Текст книги "Семь с половиной женихов Евангелины (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 12. Первые подвиги

Нюх привел Берни и всю команду, собственно, к устью Бойкого ручья, впадающего в речку. Оборотень чуял невесту, метался по корме и несдержанно завывал, призывая Евангелину. Далекие волчьи голоса отвечали ему вместе девушки, и Берни испуганно затихал, вслушиваясь в грозное злобное ворчание.

– А ты уверен, – с сомнением спросил Акмаль, рассматривая проплывающие мимо темные зловещие берега, – что нам туда надо?

Берни, перекинувшись в человека и мучительно почесывая шею, просто кивнул. Глаза его горели.

– Да, да, – возбужденно ответил он, натирая расчесанную шею заживляющей мазью. -Оттуда ветер несет запах духов Евангелины!

А Эмиль ничего не сказал. Он сморкался без остановки и мучительно тер лоб.

– Надо было этого гнома дома оставить, – неприязненно заметил он, в очередной раз пачкая платок. – Он, кажется, заразный. У меня насморк и живот крутит.

– Да ты просто боишься, – подзудел язвительный Акмаль. – Слышишь, как чудовища воют во мраке? Что, перехотел жениться? Рано тебе, рано! Маленький ты еще! Иголкой тыкать да комплименты модницам отвешивать – это тебе не с оборотнями драться!

Но оборотни выли где-то очень далеко, а какие-то неведомые чудовища поглядывали горящими глазками на проплывающую яхту из-за ближайших деревьев.

Небольшими перебежками, от дерева к дереву, они преследовали яхту, скрываясь от взглядов пассажиров, и гаденько хихикали, чуя настороженность и даже испуг женихов.

– Спасите меня, – вдруг вздохнул тихо лес грустным голосом Евангелины.

Эван встрепенулся.

– Вы слышали это?! – воскликнул он.

– Спаси меня, Эван... – донес до него ветер жалобный всхлип.

На проплывающем мимо берегу, в темном подлеске, промелькнула светлая фигурка, раздался жалобный плач.

– Да вон же Евангелина! – завопил Акмаль, подскочив. – Она, наверное, заблудилась! Как же ей страшно! Давайте причалим скорее! Евангелина, ничего не бойтесь, мы здесь! Мы вас не оставим! Слышите!?

Но Евангелина словно не слышала.

– Спасите меня! – твердила она сквозь рыдания, и Акмаль чуть из штанов не выпрыгнул, но Михаль вовремя ухватил его за пояс и удержал на борту.

– Погоди, пока причалим! – проворчал он. – С ума сошел – купаться в сонном ручье?!

А вот Эван, до того ожидающий знака от Евангелины, отчего-то плачущему призраку не поверил.

– Это не она, – ответил он, качнув головой. – Это какой-то недобрый лесной дух нам головы морочит.

– Да как же не она! – не уступал Акмаль. – Посмотри – вон же ее платье, вон розовые оборки! Я даже могу сосчитать вишенки на ее юбке!

И он снова предпринял попытку выброситься за борт. Но брат снова удержал его.

К вампиру внезапно присоединился Берни.

– От этого существа, – сказал он, – пахнет мокрой землей и травой, а духами Евангелины пахнет вон оттуда.

– Пока Дракон нес ее, потеряли и разбили духи! – вопил Акмаль, с которым Михаль уже не справлялся. – А потом и ее потерял! Чем, по-твоему, должно пахнуть от девушки, которая плутает по лесу?! Пусти меня, пусти! Она же на помощь зовет!

Эван, глянув на охотника исподлобья, недобро усмехнулся, показав вампирские клыки.

– Если не можешь Евангелину от чучела отличить, – зло рявкнул он, и его глаза заалели кровожадно, – так может, и женишься на чучелке?!

Меж тем стоны и плач девушки приближались со всех сторон. Евангелина словно металась по берегу, ломая сухой валежник, пробивалась к берегу, к спасению, и не могла выбраться.

– Сердца у вас нет! – проорал вырывающийся Акмаль, которого братья уже вдвоем удерживали.

– А у тебя мозгов! – огрызнулся Эван.

Однако, плачущий призрак терзал и его душу. И, хоть и обругал Акмаля, Эван прекрасно его понимал. Это была невыносимая мука – слушать, как плачет любимая девушка. И, хоть Эван ее и не чуял, его разум все больше и больше поддавался наваждению и тоже нашептывал: «А вдруг?»

– Да гореть вам в самом жарком котле самой старой ведьмы! – выкрикнул Эван, уже не в силах терпеть. Его верный ритуальный нож сам прыгнул к нему в руку, и вампир легко преодолел небольшое расстояние между бортом яхты и берегом.

Заплаканная и растрепанная Евангелина в светлом платье стояла перед ним, и Эван весь дрожал – так хотелось подойти к ней, обнять и успокоить. Но он умел терпеть и держать себя в руках. Поэтому он не кинулся сломя голову к рыдающему призраку.

– Руку мне дай, – произнес он, протянув свою руку девушке.

Маленькая ладонь легла в его ладонь, и он, опустив глаза, увидел на пальце кольцо.

Свое кольцо, что подарил Евангелине на обручение.

С черным-черным камнем вместо живого, алого и рдеющего.

Вмиг нежная рука Евангелины превратилась в его руке в зеленоватую трехпалую грязную лапу. По лесу пробежал издевательский смех, повторенный сотней голосов.

– Сейчас мы тобою поужинаем... поужинаем... поуж-жинаем...

Ритуальный нож, взлетев, распорол светлое платье, коснулся еще живого сердца. Наблюдающие с борта яхты женихи завопили от ужаса, думая, что Эван сошел с ума и убил Евангелину, и ломанулись к берегу.

Но к ногам Эвана, корчась, упало какое-то уродливое черно-зеленое существо, завернутое в обрывки светлой грязноватой ткани, такое зубастое и страшное, что женихи, снова завопив, толпой бросились обратно, прочь от берега и от чудищ.

Яхту качало из стороны в сторону.

Гнома Ромео в ее трюме нестерпимо тошнило. Он обнимал якорь и страдал.

Хоть один уродец и пал от рук Эвана, других монстров, наступающих на него, это как будто не смутило. Они все еще хохотали, скрежетали зубами и бормотали что-то страшное про ужин.

Эван отер потное лицо ладонью, улыбаясь, попробовал на вкус окровавленное лезвие.

– Не-ет, – пророкотал он внезапно жутким инфернальным голосом, распугивая окружающих его тварей. – Поужинаю сейчас я...

***

– Как-то быстро монстры кончились, – сказал Акмаль, затаскивая очередного дохлого страшного гоблина на борт. – Смотри, Эмиль, какая шкура крепкая, а? Ей сносу не будет. И красивая какая. Отмыть этих уродцев – и сапоги из них пошьем.

– Быстро! – фыркнул Эван, отирая белоснежные, но окровавленные когти об одежду. Он сердился. Всего ему пришлось перекусать и растерзать около двух десятков черных гоблинов, невкусных, тощих и жилистых, как крокодилы-заморыши. – Почему ты не слушаешь, что тебе говорят?

– Ты сам-то себя послушал? – спросил Акмаль, внимательно глянув на Эвана. – Когда сердце ведет, устоять невозможно. О. А этот почему живой?

Он деловито запустил руку в кучу гоблинов и раздобыл одного – мелкого, скрюченного, как сушеная лягушка. Гоблин огрызался, норовя тяпнуть охотника, и тот отвел его от себя подальше, удерживая за шкирку, как блохастого.

– Осторожнее с ним, – предупредил Эван. – Я укусил его.

Акмаль скривился.

– Вот ужас-то! Тащишь в рот всякую грязную дрянь! Зачем он тебе понадобился?

– Служить мне будет, – ответил Эван.

– Ни за что! – проскрежетал покусанный мерзким голосом. Эван выразительно посмотрел на него.

– Куда ж ты денешься, – снисходительно произнес он. Гоблин скрежетнул зубами и внезапно затих. Видимо, ощутил себя на грани голодного обморока. Крови он с утра не пил.

– Ну, поговорим? – предложил деловито Эван, раскачивая перед носом у зубастой твари куском сочащегося кровью мяса, вырезанного из тушки своей добычи.

– Ку-у-ушать, – жалобно заскулил гоблин, крутясь в руке у Акмаля и протягивая когтистые лапы к лакомству.

– Где девушка, которую вы тут изображали передо мной? – деловито поинтересовался Эван. – Не пробуй мне врать. Вы ее видели во всех подробностях, иначе б не смогли обмануть даже этого ротозея, – он указал на Акмаля.

– Черный Дракон понес ее в Далекий замок, – облизываясь, ответил гоблин. – Туда.

И он махнул лапищей в сторону, откуда ветер нес запах духов.

– Жива она? – нетерпеливо спросил Роланд, вклинившись в процесс допроса с пристрастием. Гоблин злобно оскалился:

– А мне почем знать? Ты думаешь, Черный Дракон мне рассказывает все свои рецепты и делится, кого он съест на завтрак, а кого на обед?

Гоблин мерзко захохотал, увидев вытянувшееся лицо Роланда и, изловчившись, выхватил кусок мяса их рук Эвана.

– Вот черт! – ругнулся Эван.

– Драконы, – сердито просопел Роланд, – не едят людей!

– А гоблины не едят гоблинов, – ответил мерзкий твареныш, с аппетитом чавкая ляжкой погибшего товарища.

– По ручью туда добраться? – спросил Акмаль.

– Ручей мелкий, – ответил гоблин, облизывая пальчики, – а яхта большая. Не пройдет. Но если пешком, то можно.

И он мерзко захихикал.

– Сожрут нас, – подытожил Акмаль.

– Не сожрут, – парировал Роланд самоуверенно.

– Это еще кто кого сожрет, – подхватил Эван.

– Если сожрут, то я соберу остатки и оживлю, – встрял некромант Алекс.

Михаль неприлично зафыркал.

– Соберешь из семерых одного, -сказал он. – Это чудовище женится на Евангелине. И все будут довольны.

– Тогда идем вверх по ручью, – сказал Берни.

Глава 13. Первые потери

– Пр-р-рекрасная Евангелина, я спасу тебя! Я спасу тебя, пр-р-релестная Евангелина, бесстыжая р-р-распутница! – пыхтел гном, взвалив на спину стул некроманта и волоча упирающуюся Лору за поводок. – Я найду тебя и приведу сюда, и никто не скажет, что Р-р-ромео – трус! Р-р-ромео – это сила и мощь! Р-р-р-ромео – это настоящий мужчина! Мне неведом страх и не страшны препятствия!

Женихи проявили редкое единодушие в вопросе идти ли в ночь вдоль Бойкого ручья или остаться на ночлег на яхте, в устье.

Все, как один, решили переждать ночь на яхте. Тем более, что мрак на лес спустился невероятный. Сколько б Роланд ни дышал пламенем, его хватало лишь на то, чтобы осветить крохотный участок тропы впереди. Когда огонь гас, темнота становилась еще гуще.

Но гнома темнотой было не напугать.

Подземный народец в темноте шахт видел лучше, чем на свету.

– Гнома мраком не напугать! – пыхтел Ромео, выволакивая упирающийся стул на лесную тропинку. – И пока эти тонконогие хлыщи жмутся и опасаются, настоящие мужчины все бер-рут в свои руки и побеждают!

Гоблинов он наивно не боялся.

Во-первых, Эван здорово проредил их популяцию. Во-вторых, от пламени Роланда оставшиеся, самые отчаянные, притаившиеся за кустами, с писком разбежались, как блохи от отравы.

Ну, и самое главное – гном был романтичен до ужаса.

Пылкое воображение рисовало ему кровавые эпичные сражения, где он – огромный и сильный великан, – крушит всякую нечисть, пристукивает ее кулаком промеж глаз, или повергает копьем на обагренную кровью траву. Гном и в самом деле был уверен, что сможет справиться с любым чудовищем.

Гоблинов он увидел один раз, и то мельком – когда Акмаль прогнал его из трюма, собираясь там ободрать с добычи Эвана шкурки и выделать их. Ни о коварстве этих странных зелено-черных тварей, ни о многочисленных зубах, ни о привычке лакомиться путниками Ромео, разумеется, не слышал.

– Я покажу тебе, – пыхтел гном, взбираясь на сопротивляющийся стул и спуская сонную ворчащую Лору на землю, – что такое настоящий мужчина!

Лора на настоящих мужчин смотреть не хотела и огрызалась.

В мечтах гном, могучий и бесстрашный, на своем верном скакуне добирался таки до похитителя, а потом... потом Ромео толком еще не определился, чего хочет.

С одной стороны, после тяжкой битвы с чудовищем, было бы неплохо пасть, всему израненному, но непобежденному.

– Вот тогда ты поплачешь, пр-р-рекрасная Евангелина! – бормотал гном, толкая Лору ногой под зад, чтобы она бодрее шла по следу Евангелины. – Тогда ты зар-рыдаешь, поняв, какого мужчину потер-ряла, но будет поздно! Да! Я умру! И не пытайся меня даже уговар-р-ривать не помирать! Умру тебе назло! Стр-р-радай и р-р-р-раскаивайся в том, что своими капризами погубила гер-р-роя!

С другой стороны, жестоко уязвленный равнодушием Евангелины к собственной персоне, гном жаждал отомстить. В своих мечтах он был огромным, сильным и героическим. На шею ему вешались девушки и дарили цветы. И он сгребал их в охапку, и тащил на танцы, провожаемый несчастным взглядом одинокой, всеми брошенной Евангелины.

– И не пр-р-роси! – небрежно бормотал гном, трясясь на стуле, который отчего-то перешел на бодрую рысь. – Я не вер-р-рнусь к тебе! Впрочем, если хорошо попросишь... я, так и быть, подумаю. Но не вер-рнусь, ха-ха-ха-ха!

Он так развеселился, попеременно представляя себя то мертвым, то живым и окруженным девушками, что душа его возликовала, и гном совершенно позабыл о какой-либо безопасности. Он хохотал, понукал стул и вел длинные диалоги с воображаемой Евангелиной, не забывая прихлебывать из своей походной фляжки.

Содержимое фляжки он позаимствовал у своего хозяина, дракона Роланда, когда пиво кончилось. Дракон пива не пил, а та темная жидкость, которая обманчиво пахла сладким шоколадом, и которую Ромео перелил тайком в свою фляжку из хрустального графинчика, огнем обжигала глотку гнома и дважды валила его со стула в траву.

Стул, фыркая, нехотя возвращался к поверженному герою, у которого перед глазами звезды плясали, гном вскарабкивался на бархатную подушку на сидении с криком «всех убью, один останусь!», и путешествие во мрак продолжалось.

Третье падение было фатальным; Лора, вырвав поводок из рук гнома, со скрежетом скрылась в ночи. Стул, топоча ножками по тропинке, исчез в неизвестном направлении, и гном остался один посреди леса. Один, пьян, и побит о землю при падении.

Впрочем, не один.

Из-под ближайшего куста на него смотрели огромные желтые волчьи глазища. Внимательный гном, хорошо видящий в темноте, даже рассмотрел оскаленные недобро клыки, и недоброе рычание тоже расслышал.

– О, Берни, – сказал нетрезвый гном, не отдающий себе отчета в том, как далеко его стул унес от места стоянки. – А ты чего тут один, под кустом, глаза пучишь? Тоже живот крутит?

Рычание перешло в захлебывающееся от злости, и гном задом наперед начал отползать от кустов, трезвея и понимая, что под этим кустом крутит живот не Берни.

– Ну, чего ты, чего, – бормотал гном, по мере того, как из-под красивого орешника выступал огромный волчище. Намного массивнее Берни. Намного темнее его. И намного злее. – Ты волк или. еблеборотень?

Услышав ругательство, волк огрызнулся, вздыбив загривок, и гном кивнул:

– Еблеборотень.

– Я тебе сейчас твои дрянные слова, – порычал Дикий Оборотень очень грозно, – смешаю с дорожной грязью и заставлю съесть! А поганый твой язык вырву и подотру им свою задницу!

– Па-ма-ги-те! – заверещал гном, до которого сквозь хмель все же дошли все риски и последствия его необдуманного поступка. Больше всего он сожалел о нанесенном оскорблении, ведь как знать, если б не оно, то оборотень бы на него и не напал. Может быть. – Пожир-р-рают!

И он рванул на своих коротких, но шустрых ножках прочь от волка, от тропинки, в лес, в чащу.

Оборотень радостно рванул за ним, рассчитывая на быструю победу.

И у него были все шансы догнать Ромео в три прыжка, если б не маленькая, но отважная Лора.

Поскрежетывая, она опасно, коварно и хищно вынырнула из придорожной травы и в великолепном капканьем прыжке схлопнула челюсти на волчьей лапе. С опытностью бывалого воина, закаленного во многочисленных боях с верткими и хитрыми противниками, она провела какой-то неуловимый прием, от которого огромный и сильный оборотень взвыл не своим голосом и повалился в траву.

Он кувыркался и крутился, время от времени пытаясь ухватить Лору зубами, но тщетно. Никакого вреда волк капкану причинить не смог, только розовый бантик на шлейке обтрепал.

– Хе-хе-хе, – сказала маленькая, но сильная Лора, не разжимая зубов.

– Так-то вот! – проорал зловредный гном, увидев, что враг его повержен и страдает. – Знай наших! Глупый шер-р-рстяной мешок!

Гном очень, очень любил ругаться и дразнить тех, кто не может его наказать за его острый язык.

И наказание за это настигало его, как правило, очень быстро.

В этот раз даже быстрее обычного. Когда в темноте вспыхнули еще одни волчьи глаза и блеснула белая шерсть. И стало сразу ясно, что это не Берни.

– Ай-я-я-я-яй! – заверещал гном, мгновенно переключившись из режима радости в режим жуткой паники. – Па-ма-ги-те!

– Убери свою железку, – рычал белый волк, наступая на гнома. – И тогда, может быть, твоя смерть будет легка!

– А-а-а-а! – орал Ромео, не замолкая.

Белый оборотень, не произнося ни слова, одним прыжком достиг гнома и прижал его к траве, лапами придавив ему грудь. Его оскаленная пасть была близко от лица Ромео, острые зубы стучали от злости, едва не прикусывая рыжую бороду.

– Я тебе глотку перегрызу, – злобно рыкнул волк. – Убирай свой капкан...

В лесу раздался воинственный клич, и Берни в великолепном прыжке сшиб белого волка с груди Ромео. Волк покатился по земле, но очень быстро пришел в себя и вскочил на лапы, огрызнувшись на смелого оборотня, который был чуть ли не вдвое меньше него.

– А-а-а-а! – вопил, не замолкая, гном, отползая задом наперед от дерущихся. – Берни, вали этот меховой мешок! Чего ты раскланиваешься с ним?!

Но сказать «вали» очень легко, и очень сложно завалить. Противники, взъерошив загривки, рыча, показывая зубы, медленно кружили друг напротив друга, выбирая момент для нападения.

– Да что ты перед ним р-р-реверансы крутишь, как перед дамочкой на званом вечере! -орал неугомонный гном, злясь, что соперник Берни попался не из робкого десятка и не сбежал сразу. – Прыгай, прыгай на него! И за загривок его, за загривок! Я добью его своими могучими р-р-руками!

Но у Берни была своя стратегия, которая гному совершенно не нравилась. Ему казалось, что оборотень сейчас потеряет всякий интерес к Берни и снова накинется на него, на Ромео.

– Кусай его за горло! – верещал гном, топоча пятками в траве и подпрыгивая от нетерпения на заднице. – Что ты нюхаешь его, как томную сучку?! Вырви ему сердце!

Эти несдержанные вопли злили не только противника Берни, но и его самого.

– Послушай-ка, гном, – рыкнул он, отводя взгляд от соперника. – Ты хуже занозы в заднице! Ты притягиваешь неприятности как магнит! Я лучше знаю, как надо!..

Но пока он читал гному морали, коварный Дикий Оборотень накинулся на него, и Берни, заскулив, полетел в траву. В темноте послышалась яростная грызня, скулеж и визг. Оборотни драли друг друга, не щадя, и Ромео тянул шею изо всех сил, хлопая по коленкам и болея за Берни. Но на расстоянии.

Меж тем оборотень с капканом на лапе кое-как доковылял до места сражения с целью помочь товарищу расправиться с Берни, и гном снова активизировался.

– Эй! Мошенники! – заорал он, подскакивая. – Двое на одного! Разве это честно?! Лора, держи его!

Маленькая, но сильная Лора ответила:

– Хе-хе-хе, – и снова провела свой секретный прием. Волк, почти вцепившийся в бок Берни зубами, заплакал как дитя и снова кувыркнулся в траву, скрученный болью.

Сам гном, объятый азартом, позабыл о страхе, подскочил и вцепился в хвост белого оборотня, атакующего Берни, и попытался оттащить его.

– Держись, Берни! – вопил гном, нетерпеливо дергая оборотня за хвост так, что его задние лапы повисли над землей. – Тьфу ты. Говорил же, что сучка...

Белый оборотень, оказавшийся оборотницей, злобно рявкнул и выплюнул мех Берни. Молниеносно обернувшись к гному, волчица рявкнула, ругаясь на волчьем языке. Гном отпрыгнул – и вовремя, потому что сверху на землю тонкой струей полилось раскаленное добела пламя.

Вся полянка, истоптанная дерущимися, в мгновение ока озарилась золотым светом, отразившимся от золотых драконьих крыльев. Поджигая прошлогоднюю листву, вырисовывая черные дымящиеся полосы на траве, Роланд завис в воздухе и плевался в Диких Оборотней огнем.

– Поняли, с кем связались, блохастые собаки?! – торжествуя, прокричал гном, потрясая сжатыми кулаками, набитыми белой волчьей шерстью. – Будете знать, как нападать на гномов! Я вам не просто так! Я персона важная и уважаемая.

Он похвалялся б еще, если б не вынырнувший из темноты Эван не отвесил ему по затылку звонкий подзатыльник.

– Из-за тебя все неприятности, – рыкнул Эван. – Так что лучше замолчи, пока я тебе шейку не перекусил.

Меж тем одна из огненных струй, извергнутая драконьей пастью, пробежала яркой лентой по траве, опавшим листьям и прыгнула на хвост белого оборотня. Яркими языками пламени сплетаясь с шерстью, огонь мгновенно выжег лысую красную дорожку от хвоста и до затылка волчицы, и она с воем и визгом рванула в кусты, плача и разбрасывая искры. Невыносимо завоняло паленой шерстью.

– Что ты наделал! – послышался вскоре из темноты дрожащий девичий голос, захлебывающийся рыданиями. – Дурак чешуйчатый! Как я теперь буду ходить. лысая?!

И она завыла во всю глотку.

На полянке стало многолюдно; все женихи с топотом и криками примчались на помощь гному. В темноте они поперецарапались об сухие сучья, переколотили ноги о торчащие из земли корни деревьев и камни, кое-что потеряли по пути и передрали одежду, но в целом ничего дурного с ними не произошло.

Кто-то по дороге выломал дубину и несся с ней, намереваясь огреть противника по хребту. Но как прикажете огреть, если хребет девичий, да еще и обожженный?!

Роланд, сунув руки в карманы своих щегольских шерстяных брюк, шагнул в круг света от стремительно затухающего костра. Вид у него был смущенный. Но дракон не стал извиняться. В конце концов, бой есть бой.

– А вот нечего было на путников нападать, – сварливо сказал гном, почесывая отшибленный крепкой вампирской рукой затылок.

– Здесь наша территория! – прорычал оборотень, которого маленькая, но сильная Лора, развлекаясь, время от времени брала на болевой прием.

– А я что, претендовал на нее? – задиристо огрызнулся гном. – Ехал себе по своим делам!

– Ты кричал, что едешь убивать! – рыкнул волк, выплясывая вокруг развлекающегося капкана.

– Да отцепите от него собаку! – вскипел Акмаль. – Надоело смотреть на его кувыркания! Если что, у меня ружье с собой. Оцените, как я стреляю!

Гном не сразу, но сумел оторвать Лору от страдальца, и тот без сил растянулся в траве. В кустах рыдала паленая волчица.

– Ну, ладно, не реви, – неуверенно вякнул Берни. Его голова и плечи вынырнули из кустов, и стало ясно, что Берни критически не одет, практически полностью гол, если исключить из внимания некую банку, висящую у него через плечо на тонком ремешке. – Ничего страшного. Дать тебе заживляющую мазь? Скоро снова обрастешь шерстью.

– Себе намажь! – яростно выкрикнула волчица из темноты.

Берни демонстративно мазнул разодранную в кровь щеку и протянул банку в рыдающую темноту.

– Так дать мазь?

– Мазь, мазь! – всхлипывала в темноте девчонка так жалобно, что всем собравшимся здесь стало неудобно, особенно дракону Роланду, который моментально почувствовал, что переусердствовал, защищая своего непутевого гнома. – А ходить я как буду?! С лысым хвостом?! С голой обгоревшей спиной?! Даже затылок обгоре-е-е-е-ел!..

– Ну, походишь пока человеком, – неуверенно произнес Берни.

– Одежды у нас нет, – грубо ответил волк, зализывая раненную лапу. – Нагишом она походит?!

– О, так это и не проблема вовсе, – оживился Эмиль. – Уж одежду-то можно раздобыть! С вас сюртучок, – обернулся он к Роланду, пощупав отменное сукно его одежды. – И галстучек, будьте добры! Я такой наряд смастерю!..

– Я лысая, – страдая, произнесла волчица их темноты. – Голове тоже досталось.

– О, так мы вам сделаем самую очаровательную стрижку под мальчика! – оживился Михаль, щелкая своими верными серебряными ножницами. – Поверьте, вам не о чем беспокоиться, вы в самых надежных руках долины! Будете краше, чем прежде.

Темнота замолкла, лишь изредка судорожно всхлипывая.

– Давай свою мазь, – вздохнула, наконец, темнота.

***

– Эй! – воскликнула я так громко, что эхо чуть не оторвало уши Черному Дракону. – Это что еще такое?!..

– А? Что? – подскочил тот.

Я пылала праведным гневом.

– Это! – я ткнула пальцем в волшебное зеркало так яростно, что по его глади пошла легкая рябь. – Я тебя спрашиваю, что это такое?!

За зеркальной гладью Берни – мой славный, добрый застенчивый оборотень Берни! – в какой-то лесной избушке натирал своей мазью обожженную спину какой-то голой девице!!

– А что такое? – спросил Дракон, рассматривая эту бесстыжую сцену. – Ты же сказала, что выбрала?

– Я выбрала! – кипела я, топая ногами. – Но даже если и так – это мои женихи! Они меня идут спасать, а не с местными девицами заигрывать! Вот и пусть спасают! А эти вертихвостки лесные пусть сами себе женихов ищут!

– Но он с ней не заигрывает, – сказал Черный Дракон, внимательно рассматривая Берни в зеркале. – Он ее лечит. Видишь – натирает ей ожоги заживляющей мазью? И вообще, отвернись. Он не одет.

– Не отвернусь! Чего я там не видела! – яростно кричала я, терзая собственный кружевной фартучек, будто он в чем-то был виноват. Черный Дракон поперхнулся от неожиданности.

– Что это такое – с моими женихами заигрывать на моих глазах?!

– Но тебе же не нужен кто попало, – попробовал урезонить меня Черный Дракон. – Ты же хотела узнать кто за тобой придет, а кто остановится на полдороге?

– Ничего я знать не хотела! – выкрикнула я, пылая праведным гневом. – Нет, ты посмотри -и этот Эмиль туда же! Что он делает?! Что он делает, я тебя спрашиваю?! Он ее тискает! -уничтожающе выдохнула я, тыча пальцем в зеркало. – Он! Ее! Тискает!!!

– Он снимает мерки, – возразил Черный Дракон, слегка озадаченный моей реакцией. – А ты, оказывается, ревнивая?

Я не нашла что ответить. Ревнивая? Ну и пусть! Но на это я не подписывалась! Видеть не хочу, как мои женихи ухаживают за другими девицами! А потом этими же руками будут меня за руку держать!?

– Выпусти меня сейчас же! – прорычала я.

– Нет, – ответил Черный Дракон спокойно. – Тот, кто похищен, не выбирает, когда срок его похищения кончится.

– Ах так!..

Что так – я не знала. То, что надо бежать отсюда, было совершенно ясно, но как?..

Лучше всего мне думалось, когда я двигалась. Быстро и нервно. Например, с метлой в руках. Или с тряпкой. Поэтому я с треском вырвала кусок из полотнища, покрывавшего раньше зеркало, и принялась вытирать пыль со всех полочек и оконных рам, лихорадочно соображая, как мне отсюда выбраться, чтобы не растерять всех женихов в этом спасательном путешествии.

– Я придумаю! – пыхтела я, оттирая витраж так, что он засверкал на солнце всеми цветами радуги. – Я обязательно придумаю!

***

Белая волчица девицей была весьма долговязой, длинноногой, худощавой, по-мужски широкоплечей, и по-девичьи хрупкой, с торчащими ключицами и тонкой длинной шеей. У нее было упрямое скуластое лицо со светло-зелеными злыми глазищами и белоснежная грива волос. Почти полное отсутствие груди компенсировалось довольно красивыми бедрами, и Эмиль, осматривая свою неожиданную клиентку, сжавшуюся в комочек и выставившую острый позвоночник, только восторженно цокал языком.

– Приступим, пожалуй! – с хрустом размяв пальцы, воскликнул Эмиль.

– Жги! – скомандовал Михаль, сам в приятном предвкушении творчества. И Эмиль зажег.

Всех прочих, не имеющих отношения к преображению девушки, выставили вон за дверь, в ночь, зажгли побольше свечей, и приступили.

С ловкостью фокусника, достающего из шляпы кролика, он откинул полу своей охотничьей куртки, обнаружив богатейший арсенал профессиональной швеи, аккуратно размещенный рядками на подкладке.

Тут были и иглы разных размеров из самой лучшей стали, и вдеватели ниток, и катушечки с разноцветными нитями, и мешочки с пуговками и крючками, и маленькие ножнички, и большие солидные ножницы. И даже сантиметровая лента и золотой наперсток.

Михаль белым портняжным мелком прямо на полу привычно записывал цифры, которые диктовал ему Эмиль, опутавший своей сантиметровой лентой всю девушку, с головы до ног.

– Сейчас-сейчас, – возбужденно бормотал Эмиль, бесцеремонно стаскивая с Роланда его сюртук. – Вам с вытачками, без? Ах, вы ж не понимаете... Может, по подолу воланчик пустим? Ах, вы же не видели. а на корсетик крючочки серебряные, черные? Ах, вы ж не пользовались.

Эмиль свои ножницы и иголки наверняка заколдовал, потому что казалось, что ткань распадалась на части под его ножницами в один взмах и снова сшивалась в единое целое, но во что-то новое, в один стежок.

Акмаль, похмыкивая, зажав в зубах гвозди, прибивал подметки к новым сапожкам из гоблиновой кожи. Эмиль маленьким шилом прокалывал гоблиновую кожу, очень похожую на тонкую шкурку осетра, и тянул прочные шелковые нити, сшивая плотный корсет.

Пользуясь тем, что модель сидит, съежившись и упрятав свое нескладное худое тело от посторонних глаз, Михаль приступил к стрижке, тем более, что затылок волчицы, намазанный мазью, почти зажил.

– Волосы как атлас, – нахваливал Михаль, стрекоча серебристыми ножницами над головой настороженной девушки. – Ах, разве можно с такими волосами бегать по лесу? Вам надо сиять в обществе!

От его манипуляций белые волосы девушки становились на затылке все короче, а на макушке как будто все длиннее, и, растрепанные в художественном беспорядке, сделали девушку как будто еще более дерзкой.

Меж тем Эмиль закончил возиться с юбкой и корсетом и вручил их, раздуваясь от гордости, девушке.

Он сшил ей кокетливую короткую юбочку, круглую, как фонарик, из серого шерстяного клетчатого драконьего сюртука. Корсет из гоблина с такими же круглыми, как фонарики, рукавчиками, и крохотную шляпку в волосы, с атласной лентой из драконьего галстука.

Вещи сели на волчицу идеально. Ровно, без единой складочки, обхватили талию. На ней смотрелось все, гармонично и дивно. Гоблинья шкура красиво сочеталась с серой тонкой шерстью. И девушка не походила на дикую оборотниху из темного леса, а, скорее, была очень изысканной модницей из самого центра долины.

Девушка, стыдливо поджимая пальцы на ногах, мялась перед кутюрье и парикмахером, зачем-то поправляя белоснежные волосы над дерзкими зелеными глазами. Акмаль, стуча молотком, заканчивая с модными сапожками, лишь усмехнулся, глядя, как вытягиваются изумленные лица братьев.

– Богиня, – вымолвил через силу Эмиль и уселся прямо на березовый чурбачок, заменявший оборотням стул.

– Галатея! – подхватил восторженный Михаль, радостно улыбаясь, как дурачок. Девушка зарделась – и вдруг рассмеялась, кокетливо, звонко, явно собой довольная и польщенная комплиментами.

– Вы рождены, чтобы блистать! – взвился, как укушенный, Эмиль. – Это же идеальная модель! Магия всемогущая, да мы с ней можем поехать на конкурс, и там победить!.. Ты понимаешь, что я могу сшить на это прекрасное, божественное, совершенное тело, если у меня будет все?!..

– Штаны мне сшей, кутюрье, – грубо сказал Берни, сунув голову в двери лесного домика. -А потом побеждай, где хочешь.

***

– Ты видел?! – верещала я, размахивая гневно метелочкой, которой я изничтожала пыль и паутину с каминной полки. – Нет, ты видел?! Эта сучка сразу двоих, двоих оторвала! А они могли бы меня в красавицу превратить! Да как так можно-то!