Текст книги "Семь с половиной женихов Евангелины (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 19. И снова Черный Драконище

– Ну, все, пора.

Произнесла, а у самой кошки на душе скребут. Потому что – страшно. Потому что я не готова рисковать ими, и жертвовать ни одним из них не хочу! Никого не хочу потерять.

Ни одно лицо не хочу видеть только в воспоминаниях.

– Может, вы все же останетесь?.. Я сама ему все выскажу. Я скажу ему!..

Я почти кричала; но палец Эвана прижал мои губы, и я смолкла, чувствуя, как меня бьет нервная дрожь.

– Нет, – твердо ответил вампир. – Мы все пойдем. И все втроем скажем, – он кивнул головой на Роланда и Берни, – чтоб не мешал нам. А заупрямится.

Он чуть заметно тронул рукоять своего ритуального ножа, и я схватилась за пылающие щеки, по которым текли слезы.

– Вот поэтому я и не хочу, чтоб вы шли со мной! – выдохнула я. – Я уже хорошо изучила тебя, Эван. Ты думаешь, что любую проблему ты сможешь рассечь ножом. Любого зверя свалить. Ты веришь в свою силу и в свою ловкость.

– А ты нет? – очень спокойно спросил Эван, и я с плачем обхватила его за шею.

– Есть еще магия, – напомнила я. – Коварная. Непредсказуемая. Я не отдам магии ни одного из вас. Нет.

– Мы решим эту проблему, – утешил меня Роланд. – Старым дедовским драконовым способом. Поверь – все будет хорошо, и он больше нас не потревожит. Где, говоришь, находится его замок?

– Там, за лесом, – ответила я.

– Ну, так это совсем близко! – Роланд ласково отер мне слезы. – Что же ты плачешь? Скоро все закончится, и мы все пойдем домой. Я отнесу всех до замка Черного Дракона, а потом в долину в один миг! Ну, не плачь, – он опустил руку в карман брюк и что-то достал. -Смотри – твои любимые сережки с гранатом. Гномы сделали им пару и отполировали. Правда, красиво вышло?

Берни молчал; он только сопел агрессивно, готовясь к большой драке, и ничем хорошим его настрой кончиться не мог.

***

Бедные Дикие Оборотни, насильственным способом обретшие альфа-самца стаи, дремали в тени башни, отдыхая от потрясений и побоев, проснулись от дикого грохота и дрожания земли.

Бах! Бах! Бах!

Под могучей поступью гиганта трещали ломающие деревья.

Бах! Бах! БАХ!!!

Оборотни подскочили, дико озираясь. Тень, надвигающаяся на них их леса, гасила все краски жизни.

Бах! Бах! БАХ!

Бессмысленные белесые глаза отыскивали врагов внизу, под ивовыми ногами, под плоскими камнями подошв.

Бах! Бах!

Плоские острые, неровно обломанные угрожающие зубы без устали, с визгом, как циркулярная пила, точили деревья, которые чудовище пихало в каменную пасть. Каменные кулаки носились в воздухе, как валуны во время горного обвала. Каменные уши с треском колыхались над крохотной, не особо умной головенкой.

На шее монстра сидел его создатель, решительный и яростный. Громкими воплями он подначивал свое меланхоличное детище к решительным агрессивным действиям, готовый наносить добро и причинять справедливость.

– Я вам покажу, – верещал гном, красный от праведного гнева, размахивая молотком высоко, почти в небе, над головами перепуганных насмерть Оборотней, – как пленять! Путников! Это насилие над личностями! Это похищение! Мы найдем на вас управу! А ну, Геракл – ломай эту башню!

– Ло-о-омай, – повторил заяц медленно, переведя взгляд белесых глаз на башню. Его язык ворочался так же медленно, чем мысли в каменной тесной голове. С высоты своего роста он не мог не заметить, что башня уже разломана, крыша ее снесена, но приказы не обсуждаются. Ом медленно-медленно размахнулся и врезал кулачищем в стену башни. С грохотом башня немного съехала со своего фундамента, посыпались каменные осколки. Если бы сейчас кто-то находился внутри, то плохо бы ему пришлось.

Но гном, похоже, об этом не подумал. Успех его детища вдохновил неуемного творца; Ромео, ликуя, заорал и засвистел на всю округу, хохоча и торжествуя победу над недвижимостью.

– Ага! – орал он. – Знай наших! Бей еще!

– Е-е-еще, – гулко, басовито повторил послушный заяц, неторопливо размахиваясь второй лапищей.

– Эй, эй! – орали перепуганные оборотни, носясь где-то внизу, под лапами каменного монстра, уворачиваясь от каменных осколков. – Это, вообще-то, частная собственность!

– А-ха-ха-ха! – безумным демоном хохотал сверху неуемный гном. – А вы похитили моего частного хозяина! Негодяи! Я пришел, чтобы освободить его! Я всех осбододю! Освобожду! Освобо.. .Я, я, я – герой и победитель!

– Хозяин твой, – орали оборотни, сложив ладони рупором, – давно тю-тю!

– Ась? – переспросил гном, перекрикивая грохот ломающейся башни.

– Тю-тю! Улетел! – орали, надрываясь, оборотни. – Вон он, парит над лесом!

Гном задрал голову и вдалеке, по злотому сверканию, опознал Роланда. От его золотой чешуи солнечные зайчики прыгали по кронам, по полянкам, и в лесу словно праздник настал.

– Да как же так-то? – удивился гном. – Как он освободился?.. Кто посмел его спасти, кроме меня?!

– Его спасла Евангелина-а-а! – орали оборотни. – Убери своего зайца кошмарного!

– Евангелина?!

Ромео с хрустом поскреб в голове молотком и велел зайцу башню не рушить.

– Что-то я запутался, – произнес он, – кто кого спасать должен.

***

Роланд опустился на землю прямо перед самым замком, перед откидным мостом. Тот был опущен – мол, заходите, гости дорогие! Сам Черный Драконище сидел на стене, над воротами, увитыми сонными розами, и смотрел на приближающихся людей. На нас четверых. И молчание его было грозным.

Я ужасно волновалась. Я шла впереди, рассчитывая на то, что Драконище не станет плеваться огнем в меня, а значит, и женихам моим ничего не угрожает. может быть.

Сразу за мной, ближе всех, шел хитрый Роланд. Он молчал, но я чувствовала – в любой момент он готов развернуть золотые крылья и прикрыть ими нас всех.

Когда до решеток ворот осталось всего ничего, я встала и взглянула в глаза Черному Драконищу. Мне очень хотелось выглядеть мужественной, смелой, но получалось плохо.

– Эй, страшный Черный Дракон! – выкрикнула я, хотя это было совсем ни к чему, Дракон слышал хорошо. – Я сделала выбор! Я – не капризная невеста! И у тебя нет никаких прав меня здесь удерживать! Поэтому я требую, чтобы ты меня в покое оставил и никогда больше не смел похищать и запирать в своем замке!

Драконище усмехнулся, рассматривая нашу маленькую компанию.

– Выбрала? – повторил он. – Вот как? И кого же из них троих?

Я поперхнулась. О нет. Он что, рассчитывает прицепиться к тому, что трое – это не один, и выбор недействителен?! Но отступать было некуда; и отрекаться ни от кого из троих я не хотела!

– Всех! – выкрикнула я. – Я всех троих выбрала, ясно? Я вольна говорить «да» и «нет» всем, кому захочу! И если мы вчетвером готовы жить в мире и согласии, то не тебе мне указывать, сколько у меня должно быть мужей, ясно?

– Но такой союз, – хитро посмеиваясь, ответил Драконище, – возможен только при наличии магической уникальной связи. Ты знаешь об этом?

– Знаю! – выкрикнула я дерзко. – И приложу все магические усилия, чтобы эта связь у нас возникла! И да, заклятье еще свое сними, а то я кувыркаться боюсь – вдруг превращусь в черную драконицу в самый неподходящий момент?!

– Кувыркаться, – повторил Драконище, как будто немного смутившись, оглядев всех троих моих женихов. – Значит, кувыркаться...

– Позволь-ка мне с ним поговорить, – произнес Роланд вкрадчиво, оттеснив меня плечом. -Как дракон с драконом!

Он вышел вперед, небрежно сунув руки в карманы, с прищуром оглядел огромного грозного соперника.

– Послушай, – произнес он небрежно, – ты ведь проиграл. Девушка не любит тебя – и никогда не полюбит. Мы, конечно, можем подраться, и ты, конечно, нас всех победишь -такой могучий и большой. И оставишь ее несчастной, с разбитыми мечтами и ранящими воспоминаниями. Тебе оно надо?

– А у тебя есть, что мне предложить? – быстро поинтересовался Драконище. – Чтобы залечить мои разбитые мечты?

– Драконья гора, – ответил Роланд также быстро, словно выбрасывая козырь. – Мой дом, битком набитый золотом. Разве это не достаточное утешение?

– Мало, – хищно ответил Драконище, посмеиваясь. – Еще золото есть?

Роланд изменился в лице. Но быстро сообразил, ухватил у Эвана из-за пояса его ритуальный нож, и на руке дракона проступила золотая чешуя.

– Есть, – ответил он, проведя лезвием против ее роста, очищая свою собственную руку, как свежего карпа. Золото его чешуи со звоном посыпалось на землю .

Черный Драконище затряс головой.

– Нет, давай без кровопролития, – велел он.

– Я себя всего обдеру, – настырно ответил Роланд. – Этого достаточно будет?

– Драконьей горы с гномами, пожалуй, хватит, – покладисто ответил Черный Драконище. -Ну, а жить ты где будешь?

– У меня! – тотчас же вступился Эван, выступив вперед. – У меня огромный, хороший, весьма приличный дом. Там все поместятся. И даже дракону жить в нем будет не стыдно. А летом можно переезжать к Берни; у него там сад, и речка близко...

Драконище внимательно его выслушал.

– А что это такое между вами напутано? – поинтересовался он. – Вон, поблескивает, как паутина. Постой-ка, я очки надену.

Драконище спрыгнул со стены в замковый двор, и скоро сонные розы расплели свои прекрасные ветви, ворота заскрипели, раскрываясь, – видно, их никто давно не смазывал, -и на мост, шлепая стоптанными теплыми домашними тапками вышел.

– Папа?!

Сказать, что я была поражена – значит, не сказать ничего.

– Не нужна мне Драконья гора, – произнес он, неспешно дошлепав до нас. – Это я пошутил. Оставь ее себе, мальчик. Тебе она нужнее.

Папа хитро улыбался; солнце поблескивало на стеклах его очков, на пуговицах его парадного костюма. На его ногах был надеты вышитые маминой рукой тапки.

– Папа! – затараторила я. С его появлением, с его улыбкой у меня просто гора с плеч свалилась, даже дышать стало легче. Но изумление мое было так велико, что я просто не знала, что говорить, что спросить в первую очередь. А вопросов было много! – Ты зачем меня похитил?! Ты зачем меня взаперти держал?!

–Так ведь гном меня вызвал, – ответил папа, разведя руками. – Я, признаться, давненько уже не крал строптивых невест. твоя мама была последней.

– Мама?! Она была строптивой невестой?!

– О, очень строптивой и очень красивой, – мечтательно ответил папа. – Самой красивой невестой долины. как ты теперь. Выбирала самого лучшего жениха. Женихи ужасно на нее обиделись, что она не видит между ними ни одного достойного, и вызвали меня, чтоб я ее наказал. Так и познакомились. Я же сто раз рассказывал тебе эту историю! Ах, дети!.. Когда же вы научитесь слушать родителей!

И он хитро рассмеялся.

Нет, конечно, он рассказывал, что мама была очень красивой, и что он ее похитил – тоже, но ни словом ни обмолвился о том, что он – дракон, и похитил он ее вовсе не у родни, которая была против их брака!

– И она выбрала, – хитро заметил Роланд. – Мадам будущая теща знает толк в мужчинах!

– Нет, погоди, – настойчиво произнес папа. – Я же правда что-то увидел...

Он поправил на носу очки и склонился к тому месту, где на ветру билась и тонко звенела тонкая, как паутина, но неразрывная, как сама магия, связь.

– Связь, – с интересом, радостно произнес папа, разогнувшись и еще раз поправив на носу очки. – Нет, она, правда, есть. Как вам удалось?

– Э-э-это, похоже, Эван сделал, – произнес Берни, щуря глаза и рассматривая чудо, которое решало все наши проблемы. – Ритуальным ножом.

– Ты позволил в себя тыкать ритуальным ножом ради моей дочери? – переспросил папа.

– Сильно хотелось, – признался бессовестный Берни. Я покраснела до ушей.

Папа только покачал головой.

– Тогда придется скорее свадьбу играть, – сказал он веско, строго осматривая всех троих женихов. – А в качестве подарка вот, – он указал на замок. – Все равно ее маме он больше не нужен.

Глава 20. Свадьба

Ах, какой прекрасный летний день стоял!

Солнце сияло, как начищенный хрустальный шар, слепя всех, и, наверное, от этого и хотелось смеяться.

Матушка шмыгала носом и изредка срывалась на откровенный рев. Она уже промочила несколько носовых платков и икала, но остановить свое выражение радости не могла. А многочисленные гости и подружки, позеленевшие от зависти, не могли поверить, что у Евангелины получилось отхватить сразу троих женихов – и самых лучших в долине!

Эмиль, вдохновившийся кутюрье, прислал невесте в подарок платье невероятной красоты. Говорят, он сидел над ним целую неделю – и это при его-то скорости работы!

Он никому не показывал свой шедевр, желая, чтобы потом, когда невеста его наденет, все просто упали, сраженные его искусством и красотой девушки. И ему это удалось -казалось, его волшебная игла пришила к белому шелку морозный иней и ледяные узоры вместо кружева, а так же весенние солнечные зайчики вместо украшений.

Старенький папа сам взял прекрасную Евангелину за руку и отвел ее к волнующимся женихам, которые все, как на подбор, облачились в молочно-белые костюмы, и прикрепили на грудь лавандовые бутоньерки.

Магическая волшебная связь позванивала в воздухе тонким золотом, мелкими жемчугами сверкала на золотой нити, опутывающей пальцы молодых, соединившихся в пожатии. Она неспешно и аккуратно – куда Эмилю до нее! – вышила на ладонях красивый тонкий узор, одинаковый у всех четверых, впиталась в кровь, проросла до сердец.

Важный гном, ради такого случая расчёсанный и одетый во фрак, подпоясанный широким алым кушаком (он скрывал рыже-волосатое пузцо и оторвавшуюся пуговицу), поднес каждому тарелочку с кольцами. Роланду массивный серебряный перстень с головой дракона и синими сапфирами, Эвану – распластанную золотую летучую мышь с рубинами, а Бернарду кольцо с волчьей головой с изумрудами. Ничего не перепутал!

Евангелина надела обручальные кольца каждому из женихов, а они в ответ – каждый, – ей тонкое золотое, сложившееся в одно замысловатое украшение. Зардевшаяся от смущения Евангелина целовала каждого своего мужа, а подружки, страдая, томно вздыхали с каждым поцелуем.

– Навсегда вместе, – торжественно сказал Эван. Тут оглушительно зарыдала матушка и заохали от зависти подружки, и в небо взлетел салют – подарок от Акмаля. И он не пожалел пороха и огня!

А потом было много танцев; Евангелина кружилась, кружилась, как белый мотылек, разноцветный серпантин, взлетая из хлопушек над головами, расчерчивал мир яркими лентами, и путь в уютную спаленку – семейную реликвию, бывшую когда-то хранилищем для золота, – был усыпан конфетти.

В спальне был жарко натоплен камин и застлана самым тонким, самым нарядным шелковым бельем огромная кровать. На ней мог бы и дракон спокойно поместиться, и для четверых влюбленных это было самое то.

– Не вздумай портить платье! – строго сказала Евангелина, увидев, что Эван от нетерпения не справляется со шнуровкой. – Вдруг у нас родится дочь? Выдадим ее в нем замуж. В конце концов, где мы еще возьмем наряд от такого умельца!

– Только сыновья! – проворчал Эван, посмеиваясь, обнимая Евангелину за талию. – Какие еще дочери?

Роланд и Берни тем временем нетерпеливо стаскивали с девушки белую шелковую юбку. Кое-как справившись с ней, Роланд обнял бедра Евангелины, восхищенный.

– Какая прелесть, – промурлыкал он, рассматривая подвязки чулок, крошечные беленькие трусики. – Все эти ленточки, бантики... раздевать невесту – это особое удовольствие! Это куда красивее и слаще, чем свадебный торт!

А Берни ничего не сказал. Он припал жадными губами к животику девушки, обнял ее гибкую талию и целовал, кусал, пока девушка не заверещала от смеха и щекотки, а он не свалил ее в постель.

– Берни! – выкрикнул укоризненно Эван, которому Берни разрушил весь романтический момент.

– Не знаю ничего, – сопел Берни, ухватывая хохочущую и вырывающуюся Евангелину поудобнее и чавкая сочными поцелуями ее в дрожащий живот. – Присоединяйтесь. А то никто вас ждать не будет. И все достанется мне одному!

Евангелина задрожала, потому что сейчас не было жульнического ритуала с ножом Эвана, и на своем теле она ощутила руки всех троих, их страстные поцелуи и ласки.

Стоя на коленях, она ощущала, как ее тело покидают праздничные одежды – чулки, тонкие ленточки, подвязки, – и остается только разгоряченная кожа, по которой скользят мужские ладони, изучая каждый изгиб ее тела. Эван припал долгим поцелуем к ее шее, там, где бьется быстро жилка. Евангелина ощутила легкий укус и услышала быстрые таинственные слова. В честь свадьбы Эван делил с ней на двоих свои бессмертие и вечность, как и обещал. И по тонким нитям магической связи долголетие поделилось поровну на всех. Четвертая часть вечности для каждого– это ведь так много, не так ли?

Нетерпеливый Берни устроился между ног девушки, и она вскрикнула, ощутив его жадные поцелуи на своем лоне, его ласковые пальцы в себе. Она вскрикнула бы еще, но Роланд поцелуем заглушил ее голос, настойчиво прижимая ее к Берни, удерживая ее трепещущее тело на месте.

Бессовестный Эван, все целуя и накусывая кожу на ее шее, поглаживал ее ягодицы. Его пальцы скользили все ниже, все вкрадчивее массировали, и Евангелина вскрикнула от обжигающего стыда, когда они проникли в ее тело сзади, тревожа.

Ее бедра двигались, девушка ласкалась об настойчивый язык Берни, ее крики и стоны сцеловывал Роланд, а Эван ласкал ее сзади, проникая все глубже, все настойчивее, не позволяя ей вывернуться из-под его ласки. Евангелина дрожала, чувствуя, как мужчины овладевают ею все смелее, как их руки становятся все более жадными, а движения – все более откровенными. Она растворялась в потоке ощущений, терялась в ласках, понимая, что больше не принадлежит себе. Язык Берни стал жестким, он теребил чувствительное местечко девушки, и она вскрикнула, чувствуя, как ее тело отзывается на ласку сладкими спазмами. Ее горячее лоно пульсировало, сжимая пальцы Берни, поглаживающие ее изнутри, и сзади тоже все пульсировало, растянутое на пальцах Эвана.

Евангелина стонала беспомощно, хрипло, извиваясь в удерживающих ее руках, чувствуя, как Берни удовлетворяет свою страсть, целуя ее раскрытые бедра, жадно прихватывая ртом мягкое тело.

Евангелина, подчиняясь ласкающим ее рукам, оказалась лежащей на спине. Тело ее все еще пульсировало наслаждением, было мягким, влажным, податливым и раскрытым, и потому проникновение – туда, где только что были пальцы Эвана, – она встретила лишь легким стоном. Роланд, лежащий под ней, чуть слышно ответил ей, сжимая, тиская ее бедра, чтобы как-то справиться со своим сильным, внезапно нахлынувшим наслаждением. И почти тотчас же сверху на нее опустился Эван, войдя разом на всю длину в ее мокрое лоно.

Евангелина вскрикивала, расставляя ноги, сходя с ума от того, что с ней происходит. Все, что творилось сейчас в супружеской спальне, настолько смущало ее невинный разум, что она чувствовала себя награни обморока. Движения мужчин в ее теле были очень осторожными, ощущения захлестывали ее, из глаз лились слезы. Перед своим лицом она увидела возбужденный член Берни, и услышала вкрадчивый шепот Эвана, заметившего ее смущение: – Просто поцелуй его. Так же, как он целовал тебя. В этом нет ничего дурного.

Почти рыча от возбуждения, чувствуя себе всецело во власти мужчин, Евангелина потянулась губами к члену Берни и несмело коснулась горячей красной головки.

Оборотня словно ударили; он вздрогнул, подался вперед, и с хриплым стоном, как малолетний щенок простонал с мольбой в голосе: – Еще!

Евангелина осмелела, ее пальцы обняли ствол члена, губы скользнули по головке, неумело, со страстью. Берни ахнул, краснея. Евангелина ласкала его неловко, но так желанно и сладко, что он не сдержал стонов, пока Эван и Роланд неспешно и осторожно брали ее тело. И так до пресыщения; до чувства наполненности удовольствием, до наслаждения через край, до полного растворения друг в друге.

Бесконечно.

Четверть вечности на каждого!

К утру, пресыщенные, уставшие, они уснули, Берни, обняв бедра девушки и уткнувшись в них лицом, Эван – положив голову на ее грудь, – и Роланд, уткнувшись в бок Евангелины.

Эпилог

Это лето снова выдалось жарким, медвяным.

Над крышей романтичного домика Берни звенели пчелы, цвели цветы, розы – много, – и от их запаха казалось, что воздух сладкий на вкус. Берни на веранде энергично встряхивал шейкером, мешая легкие напитки со льдом, а над крышей в синей глубине неба метались голуби, которые видели под собой целый мир.

В глубине сада, в тени растений, была установлена ванна на гнутых ножках, и гном Ромео, взмокший, взмыленный, с закатанными рукавами, в передничке с оборками и с щеткой на длинной ручке, яростно отмывал целую ватагу ребятни.

Оборотненок, дивный послушный ребенок с розовым пузиком, выгибая серую шерстяную спинку, откровенно блаженствовал, когда гном щеткой яростно намыливал его серую волчью шерстку.

– Пятки, пятки! – кричал гном, запотевший, как окно в бане. – Подставляй пятки!

И мыльные пузыри взлетали выше подсолнухов и лопались.

Бледненький вампирчик спал в тени лопушка, повернувшись на зарозовевший от теплой воды бочок. Густая тень закрывала его от солнца, чтоб не обгорел. Днем он был вялым и то и дело прикладывался спать. Зато ночью сладу с ним не было.

– Поворочивайся! – командовал раскрасневшийся гном, доливая теплой воды из чайника в пышную белую пену. Вампирчик, посапывая, перевернулся на другой бочок и засопел еще слаще.

Зато из пены показался настоящий злодей, хитрый дракончик, щурящий сапфировые глаза. Он нырнул, чем очень обеспокоил гнома, и тот принялся мешать своей щеткой воду в ванне, пытаясь выудить из пенной пучины ребенка.

– Всплывай! – орал гном. – Всплывай, кому говорю!

Дракончик с глумливой мордашкой вынырнул, но совершенно в другом месте, и прицельно цыкнул мыльной водой гному прямо в глаз. Тот взвыл и свою щетку бросил, зудя залепленное пеной лицо.

– Ах ты-ы-ы-ы, – провыл гном, прочистив слезящиеся очи. – Злодеянец!..

Он кинулся, готовый выудить ребенка из воды и отшлепать его, но тот раскрыл маленькие крылышки и взлетел, хохоча, над его головой, цыкнув попутно гному во второй глаз.

– О, Эйвинд* полетел, – заметил Роланд, пригубив ледяной напиток. Он с веранды наблюдал схватку сына с гномом и щеткой, и только посмеивался, вспоминая свои детские проказы.

– Артур полетел еще на прошлой неделе, – небрежно заметил Эван, хвастаясь своим сыном.

В этот момент с визгом полетел в небо свечкой гном, хватаясь за зад, и обрадовался Берни.

– О, у Вольфа прорезались первые зубки! – прокричал он и бросил шейкер. Он бросился по садовой дорожке разнимать гнома и братьев, и Евангелина тяжко вздохнула.

– Я бы тоже сейчас полетала над лесом, – задумчиво произнесла она. – Как тогда. До свадьбы. А интересно, цел ли мой лоскутный шар и катамаран?!

**

Эйвинд – ветер счастья

Артур – по версия многих языков царь

Вольф – волк