домой. Железное брюхо трамвая дрожало и грохотало на стыках рельсов, в салоне пахло железом, пылью и чем-то сладким – кто-то распаковал карамель и медленно хрустел ею. За окном тянулись серые стены крепости, с редкими вывесками и потускневшими афишами.

Лёшка, видимо, уже слышал о сегодняшнем переполохе в школе. Как только он увидел Ульяну, сразу кивнул и поблагодарил её.

Честно говоря, Лёшке люди в крепости всё больше не нравились. Слишком уж каждый здесь выступал только за себя, готовый перегрызть горло за лишний кусок хлеба. Как будто в подоле не так. Исключение он делал только для Ульяны и её учеников. Ну и, разумеется, в расчёт не входила Ярослава Журавлёва – с ней у него вечная война.

Когда вернулись в магазин, Ярослав уже не находил себе места. Он так ждал, когда Ульяна наконец-то научит их кататься на велосипеде, что даже пальцами по прилавку барабанил. Для него велосипед был не просто забава – он видел в нём шанс выжить.

"Если придётся мотаться между крепостями, – думал он, – машина была бы куда надёжнее. Но откуда её взять? Даже если урвёшь – где бензин искать? А кто нас учить водить будет? Нет, пока рано об этом. А вот велосипед – другое дело. Чини не хочу, крутить педали можно годами, и никакой заправки не нужно".

Главное – позволить себе могли уже сейчас.

В крепости велосипед считался роскошью, игрушкой для богачей. За него просили около пятнадцати тысяч рублей, и для простых людей эта сумма была как заоблачная вершина. Именно поэтому подарок Лариски Ярославу выглядел почти невероятным. Она, которая могла полчаса выторговывать на рынке двадцать копеек скидки за морковку, вдруг рассталась с целой горой денег!

На улице перед лавкой Ульяна легко, словно родилась в седле, оседлала велосипед. Колёса звонко щёлкали по неровному асфальту, руль слушался каждое движение рук. Она ехала, и в ней было особое очарование – зрелая женщина, уверенная в себе, красивая не внешней мишурой, а тем, как держит спину, как смотрит вперёд.

Даже Чудило, сидевший на корточках у входа, смотрел на неё с таким видом, будто готов был хоть сейчас сломать себе все колени, лишь бы тоже прокатиться.

Ульяна объясняла спокойно, без раздражения:

– Первое – держите равновесие. Второе – не утыкайтесь глазами в переднее колесо. Смотрите дальше, вон туда, куда едете. И не бойтесь падать – дорога не кусается.

После её демонстрации каждый попробовал сам. Лёшка схватил принцип буквально за несколько минут – и вот он уже крутит педали уверенно, хоть и криво немного, но не падает.

Ярослава Журавлёва, конечно, ехидно ухмылялась: мол, вот, посмотрите, даже Проныра справился.