Текст книги "Агентурная разведка. Книга первая. Русская агентурная разведка всех видов до и во время войны 1914-1918 гг."

Автор книги: Константин Звонарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Глава третья. Агентурная разведка штабов корпусов

Стихийная организация агентурной разведки. – Сверху никаких указаний, никаких инструкций. – Изобретательность некоторых корпусов. – Руководители агентурной разведки корпусов. – Приемы работы, – Количество агентов. – Расходы. – Изобретательность агентов-китайцев. – Результаты.

В начале войны, когда выяснилось что штабы армий и главнокомандующего не в состоянии обеспечить войска необходимыми сведениями о противнике, корпусам было предложено организовать свою собственную агентурную разведку. При этом никаких указаний, инструкций, разграничений районов и пр. корпусам дано не было. Каждый должен был действовать по своему усмотрению.

Мы попытаемся здесь дать краткое описание приемов и результатов агентурной работы, более деятельных в этом отношении корпусов.

В 5-м корпусе(III армия) заведование агентурной разведкой было возложено на подполковника Генштаба, прикомандированного для этой цели к штабу корпуса. Этот подполковник предпочел не заниматься сам организацией и непосредственным руководством агентурной сети, а, хотя с и большим трудом, подыскал для этой цели специального переводчика. Дело в том, что имевшиеся при штабе корпуса переводчики предпочитали быть посредниками между войсками и местным населением при разного рода хозяйственных заготовках, что было для них гораздо более прибыльным. С переводчиком подполковник заключил условие, по которому тот обязывался поставлять агентов-ходоков и руководить их деятельностью под свою личную ответственность, выражавшуюся в том, что, если агент принесет заведомо ложные сведения или будет задержан в притоне русских агентов, то в первый раз переводчик лишается половины своего месячного жалованья, а во второй раз – всего и передается русским властям для суда по обвинению в мошенничестве. Для обеспечения добросовестного выполнения взятых переводчикам на себя обязательств, удерживалось его жалованье за один месяц.

Для проверки добросовестности службы агентов-ходоков подполковник принимал со своей стороны, помимо уже известных, еще следующие меры.

1. На выдаваемых агентам от имени штаба корпуса удостоверениях должны были иметься расписки офицеров с указанием времени, когда агент прошел линию сторожевого охранения и вернулся обратно.

2. Сведения, не подтвержденные приносом вещественных доказательств, оплачивались ничтожными суммами (10–15 руб.).

3. Агенты высылались с таким расчетом, чтобы они никогда не встречались в штабе корпуса и не знали бы друг друга в лицо.

Каждому агенту-ходоку ставилась особая задача. От посылавшихся в глубокий тыл требовались обычно сведения о деятельности железной дороги, о расположении складов, о настроении населения и о передвижении крупных войсковых частей.

Посылавшимся в ближайшие районы давался определенный маршрут, следуя которому агент должен был записать каждую деревню по пути своего движения, запомнить все, что он по пути видел, и принести вещи японских солдат (куртки, гетры, нагрудные знаки, фуражки, – одним словом все, на что кладутся клейма). На практике это требование почти никогда не выполнялось, вследствие изолированности японских войск от китайского населения. Более добросовестные агенты и не принимали на себя такого поручения.

Необходимо отметить, что в доставке японских вещей было обнаружено следующее ловкое мошенничество. Агентом 5-го корпуса была принесена гетра с клеймом 27-го пех. полка, поднятая, по его словам, в Каньпинсяне. Спустя три дня после этого агент штаба III армии принес поднятую им якобы в Цзиньцзяньтуне гетру с клеймом того же 27-го пех. полка. Оказалось, что обе эти гетры принадлежали одному и тому же солдату 6-й роты 27-го пех. полка и были приобретены обоими агентами в упомянутом выше центральном бюро русских агентов.

Таким образом, к доставке японских вещей нужно было относиться с такой же осторожностью, как и к доставке счетов от торговых фирм. Изобретательные китайцы быстро применились к русским требованиям и стали торговать вещами японцев, как торговали счетами торговых фирм. Вещи эти покупались у японцев, или же случайно находились и затем доставлялись в центральное бюро русских агентов. Одно такое бюро было обнаружено в Дава.

5-й корпус имел всего 28 агентов-ходоков, из коих 5 чел. пропали без вести. Израсходовал штаб этого корпуса за время с 1-го июля по 1-е октября 1905 года всего 1.095 руб., из коих лишь 885 руб. пошли на оплату агентов, а остальные – на содержание переводчиков.

В 6-м корпусе(III армия) агентурой с ноября 1904 г. ведал личный адъютант командира корпуса. Он привлек в качестве агентов-ходоков известных ему китайцев, а также имел доверенного, который вербовал и посылал агентов в тыл противника. Всего агентов-ходоков у него было 27 чел., из коих некоторые состояли на месячном жаловании, остальным же оплачивались доставленные сведения. В общем, каждый агент в месяц обходился в среднем около 70–80 рублей. Всего корпус получил на агентурные расходы 10.000 руб., а израсходовал лишь 2.082 руб.

Штаб 17-го корпуса(III армия) приступил к созданию агентурной сети в начале сентября 1904 года. Это дело было поручено капитану Генерального штаба, создавшему при штабе корпуса целое разведывательное отделение в составе: начальника (сам капитан), одного вольноопределяющегося, двух студентов института восточных языков и нескольких китайцев – в качестве переводчиков.

Кроме того, в кавалерийских частях, приданных корпусу, находились специальные офицеры, уполномоченные разведывательным отделением, которые также вербовали и высылали агентов в тыл противника.

Возложенная на китайцев-переводчиков вербовка агентов производилась, главным образом, среди жителей окрестных селений (но не городов), обязательно из числа владельцев земли или фанз, имевших родственников и умевших читать и писать по-китайски.

Переправка агентов в тыл противника производилась следующим образом. Агенту выдавалось официальное удостоверение для свободного пропуска через линию фронта русских войск. После этого он сдавался конным охотникам, конвоировавшим его 15–20 верст в указанном ему направлении, причем по пути следования агенту запрещалось с кем бы то ни было разговаривать.

Несмотря на простые задачи, ставившиеся агентам, исполнялись они крайне поверхностно и недостаточно. Объяснялось это тем, что агенты были напуганы японцами, а также отсутствием контроля над агентами, неподготовленностью их и вообще трудностью сбора сведений. Практика корпуса показала, что только одна треть агентов возвращалась со сведениями. Из остальной же части только незначительный процент попадал в руки японцев (3 из 30), а остальные, получивши задаток, скрывались.

Всего штаб корпуса за всю кампанию имел 78 агентов и израсходовал 7.600 руб., из коих на оплату агентов пошло всего лишь 3.062 руб.

Заведывающим агентурной разведкой штаба 1-го корпуса (I армия) состоял строевой ротмистр.

Для вербовки агентов при штабе корпуса находились два китайца, родители коих имели в Мукдене значительные торговые предприятия. За все время ведения агентурной разведки штаб корпуса имел всего 13 агентов-ходоков. Они не были постоянными. Лучшие из них удерживались более продолжительное время; те же, которые оказывались малоспособными, отпускались нередко после первого же исполнения поручения. Высылались агенты в тыл противника в большинстве случаев с флангов расположения корпуса. Продолжительность пребывания агентов в тылу противника колебалась от 6 до 45 дней, в зависимости от данной задачи.

Агенты получали 60-120 руб. в месяц на всем готовом; кроме того, при каждой посылке в тыл противника выдавалось до 30 руб. на разные расходы и за хорошо выполненное поручение – наградные в размере до 25 руб. Расходы агентов оплачивались в том случае, если они превышали выданный при отправке аванс.

Неиспытанным агентам вместо месячного жалованья выдавалась сдельная плата в размере 30–50 руб. за выполненное поручение; помимо этого оплачивались также дорожные расходы и еда, но не свыше 15 руб. и выдавались наградные в размере 10–25 руб.

Агенты-резиденты за каждое присланное ими письмо получали по 10–15 руб. Связь с ними поддерживалась обыкновенно через их родственников, которым они пересылали письма в Мукден, а оттуда уже в штаб корпуса. Агентов-резидентов было крайне мало, да и пользоваться ими начали лишь в последний период войны.

Никаких документов, кроме конвертов от японских писем, агентами доставлено не было.

В Таулуском отряде(I армия) ведение агентурной разведки было возложено на офицера Генерального штаба, который к этому делу привлек лектора и студента института восточных языков, одного казачьего вахмистра, знавшего китайский язык, и китайца-переводчика.

В первое время вербовкой агентов занимался переводчик или лектор, а затем сами агенты вербовали других.

Оплата агентов производилась следующим образом: поденно по 50-100 коп. и сверх того за каждое донесение, в зависимости от его ценности. В среднем каждый агент, таким образом, за один рейс получал от 5 до 30 рублей.

Агентов одновременно имелось от 5 до 10 чел. Донесений было получено всего 75, документов – ни одного.

Провалов было довольно много, но известна участь только двух агентов: один из них был японцами закопан живым в землю, другой – повешен.

Штаб 2-го Сибирского корпуса(I армия) с октября 1904 года по апрель 1905 г. не имел ни определенного района разведки, ни специального руководителя агентурной разведкой. Между делом разведкой занимался начальник штаба корпуса. Агенты набирались случайно. Постоянных агентов был только 1 чел. Агентами доставлено было всего 5 донесений и ни одного документа. За каждое донесение платили агентам 5-100 рублей.

После 20-го апреля 1905 года заведывающим разведкой был назначен офицер Ген. штаба. Этот офицер определил сам себе район разведки перед фронтом корпуса и разделил его на ближний и дальний. За первым было установлено беспрерывное наблюдение и, по словам этого офицера, ему ежедневно было известно количество японских войск в более крупных пунктах этого района.

Во второй район высылались особо надежные агенты, якобы, доставлявшие весьма ценные сведения. Иметь постоянное наблюдение за этим районом не представлялось возможным из-за недостатка агентов.

Этот офицер делил своих агентов на три категории.

1. Агенты-резиденты.

2. Агенты-ходоки и

3. Агенты связи.

Агентов-резидентов он имел 6 чел., расположенных в шести разных пунктах. При каждом из них находилось по три агента связи и столько же при заведывающем разведкой корпуса. Назначение их было следующее. Как только от резидента приходил агент связи, к нему же немедленно высылался другой агент связи из штаба корпуса. Благодаря такому порядку, якобы, удавалось достичь того, что донесения не задерживались, поступали регулярно, и резидент также регулярно получал руководящие указания. Резидент имел несколько осведомителей, которые шныряли по всему району и собирали нужные сведения.

В общем, по словам этого офицера, такая система давала, хорошие результаты и от резидентов получались даже документы.

Агентов-ходоков, высылавшихся из штаба корпуса, этот офицер делил на два разряда: на получавших постоянное жалованье, суточные и наградные и на нанимавшихся для исполнения какой-либо определенной задачи со сдельной оплатой.

Практика показала, что агент-китаец, получавший определенное, хотя и небольшое, месячное жалованье, чувствовал известную зависимость от нанимателя и относился к своему делу с большей добросовестностью. Поэтому, более или менее подходящих и способных агентов старались переводить на постоянное месячное жалованье.

Кроме того, высылались агенты для следования вместе с крупными неприятельскими войсковыми частями. Наиболее подходящими для этого оказались мастеровые. Так, например, при одной из дивизий армии Куроки имелись в качестве агентов данного корпуса – кузнец и плотник.

Наиболее трудную задачу для агентуры этого корпуса представляла вербовка агентов. Нужно было вербовать таких лиц, которые имели бы родственников в тылу противника. Им легче Удавалась проникнуть в тыл противника и проживать там более продолжительное время, ибо родственники ручались за их благонадежность. Необходимо отметить, что к агентам-резидентам ходили только их родственники, или же выдававшие себя за таковых.

Агентов держали много, так как китайцы обычно довольствовались небольшим заработком, почему, накопив некоторую сумму денег, в большинстве случаев, временно отказывались работать.

В самом начале агентуре удалось завербовать ученого китайского врача и его родственника. Благодаря тому, что они оба пользовались большим почетом среди местного населения, с их помощью удалось завербовать достаточное количество агентов в тылу противника. Завербовать агента без посредства влиятельного китайца – было вообще задачей трудно выполнимой.

Хорошие результаты получались, если опрос агентов производил кто-либо из офицеров, знавших китайский язык, так как агенты никакого доверия к переводчикам-китайцам не питали. Кроме того, последние требовали от агентов вознаграждения, вернее – взяток.

Хотя, в общем, агенты давали правдивые сведения и сознавались, когда им не удавалось проникнуть до указанного пункта, но все же на их честность положиться было нельзя и приходилось посылать специальных агентов для проверки их донесений.

Посылать агента так, чтобы другие этого не знали, не представляло особых затруднений потому, что сами агенты тщательно друг от друга скрывали свою работу по шпионажу.

При опросе, когда сведения агентов сильно расходились, устраивались очные ставки. Обычно в таких случаях один из агентов сознавался, что он, почему-либо не дошел до указанного пункта и дал неверные сведения. В таких случаях виновный подвергался наказанию, но не за неисполнение задачи, а за неправдивость.

Под конец войны некоторые агенты сильно усовершенствовались. Так, например, при наступлении японцев они во время боя прибегали и точно сообщали о силах наступающих и о направлении их движения.

Постоянное жалованье агентов, не считая наградных, доходило до 60 руб. в месяц; простые агенты получали от 15 до 30 руб. в месяц. За документы платилось особо, например, за конверт – 5 руб., за конверт с письмом – 10 руб. и т. д. За все время такого рода документов было доставлено около 200 и около 100 донесений.

В штабе 3-го Сибирского корпуса(I армия) агентурной разведкой ведал офицер Генерального штаба с несколькими помощниками из студентов института восточных языков.

Агенты вербовались, что называется, прямо с улицы. Проверяли их благонадежность и способности тем, что в первое время им давали простые задания. В зависимости от их исполнения, выносилось решение о пригодности или непригодности каждого данного лица для разведки. Процент непригодных был весьма велик. В общем, количество агентов колебалось от 10 до 25 человек одновременно.

Найти подходящих людей было крайне трудно. Охотников отправиться в тыл противника было мало. Приемом же – брать заложниками отца или брата агента и казнить их в случае невозвращения последнего или доставки неверных сведений, как это, якобы, практиковали японцы, – агентура корпуса не пользовалась. Количество совершенно бесценных донесений было громадно.

Оплачивались агенты в зависимости от ценности донесения, его достоверности и своевременности. Если к донесению были приложены вещественные доказательства (письма, ярлыки и пр.), то платилось по 25–30 руб., за маловажные 3–5 руб.

В штабе 4-го Сибирского корпуса(I армия) агентурой ведал офицер-восточник, под непосредственным руководством начальника штаба корпуса.

В этом корпусе, благодаря отсутствию разграничения района разведки, агенты высылались с таким расчетом, чтобы определить расположение противника впереди фронта корпуса и двух с ним соседних корпусов (вправо и влево). Агентов было 1–5, ибо после каждого поражения русских они разбегались и новые весьма неохотно шли на службу. В большинстве случаев проход через линии фронта был невозможен; можно было пробираться лишь на флангах.

Оплата агентов производилась в зависимости от ценности принесенных сведений и документов. Надежные агенты получали жалованье помесячно – от 25 до 75 руб., сдельно – от 5 до 25 руб. за донесение.

В штабе 7-го Сибирского корпуса(был сформирован из отряда Ренненкампфа и вошел в состав I армии) агентурой ведал армейский офицер. Он редко находился при штабе корпуса, а почти всегда ютился где-либо вблизи передовых позиций, сам ходил на разведку и т. д., объясняя это желанием быть в курсе дела и иметь возможность лично проверять сведения агентов. По крайней мере, так он писал в своем отчете.

Агентов он также вербовал, якобы лично во время поездок по окружным деревням, главным образом из местных жителей-китайцев, которым ему удалось оказать те или иные услуги и, следовательно, на благодарность которых можно было рассчитывать. Вербовал также и переводчик-китаец, вербовали испытанные агенты, главным образом своих родных и знакомых, за которых давали ручательства.

В первый период, т. е. ноябрь 1904 г. – февраль 1905 г., корпус имел, кроме случайных, 40 агентов. В марте-мае 1905 г. их было 36 чел., в июле-сентябре – 38 чел.; всего через корпус прошло 139 агентов. Этими агентами было доставлено 152 донесения и 75 документов.

Плата агентам колебалась в месяц от 5 до 45 руб., в среднем каждый агент получал около 20 руб. Кормовые деньги, выдававшиеся в первое время в размере 2–5 руб., под конец по разным причинам дошли до 20 руб. в сутки.

При посылке агентов им внушалось не ходить с русской стороны в компании с кем бы то ни было, не надевать хорошей одежды, не выдавать своей грамотности, говорить, что идет с юга, живет неподалеку, иметь всегда наготове правдоподобный предлог, объяснявший его присутствие в данном районе, в противном же случае – прикинуться кретином. Если у агента не было в тылу противника родных или близких знакомых, ему предлагалось таковых приобрести и совершить с ними обряд "Кэтоу", т. е. побратимства, который свято чтился между китайцами. Агент должен был просить этих новых знакомых сообщить ему в следующий его приход все интересовавшие русскую разведку сведения о противнике. Агенту внушалась необходимость не только не избегать японцев, но, наоборот, стараться встречаться с ними возможно чаще и, если возможно, наняться к ним на работу, если не слугой к офицеру, то хотя бы на земляные работы, перевозку тяжестей, в интендантский обоз и т. д.; обязательно посещать курильни опиума, игорные дома и т. п. притоны и с содержателями их установить хорошие отношения, часто ходить под видом торговца-разносчика с мелочными товарами; стараться заводить знакомство с китайцами – японскими переводчиками, с прислугой японцев и т. д. Агентам также предлагалось не брать с собой русского удостоверения-пропуска, а прятать его, куда-либо под камнем между позициями русских и японцев.

По возвращении из тыла противника агенты на день – на два размещались все вместе в особой фанзе. Отлучаться далеко им было воспрещено и никто из посторонних китайцев к ним не допускался. Все эти мероприятия объяснялись заботой об их безопасности. Опрос агента никогда не производился в присутствии постороннего китайца или другого агента. Разговор между агентами о делах, касавшихся их шпионской деятельности, категорически запрещался; за соблюдением этого запрещения следил живший вместе с агентами китаец-переводчик.

Агентов-резидентов в этом корпусе не было. Были попытки пользоваться ими, но они не дали хороших результатов.

* * *

На этом мы и ограничимся в описании агентурной деятельности отдельных корпусов. Приведенными примерами исчерпываются почти все «новые», «оригинальные» и «своеобразные» приемы агентурной разведки, практиковавшиеся штабами армий и корпусов.

Необходимо лишь еще раз подчеркнуть ту зависимость от переводчиков, в какой находились не только войсковые части, но и высшие штабы русской армии во время русско-японской войны. Своих надежных переводчиков не было. Приходилось прибегать к услугам китайцев, иногда очень плохо говоривших по-русски. Наличность таких переводчиков в армии составляла хотя и неизбежное, но большое зло. Большинство из этих переводчиков являлись людьми мало интеллигентными и мало надежными. Они могли служить лишь проводниками, или же посредниками между населением и войсками по покупке жизненных припасов. В последней роли переводчик-китаец, пользуясь, так сказать, привилегированным положением, обращался в китайского чиновника, обострявшего отношения русских с населением принудительными покупками и %% сборами. Еще во время стояния на р. Шахэ и затем после отхода из-под Мукдена штаб главнокомандующего сообщал войскам, что из ряда следственных дел о шпионаже обнаружилось, что среди переводчиков были подкупленные японцами.

Как посредник в деле разведки и опроса пленных, а также при изложении заданий агентам-китайцам, китаец-переводчик оказался малопригодным: он не имел никакого понятия об организации сил противника, не был совершенно знаком с военными терминами.

Русских, знавших китайский язык, было мало: несколько офицеров, прослуживших много лет на Дальнем Востоке, и солдаты, преимущественно приамурских казачьих войск. В числе последних большие услуги оказывали казаки-буряты своим знанием монгольского языка. Но все эти лица знали только простонародный разговорный язык, письменности же и официального литературного языка они не знали.

Еще в 1899 году во Владивостоке был открыт восточный институт, куда командировались и офицеры, но военному ведомству он принес мало пользы. Лица, окончившие этот институт, знали язык теоретически и без практики в качестве переводчиков были крайне слабы.