Текст книги "Король драконов"
Автор книги: Константин Павлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Глава двадцать седьмая О ДИКИХ ЗЕМЛЯХ И ЦАРЯЩИХ ТАМ УЖАСАХ
– Ты видела, Х'иссин? Ты видела! Как они шли! Ая ка-ак выскочил!
– Видела, видела, – проворчала я, подстегивая Мышака. – Куда! Назад!
Воротник неохотно вернулся на дорогу. Теперь он кидался в сторону, как только слышал за деревьями хоть что-нибудь похожее на мычание, топот или звон колокольчика – жаждал расквитаться с коровами за прежние обиды и страхи.
Мы быстро проехали небольшую рощу у села, миновали распахнутую загородку с множеством коровьих лепешек, но коровы нам, к счастью, не встретились. За спиной слышались крики собирающих стадо братьев и Велимудра. Быстрее! Подальше отсюда, пока они не опомнились. Что-то чересчур легко удалось их всех провести.
– Не вздумай трогать коров! – в очередной раз прикрикнула я на дернувшегося дракончика. – Крестьяне за них тебя вмиг ощиплют!
– Да я их! Пусть только попробуют! Я их растерзаю! Я – король! Это село обратят в пепел за одну мою чешуйку! – начал было Воротник.
После победы над коровами к нему мгновенно вернулись все высокомерные замашки.
– А оглоблей по чешуйкам королю получать не приходилось? – вкрадчиво поинтересовалась я. Дракончик фыркнул. Нет. Так его не угомонишь. Точно куда-нибудь сейчас влипнет, найдет кучу неприятностей на свою шкуру, да и мне достанется. – Ну а с чего ты взял, что коровы опять тебя испугаются? – зашла я с другой стороны. – Вдруг в этот раз тебе просто повезло? Или они хотели заманить тебя в лес, а уж там в дремучей чаще, когда вы останетесь один на один и тебе будет некуда бежать…
Дракончик лишь дернул хвостом в ответ, но прекратил кидаться в стороны и, будто случайно, стал держаться поближе к Мышаку. Я смогла вздохнуть спокойно. Среди деревьев попадались куда-то спешащие люди, мелькали жнецы на полях, но на нас они особо не глядели – в страду не до любопытства. Урожайная пора – не лучшее время для баллад и песен, но сейчас я была этому только рада – меньше найдется праздных гуляк, желающих получить за нас награду. Все было хорошо, пока дракончик изображал молчаливого гиборейского петуха. Но держался он недолго. И если уже не собирался прямо сейчас гонять коров, то поговорить об этом совсем был не против.
– А как я их! А они от меня! Ты видела? – При этом Воротник восторженно подпрыгивал, вертелся и кувыркался.
После двадцатого повторения это чуточку стало надоедать. Голова кружилась от его прыжков, перья с дракончика начали осыпаться, и самое главное – на дороге нам мог кто-то встретиться.
– Да, ты их так. Ты лучше скажи, чем это волхв тебя поймал, такого великого и могучего?
На толковый ответ я и не надеялась. Просто хотела, чтобы он хоть немного помолчал. Воротник и правда притих.
– Останавливающие знаки, – вдруг нехотя выговорил он через некоторое время.
– Где? – переспросила я и на всякий случай натянула поводья.
– От них остались одни обрывки. От их былой мощи – одни отголоски. Люди забыли их предназначение. Вплетают в свои глупые заклятия, используют для оберегов от нечисти их силу. Но сами знаки помнят, для чего их создали Светлые Боги. И даже в обрывках, перекрученные и слабые, они до сих пор служат воле Пресветлых. Ведь они созданы смирять нас! Сковывать, побеждать, свергать с небес! Боги отдали эту силу людям из Светлого Воинства, потому что не хотели сражаться с нами сами. Они боялись нас – и было отчего!
Голос Воротника звучал необычно серьезно и торжественно. Он сразу показался старше и мудрее. Я зачарованно замерла в седле. Передо мной разворачивалась древняя история мира, жила, дышала, обретала движения и краски.
Волшебный миг испортил Мышак, потянувшийся к траве на обочине.
– Тпппру! – Я дернула поводья. И тут же поняла, что в рассказе драконника было неправильным. – Погоди-ка! Теперь понятно, как ты попался, а я почему не могла пройти?
Воротник прикинулся глухим и припустил вперед. Ну и ладно. Хотя бы замолчал. И вот впереди у дороги зачернел межевой столб. Граница Лисьих Опушек? Наконец-то!
Подъехав ближе, я недоуменно остановилась. Большой желтый столб с солнечным диском на верхушке был похож на что угодно, кроме сельского межевого знака. Выпуклые рисунки покрывали его от подножия до верха. Знак Солнца, герб Светлого Королевства, какие-то скрещенные топоры и звериные головы, да еще наложенные чары, от которых у меня защипало в носу. Зачем все это Лисьим Опушкам – да еще с этой стороны? Я бы еще поняла на меже с заячьими соседями, им назло, но кто его увидит здесь? Такие столбы впору ставить только на порубежье держав! И к чему было тратить золотую краску?
Подивившись еще немного, я поехала дальше. И шагов через сто остановилась. Что-то изменилось. Исчезла какая-то незаметная малость, давно ставшая привычной. Я пустила Мышака шагом, потом и вовсе спешилась, чтобы лучше видеть. Но поняла только шагов через двадцать.
С дороги исчезли солнечные знаки.
Они шли незаметной чередой, то на земле, то в камне, то на придорожном дереве – не вырезанные, не вдавленные, а будто слегка проступающие с небольшой глубины. На них не останавливался взгляд, в них не угадывалась сила. Но вот они исчезли – и я сразу почувствовала себя неуютно без этой неяркой, но надежной защиты. Что случилось? Неужели я опять сбилась с дороги? Лешего я вроде заново не ругала.
– Хозяина Лесного рядом нет? – спросила я на всякий случай у Воротника.
– Это уже не его лес, – понятливо отозвался дракончик, – Но и здешний нас стороной обходит – и близко не пробегал!
Да, вот она, наша быстрокрылая слава. Дальше спрашивать я пока не стала и просто развернулась. Мышак недолго посопротивлялся, Воротник пошел следом без борьбы. Я тащила упирающегося коня и вглядывалась в дорогу. Нет. Знаков не было, пока я не вернулась к столбу. За золоченым бревном они шли как ни в чем не бывало. Я добросовестно полазила по кустам, поискала развилки, тропинки, даже вроде нашла одну, но знаков Солнца на ней тоже не было. Что случилось с Восточным Трактом? В задумчивости я оперлась на золоченый столб и тут же испуганно отдернула руку. Это было не дерево. Пальцы ощутимо захолодил металл. Столб из золота? Значит, Лисьи Опушки здесь вовсе ни при чем. Я еще раз пересмотрела знаки на столбе. Да, все сошлось.
– Знаешь, где мы сейчас? – спросила я у шуршащего в кустах Воротника. – На границе Светлого Королевства!
Да, с Восточным Трактом ничего не стряслось. Он продолжался дальше – может, и до Теплого моря, как поется в песнях. Но здесь его переставала хранить сила Света – ведь Светлое Королевство осталось позади. Конечно, не такой границы я ожидала. Ни тебе грозных крепостей, ни могучих башен с зоркой стражей, даже плохонькую сторожку поставить не удосужились. За этим столбом начинались Ничьи Земли, на которых до самых Синих гор россыпью жили гномы, орки, тролли, гоблины, встречались и людские, и половинчиковые хутора – в общем, все, как и до столба, но армии, чародеи и жрецы Светлого Королевства со всей их мощью были здесь не властны. Страшновато, если честно. Но деваться некуда. Мой путь еще не окончен.
– Ждите здесь, – велела я своему отряду и направилась в кусты, захватив мешок.
Когда я вышла из кустов, гномий костюм удобно облегал тело. Глаза я подвела захваченными из Белокозинска тенями. Волосы перехватила алой лентой – толку в ней не было, но вышло красиво – я подглядела в зеркало. Дорога ждала меня, и я была готова.
– Вперед, – позвала я дракончика, вскочила на Мышака и уже во второй раз за сегодня покинула пределы Светлого Королевства.
Воротник трусил рядом. Светлое Королевство или не Светлое – ему было едино. Сейчас его больше беспокоило собственное крыло, которое он временами почесывал лапой.
– А! Что это за шорох? – в очередной раз вздрогнула я, услышав шум в кустах.
– Заяц.
– А это?
– Белка.
– А это кто пищит?
– Не знаю, такие в наших горах не водятся, – безразлично ответил Воротник.
– Но оно большое? – не отставала я.
– Не очень, – успокоил меня Воротник и тут же добавил: – Дракона зараз не проглотит.
Почему-то спокойней мне от этого не стало. Мы ехали все по тому же лесу, все те же кусты и деревья стояли у обочин, но для меня все стало по-другому. Я в Ничьих Землях, полных тайн, загадок и опасностей!
– Стойте! – Воротник тут же замер. – А это что?
На дороге лежало что-то небольшое, продолговатое и с отростками.
– Ветка, – вынес приговор дракончик.
– Ты уверен?
– Уверен.
– А может, и не ветка? Может, это змея или руна? Или палка ядовитая? Или злодейский знак?
У меня была еще парочка интересных догадок, но Воротник все испортил. Дракончик невозмутимо шагнул вперед, подхватил палку и сжевал ее в мгновение ока.
– Тьфу, невкусная! – сплюнул он куски напоследок, и мы двинулись дальше с короткими остановками. Мне не нравилось все – повороты и прямые куски дороги, шелестящий в листве ветер, глумливые крики птиц, зловеще махнувший ухом заяц. Временами я с подозрением приглядывалась к Воротнику – вдруг это уже не дракончик, а подменивший его коварный оборотень. Немного помучившись, я не выдержала и нацепила на него серебряную цепочку. Чуть позже точно такое же украшение получил Мышак. Глупо, и я это понимала, но поделать с собой ничего не могла.
Вскоре откуда-то спереди послышалась веселая песня. Звучный мужской голос выводил:
– «Я домой, домой спешу, к милой-милой ложке! Ждет-пождет меня она – каша в синей плошке!»
Голос доносился из-за поворота дороги перед скалой. От незамысловатых строк мне стало тепло на душе. Есть же здесь обычные люди! Мы миновали поворот.
– «И обнимет, и прильнет мягкая перинка! И не скажет: «Где пропил, олух, бисеринку?»
– Доброго дня, – выкрикнула я за мгновение до того, как мы столкнулись нос к носу. Вернее, нос к носу столкнулись путник и Мышак. Здоровый крепкий мужчина тащил за плечами большую вязанку хвороста. Загар с его лица сбежал мгновенно, как и не было.
– А-а-а! Серый Гном! – крикнул путник вместо приветствия и кинулся в кусты. Мышак, естественно, встал на дыбы. Пока я с ним справилась, шум и треск давно стихли.
Воротник терпеливо стоял рядом и ждал.
– Ходят тут по лесу всякие, – заключила я, когда Мышак покорился. – Если такой боязливый – дома сиди!
Через время мы вышли к небольшой речке, можно даже сказать – ручейку. Мост через нее был переброшен основательный: широкий, ровный, с высокой оградой. А на мосту сидели с удочками человек и гном. Ободранные птичьи перья на конском волосе танцевали под напором течения. На меня рыбаки глянули лишь мельком. Как раз у человека заволновалось, нырнуло перо, и он хищно подобрался.
– Доброго дня, – поприветствовала я, спрыгивая с Мышака и натягивая повод.
– Доброго, доброго, – слитно пробурчали и гном, и человек.
– Ну как, ловится? – продолжала я вежливую беседу.
Оба рыбака тут же сделали знак от сглаза и схватились за обереги.
– Что поймаем – не отпустим, – уклончиво ответил гном. В стоящем рядом с ним ведерке что-то хлюпнуло.
– Да, теперь она с нами по-другому заговорит, – подтвердил человек. Внизу булькнуло, и он тут же подобрал ноги.
– Есть! – радостно закричал гном, дергая удочку. Из воды выпрыгнуло что-то блестящее. Я уже миновала неразговорчивых рыболовов, но с ними рядом как раз был Мышак, который только ждал повода для пакости. Услышав крик, он взбрыкнул и ловким ударом копыта скинул ведро с уловом в воду.
На миг повисло тяжелое молчание. Рыбаки молча глядели в воду.
– Целый день ловили! – подвел черту человек.
– Крррхмб вл брт! – не очень внятно, но обидно отозвался гном.
– Извините! – пискнула я.
– Да за такое полагается… – начал было человек, поворачиваясь и поднимая взгляд. Увидел меня и тут же сбился с мысли. – А-а-а! Серый Гном!
Человек упал в воду как-то боком, а гном ловко нырнул рыбкой, целиком доверившись мнению товарища и не попытавшись хотя бы обернуться. Вокруг них в воде тут же началось бурление. Я наклонилась и пригляделась. Множество небольших рыбок кружили возле парочки и теребили их, хватали за одежду.
– Отстаньте от них! – возмутилась я. Все-таки они упали из-за меня. Я потянулась за лежащей на мосту удочкой, схватила ее. – По-хорошему отстаньте! – предложила я в последний раз и размахнулась.
Щелк! Я совсем забыла про крючок! Моя куртка! Уже представляя пробитый насквозь рукав, я медленно повернула голову. Конский волос заканчивался какой-то белой штукой, зацепившейся за мою руку. На крючок похоже не было. Я пригляделась и сняла с себя… Костяную фигурку русалки? Белая красавица свела перед собой руки с зажатыми в ладонях двумя дырчатыми скорлупами. Получился дырявый шар, в котором что-то блестело. Не без труда я развела маленькие ручки. Русалка упруго сопротивлялась. Щелк! Руки костяной фигурки замерли, а на доски моста из скорлупы выпало что-то желтое и блестящее. Я наклонилась. На деревянном настиле трепыхалась маленькая золотистая рыбка.
– Попалась, кроха? – Я осторожно подхватила ее ладонью, поднесла к глазам. Что-то сверкнуло у нее на голове, над самыми глазами. Шишка?
– А-а-а! – Два неудачливых рыбака уже карабкались на берег, отряхивая оставшиеся от одежды лохмотья. Не оборачиваясь и подвывая, они кинулись наутек.
Под мостом что-то слабо плеснуло. Я перевела взгляд. В воде сновала золотая рыбка в мою ладонь длиной. Корона на ее голове ярко сияла. У малышки в моей руке тоже вырастет такая – со временем.
– Плыви к маме. – Я наклонилась и осторожно повернула ладонь.
Две рыбки скрылись в глубине. Большая махнула мне хвостом на прощание.
Хлоп! Русалка крепко сжала скорлупками мой палец. Занятная игрушка. Интересно, вернутся за ней хозяева?
«Детям где-нибудь по пути подарю», – решила я и сунула находку в мешок.
Дорога недолго была спокойной. Вскоре я услышала приближающийся спереди топот. Кто-то гнал коней во весь опор. Не ожидая от торопыг ничего хорошего, я спешилась и отвела в сторону Мышака.
Четверо всадников вылетели из-за поворота, один за другим. Увидев меня, они дружно натянули поводья. Звякнули их кольчуги, застучали по ногам ножны мечей, качнулись копья у стремян. Могучие кони грызли удила и роняли пену с боков. За одним всадником в поводу шла лошадь без седока.
– Доброго дня! – уже привычно поприветствовала я их всех, двуногих и четвероногих. И почти не удивилась, услышав крик:
– Серый Гном!
Кричали только люди. Кони промолчали. Всадники развернулись и дружно кинулись обратно. Множество народу попалось мне в Ничьих Землях, и все, как один, были какими-то боязливыми.
– И чего они так боятся этого Серого Гнома? – пробурчала я себе под нос и потянула из мешка мои походные вещи Странствующей. Переодеваться из-за каких-то глупых местных сказок – что может быть нелепее? А ведь приходится.
Бурчание я услышала загодя, шагов за тридцать, так что вполне была готова к тому, что увидела за поворотом. А за поворотом на дороге стояла, недоуменно оглядывалась и перерыкивалась толпа орков – голов двадцать, не меньше.
– Доброго дня, – в очередной раз поприветствовала я очередных встречных. Вот тебе и пустынные Ничьи Земли! Столько встреч на тракте, а ведь день еще не кончился. Дома, что ли, этим ничьим не сидится? Бурчание смолкло, на меня уставились десятки глаз, произошло незаметное шевеление – и орки оказались вокруг меня. Толстые лапы трогали уздечку, Мышака, один смельчак потянулся к Воротнику и больно получил по лапе клювом.
– Гррбрр пыррбл? – не то поздравил, не то оскорбил, не то предложил выйти замуж один из них, самый большой и свирепый с виду. Шрамы и царапины покрывали его сплошной сетью, а здоровенная сабля на поясе позволяла довольно легко царапать других, полагаю. Остальное сборище тоже не было похоже на служителей храма добра и покоя. Разнообразные острые и тяжелые штуки увешивали их с ног до головы.
– Не понимаю, – честно призналась я.
Вожак страдальчески скривился и привычно вытолкнул вперед мелкого хромого орка.
– Четыре всадника скакать, – безо всяких приветствий начал мелкий и оглянулся. Вожак согласно кивнул. Ободренный толмач продолжал: – Туда скакать – Вырг топтать, Вургл топтать, Рогр топтать. Назад скакать – Вырг топтать, Орг топтать, Дорг топтать.
Пострадавший дважды Вырг обиженно заскулил.
– Туда скакать – «Синий дом!» кричать, обратно скакать – «Сильный гром!» кричать, – продолжал описывать лихачей толмач.
– Не «Сильный гром», а «Серый Гном», – мимоходом поправила я.
– Как-как? Левый лом?
– Серый Гном! Серый Гном! – рявкнула я во все горло и даже особенно не удивилась, когда вся толпа мгновенно растворилась в лесу, только ветки захрустели. Последним наутек бросился толмач, увидевший, что остался один. – Вот бы поглядеть на этого Серого Гнома, – помечтала я вслух и легонько стукнула хворостиной Мышака.
Глава двадцать восьмая О НОЧНОМ ГОСТЕПРИИМСТВЕ
– Помогите!
Призыв шел приглушенно и невнятно, с непонятно какой стороны и дальности. Причину я поняла, когда подъехала ближе. Неподалеку от дороги замерла съехавшая телега. Впряженная лошадь тянулась к траве, но мешал хомут, и она недовольно всхрапывала. Верх телеги был затянут серым рядном, а между колесами торчал обтянутый штанами чей-то зад. Призывы о помощи доносились именно оттуда.
– Доброго дня, – поздоровалась я с задом, хотя дню оставалось уже немного: солнце почти коснулось краем верхушек деревьев на дальней горе.
Впряженная лошадь вздохнула в ответ и переступила вбок, сдвинув телегу.
– Ай! – Слегка придавленный колесом хозяин зада был вынужден вылезть на белый свет и оказался дородным мужчиной в годах. Богатую одежду с золотой вышивкой не очень испортили даже свежие зеленые и коричневые пятна – следы от травы и смазывающего колеса дегтя. На наш маленький отряд он глянул совершенно безумным взглядом и глубоко вдохнул. – Помогайте!
Мышак тревожно затанцевал, Воротник попятился. Только впряженная в телегу лошадь спокойно дернула ухом. Видно, к этим крикам она давно привыкла. Звал он на помощь нас или от нас же искал спасение, понять было сложно.
– Чем помочь? – спросила я, чтобы он стих. Зря старалась. Следующий выкрик, может, и был ответом, но тише от этого не стал.
– Разорили! Ограбили! Убили! Предали!
Для ходячего мертвеца он был чересчур шумным и суетливым. Наконец-то вроде меня заметив, он начал скакать перед Мышаком и махать руками. Из потока его речей я успела понять, что его все бросили, предали и никто не любит – в общем, все, что он крикнул в первых трех словах, но более подробно. Он ехал, ехал, а потом эти предатели охранники его бросили и умчались, а недавно вернулись и проскакали мимо – наверно, издевались.
– Так это ваша стража – четверо конных? – попробовала я догадаться.
Да-да, эти трусы были его стражей. И ради чего он платил им по десять золотых в месяц? Чтобы они его вот так вот вдруг бросили?
– Печально, – посочувствовала я чужому горю. – А чего они все-таки испугались? Кричали про какого-то Серого Гнома…
Для своей толщины он был поразительно прыток. Я еще договаривала «гном», а его зад снова торчал перед телегой – не успела я даже моргнуть. Ну что тут сказать – почему-то я примерно такое и ожидала. Снова зазвучали крики о помощи.
– Ну хорошо, спокойной ночи, – сказала я на прощание, когда не смогла выманить крикуна из укрытия, и тряхнула поводьями.
– Помоги-ите! – Этот призыв я уже слышала, но теперь он кричал, повиснув на уздечке Мышака. И как он только успевает?
– Чем помочь?
Из дальнейшего бормотания стало ясно, что я вполне могу его спасти, защитить и довезти до села его самого, телегу и лошадь. А он за это меня озолотит и будет благодарен всю жизнь. На озолочение толстяк выделил три золотые монеты.
– Не выйдет, – опечалила я телеговладельца. – Я не охранник, а Странствующая. Я пою песни.
– Спой мне, я тебя нанимаю, – мгновенно предложил крикун. – Петь будешь до первой деревни в Светлом Королевстве. Обожаю искусство!
– Не выйдет, я еду в другую сторону.
И тут крикун и трус преобразился, превратившись вторговца. Даже движения стали какими-то мягкими, кошачьими, в глазах что-то сверкнуло.
– Тогда одна ночь, госпожа Странствующая. Я нанимаю тебя на одну ночь, и с рассветом мы расстанемся, пойдем в разные стороны.
– Да что вы там себе возомнили! – оскорбленно начала я, – Я Странствующая! Я только пою!
– Нуда, и я об этом. – Толстяк совершенно не расстроился, – Ну как, по рукам? Один золотой с меня!
Публика священна. Даже если состоит из одного хитрого крикливого труса.
– Хорошо, – со вздохом согласилась я, уже точно зная, что добром все это не кончится. Но, с другой стороны, в первый раз, что ли?
Последний луч заходящего солнца успел упасть на наше рукопожатие. Толстяк был доволен. Пышкун – простой странник, никакой там не купец и не торговец, так он уже успел представиться, – тут же нырнул под покрывающую телегу тряпку. Не успела я и опомниться, как возле телеги появились две палатки – для самого путника и его теперь уже сбежавшей охраны. Так же быстро он натаскал сухих веток, развел костер и вскипятил воду. Потягивая горячий настой и сидя на мягкой подстилке перед костром, я уже не могла понять, почему так плохо относилась к такому замечательному и заботливому человеку. Воротник дремал рядом. Пышкун просто лучился добротой, через слово спрашивал, что мне нужно, пытался шутить. Мне почти стало совестно. Но тут за спиной что-то с шумом упало. Пышкун переменился в лице. Я огляделась. На телеге сидела большая серая птица. Странная какая-то. Она пристально поглядела на Пышкуна и хрипло крикнула.
Я ухватила рванувшегося Воротника за загривок.
– А ну кыш! – кинулся на незваного гостя с палкой Пышкун. Птица беззвучно снялась с телеги и исчезла. Толстяк надолго замер, глядя ей вслед, потом медленно повернулся. – Летают здесь всякие, еду воруют, – Он пытался улыбаться, но не мог стереть застывшую на лице гримасу.
– Понятно. – Я в очередной раз донесла к своему лицу ложку, но сунуть ее в рот не смогла: Воротник с Мышаком с опаской следили за моей рукой. Я вздохнула и опустила руку.
– Точно есть не будете? – спросила я скорее уж у всех, включая кобылу Пышкуна. Все одинаково попятились.
Когда простой путник хлопотал по лагерному хозяйству, я тоже решила поучаствовать. Нашла среди извлеченных им вещей мешок с какой-то крупой, быстро повесила над огнем котелок и щедро бросила в закипающую воду три горсти пшена – так я думала. Пышкун всего этого не заметил. Когда в котелке забулькало варево, я бросила веточку укропа и щавеля для вкуса, уже потянулась за солью, но вовремя остановилась. В котелке пучилось и лезло наверх какое-то бурое месиво. Я попробовала мешать ложкой, но быстро сдалась и сняла свое творение с огня – от беды подальше. Тем более что оно уже было готово. Наверное. Но пробовать получившееся почему-то не хотелось.
– Это? – Пробегавший мимо Пышкун остановился, задумчиво перебрал в пальцах зерно из мешка и пожал плечами, – Не помню. Может, клопов распугивать?
Пышкун побежал дальше. Я еще раз глянула на свою стряпню. Лучше она не стала. И пахла не очень.
– Попробуешь? – с надеждой спросила я у Мышака. Тот искоса глянул и на всякий случай отошел подальше. Зато остался неосторожно задремавший рядом Воротник. Я медленно понесла ложку к его пасти. Вернее, клюву. Когда до носа Воротника оставалось всего несколько пядей, дракончик тревожно завозился и заворчал. Я быстро убрала ложку подальше.
– Может, гномы в этом гвозди калят? – предположил Пышкун, поглядев на ложку. Но пробовать тоже отказался. Я потратила еще немного времени, уговаривая Мышака, но тот был тверже камня. Даже густо посоленную горбушку с крохотной кучкой каши он брать отказался. К спящему Воротнику я попробовала пододвинуть немного каши на плошке, но тот просто откатился в сторону, не просыпаясь. «Ну и ладно!» – решила я и перешла к делу.
– Так что вы желаете услышать?
Пышкун почему-то упорно сопротивлялся. Он все предлагал просто посидеть у костра, поговорить, но я была полна решимости спеть и отправиться спать.
– Песню, говорите? – Пышкун не переставал дергаться и прислушиваться. – Ну спойте что-нибудь.
Я решила исполнить что-нибудь веселое, чтобы публика перестала дрожать и озираться. И остановилась на песне о Дроке на ярмарке. Старая забавная история зазвучала у костра.
– «…Осенняя пора пришла, пшеница колосится. Над ярмаркой в Больших Лугах кричат протяжно птицы…»
Песню Пышкун принял вроде бы хорошо. Кивал, поддакивал, стал меньше озираться, пару раз хохотнул над невзгодами Дрока. Но позже, когда Непуть стал вовсю получать за свой обман, Пышкун закручинился и начал гмыкать, ерзать и грызть ногти. Интерес у публики был безвозвратно потерян.
– «…И вот истории урок для вас, мои ребята. Коль слово дал, тогда держись – навеки клятва свята!»
Пышкун внимательно поглядел на звезды, к чему-то прислушался и подскочил.
– Кгм… Да… Я отлучусь ненадолго, а вы здесь пока посидите, хорошо?
– А как же песня? Там еще Непутя в перьях вывалять должны, – растерянно спросила я.
– А вы ей допойте и новую начните! – Пышкун кивнул на свою кобылу. – Сколько она, моя Беляночка, меня выручала в странствиях, сколько служила – надо ее хоть песней отблагодарить! Только вы уж, пожалуй, не молчите, пока я не вернусь. А то закручинится Каштанка, есть перестанет.
– Так Каштанка или Белянка? – спросила я уже вслед Пышкуну.
Все с той же небывалой ловкостью он уже выдернул из телеги какой-то сверток и сделал пару шагов к деревьям.
– Две песни Каштанке, две Белянке. Да, вы уж за вещами пока приглядите, а то по лесу всякие шляются. И друзья мои могут подойти, вы уж их не обидьте, – бросил тот на ходу и исчез в зарослях, даже веточка не хрустнула.
Я с сомнением поглядела на Каштанку-Белянку. Смирная кобылка щипала траву и изредка вздыхала. Да… лошадям на заказ я еще не пела. Махаганцам – пыталась, вампирам – начинала, домовому – исполняла, коровам – тоже было. Да…
– Знаешь что, а ведь ты как раз из моей теперешней публики – ни убавить ни прибавить, – сказала я кобыле и потянулась к мешку за инструментами, – Ну и ты слушай заодно.
Задумчиво жующий какой-то куст Мышак равнодушно махнул хвостом. Воротник безмятежно спал, иногда дергая клювом.
Кобыла со многими именами оказалась приятным слушателем. Она просто щипала траву, иногда поднимая голову, поглядывая на меня, и пламя костра рождало отблески в ее глазах. Я спокойно допела песню о Дроке и задумалась о следующей.
– Пы-ышку-у-ун! Пора-а-а! – вдруг заунывно сказал кто-то из темноты.
Мышак тревожно всхрапнул и вгляделся во мрак. Кобыла не повела даже ухом.
– Отлучился он, – приветливо сказала я непонятно кому. – Вы подождите у костра, он скоро вернется.
Тоненький смешок раздался в ответ, и через миг непонятная фигура объявилась по ту сторону костра. Незнакомец по-хозяйски огляделся, подобрал и понюхал лежавший рядом мешок, что-то подхватил с земли, поднес ко рту, но бросил.
– Доброй ночи, – поздоровалась я.
Незнакомец снова хихикнул. Что-то ему было очень весело.
– И давно Пышкун ушел? – не очень вежливо поинтересовался пришелец, наклонившись до земли и со свистом вдыхая воздух. Весь он был какой-то темный и расплывчатый, не поймешь во что одетый и какого возраста.
– Давно уже. Да вы посидите, отдохните пока у костра, – снова предложила я.
– Некогда мне отдыхать, – пробормотал незнакомец. Ни тебе поздороваться, ни тебе назваться. О вежливости он если и слышал, то давно и немного.
– Вы, наверное, друг Пышкуна? Он говорил, что вы подойдете. Ждать просил.
– Друг его неподалеку дожидается. – Казалось, пришелец говорил больше сам с собой, чем со мной. – И так просто он в этот раз не откупится. Аты храбрый, не боишься.
– Чего бояться? – удивилась я.
– И то правда, – заявил чужак, склонился до земли и вдруг звонко чихнул. – Снова огненной травой следы посыпал, – досадливо заявил он, когда продышался. – Ну ладно, живая душа, раз уж попалась, пойдешь со мной.
– Не надо никуда идти, – довольно мирно предложила я, но незнакомец не послушался.
Он по-хозяйски обошел костер, потянулся к моей руке, ухватился за браслет и тут же отскочил с испуганным визгом.
– Жжет!
– Уголек закатился? – посочувствовала я.
Пришелец помахал рукой, пригляделся ко мне повнимательней и вдруг мелко задрожал.
– Чур меня! Чур! Не хотел обидеть!
– Ладно, я не обиделась, – Какие еще могут быть нравы в Ничьих Землях, кроме простых и диких? – Да вы садитесь, подождите Пышкуна.
Чужак быстро плюхнулся наземь и замер, не сводя с меня взгляда. Хорошо, что я переоделась. Хоть перестали обзывать меня Серым Гномом.
– Есть хотите?
Он мгновенно зачерпнул рукой из котелка.
– Обожжетесь! – испугалась я.
Чужак тут же разжал пальцы и выронил кашу себе на колени.
– Едой бросаться негоже, – покачала я головой, и пришелец тут же повалился мне в ноги:
– Я без умысла, пощадите!
– Ладно, ладно. – Я поспешила его поднять, но незнакомец отскочил от первого прикосновения моих рук, подхватил с земли кашу, быстро запихал ее себе в рот пополам с травой и снова замер у костра. Двинул челюстью пару раз и начал медленно зеленеть.
– Ну как, вкусно? – с надеждой спросила я.
– У-у-у ммм… – Он, как смог, изобразил полный восторг – даже схватился руками за горло.
– Хотите я вам спою? – предложила я, чтобы облегчить ему трапезу.
– Дддда! – Одновременно он кивал изо всех сил.
– Какую песню?
– Ддддд… – начал он по-новой, слова увязли в каше, но на пальцах он показал, что целиком доверяет моему художественному вкусу и выбору.
– Вам плохо? Помочь? – Выглядел он неважно.
– Не извольте гневаться! Нет! Да! Виноват! – Изо рта пышкунского друга выпал ком каши. Пришелец ловко подхватил еду ладонью и запихал обратно.
– Хорошо. А вы пока ешьте, ешьте, раз нравится!
– Ага! – Только что расправившийся с первой порцией гость тут же захватил вторую – поменьше. Правда, в рот он ее положил куда медленнее – наверно, растягивал удовольствие.
– Вот и хорошо – хоть кому-то понравилась! – обрадовалась я и укоризненно глянула на Мышака. Тот хладнокровно махнул хвостом. Воротник до сих пор не проснулся.
Песню я уже выбрала. Забавную, шуточную, о Маленьком Герое. Арфа была наготове уже с первой песни.
– «Скребется коготь в дверь в ночи. За лесом кто-то воет. Воспряло зло под сенью тьмы, и буря небо кроет. Но страх отбрось, мое дитя. Забудь о зле и боли. Ведь весть летит, как птах в ночи, о Маленьком Герое.
Он ростом, может, невелик и не внушает трепет, но меч остер и грозен крик, когда врага он встретит. И если зло скользит в ночи и жаждой крови полно, то рядом скоро зазвучит зов маленького горна. И убегает вверх паук, бросая паутину, и водяной, большой лягух, ныряет глубже в тину…»
Я пела и видела, что второй раз подряд не прочувствовала публику. Гость бледнел и зеленел, вздрагивал и трясся, но слушал и продолжал раз за разом зачерпывать кашу. Правда, уже не рукой, а каким-то кривым ножом. Помещалось на него немного, но незнакомец особо и не расстраивался, катал во рту каждый кусочек каши и глотал с явной неохотой – наслаждался. Может, и самой попробовать? Нет, наверно, не стоит. Гостю тогда меньше достанется.
