Текст книги "Неинтересное время"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

Руководил кровавыми палачами Дзержинский. То есть цепочка «Дзержинский-Менжинский-Ягода-Ежов-Берия» по крайней мере в этом плане не прерывалась. Интересно, как у Дзержинского хватало сил на все: и на министерство промышленности, Совнархоз, да, и на беспризорников и на ОГПУ?

Все подробности об ОГПУ Сергей услышал от Данилы, когда был отпущен Аленой на прогулку по Загоркам.

С Данилой получилось несколько забавно: Сергей помнил, что ему необходимо в местную библиотеку, но напрочь забыл – зачем.

Поэтому, когда Сергей, припадая на ногу, постукивая палкой, на которую опирался, вошел в читальню, его разговор с Данилой начался так:

– Привет, Данила. Я хочу у тебя кое-что узнать…

Всё. На этом разговор застрял. Сергей замер в дверях, пытаясь пострадавшей головой вспомнить, а зачем он, собственно, пришел в библиотеку. Что-то узнать… Вот только… Что?

Молчание затягивалось.

Данила окинул взглядом лицо Сергея в желто-зеленых разводах сходящих синяков, палку, в которую он вцепился, покалеченную ногу…

– С казацками встретился?

– Ага, – Сергей присел на лавку.

– Повязло.

– Ага.

Согласен, повезло. По крайней мере, на обеих ногах ушел…

– Казацки, он такие. Крястьян за людей ня сцитают. А уж большавиков… Они тябя за большавика приняли?

– Да. За агента.

– Ну тогда тябе оцень повязло. Торопились, цто ли?

– Не знаю…

Хриплый сотоварищи просто торопились. Никитич, придя в один из дней постельного режима, рассказал Сергею, что произошло.

Хриплый был послан господином капитаном Жданом к Андрюхе. Тот был у белогвардейцев проводником через границу, знающим тайные тропы. Какое-то задание было у Хриплого, что-то тот собирался сделать. Пришел он к проводнику, и все задание тут же накрылось. Проводник лежал дома и стонал так, что куры во дворе начинали кудахтать. Увидев появившихся на пороге посланцев белогвардейцев, Андрюха взвыл и заорал, что он не способен никуда идти, потому что подлый «сяктант», которого, он, Андрюха, давно подозревает в засланности, на днях поймал его на дороге в Загорки, когда он, Андрюха, совершенно никого не трогая, спокойно шел по своим делам. Пользуясь отсутствием свидетелей, сектант-агент ГПУ отобрал у Андрюхи наган и сломал руку в двух местах.

В доказательство своих слов Андрюха предъявил перебинтованную руку. Когда раздосадованные беляки собрались идти к пасечнику на разборки, Андрюха заложил Сергея с Никитичем, сказав, что они отправились в липовую рощу. Будь это где-нибудь еще, Хриплый не стал бы утруждаться, но фортуна в тот день была не на стороне Сергея: липы росли почти по пути к границе, и Хриплому пришлось сделать совсем небольшой крюк, чтобы поймать его.

Убивать капитан категорически запретил. Не из-за вспыхнувшего гуманизма, просто Загорки и окрестные села были напичканы контрабандистами, имевшими связи и среди пограничников и среди ОГПУ и в самой Эстонии, поэтому ссориться с ними резона не было никакого. Только поэтому Сергей остался жив. А может, потому, что застрелить его было неинтересно. Совсем другое дело – попинать ногами…

– А где Андрюха? – спросил Сергей.

– Где, где… – проворчал Никитич, – В зямле.

Вот так. Просто и легко. Неинтересное время, говоришь, Сергей Аркадьевич?

Воспоминания испортили Сергею и без того паршивое настроение. Да еще Данила взялся рассказывать о зверствах казаков времен Гражданской.

Данила и сам-то со своими обрубками был живым доказательством белого террора, да еще и истории вспоминал одна другой хлеще.

Сергея стало подташнивать еще на рассказах о отрезанных ушах, носах, выколотых глазах, отрубленных пальцах, руках, ногах, вырезанных на груди звездах. А тут еще Данила взялся рассказывать о наиболее известных жертвах казаков. О товарище Лазо, которого сожгли живьем в паровозной топке. О брате товарища Пятакова, которому живому высверлили шашкой сердце.

Когда речь зашла о сердце, вырезанном у живого человека, Сергей не выдержал:

– Данила, хватит.

Раньше Сергей принял бы этот рассказ за большевистскую пропаганду, однако можно ли сомневаться в словах человека, которому отрубили ноги? Неужели вся эта жуть – правда? Не может быть, это на казаки, а фашисты какие-то! Фашисты?

Сергей вспомнил, что хотел узнать:

– Данила, а ты знаешь Гитлера?

– Гитлера? Яврей?

Сергей подавился словами:

– П-почему еврей?

– Ну, ня знаю. Фамилие на яврейское похоже.

Интересно, что бы сказал герр Гитлер, если бы его обозвали евреем?

– Нет, он глава фашистов…

– Итальянец?

Логика Данилы при определении национальности Гитлера никак не определялась:

– Почему итальянец? – устало спросил Сергей.

– Так фашисты в Италии…

– Где??

В Италии?? «Итальянцы-фашисты» для Сергея звучало не менее бредово, чем «белогвардейцы-террористы».

– Н-нет, – Альтернативка… – Гитлер – фюрер немецких фашистов…

– Фюрер? Вождь?

– В смысле «вождь»?

– Ну «фюрер» по-немецки – вождь.

– Да?!

– Да.

Странно… Хотя… Может быть. Немецкого Сергей не знал.

– Гитлер… Гитлер… – задумчиво пошевелил листами газетной подшивки Данила, – Гитлер… Адольф?

– Да! – нашедшемуся Гитлеру Сергей обрадовался, конечно, меньше, чем Сталину, но все-таки радует, что здешний вариант истории не совсем отличается от нашего.

– Так посадили его?

– Кого?!

– Ну, Гитлера твоего.

– Кто? – может, Данила все же спутал и имеет в виду совсем другого Гитлера?

Данила почесал кудри на голове:

– Не знаю. Полиция, наверное. Он со своей партией года два назад пытался мятеж поднять, в Мюнхене, так вот его поймали и посадили.

Оп-па… Мало того, что здесь Сталин не пришел к власти, здесь еще и Гитлер не смог власть захватить. Два главных тирана двадцатого века – и оба не у дел. Сталин – глава партийной канцелярии, а кто слышал о том, чтобы главы канцелярий имели хоть какую-то власть? Гитлер и вовсе в тюрьме. Два года назад… В двадцать третьем? Если он и у нас пришел к власти где-то в это время, то до начала войны у него было восемнадцать лет. Мало, конечно, но Гитлер сумел подготовить мощную армию. А здесь он, даже если и выйдет, то подготовить войска и вооружение – те же танки – за шесть-восемь лет… Нереально.

«Хоть в этом повезло, – подумал Сергей, – второй мировой здесь не будет».

* * *

Выйдя из здания волисполкома, Сергей опустился на лавочку и закурил.

Теперь понятно, где произошла развилка: году в двадцать третьем. В этом году у Гитлера провалился мятеж, а Сталин, видимо, не сумел подняться на достаточно авторитетную должность, которая позволила бы ему взять верх. Интересно, здесь побывал какой-то более везучий предшественник?

Сергей поморщился и потер нывшее колено. Да, кто-то вместе со Сталиным изменяет мировую историю, а кого-то лупят белогвардейцы в лесу. Через три года после окончания войны. Невезуха…

Ладно, пойдем домой… К Алене…

* * *

Колено болело просто адски. Пару раз Сергей остановился, чтобы поздороваться с прохожими и заодно отдохнуть.

Зачем, вот зачем, он напал на Хриплого? Героем захотел себя почувствовать? Зачем? Все равно уже избили, собирались уходить, так ведь нет, бросился в драку. Пополз. Гер-рой… Вот теперь и хромай, как калека. Не сунулся бы, ходил бы только с синяками…

Сергей вздохнул и тронулся дальше в тяжелый путь.

«А все-таки здорово я его…»

– Здравствуй, Сергей.

– Здравствуйте, батюшка.

Старичок-священник улыбнулся и поковылял дальше по своим делам. Сергей с опаской взглянул ему вслед.

Отца Афанасия он, как и многие в Загорках, побаивался. Улыбчивый батюшка мог, не прекращая улыбаться, напророчить что-нибудь. И, самое главное, сбывалось. Правда, не на следующий день, иногда через годы, так что и непонятно, предсказал он или угадал. Но все равно жутковато…

Сергей вздрогнул, вспомнив, как батюшка пообещал двум безбожникам смерть: одному – от нехристей (интересно, если здесь не будет Великой Отечественной, то кто же убьет рыжего?), а второму – от руки первого. Собственного друга.

И все равно, батюшку в селе уважали. Выходки молодых безбожников не находили понимания ни у кого из взрослых.

– Привет, Сярежа.

– Привет.

Легки на помине. За батюшкой они следят, что ли?

Рыжий Сашка, вожак местной молодежи, и кто-то из его дружков, Сергею по имени неизвестный. Хорошо еще Губатого Дениса с ними нет, вот тот – парень паскудный. Всякие идеи типа прицепиться к Алене или натолкать в трубу навоза – его придумки. А Сашка – человек невредный. Сам неместный, родители в Гражданскую привезли его откуда-то из-под Твери, но заводной и веселый.

После стычки с беляками молодежь – интересно, они комсомольцы или нет? – перестала смотреть на Сергея как на врага. Тем более, уяснили, что он – не сектант, а, скорее, жертва секты. После этого Сергей иногда слышал за спиной жалостливые женские вздохи, хотя, возможно, относящиеся к его нынешнему побитому состоянию. Парни же считали, что «сяктант» – если в деревне дали кличку, то не отмоешься – свой человек. Вот если бы он еще волосы носил не такие длинные и бороду сбрил… В таком виде Сергей слишком напоминал священника, однако отказываться не собирался.

Такой глупый и бессмысленный вызов неизвестно кому.

Сергей хромал дальше.

– Здравствуйте, товарищ Вышинский.

– Здравствуйте, товарищ Вацетис.

Стоящий в начале прохода к Алениному дому Вацетис посмотрел белыми глазами на Сергея, словно собирался что-то спросить, но промолчал.

Вот еще одна странная личность.

* * *

Прибалт Вацетис был неместный. То есть, не просто приехавший откуда-то и оставшийся жить. Нет, просто приезжий. По слухам, даже из Москвы. Живет у некой вдовушки, хотя народ и хихикает и рассказывает небылицы, но, скорее всего, ничего у них нет. И вдову ту Сергей видел: суровая женщина, и товарищ Вацетис не походил на сластолюбца.

В селе его видели редко, чаще всего Вацетис пропадал в окрестных деревнях, что-то разнюхивая. В народе существовали различные версии, кто он такой и зачем он приехал. Кто говорил, что он из ОГПУ и выслеживает банды, кто – что ловит контрабандистов. Хотя, лови он коллег Никитича, давно бы он уже лежал где-нибудь в лесу, надежно прикопанный землей. Сергей уже понял, что человеческая жизнь здесь стоит дешево.

Рассказывали, что Вацетис воевал в составе красных латышских стрелков, то есть, был латышом. Хотя по-русски говорил чисто, только если прислушаться, можно было разобрать легкий акцент: «Страфстфуйте, тофариш Фышнский».

Ходили даже глухие слухи, что Вацетис на самом деле – эстонский шпион. Для Сергея само это словосочетание звучало как анекдот, однако здесь, в этом мире, к Эстонии относились серьезно, считая ее сильным противником.

У Сергея насчет тайны личности Вацетиса было свое мнение.

Слишком настырно латыш выпрашивал у Алены ее книгу.

Была у девчонки некая тайная книга, которую она прятала от всех и не показала даже Сергею. Книга принадлежала еще прабабке колдуньи, содержала все тайные знания семьи знахарок: рецепты, заговоры, заклинания. Как о ней проведал Вацетис, Алена не знала. Однако латыш, как только появился в селе, сразу же начал настырно домогаться до Алены с требованиями показать ему книгу.

Сергей, тогда еще лежащий свежей отбивной, поинтересовался, почему Вацетис не может просто отнять книгу. Алена, разговорившаяся из сочувствия к полумертвому Сергею, сказала, что книга заговорена и отдать ее можно только добровольно, иначе…

Что будет иначе, Сергею знать не хотелось. И так слишком уж много колдовства, волшебства и магии вокруг, ему скоро будет страшно выходить ночью из дома.

Так вот, рассуждение Сергея были просты: Вацетис требует колдовскую книгу, значит, знает, что с ней делать. Так? А раз он – посланник из Москвы, значит, ищет ее не для себя, а по поручению начальства. Так? А Сергей как-то читал книгу о том, что НКВД как раз в двадцатые годы создало (создал, это же комиссариат) спецотдел по исследованию оккультных явлений. Значит что?

Вацетис – агент НКВД, ищущий секреты колдовства. И по деревням он ищет бабок-колдуний и от Алены требует ее книгу, видимо, такие книги – редкость и найти более сговорчивую ведьму он не может.

Правда… Как он может быть агентом НКВД, если здесь всеми тайными делами рулит ОГПУ (рехнешься с этими сокращениями!)? Хотя, с другой стороны, может, это в нашей истории оккультный отдел создавало НКВД, а здесь – именно ОГПУ. Так что деревенские слухи не врут и Вацетис – агент ОГПУ, только ищет совсем не то, что думают все.

Жаль, что колдовская книга оказалась именно у Алены…

Симпатичная девчонка, пусть не во вкусе Сергея – слишком пухленькая, слишком бледная, слишком малолетка, в конце концов. И все равно симпатичная: умная, веселая, Сергей ей понравился, чувствуется… По крайней мере, она искренне сожалела, что не может помочь ему с поисками артефакта. Когда Сергей пришел в себя, он опять спросил у колдуньи насчет артефакта перемещения. Алена покачала головой и сказала, что, судя по описанию, вещь – волшебная, то есть секреты их производства давно утеряны.

Проклятье…

Вот и Аленин дом. Добрался. Наконец-то. Сергей остановился у калитки передохнуть. Из будки лениво выбрался Тузик, лохматый пес, заскреб лапой, разгоняя блох. Самой Алены не было видно, наверное, в огороде, или еще где.

В деревне даже колдуньи работают.

* * *

– Дядя Анисим! Забери меня отсюда!

Сергею даже не пришлось изображать племянника. Ему действительно обрыдло торчать в Загорках, практически ничего не делая.

Скажи кто Сергею раньше, что он будет рваться косить траву и таскать ульи с пчелами…

Здесь же АБСОЛЮТНО нечего делать!

Можно помогать Алене по дому, но она, в отличие от пасечника, не была склонна терпеливо объяснять непонятливому горожанину-«сяктанту» его ошибки и начинала ворчать. А ворчала она так умело… Уже через пять минут Сергею хотелось куда-нибудь спрятаться и закрыть голову руками.

Блуждать по поселку, в котором все заняты делом и чувствовать себя лишним? Тоже не выход. Нет, можно так походить денек, ну два. Но неделю?!

Сергей пробовал сидеть в библиотеке у Данилы, но, во-первых, кроме газет там нечего было читать, во-вторых, Данила периодически начинал агитировать Сергея «за советскую власть», что было интересно, но еще больше доказывало Сергею, что он в альтернативке и погружало в депрессию.

Так, например, Данила утверждал, что конституция СССР, которую приняли буквально в прошлом году, является самой демократической конституцией в мире, а в Великобритании конституции нет, потому что так королю Георгу (королю?? Разве в Англии правит не королева?) проще держать народ в рабстве. Это в Великобритании-то, которую, как помнил Сергей, в его мире называли страной старейшей демократии! Данила говорил, что женщинам право голоса в СССР дано восемь лет назад, в США – только пять, а в Англии и Франции женщины не имеют права голоса до сих пор, что право рабочим на отпуск дали только большевики. Они же ввели восьмичасовой рабочий день, который раньше был часов десять и вообще ничем не ограничивался. Раздали землю крестьянам, причем не собирались сгонять их в колхозы. Колхозы, коллективные хозяйства, уже существовали, но были делом добровольным. Причем не как в старой шутке, а на самом деле. В общем, послушать Данилу, так большевики были просто ангелами, только и заботящимися о гражданах страны. При том, что в мире Сергея большевики были просто символом угнетения рабочих и крестьян. Да и здесь они всего лишь дали то, что в цивилизованных странах давным-давно в порядке вещей. Хотя с правами женщин какая-то путаница… И с расстрелом тоже. Данила заявил, что чуть ли не первое, что сделали большевики, придя к власти – отменили смертную казнь! Вообще! Правда, потом, в рамках «красного террора» вернули и пока оставили. Но, по словам Данилы, потом обязательно отменят. Но сам факт! Большевики, кровавые палачи, отменяют смертную казнь!

Сергей уже понял, что в этом мире большевики не были такими зверями, как в его прошлом. Вполне нормальное правительство, в меру жесткое, в меру доброе. Наверное.

После такой промывки мозгов Сергей иногда чувствовал позывы вступить в КПСС, вернее, в ВКП (б), и вместе со всеми рвануть строить коммунизм. Понятно, что ему не особо хотелось часто появляться у Данилы.

Плюс, всплыл один фактик, после чего Сергей пришел к выводу, что он – идиот и склеротик. Фактик касался фашистов.

Сергей, в разговоре с Данилой, как-то упомянул фашистов, тот, в свою очередь, выдал короткую справку, в которой упомянул имя Муссолини. Тут-то Сергей и вспомнил…

Был у него приятель, такой… «теоретический нацист», в общем. Голову он не брил, на митинги не ходил, но зато знал до мелочей историю и идеологию немецких фашистов и постоянно просиживал на форумах соответствующей направленности. Так вот он именно на «фашистов» и обижался. Я, говорил, не фашист, я – нацист. А на резонный вопрос, какая разница пояснил – и Сергей, вообще-то, мог это вспомнить пораньше – что фашисты впервые появились как раз в Италии, и лидером у них был вот этот самый Муссолини, все правильно.

Может, это все-таки прошлое? – на секунду задумался Сергей, – Хотя нет, кроме совпадения с фашистами слишком много других различий. В основном с большевиками связанных, да и Сталин с Гитлером не совсем там, где их можно ожидать увидеть.

После всего этого Сергей кинулся к приехавшему Никитичу, готовый траву хоть косить, хоть руками рвать, но только заняться делом, вместо этого выматывающего «отдыха».

– Няльзя, – поломал его стремления пасечник, – Сиди в Загорках у Алены и ня вздумай нос высунуть.

– Да почему?!!

– Поцему, поцему… Опасно. Думаешь, бяляки так тябе и простили, цто ты Ягору ногу сломал? Уже пару раз приходили, искали… Сиди, я сказал!

* * *

Сергей сидел на крыльце, тоскливо глядя на калитку. В ней только что скрылся Никитич, категорически приказавший сидеть у Алены.

Раньше приказ постоянно жить в одном доме с молодой девушкой Сергей бы воспринял только с восторгом. Это раньше и не с Аленой.

Четырнадцатилетка – слишком мало для взрослого парня. Нет, здесь, как успел заметить Сергей, в таком возрасте девчонки уже знали, для чего могут пригодиться парни и зачем их тащат на сеновал. Некоторых и тащить не надо…

Но самое главное… Сергей Алену боялся.

Она НА САМОМ ДЕЛЕ умела колдовать.

* * *

Первые дни после прихода в себя Сергей относился к Алене, примерно как к своей давней подружке, той, с которой он… кхм… которая потом стала гадалкой. То есть, как к хитрой девчонке, выманивающей деньги из простаков. Ну, может, умеющей что-то такое колдовское по мелочи, типа сведения синяков и лечения. И то, возможно, все дело в травах.

В один из дней случилось нечто, давшее Сергею понять, что Алена – колдунья настоящая, без дураков.

В тот день Сергей ударился своим, и без того больным, коленом о стол и вместо того, чтобы заснуть, лежал на лавке под одеялом и тихо шипел, осторожно потирая ногу. Проклятая конечность ныла так, что заснуть было невозможно.

Алена пока еще спать не ложилась, хотя стемнело уже давно. Он всегда прыгала в свою кровать, стоявшую за перегородкой, когда уже наступала ночь, до этого крутясь по хозяйственным делам. Да, у Алены была кровать, настоящая, с горкой подушек.

Сергей крутился на лавке,… однако нога не проходила. Можно было сходить поискать колдунью, чтобы попросить намазать ногу, но на Сергея напал непонятный стыд и нежелание показывать свою слабость. Вот и лежал, скрипя зубами.

Алены все не было. Наконец Сергей встал с лавки и похромал на кухню, чтобы выпить воды.

Зачерпнул кружкой воды из ведра, сел на скамейку… Случайно выглянул в окно во двор.

В ярком лунном свете – полнолуние должно было наступить через несколько дней – Сергей увидел все четко.

Алена прошла по двору, подошла к лавке, на которой стояли два ведра воды, притащенной из колодца – как она, интересно, их таскает? Деревянные, они и пустые – тяжелые – и начала раздеваться.

Ошеломленный Сергей смотрел, как девчонка сняла косынку, медленно расплела косу и распустила длинные волосы, сняла кофту, сбросила юбку… Осталась только в длинной белой рубашке.

Алена взялась за подол рубашки и одним движением стянула ее через голову.

Нижнее белье в деревнях в этом мире не носят…

Абсолютно голая Алена постояла несколько секунд, глядя в небо, затем приподняла ведро с водой и, резко вскинув над головой, вылила на себя воду. Встряхнулась и опрокинула на себя второе ведро.

Сергей заворожено смотрел на колдунью. Алена была не то, что толстенькой, скорее такой крепкой, налитой девчонкой, плотной как молодой поросеночек. Небольшая грудь, толстые бедра…

Вот тут он и почуял неладное. Нет, в самом обливании водой ничего такого не было: предположим, Алена закаляется. Кто сказал, что закаливание придумали недавно? Наверняка в деревнях его пользуют испокон веков, вспомнить хотя бы купание в прорубях, как старинную русскую забаву.

Алена тем временем вытерлась полотенцем и неспешно начала одеваться. А Сергей продолжал прислушиваться к собственному организму.

Он здесь уже… ого, почти месяц! Он почти месяц как попал в этот мир, он молодой парень, все это время у него не было женщины. Сейчас он смотрит на молодую девушку, совершенно голую… И что?

Никакой реакции.

То есть совершенно. Никаких шевелений.

Абсолютно.

Сергей сел на лавку. Неужели…

Неужели всё?

Хлопнула дверь, в избу влетела Алена, раскрасневшаяся, довольная, вытиравшая мокрые волосы.

– А ты цто ня спишь?

Сергей взглянул на Алену так тоскливо, что он остановилась и присела рядом с ним. Сергей почувствовал, как ее нога, холодная после обливания, прижимается к нему, сосредоточился… Нет. Ничего.

– Да ты, наверное, жигальник, за мною подглядывал? – хихикнула девчонка.

Сергей промолчал.

– Пяряживаешь, нябось, что ницаго ня поцувствовал?

Сергей резко вскинул голову. Про подглядывание она догадалась, но откуда могла узнать про…?

– Цто смотришь? – Алена хитро прищурилась в полумраке кухни, – Откуда я знаю, думаешь? Да просто все: это я тябя заколдовала, цтобы ты на мяня как на женсцину ня смотрел.

Что??!

– Ты что?! – Сергей был готов придушить проклятую колдунью.

– Ня бойся, это не на всех девок, только на мяня действует. Хоцешь, испытай на какой, вон, Христя мяня спрашивала, каков ты…

Про распутную Христю Сергей уже не слышал.

Это что же получается, колдовство ЕСТЬ? И его заколдовали? Бред, скажет кто-то другой. Но этого кого-то не заколдовывали так, что это видно и чувствуется!

С этого времени Сергей и начал бояться Алену. И вообще всего.

Ведь, если есть колдовство, значит, есть и все сопутствующее. Еще после случая с банным ниной Сергей начал бояться встречи с нечистью. А теперь он даже на плошку с молоком, которую Алена каждый вечер выставляла «пастену», то есть, домовому, смотрел со страхом. Особенно после того, что Алена нарассказывала про домовых.

Домовой, оказывается, не забавный мальчик Кузьма, а нечисть. Нежить. Для Сергея, игравшего в компьютерные игрушки, «нежить», в первую очередь, означало живых мертвецов. А здесь, то ли в песковских деревнях, то ли вообще в этом мире нежитью называли всех невидимых духов: домовых, дворовых, овинных, леших, водяных, банников… То, что все они невидимы, спокойствия не прибавляло, наоборот, заставляло пугаться темных углов. А уж спокойное замечание: «Если пастен ноцью нацнет душить, нужно спрашивать, к добру или к худу». Да ну к ч… ш… да ну! Еще разговаривать с нечистью! Сергей вообще не был уверен, что не помрет от разрыва сердца, если его начнет ночью душить кто-то невидимый.

После таким деревенских кошмаров у Сергея сон чуть было и вовсе не пропал. Мало ему было мертвых беспризорников.

Кстати, те давно не приходили. Кошмары снились по-прежнему, но уже другие.

* * *

Сергей ковылял по улице Загорок. Хромой, избитый, заколдованный. Выброшенный из привычного мира в прошлое, да еще и чужое, с непредсказуемым будущим.

Улыбающийся.

Последние пару дней Сергей чувствовал непонятную апатию. Не хотелось от жизни абсолютно ничего. Лечь и умереть. А зачем дергаться, если ничего не изменишь? В жизни не было не то, что смысла – не к чему было стремиться.

В принципе, какой-то определенной цели у Сергея и раньше не было, просто двадцать первый век как-то больше дает возможностей жить, не имея цели. А в деревне двадцатых годов – а может, и вообще в двадцатые годы – так не проживешь. Сдохнешь.

Сергей уже чувствовал, что опускается до состояния растения: волосы, не расчесываемые уже давным-давно, свалялись почти до состояния пакли, борода висела унылой сосулькой. Если бы Алена не ловила и не кормила, то, наверное, и не ел бы. Благо отсутствие чувства голода позволяло…

Иногда появлялись вялые мысли о том, что не нужно опускаться, надо собраться и сделать хоть что-то. Появлялись и тут же разбивались о непробиваемую стену уныния. Что? Что сделать?

Уехать в город? В Песков? В Москву? И что? Что там делать? Здесь, в деревне, по крайней мере, есть люди, которые его знают, можно поработать просто за кормежку. А там? Помереть под забором с голоду? Или быть расстрелянным как польский шпион?

Кстати, именно Польша в этом мире была для СССР самым вероятным противником. Даже не Германия, которая, как ни странно, считалась почти союзником.

Здесь, в деревне, Сергею очень повезло, что он набрел на Козью Гору. Попади он в те же Загорки и скорее всего, его приняли бы если не за шпиона, то за агента белогвардейцев. Хорошо хоть он попался Никитичу, которому плевать было на всех шпионов сразу, а вот работник ему требовался. Правда, Сергей оказался приобретением проблемным, но тут уж как повезет. Зато теперь никто, даже товарищ председатель волисполкома, не сомневается, что Сергей – на самом деле племянник Никитича. Ну, «сяктант», ну и что.

Так вот, если здесь можно жить и без бумаг, то в городе все намного сложнее. И документов нет, и на работу не устроишься – Куда? Кем? – и жилье нужно снимать, а на это нужны те же деньги. Получается, что в город ему соваться смысла нет. Остается жить-поживать в деревне, обрастать дикой бородой и потихоньку спиваться.

Сергей даже перестал заходить в библиотеку. Данила, хоть ничего и не говорил об этом, сам по себе будил сергееву совесть одним фактом своего существования. Данила и безногим не утратил энергии и желания жить, даже безногим ухитрялся приносить пользу людям. А Сергей? Эх…

Вот поэтому он и не хотел приходить в библиотеку.

Алена, которой, как и каждому врачевателю, не нравились настроения «пациента».

– Сярежа, – подсела она как-то к Сергею, – ты цего такой смурной? Все по заклятью пяряживаешь?

– И это тоже…

Заклятье действительно тяготило Сергея, как и любого нормального мужчину на его месте.

– Да ня думай ты, – Алена погладила его по плечу, – будет нужно, в любой момент сняму…

Будет нужно… Кому нужно?!

Сергей взглянул на Алену. Та подмигнула ему.

Ох, девочка… На парня заклятье наложила, а на саму себя – забыла…

– Алена, – неожиданно сказал Сергей, – скажи, ты правда не знаешь, где искать ту вещь, про которую я тебя спрашивал?

Алена тяжело вздохнула, провела его по голове:

– Знаю.

Знает??!!

– Аленушка, зайчик, – взмолился Сергей, – скажи мне, пожалуйста, где я могу найти артефакт?

– Я не зайцик! – ощетинилась малолетняя колдунья.

– Аленушка, ёжик ты колючий, – покладисто поправился Сергей, – ты только скажи, где?

– Где твоя штука, я ня знаю…

– Ч…?!

– Слушай, – Алена прижала пальчик Сергею к губам. Палец пах земляникой, – твоя штука, которую ты исцешь – весць волшебная. Не колдовская. А волшебства в дяревнях не было никогда, это городская придумка…

– Ну? – Сергей пока не понял, к чему Алена клонит.

– То и ну. Тябе нужно в городе искать людей, которые тябе помогут эту штуку найти.

Сергей взвыл про себя. Идиото-кретино-придурко! Ведь еще когда он шел в Загорки в первый раз, он собирался всего лишь узнать у деревенской колдуньи, где можно найти магов. А потом накрутил себя, что колдунья сейчас вынет из сундучка холстинку, из холстинки – пластинку… И когда Алена сказала, что артефакта в глаза не видела, то разочаровался так сильно, что и не вспомнил о поисках магов. Все бы тебе, Сергей Аркадьевич, легкими путями идти!

В свое оправдание Сергей мог бы вспомнить, что в тот день с ним приключилось? Стычка с Андрюхой – мир его праху, собаке – встреча с батюшкой, с товарищем Поводнем с его аллергией на поляков, с безногим Данилой, с товарищем Вацетисом – чухонец белоглазый – с местными безбожниками… Тут как твое имя забудешь, не то, что магов ищещь…

– Аленушка, – Сергей воспрял, – а кто в городе может знать о волшебстве?

– Да ня знаю. Я ведь в городе не была никогда. Даже в Пяскове…

– Стоп. А в Пескове такие люди есть?

– Откуда ж я знаю? Должны быть. Наверное.

Так.

Сергея яростно взлохматил свои волосы. Кстати, надо бы их помыть… да и расчесать…

Стоп. Не об этом думаешь. В Пескове есть люди, которые возможно – возможно! – что-то знают о волшебстве. О магии. Как их найти? Притом, что объявлений в газету типа «потомственная ведьма снимет с вас порчу вместе с одеждой» они не дают. Во-первых, здесь все-таки большевики с их направлением на безбожие, а, значит, всяких гадалок и прочих белых магов гоняют. Во-вторых, после разговоров с Аленой Сергей узнал, что потомственных ведьм, снимающих порчу, не бывает.

Ведьмы вообще делятся на два типа: природные и ученые. Природные ведьмы, согласно народным верованиям, появляются тогда, когда у девушки родится дочка, у той, пока она тоже девушка, своя дочка, а у той, при тех же условиях – еще одна дочка. Вот эта-то девочка, дочь, внучка и правнучка девушек, и станет природной ведьмой. Под девушками подразумеваются, понятно, не девственницы, а просто незамужние. В один случай непорочного зачатия Сергей еще мог поверить, но три подряд представить сложнее, чем чайник замерзший на огне. С чайником-то просто: берем чайник, замораживаем, потом ставим на огонь и опля! – чайник замерзший на огне.

Понятно, что при такой генеалогии потомственных ведьм быть не может.

Есть ведьмы ученые, вот они получают свои умения от матери к дочери и, теоретически, их можно назвать «потомственными». Вот только ученые ведьмы никогда не творят добра и направлены только на вред людям. Только и исключительно.

– Алена, а как их найти можно?

– Ну, – призадумалась на секунду колдунья, – у людей поспрашивать. Люди-то знают, где ворожеи и гадалки живут…

Логично. Черт, крестьянская девчонка делает выводы там, где не сообразил городской парень, да еще старше ее на сто лет. Правильно, ворожеи объявлений в газету не дают, но ведь люди к ним приходят, иначе такие гадалки просто помрут с голоду. Поспрашивать, поинтересоваться, рано или поздно выйдешь… Конечно, дело это не быстрое, но Сергею попасть обратно нужно позарез. Да чтобы вернуться в будущее, он опросит всех жителей Пескова, включая младенцев и глухонемых!