Текст книги "Виктория значит Победа (СИ)"

Автор книги: Константин Крутских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Когда альбом закончился, Кизили ушла, и Вика принялась читать оставленный ей номер "Юуркаупунки". Там было несколько интервью с молодыми астрономами и футурологами, статья о возможном инопланетном происхождении богини Ильматар (которая, согласно преданию, свалилась в океан с неба), несколько интересных рассказов и стихотворений, в том числе о деве Войтто. А еще там печатался с продолжением роман самого Нюлтянга. В нем говорилось об отважной девочке, искавшей в космосе пропавшего брата, и по пути спасшей несколько планет. Фрагмент заканчивался тем, что героиня оказалась на планете пиратов. Вика вздохнула с досадой – очень захотелось дочитать до конца, но что поделаешь. Вот ведь какие люди здесь живут – сами вынуждены прятаться под землей, не имеют даже паровозов, а мечтают о временах, когда человек будет спокойно бороздить галактику от края до края.

И только отложив журнал в сторону, она заметила, что уже не полулежит под пледом, а сидит, подогнув ноги под себя, как ни в чем не бывало. А ее левый кулак лежит на той самой коленке – кажется, она даже колотила по ней, болея за героиню романа.

Девочка легко спустила обе ноги на пол, а потом резво вскочила на них. Даже постояла на одной левой. Никакого следа отравления!

– Лапсед, ма олен таза! (Ребята, я здорова!) – радостно выкрикнула она, врываясь в лабораторию.

– А я программу дописал! – воскликнул Лепотауко, будто бы не слыша ее, и только через пару секунд спохватился: – Здорова? Вот это да!

И все дружно кинулись обнимать свою Войтто. Правда, Кизили тут же отогнала парней и стала ощупывать ей ногу, потом, наконец, сказала:

– Да, действие яда полностью прошло! Раны еще пару дней поболят, но это уже не страшно!

– Вот никогда бы не подумала, что можно лечить искусством, – покачала головой Вика, потом ее вдруг осенило: – Слушай, а не самовнушенье ли это подействовало?

– Нет! – откликнулась, как всегда, жизнерадостная Кизили. – Я же говорила, так лечат даже тех, кто в полной отключке, кто никак не может себе ничего внушить! Пойдем-ка, я поменяю тебе пластырь, а вы, парни, давайте-ка, займитесь ужином!

Глава 10

Глава 10

Новая знакомая

– Вот видишь! – произнесла Кизили, поднимая бокал с шипучим сюкасем. – Как только ты у нас появилась, так пошли сплошные пирушки! Только вчера отмечали твое возвращение, а сегодня празднуем победу в битве! И твое исцеление от раны!

– Полученной по собственной вине, – проворчала Вика.

– Опять ты за свое! – воскликнул Сарвет. – Уж теперь-то мы точно знаем, что лучшей Войтто просто не может быть.

– Кстати, лапсед, – спросила Вика. – А в чем именно заключается моя миссия? Что я такого должна сделать, чтобы с чистой совестью отправиться домой?

– Ну, примерно, то же, что делала в прошлой жизни, – откликнулся Лепотоауко. – Ты должна повести народ на штурм ближайшей крепости ихмевалтов. Для начала, хотя бы одной. Ну а там видно будет. Может быть, мы дальше научимся громить их и без твоей помощи.

– И тогда ты сможешь вернуться, – добавил Сарвет.

– И, кстати, возвращаясь домой, я должна переодеться в свое, – заметила Вика.

– Тебе не нравится наша форма? – удивился Ладвапунг.

– Очень нравится, – заверила Вика. – Но подумай сам – что скажет папа, если я заявлюсь домой в новом костюме? Хорошо, если подумает, что украла, а если… – она даже не смогла договорить

– Ой, правда, извини, – покраснел руноилья.

Некоторое время он сидел молча, потом радостно воскликнул:

– Слушай, Войтто, я придумал, как тебе явиться домой в нашей форме! Ты привезешь с собой наши книги и газеты, и с их помощью докажешь своему папе, что была в параллельном мире, и что тебя здесь почитают. А книг только об одной тебе наберется целый мешок – и научные труды, и романы, и поэмы.

У Вики так и отлегло от сердца. Уж очень ей не хотелось заводить хоть какую-то тайну от папы. Да и книги из параллельного мира – что может быть круче?

– Я с утра напишу запрос академику Кахеняога, – продолжал руноилья, и он, конечно, согласится выдать мне все, что нужно.

– И еще вот, что, лапсед, – сказала Вика. – Поклянитесь именем Ильматар, что если я погибну в бою, вы доставите мое тело в мой мир, только не бросайте в той же точке, из которой я ушла, а отвезите к воротам моего дома.

– Зачем? – искренне удивился руноилья. – Мы тут тебе такой погребение устроим! Вся Хонка поклониться придет!

– Келекотья! Визьтэм! – проревел Сарвет, выражая сомнение в умственных способностях друга.

Однако Вика вовсе не обиделась на поэта, погладила его по голове и произнесла:

– Ну, понимаешь, это нужно многим людям. Прежде всего, чтобы мой папа знал, что я просто умерла, что со мною не случилось того, что гораздо хуже. Потом, мой учитель – я пропала прямо из его конюшни, и его могут обвинить в моем исчезновении. А еще у меня множество друзей-мальчишек, которые будут напрасно надеяться на мое возвращение.

Тут она вспомнила о Людмиле и добавила:

– Ну, и враги некоторые имеются – может быть, их совесть замучает, может, будут винить себя в моей смерти.

– Муйдуги, муйдуги (конечно), Войтто! – воскликнул руноилья с жаром. – До чего же ты мудрая! Я сам тебя и доставлю!

– Ой, визьтэм! – прорычал здоровяк.

– А, ну да, все, вчетвером доставим, – поправился поэт, думая, что дело именно в этом.

Вика же только мысленно улыбалась. Ну, что поделаешь – у него такое представление о героизме, жизнь кажется ему ничем, по сравнению с подвигом. Так ведь поэту положено быть слегка чокнутым.

Ужин прошел так же весело, как вчера. Вика расспрашивала хонкийцев об их жизни, и они ее – о земной. А когда все насытились, Вика специально попросила Ладвапунга спеть что-нибудь свое. Она не просто хотела сделать ему приятно, ей действительно понравились его песни, точнее, воплотившийся в них энтузиазм. И руноилья сразу же сорвался с места, подхватил кантеле и завелся на полчаса без перерыва.

– Войтто, а ты сама нам когда-нибудь, споешь? – спросил Сарвет, когда замолкли струны кантеле. – По легенде, ты раньше прекрасно пела.

Вика задумалась – конечно, она любила петь под гитару "лошадиные" песни Высоцкого, Розенбаума, "Любэ" и многих других, но ведь все они были написаны по-русски. А то, что она внезапно вспомнила здешний язык, еще не значило, что она сможет по-настоящему переводить на него стихи – ведь для этого нужен поэтический дар.

– Я могла бы, – сказала она наконец. – Но ведь здесь есть лишь кантеле, верно? А я умею играть только на гитаре. У вас вообще есть хоть один инструмент с грифом?

Местного слова "гриф" в ее голове не возникло, и только произнеся его по-русски, она поняла, что такого понятия здесь нет.

Ребята молча переглянулись и покачали головами.

– Не беда! – воскликну Ладвапунг, выскочил в лаораторию и тут же вернулся с большим листом бумаги. – Вот, нарисуй нам свою гитару, хотя бы приблизительно, и я в два счета ее сделаю!

– Ты? – удивилась Вика.

– Ну да. А кто же, думаешь, ладит все инструменты? Только мы, поэты, этим и занимаемся, передаем это умение от отца к сыну.

– И это твоя работа? – Вика кивнула на его гусли.

– Ну да, один из первых образцов. Еще в пятнадцать лет соорудил. Без этого тебя не могут окончательно посвятить в руноилья.

Девочка посмотрела на него с невольным уважением – инструмент был и вправду мастерский, и парень играл на нем здорово. После этого Вика молча раздвинула опустевшую посуду и взяла в руки лист. Подхватила принесенный Ладвапунгом карандаш, потом, подумав, попросила циркуль.

Она вовсе не собиралась рисовать приблизительно. Нет, Вика-победитель все в жизни делала на совесть. Вот и чертеж гитары она сделала по всем правилам черчения, почерпнутым в школе – во всех проекциях и с тонкими изящными стрелками, указывающими размер в здешних единицах, как весь инструмент, так и каждую деталь.

– Ух ты! Как необычно! – воскликнул Ладвапунг, едва она протянула ему чертеж. – Какое удивительное расположение струн! А это и есть… как его… гриф, да?

– Да, – кивнула Вика.

– А для чего он нужен? – спросил руноилья.

– Для того, чтобы было легче зажимать струны, и чтобы их вообще былом меньше, – объяснила девочка. – Так играть намного проще, да и темп можно взять более быстрый, и бить по струнам сильнее. Или, скажем, если ремня нет, можно все равно играть стоя, удерживая гитару одной рукой за гриф.

– Да-а, – протянул Ладвапунг восхищенно. – Вот до чего могут люди додуматься, когда над ними не довлеет гнет чудесников.

И тут же свернув чертеж в трубочку, выскочил за дверь.

Сегодня Вика чувствовала себя куда бодрее, чем вчера, поэтому убирала со стола вместе со всеми. И лишь когда ребята заняли свои диваны, она сообразила, что руноилья так больше и не появился.

– Кизили, – окликнула Вика подругу шепотом. Они лежали головой друг к другу на соседних диванах, стоявших вдоль стены. – Кизили, а где Ладвапунг?

– Ну, как где: – откликнулась та. – Ты ведь его заразила. Теперь не успокоится, пока не сделает эту твою гитару.

К завтраку поэт, не спавший всю ночь, все-таки явился, и дальше остался заниматься химией на своем обычном месте в лаборатории.

Вика же в течение всего дня довольствовалась тем, что с утра снова чистила лошадей и конюшню, а после помогала всем понемногу. То гайки затянет с Сарветом, то смешает растворы для Кизили… Так и дожили они до обеда. Ну а после обеда Ладвапунг вдруг завалился спать, и, проснувшись через пару часов, снова куда-то убежал.

Вика пристроилась было вновь помогать подруге, как вдруг раздался звонок в общую коридорную дверь. Кто-то, кажется, Сарвет поспешил открывать. И после этого, к удивлению Вики, лаборатория заполнилась звонкими детскими голосами.

Прислушавшись, Вика услышала и голос пожилого мужчины:

– Позвольте представиться – я Туныктышо, классный руководитель шестого класса сиротского приюта. У нас предусмотрена учебным планом экскурсия в отряд девы Войтто. Тем более, что теперь когда сама Войтто вернулась…

– Простите, но вы должны знать, что она была ранена в бою, – невозмутимо возразил Сарвет. – Ей необходим покой.

– Мы об этом не слышали, – изумился учитель.

И Вика подумала, что он прав – ведь она сам сделала все для того, чтобы о ее ране никто не узнал. А людей подводить нельзя, тем более, детей. К тому же, она ведь уже вчера престала ощущать следы отравления, разве что, при неловком движении давали о себе знать чисто физические следы зубов, но это мелочь. Поэтому Вика решительно распахнула дверь и шагнула в лабораторию со словами:

– Первопроходцам – пламенный привет!

– Элякёён! Элякёён! Нейтсют Войтто! – раздались в ответ знакомые слова.

И дети тут же кинулись к ней, окружили, что-то радостно крича. Туныктышо пытался напомнить им о первопроходческой дисциплине, но куда там! Тут живая легенда, причем уже снова успевшая показать себя в бою, а он там с какой-то дисциплиной!

У всех детей, как у одного, оказался свежий номер детской газеты "Райаледьязэм", с которой явно поделились информацией Сюрес и Нюлтянг. В половину первой полосы красовался портрет Вики, размахивающей мечом в конюшне, стены которой, впрочем, успели заретушировать и заменить на деревья. Само собой, всем хотелось получить автограф.

Вика терпеть не могла, когда зажравшиеся "звезды" с презрением относятся к тем, кого приручили, бегают от собирателей автографов, поэтому решила написать посвящение для каждого лично и начала спрашивать имена, ну а раз так, то пришлось знакомиться по-настоящему, за руку. По глазам ребятишек было видно, что для них это настоящий праздник. Эти дети и так были обделены судьбой, росли без родителей, так что, надо подарить им хотя бы такую радость…

Класс оказался примерно таким же, как у самой Вики – тридцать человек, поровну мальчиков и девочек. Все они носили одинаковую брючную школьную форму – видимо, уже готовились в кавалеристы.

– Ошо, – протянула руку последняя девочка.

Вика пожала ее, как и все остальные. Но что-то во взгляде этой шестиклассницы приковало ее внимание, и она долго не могла отпустить маленькую ладошку.

На вид девочка выглядела совершенно обычной – среднего для своих лет роста, с еще неразвитой детской фигуркой, но с уже широкими плечами, с короткими по здешним правилам волосами. А в глазах у нее горел огонь мечты, неистребимая жажда знаний. И в голове у Вики как-то сразу возникло понимание – это мой человек!

– А, ты, видимо, чуешь самых лучших, Войтто! – воскликнул Туныктышо, перехватив ее взгляд. – Ошо у нас первая отличница и активистка. За все шесть лет не пропустила ни одного урока, приходила в класс даже насквозь больная. Очень любит заниматься единоборствами, не уступит ни одному мальчишке. А уж на коне скачет лучше всех, лошади ее просто обожают. У нее даже уже есть специализация – она хочет стать учителем.

И Викина рука сама собой вывела на газете: "От Войтто для Ошо, лучшей девочки приюта".

Ну а дальше началась обычная экскурсия. Поскольку Вика уже достаточно хорошо знала, что находится за всеми дверями, она сама взялась знакомить школьников с устройством лаборатории. И лишь когда они добирались до чьих-то "владений", то на вопросы отвечали уже остальные консоумольцы. Суровый Сарвет и то смягчился и рассказывал о своих физических опытах со всем возможным вдохновением. И, кстати, следует заметить, что теперь уже дети сами вспомнили о дисциплине, вели себя совершенно прилично, ничего не хватали, не переворачивали, а многие задавали вполне взрослые вопросы, видимо, по своей будущей специальности. На многие из них Вика даже не смогла бы ответить, при всех своих пятерочных знаниях. Ей оставалось лишь дивиться, насколько же все здесь захвачены наукой. И, надо ли говорить, что отличница Ошо расспрашивала молодых ученых больше всех.

В медотсеке Кизили угостила всех какими-то кисленькими витаминками. В кумирне дети не только кланялись богам, но разговаривали с ними, как с добрыми знакомыми. Ну а когда дело дошло до конюшни, то восторгу детворы не было предела. Ведь здесь находились не просто разумные лошади, а особо тренированные для путешествий в чужие миры. Сарвет поочередно сажал всех на спину Луча. Учитель стал было фотографировать каждого, но, заглянув ему через плечо, Вика заметила, что он совсем не умеет наводить на резкость, поэтому отобрала у него аппарат и принялась щелкать сама. У папы сохранились с незапамятных времен несколько пленочных аппаратов, и Вика с самых ранних лет умела с ними обращаться. Правда, проявлять пленку и печатать снимки ей не довелось – уж больно это хлопотный процесс, а мастерских везде полно.

Наконец, Вике все же пришлось отдать аппарат, чтобы сфотографироваться вместе со всем классом. На прощание она снова пожала руки всем детям. Ошо опять оказалась последней, и теперь в ее глазах явно читалась какая-то просьба, даже, скорее, мольба. И Вика все поняла без слов. Обернувшись к учителю, она произнесла:

– Пожалуйста,… В виде исключения… позвольте Ошо остаться на стажировке у нас. По-моему, она это заслужила.

– Хорошо, я поговорю с директором, думаю, он не будет против, – ответил Туныктышо.

– Тау, ыпетая! (Спасибо, учитель!) – Ошо кратко поклонилась.

А Вика невольно притянула ее к себе, и та доверчиво прижалась к ее боку, как сама Вика прижималась к папе.

Если честно, временами Вике очень хотелось иметь младшую сестренку. Такую, чтобы была маленькой копией ее самой, чтобы вместе и драться спиной к спине, и на конях скакать, и мастерить разные самодельную мебель для дома. И чтоб было кого уже по накатанной схеме пристроить на мальчишеские уроки труда. Ну и все такое. Вот только она прожила всю свою жизнь вдвоем с папой, а значит, и сестренке взяться было неоткуда. Поэтому она даже не заговаривала с папой на эту тему. И думала о том, что Жанне д'Арк, наверное, тоже всю жизнь не хватало своей единственной младшей сестренки Катрины, которая умерла от болезни еще совсем маленькой. Наверное, и Жанна вот так же думала, что были бы сразу две Орлеанских Девы, и уж вдвоем-то они наверняка взяли бы Париж, чего одна она так и не смогла.

Ошо довольно легко вписалась в жизнь лаборатории. Она оказалась спокойной, уравновешенной девочкой. В той же Кизили было гораздо больше детской непосредственности, чем в ней. Шестиклассница внимательно наблюдала за работой кого-нибудь из членов отряда, как правило, того, кому помогала Вика. И все настолько прониклись малышкой, что отвечали на ее вопросы, кстати, вполне взрослые, терпеливо и обстоятельно. Кроме того, она вместе с дежурным готовила пищу. А вот Вике до сих пор не пришло в голову попроситься в число дежурных – уж больно она не любила готовить, как и все смелые девчонки. Но ведь и Ошо, и Кизили тоже наверняка не любят, однако превозмогают себя ради товарищей, и теперь пристыженная Вика просто не могла не настоять на том, чтобы ей тоже поручили дежурство.

Вскоре ребята признали, что с помощью двоих новых девчонок работа отряда стала продвигаться заметно быстрее. Тем более, что Вика, если надо, могла наслесарить и даже натокарить недостающую деталь – вот ведь, не зря же занималась уроками труда с мальчишками. А раньше для подобных вещей приходилось обращаться к рабочим.

Впрочем, Вика уже сообразила, чем ей нужно заниматься, помимо помощи окружающим Конечно же, ей следовало разработать стратегию похода против ихмевалтов. И для этого она изучала всю доступную информацию, рылась в огромных книгах, которые друзья приносили ей из библиотеки. Правда, пока ничего путного не вырисовывалось. Ближайшая, и довольно крупная крепость оккупантов находилась почти что на окраине того самого леса, под которым скрывался Тьедекапунки. В ней было множество пленных хонкийцев, и детей, и взрослых. Вот, собственно, и все, что пока удалось узнать. А на этом далеко не уедешь.

Пока Вика изучала книги, Ошо сидела рядом с нею и пыталась помочь хоть чем-то – сделать заметки в тетради, поднести очередной том… Ее преданный взгляд возвращал Вике веру в себя, которую она потихоньку начала утрачивать. Все сомнения тут же исчезали, стоило только вспомнить, что рядом это светлое существо.

Как-то раз Вика невольно проговорилась о том, что ей хотелось бы иметь такую сестренку, как Ошо. И та тут же оживилась:

– Так за чем же дело стало? Давай проведем обряд, и станем сестрами!

– Обряд? – удивилась Вика. – У вас же, вроде бы, магия не в почете.

– Ну, какая это магия? – возразила Ошо. – Это, скорее, для того, чтобы ты вдвоем с сестрой об этом знала, чтобы это была ваша общая тайна. У нас в приюте многие это делают, особенно мальчишки.

И Вика тут же загорелась этой идеей. Пошла в медотсек к Кизили и попросила у нее скарификаторы – такие штуки, которыми колют в палец для анализа. Здесь они оказались простейшими, многоразовыми, состоящими из сплошной железной пластины. Кизили совсем не удивилась – если просит, значит, надо.

После этого Вика и Ошо закрылись в пустовавшей в этот час кумирне. Каждая уколола подруге указательный палец на левой руке и выдавила по нескольку капель крови в кружку с сюкасем и по очереди отпила из нее. После этого девчонки просили богов сохранить их сестринские узы навечно.

Все Викино сердце наполнилось такой любовью и нежностью, которой она не испытывала ни разу в жизни. Наконец-то сбылась ее многолетняя мечта, наконец-то у нее есть сестренка, с которой они пройдут огонь и воду, будут выносить друг друга из боя, будут лечить друг другу раны, словом, будет все-все, чего не хватало в жизни. Этот день стал самым счастливым для Вики за все ее шестнадцать лет.

– Сестренка… – только и могла повторять она. – Сестренка… Настоящая, живая сестренка!

И ей даже хотелось выскочить на центральную площадь города и кричать во всю глотку: "Люди, смотрите – у меня есть сестренка!"

***

Вика, заперев дверь конюшни, чтобы случайно не заглянул никто из парней, одевала названную сестренку в парадную форму Первопроходцев. Они готовились к торжественной встрече ежегодного осеннего праздника девы Войтто. Он был приурочен к ее дню рождения, который, как оказалось, совсем не совпадал с Викиным, который был раннею весною.

Сидя на пустом ведре, поскольку здесь больше не на что было сесть, Вика натягивала на Ошо свежеотглаженные брючки. Затем продела в них парадный ремень – светло-коричневый, с медной пряжкой, на которой был изображен священный огонь солнечного бога Пейве. Маленькая Ошо, обычно спокойная, слегка расшалилась, неизвестно, почему, вертелась на месте, и Вика с большим трудом заставила ее натянуть белую рубашку с золотистыми пуговицами и желто-красной эмблемой все того же огня на рукаве. Наконец, ей удалось застегнуть на рубашке все пуговицы, и она принялась за последнюю деталь – красный шейный платок, символизирующий, опять-таки, частицу священного огня Пейве. Сестренка теперь уже не вертелась, а щурилась от яркого света лампы, висевшей прямо над головой. Наконец, особый узел завязан. Вика поднялась на ноги и подвела Ошо к большому зеркалу, висевшему на стене. А как вы думали, в такой конюшне разве можно без зеркала? Ведь должны же разумные лошади полюбоваться собой.

Ошо окинула себя критическим взглядом, обернулась к Вике и произнесла:

– Сестра, ты знаешь, я носила эту форму и раньше. Но еще никогда она не сидела на мне так хорошо. Раньше меня одевала воспитательница, но для нее это лишь работа. А ты так… по-настоящему, с такой любовью…

Вика тепло улыбнулась в ответ и прижала маленькую сестренку к своему боку. Та доставала ей где-то до подмышки, а теперь уютно обхватила ее руками за талию. И все Викино сердце захлестнула волна такой неизмеримой теплоты, такой нежности, которой она еще не испытывала никогда прежде, теперь даже больше, чем в день обряда. Наверное, вот такое же чувство охватывало папу, когда она сама прижималась к нему. И в ее сердце в такие моменты тоже была сильная теплота, но наверное, у него все же больше. Словом, Вика впервые в жизни ощутила, что значит быть старшей и более сильной для близкого человека, отвечать за него, защищать там, где он сам еще не может отбиться по малолетству… Уже три дня они пробыли сестрами, а счастье всё никак не приедалось, не снашивалось, а только всё росло и росло.

– Пойдем, – сказала она, наконец. – Путь неблизкий, а на конях туда не пускают.

– А разве ты сама, не переоденешься, сестра? – спросила Ошо.

– Да ведь у консоумольцев нет парадной формы! – усмехнулась Вика. – И у Осенят, кажется, тоже нет.

– Да, про Осенят я знаю, – кивнула Ощо. – Сама ведь недавно была одной из них. А потом меня принимали в Первопроходцы у твоего памятника. А ты сама была у своего памятника?

– Нет, еще не была, – помотала головой Вика. – Мне же не до экскурсий.

И сама мысленно обругала себя – мол, чего выпендриваешься перед крохой, как же уработалась вся. Она по-прежнему испытывала невольный стыд перед друзьями, которые трудились, не покладая рук.

Тем временем, в дверь уже постучали, и голос вечно нетерпеливой Кизили произнес:

– Девчонки, ну где вы там застряли?

Вика поспешно открыла дверь, и вскоре уже вся компания покинула лабораторию.

Все население нижнего этажа направлялось на торжественное мероприятие – очередную годовщину основания подземного города. Вообще в Тьедекаупунки было не принято тратить время на праздники, здесь очень редко что-либо отмечалось, разве что устраивалась внутриотдельческая пирушка, вроде той, что отряд устроил в честь появления Вики. Но в этот день по традиции народ собирался на главной площади и слушал годовой отчет мэра-академика. Впрочем, он не должен был затянуться надолго, здесь все любили краткость в речах.

Отряд впервые двигался по коридорам Тьедекаупунки пешком, то есть, за то время, которое Вика пробыла здесь. Пока что она не увидела ничего нового – одни лишь бесконечные двери различных лабораторий и мастерских. Вот попалась дверь, на которой было написано "Старший отряд девы Войтто". И она тут же искренне пожалела тех, кто находился за этой дверью. Ведь они всю жизнь ждали ее появления, изо всех сил приближали его, готовились, воспитывали коней и еще много чего делали, но повидаться с нею им до сих пор не пришлось. Надо будет как-нибудь навестить их. Обязательно.

А потом она задумалась над тем, как бы так устроить, чтобы не расставаться с названной сестренкой. Хорошо бы взять ее с собою домой. Но что дальше? У нее ведь нет никаких земных документов, и папа не сможет ее усыновить (да, такую смелую можно именно усыновить, думала Вика). А если она будет жить в доме без документов, то папу могут обвинить во всякой мерзости, время на Земле теперь такое поганое. Что же делать? Остается, наверное, только одно – подождать еще несколько лет, и, когда Ошо станет более-менее походить на совершеннолетнюю, уж забрать ее на Землю. Там она скажет, что потеряла документы. И когда ей их оформят, она сможет уже устроиться, где захочет. Наверное, как-то так. Да, ведь ее для этого еще надо обучить русскому языку. Ну, для начала, хотя бы главным фразам, чтобы знала, что говорить в полиции. Ведь она-то, в отличие от Вики, не вспомнит язык чужого мира. Вот, сразу, как они вернутся в лабораторию, так она и начнет обучать сестренку. И. кстати, ведь они могут после расставания встретиться совсем скоро. Надо попросить ребят, чтобы, если дева Войтто не понадобится им срочно, позвать ее сюда лишь тогда, когда Ошо подрастет, и при этом открыть портал на Земле всего через неделю от временной точки ее теперешнего возвращения. И тогда разлука будет для нее совсем недолгой.

Все это время Вика шагала, держа Ошо за руку, все наслаждаясь и наслаждаясь своим внезапно нахлынувшим счастьем. Их обгоняло множество людей, спешивших на праздник целыми семьями. И Вика сказала вслух:

– Вот! Все с детьми, и я с сестренкой!

Ошо тепло улыбнулась в ответ.

Но вот, наконец, и центральная площадь. Здесь уже собралось множество народу любого возраста, от дошколят до самых пожилых академистов. В руках у многих виднелись красные транспаранты, флажки и бумажные цветы.

А посреди площади возвышался памятник деве Войтто, тот самый, копию которого сделал Лепотауко. Статуя оказалась примерно такой же огромной, как памятник Салавату Юлаеву на берегу реки Агидель, или, Белой, который Вика видела, когда они с папой как-то ездили в Уфу. Пожалуй, сама она легко поместилась бы на "своей" четырехпалой ладони.

Постамент был также довольно высоким, а в передней стенке виделась какая-то дверь.

– А там что? – спросила Вика у своих друзей, указывая на нее.

– Там находится комната управления всей энергетикой города, – откликнулся Лепотауко. – Если там что-то случится, весь Тьедекаупунки будет обесточен. А под землей это равносильно гибели.

С правого бока памятника располагалась простенькая деревянная трибуна. Вскоре на нее поднялся сам академик Кахеняога. Толпа разразилась бурными аплодисментами. Над головой мэра, у самых копыт бронзового Киира, зажегся огромный экран, шириною во весь постамент, и на нем появилась лицо академика. Видимо, такой же экран находился и слева, чтобы было видно всем собравшимся.

– Сыберад! – произнес олавуй довольно бодрым для его лет голосом. Вика уже знала, что это типичное для хонкийцев обращение. – Сыберад, как вы знаете, сегодня у нас особый день!

Начался краткий доклад. Сперва речь шла об успехах в различных областях науки и производства, а так же об успеваемости школьников и их победах в научных олимпиадах. Потом пошла речь об успешной обороне города, о том, как отличались в боях консоумольцы и даже некоторые Первопроходцы. Всё это заняло не больше десяти минут. И, наконец, мэр произнес:

– Вы все, конечно, знаете, что на днях произошло самое великое событие за много веков – вернулась дева Войтто! Это произошло благодаря усилиям консоумольцев из ее молодежного отряда, которые будут отмечены государственными наградами.

Раздались бурные аплодисменты, крики "Браво!", и Вика ощутила, что хонкийцы и впрямь искренне радуются победе соплемеников. А академик Кахеняога продолжал свою речь:

– Вам, опять-таки, известно, что вернувшаяся дева Войтто уже успела поучаствовать в боях с превосходящим противником и спасти множество народу. В связи с этим я прошу ее подняться на трибуну и сказать нам несколько слов.

Вика понимала, что именно так и будет, поэтому заранее подготовила речь. Она собиралась сказать, что заслуга принадлежит вовсе не ей, а тем, кто способствовал ее возвращению на протяжении веков, кто непрестанно трудился ради этого события, и кто обеспечивал им возможность работать, словом, всем хонкийцам.

Но стоило только ей подняться на трибуну, как экран над ее головой замигал, и изображение трибуны куда-то исчезло.

Внезапно начали одна за другой гаснуть колоссальные лампы, освещавшие всю площадь. По толпе побежал ропот, раздались недоуменные крики.

А на экране в это время появилось лицо… Ошо! Только теперь Вика с трудом узнала его – оно было искажено гримасой ярости и злобы.

– Хонкийцы! Подземные крысы! – произнесла шестиклассница совсем чужим, скрипучим голосом. – Слушайте меня внимательно! Энергетическая система вашего города находится полностью в моей власти. Вы полностью лишились жизнеобеспечения. Поэтому вам даются всего одни сутки на то, чтобы покинуть город без оружия и защитной стали, и сдаться нам, ихмевалтам. Наше войско уже ждет вас у северного выхода. Они будут строго проверять, нет ли у кого оружия и стали. Каждый, кто попытается обмануть, будет уничтожен на месте. Через сутки город будет разрушен с помощью вашей же компьютерной системы. Сопротивление бесполезно – система полностью в наших руках. Попытка перезагрузки приведет к полному уничтожению всех данных.

Ошо замолчала, и ее лицо на экране сменил зловеще ухмыляющийся череп.