Текст книги "Король драконов"

Автор книги: Константин Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

«А как я буду отсюда выбираться, если придется бежать?» – мелькнула довольно мрачная мысль. В Ордене всегда учили – публика попадается разная. Вам будут кидать к ногам золотые монеты, но грязь проще добыть, и расстаться с ней не так жалко. Настоящий сказитель всегда должен видеть два пути – к сердцам публики и к отступлению. И мысль о том, что мне придется скакать по всем этим болотам, скалам и пропастям в сопровождении благодарных поклонников, меня вовсе не порадовала. Хотя чего я так расстраиваюсь? Кто сказал, что от меня ждут песен? Наверно, там уже котел побольше начистили, огонь развели, укропа насушили…

– Гыр-гр, – прервал Бур мои размышления о тонкостях приготовления Странствующей.

Вокруг нас поднимались скалы – одна другой выше и неприступней; изредка на уступах торчали чахлые кустики и деревья. Но вот остался позади очередной поворот, и перед нами открылась небольшая поросшая лесом долина.

Почти пришли. Это я поняла, когда радостно загомонила толпа позади, а Бур ускорил шаг.

– Я и сама могу идти! Отпусти! – в очередной раз попробовала я брыкаться, но снова без толку. Ну и ладно. Они еще не знали, с кем связались.

С плеча великана открывался отличный обзор, но конец путешествия застал меня врасплох. На маленькой полянке Бур внезапно остановился, ссадил меня на плоский валун и поставил пенек рядом. Придирчиво оглядел картину, довольно рыкнул и куда-то деловито зашагал.

– Эй! Куда! – крикнула я вслед, но макушка великана уже скрылась среди камней.

Остальная ватага тоже куда-то делась. Мышак с Воротником топтались возле валуна.

Интересное дело. Затащили невесть в какие дали – и бросили. Что это? Козни врагов или выходки завистников?

Мало ли что еще я навыдумывала бы о коварстве Бура, но тут появился он сам. Великан выступил из-за скалы спиной вперед, что-то тихо бурча, потом развернулся и почти бегом добрался до поляны. Еще раз поглядел на нас с пеньком и вдруг разжал над моей головой кулак. На меня посыпался какой-то мусор.

– Эй! Ты чего! – Я проморгалась и отряхнулась. Мусор оказался какими-то синими цветочками с травой вперемешку, – Что за шуточки? – возмутилась я, но Бур на меня не глядел. Он уставился на скалу, из-за которой вышел.

Шаги. Из-за скалы доносился топот. Бур засуетился, начал меня отряхивать, тут же бросил, поправил на себе шкуры.

«Это идет настоящий вожак! – вдруг осенило меня, – Бур притащил нас по его поручению. Я была нужна вожаку, а Бур просто исполнял его волю».

Шаги близились. Бур дрожал и дергался. Приближающегося великана он откровенно опасался. Страшно подумать, что там за страшилище!

И вот страшилище появилось. Сначала неясным силуэтом за деревьями, а потом и во всей красе – когда выступило на поляну. Пришедший из-за скалы был великаном – тут я не ошиблась. Только ростом он оказался ниже Бура. Светлые волосы двумя толстенными косами спускались ниже поясницы, шкуры ладно облегали фигуру, топорщась на больших выпуклостях груди. Великанша. Несомненно.

– Дрра, – неожиданно воркующим голосом сказал Бур и шагнул навстречу. Дрра поджала немаленькие губки и уперла руки в бока. Сомнений нет. Я действительно видела настоящего вожака и повелителя Бура.

– Ы-ы-ых? – поинтересовалась дама у ворчуна низким приятным голосом. Бур как будто бы стал меньше ростом.

– Гыр-бр-др-др-бра… – Дальше было много суеты и шума. Бур не пожалел красок, расписывая историю поисков. Великан вертелся, подпрыгивал, махал руками, повествуя о полном опасностей пути туда и обратно, повторяясь раз за разом и нещадно все приукрашивая. Мы узнали отом, как он шел, плыл, полз, прыгал, сражался, карабкался и рисковал жизнью, пока не увидел меня, подполз, подкрался и ка-ак прыгнет! А я ка-а-ак закричу! Иногда, совсем забывшись, он начинал рассказывать о долгой и жестокой схватке со мной. Я и Дрра кивали с недоверчивым видом, Бур распалялся, звал в свидетели меня, Мышака и дракончика, я неодобрительно рычала что-то в ответ, здоровяк махал дубиной. Часто Бур тыкал в сторону резного пенька, убеждая большую красавицу в удивительном сходстве изображения и меня.

– Брр-бур-бор, – изрекла Дрра.

Бур тут же облегченно вздохнул, заворковал, приблизился на шаг к великанше. Но порадоваться за моего носильщика я не успела.

– Быр-дыр? – заметила Дрра крепко вцепившуюся в голову Бура фигурку русалки.

Затем великан получил хорошую трепку. Бур долго оправдывался, краснел, непонимающе оглядывался на меня, но я стояла с невинным видом. Помочь великану я совершенно ничем не могла. Разве что посочувствовать. Косички Дрра тоже заметила и также не смолчала.

– Ыгыр-быр, – наконец-то смилостивилась великанша, завершив сумбурный разговор. Я обрадовалась за Бура, но тут же об этом забыла. Потому что все внимание обратилось теперь на меня.

– Что, прическа растрепалась? – забеспокоилась я. Великаны глядели на меня и молчали.

– Ыр-выр-фыр, – изрекла наконец приговор Дрра и зашагала прочь. Бур перевел дыхание и отер пот со лба.

– Когда начинать петь? – поинтересовалась я с профессиональным рвением.

– Выр-быр, – объяснил Бур, подхватывая меня на руки. Мы направились в глубину маленького леса.

– Эй, я без своих спутников никуда! – честно предупредила я великана. Именно предупредила – потому что они и так увязались следом. Бур оглянулся на них, вздохнул и промолчал. Похоже, он только теперь начал понимать, во что ввязался. А ведь я его предупреждала! По-моему.

Из глубины леса донесся чей-то смех и голоса. Бур прибавил шаг.

«Вот и хорошо, что публика простая, неизбалованная», – рассуждала я сама с собой, сидя в кустах. Всяким городским знатокам не угодишь – то ноту берешь не так, то слова перепутаешь, а то вообще поешь совсем не так, как исполнял когда-то Вольт Сладкоголосый! Ну скажите, кто из людей может доподлинно сказать, как именно пел легендарный Вольт, если жил он двести лет назад? Откуда им знать? А ведь все равно бурчат: «Ушли старые мастера, пришла пустоголовая молодежь, поет без сердца». Толи дело простая публика! Любую песню примут с восторгом, поблагодарят от души, а потом еще и внукам своим будут рассказывать, как сладко пела заглянувшая в их глушь Странствующая!

Обо всем этом я размышляла, наблюдая из-за кустов за праздником. Бур нес меня навстречу шуму и голосам лишь до поры. Среди деревьев блеснула какая-то вода, великан тут же ссадил меня на землю, жестами приказал ждать на месте, а сам отправился вперед. Его встретили приветственными криками, но через кусты и ветки совершенно ничего не было видно. Конечно, я высидела недолго, осторожно пошла следом и вскоре опять увидела Бура. И не только его.

В сердце крохотного леса синело чистое горное озеро – тоже небольшое, с прозрачной водой и раскиданными по берегу валунами. Сейчас озеро казалось еще меньше – из-за множества пирующих великанов. Десятки огромных мужчин и женщин топтались по берегу, жевали ягоды, гоняли по озеру рыбу, мычали, смеялись и рычали. Все поголовно были обряжены в шкуры, таскали камни и грубые дубины. Среди взрослых шныряли дети – примерно с меня ростом. У самого большого и толстого дерева на берегу приткнулся на камнях здоровенный котел. Много хвороста уже было напихано под его дно, большая охапка дожидалась рядом, но огня еще не было. Парочка здоровяков без особой охоты жевала сырое мясо. Бур и светловолосая великанша бродили среди остальных, иногда поглядывая в мою сторону. Похоже, я должна была стать главным событием скромного великанского праздника. Бур или кто-то еще решили порадовать соплеменников и пригласить сказителя. Ну что же, блесну орденской выучкой! Кого они тут могли слышать, кроме волков и упырей? У них даже своих музыкантов не было. Парочка молодых здоровяков пыталась лупить ладонями по камням, но без особого толку и ладу, скорее для собственного удовольствия. Соперников мне нет на день пути, не меньше. Это здорово. Эх, хорошо выступать перед неизбалованной публикой! А играть буду на арфе, учтем их резьбу по дереву.

Прикинув основные вехи моего будущего выступления и порадовавшись за себя, я поползла назад.

Ждать пришлось довольно долго. Стихли голоса и топот, перестали плескаться в озере, на берегу воцарилась подозрительная тишина. Только тогда появился Бур и молча поманил меня за собой. Я двинулась за великаном с арфой наготове. По кружному пути мы вышли на маленький холм перед озером. Памятный пенек с резьбой уже дожидался меня там. «Оставайся здесь», – показал рукой Бур. «Понятно», – кивнула я в ответ, одобряя его выбор. Великан понимал толк в выступлениях. Здесь меня увидят все. И обзор отсюда неплохой. Я оглядела место будущей песни, застонала, выразительно стукнула себя по голове и только потом вспомнила, что могу выражаться словами.

– Ну кто же так передерживает публику!

Бур глядел на меня недоуменным взглядом.

Озерный берег напоминал поле битвы. Куда ни глянь, лежали сопящие тела нагулявшихся великанов. Кое-кто прижимал к бокам недовольно попискивающих детей.

– Ну и что им петь? Колыбельную? – поинтересовалась я у Бура. Но тут мирную тишину расколол негромкий крик:

– Дор-дор!

Один из гуляк проснулся и глядел в нашу сторону. Остальные тоже пробуждались. Открывали глаза, садились, старательно зевали и изо всех сил потягивались. А потом замечали меня и пораженно вскрикивали.

– Э-э-э… доброго дня, – сказала я и помахала всем рукой. Удачное появление перед публикой – половина успеха.

Приняли меня хорошо, внимание привлекла. Оставалось лишь не потерять интерес, спеть – и раскланяться. Зевали они, правда, чуточку неестественно. Ну и что, может, у них так принято встречать певцов. Не буду придираться.

Совсем ненадолго я отвлеклась, настраивая арфу. А когда подняла глаза, то великанское племя в полном составе обступило холм плотным полукольцом. Все глядели на меня и молчали. Стало жутковато. «Это публика. Просто публика», – повторяла я себе. Что такое взгляды слушателей для Странствующей? Но если каждый слушатель выше тебя раза в два и способен прихлопнуть одним ударом, то это что-то меняет. Даже сейчас, стоя на возвышении, я не могла глядеть на них хотя бы вровень. Это тоже было непривычно.

– Какую песню спеть? – откашлявшись, спросила я, когда наполненная дыханием великанов тишина стала совершенно невыносимой. – Есть сказание о Вриле-богатыре. Ростом он был – почти как вы!

– Дор! – торжественно возгласил седой великан и повел рукой от меня к пеньку.

– Дор! – отозвалась толпа.

– Так что, остановимся на богатыре? – робко уточнила я.

И тут вперед шагнул Бур, положил передо мной дубину и отступил.

– Не поняла, – недоуменно начала я. Но тут рядом с дубиной легло копье. И камень. Потом – что-то вроде здоровенного костяного веретена. Копье. Дубина. Еще один камень, скатившийся с получившейся кучи и чуть было не отдавивший мне ноги, – Вы чего? – Я отскочила. Между мной и великанами быстро вырос вал из копий, дубин, камней, костей, цветочков и нескольких рыбьих хвостов, – Мы об оплате, конечно, не договаривались, но вообще-то больше принято… – нерешительно начала я, выглядывая из-за завала, и чуть было не столкнулась с совершенно седым великаном. В его шевелюре не осталось ни одного черного волоса.

– Дор! – торжественно возгласил старейшина. В его глазах застыли слезы. Чем я успела его расстроить? Наставниц Ордена я до слез доводила не раз, но на это часто уходили годы упорного труда. А этот чего? Я слегка попятилась, но старейшина остановился, низко поклонился и отступил, оставив на земле небольшой сверток. Отступил не только он. Все гиганты отошли на озерный берег и оттуда глядели на меня.

– Спасибо за подарки, но вообще-то… – неуверенно начала я.

И тут все сборище великанов начало падать на колени и утыкаться лицом в землю. Кто медленно, кто быстро, кто ловко, а кто и не очень. Старшие подталкивали брыкающихся младших. Бур и светловолосая растянулись на земле среди прочих. Я оказалась в окружении множества кудрявых затылков и покрытых шкурами спин.

– Вы чего? – начала я. Пение для великанов начинало превращаться во что-то непонятное, но уже пугающее. Мне ответило молчание, – Кххм, вернемся, пожалуй, к песне, – неуверенно сказала я и тронула струны.

Может, слава обо мне донеслась даже до этого глухого уголка и все это племя – пылкие ценители моих песен?

– «…Была она белее снега и светлой радости полна…» – тоже не нравится? А считалочку вы слышали? «Раз! Упырь пошел в курятник. Два! Попался он в капкан…» Не подходит? – Я сделала короткую передышку для ноющих пальцев.

Оханья и причитания стихли.

Сразу все пошло не так. С первых аккордов песни о богатыре зашевелился и поднял голову старейшина. Прислушался, недоуменно на меня глянул. Я ободряюще улыбнулась одному из главных своих поклонников. А вот он не радовался. Сморщился на втором куплете, а на третьем вдруг схватился за голову и застонал. К нему тут же кинулись на помощь, а я прервала пение. Старейшина держался за сердце и охал.

– Не ту ноту взяла? Ничего, переиграю!

Второй заход понравился седому еще меньше.

– А-а-а, я слова перепутала, сейчас поправлюсь!

– Ой-ой-ой, – запричитал старейшина, когда «дубина» была заменена «лесиной». По-моему, так звучало слабей, так что в этот раз его отчаяние я вполне понимала.

– Песня не понравилась? Я знаю еще, не сомневайтесь!

Что-то мне в последнее время с публикой не везет. Пышкун, братья-Ножи, теперь великаны. Теряю чутье? Я тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли.

– Слушайте песню о Рыжем Шване и Глупом Казначее.

– Ох-ох-ох! – горестно скривился старик, не дав мне закончить даже первый куплет. Я бы и продолжила, но многие здоровяки начали стучать кулаками по земле и тянуться к лежащим поблизости камням. Толчки ясно ощущались через ноги.

– Хорошо-хорошо, уже закончила, – тут же прервалась я.

Ну вот. Так всегда и бывает. Находится один недовольный – и портит настроение всем остальным. И откуда только взялся этот дед? Но положение еще можно было спасти.

– Не будем расстраиваться. Может, вы хотите какую-то особенную песню? Говорите, не стесняйтесь, – обратилась я к коленопреклоненным слушателям.

Случалось ли вам во время Большого Круга в столичном Доме Света растолкать толпу, сесть на престол Светила, с аппетитом пообедать чем-нибудь из жертвенника, плюнуть в него напоследок, а потом вытереть руки об облачение Высшего Жреца? Мне тоже нет, но вот глядели на меня ошеломленные великаны как раз с таким вот ужасом. А я ведь просто задала вопрос!

Один из малышей громко заплакал.

– Ладно, попробую угадать, – не дождавшись ответа, пробурчала я и вновь ударила по струнам.

– Ай-ай-ай! – В этот раз старец дотянул до середины второго куплета. Можно было подумать, что я пыталась его перепилить струной.

– Слушайте, может, ему просто плохо?

Эту догадку никто не подхватил. Я вздохнула, вспоминая следующую песню.

– …А вот эту я почти не знаю. Слышала один раз, издалека. Она так начинается: «Трень-брень-перебрень… на листке она летела…» Тоже нет? А если ниже? А задом наперед?

Бой за интерес публики перешел в вялую толкотню. Особо не выводя голосом и не лупя по струнам, я начинала песню и наблюдала за слушателями. Стоило начинать кривиться одному, остальные тут же подхватывали. Иногда оханье поднимал старейшина, иногда остальные. Особенно старалась зловредная детвора, устраивая шум по поводу и без повода. С колен так никто и не встал, и меня это сильно отвлекало. На Бура было жалко смотреть. Если в начале моего выступления он сиял, как солнечный диск на храме, то после первых трех песен стал мрачнее печной трубы в безлунную ночь. После пятой к нему начала бочком подбираться Дрра. Бур вовремя заметил приближающуюся грозу и тоже ловко пополз боком. Состязаться в проворстве великанша с ним не могла, но проявила упорство. Я пела, замолкала, снова пела, снова встречала оханье или удары по земле, а они все кружили по берегу друг за другом. Дрра атаковала из середины, проворный Бур каждый раз ловко уходил в сторону. Временами гигант кидал на меня отчаянные взгляды.

«Чего я вообще тут вожусь? – мелькнула мимоходом хитрая мыслишка. – Клятв я не давала. Не пошла песня – значит, не судьба. Раскланяюсь и пойду дальше». Но два препятствия мешали мне так поступить. Первое и главное – я не могла бросить великанов в беде. Я уже не сомневалась – со здоровяками дело худо. По моей вине или нет – уже неважно. Странствующие публику в беде не бросают. И вторая, незначительная преграда – я не могла выбраться из этой долины без посторонней помощи. Того же Бура, например. А его вот-вот должна была заживо съесть, растерзать на тысячи кусочков и смешать с пылью дражайшая супруга. Обычное, в сущности, дело. Но сейчас Бур был мне нужен живым и здоровым.

– Все! Перерыв! – уже открыто заявила я, отложила арфу и спряталась от слушателей за каменно-деревянной кучей. Уже десятка два песен было обохано и обстукано крупными приозерными ценителями. Времени на это ушло совсем немного – часто мне не давали допеть даже один куплет. Они морщились на слова, дергались от музыки и не соглашались ни на какие вариации. В такой переделке я не была со времен Испытания, когда должна была день без остановки петь и играть в Главном Зале, стараясь попасть в такт двум десяткам таких же бедолаг-выпускниц. Но там хоть можно было иногда пооткрывать рот без слов или ударить пальцами мимо струн, теряясь в общей сумятице. А здесь я была одна против всех.

– Ох-ох-ох, – вздохнула я, растирая пальцы.

– Ох-ох-ох, – донеслось со стороны моих пяток вперемежку с бурчанием. Великаны потихоньку приходили в себя после моей музыки.

– Ценители нашлись, – проворчала я. – Вас бы в Открыватели Дверей на выпускном испытании. Цены бы вам не было!

Чего же они от меня хотят? От вопросов дергаются, от песен морщатся, от музыки бледнеют и закатывают глаза, как подражающие эльфийкам высокородные девицы. Хоть бы знак какой-то дали, если сказать не могут!

Моя пятка как раз на что-то наткнулась. Я приподнялась. У моих ног высился положенный седым великаном меховой сверток. Хмм, а может, мне уже пытались что-то объяснить? Я села и подтянула сверток к себе. Весил он не так уж много.

– Интересно, интересно… – Я разворачивала шкуры одну за другой, а они все не заканчивались, как будто я чистила меховую луковицу. Внутри пряталось что-то округлое, оказавшееся высушенной большой тыквой. Это что, плата за мои песни? Тогда я давно уже свое отработала – как только пожелала им доброго дня. Где там Бур? Мне домой пора! Я уже привстала, чтобы окликнуть великана, когда тыква вдруг распалась на две половинки. Внутри опять были меха, пересыпанные от моли полынью.

– Апчхи! Что же вы там прячете? Апчхи! Придумали игрушку! Апчхи!

Последний чих совпал с падением последней шкуры. Когда я открыла глаза, в моих руках осталась только она. Потемневшая от времени, потерявшая половину струн, с треснувшей дугой и стертыми до основания колками. И все равно невыразимо изящная, трепетная и прекрасная. В моих руках лежала эльфийская арфа.

– Вот тебе и на, – ошеломленно проговорила я. Рука случайно коснулась уцелевшей струны, и та отозвалась нежным долгим звуком. С неожиданным прозрением я повернулась к резьбе на пеньке. Да. У терзавшего толстые струны чудовища были острые кончики ушей. Сама того не зная, я состязалась в мастерстве с эльфийским менестрелем. Как меня до сих пор не забросала камнями эта простая, неизбалованная публика? Я бессильно откинулась назад и закрыла глаза.

Шорох повторился. Потом кто-то с треском наступил на ветку, испуганно фыркнул, попятился, кого-то придавил, придавленный возмущенно вякнул и зашипел. Я открыла глаза и совершенно не удивилась, увидев в перевернутом мире две до боли знакомые фигуры.

– Я вам говорила ждать меня на месте? – устало поинтересовалась я у выбравшихся из кустов Воротника с Мышаком. Ну дракончика еще можно было понять с его любопытством. Но конь! Что ему за дело до моего пения! – Только вас здесь не хватало, честное слово!

– Фур-быр-быр! – донеслось с берега.

– Могли бы научиться говорить по-человечески, здоровилы, – пробурчала я самой себе. А потом меня осенило. – Отвечай, раз уж пришел, – обратилась я к Воротнику, – Ты их понимаешь?

– Мой народ владеет Истиной Речью. Все остальные наречия – лишь перекрученные ее отголоски! – напыщенно начал дракончик.

– Ну-ну, не топорщи перья, – одернула я зазнайку. – Лучше бы объяснил тогда, что этим здоровякам не нравится.

– «Цепь должна замкнуться, запылать огонь. Речь должна вернуться. Род воспрянет вновь».

Вот уж не ожидала услышать от Воротника срифмованные строки!

– Это ты о чем? – Я развернулась и села лицом к великанскому толмачу.

– О том, что Бур всю дорогу тебе рассказывал! – удивился в ответ дракончик. Начиналась наша любимая игра «Как выбить из хвостатого нормальные объяснения». К счастью, играла я в нее далеко не первый раз и уже чему-то научилась. Воротник заранее виновато заморгал.

– …Вот это да! – пораженно выдохнула я. Все оказалась гораздо хуже, чем представлялось. – С тех пор они каждые семь лет приходят на озеро?

– Да. Иногда перепутают год, иногда забредут не в ту сторону, но обычно приходят, когда Сила не спит, и купаются в озерных водах.

– И она превратила их одной песней? Научила их говорить, ходить на двух ногах, пользоваться огнем, обрабатывать дерево и камень, носить одежду, петь, наконец? – Я с любопытством уставилась на гигантов. Неужели они были дикими бессловесными зверями вроде медведей? Как интересно!

– Так и было, Х'иссин. Помнят камни, помнит вода, хранит их кровь, не забыл играющий с листвой в долине ветер.

– «Лунной тенью тучи быстрой, пламя звезд в глазах тая, словно плеск струи речистой вышла на берег Она», – снова зачарованно прошептала я, а потом спохватилась. В голосе дракончика звучали особые нотки.

Воротник поймал мой вопросительный взгляд и коротко пояснил:

– Чары слабеют с каждым годом. От них уже ушел огонь и растворилась речь.

Я вспомнила невнятное рычание Бура, которое так меня раздражало. Как раз сейчас старейшина поглядел в мою сторону, и наши взгляды встретились. Я отвернулась первой.

– Ну хорошо. Песни, превращения – это все замечательно. Но что они хотят от меня? Объясни?

– Чтобы ты спасла их, Х'иссин, – просто ответил дракончик.

Лучше бы на дороге я прорвалась с боем.

– Но это… это глупо! Они что, хотят, чтобы я повторила подвиг эльфийской чародейки? Даже несмешно! Пусть ловят Перворожденных!

– Ветер не поймаешь, эльфа не заставишь, – напомнил известную поговорку Воротник. – Они пытались. Как только поняли – пытались. Но не смогли. В Диких Землях много песен, но мало певцов.

– Обратились бы к королю с прошением, – Я и сама понимала, что говорю глупости. Не многого ли я хочу от племени затворников, пусть даже здоровенных?

– Взрослые меняются медленно, – спокойно продолжал Воротник. – Но каждый рожденный ребенок хуже говорит и с трудом держит ложку. Память тоже уходит. Через семь лет им может быть уже все равно.

– Но это нечестно, – застонала я. – Я ведь ничего не могу! Я не сумею им помочь! Почему я?

Я отвернулась от Воротника – только чтобы увидеть обреченных великанов. Одна девочка неотрывно на меня глядела. Бедненькая! Я улыбнулась ей. В ответ дитя на полголовы выше меня скорчила рожу, показала язык и погрозила мне кулаком.

– Она чего? – ошеломленно спросила я.

– Обычно вместо эльфийской певицы пела девочка из их племени.

– А-а-а, я отобрала у нее роль… Представляю, как она меня любит. Слушай, а почему они так дергаются от моих песен?

– Боятся, что от неправильного пения станет хуже. В бревна их превратишь или в камни какие-нибудь. Да и вообще, от тебя ждали чуда.

– Не дождутся! Мне за это не платили. И вообще еще не платили, – задумчиво добавила я и провела пальцами по эльфийским струнам. Арфа певуче вздохнула. Я бездумно слушала угасающий звук, и вдруг меня осенило: – Так они что, знают правильную песню?

– Конечно! – подтвердил Воротник, – Эту песню они передавали из уст в уста всю тысячу лет.

– Понятно. – Надежда, что я нашла разгадку, быстро погасла. За тысячелетие песня точно поистрепалась не меньше древней арфы. Иначе они давно бы эту песню сами спели. Я рассеянно повертела инструмент в руках, – Слушай, ну а ты сам как думаешь, могу я им помочь?

– «Силы дремлют. Силы ждут. Силы в озере живут. Силы спят в камнях прибрежных – пробужденья только ждут». Ты можешь. Ты – Х'иссин. – Как всегда, дракончик верил в меня гораздо больше меня самой.

– Ага, – Я собиралась съехидничать, но тут же вспомнила – такое уже было раньше. И дракончик тогда оказался прав.

Воротник не получил в ответ колкость и щелчок по носу. Вместо этого я закрыла глаза и замерла с умным видом.

Сидеть зажмурившись мне быстро надоело. Эльфы поют одну и ту же песню тысячелетиями, но я ведь не Перворожденная! Откуда мне знать, какая подходит к такому случаю?

– А давай я просто покажу им огниво и кремень, и мы разойдемся, – просто так, на всякий случай предложила я дракончику – признанному знатоку колдовских дел нашего маленького отряда.

– Не поможет, – развеял мои надежды дракончик.

Вот уж задачка. Запертая дверь, а ключ тысячу лет как выкинули. Ждут меня эти силы! Ага, именно меня! Я презрительно фыркнула и снова пробежалась пальцами по древним струнам.

– Что это? – Я вскочила с места, но отзвук песни уже потерялся в шуме. Но ведь был! Он точно был! Мне не послышалось. Я вновь закрыла глаза.

Сила ждала и тихонько вздыхала, а где-то далеко-далеко, за гранью мира и слуха, звучало эхо песни. Только что я ничего не знала и больше всего хотела тихонько отсюда удрать. Но это было очень давно.

– Эй, красавица, а ну иди сюда! – окликнула я девочку с недобрым взглядом, а сама тем временем повернулась к пеньку – поглядеть, на каких струнах тысячу лет назад лежали пальцы эльфийки. Ну и что, что дверь заперли тысячу лет назад? Будем подбирать отмычку!

– Очень хорошо. Куплет готов.

Я отложила в сторону арфу и встряхнула пальцами. Девочка рядом со мной больше не хмурилась и не корчила рожи. Она была слишком для этого занята. Вначале я хотела попросить ее что-нибудь наиграть из эльфийской песни. Но, увидев тянущиеся к моей арфе сильные пальцы, тут же передумала. Запасной у меня не было.

– Слушай, ты лучше спой, – предложила я насупившейся девочке.

Выдержала я довольно долго – примерно до конца первого куплета, если бы в этой песне вообще были куплеты. В пение дитя вкладывала душу, весь свой неслабенький голос – и все. Не думаю, что эльфийская исполнительница обратилась к великанам с таким криком. Тогда она бы их просто разогнала. Или их легенды врали, и на берег тогда вышел воспитанный варгами голодный тролль.

– Знаешь что, лучше ты пляши. Ну – топай песню. Понятно?

С топаньем у девочки дела пошли лучше. Старейшина великанов наблюдал за суетой большими глазами. Замешкавшегося Бура щипала за бок его светловолосая супруга, но тоже вполсилы – отвлекалась на нас. А я стояла на холме и слушала.

Трудно отворить накрепко запертую дверь. Ну а если она только и ждет, чтобы ее открыли? Если нужно только проломить тонкий лед, за которым дожидается свободного бега водный поток? Я ощущала, почти что видела дремлющую в окрестностях озера колдовскую силу. Слабую, пригасшую, но живую. Превратить племя полумедведей в людей я бы не взялась. Но пройти по проторенной чародейкой тропке – почему бы и нет? Только вот тропинка за тысячелетия изрядно заросла.

– «Эту песню помнят камни, помнит тень и глубина», – пробормотала я себе под нос. Еще лет пятьсот назад здесь все пело само – стоило только сказать слово. Такова была сила чародейства – я это ощущала. А сейчас приходилось идти на ощупь.

Сначала я вообще хотела заставить великанов повторить сцену «Ах, мы спали, мы проснулись и увидели ее». Но, поразмыслив, от этой затеи отказалась. Вряд ли именно так все и было тысячу лет назад. Откуда дубины и копья у полумедведей и с чего бы им вообще чем-то делиться с проходящей мимо эльфийкой? Скорее всего они просто загнали случайную странницу на макушку какой-нибудь прибрежной елки, а зачаровала она их, чтобы дерево с корнем не выдернули. И удрала тихонько, пока великаны первый раз разводили огонь и лупили себя по пальцам, обтесывая дубины. А красивую историю о встрече, ахах, охах и подарках они придумали позже, чтобы перед детьми стыдно не было. Словом, на память великанов полагаться я не могла. Оставалась музыка. Веселые и быстрые песни здоровилам не нравились. Значит, десять веков назад у озера играли что-то возвышенное и проникновенное, как обычно Перворожденные и любят. А слова… Ну а что слова? Буду пока просто подвывать. Кто там расслышит.

– Эоллоулоу…

Великаны удивленно повернули головы, услышав незнакомый вой.

Первые аккорды подобрались благодаря резьбе на пеньке. Руки, правда, пришлось ставить чуть по-другому, но старейшина смолчал, а Сила отозвалась слабой дрожью. Хорошо! Девочка задавала темп. Стучать великаны любили и умели, оставалось лишь надеяться, что напев не перекрутили за века совершенно. Я вновь и вновь повторяла первые аккорды, пробегалась пальцами по струнам, слушала Силу, глядела за девочкой и наблюдала за старейшиной.

– Ага! – что-то в озере вдруг отозвалось на перебор. Запомним!

Аккорд за аккордом сдавалась музыка, и я тянулась к ней навстречу. Уже перестали ныть и зашевелились великаны, почуяв изменения. Опа! Тупик! Не то. Не то. Я пробовала и так, и этак, но Сила была глуха. На что я вообще надеялась?

– Угр! – Старейшина изо всех сил пытался привлечь мое внимание. А когда поймал взгляд, резко махнул рукой. Ему что, надоело? – Угр! Угр! – От руки старейшины невинно пострадал пристроившийся рядом Бур. Здоровяк схватился за левое ухо и страдальчески скривился. Правое уже и так багровело среди его волос, как кочан красной капусты. С ним успела поработать Дрра.

– Не отвлекай, – тихонько проворчала я старейшине, но он не унимался. Подчиняясь его жесту, я раздраженно ударила по струнам. Ух ты! Сила тут же всколыхнулась. Вот он о чем! Интересный переход! – Эллолиэ-аллолиоэ-э-э, – старалась я, и Сила не возражала. Становилось и проще, и трудней.

Сила живет. Вьется вокруг меня, пронизывает и наполняет, легонько трогает струны, пытается шевелить моими губами, подсказывая музыку нужных слов. Я не противлюсь этому, раскрываюсь навстречу. А Сила крепнет, становится все явственней и ощутимей. Как зарождающийся ветер, который только что нежно овевал твою щеку, а через миг готов сорвать тебя с места и понести. Я вдруг четко ощутила грань, перед которой еще могла остановиться. Но не остан овилась. И Сила пробудилась полностью.

– Угр-дуф-выф, – доносилось от великанов взволнованное ворчание. Из глубины озера поднималось слабое сияние. Прибрежные камни меняли цвет, а в небе вдруг проступили семь ярких звезд.