Текст книги "Орден во всю спину 4 (СИ)"

Автор книги: Константин Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Орден во всю спину 4

Глава 1

Толпа, насчитывающая несколько тысяч человек, двигалась вперёд тяжело и вязко, словно пробиралась сквозь густую трясину. Люди шли, шатаясь, потому что от голода ноги переставлялись сами по себе, без всякой силы в них. Зимний ветер обжигал щеки и руки, пробирался под рваную одежду, и тем, кто давно не ел, казалось, что холод пронизывает до самых костей.

По обочинам дороги земля казалась мёртвой и серой, будто сама природа отвернулась от этих людей. Даже пастушья сумка – упрямая трава, которая держится дольше прочих – уже съёжилась, истончилась, готовая исчезнуть вместе с последним теплом. Люди рыскали вдоль канав и кустов, шарили руками по мерзлой почве, отрывали кору с деревьев, скребли корни – хоть что-то, хоть щепотку пищи, лишь бы не упасть прямо на дороге.

В начале пути они ещё пытались сохранять человеческий облик: кто-то прятал голод за гордостью, кто-то поддерживал соседей, стараясь не опуститься ниже собственного достоинства. Но теперь маски давно сорваны. Голод смыл приличия – люди бросались на любую дрянь, грызли сырые корешки, жевали их, пока рот не сводило от горечи.

Дикие травы имели терпкий, тягучий вкус, оставляли во рту горький, вяжущий привкус, будто жевал не зелень, а сухую кору. У многих от этого выворачивало желудок, они тут же падали на колени, сжимая живот, а потом блевали, пока силы окончательно не покидали их. Но встречались и такие, кому везло ещё меньше: они хватали неизвестные растения, срывали жадно, как звери, и, проглотив, падали в пыль. Изо рта хлестала пена, тело трясло в конвульсиях.

Никто и глазом не вёл. Мимо проходили так, словно мёртвые уже не люди, а просто камни или грязь под ногами. Некоторые даже наступали прямо на лежащих, спеша не отстать от потока.

Только Косой задержался. Он прищурился, присел на корточки возле бьющегося в судорогах мужика, провёл пальцами по его посиневшей губе, вдохнул – и сразу всё понял.

– Лёха, – сказал он тихо, но отчётливо, – это корень пульсатиллы. Я его называю диким сельдереем, а кто-то зовёт ядовитым женьшенем. Вид у него – как у настоящего сельдерея, вот люди и путают. Но стоит съесть – и конец. Сначала мутит, потом рвёт. Потом руки и ноги становятся ледяными, будто кровь ушла. Потом паралич. А если не повезёт – смерть без всяких вариантов.

Он сказал это спокойно, будто констатировал привычный факт, но в глазах Проныры мелькнуло беспокойство.

Ульяна, шагавшая немного позади, молча кивнула – она уловила смысл сказанного Ярославом Косым. Уже через пару минут тихим голосом предупредила своих учеников, чтобы те и не думали срывать растения с листьями, похожими на сельдерей.

Ребята переглянулись, и один из них спросил, искренне недоумевая:

– А как вообще выглядят листья сельдерея?

Вопрос звучал почти наивно. Эти дети всю жизнь провели в крепости, где родители заботились обо всём необходимом – еда, одежда, крыша над головой. Для них слово "сельдерей" было пустым звуком, чужим и незнакомым, словно речь шла о каком-то выдуманном растении.

Дорога тем временем пустела за спинами беглецов. После того, как через неё прошли несколько тысяч голодных людей, она выглядела так, словно по ней прокатилось живое бедствие – будто орда саранчи вылизала всё до корней. Остались только обглоданные кусты, вывороченные комья земли да клочья выдранной травы.

Вдруг впереди показался силуэт автомобиля. Ярослав прищурился: внедорожник… И не абы чей, а тот самый, что принадлежал Льву Станиславовичу Ланскому. Только теперь он стоял мёртвым железным истуканом посреди дороги.

Когда подошли ближе, все ахнули: у машины лопнула рама, кузов был перекошен, словно зверь сломал себе хребет. Такой транспорт ремонту не подлежал.

Грунтовка в этих пустошах была проклятой: ухабы, ямы, валуны – каждая колдобина могла стать приговором. Даже надёжный внедорожник, созданный для тяжёлой дороги, не выдержал такого издевательства. Видимо, Ланский гнал слишком отчаянно, пока подвеска не сложилась, словно картон.

Толпа кинулась к машине – рванули двери, шарили по салону в надежде найти хоть что-то съестное или полезное. Но салон оказался вылизан до блеска. Не то что еда – даже обшивку сидений содрали, оставив только голый металл с торчащими ржавыми пружинами.

Кто-то даже заметил, что отсутствуют мелкие детали – дверные ручки, приборы, крышки, то, что легко открутить. Ярослав прикинул: скорее всего, это сделали свои, разобрав машину на запчасти для других авто. Теперь этот внедорожник был лишь грудой железа, памятником спешке и отчаянию.

"Ланский, похоже, рвался в крепость 289 изо всех сил, – подумал Ярослав. – Если не угробил себя в дороге, то, возможно, уже добрался туда".

Тем временем в толпе гулко обсуждали главное: пустят ли их в крепость? Люди спорили, чуть не переходя на крик. Одни утверждали, что у них есть на это право – они ведь законные жители крепости 334. Другие мрачно качали головами: "Крепость 289 под властью Консорциума Сечина, а мы бежим из владений Потанина. Зачем им открывать ворота для чужаков?"

Ярослав слушал вполуха. Он понимал: для таких как Ланский вопроса не возникнет – консорциумы всегда находят общий язык, слишком много у них взаимных интересов. Но для остальных – для этой толпы измождённых беглецов – будущее было туманным и холодным, как ветер в этих пустошах.

Они продолжили путь. И вскоре впереди снова показался силуэт – на этот раз это был военный грузовик, одиноко брошенный посреди дороги.

Еще один автомобиль встал мертвым железом посреди дороги. Толпа с надеждой ускорила шаг, но, приблизившись, все разочарованно переглянулись – у машины оказалась спущенная шина.

"У них что, запаски не было?" – нахмурился Ярослав Косой, всматриваясь в темный силуэт.

Совсем недавно мимо него проскакивал военный грузовик, груженный до отказа солдатами. Казалось, кузов трещал от тяжести, люди сидели даже на бортах, держась за металлические стойки. Ярослав понимал: перегруз убивает любую технику. И если Льву Станиславовичу Ланскому не повезло потерять еще один автомобиль, то путь до крепости 289 для него обернется куда большим испытанием, чем казалось.

А вот толпа беженцев, наоборот, оживилась. Взгляд на поломанные машины принес им странное удовлетворение – словно справедливость, пусть на миг, восторжествовала. Когда Ланский и его люди промчались мимо на ревущих двигателях, люди чувствовали себя униженными: почему одним положено сидеть в тепле, а другим – топтать мерзлую землю? Но теперь железные звери, вставшие кособокими тушами на обочине, будто доказали – не всё решают деньги и власть. Души беглецов согрелись злорадной надеждой.

Ночью все расположились прямо возле брошенного грузовика. Слово "лагерь" звучало слишком гордо – это была просто сотня тел, сбившихся в кучу на промерзшей земле. Каменистая почва тянула из людей остатки тепла, и каждый поворот тела отзывался холодом, просачивающимся к костям.

Кто-то шепотом предлагал развести костер, но на руках не было ни бумаги, ни ткани, ни даже сухой щепки. Только пустошь, где сырые ветви ломались с влажным треском, а мох сдирался комками.

Ярослав отправился за дровами. Ветер звенел в сухих кустах, мороз щипал щеки. Он тащил обратно охапку сучьев, хлеставших его по ногам. В такую пору без огня легко подцепить простуду – а лекарства старика Вана нужно было беречь на крайний случай.

Вернувшись, он увидел странную картину: Ульяна сидела на земле, окруженная учениками, и яростно терла одну деревяшку о другую, будто пытаясь высечь из дерева искры. Руки у неё уже покраснели, ногти поломались, дыхание сбивалось, но она упрямо не сдавалась.

"Тонкая барышня, видно, и в руках топор не держала, – подумал Ярослав. – А решила, что голыми руками зажжет костер".

– Учитель, дайте я попробую, – робко сказал один из её учеников.

Но Ульяна покачала головой, даже не останавливая движения.

– Вам не нужно этим заниматься. Отдыхайте.

В какой-то момент она бросила быстрый взгляд на Ярослава – словно хотела понять, как именно он будет "сверлить" дерево. Но тут её глаза округлились: он спокойно достал из-за пазухи коробок спичек.

Щелчок – и яркий огонек загорелся в его пальцах. Ярослав поднес его к собранным дровам, и вскоре пламя зашипело, проглотив сухие ветки. Тьма отступила, и лагерь озарился мягким золотистым светом. Огонь трещал, бросая теплые отблески на лица, пахнул смолой и сладким дымком.

Ульяна прикрыла рот ладонью – в её глазах мелькнуло удивление. Казалось, группа Ярослава жила на другой ступени выживания: у них было все необходимое, тогда как остальные кромсали землю голыми руками.

Не только у него оказались спички – кое-кто из курильщиков тоже носил с собой коробки. Но когда к ним подошли женщины и попросили "дать огоньку", в ответ раздался хриплый смех и грязные намёки. Еще недавно они все вместе спасались от катастрофы, а теперь человеческая мерзость снова полезла наружу. Чтобы согреться у костра, некоторые уже были готовы платить своим унижением.

Ульяна долго собиралась с духом, переминаясь с ноги на ногу, пока наконец не решилась подойти к Косому. Лариска и остальные как раз что-то весело обсуждали у костра, и разговор прервался, когда они заметили, как учительница остановилась рядом.

– Могу ли я…, – робко начала Ульяна, голос её дрогнул. – Могу ли одолжить у вас огонь? Взамен я… принесу вам дров.

Лариска улыбнулась мягко и тепло, качнув головой.

– Да брось ты. Не нужно нам никаких дров. У нас их с избытком.

– Спасибо…, – Ульяна кивнула чуть резче, чем хотела, и поспешно добавила, почти взахлеб: – Большое вам спасибо!

В её глазах сверкнула искра облегчения, и она едва ли не вприпрыжку побежала обратно к своим ученикам, прижимая к груди горящую ветку, как драгоценность. От ветки сыпались крошечные искры, оставляя за ней огненный след в темноте.

Дети, сидевшие вокруг, встретили её восторженным шепотом. Они смотрели на пламя так же, как голодные птенцы тянутся к матери, вернувшейся с кормом. Когда Ульяна сунула ветку в приготовленную кучку хвороста, и костер нехотя вспыхнул тусклым огоньком, по лицам ребят разлился живой свет – смесь надежды и детского восторга.

Пламя трещало, слизывая смолу с тонких сучьев, в воздухе разнесся аромат сырой древесины и сладковатый дым, щекочущий нос. Ученики подались ближе, жадно ловя тепло, словно боялись, что оно исчезнет, если

Когда Ульяна, наконец, разожгла костёр, ученики мгновенно сбились в тесный кружок вокруг пламени. Их дрожащие руки тянулись к теплу, пальцы окоченели так, что казались деревянными, а босые ступни на промёрзшей земле стучали, словно маленькие барабаны. Сухие ветки трещали в огне, бросая в лица ребят тёплые искры и запах палёной хвои.

Но стоило в лагере появиться огню, как нашлись и желающие приобщиться к чужому труду. Двое мужиков средних лет поднялись из темноты и направились к костру Ярослава. Они выглядели так, будто собрались что-то попросить, но едва приблизились, как Лариска встала, перегородив им путь. Её голос прозвучал звонко и хлёстко, будто удар плетью:

– Нет.

Мужики опешили. Взгляды их сразу померкли, и, недовольные, они поплелись обратно в свою сторону, всё ещё недоумевая, отчего женщинам помогают охотнее, чем им.

– Старшая сестра, ох и напористая, – хмыкнул Лёха, стараясь изобразить её тон. Он намеренно скривил лицо и холодно процедил: – "Нет!"

Лариска вскинула глаза к небу и улыбнулась с оттенком насмешки:

– Да что ты вообще понимаешь? Ульяна – она ведь старалась сама, мучилась, деревяшки друг о друга тёрла, ладони ободрала, но не сдалась. Пришла к нам только тогда, когда другого выхода у неё не осталось. Она выглядит доброй и правильной, и видно, что ей не всё равно на детей. А эти двое? Сидели себе в сторонке, ждали, когда кто-то другой разведёт костёр, чтобы потом прибежать и урвать кусок тепла. Мужики, понимаешь? Сильнее должны быть, а в итоге – полные неудачники.

Она нарочно повысила голос так, что рядом сидевшие мужчины вздрогнули и смущённо опустили глаза в землю. Лица у них налились красным, будто от мороза, и вся уверенность куда-то улетучилась.

Лариска же, довольная эффектом, чуть склонила голову к Ярославу и с озорной улыбкой спросила:

– Я вот осмелилась так громко говорить только потому, что ты рядом. Ну и скажи, что думаешь об этой учительнице?

Ярослав моргнул, словно его застали врасплох.

– Чёрт возьми, да о чём ты вообще? – искренне удивился он.

– Кончай валять дурака, – прыснула смехом Лариска, прикрывая рот ладонью. – Ну и что, что она постарше тебя? Зрелая женщина – это надёжность, тепло и спокойствие. А уж если человек хороший, то и жить с ним будет в радость.

– Ладно, ладно, старшая сестра, – Ярослав Косой тяжело вздохнул, не зная, то ли смеяться, то ли махнуть рукой. – Хватит болтать, ешь уже.

Тем временем у своего костра Ульяна усадила учеников, словно наседка цыплят. Огонь отражался в её глазах, трещал сухими ветками и пах смолой. Она говорила мягко, но твёрдо:

– Сегодня спите спокойно. Вот у меня шпилька – можно ею проколоть волдыри на ногах, чтобы не мучили. Перед сном всем обработать, поняли?

Ученики переглянулись и замолкли. В голосе одной девчонки дрогнули слёзы:

– Спасибо, учитель…. Но ведь вы не обязаны…. Мы больше не в школе.

– Что за глупости? – оборвала её Ульяна и чуть повысила голос, будто отрезала ножом. – Я ваш учитель. А значит, моя обязанность – довести вас живыми до Крепости. И не спорить!

– Учитель… я скучаю по дому, – пискнул мальчишка, теребя в руках край куртки.

– А я по маме с папой, – хлюпнула носом девочка. – Интересно, где они теперь…

И тут будто прорвало плотину. Сначала один всхлип, потом второй – и вскоре вся кучка ребят плакала, как маленькие. Слёзы текли, смешиваясь с сажей на щеках, дыхание сбивалось, и в ночи стоял этот вязкий, жалобный хор.

Плач заразителен. И вскоре разревелись и другие беглецы, взрослые мужики и женщины, которые до этого сдерживались. Горе вырвалось наружу. Люди рыдали о том, что потеряли: дома, родных, привычную жизнь. Всё осталось там, в мёртвой крепости.

Только Ярослав со своей компанией сидели чуть поодаль, ошарашенные этой коллективной истерикой. Лёха наклонился к брату, смиренно спросив:

– Слушай, а нам тоже, что ли, плакать надо?

– Да ну, – Ярослав покачал головой и тихо пробормотал. – Нам не обязательно.

И тут из темноты донёсся топот – сначала гулкий, как будто кто-то торопливо сбегал по мостовой, а потом стали различимы голоса.

– Смотрите! – вдруг раздалось, и в ночи эхом прокатился взволнованный крик. – Там отблески огня! Значит, там выжившие!

Ярослав поднял голову и увидел, как к ним мчится молодой парень, а за ним – десятки фигур. Он был взъерошен, но счастлив, глаза горели. Парень махал руками и радостно выкрикивал:

– Видите, я же говорил! Я обещал привести вас к людям, вот!

Ярослав нахмурился. Конечно, это тоже были беглецы из 334-й крепости. Но почему они только сейчас догнали остальных?

Когда группа ввалились к кострам, кто-то удивлённо спросил:

– Вы тоже из крепости? Но ведь сзади нас уже рой жуков преградил путь! Как вы вообще выбрались?

– Всё благодаря Чудилу, – ответили ему. – Он нам дорогу расчистил. Да, он сверх!

Молодой парень, тот самый Чудило, расправил плечи и громко заявил, сияя от гордости:

– Это мой долг! Великий Мудрец, Равный Небу, сокрушит всякую нечисть и защитит народ!

Его слова прозвучали так пафосно, что Ярослав чуть не прыснул. Но толпа глядела на парня с восхищением, словно перед ними и правда стоял герой из старых легенд. Ярослав Косой недоумённо почесал затылок.

"Какого чёрта?.."

Он пригляделся внимательнее к одежде этого новоявленного героя – и глаза у него полезли на лоб. На парне красовалась полосатая сине-белая роба, а прямо на груди красными буквами было выведено: "Крепость 334. Психиатрическая больница № 3".

"Да ну! Этот тип – псих?.."

Имя "Великий Мудрец, Равный Небу" Ярослав уже когда-то слышал. В школе ещё, помнится, хранился потрёпанный томик "Путешествия на Запад". Ученикам разрешали брать его домой, пока не угробят. В старом трактире, что работал до запрета алкоголя, местный рассказчик любил пересказывать оттуда истории: про царя обезьян, как тот в Небесных чертогах чинил кавардак, или же про полководца из "Троецарствия", который семь раз бросался на войско генерала, вырывая младенца из самой пасти смерти.

Учитель не раз говорил, что эти книги – "четыре великих романа", настоящее сокровище китайской культуры. Были ещё "Сон в красном тереме" и "Речные заводи". Но рассказчик никогда первый не пересказывал – мол, не тот размах, скучно.

Ярослав вспоминал, как ещё мальчишкой таскал с собой Лёшку, и они вдвоём слушали эти сказания, затаив дыхание. Но потом, когда спиртное запретили, трактир закрылся, а рассказчик исчез, как вода в песоке. Сказки кончились, жизнь стала серой.

Тут кто-то рядом шепнул другому:

– Слышь, он ведь из дурки сбежал? Кажись, как раз той самой, в которую люди Потанина поймали его год назад.

– Может, так оно и есть, – ответил другой. – Он же сверх, посох прямо из воздуха вызывать умеет. Сила в нём огромная, только башку перекосило – мнит себя перевоплощением Великого Мудреца. Правда это или нет – хрен разберёшь.

Обычного психа все бы давно гнали палками. Но к сверхам отношение другое – страх и уважение, как к огню. Потому и слушали Чудило, кто с недоумением, кто с суеверной верой. Ярослав с интересом приглядывался к нему. Любая зацепка о сверхах для него была важна. Но внезапно взгляд Чудилы скользнул по толпе и остановился на нём. В глазах того вспыхнул безумный восторг.

– Дорогу! Прочь! – заорал Чудило, распихивая людей, и ринулся к Ярославу.

У Ярослава внутри нехорошо кольнуло.

Лёха шепнул ему в ухо:

– Брат, ты его знаешь?

– Да ни в жисть! – выдохнул Ярослав, ошарашенный.

И вот Чудило уже стоит перед ним, глаза горят, будто видел пророка.

– Учитель! – выпалил он на весь лагерь.

"Чего, мать его?!" – только и смог подумать Ярослав.

А Чудило обернулся к своей группе и громогласно заявил:

– Всё, я нашёл наставника! Сами дальше справляйтесь. А я отправлюсь с ним в Западный Рай за буддийскими писаниями!

Толпа застыла, вытаращив глаза. Словно бы сразу с неба свалилась новая глава "Путешествия на Запад".

Старик Ван, стоявший неподалёку, захохотал так, что едва не захлебнулся. Он и сам не понял сути, но вид ошарашенного Ярослава развеселил его до слёз.

И тут Чудило повернулся к нему и рявкнул:

– Эй, Пигси, чего ржёшь?!

Хохот Вана мигом оборвался, будто ему кто глотку зажал.

А Чудило уже ткнул пальцем в Даунa, стоявшего чуть поодаль, и с сияющей улыбкой произнёс:

– Ша Сэн, и ты здесь? Замечательно!

Даун стоял как громом поражённый. Мысли в голове метались, будто пчёлы в улье. Ему казалось, что почва уходит из-под ног: ещё вчера он был сыном своего отца, чувствовал себя частью семьи, а теперь вдруг – какой-то нелепый оборот судьбы – их связь словно перекроилась. Вместо отца и сына они оказались "коллегами-учениками", напарниками по нелепому паломничеству, которое им навязывал этот сумасшедший Чудило.

"Что за чёрт?.. – Ярослав ощутил странную пустоту внутри, будто его сердце сжали холодные пальцы. – Мне теперь правда в Западный Рай за писаниями тащиться?!"

Мысль эта звучала абсурдно, нелепо, но, чем дольше он смотрел на разгорячённые лица вокруг, тем отчётливее понимал: люди начинают верить. Они искали хоть какую-то надежду, хоть какую-то историю, которая даст смысл их бегству, и готовы были ухватиться даже за этот бред.

Жизнь всегда любила шутить. Настоящие переломные моменты подкрадывались тихо, без предупреждения. Вчера ты был обычным парнем, пытавшимся выжить в хаосе, а сегодня – вдруг оказался "учителем" безумного сверхa, который тянет тебя в легенду.

Ярослав невольно вздохнул. Воздух пах гарью от костра, сырой землёй и прелыми листьями. Вдалеке плакали дети, кто-то тихо молился, а он сам стоял посреди этой толпы, чувствуя, что реальность скользит сквозь пальцы.

"Ну и куда дальше?.. – мелькнула горькая мысль. – Сначала жуки, теперь вот паломничество…. Что будет следующим шагом этой чертовой комедии?"

Глава 2

Косой с тревогой и какой-то липкой неловкостью уставился на Чудило. У костра потрескивали сырые ветки, дым щекотал горло и забивался в глаза, но это было ничто по сравнению с тем, какой дурдом сейчас разворачивался.

– Послушай внимательно, – он выговорил каждое слово, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, хотя внутри у него всё переворачивалось. – Я не твой учитель. И уж точно не собираюсь тащиться в Западный Рай ради каких-то буддийских писаний.

Чудило моргнул, на лице его мелькнула странная смесь непонимания и благоговейной уверенности. Он качнул головой, будто ребёнок, которому отказывают в сладком:

– Ваши слова не могут быть правдой. Учитель, в каком направлении вы движетесь?

Ярослав замялся. Вопрос был таким простым, что он растерялся ещё больше.

– Ну… юго-запад, – сказал он, почесав затылок. – Крепость 289 стоит на юго-западе.

Глаза Чудилы вспыхнули восторгом, словно он только что услышал божественное откровение. Он выпрямился, будто сам дух свалился в него с небес, и торжественно провозгласил:

– Западный Рай тоже находится на юго-западе! Видите? Учитель ещё не осознал, но вы уже начали своё паломничество.

У Ярослава внутри всё оборвалось. "Вот это жопа…" – мелькнуло у него в голове. Он впервые в жизни чувствовал себя настолько выбитым из колеи. Словно его загнали в спектакль, где роли уже расписаны, а сценарий – полный маразм.

– Повторяю ещё раз! – рявкнул он, чувствуя, что начинает закипать. – Я тебе не учитель! Старик Ван – не Пигси, а рядом с ним его сын, Даун, и уж точно не какой-нибудь Ша Сэн!

Толпа замерла. Люди переглядывались, кто-то с трудом сдерживал смешок, кто-то наоборот – смотрел с тревогой, будто слова Чудилы и правда несли в себе какой-то смысл. Дым стлался над головами, ночь становилась всё гуще, и в этой гуще всё сильнее пахло безумием.

Чудило резко махнул рукой, будто отгонял назойливую муху.

– Это не важно!

Косой с открытым ртом уставился на него, старик Ван рядом тоже растерянно заморгал. "Не важно"? Да это же самое что ни на есть важное!

Проныра тихонько прыснул, стараясь не смотреть Чудиле прямо в глаза. Лариска, спрятавшись за его спиной, прикрыла рот ладонью, но плечи её тряслись от сдерживаемого смеха. Смех был заразным: они вдвоём едва не свалились в костёр от хохота, и только страх попасться под горячую руку сумасшедшего удерживал их от громкого взрыва веселья.

– С чем вы столкнулись во время побега? – осторожно спросил кто-то из толпы.

Те, кто только что присоединился к большой группе, были ещё бледные, глаза у многих стеклянные от усталости и ужаса.

– Эти жуки…, – голос рассказчика дрогнул. – С человеческими рожами прямо на панцирях… мерзость страшная. А прошлой ночью волки выли, не давая сомкнуть глаз. Все тряслись, никто не смел даже задремать. Но, к счастью… Чудило….

– Называйте меня Великим Мудрецом! – гордо перебил он, расправив плечи.

– Хорошо… – человек покорно кивнул. – К счастью, Великий Мудрец разогнал всех этих тварей. Казалось, они и правда его боятся.

По голосу слышалось: за последние два дня они истрепали себе все нервы. Теперь, оказавшись среди сотен других беглецов и у костра, люди впервые вздохнули свободнее – тепло огня и толпа рядом хоть немного, но давали ощущение безопасности.

А Ярослав тем временем ломал голову: как теперь жить бок о бок с этим Чудилой? Этот чудак на букву "м" на полном серьёзе твердил, что он реинкарнация Великого Мудреца, Равного Небу. Ярославу же казалось очевидным: мужик начитался в детстве "Путешествия на Запад" и теперь живёт в собственных фантазиях.

Он вспомнил: читал ту книгу и сам. Герой там – Король Обезьян, сражающийся с демонами и богами. Но с годами Ярослав понял: в реальности всё это было просто красивое воображение, выдумка, которую люди раздули до небес, лишь бы поверить, что есть кто-то сильный, кто их защитит.

В этот момент к костру подтянулся управляющий со своими подручными. Лицо у него было каменное, взгляд холодный. Он нарочно обошёл Ярослава стороной и громко рявкнул на новоприбывших:

– Доставайте всё ценное!

Говорил он так, чтобы каждый понял: Ярослава он не трогает, оружие против него не поднимает. Но вот грабить остальных – его дело, и Косой лучше пусть не вмешивается.

Однако на этот раз план дал сбой. Взгляд Вана наткнулся на фигуру рядом с Ярославом – и замер. Чудило вдруг вытянул руку, и прямо из воздуха в ней проявился тяжёлый, чёрно-золотой жезл. По концам поблёскивали массивные золотые обручи, а середина сияла абсолютно чёрным металлом.

Ярослав вытаращил глаза: перед ним был точь-в-точь Золотой Жезл, тот самый, из книги!

Управляющий сглотнул. А Чудило шагнул вперёд, направил сияющий жезл прямо на него и грозно выкрикнул:

– Это ты, Сяо Цзуань Фэн!

– Чего?.. – чиновник даже поперхнулся от изумления. В голове крутилось: "Да чтоб тебя! Почему именно так? Если уж придумывать – назвал бы хоть Старым Демоном или Чёрным Громом… А это что за кличка такая позорная?!"

Но времени думать не осталось. Чудило взревел, и в его голосе звенело такое бешеное безумие, что у людей вокруг мороз пошёл по коже:

– Никому не позволено издеваться над людьми, которые рядом со мной!

И он замахнулся жезлом.

Ярослав тут же отдёрнул Лёху и Лариску, приказывая всем своим отойти подальше. От блеска металла и напора Чудилы веяло такой силой, что любой случайный удар мог переломить кости. Но у чиновника было преимущество: пистолет висел у него на поясе, и рука сама потянулась к кобуре.

Когда управляющий увидел, как на него несётся сияющий Золотистый Жезл, он отпрянул, будто от огня, и рывком выхватил пистолет. Удар прошёл так близко, что жезл едва не снес кончик его носа, а потом с оглушительным грохотом вонзился в землю. Земля дрогнула, поднялось облако сухой пыли, запахло сырой глиной и металлом.

Ярослав Косой, тараща глаза, в изумлении подумал: а ведь если верить старой книге, посох Короля Обезьян весил больше шестидесяти тонн…. Неужели эта железяка и правда настолько тяжела? Нет, быть не может!

Прогремел выстрел. В ушах зазвенело, над полянкой поплыл едкий запах пороха. Люди вокруг вздрогнули, кое-кто закричал. Но тут все заметили, что Чудило держит жезл поперёк груди – и пуля, казалось, не пробила защиту. Он даже расхохотался:

– Ха! Ни одна пуля не одолеет мой Золотистый Жезл!

– Да только вот беда…, – протянул Лёшка Проныра, щурясь. – Пуля-то в жезл не попала. Смотри, у тебя грудь кровью залилась…,

Чудило скосил взгляд вниз. В районе ключицы алела свежая дыра. Он шумно втянул воздух, лицо перекосилось, жилы на шее вздулись, и вдруг – словно в кошмарном фокусе – застрявший кусок меди с противным чавканьем выдавило наружу. Пуля шлёпнулась на землю, оставив в теле лишь багровую вмятину.

Ярослав невольно содрогнулся. У него голова пошла кругом: какая же сила нужна, чтобы грудные мышцы просто выплюнули пулю наружу? Это же естественный мышечный бронежилет, мать твою! Нет, сам он на такое не способен. Никогда.

Управляющий, сжав зубы так, что скрипнули, дёрнул затвор, готовясь к новому выстрелу. Но в ту же секунду Чудило исчез. Просто растворился в воздухе, словно и не было его.

В следующий миг слева прорезал воздух свист – и Золотистый Жезл возник ниоткуда. Тяжёлый, словно сама гора, он пронёсся с такой силой, что воздух задрожал и завыл. Люди в ужасе бросились врассыпную.

Удар пришёлся прямо по поясу чиновника. Послышался мерзкий треск, будто сухую палку сломали пополам. Тело согнулось дугой, и он, закатив глаза, взмыл в воздух, не чувствуя ног. Позвоночник рассыпался к чёртовой бабушке.

Громыхнув, Чудило воткнул жезл в землю вертикально, как древко знамени, и встал рядом, глядя сверху вниз на корчащегося чиновника. Он сиял победой, грудь его тяжело вздымалась.

– Учитель, я ведь крут, правда? – с надеждой бросил он взгляд на Ярослава.

– Я… ну…, – тот только развёл руками. Слова застряли в горле.

Беженцы, что ещё недавно жались к управляющему от страха, теперь, наоборот, шарахнулись от него, будто от падали. Тот захлёбывался стонами, а в глазах людей плясала злая радость: многие давно мечтали увидеть его униженным.

– Спасибо! – выкрикнул кто-то, не выдержав.

– За что? – удивился Чудило и махнул рукой. – Благодарите не меня, а моего Учителя!

Толпа замялась, переглянулась. Но быстро сориентировалась: десяток голосов почти в унисон крикнули:

– Спасибо тебе, Учитель!

И тут глаза Ярослава загорелись. На внутреннем счетчике вспыхнули новые жетоны благодарности – около десятка, просто так, без всяких усилий. Ему даже не пришлось пальцем пошевелить!

"Вот это удача, – мелькнуло у него в голове. – Я-то думал, как бы собрать побольше этих жетонов…. А этот сумасшедший сам тащит их ко мне в охапках".

Лёха покосился на друга, хотел что-то спросить – мол, что теперь делать, как быть дальше? Но заметил, что Ярослав, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения, уже идёт к Чудиле.

– Ну что, ученик, – с нарочитой важностью сказал он, – болит рана? У Учителя как раз есть отличное средство, от любых дырок помогает!

Лёха моргнул, растерянно переводя взгляд то на Ярослава, то на Чудило.

Старик Ван почесал затылок, бормоча себе под нос:

– Чё за кутерьма, мать её….

Толпа беженцев стояла столбом, переглядываясь так, будто каждый ждал, что сосед первым скажет хоть что-то внятное. На лицах читалось одно и то же – полное непонимание.

"Это что же получается? – пронеслось у многих в голове. – Нам всем теперь в Западный Рай топать, буддийские писания таскать?!"

А Чудило тем временем стоял посреди пыльной поляны, гордый, сияющий, грудь колесом. Держал свой Золотистый Жезл, как будто это не железяка весом с паровоз, а просто трость для прогулки. Глаза у него сверкали безумием, и он провозгласил:

– Слушайте же! Я – Великий Мудрец, Равный Небу!

Голос гулко разнёсся по лагерю, отразился от холмов, и у многих на спинах пробежал холодок.

Казалось, ещё немного – и он и правда воссияет золотым светом, а за спиной вырастут облака, готовые унести его прямиком к небесам.

Но пока это был просто Чудило – с окровавленной грудью, безумной улыбкой и несокрушимой верой в собственное предназначение.

Косой ещё минуту назад готов был до хрипоты доказывать, что он вовсе не учитель этому странному придурку по прозвищу Чудило. Но вот теперь, словно назло самому себе, он напоказ разыгрывал роль наставника – и так усердно, что у всех вокруг отвисли челюсти.

Лёха таращил глаза и тихо хрюкал от смеха, но не решался выдать себя. Старик Ван хлопал ресницами, как бык на новые ворота, и никак не мог поверить, что Косой только что достал флакон с тем самым зельем, которое раньше держал под замком, как величайшую ценность.