Текст книги "Король драконов"
Автор книги: Константин Павлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Глава четвертая О НАСТОЯЩЕЙ ПУБЛИКЕ И ЦЕНИТЕЛЯХ
– Торжества, свадьбы, похороны, обряды? – с ходу взяла я быка за рога.
Договариваться полагалось за кружкой пива, но переговоры мы перенесли в конюшню. Я не хотела окончательно распугать околачивающихся на площади изгнанных постояльцев и завсегдатаев таверны. Им явно не хотелось выслушать еще одну мою песню. Да что они понимали! Вот он, истинный ценитель! Ценителем оказался кряжистый мужчина в годах, неплохо одетый, в крепко нахлобученной шляпе с пером.
– Будет свадьба, – отчего-то закашлялся и покраснел ценитель. – Дочка моя единственная замуж выходит. Справный парень жених. И родители у него хорошие.
– Обсудим песни? Могу предложить отличные плясовые!
– Да я… это… – Разговор почему-то давался ему все труднее. – За городом я живу, но недалеко, значит. Уже и птицы накоптили, и капусты наквасили, и браги навезли. Отметим получше всяких, пусть хромой.
Дрок от зависти хоть вешается! Три дня и три ночи на поле гулять будем!
– Нет, на такой долгий срок я не подряжусь, – опечалила я его. Вернее, думала опечалить.
– Да и не надо три дня! – искренне обрадовался ценитель. Вы в эту ночь им спойте – все к сроку, глядишь, и уладится!
– Спеть – кому? Жениху с невестой?
– Да охранят Боги! – искренне испугался мужик. – Вот уж не приведи пречистый!
– Так что же вы от меня хотите? – совершенно запуталась я.
– Да понимаете, госпожа Странствующая, до свадьбы два дня всего осталось. А обычай есть обычай. И поле исстари заповедано, не мне с прадедом спорить, – начал вроде бы объяснять суть дела мужик, но яснее не становилось. – А тут такая незадача! Вот спели бы вы им, оно, может, и помогло бы.
– Да кому спеть-то?
Мужик опасливо оглянулся, наклонился ко мне и прошептал:
– Махаганцы у меня там завелись, на том поле.
– Ага, – ответила я с умным видом.
– Так и я об этом! – обрадовался мужик, – Так что, по рукам?
Сохраняя предельно умное выражение лица, я лихорадочно размышляла. О махаганцах помнилось что-то смутное, из шуточной песенки про жадного купца.
– Я ведь улицей ниже шел, госпожа Странница, как вас услыхал, – продолжал улещивать меня мужик, – И так ваше пенье меня пробрало, аж ледышки по хребту, я сразу и понял – вот самое и оно! А потом еще и вас увидел – да, оно! Если уж и это не проймет, тогда и пусть. Мне ведь что надо – пусть только попритихнут на эти дни. В свадьбу ведь всякая суматоха случается, кто их заметит? А так и стол, и ночлег с меня, да. А притихнут они – так и пять золотых отсчитаю, солнце свидетель!
Тяжесть упомянутых золотых мгновенно перевесила. Махаганцы так махаганцы, спою и им. Может, добрые и чуткие слушатели. Песенка про купца ведь была вроде смешной.
– Я, Странствующая, обязуюсь спеть на твоем поле и призываю солнце тому в свидетели, – торжественно сказала я, подставив ладонь под солнечный луч из окошка под самой крышей.
– Я, Декра, сын Декры, обязуюсь заплатить Странствующей пять золотых, буде усмирит она махаганцев на срок больше трех дней и трех ночей, и беру солнце тому в свидетели, – так же торжественно ответил Декра и положил свою ладонь поверх моей.
Хорошая клятва, но как он сможет узнать, что таинственные махаганцы утихнут на три дня? Я, например, ничего подобного обещать не могла. Но счастливого отца и организатора свадьбы такие мелочи не смущали.
– Мышак, ко мне!
Конечно, я не надеялась, что мой конь разломает семь железных дверей, спеша навстречу хозяйке, но хоть заржать-то мог в ответ, паршивец? Парнишка при конюшне испуганно таращился и баюкал правую руку. Не иначе, полез в мои вещи, и Воротник хорошенько его тяпнул.
– Я сейчас подъеду. Телегу с лошадью в переулке оставил, – Декра заспешил, оставив меня греться на солнце и думать: так обидели меня или похвалили?
– Госпожа Странная, госпожа Странная, – тронул кто-то меня за рукав. Я развернулась, но встречаться взглядом было не с кем. Зато на уровне моего подбородка колыхался ярко-красный верх рогатого шлема. Гном из залы! Значит, все-таки спал, а не умер, – Госпожа Странная, спасибо вам! Тронули вы меня песней, лучше я за восемь лет не слышал. Я даже родину вспомнил. Как же там они, мои старики? Отец все так же камень ломает? Вот вам!
И гном протянул мелкую серебряную монетку. Вот это да! Я пела и ликовала в душе, принимая первую в жизни награду за пение. Да еще без музыки! Да еще за эту дурацкую балладу! Наставница Фрея мной бы гордилась! Правда, в песне не было ни слова о родине и семье. Но тронула за душу – и ладно. Я даже не стала обижаться за перековерканное звание.
– Да, слушал я вас, и аж слезы наворачивались. Прям глаза закрыл и горы свои увидел, – продолжал делиться впечатлениями гном, – Волки у нас зимой поют – один в один, как вы!
И в этот трепетный момент очень кстати подъехал Декра. Я сумела ответить гному одной лишь застывшей улыбкой и поспешила привязать к телеге Мышака. Вскоре площадь с трактиром и благодарным гномом скрылась за поворотом. Как там рассказывала наставница Фрея? Песня говорит сама? Что же там еще эта песня наговорить успела?
Скрылась за углом телега. Еще не стих отзвук ударов копыт и скрип колес, не улеглись потревоженные пылинки, а в гостевой двор уже зашел десяток фигур, плотно закутанных в черные плащи, обутых в черные сапоги и носящих черные перчатки. Нет, совсем не таких фигур, что сидели раньше в зале, совсем не таких! Гораздо хуже, неприятней и злей! Зашли и остановились в дверях. Особого внимания на них не обратили. Глянули только, увидели, что не певица, и тут же успокоенно отвернулись.
– Я чую, он только что был неподалеку, – неприятным меняющимся голосом сказал один из вошедших. Его плащ был самым длинным и самым черным, капюшон самым большим и глубоким, он высился над всеми благодаря высоким каблукам, а остальные расступались перед ним, слушались и всегда смеялись его шуткам. Главарь, одним словом.
– Молодой, мягкий, нежный, вкусный… Двадцать минут в кипятке с укропом – и мясо будет просто таять во рту! – мечтательно пропел он себе и вдруг ткнул черным пальцем в одного из орков. – Что это висит на твоей шее?
– Зуб батюшкин, смолой залитый, – запинаясь, ответил здоровяк, – Матушка ему в молодости выбила. На память, значит, матушка дала.
На самом деле этот зуб он втихую у матери украл, но сказать стеснялся.
– Глупец, мать тебя обманула! Это молочный зуб дракона! И отца твоего она видела только издали, да и то со спины! – просветил орка главный черный, – Взять!
Мелькнула черная рука, щелкнули черные ножницы, и орк расстался со своим украшением. Другая черная рука сунула ему две черные золотые монеты, которые коптили специально на такие случаи. Орк едва заметил обмен. Он сидел и мучительно расставался с грезами детства.
– Неужели это ты меня сбил? – задумчиво пробормотал черный главарь смутно виднеющемуся в золотистой смоле клыку, – Дракон, молодой, нежный. Кости проварить в слабом уксусе – будут мягенькие, мммм! Кожица под соусом, набить гречкой… Этот зуб очистить – и в общий котел, пусть варится!
Главный черный круто развернулся и вышел из таверны. При этом разошлись полы плаща, и кто-нибудь мог бы заметить висящую у него на поясе поварешку, вроде как у хозяина двора. Но если у трактирщика была обычная поварешка, только серебряная, вполне годная мешать и пробовать супы с кашами, то у черного – совсем не такая! Давно уже он почти не готовил сам. Его золотая поварешка была окована вороненой сталью, усеяна острейшими шипами и заточена с одного края. Даже носить ее было неудобно, она кололась и стучала по ногам. Зато Королевскому Повару было удобно бить этой поварешкой своих подчиненных, которые готовили, размешивали и пробовали за него. Да, это был Королевский Повар со свитой поварят. А вы что, по поварешке не догадались? Остальным-то и глядеть на эту поварешку не надо было. Только он один со свитой мог бродить по городу в черных плотных плащах даже в такую теплую летнюю погоду. Отряд черных вышел на улицу, Королевский Повар со свистом втянул воздух, немного постоял и повел всех в противоположную от удаляющейся телеги сторону. Расспроси он людей – мог бы узнать много интересного. Хозяин таверны мог бы поведать о странной завывающей Странствующей, над прической которой как будто трудился десяток бешеных котов. Словоохотливый прохожий мог бы вспомнить о шевелящемся визжащем мешке и шутке про дракона. Мальчишка при конюшне мог бы шепотом поведать, как что-то зеленое в этом мешке укусило его за руку. Все это могло бы натолкнуть Королевского Повара на некоторые размышления, посеять определенные подозрения, а может, даже и привести к интересным выводам. Но он не стал никого расспрашивать. Королевский Повар презирал людей. И троллей, и гномов, и эльфов, и половинчиков. Всех и каждого он презирал, считал глупыми, никчемными и лживыми. Всех, кроме короля. Его он еще и боялся. А верил Повар только своему хищному чутью, и в этом был по-своему прав. Чутье тоже могло его подвести, ввести в заблуждение, направить по ложному следу. Но специально врать оно ему не стало бы. А пока с каждым шагом и оборотом колеса расстояние между зловещим Поваром и его целью только увеличивалось.
Глава пятая О НЕОБДУМАННЫХ КЛЯТВАХ
– Я ведь сначала и не против был, – рассказывал Декра. – Ну пошкодят, святой водой побрызгаешь – они и сгинут недели через две. А не сгинут – ну и пес с ними, сколько они той пшеницы попортят? От сусликов урона больше. Но вот на свадебном поле угнездились – тут сраму не оберешься. Сразу скажут – это ж каких грехов на этой семье понавешано, чтоб такую нечисть заработать? Правда, свояк?
Свояк угрюмо отмолчался. Он сидел рядом с Декрой на передке телеги, но заметила я его не сразу. Тихо и неприметно сидел, но Декра через слово к нему обращался. Видно, крепко уважал. Служил свояк, как я поняла, при лавке чародея и потому пользовался бесспорным авторитетом в колдовских делах. А лавка сейчас была закрыта какой-то черной стражей. Вернее, лавку закрыл сам хозяин, когда эта стража выгребла подчистую снадобья и запасы, выискивая драконьи ингредиенты. Ошалели они с недавних пор, свернулись на этих драконах. Драконах? Я встрепенулась, но Декра уже опять говорил о своем:
– Я бы накупил горючей слезы, что я, денег ради дочки жалею? Или первача залил бы. Но ведь дым, шум, гарь, опять же запах. Никак нельзя! А ну кыш, постылая! – Он ловко стегнул корову, увязавшуюся за телегой. Та обиженно замычала, но еще некоторое время трусила рядом.
Коровы вообще вели себя странно. Они заинтересованно нюхали воздух и топали следом, сколько хватало коровьих сил и привязи. Очень странно. Но Декра стегал их совершенно мимоходом, погруженный в рассказ о своих заботах.
– А вот дней пять назад я по полю ходил, присматривал все, значит, а тут гляжу – мать честная! Нора! Ну надо же такому! А дальше еще одна и еще – почти десяток! Верно, свояк?
Свояк снова не стал ничего подтверждать. Пришлось угукнуть мне. Я откинулась на соломе, бездумно глядя в небо и луща обнаруженный в телеге горох.
– Я-то сразу решил с ними разобраться. Привел на цепи двух волкодавов, оставил на ночь. Еще трех котов отловил и на поле выпустил. Ну коты, конечно, сразу удрали – не дураки. А волкодавы-то на цепи были. Ну с ними махаганцы потешились, нечего сказать: одного из будки теперь не выманишь, другой еще той ночью цепь порвал и убежал.
Чего?! Я села и начала слушать внимательней.
– Тут уже я осерчал, взял копье – дед мой с ним на орков при Гноре Светлом ходил, лук свой охотничий захватил, святой воды баклажку и сам на ночь в поле вышел. Но куда мне с ними тягаться! Вот чего со мной сотворили!
Оглянувшись, Декра снял шапку. И я подавилась горохом.
У Декры была густая, тронутая сединой шевелюра. Именно что была. Причем недавно. А сейчас по всей его голове причудливо разбегались, пересекались и плелись десятки дорожек голой кожи. В путанице этих тропинок высились одинокими островками уцелевшие пряди волос, но выглядели жалко.
– Отрастают уже, отрастают, не страшно, – успокоил меня Декра и нахлобучил обратно шапку. – А к свадьбе я волосы накладные купил, лучше своих, три золотых за них выложил. Вот. Я тогда, наутро, когда проснулся, сильно озлобился. К жрецу нашему пошел. Молодой он, недавно старого сменил. Рассказал ему все, пять курей, козу и десять золотых на храм отдал, он и согласился с поля нечисть эту изгнать, в ночь вышел. С утра я его на поле уже не застал, он потом через нарочных передал, мол, велики, видно, мои грехи, терпеть советовал. А сам на людях с тех пор не показывается. Захворал, видать. Ну вот, приехали!
Как раз в этот момент телега со скрипом свернула с дороги и въехала в гостеприимно распахнутые ворота. Вокруг тут же засуетилось с десяток человек разного пола и возраста, в ногах людей и лошадей начали путаться три собаки и не меньше трех, но никак не больше пяти кошек, из хлева сунулась было вперед корова, но хотя бы ее тут же загнали обратно. Кудахтали и взмывали над головами одуревшие куры, тревожно гоготали за загородкой гуси. По всему выходило, что мы приехали. Самое время вскочить на Мышака и мчать отсюда во весь дух. Но клятва солнцу есть клятва солнцу.
Глава шестая О НОЧНОМ ПЕНИИ
Ну вот. Я мрачно плюхнулась на тюфяк с соломой у края поля. Заботливость Декры не знала пределов. Здесь меня ждал и кувшин с молоком, и хороший кусок хлеба с луковицей, и пяток яиц, и сало, и копченая курица. Было в узелке что-то там еще, уточнять я пока не стала. Сюда же принесли все мои вещи, один только Мышак остался в хлеву. Вещи! Ах да! С запоздалым раскаянием я развязала мешок с Воротником, уже готовая извиняться и успокаивать обиженного и заброшенного малыша, но раскаяние тут же исчезло, как туман на солнце. Разрушитель моей прически беспробудно дрых и разве что лапами не дрыгал. Я отрезала кусок курицы, сунула ему в мешок и снова стала глядеть на место моего грядущего выступления.
Ночное поле выглядело еще более зловеще, чем днем. Сразу же по приезде Декра потащил меня смотреть место, потому как «днем-то они тихие, сами знаете, а ночью я идти поберегусь, вдруг они еще меня помнят». Так что настроена я была подходяще. И подходить к дыркам в земле не стала, как Декра ни приглашал. Издали подозрительно оглядела колосящуюся рожь, обошла две капустные грядки, шарахнулась от пролетевшего жаворонка и засобиралась оттуда. На семейном ужине я толком не поела, хоть приготовлено все было изумительно. Жена Декры, встретившая меня ворчливо и ревниво, замолчала при виде моей прически, потом повеселела, а к ужину, похоже, уже тихонько жалела и подкладывала лучшие куски. Но как тут поесть, если напротив сидел Декра, скинувший в доме шапку, и от видаего волос я просто не могла толком глотать? Здоровенный сын – не поверите, тоже Декра! – и Лирка, та самая невеста, вели себя чинно и тихо, глядели в стол и сами не заговаривали, зато на лавках вовсю вертелась смешливая детвора, которая не могла спокойно смотреть ни на Декру, ни на меня, за что и получала от главы семейства по лбу ложкой.
После ужина мы отправились на поле, Декра простился со мной шагов за двадцать, попросил кричать, если что, и заспешил к дому, приветливо сияющему огоньками невдалеке. А я осталась.
– Что же, будем петь, – сказала я самой себе и вздрогнула от пронзительного крика какой-то горластой ночной твари.
А поле уже выделялось островком тишины среди ночных шорохов и голосов. Никто на нем не орал, не шуршал, не скрипел, не бегал, даже рожь не колыхалась под легким ветерком. Почти полная луна освещала это зловещее затишье белесым светом.
– Кхе-кхе, достопочтенная публика, – начала я, неуверенно ступив на поле. – На ваш суд и потеху предлагается баллада о нечестной, то есть несчастной любви Светлой Девы и Темного Принца.
«Убегу. Спою два куплета и убегу, – уговаривала я себя, приближаясь к центру поля. – А вдруг они баллады не любят?»
– Апчхи! – В нос попала какая-то пушинка.
– Маххагагага! – прозвучало в ответ.
– Что? – Я сбилась с шага.
– Маххагагага! – снова ответило поле. Проснулись. И уже не нужно было спрашивать, почему махаганцев назвали махаганцами.
– Маххагагага! Маххагагага! Маххагагага!
Я замерла, вглядываясь изо всех сил, и успела увидеть взлетающие над колосьями темные комочки. Очень быстрые комочки. Они взлетали и падали, взлетали и падали. И приближались ко мне.
– Маххагагага! Маххагагага! Муаххагагага! – Голоса вдруг слились в хор, стали вкрадчивыми и усыпляющими. Я еще успела понять, что падаю.
Невысокие согнутые фигурки с большими глазами ночных хищников выступили из мрака, окружая уснувшую девушку. Отпрянули от засветившейся прически, пораженно замахагакали, но потом все-таки осмелели и снова протянули к голове беспомощной жертвы свои лапки. Никто из них и не заметил, как тихо расступалась рожь перед еще одним не спящим в ночи…
Глава седьмая О НЕЗАСЛУЖЕННЫХ НАГРАДАХ
– Ну слов нет, госпожа Странствующая, просто слов нет! Вот уж уважили! Век буду благодарен! Да хранят вас Боги! Учись, балбес! Отдам тебя Странствующим – видишь, чего умеют?
Не так уж плохо проснуться от потока похвал. Вполне терпимо, если первое, что ты видишь, открыв глаза поутру, – это восхищенно взирающее на тебя семейство Декры в полном составе, включая временно примолкшего младенца.
Но вот совершенно при этом не понимать, что происходит, – точно плохо!
Я села на тюфяке и сонно заморгала. Все восхищенно смолкли.
– Чего? – нашлась я для начала.
– Уважили, говорю, госпожа Странствующая, век благодарен буду! – пошел на второй круг Декра.
– Какие красивенькие! – взвизгнула одна из девочек, тыча пальцем в мои ноги.
Я глянула туда же. Вскочила и взвизгнула не хуже этой девочки. У моих ног в два аккуратных ряда лежали небольшие серые тушки, с молодого зайца размером.
– Да уж, отбегались, – с удовольствием подтвердил Декра. – Я их в храм отнесу, жрецу отдам. Пусть Светлых Богов потешит. Если, конечно, вы, госпожа, не против.
Против? Да куда угодно, лишь бы от меня подальше!
– И как вы их ловко придавили! – продолжал восхищаться Декра. – Слово, наверное, тайное какое | знаете? Но я не спрашиваю, не думайте! Мне чужие секреты не нужны. Так я их возьму?
Получив мой судорожный кивок вместо согласия, он тут же взялся орудовать небольшой лопатой и щипцами. Добыча складывалась в мешок. Семья в почтительном молчании наблюдала за подвигом главы.
– Да на них ошейники! – вдруг подал голос Декра-младший.
– Много воли забрал! – тут же одернул его старший тезка, но поднес тушку поближе к глазам. Сощурился и все же подозвал младшего. – А ну глянь, у тебя глаза моложе – что там за знаки?
– Три подковы и собачье ухо, – помолчав, удивленно сказал младший.
– Хромой Дрок, – ахнул Декра, – вот что удумал!
Все собрались вокруг улики. Все тыкали пальцем, возмущались, негодовали. Заорал даже младенец. И в наступившем гаме только свояк Декры бродил по полю, внимательно разглядывая землю.
– Что-то увидел? Кто здесь был? – крикнул ему приметливый Декра.
– Волк здесь прыгал, – отозвался свояк, и Декра тут же успокоенно кивнул. Свояк еще побродил по полю, как бы случайно оказался возле меня и тихо сказал: – Берегись, девочка. Черные пойдут за вами.
– Чего? – не поняла я, но свояк уже растворился в семейно-родственной толпе.
Соседские свары оказались очень кстати. Декра всерьез собирался сделать меня почетной гостьей на свадьбе, устроить перед этим торжественный обед, торжественный ужин и торжественный завтрак, но стоило сказать: «Ох уж эти соседи!» – и Декра тут же сбивался на планы возмездия. Так что уже к полудню я вырвалась на свободу. Отдохнувшего Мышака почти не нужно было подхлестывать. Как только закончились крестьянские дворы и у дороги мелькнул первый приличный лесок, я решительно туда свернула.
– Признавайся! – сурово сказала я и вытряхнула мешок.
Воротник невинно зевнул и совершенно по-кошачьи потянулся.
– Ты передавил махаха… тьфу ты, как там их?
– Угу.
– Так почему раньше молчал?!
Не ожидавший такого поворота Воротник сжался и виновато заморгал.
– Рассказывай, как все было, – смилостивилась я, поскольку ругать его и впрямь было вроде не за что.
– Что было? – решил на всякий случай уточнить Воротник.
– Как все было на поле!
– Ты уснула и упала, – осторожно начал дракончик. – Они собрались возле тебя, стали совещаться и спорить – тут я на них и прыгнул! А потом перетащил тебя на тюфяк и залез в мешок.
Кратко, но исчерпывающе.
– Спасибо, – пробурчала я. – И за то, что спас, спасибо, и за то, что перетащил.
И пребывать бы мне до конца дня в благодушно-благодарном настроении, но тут дернул леший за язык спросить:
– А о чем они спорили?
– О прическе, – простодушно ответил Воротник, уже поверивший, что гроза миновала. – Одни собирались в волосах дорожки выстричь, а другие хотели оставить все как есть – так, дескать, гораздо страшнее.
От моего рычания испуганно вскинулся Мышак, а дракончик мгновенно юркнул в мешок.
Примерно в это же время в королевском замке раздался недовольный голос:
– Повара ко мне!
– Да, Ваше Величество, – бесшумно выступил из темного угла Королевский Повар. В черных одеждах удобно прятаться в темноте, что тут и говорить.
– Что ты опять приготовил! Разве это можно есть! Сам попробуй! Смелей! Больше бери!
Повар мужественно зажевал.
– Ну?
– Этот шалат дашт вам шилы, ждоровье и хорошее наштроение, – прошамкал недожеванным куском Повар, но сплюнуть не посмел. – А лепештки рожи ш укропом придадут блюду ижышканное пошлевкушие.
– Нишего не придадут эти помои! – передразнил Повара король. – Какие силы я получу от этой старой пыльной рухляди? Потрескавшиеся когти, желтые кости, почерневшие зубы, высушенные глаза, побитая молью шкура – тьфу! Где молодая, сочная драконятина, о которой ты мне все уши прожужжал?
– Скоро, очень скоро я добуду молодого дракона, Ваше Величество! – с воодушевлением ответил Повар. Только что ему удалось незаметно сплюнуть все недожеванное себе за пазуху, и он радовался этой маленькой победе. Хорошо носить большой капюшон!
– Ты уж постарайся! А то, может быть, молодого дракона быстрее найдет молодой новый Королевский Повар?
– Я поймаю дракона, Ваше Величество, – ответил Повар дрожащим голосом.
– Иди, но помни! – повелел король и вновь с отвращением зачерпнул золотой ложкой из золотой тарелки.
Повар тихо отступил в тень.
– Как это можно есть? – грозно вопрошал Королевский Повар у ряда выстроенных поварят, – Все недоварено и недосолено! Почему недосмотрели?
Поварята трепетали и молчали. Вообще-то именно Королевский Повар запретил им что-либо пробовать – заправки и так было удручающе мало, хоть они и опустошили все магические лавки, отобрали родовые сокровища и даже разрыли десяток могил, в которых вроде похоронили усопших вместе с драконьим когтем, зубом или чешуйкой. Все до последней крошки должно было достаться королю. И приготовили они все так, как Королевский Повар им и приказал. Так что вины поварят во всем этом не было. И все равно они были виновны – ведь должен же был Повар кого-нибудь наказать!
– Поставщики! Почему я до сих пор не вижу свежей драконятины? – зловеще поигрывая шипастой поварешкой, обратился Королевский Повар ко второй выстроенной шеренге, и настала их очередь трепетать и молчать. А ведь они вовсе не были румяными упитанными весельчаками, которые скупают у приветливых крестьян кур, молоко и яйца. Все поставщики были злыми, худыми, покрытыми шрамами и опасными. И они тоже были насквозь виноваты – ведь действительно уже третий месяц на королевской кухне не видели свежей драконятины. Нет, ее и раньше как-то не видали, но особо и не требовали. Так что виноваты поставщики бесспорно были. И оправдания у них – тьфу, смехотворные! – найти взрослого дракона, согласного поделиться своей свежей драконятиной, как-то не удавалось, а заставить дракона отдать собственное мясо, пожалуй, не смогла бы и вся королевская армия. Совершенно несерьезное оправдание, согласитесь. Ну да, были еще и молодые драконы, с которыми справиться было бы попроще. Но вот последние лет тридцать такие в пределах Светлого Королевства не появлялись. Да и раньше как-то не было. Только взрослые наведывались, случалось.
– Лодыри, – прошипел Королевский Повар шеренге поставщиков. – Болваны, – обратился он к линии из поварят. – Может, новые поставщики будут порасторопней, а новые поварята постарательней?
Вдохновивший подчиненных Черный Повар шел по коридору и клялся себе в трех вещах. Во-первых, он уничтожит все книги о вкусной и здоровой пище титанов в замке. Да и троллей, и орков, и гномов, и серебристых феечек, и плавунов тоже. Все, что найдет. Во-вторых, он больше не допустит, чтобы книга о вкусной и здоровой пище титанов попала в руки короля. И в-третьих, свою книгу о титанской вкусной пище он будет читать теперь только поздно ночью, в темной комнате, под двумя плащами и одеялом. Хотя сделанное уже нельзя было изменить. Ведь королю уже попалась книга о вкусной и здоровой пище титанов. Он успел ее почитать. И даже проникнугься мыслью о пользе свежей парной драконятины и разнообразных блюд из нее. Можно было бы, конечно, объяснить королю, что его иногда величают титаном, но исключительно в смысле личных доблестей и духовных качеств. Что титанская пища может оказаться не по королевскому желудку. Что титаны добывают драконов собственноручно, наконец. Но Королевский Повар ничего этого объяснять королю не стал. Ведь у Его Величества была распространенная среди монарших особ болезнь – он очень раздражался, когда подданные учили его, возражали или просто говорили «нет». Так что Королевский Повар уже третий месяц лично рыскал по городу и округе, выискивая своим острым чутьем драконьи кусочки. Вы подумаете, что Королевскому Повару негоже лично заготавливать продукты на королевский стол? Что у него есть для этого с десяток поставщиков? А без головы остаться гоже или негоже, как вы думаете? Повар много об этом думал. Но сейчас он уже не рыскал, а шел по следу. Потому что больше не сомневался – вчера ему не померещилось.
– Дракон, молоденький дракон, я чую тебя, скоро ты будешь мой, – бормотал он, пробираясь по тени к выходу из дворца.
Стражники слышали этот голос ниоткуда, но не вздрагивали и не боялись. К Королевскому Повару давно привыкли, и именно по его приказу в коридоре устроили сплошную длинную тень, по которой Повар мог невидимкой входить и выходить из дворца. И ходил бы невидимкой, если бы не имел привычки постоянно что-то бормотать себе под нос. Ну а толку с того, что тебя не видят, если застать врасплох ты можешь разве что глухого? Так вот иногда нашими маленькими слабостями перечеркиваются наши же гордые устремления.
