Текст книги "Полюбить Дракона (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
Глава 10. Ожидания и реальность
Самки драконов обладают даром предвидения.
И сейчас этот дар нашептывал Ирине, что ее ноги ступили на скользкую дорожку. Она ощущала начало конца, предчувствовала падение в пропасть, холод смерти и отчаяние уже сковывали ее тело, но она не могла отступить, не могла сдаться.
Она ощущала, что особенная. Она чувствовала, что мир принадлежит ей; природа одарила ее редким даром – памятью, она помнила всех драконов и Звездных, с кем была, и она могла делать выбор. Другими самками руководил инстинкт, Ирина же знала, чего хочет.
Разум сиял, но ослеплял ее. Ирина не познала привязанности и нежности, но зато оттенков гордыни в ее душе было больше, чем цветов в радугах, сияющих над шумящими водопадами.
Она верила в то, что заслуживает большего, чем прочие самки. Она чувствовала, как может управлять драконами, их мыслями и поступками, просто подливая им в уши сладкой лести и лжи. И вдруг все ее могущество, все ее превосходство лопнуло, как мыльный пузырь, испарилось в один миг! Маленькая Ирментруда, которую она сама отправила на потеху драконам, оказалась для них особенной! А ее, Ирину, вышвырнули вон, больше не желая слушать ее хитрые речи!
Могла ли Ирина простить это? Могла ли смириться? Могла ли отступить, уйти в тень и перестать мечтать о короне Когтей и Клыков? Нет!
Жажда власти опьянила и поработила ее. Ей грезились роскошь и блеск королевского двора, ее двора; драконы всех семей преклоняли б перед ней колени, ее сокровищница была б полна золота, и она спала бы, насыпав полную постель чеканных монет.
Ей чудилась сила, которую могли дать ей только верные вассалы, яростные и сильные мужчины, боготворящие свою жестокую и прекрасную королеву. Она хотела казнить и миловать, держать в зажатом кулаке множество жизней, чувствовать, как они трепещут от благоговения и страха и знать, что может в любой момент погасить их все, просто сжав кулак покрепче.
А теперь ее предвидение кричало, вопило ей – отступись! Жгло грохотом приближающейся неминуемой беды, пугало леденящими предчувствиями, но Ирина, роняя злые слезы, не могла разжать скрюченные пальцы и отпустить на свободу призрак могущества и власти. Не могла выпустить мечту…
Предательство Итана просто подкосило ее. Она не ожидала, что тот, искушенный, циничный и осторожный, вдруг воспылает страстью к этой девчонке тоже.
Утирая мокрый нос, несясь по коридорам в поисках убежища, укромного уголка, где ее не потревожат, где можно выплакать ядовитые слезы и все как следует обдумать, Ирина от ярости кусала губы.
Можно понять драконов, Эвана и Лео – они отведали тела маленькой попаданки. Они очарованы ее нежностью и слабостью, ее податливостью. Но Итан?! Итан не пробовал ее, Итан даже не рассмотрел ее как следует! Но был пленен ею с первого взгляда!
Итан нравился Ирине; своим циничным, высокомерным отношением ко всем, своей далекой недоступностью, своей притягательной красотой, своим нежеланием размениваться на мелочи. Это не Эван; в Эване много силы, но вместе с тем и простоты. Он прям и бесхитростен, слишком широко раскрывает свою душу. Он готов принять любую самку.
Итан же был другой. Он казался ей идеальным ограненным черным бриллиантом, прекрасным и дорогим. Каждый раз она подступала к нему с ласковыми речами, и каждый раз он разгадывал ее хитрость и со смехом отвергал. Слишком умный, слишком недоступный и слишком желанный… Могущественный и тонкий, такого любая была бы рада покорить. Вступить с ним в схватку разумов и выиграть… сцепиться, сплестись телами – и в этой сладкой борьбе проиграть…
Итан был слишком сладким и слишком яростным любовником, чтобы Ирине можно было просто так забыть его власть над собою.
«А вдруг, – с ужасом подумала Ирина, и ее словно окатило ледяной морской волной, полной песка и колючего мелкого колотого льда, – она избранная?! Вдруг море ее полюбило и наделило каким-то особым даром, а я, я сама привела ее в этот мир и отдала его ей?! Вдруг она родилась какая-нибудь особенная? Вдруг ее запах, как волшебный нектар, пленяет мужчин?!»
И от этих мыслей становилось еще обиднее. Разве можно смириться с тем, что этот мир избрал какую-то чужачку?! Не ее, не Ирину, совершенное свое творение, а какую-то бледную пришлую девку?!
Нет…
«Я докажу всем, – рыдала Ирина, – я докажу, что это все мое! Я более достойная, а не она! Я!»
Разумеется, Ирина не могла допустить, что те мужчины, которых она считала своими, достались бы этой мелкой трясогузке!
«Не видать ей счастья, и любви у нее не будет! – думала Ирина, пробираясь в опустевшие покои гарема. – Я знаю Эвана! Глаза у него холодны, а кровь горяча. Я нашепчу ему такого, что он обезумеет от злости и разорвет ее в куски! И Итану… Итану я не позволю коснуться ее! Они скорее передерутся с Андреасом, поубивают друг друга, отравленные моими словами и наговорами, чем Итан познает счастье с этой… Он даже не попробует ее; никогда не познает ее сладости… »
В гареме было непривычно тихо; недобро усмехаясь, Ирина копалась в чужих платьях и оставленных украшениях, выбирая себе лучшее. Она уж найдет чем понравиться Эвану!
«Скажу – Леонард подарил, – пыхтела она, натягивая чужую шелковую нижнюю бирюзовую рубашку. – Если он мою ложь опровергнет, скажу – побоялся его, Эвана, гнева, за то, что опробовал его самку первым после долгого расставания. О, я еще не забыла, как плести интриги! Эта… она еще пожалеет, что встала между мной и Эваном! Князь должен служить мне! Его сила должна поддерживать меня на троне! Его сокровища должны быть моими! Его когти должны украшать мою корону! А хитрец Лео должен быть у меня на посылках. Язык у него остер и хорошо подвешен; когда корона станет моей, я, так и быть, сделаю его послом. Он будет к Звездным ходить и уговаривать их подчиниться мне. А не уговорит… что ж, рассказывают, что мечом он владеет так же искусно, как языком!»
Ей вдруг припомнилось и другое владение языком, и то, каков Лео в постели, драконица невольно замерла, испытав острое желание. Некоторое время она сидела, вцепившись острыми ногтями в резные деревянные подлокотники кресла, вспоминая свои игры с братьями-драконами в одной постели и думая о том, что когда-то природа просто велела ей сбросить чешую и подарила ей красоту для того, чтобы испытать наслаждение и продолжить род.
«Отчего бы сейчас не сделать то же самое? – подумала Ирина. – Эван колеблется, боится вторую самку потерять, но хитрецу Лео-то этим не угрожали. Он не любит меня, это верно, и не верит мне. Но разве не соблазнится на обнаженное тело? Чешуя, – тут Ирина ругнулась, поминая Итана недобрыми словами, – конечно, не красит меня, но Лео, как будто, привычен к таким мелочам… сходить ли к нему ночью, если Эван будет упрям?»
Но Ирина тут же отогнала эту мысль, словно испугалась, что ее нечаянное «Эван будет упрям» сбудется. Нет, прочь! Он сдастся! Он не сможет долго без ее тела!
Кто знает, чего на самом деле хотела эта женщина, любви, или же она просто карабкалась на вершину мира, царапаясь, как кошка, да только уже через полчаса она прогуливалась у покоев Эвана, старательно делая довольный вид и скрывая мешки под глазами, говорящие, что она не спала эту ночь.
Эван появился ближе к обеду.
Он был хмур, но собран, одет и приглажен, словно собирался на званый обед или хотел поразить кого-то своим великолепием. Ирина, глядя на серо-голубые шелка его одежд, украшенные мелким жемчугом, невольно облизнула губы – так хорош и светел был золотой князь!
– Эван, – танцующей походкой приближаясь к Эвану, томно покачивая бедрами, чтобы подчеркнуть плавность своих форм, произнесла Ирина, – как ты сегодня великолепен! Солнце меркнет перед твоей красотой!
Эван молчал, заложив руки за спину, рассматривая женщину, томно двигающуюся прямо перед ним, словно золотая рыбка в прозрачной воде. От зоркого глаза Ирины не укрылось, что серые глаза Эвана покраснели – видимо, тоже не спал всю ночь, размышлял и прислушивался к жалким стонам Дианы…
«И не пошел к ней! – радостно подумала Ирина. – Выдержал, не соблазнился!»
– Чего тебе нужно, женщина, – сухо промолвил князь, всматриваясь в ее черты.
Он не сделал попытки обнять ее, он, напротив, крепче перехватил запястье одной своей руки ладонью другой, будто боясь, что руки его предадут, против его воли потянутся к женщине, обнимут ее, привлекут, прижмут к сильно бьющемуся сердцу.
«А вот это плохо, – все так же притворно улыбаясь, жмуря красные от бессонницы глаза, подумала хитрая Ирина. – Это значит, что эту самку, Диану, он хочет чересчур сильно… что ж, подразним его. Кому-то достается все, а кому-то – ничего… так ему и скажем!»
– Я пришла пожелать тебе доброго утра, – промурлыкала Ирина, словно довольная кошка. – Ах, какая сегодня приятная весенняя ночь! Как сладко и как жарко было!.. Жаль, тебя с нами не было. Право же, князь – ты слишком горяч и обидчив. Ну, вспылила самка – но это море подарило ей такой бурный нрав. Нужно было в ночной тиши прийти к нам… поверь, когда ее ласкали, она быстро сменила гнев на милость, и Лео она позволила все.
Глаза Ирины смеялись; она облизывала искусанные, раскрасневшиеся губы, и Эван почувствовал, как клокочет и жжет драконий огонь в его груди.
– Она, – задушенным голосом произнес он, бледнея от злости настолько, что его светлые глаза на белом лице показались темными, как грязный тающий лед, – пустила тебя на их с Лео ложе?!
– Ну, я же говорю, – довольная своей ложью и унижением Эвана, ответила Ирина, щуря хитрые темные глазки. – Лео известный хитрец. Сначала он укротил ее ярость, взял ее первой, а затем настала моя очередь. Он целовал ее, гася ее обиду, и в это же самое время брал меня. Всего лишь надо было немного схитрить. А когда она была сыта и довольна, она не стала препятствовать моему счастью.
У Эвана даже губы задрожали от ярости, глаза стали черными провалами.
Издевательский смех звучал в его ушах.
Капризная Ирментруда ставит такие условия ему, и, однако, из своей постели соперницу не выгоняет?! Значит, вся ее ревность – ложь? Притворство? Ее пылкие слова, обращенные к нему – всего лишь эгоизм? Самки жадные, самки хитрые, любят единолично владеть чем-то…
– Да не расстраивайся так, князь, – пропела развратным, гадким голоском Ирина. – Видно, она пошутила над тобой так… но если хочешь, – Ирина хитро ему подмигнула, – то у меня еще остались силы. Помнишь – в свое время я вас обоих выдерживала, всю страсть вашу выпивала. И сегодня смогу удовлетворить тебя. Хочешь, доиграем игру, начатую ночью?..
Но Эван словно не слышал ее. В ярости он скрежетал зубами, думая, что Диана – подлая, капризная, лживая самка! – решила, что сможет своему мягкому телу набить цену повыше, играя его чувствами и отказывая ему.
А он повелся! Словно наивный юнец, словно доверчивый дурачок – поверил, и решил заслужить ее доверие своей верностью! Щеки Эвана пылали, глаза вспыхнули золотым светом. Ему было стыдно не за свою доверчивость – за порыв, который он посветил недостойной.
Он поверил, что для нее это значимо.
Он поверил в то, что его неверность ранит ее, что она не может вынести и мысли о том, что он будет с другой. Что чужие губы будут целовать и ласкать его тело.
А сама смеялась, упиваясь своей властью над отвергнутым князем!
Да будь ты проклята, лживая и порочная женщина!..
– Так говоришь, – шипел он злобно, – что тебя она не тронула?..
– Лео немного помял только, – ответила Ирина, демонстрируя Эвану синяк на запястье, который оставили ей пальцы Лео, выдворяющего ее из комнаты. – Но ты же знаешь, он всегда был груб и неаккуратен…
Незаметно она приблизилась к Эвану, руки ее скользнули по ярким дорогим шелкам его одежды. Она любовно обвила его шею руками, прильнула всем своим трепещущим от желания телом к сходящему с ума от злости князю.
– Ну, Эван, – шептала она соблазнительно, чувствуя, что Эван взбешен и беспокоясь от этого, -мы славно проведем время. А хочешь – я позову эту самку? Я скажу, что к Лео… а потом ей будет уж поздно вырываться… или не поздно – но это лишь добавит остроты в игре. Хочешь?
То, что Эван поверил навету с первого слова, здорово обеспокоило Ирину. Это значило, что он думал только о Диане; это значит, что он весь горел от невозможности коснуться ее. Это значило, что все его нервы были обнажены, и любое слово было словно капля раскаленного металла на лишенное кожи мясо. И Ирина изощренно лгала, отталкивая любую возможность переговоров между князем и Дианой.
Он не сможет обуздать свою гордость и не спросит, а она не сможет пробиться сквозь его оскорбленную обиду… Каждым своим выверенным словом Ирина все раздвигала и раздвигала берега пропасти между ними.
«Никогда вам вместе не быть!» – думала она злобно.
– Идем, Эван, – шептала она, нетерпеливо дергая его за руку.
Но Эван вдруг взорвался, словно вулкан.
– Поди прочь! – взревел он яростно, отпихнув ее так, что лгуньях, взвизгнув, отлетела на несколько шагов от него. – И не смей приближаться ко мне! Я – князь, и я беру все, что мне хочется! И никакая самка не смеет отвергать меня!
Душа Ирины сжалась, драконица болезненно вскрикнула, понимая, что раздразнила не только гордость Эвана, но и его страсть. Недооцененную ею страсть; тягу к Диане. И сейчас Эван…
– Не пущу! – прорычала она. Ловко подползая к его ногам, вцепляясь в них, обнимая изо всех сил.
Но Эвана было не остановить; он откинул Ирину так же легко, как буря ломает и крушит деревья и берега, и кинулся прочь, видимо, отыскивать Диану.
Ирина, помятая его неласковыми руками, взвыла, очутившись на полу, в одиночестве, словно истоптанная тряпка. Шаги Эвана стихали вдалеке, и стало ясно -он твердо выбрал свою новую строптивую самку.
***
Диана только что приняла ванную и расчесывала волосы, сидя на постели, в солнечном теплом пятне, под лучами солнца, когда ворвался Эван.
От его грозного вида у девушки сердце в пятки ушло, и этот страх был перемешан с радостью: Эван сам пришел. Не пришлось бегать за ним, не пришлось томительно ждать, когда он решится приблизиться.
Но первое же его слово погасило всякую радость девушки.
– Мерзавка! – тяжко дыша, произнес Эван, испепеляя перепуганную Диану злобным взглядом. – Лживая рыба! Ты решила, что можешь играть мной, забавляться? Пучок водорослей тебе!.. Я – князь, я беру все, что мне нужно!
– Что?!.. – испуганно вскрикнула ничего не понимающая девушка, и тут Эван налетел на нее.
Ухватив ее за руку, он стащил ее с постели – уже страшно! Значит, примирения и любви с нежными ласками не будет?! – и поволок, голую, сопротивляющуюся, куда-то вглубь спальни.
– Отпусти! Отпусти! – верещала Диана, но он будто не слышал ее. Окаменел и оглох от ярости.
Сминая зелень, он пробрался к темной двери на ветхих петлях, толкнул ее, едва не выбив совсем, и втащил в полутемную крохотную комнатку со столбом посередине.
Вид этого столба с болтающимися на нем железными кандалами привел Диану в ужас, она вскрикнула и забилась, стараясь освободиться, но Эван держал крепко.
– Это спальня для строптивых самок, – злым голосом объяснил он, заглядывая в перепуганные глаза Дианы. – Давно ею не пользовались. Сейчас опробуем.
– Отпусти меня! – верещала Диана, не сдаваясь. – Мне больно!
– А мне?! – яростно взревел Эван, швырнув девушку к столбу. – А мне не больно?! Ты говорила о верности, о том, что хочешь быть единственной, что не потерпишь соперницы и ее запаха на мне, и чтобы я был таким же хотела бы, а сама обманула! Для тебя это лишь игра! Издевка над моей мечтой!
Его руки яростно обернули ее запястья шелковым поясом несколько раз, и Диана, постанывая, ощутила, как ее вздергивает вверх, подвешивает у старого столба для наказания неведомая сила.
Ее ноги оказались продеты в тугие ременные петли, и старая жесткая кожа пребольно сжала ее нежные бедра, разводя их в разные стороны. Она, беззащитная, постанывающая от боли, оказалась крепко зафиксирована у позорного столба, готовая к насилию, с широко разведенными ногами, с выставленным бесстыже голым лоном…
–Эван, – трясясь от ужаса, произнесла она, видя, как дракон неспешно освобождается от одежды, – ты что?! О чем ты говоришь, Эван?!
– Я говорю, – произнес он, и голос его загрохотал гневно и грозно, как горный обвал, -что я – князь! И я возьму все, что захочу, вне зависимости от того, что ты говоришь. Я не верю тебе; и поэтому наши договоренности расторгаются! Буду трахать тебя тогда, когда пожелаю; даже на одном ложе с Ириной. Тебя после нее, ее после тебя – не важно. За то, что ты посмела обмануть меня, я растерзаю сначала твое тело, потом твою душу!
Диана в ужасе заскулила, дергаясь всем телом, стараясь высвободить связанные руки, но путы лишь больнее впивались в ее нежную кожу.
– Я не обманывала тебя, Эван! – отчаянно кричала она. – О чем ты?!
– Ты впустила ее на ваше с Лео ложе! – яростно рыкнул он. – Ты! Любила его после того, как он ею овладел! Тебе ничто не помешало кончить! Так ведь!?
– Эван, я…
Горячие ладони жадно подхватили ее под ягодицы, жесткие пальцы сжали мягкое тело, измяли его. Эван нарочно был груб, нарочно хватал внутренние чувствительные поверхности бедер, шлепал мягкую кожу, будто показывая, кто тут хозяин, и что в его власти сделать с обнаженной девушкой.
Диана заскулила, стараясь свести вмести расставленные широко колени, но ничего не вышло. Ладонь Эвана скользнула меж ее дрожащих ног и грубо ухватила голенький розовый треугольник, сминая, тиская, да так, что Диана завыла совершенно по-животному, напуганная, захлебывающаяся дыханием.
– Эван!
Его руки подхватили ее, притянули ее тело ближе, голодные губы прижались к бесстыдно раскрытому лону – розовому, мягкому. Влажному и ароматному, – и Диана дышать перестала, уронила голову на ослабшей шее.
– Э-ван…
Гибким тугим языком дракон часто-часто лизал ставший тугим и упругим клитор, несмотря на крики и визги извивающейся в его руках девушки.
Впечатывая каждый свой яростный, жгучий поцелуй в чувствительную мякоть, развернутую перед его лицом, Эван пил ее сок, ее желание, ее возбуждение, и с изумлением почувствовал, как в его руках мелко-мелко сокращаются бедра девушки и пульсирует горячая кровь в губах, которые распухли и покраснели.
– Эван…
Девушка в его руках, напуганная и напряженная поначалу, кончала, содрогаясь и подтягивая ягодицы. Голова Дианы беспомощно свисала, откинутая назад, в полуоткрытом ротике виднелся влажный расслабленный язык, такой соблазнительный, что Эван почувствовал жгучее желание скользнуть по нему своим языком, а затем провести возбужденным, пульсирующим членом по эти розовым, горячим губам.
– Притворщица!
– Эван, – простонала девушка еле слышно, – ну посмотри, ну, разве ты не чувствуешь – от нашей постели ею не пахнет… как ты мог поверить… Эван…
Тут она снова застонала, выгнулась, виляя разведенными бедрами, приникая горячим лоном к его губами, которые терзали ее тело. Эван с рычанием едва ли не впивался в трепещущую мякоть, прихватывая губами клитор, протискивая между губ жесткий язык, погружая его в мокрое узкое лоно, и Диана застонала, цепляясь руками за путы и выгибаясь от невыносимой пытки, чувствуя, что сейчас ее сердце вот-вот разорвется.
– Негодяйка, – рычал Эван, яростно вылизывая раскрытую девушку, кусая ее белые мягкие бедра, языком проникая в ее чувствительные дырочки, касаясь ее клитора так остро, что она заходилась в криках, а цепи испуганно звенели. – Как ты могла выставлять мне какие-то условия?! Как ты могла унижать меня недоверием?! Разве можно так играть с сердцем, готовым принадлежать тебе?!
– Эван, – шепнула Диана, поднимая через силу голову, напрягая живот, бедра, чтобы не кончить в грубо ласкающую, проникающую в нее руку, – возьми меня, Эван. Я хочу тебя!
Вместо этого грубые пальцы пронзили ее, глубоко погрузившись в оба ее отверстия, в мягкое податливое тело, и Диана, напряженная и дрожащая, почти с ужасом наблюдала, как между ее расставленных ног хозяйничает эта рука, встряхивая ее и доставляя унизительно-невыносимое наслаждение. Пот прочертил блестящую дорожку меж ее грудями, и Эван смахнул его, по-хозяйски ухвати девушку за грудь, сминая и тиская. Мстительный Драккон решил сполна рассчитаться за миг своей боли, и Диана закричала, извиваясь, кончая всем телом, вывернутым наизнанку удовольствием, которое не кончалось, которое наплывало и длилось еще и еще, столько, сколько хотелось ее яростному мучителю.
– Я хочу тебя, Эван… хочу…
Его горячий язык скользнул в е рот, заглушая ее стоны, жадные руки подхватили ее, снимая с привязи, освобождая ноги от ремней, и Диана связанными руками обхватила его за шею, утопая в поцелуях.
Он прижал ее к стене, нагретой горячим солнцем; Диана ощутила спиной каменную кладку. Утопая в яростных поцелуях, сходя с ума от страсти, которая была хмельна и безумна, Эван приподнял ее тело и с силой усадил девушку на свой вставший до боли член. Она вскрикнула, но он с рычанием натягивал ее, безжалостно погружаясь в ее сливочно-мокрое нутро.
Куснув острыми клыками ее дрожащее горло, он резко и жестко толкнулся в ее лоно, слишком узкое для его драконьего члена, еще и еще, наслаждаясь тем, как девчонка сомлела в его стальной хватке, тем, как каждый шип на его члене, прижатый тканями ее тугого лона, отзывается взрывающимся в голове белыми вспышками наслаждения.
Он распластал ее по стене, яростно и жестко толкаясь в ее лоно, трахая ее – как и обещал, -беспощадно, жадно и яростно. Если б ее руки не были связаны, они бы соскользнули с его напряженных до каменной гладкости, скользких от пота плеч. Ее расставленные ноги беспомощно и безвольно свисали, не достигая пола, а он яростно вжимался ее раскрытое перед ним тело, целовал ее полуоткрытые губы, жаждая только одного – оттрахать ее во все дырки, вытрясти из нее все признания, все лишнее и ненужное, все мысли о других мужчинах, если таковы вдруг были.
Как он хотел ее!.. Видит небо, своей ненасытной страстью он готов был ее убить, но девчонка, вопящая и корчащаяся на его члене, подскакивающая от каждого толчка, сделала свое дело. Возбуждение затопило его сознание до краев и через край, и оргазм пришел невероятно яркий, сильнее и жарче солнца, ослепляя и растворяя сознание.
***
– Ты будешь наказана, Ирментруда Диана.
Разомлевшая, разнежившаяся в объятьях Эвана девушка улыбнулась, проведя пальчиком по его сурово сомкнутым губам, но глаза его были серьезны. Хоть Эван и обнимал со страстью ее тело, и прижимал Диану, еще не остывшую после занятий любовью, к себе, но он не шутил.
– Но Эван, – глубоко пораженная, произнесла она. – За что?! Я же не…
Эван отрицательно мотнул головой.
Он обнюхал ее всю, выпил аромат, сочащийся из каждой клеточки ее тела, попробовал каждую каплю ее сладкого пота, чтобы убедиться, что от Дианы не пахнет Ириной. Они не спали, утомленные, под одним одеялом, их дыхания не перемешивались, и ни капли сока Ирины не было на постели Дианы…
Эван знал, что Ирина обманула его. Нажала на самые больные точки в его сердце, сыграла на чувствах – на том, чего у нее не было, и вместо них лед в душе.
– За что?!
– За то, – серьезно произнес Эван, крепче прижимая к себе ее разнеженное тело, вытянувшееся вдоль его собственного тела в постели, куда они забрались после бурного примирения, – что ты осмелилась ставить мне условия.
Диана обидчиво надула губы, и Эван стиснул ее крепче, будто боясь потерять налаженную хрупкую связь.
– Ты должна понять, – серьезно и жестко сказал он. – Я – князь. А ты называешь себя моей… говоришь, что веришь в разум и в любовь. Но вместо доверия ты пытаешься меня подчинить. Ты думаешь, я сам настолько глуп, что кинулся бы на эту женщину без оглядки, не вспомнив о тебе? Ты мне настолько не доверяешь?
– Я не хотела, чтоб ты ее и пальцем коснулся, – прошептала Диана. – Я даже думать не могу об этом!
– Из-за твоих неосторожных слов, – ответил Эван, – из-за того, что ты провела ночь любви, а я – полную тяжелых дум, из-за нашей размолвки при свидетелях, в присутствии чужих ушей Ирина нашла, как меня уязвить побольнее. Таким, как она, нельзя доверять то, что тебе дорого.
– За что же ты ею так дорожил, – изумилась Диана, и Эван снова глянул ей в лицо серьезными светлыми глазами.
– Она была моей первой, – пояснил он. – Нет, не женщиной. Первой настоящей привязанностью. Первым желанием. Первой мечтой. Первым существом, для которого я хотел изменить мир.
Не желая больше объясняться и раскрывать сердце больше, чем это уже было сделано, Эван поднялся, ухватил Диану под мягкий живот и заставил и ее подняться, встать на четвереньки.
– Эй! – воскликнула пораженная девушка. – Что ты задумал?
– Прими свое наказание, – сухо ответил Эван.
По бедрам Дианы скользнули какие-то веревочки, и она успела с изумлением подумать – Эван надевает на нее стринги?! Нарядные золотистые трусики, не прикрывающие практически ничего. Но это было не так.
Теплый, гладко отполированный металл толкнулся в анус девушки, скользнул вглубь ее тела, совсем недалеко, и она зашипела, выгнувшись, подрагивая и ощущая, как странный металлический предмет будто бы слегка вибрирует внутри нее, тревожа каждый нерв. Ей казалось, что он движется, разглаживая чувствительную коже, касается тех точек, от возбуждения которых все ее тело расслаблялось, и сознание стремилось покинуть тело.
– У-у-у, – заскулила Диана, приседая и отчаянно суча ногами. Бедра ее тряслись, девушка чувствовала, что предательски намокает, и в мозгу мелькнула мысль, что для наказания ей слишком хорошо, так хорошо, словно Лео снова вздумал взять ее в зад и вогнал в нее кристалл драконьего яда.
Эван чуть надавил на ее анус, заполненный этим странным предметом, и Дана вскрикнула. Ей показалось, что тот проник в нее глубоко, коварно кольнув, задев какую-то точку, отчего она увидела все звезды разом. Все, что она могла делать – это навалиться грудью на постель и постанывать, отчаянно желая, чтоб Эван еще потрогал ее там, сзади, где отчаянно пульсировала наливающаяся кровью дырочка.
Не успела привыкнуть Диана к этому приятному дискомфорту, как ладонь Эван коварно нырнула ей под живот, придерживая, и в ее лоно толкнулась округлая гладкая пробка, широкая, но совсем небольшая, как раз заполняющая собой весь чувствительный вход в лоно. Странные трусики на ней натянулись, сели слишком плотно, и Диана ткнулась в постель разгоряченным лицом, вцепилась в подушку зубами, чтоб не стонать.
Эван немилосердно подтягивал это странное устройство, то сзади, то спереди, и Диане казалось, что в ее тело загнали пару пальцев, и теперь эти пальцы смыкаются и чувствительно массируют тонкую перегородку плоти между ними. Неспешно, осторожно, глубоко, чувствительно.
– Нравится? – поинтересовался Эван.
Его ладони оглаживали трясущиеся ягодицы девушки, ее покорно расставленные бедра, дрожащие мелкой дрожью. Он жестоко шлепнул ее, оставив на коже наливающееся розовым пятно, но Диана лишь ответила ему жалобным утробным воем. От прикосновения к своей заднице ей показалось, что орудие пытки в ее анусе набухает, приобретая полноценный размер, и берет ее – глубоко, сильно, толкнувшись несколько раз в самое сплетение нервов, отчего предоргазменная судорога прокатилась по ее ногам, по животу, пролилась в грудь, выбив дыхание.
Даже если б она сейчас захотела, она б не смогла сдвинуть ноги. Диана знала, что Эван разглядывает ее всю, повторяя взглядом тот путь, что проделывают его пальцы, скользящие между ее ягодиц, вокруг пульсирующей наполненной дырочки, отчего пульсация только усиливалась; по набухшим губам, вокруг наполненного лона, щекоча бархатистую кожу.
– Ради бога, Эван, вытащи это! – взвизгнула Диана, когда он, шаля, нажал на пробку, толкая ее вглубь, и у девушки дыхание перехватило, словно ею овладели огромным членом, промассировав всю ее изнутри. – Зачем это?!
– Это для строптивых самок, – мурлыкнул он, оглаживая ее бедра, дрожь которых только усиливалась. – Надежнее ошейника. Некоторые самки хотели жить в доме, но не хотели спать с мужчинами. Так им разъясняли, от чего они отказываются. Женщины при помощи этого капкана упиваются наслаждением до безумия, а мужчины получают свою порцию покорности, слабости и беспомощности – все то, чем так хороша женщина, когда ее берешь. Знала бы ты, как ты красива в этой позе, такая растерянная, такая нежная и беззащитная. Не напрягайся, не то не сможешь долго терпеть.
Совет был хорош, но вот воспользоваться им Диана вряд ли могла. Она замерла, поскуливая и постанывая, и не двинулась ни на миллиметр, когда Эван устроился у нее между ногами и поцеловал ее напряженный дрожащий живот.
– Ах, какое сладкое зрелище, – шепнул он, разглядываю девушку снизу, гладя ее бедра, ягодицы, изгибающуюся поясницу, живот, мягкий треугольник между ног. – Какая раскрытая! Какая чистая и нежная в этом месте…
– Эва-а-а-н, – умоляюще проскулила она. От напряжения струйка пота скользнула меж ее лопаток тонкой змейкой, и Эван, усмехнувшись, припал губами к ее клитору.
Диана закричала, извиваясь. Ей показалось, что оргазм хлынул в ее тело со всех трех точек, такой мощный, что ей и двинуться было страшно. Она кричала так, словно Эван клеймил ее каленым металлом, словно он выбивал свое имя на ее белоснежном плече, а не упивался беспомощностью и сладостью ее покорного тела.
Его язык тонко ласкал ее клитор, чуть касаясь чувствительной вершинки, и она не вынесла – вильнула бедрами, стараясь унять невыносимый зуд. Странное приспособление в тот же миг врезалось в ее тело, у девушки перехватило дыхание, потому что ей показалось – два огромных члена проникли в нее с обеих сторон.
– Бож-же, – рычала она, раскрасневшись, яростно и жестко виляя бедрами снова и снова, закусывая губы, изнемогая от ощущений. Толчки странных предметов, накрепко вогнанных в ее тело, становились все чувствительнее, все глубже, словно ее воображаемые любовники брали ее, не осторожничая, доводя до умопомрачения, почти до обморока. Диана не заметила даже, как Эван поднялся, чтобы перехватить ее обмякшее тело. Теперь она стояла на коленях, крепко прижатая к нему, и смотрела в его глаза своими – затуманенными пыткой. Меж ее раздвинутых ног была его ладонь, и Эван касался ее клитора самым кончиком пальца, лаская осторожно, невесомо, чуть касаясь.
Рыча и вырываясь из его объятий, сходя с ума, Диана извивалась, словно оседлала любовника. Мысль о том, что она сама истязает себя, не оставляла ее, но прекратить она не могла. Не могла терпеть палец, который теперь терзал ее, не могла терпеть жесткого наслаждения… не могла терпеть взгляда Эвана, который тоже ее жег.
Дракон словно хотел упиться ее безумным удовольствием, хотел видеть миг, когда она кончит, когда безумие и наслаждение перемешаются в ее глазах и душа полетит в сверкающую высь.
