Текст книги ""Если бы не сталинские репрессии!". Как Вождь спас СССР."
Автор книги: Константин Романенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 37 страниц)
ТОМСКИЙ мне повторил, что мое участие в этом деле имеет большое значение, и что он уверен, что я дам согласие и сделаю все от меня зависящее, чтобы завербовать как среди кремлевской охраны, так и в школе ВЦИК необходимых людей, находящихся на важнейших узловых участках кремлевского гарнизона и тем самым обеспечу его выступление.
Дав согласие на оказание помощи организации правых в подготовке вооруженного переворотав Кремле, я одновременно обратил внимание ТОМСКОГО, что он слишком оптимистически смотрит на возможность развертывания вербовочной работы среди кремлевского гарнизона для борьбы против существующего руководства ВКП(б) и советского правительства. (...)
Тут же ТОМСКИЙ просил меня подумать и найти лиц, которые бы могли постепенно поступить со своей стороны к подбору людей в кремлевском гарнизоне и выявлению их настроений, дабы привлечь их поодиночке или группами для выполнения заданий организации.
Я обещал ТОМСКОМУ к следующей встрече дать свои соображения о людях и о плане развертывания вербовочной работы.
Вопрос: Что Вы практически сделали в области подбора людей для вербовки?
Ответ: ...В этом отношении у меня были весьма обширные возможности, поскольку я получал из ОГПУ и от комендатуры Кремля сводки агентурных материалов об отрицательных настроениях среди состава гарнизона Кремля.
Первые же результаты такого моего ознакомления с политическими настроениями состава кремлевского гарнизона убедили меня в том, что вербовочную работу мне удастся развернуть только в том случае, если я смогу привлечь к этой работе авторитетных лиц из командного состава гарнизона, повседневно соприкасающихся со средним составом последнего, (...)
В первую очередь мое внимание обратилось к ПЕТЕРСОНУ – в то время коменданту Кремля, ГОРБАЧЕВУ – б. начальнику школы ВЦИК и его заместителю ЕГОРОВУ. Все эти лица по своему служебному положению, а также по своему личному авторитету среди подчиненных были, безусловно, подходящими для использования в вербовке кадров и подготовке вооруженного переворота. (...)
О ПЕТЕРСОНЕ я знал, что он бывший троцкист, знал, что в Кремль его в свое время продвинул лично ТРОЦКИЙ,знал, что он был в свое время исключительно преданным ТРОЦКОМУ человеком, но я знал и то, что после 1923 г. ПЕТЕРСОН никогда открыто, как троцкист, не выступал, а в разговорах старался показать, что после 1923 г. он с ТРОЦКИМ и троцкизмом окончательно порвал. Что касается ГОРБАЧЕВА и ЕГОРОВА, то ни о какой их причастности в прошлом к антипартийной деятельности мне известно не было. (...)
ТОМСКИЙ в беседах со мной в отношении ПЕТЕРСОНА сказал мне: «Если тебя смущает то, что ПЕТЕРСОН отошел от троцкизма, то я тебе могу сообщить, что многие троцкисты, отошедшие от троцкизма, вновь включались в организованную борьбу и у нас, у правых, ведутся переговоры с троцкистами о контакте и совместной нелегальной работе».
Отвечая на вопросы следователей «об обстоятельствах вербовки Петерсона», Енукидзе показал:
«С ПЕТЕРСОНОМ, как с комендантом Кремля и ближайшим лицом по вопросам охраны и всех порядков в Кремле и притом лицом самым доверенным мне, я встречался ежедневно. (...)Подробное содержание всех моих разговоров с ПЕТЕРСОНОМ в течение 1931 года (когда я обрабатывал ПЕТЕРСОНА для вербовки его в организацию) мне трудно передать за давностью времени. Встречались ежедневно и в моем служебном кабинете и при моем ежедневном выходе в 8 часов утра на работу. Мы говорили на разные темы – касались всех событий внутренней и внешней жизни СССР. (...)
Однажды, во второй половине 1931 г., я рассказал ПЕТЕРСОНУ, что о нелегальной деятельности правых я знаю из своих разговоров с ТОМСКИМ... Через некоторое время я ему объяснил, что существует центр правой организации, который развертывает подпольную работу во всей стране и хочет также найти в Кремле людей для такой работы.
В конце 1931 г. я ему даже сообщил, что осведомлен от ТОМСКОГО о намечавшемся контакте у центра правых с троцкистами и зиновьевцами, что они все сошлись в вопросе борьбы против руководства ВКП(б) и советского правительства и путем ослабления или свержения этого руководства намереваются захватить власть в свои руки.После этого в начале 1932 г. я сделал ПЕТЕРСОНУ предложение принять участие в подготовке переворота в Кремле. После долгой беседы мне удалось заручиться его согласием. (...)
...Он указывал мне, что предлагает привлечь исполняющего обязанности начальника школы ВЦИК – ЕГОРОВА, открыто выступавшего в 1923 г. как троцкист. Я положительно отнесся к кандидатуре ЕГОРОВА... мои беседы о кандидатуре ЕГОРОВА происходили с ПЕТЕРСОНОМ в начале или середине лета 1932 г. т.е. в тот период, когда школа ВЦИК находилась в лагерях...
В конце 1932 г. ПЕТЕРСОНУ, по его словам, удалось привлечь к нашей нелегальной деятельностиЕГОРОВА, который к этому времени был назначен начальником школы ВЦИК. Кроме того, из работников комендатуры, как он мне сообщил, им завербованы СИНЕЛОБОВ, ДОРОШИН, ЛУКЬЯНОВ и ПОЛЯКОВ (белый). Не помню, когда именно ПЕТЕРСОН назвал мне, как завербованного, бывшего помполита ИМЯНИННИКОВА».
Енукидзе или забыл, или лукавит, утверждая, что вербовка Петерсона и Егорова относилась к 1932 году. Сами они в своих показаниях указывают 1931 год. Об этом же говорили на допросах Петерсон и Корк. Отвечая на вопрос: «Какие задачи ставил ПЕТЕРСОН перед вербуемыми?», Енукидзе пояснил:
«Что касается конкретных задач... то в этом отношении я был согласен с ПЕТЕРСОНОМ, что перед ЕГОРОВЫМ, как начальником школы ВЦИК, должны быть поставлены несколько более широкие задачи, чем перед любым вербуемым из работников комендатуры.
И я, и ПЕТЕРСОН считали, что ЕГОРОВ должен будет самостоятельно развернуть в школе ВЦИК вербовочную работу, расставить их на соответствующие узловые пункты внутри школы и руководить ими непосредственно, не связывая ни с кем из нас.
Исходя из общего плана переворота в Кремле, ЕГОРОВ должен был обеспечить своевременное выступление всей школы ВЦИК с таким расчетом, чтобы благодаря наличию своих людей на соответствующих участках основной курсантский состав школы не знал бы до поры до времени, для какой цели он используется. (...)
Вопрос:Изложите подробно содержание плана переворота в Кремле.
Ответ:Как я уже показывал выше, ТОМСКИЙ, еще в 1931 г., в разговоре со мной говорил об общих линиях плана подготовки переворота в Кремле. Обсуждая в дальнейшем план осуществления переворота, мы считали наиболее реальным и выполнимым арест руководителей ВКП(б) и советского правительства либо на каком-нибудь узком совещании в Кремле, либо ночью на их квартирах.
В случае принятия варианта ареста на квартирах решено было арестовать следующих лиц: СТАЛИНА, МОЛОТОВА, КАГАНОВИЧА, ВОРОШИЛОВА, ОРДЖОНИКИДЗЕ.
Само собой разумеется, что только арестом дело не ограничилось бы, судьба арестованных была бы решена в зависимости от исхода переворота.
При любом из перечисленных мною вариантов необходимо было обеспечить, с одной стороны, выключение телефонной связи Кремля с городом и с другой – возможность для организаторов переворота в необходимый момент связаться по телефону с нужными им пунктами.
Об этом мы также говорили с ТОМСКИМ. Последний предложил следующий выход: РЫКОВ, в то время Нарком связи, через своих людей организует аварию на городской телефонной станции.Это не вызовет подозрений в отношении Кремля и даст объяснение, почему телефонная связь с Кремлем прервана.
На это я ответил ТОМСКОМУ, что такая авария не решает дела, так как в Москве кроме центральной ручной станции существует несколько автоматических.
Обеспечить захват телефонной связи в свои руки может лишь: выключение кремлевской автоматической станции (вертушки), выключение городских вводов на некоторые квартиры в Кремле, контроль во время переворота над работой коммутатора, где также имеется несколько городских вводов. Или, наконец, обрыв телефонных вводов в определенных квартирах. Все это можно обеспечить, если иметь среди связистов в Кремле 5–7 участников организации. Что касается телеграфа в Кремле, то его необходимо захватить в свои руки.
ТОМСКИЙ с этими моими соображениями согласился.
При обсуждении первого варианта планапереворота (ареста во время заседания) мы сходились на том, что этот план, с одной стороны, имеет положительную сторону, так как, в случае удачи, обеспечивает захват власти в очень короткий срок. С другой стороны, в случае недостаточно тщательной подготовки он неизбежно приводит к провалу. Для нас было ясно, что необходимо выбрать узкое заседание, на котором было бы немного присутствующих и, вместе с тем, были бы налицо вышеперечисленные руководители ВКП(б) и советского правительства. Такие заседания нередко происходили в кабинете СТАЛИНА.
Основные трудности, которые мы видели при выполнении этого плана, были следующие, во-первых, заседания обычно происходили в дневное время, т.е. когда в Кремле большое движение. Это означало, что если не удастся без шума арестовать всех присутствующих на заседании, то о происшедшем в Кремле станет немедленно известно и вне его. Во-вторых, мы не исключали, что у подлежащих аресту может оказаться при себе оружие,и понимали, что эти люди не такие, чтобы сдаваться при любом положении. Это означало, что может начаться перестрелка, которая привлекла бы внимание наружной охраны.Если она не будет состоять из завербованных людей, то будет немедленно стремиться прорваться внутрь для того, чтобы помешать нашим действиям.
При обсуждении второго варианта(арест ночью на квартирах) мы приходили к выводу, что он более легко выполним, исходя из следующих соображений: доступ в квартиры вышеперечисленных руководителей, подлежащих аресту, был сравнительно свободным; часть вышеперечисленных лиц жила в общих жилых домах и ночью специальной охраны там не было.
Что касается квартиры СТАЛИНА, то в нее было труднее несколько пройти ночью, ибо вдоль здания в сквере ходила ночная охрана, но и это особых препятствий не представляло.
Вопрос: Каков был план дальнейших действий после ареста руководителей ВКП(б) и советского правительства?
Ответ: В те годы, когда блок рассчитывал еще на организацию переворота в Кремле, приурочивая его к моменту массовых выступлений в стране в результате краха политики ВКП(б) в области коллективизации, предполагалось действовать следующим образом: при удачном проведении арестов СТАЛИНА, МОЛОТОВА, КАГАНОВИЧА, ВОРОШИЛОВА и ОРДЖОНИКИДЗЕ намечалось выпустить по Советскому Союзу правительственное сообщение, в котором извещалось бы, что старое руководство партии своей неправильной политикой себя скомпрометировало и тем самым вызвало недовольство во всей стране, что, в связи с этим, оно сейчас отстранено от руководства страной и что новый состав правительства примет все меры к тому, чтобы улучшить положение в стране.
Вопрос: В тот период в Ленинграде находился член Политбюро тов. КИРОВ, а на Украине тов. КОСИОР. Какие у Вас были планы в отношении их?
Ответ:Плана в отношении их я не знаю, так как я интересовался работой внутри Кремля. По словам ТОМСКОГО, через своих людей на Украине, в Ленинграде и других местах в момент организации переворота в Кремле будут приняты меры против руководителей соответствующих организаций.
Вопрос.Выше вы показали, что такой план действий у Вас намечался в первые годы Вашей нелегальной деятельности. Какие это годы?
Ответ: Как я ранее показал, что план относится к 1931 – 1932 гг.
Вопрос:А в последующие годы?
Ответ:Начиная со второй половины 1932 г. и в дальнейшем надежд на организацию вооруженного переворота в Кремле, в сочетании с массовыми выступлениями в стране, оставалось все меньше. ТОМСКИЙ это неоднократно подчеркивал в беседах со мной и указывал, что блок решил основную нелегальную работу вести по линии террора против руководителей ВКП(б) и советского правительства и что внутри Кремля надо вести работу так, чтобы иметь эту основную задачу в центре внимания. ТОМСКИЙ говорил, что среди завербованных для участия в подготовке переворота в Кремле лиц надо найти смелых и решительных людей, которые примут личное участие в организации группового террористического акта.
ТОМСКИЙ развивал следующий план действий: среди завербованных внутри Кремля подбирается небольшая группа лиц, которая либо ночью на квартирах, либо во время прогулок совершает террористический акт над СТАЛИНЫМ, МОЛОТОВЫМ, ВОРОШИЛОВЫМ И ОРДЖОНИКИДЗЕ.
В стране, в результате убийства перечисленных выше руководителей ВКП(б) и советского правительства, начинается замешательство и к руководству привлекаются лица, которые раньше состояли в этом руководстве.
Вопрос: Сколько человек вы считали необходимым иметь для осуществления переворота в Кремле?
Ответ:Человек 20–25.
Вопрос.А сколько у Вас было?
Ответ: Человек 15.
Вопрос.Кто персонально?
Ответ:Мне известны ПЕТЕРСОН, ЕГОРОВ, ДОРОШИН, ЛУКЬЯНОВ, ПОЛЯКОВ и СИНЕЛОБОВ. Кроме того, у ЕГОРОВА в школе ВЦИК было несколько человек, фамилии их я не помню, так как связаны они были непосредственно с ЕГОРОВЫМ, я с ними лично не сталкивался.
Вопрос.Намечались ли Вами сроки осуществления переворота?
Ответ: ТОМСКИЙ мне сперва говорил, что намечался переворот на лето 1933 года. В связи с тем, что внутри Кремля нам еще не удалось развернуть достаточной вербовочной работы и тем, что целый ряд лиц, подлежащих по плану устранению, в летнее время отсутствовал в Кремле, организация переворота была отложена на осень 1933 г.
Осенью 1933 г. началась подготовка 17 съезда партии, и поэтому сроки были изменены. Подготовка переворота была отложена для того, чтобы лидеры блока смогли бы на 17 съезде двурушнически декларировать свою преданность ВКП(б) и ее руководству. После 17 съезда ВКП(б) переворот намечался на осень 1934 г.
Вопрос.Почему же осенью 1934 г. не приступили к осуществлению переворота?
Ответ: Мы условились с ТОМСКИМ, что я буду ждать от него указаний по этому поводу.
По словам ТОМСКОГО, руководство блока считало, что деятельность участников организации в Кремле не должна расходиться с деятельностью блока по всему Советскому Союзу. Я же указания от ТОМСКОГО приступить к осуществлению переворота не получал.
Вопрос: А если бы Вы получили это указание, Вы приступили бы к осуществлению переворота? Ответ: Да, приступил бы. Записано с моих слов правильно. А. ЕНУКИДЗЕ. Допросили: Пом. нач. 3-го отделения 4-го отдела ГУГБ ст. лейтенант государственной безопасности АЛЬТМАН
Оперуполномоченный 6-го отделения 4-го отдела ГУГБ лейтенант государственной безопасности – ГЕЙМАН»[40].
По-видимому, Сталину надоело читать этот многостраничный и почти нудный протокол. Поскольку, еще не дойдя до первой половины текста, он прекратил делать пометки, подчеркнув лишь фразу о 17-м съезде. На первом листе сохранилась резолюция: «Послать остальным. (Не хватает 23 стр.)». «Советую познакомиться с показанием Енукидзе. И. Сталин». Однако он не забудет этих показаний и позже, на Военном совете, в ироничной форме интерпретирует изложенные в них варианты плана о том, когда лучше совершить переворот – «днем» или «ночью».
Глава 7. Следы ведут и в ГУЛАГ
Итак, картина дворцового переворота стала приобретать реальные контуры, и показания Енукидзе на допросе 27 апреля дали основания для ареста Рудольфа Петерсона. Бывший комендант Кремля был задержан в этот же день в Киеве, где с 1935 года, находясь в подчинении Якира, занимал пост заместителя командующего военным округом по тылу. Признание об участии в заговоре он сделал уже в день ареста, а 29 апреля, когда его доставили в Москву, он написал заявление на имя Ежова.
В нем он подтвердил, что «является участником контрреволюционной организации, в которую был вовлечен в 1931 году своим начальником по службе секретарем ЦИК Авелем Енукидзе». Петерсон признался, что «по заданию правых он вел работу по подготовке вооруженного переворота в Кремле.Одной из задач которого было уничтожение руководителей ВКП(б) и Советского правительства, переход власти к лидерам организации правых в лице Бухарина, Рыкова, Томского».
Одновременно он указывал, что план переворота предполагал «в назначенный день и час арест руководителей партии и правительства», и назвал 16 участников заговора, завербованных им лично.
В то же время, когда проводили арест Петерсона, на следствии давал показания о заговоре З. И. Волович – бывший заместитель начальника отдела охраны правительства и человек, близкий к Ягоде. Он, в частности, назвал имя Тухачевского. Но пока в связи показаниями Петерсона на следующий день был арестован бывший заместитель Петерсона по политической части, дивизионный комиссар М. А. Имянинников.
На допросе 21 июня Имянинников показал, что «в 1935 году комендантом Кремля Петерсоном была подготовлена группа сотрудников в составе: Тюрякова (заместителя коменданта по хозяйству), Колчина, Тренина (коменданта Дворца Советов и Мавзолея), Меньшикова (начальника спецотделения), Веркунич (секретаря коменданта Кремля), Никитина (начальника связи Кремля) и Травкина для совершения террористического акта над членами Политбюро».
Его должны были совершить с помощью ручных гранат в Особом кинозале Кремля в начале 1935 года, но поскольку Петерсон был в середине апреля 1935 года от должности освобожден, то он предложил Имянинникову взять на себя руководство участниками операции.
На том же допросе, 21 июня, Имянинников показал, что у Енукидзе и его единомышленников была идея совершить террористические акты путем опрыскивания квартир членов Политбюро ядом, который должен был изготовить профессор Либерман – начальник научно-исследовательского отдела Военно-химической академии. Следует сказать, что в 1932–1935 годах Имянинников работал помощником начальника именно этой академии. Сам Либерман на допросах 22 и 27 июня в свою очередь признался, что по заданию Имянинникова, он должен был изготовить отравляющие вещества, способные вызвать отравления членов Политбюро, при опрыскивании служебных комнат или помещений, в которых они проживали[41].
Уже в конце апреля в поле зрения органов госбезопасности попали и профессионалы пресловутого солженицынского «архипелага». Семен Фирин был назначен начальником строительства Беломорско-Балтийского канала еще в 1932 году. На следующий год одновременно он стал заместителем начальника ГУЛАГа Д. Бермана, а после окончания строительства был переброшен в Дмитлаг. На январь 1937 года Дмитлаге числилось 146 920 человек. Фактически это было своеобразное закрытое поселение, в котором целая «рабочая» армия имела своих «военачальников» и «политруков». Можно ли исключить вероятность того, что эта трудовая армия «перековки», находившаяся в нескольких километрах от столицы, вдруг подняла восстание и совершила марш на Москву? Что тогда ожидало бы «дорогую столицу»?
В середине весны 1937 года работы на строительстве канала Москва-Волга близились к завершению. 17 апреля волжская вода заполнила канал на всем его протяжении, и 22-го стройку посетили Сталин, Ворошилов, Молотов и Ежов. Это был третий визит Вождя на трассу, но в отличие от двух первых посещений впервые вместо Ягоды его сопровождал новый нарком внутренних дел. Члены правительства осмотрели Икшинский узел, шлюзы, 3-ю и 4-ю насосные станции. Однако накануне празднования 1 Мая, «28 апреля, были арестованы начальник Дмитлага и заместитель начальника ГУЛАГа старший майор ГБ С. Г. Фирин и начальник 3 отдела Дмитлага комиссар ГБ 3 ранга С. В. Пузицкий»[42].
На допросе 4 мая, рассказывая следователям о вербовке сообщников, Ягода показал: «В Дмитлаге был у меня завербован Пузицкий. Его я вербовал у себя в кабинете в 1935 году по тем же соображениям близости его места работы к Москве. У меня с ним произошел следующий разговор: «Мы с вами, Пузицкий, чекисты, нас осталось мало, за вами столько заслуг, немногие об этом помнят, а дело идет к тому, что в стране возможны всякие перемены, идет борьба. Мы находимся в таком положении, что должны будем выбирать между новым руководством и старым и, в зависимости от обстановки, должны будем решить, и если силы будут на стороне новых руководящих кругов, то мы примкнем к ним». Пузицкий спросил, какие это новые руководящие круги я имел в виду. Я прямо ему сказал, что правые могут прийти к власти, и наша задача помочь им в этом. Пузицкий дал мне свое согласие. Ему я поручил сколотить группу из преданных ему людей.
Вопрос. И он это сделал?
Ответ.Он мне докладывал, что уже создал группу, назвал мне, как им завербованы Кшанович и одного своего зама и пома, фамилий которых я не помню. Говорил он и о других, не называя их».
Однако спецсообщение, с приложением протокола допроса С. В. Пузицкого, Ежов предоставил Сталину только спустя месяц.
«29.05.1937 № 57478 Сов. секретно
Только лично
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) тов. СТАЛИНУ
Направляю первый протокол допроса Пузицкого С. В. – бывшего начальника Дмитровского лагеря НКВД от 29 апреля с.г.
Народный комиссар внутренних дел Союза ССР ЕЖОВ
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
Пузицкого С. В. от 29 апреля с.г.
Пузицкий Сергей Васильевич, 1895 года рождения, уроженец г. Ломжа (Польша), сын директора 2-й Московской гимназии, русский, дворянин, окончил юридический факультет Московского университета, член ВКП(б) с 1921 г. До дня ареста, с 1918 по 1921 г., следователь Трибунала, с 1921 г. в органах ЧК-ОГПУ.
Вопрос: Вами подано заявление о том, что будете давать следствию правдивые показания о своей антисоветской деятельности и о вашем участии в заговоре, к которому вас привлек ЯГОДА.
Расскажите, когда и при каких обстоятельствах вас привлекли к участию в заговоре?
Ответ: В середине 1935 года после ухода из Разведупра я был вызван ЯГОДОЙ к нему в кабинет. ЯГОДА сразу на меня накинулся с руганью, указав, что я занимаюсь беспробудным пьянством, совершенно не работаю и окончательно разложился, что он вынужден будет, в конце концов, принять по отношению ко мне решительные меры, вплоть до того, что передаст суду и поставит вопрос о моем пребывании в партии. Я начал просить его о том, чтобы он этого не делал, что я готов пойти на любую работу, куда он мне укажет, и готов выполнить любые его поручения.
ЯГОДА после этого перешел на несколько иные темы, начал мне рассказывать о том, что в стране создалось очень тяжелое положение, обвиняя в этом руководство партии и правительства. Продолжая в таком же духе, ЯГОДА постепенно перешел к тому, что многое в советском строе нужно было бы изменить, что жизнь тогда потекла бы гораздо лучше и т.д.
Когда я задал ему вопрос, что именно он понимает под словами «нужно изменить», он задал мне в свою очередь встречный вопрос, согласен ли я буду выполнять те поручения, которые он мне даст, направленные к тому, чтобы изменить существующее положение вещей. Я немедленно и охотно дал согласие. ЯГОДА мне тогда рассказал о том, что существует контрреволюционный заговор, направленный против нынешнего руководства партии и правительства, что этот заговор возглавляется правыми, что в нем принимает участие целый ряд руководящих работников партии и правительства и что он сам является активным участником этого заговора.
Основной целью этого заговора, как сказал мне ЯГОДА, является смена руководства партии и правительства какими угодно средствами.На мой вопрос, о каких средствах идет речь, ЯГОДА сказал, что в случае необходимости по отношению к вождям будут применены самые крайние средства, вплоть до применения террора. Развивая эту мысль, он сказал, что можно с уверенностью сказать, что контрреволюционной организации для того, чтобы придти к власти, придется прибегнуть к этим крайним средствам, т.е. к применению террористических актов.
Вопрос:Что вам ЯГОДА сказал об участниках заговора?
Ответ:ЯГОДА мне фамилий не называл, отметив только, как я уже указал, что в нем принимают участие крупнейшие и виднейшие работники партии и правительства и что в заговор им привлечены целый ряд работников НКВД. Из числа работников НКВД, вовлеченных в заговор, он мне назвал ПРОКОФЬЕВА, БУЛАНОВА, ВОЛОВИЧА, ГАЯ и ФИРИНА.
Вопрос.Какие задачи ЯГОДОЙ были поставлены перед вами, как перед участником заговора?
Ответ: ЯГОДА дал мне задание подобрать на строительстве канала надежные группы лиц с боевыми качествами, как он выразился, которые могли бы выполнять любые его задания.
Вопрос:О каких заданиях шла речь?
Ответ:В одну из последующих бесед ЯГОДА мне сказал, что для осуществления задач организации, т.е. применения террористических актов, необходимо подобрать группы террористов боевиков, которые были бы мне беспрекословно преданы и которые в любую минуту были бы готовы на совершение террористических актов.
Вопрос:Что вы сделали во исполнение полученного вами от ЯГОДЫ задания?
Ответ:Я близко сошелся с работниками в 3-м отделе КШАНОВИЧЕМ и КОРОТКОВЫМ и постепенно их обрабатывал для использования в интересах заговора. Об этом я сообщил ЯГОДЕ при личной беседе с ним весной 1936 года.
Вопрос:Вы показываете неправду. Ответьте прямо на вопрос, кого вы привлекли для выполнения задания, полученного вами от ЯГОДЫ?
Ответ:Я выполнил задание только в части обработки и приближения к себе КШАНОВИЧА и КОРОТКОВА.
Вопрос: Следствию известно, что вы не только обрабатывали КШАНОВИЧА и КОРОТКОВА, но прямо посвятили их в существо заговора и создали вместе с ними в Дмитровском лагере группы лиц для выполнения террористических заданий ЯГОДЫ. Предупреждаем вас, что часть этих лиц нам известна и что ваши дальнейшие запирательства ни к чему не приведут.
Ответ: Я действительно старался смягчить показания в этой части. Обещаю следствию, что буду впредь давать только правдивые показания. КШАНОВИЧА и КОРОТКОВА я действительно завербовал как участников контрреволюционной организации. Сделал я это по следующим причинам. ЯГОДА, когда давал мне задания о вербовке лиц для привлечения в террористические группы, указал, чтобы я старался в первую очередь подбирать лиц чем-нибудь себя скомпрометировавших, для того, чтобы мог их держать в своих руках.
О КШАНОВИЧЕ я знал, что он морально разложившийся человек, были у него какие-то дела, когда он работал пом. нач. ОО Балтфлота, человек он был обиженный, считал, что он обойден, что ему дали маленькую работу и т.д. Кроме этого, у меня были материалы о том, что КШАНОВИЧ, уже будучи в лагере, совершил ряд преступлений, выразившихся в том, что он вступал в половую связь с заключенными женщинами. Об этом, как мне, так и к ФИРИНУ, поступил целый ряд устных и письменных заявлений.
Я все эти материалы держал у себя и использовал их для постепенной обработки КШАНОВИЧА и для вербовки его в мою группу. Однажды, после одной из очередных пьянок, я вызвал его к себе и в резкой форме поставил перед ним вопрос о том, что на него поступили серьезные материалы о его преступлениях, совершенных им в лагере, о том, что мне и ЯГОДЕ известно об изнасиловании им женщин-заключенных. Я сказал КШАНОВИЧУ, что вопрос о нем сейчас стоит чрезвычайно остро, что все это для него может закончиться судом, что если учтут его преступления в ОО Балтфлоте, его будут судить и расстреляют. При этом я сказал КШАНОВИЧУ, что все зависит только от ЯГОДЫ, что в руках ЯГОДЫ вся его жизнь. КШАНОВИЧ страшно перепутался, начал меня умолять спасти его от суда. Я понял, что КШАНОВИЧ целиком и полностью находится в моих руках.
О КШАНОВИЧЕ я подробно доложил ЯГОДЕ. При моем очередном докладе я ему рассказал о том, что я подобрал на КШАНОВИЧА большой материал и что считаю возможным повести обработку КШАНОВИЧА. ЯГОДА это одобрил. По приезде в Дмитров я вызвал к себе КШАНОВИЧА, сказал ему, что я по долгу службы вынужден был доложить об имеющихся на него компрометирующем материале ЯГОДЕ и что ЯГОДА обещал это дело прикрыть и никаких репрессий в отношении него не принимать. КШАНОВИЧ этим был страшно обрадован, заявил мне, что он пойдет за ЯГОДОЙ в огонь и воду, что будет выполнять любые мои поручения.
КОРОТКОВА я завербовал таким же путем, как и КШАНОВИЧА. КОРОТКОВ – ближайший друг КШАНОВИЧА. Из Особого отдела Балтфлота он был выгнан как скомпрометированный и переведен на работу в Дмитлаг. Он морально разложившийся тип, в лагере пьянствовал, совершал рад преступлений. С КОРОТКОВЫМ о его преступлениях я имел так же, как и с КШАНОВИЧЕМ, специальную беседу, выбрав для этого соответствующий момент. Я предупредил КОРОТКОВА, что в моем распоряжении имеется компрометирующий материал на него, что вопрос стоит об его аресте и предании суду, что обо всем знает ЯГОДА. КОРОТКОВ просил меня помочь ему и ходатайствовать перед ЯГОДОЙ за него. Я пообещал ему это. Через несколько дней я сказал КОРОТКОВУ, что только благодаря ЯГОДЕ мне удалось спасти его, и он обязан всем ЯГОДЕ. Таким образом, и КОРОТКОВ был полностью в моих руках.
Примерно в августе месяце 1936 года после ряда разговоров с КШАНОВИЧЕМ и КОРОТКОВЫМ я окончательно убедился в том, что их можно прямо привлечь к заговору и использовать для выполнения террористических заданий. ЯГОДА предварительно еще раз подробно расспросил меня об этих лицах, дал согласие на их прямую вербовку. Через несколько дней я в своем кабинете провел специальный разговор сперва с КШАНОВИЧЕМ, а затем спустя день-два и с КОРОТКОВЫМ.
В своей беседе, как с одним, так и с другим, я резко подчеркивал, что только благодаря ЯГОДЕ они спасены и работают на канале, что внимание ЯГОДЫ, оказываемое им через меня, дает им гарантию на будущее и перспективы хорошей жизни. (...)
После вербовки мною КШАНОВИЧА и КОРОТКОВА я провел с ними еще рад дополнительных бесед, так сказать закрепил их, давал им несколько заданий – присмотреться и проверить отдельных людей в Дмитлаге – пригодных нам. (...)
Вопрос: Кого вы еще завербовали?
Ответ: Больше никого я не вербовал. Мне ЯГОДА предложил, чтобы помимо КШАНОВИЧА и КОРОТКОВА я наметил небольшую группу чекистов, работающих на канале, для использования их в террористической группе. Особое внимание ЯГОДА мне предложил обратить на обиженных, озлобленных, разложенных, исключенных из партии. Несколько таких людей я наметил и о них имел специальный разговор с ЯГОДОЙ.
Вопрос:Кто эти лица?
Ответ:1) СУРНАКОВ Федор Александрович, начальник отделения 3-го отдела Дмитлага.
2)ДЗИНГЕЛЬ – начальник 3-го отделения Центрального района.
3)МАКЛЯРСКИЙ – начальник 3-го отделения Карамышевского района.
4) СЕМЕНОВ – комендант 3-го отдела Дмитлага и
5) КРИВОШЕЕВ – оперуполномоченный 3-го отдела Дмитлага.
Всех этих лиц я постепенно к себе приближал и обрабатывал. Все они являются близкими друзьями КШАНОВИЧА и КОРОТКОВА, морально разложившимися, подхалимами с преступным прошлым, с преступными действиями по Дмитлагу: МАКЛЯРСКИЙ – имел в прошлом взыскание за троцкистское выступление и за это был направлен на работу в Дмитлаг. КРИВОШЕЕВ – в прошлом судился, бывший заключенный. Кроме моей личной обработки этих лиц, я поручил КШАНОВИЧУ и КОРОТКОВУ следить за ними, освещать их через агентуру, постепенно обрабатывать их для использования в заговоре.
