Текст книги "Полюбить Дракона (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Я бы перегрызла тебе глотку, тварь, – стонала Ирина, извиваясь на полу, словно угорь на сковороде, страдая от собственного яда, что сжигал ее изнутри.

В окнах погасло солнце; день минул как-то незаметно, полустертый страданиями и слезами, тропический рай засыпал, и Ирина, лежа все там же, под дверями, на остывающем полу, в опускающейся ночной тишине услышала нежный голос Дианы и ее смех.

– Смеется, гадина, – прошептала Ирина, облизнув пересохшие губы. За день она не съела ничего, хотя тропический сад был полон созревших фруктов. – Кто это ее развлекает? Эван?

Ирина приподнялась и прислушалась. Всплески серебристого смеха взлетали к сводам волшебного грота, Диана говорила что-то кокетливым голосом, а вот собеседник ее… это точно был не Эван!

И даже не Лео!

Лео, вероятно, ушел, насытившись ее телом.

Так кто там, с Дианой?!

Эта загадка словно придала Ирине сил. Драконица подскочила на ноги и рванула в ту сторону, откуда слышались голоса. Продравшись сквозь стену нежных белых фаленопсисов, она уткнулась в скалу, в каменную стену, что разделяла комнаты, и там, в вышине, увидела крохотное оконце, проточенное морскими водами, одно на два зала.

Голоса стало слышно лучше, Ирина даже могла разобрать отдельные слова. Голос Дианы был любопытен, голос ее собеседника – глубок, таинственен и прекрасен.

– Любовника завела? – рычала Ирина, карабкаясь по стене, кое-как втискивая ноги в узкие трещины, хватаясь за крошечные выступы ногтями. – О, Эван, вот тебе и любовь с верностью! Мерзавка!

Кое-как добравшись до оконца, Ирина заглянула в него одним глазком – и обмерла: с этой точки она узнала зал, где в ярости утопила зеркало Итана!

Только тогда этот зал пустовал, и стража не препятствовала тому, что самка в нем разгуливает!

– Итан! – ахнула Ирина. Вслушиваясь в голос таинственного собеседника Дианы. – Это точно он! Только он может говорить так завораживающе, когда пожелает!

От досады Ирина искусала себе все губы, понимая, что страстно желает тотчас же кинуться, стучать в дверь и звать охрану, чтобы наябедничать ревнивому Эвану о том, что его ненаглядная Ирментруда заигрывает – и с кем, со Звёздным колдуном!

Но сделать этого Ирина не могла; иначе у Эвана появились бы вопросы о том, а как это зеркало со Звездным попало в его дом.

Выдать Диану было все равно, что выдать саму себя, и Ирина тихо выла, тайно слушая, с какой нежностью и страстью Итан говорит с Дианой и понимая, что Звездный влюблен так, как не влюблялся никто в этом мире.

***

Когда Лео ушел, Диана некоторое время отдыхала, лежа в горячей от их тел постели. Ожерелье, что молодой дракон надел на ее шею, приятно холодило кожу и лежало широким воротником на груди. Диана трогала камни, которые сверкали, как драгоценные слезы бога, и улыбалась.

Она чувствовала себя невероятно красивой и очень счастливой.

Лео, сорвав с нее все одежды, нетерпеливо порвав рубашку, подтащил обнаженную Диану к зеркалу и там, заставив смотреть в отражение, надел на ее шею эту невероятно прекрасную и дорогую вещь.

– Ты совершенна, – прошептал он, склонясь к ее уху, пожирая ее отражение взглядом. – Как тебя украсило будущее материнство… Даже эти камни не в состоянии затмить твоей красоты.

Он целовал Диану, обнимая ее плечи горячими ладонями. А она, обнаженная, стояла перед зеркалом и рассматривала себя, как завороженная, словно впервые видела.

– Твоя кожа бела, как сливки, – сказал Лео, языком повторив линию ее плеча, до самой полоски, сверкающей бриллиантами. – И пахнешь ты так сладко… А волосы у тебя светлые, как утренние лучи. Грудь такая нежная, розовая, как самые красивые раковины со дна морского. Такой круглый, соблазнительней животик… и длинные ровные ноги. Красивые бедра… маленькая ножка с ровными аккуратными пальчиками, будто выточенная из розового мрамора. А самое сладкое, – ладонь Лео скользнула по телу Дианы, по ее подрагивающему животу, коварно проскользнула меж ее ног. Заставив девушку дрогнуть от сладкого предвкушения, – твое лоно, такое соблазнительное… ты прекраснее всех, кого я видел. Моя бы воля – я бы не вылезал из твоей постели. Затискал бы, зацеловал, – голос дракона инфернально хрипнул, выдав пылающую страсть и яростное желание, желание обладать этой женщиной и пить ее стоны. – До изнеможения…

И Диана, глядя в зеркало, с удивлением понимала, что так оно и есть.

То ли райское место ее так наполнило жизнью, то ли предстоящее материнство, да только саму себя Диана не узнавала. И, стоя перед зеркалом, изящная, гибкая, как тонкая и полупрозрачная фарфоровая статуэтка, с переливающимся колье на шее, Диана саму себя ощущала украшением, произведением искусства.

После того, как Лео ушел, она решила искупаться, смыть с кожи жар. Выглянула луна, прочертив серебряными бликами дорожку на морской воде, и Диана, как была – обнаженной, с колье на шее, – прыгнула в море.

Вода обняла ее тело, любовно погладила кожу, и Диана рассмеялась, в который раз ощутив себя любимой и счастливой.

– Прекрасная госпожа смеется так же очаровательно, как она сама, – пронеслось над водой, и Диана с криком рванула вон, наглотавшись воды и закашлявшись.

– Кто ты?! – выкрикнула она в ужасе, закрывая руками обнаженную грудь. – Как ты попал сюда?! Кем бы ты ни был – уходи! Не то князь разорвет тебя на тысячу кусков!

– Прекрасной госпоже незачем волноваться о ревности князя, – так же спокойно, тихо и загадочно ответил голос неизвестного. – Я – призрак, дух этого прекрасного грота, я тот, кто живет в каждом камешке. В каждом листке этого волшебного места . Князь не будет гневаться за то, что я восторгаюсь красотой вашего совершенного тела, госпожа.

Голос говорившего разносился над водой, и был он таким завораживающим, таким мягким и звучал с таким восторгом, что Диана расслабилась в тот же миг. Ей показалось, что в своем бархатном обволакивающем обаянии этот голос подобен апрельской звездной ночи над океаном. Не могло ни одно существо в мире так прекрасно и завораживающе говорить!

– Еще как может, – прочитав ее тайные мысли, ответил невидимый собеседник. – Тот, кто влюблен, так говорит. Потому что тогда говорит сердце, но не губы.

– Влюблен? – отходя от испуга, произнесла Диана. Она все еще смущалась, не выходила из моря, прикрывая грудь руками, но, кажется, это было совсем бесполезной мерой, потому что присмотрись она получше – она заметила бы в толще воды двигающуюся вокруг себя тень, такую же прозрачную и незаметную, как бриллиант. – В кого же может быть влюблен дух райского сада?

– В вас, – тихо и печально ответил невидимый собеседник. Его прекрасный голос волной прокатился над водой и кольнул Диану в самое сердце, потому что она поняла – он не лжет и не притворяется, не льстит и не пытается развлечь ее комплиментами.

– Господин Дух видит меня впервые, – стеснительно ответила Диана, как теплые струи воды движутся вокруг нее, обвивая ее тело и ласкаясь к ней, – и уже влюблен? Так скоро?

– Мне было достаточно и одного взгляда, – ответил он девушке. – Это князь Эван проделал долгий путь на неверной тропе своих чувств. А я решил сразу.

– Однако, как это необычно для того, кто говорит о тот, что он всего лишь дух пестрых листьев и цветов, – произнесла Диана. Она поспешила покинуть волнующиеся воды, и набежавшая на берег волна страстно поцеловала ее ступни, вскипев нежной пеной, не желая отпускать девушку из своих объятий.

– Почему вы мне не верите? – с обидой произнес ее невидимый собеседник. Диана спешно заворачивалась в покрывало, стащенное с постели, и голос ее невидимого собеседника ревниво дрогнул.

– Может, оттого, что меня о вас не предупредили? Эван ревнив; он никогда не позволил бы кому-то ко мне приблизиться. А вы…

– А что я? – горько ответил собеседник. – Что я могу сделать? Только развлечь вас беседой и сказать о том, какая вы прекрасная. Совершенная. Я даже одарить вас не могу ничем, кроме этих листьев, плодов и цветов… О, впрочем, могу! Вы любите подарки? Конечно, после шикарного жеста, сделанного князем, трудно его переплюнуть. Но все же я попробую. Закройте глаза.

Голос манил, покорял своим бархатным обаянием, и Диана послушалась. Она не увидела, как из воды поднялась под самый свод грота звезда, как рассыпалась салютом и исчезло все вокруг – грот, сады.

Осталось лишь море и лунная дорожка – и невероятно пустой, никем не открытый и непокоренный мир. В далеком-далеком небе переливались дорожки из звезд, плыли прекрасные туманности и тени далеких планет, а воздух был холоден и свеж.

– Мы одни сейчас в этом мире, – произнес невидимый собеседник, откровенно радуясь восторгом Дианы. Ветер рванул ее волосы, куснул обнаженное плечо, выскользнувшее из-под покрывала, и в лицо девушке пахнуло весенним запахом капели, талого льда и тонким-тонким ароматом первых цветов. – И нет больше никого. Ни князя, ни Лео, ни врагов. Нравится вам здесь?

– О да, – ответила Диана с восторгом. – Как здесь… свободно!

– Да, – согласился таинственный собеседник, и Диана услышала, как он вздохнул полной грудью. – Здесь вечная весна. Если прислушаться, то будет слышно, как звенят в небе звезды. Они сотворены недавно, совсем юные… как вы.

Диана с восторгом рассматривала незнакомые созвездия над головой, переливающиеся так же ярко, как украшения на ее шее.

– А вот эта звезда, самая яркая, – сказал невидимый собеседник, – называется Сердцем Дракона. Хотите, я ее подарю вам?

– Хочу, – рассмеялась Диана. Ей подумалось, что в своих ухаживаниях таинственный дух пошел по пути мужчин-романтиков и поэтов, которые называют звезды именами своих возлюбленных.

Но это было не так.

Вмиг звезда погасла на небе, и материализовалась здесь, прямо перед ее лицом, сжавшись в камень невероятной, пронзительной белизны, окруженный голубой дымкой.

Черная ладонь, сотканная из звездного неба, взяла руку изумленной девушки и вложила в нее подарок. Звезда была холодна и прекрасна, как огромный, искусно ограненный бриллиант.

– Она может исполнить ваше желание, – произнес призрак, переливающийся звездами. – Любое. Правда, сама исчезнет. Но а пока у вас нет неисполнимых желаний, пусть это будет для вас просто красивой безделушкой.

Диана молчала, потрясенная. Ветер трепал ее волосы, звезда сияла в руке, а тот, кто называл себя духом, и чьи черты с трудом угадывались на черноте апрельского неба, вдруг шагнул к ней, и она ощутила на своих губах поцелуй.

– Нет!

Диана выкрикнула это слово, отпрянув от мужчины, ощутив его прикосновения к себе. – Нет, слышите?! Это нельзя, это неправильно, так быть не должно! Я Эвана люблю, и… Лео! Я принадлежу только им! Я не могу – даже если бы хотела! – быть с вами! Я не могу обмануть их. Не могу!

Крикнула – и поняла, что она по-прежнему в тропической пещере, и никого рядом нет. Наваждение рассеялось. Только ветер тревожно прошел по ветвям деревьев, и холодная прекрасная звезда была в руках.

Но в этом покое было что-то грозное, что-то разъяренное, раскаленное, как металл в горниле, и Диана, не раздумывая, ухватила палку из черной лозы, единственное свое оружие, наставила ее на набегающие волны, словно та могла защитить девушку.

– Не смейте больше трогать меня! – прокричала Диана. – Я вам не принадлежу, и никогда не буду принадлежать!

Волны, набегающие на берег, стали пенными, злыми, словно где-то далеко в море зарождался шторм. Диана поняла, что тот, кто назвал себя духом пещеры, был вовсе не добр, и не трепетен, каким хотел бы казаться. А может, отказ Дианы он воспринял как оскорбление. Да только девушка кожей почуяла его злость.

– Не смейте подходить ко мне больше, – повторила Диана, оглядывая берег и все так же угрожающе покачивая палкой. – Я не из ваших самок, которые падки на подарки. Я сделала свой выбор осознанно. Вам меня купить не удастся!

Все это видела Ирина, изнывающая от несправедливости мира.

«Как же так! – едва не вопила она, то и дело кусая камни. – Итан, это холеный негодяй, этот холодный и скользкий лжец, являет этой тупой дуре чудеса света. Показывает ей неведомые миры! Да он ей звезду подарил – и эта жалкая курица только и может, что палкой в его сторону тыкать?! О-о-о, небо! Почему ты так несправедливо?! Почему мне Итан не дарит звезды и не говорит сладкие слова?! Почему он перед ней склоняется? Почему этот избалованный строптивец тоже хочет завладеть этой дурой, что в ней такого особенного?!»

В этот миг Ирина, погибающая от зависти, вдруг отчетливо поняла, что свой шанс быть особенной она упустила, как только впустила в этот мир по-настоящему особенную девушку.

«Она же другая, – лихорадочно соображала Ирина, отирая с губ колючий песок и землю, которых наелась в приступе ярости. – Они там, в ее мире, только тем и занимаются, что любятся… нужно же было нам с Андреасом подумать, что эта мерзавка начнёт ластиться к драконам, облизывая им пятки и льстя! Это все Андреас виноват; возомнил себя повелителем самок, надутый жирный крокодил! Он уверял меня, что девица полная размазня, что она напугается и будет метаться, отыскивая того, кто ее вернет обратно!»

Но если Диана была уникальной, то Эвана с Лео Ирина таковыми не считала.

«Эван мне и гибель матери простил, – думала Ирина, между делом и так, и сяк пытаясь просунуть руку в отверстие между камнями – а вдруг удастся расшатать их и как-нибудь проникнуть туда, к Диане?! – А какую-то самку, пусть даже и особенную, и подавно простит… Я скажу – она сама на меня кинулась. Я скажу – она ненавидела меня, как и твоя мамаша. И когда в ход идут зубы, церемониться уже некогда. Я скажу – она первая меня укусила!»

Меж тем в зале у Дианы что-то происходило. Замерев и прислушавшись, Ирина поняла, что та позвала охрану, и сюда уже спешит князь. Или княжич – что, в общем-то, неважно. Сейчас ее заберут и упрячут в другом зале замка, и тогда все, Ирина сроду ее не найдет!

**

В зал ворвался Эван – и тотчас же знаком велел страже выйти, потому что Диана была практически неодета. Кое-как завернутая в какое-то покрывало, она стояла на полосе прибоя, и плечи ее дрожали от страха.

– Что случилось? – проговорил Эван, осторожно приближаясь к девушке.

От него пахло войной, гарью, дымом. Кинувшись к нему в объятья, Диана уткнулась ему в грудь, щекой прижалась к доспехам, и почему-то подумала о том, что князь отвоевывал свой мир и свое право жить в покое с ней.

– Тут кто-то был, – тихо сказала она. – Мужчина. Он пытался утащить меня.

Эван в изумлении обнял плечи девушки, отнял ее от своей груди.

– Мужчина? – изумленно произнес он. В глазах его разгорелся дикий ревнивый огонь. – Ты не путаешь ничего? Никто не мог проникнуть в мой дом просто так! И я… я никого не чувствую.

Князь принюхался, как хищное животное, в его лице промелькнуло какое-то лютое, страшное выражение.

– Он как будто бы вышел из моря. И подарил мне это, – тихо ответила Диана и разжала ладонь.

Звезда синим камнем переливалась в руках девушки, и Эван отпрянул от нее. В его глазах синими отблесками танцевал страх.

– Звездный! – выдохнул он. – Здесь Звездный побывал! Но почему я не чувствую его?! Как этот хитрый червь сюда пролез?! Он не причинил тебе вреда? Он касался тебя?!

«О, я бы тебе сказала, как, – ухмыляясь, подумала Ирина, – но промолчу!»

…Диана вспомнила поцелуй и осторожные руки на своих висках, приглаживающие непослушные волосы, бьющиеся на ветру. Она судорожно сглотнула, понимая, что не сможет сказать Эвану о том, этот поцелуй был прекрасен, несмотря на все уверения дракона о том, что Звездные могут только причинять боль и рушить.

«В этом тоже есть боль, – пыталась убедить себя Диана. – Недоверие Эвана родится из моей честности. А если я обману его, то сама буду страдать…»

– Да, – тихо сказала она. – Он прикасался ко мне. Но, как будто, ничего плохого…

Эван лишь кивнул, спешно избавляясь от одежды и доспехов. Диана лишь отвернулась, когда он огромным змеем скользнул по песку и исчез в волнах, и осталась ждать, стискивая от волнения руки.

Дракон нырял и плавал в толще воды, его гребень разрезал волны, но никого Эван не нашел, не учуял, не увидел. Маленькое старинное зеркальце, блеснувшее на дне? Да мало ли сокровищ в этой пещере! Эван даже не обратил на него внимания.

Рассерженный, он вернулся к Диане, неспешно вышел из волн, отжимая воду из длинных волос.

– Тебе нельзя здесь оставаться, – сказал Эван. Верил он или нет в то, что Звездный был тут, а позволить ему еще хоть раз увидеть Диану, коснуться ее, он не мог. – Это был… он? Андреас?

Ревность кипела в его крови, жгла, словно раскаленный метал. Стоя рядом с ним, Диана почувствовала жар этой ревности. Она пролилась по венам и раскалила тело дракона, и вода не смогла остудить этот пожар.

– Нет, – ответила Диана. – Это был не он. Я узнала бы его по голосу. Тот, кто проник сюда, говорил иначе.

– Что ему нужно было от тебя? – ревниво спросил Эван. Как будто так непонятно!

– Он говорил, что я ему нравлюсь, – собрав все мужество в кулак, ответила Диана. Она решила говорить правду до конца, чего бы ей это не стоило.

Мучительная судорога пошла по лицу Эвана, дракон горел от ревности и невозможности наказать наглеца, дерзнувшего притронуться к его женщине.

– Тебе здесь нельзя, – простонал он, запуская пальцы в ее волосы, лаская ее, словно самое дорогое свое сокровище.

– Так давай просто покинем этот остров, – попыталась пошутить Диана, и Эван коснулся ее живота рукой:

– Он не выживет в другом зале, – ответил дракон. – Наследник. Ребенок. Только здесь у тебя есть шанс его отогреть под теплым солнцем. И сейчас мне легче отрубить себе руку, чем выбирать кого-то из вас двоих.

– Что?! – вскричала Диана, ухватившись руками за живот, словно осторожное прикосновение Эвана может вырвать из ее тела ребенка. – Нет, нет, надо что-то придумать! Я не позволю, я никуда отсюда не пойду!

– Но тогда он может снова прийти сюда.

– Так останься со мной! – выкрикнула Диана. – Останься здесь, со мной! Защити свою самку, черт тебя подери, и своего ребенка!

– А как же лоза?

– Что лоза? Черная лоза, которую вы охраняете в надежде получить от нее корону?! – насмешливо спросила Диана. – Неужели она стоит любви, Эван? Ты так жаждал настоящего чувства, ты получил его – и что, готов потерять это за корону? Наигрался?

Эван качнул головой.

– Дело не только в том, что я хочу власти, – ответил он. – Но и в Звездных…

– В Звездных? Которые все разрушают и портят? Которые наверняка снова попытаются свернуть корону из лозы и сломают ее?

– Возможно, они стали мудрее, и больше не совершат такой ошибки. В любом случае, я не стал бы рисковать, и не позволил бы им даже касаться власти…

– Так сломай эту лозу сам! – рявкнула Диана. – Чтобы не было надежд на корону!

– Тогда будет война, снова война!

– Воюй! – рявкнула Диана. – Как будто ты сейчас чем-то другим занимаешься! Ты каждый день уходишь от меня, чтобы драться. Так что изменится, если ты злее им огрызнешься? Не принимай подарков от Звездных, не пускай их к себе на порог, дай им понять, что нет больше высших сил, которые могут позволить им возвыситься. Скажи им, что в этом мире ты – самая главная сила, и что с тобой спорить бесполезно! Я готова разделить с тобой свою жизнь и родить тебе много детей, если ты дашь мне чувство защищенности, – Диана отступила от Эвана, занесла над головой руку с дареной звездой. – Он сказал, что звезда исполнит любое желание. Значит, и вернуться домой я смогу, – Эван проследил за звездой одержимым взглядом. – Но я выбираю оставаться с тобой. Так сделай для меня этот мир безопасным! Помнишь, ты говорил, что хотел изменить этот мир для Ирины? А я что, недостойна этого?

– Достойна, – ответил Эван. – Ты – достойна.

– Но сейчас давай уйдет отсюда, – настойчиво сказал он. – Я не хочу, чтобы он видел тебя. Даже чтоб только взглядом тебя касался – не хочу. Я прикажу обыскать тут все, прикажу найти лазейку, через которую он к тебе проник, и это будет очень быстро. Это не должно повредить… тебе и ребенку. Не должно!

Диана со страхом посмотрела на свой живот, прижала ладонь к нему.

– Нет, – твердо ответила она. – Если это может повредить, то нет. Я не хочу терять ребенка… он часть тебя. Часть нашей семьи, – поправилась она. – Часть того, что мы создадим… втроем. Никакая ревность не стоит маленькой жизни.

– Нет? – раздраженно переспросил Эван. – А если это не ревность, упрямая Ирментруда? Если я боюсь за тебя? А если тот, кто напугал тебя, вернется? Если он причинит тебе вред? Если он убьет тебя?

– У меня есть посох твоей матери, – наивно и трогательно произнесла Диана. – Если он посмеет ко мне приблизиться…

Она протянула руку и положила ладонь на темное дерево черной лозы.

– Я огрею его по спине, – тихо сказала девушка, не сдержав улыбки.

Это было ужасно наивно, глупо и трогательно, и Эван тоже улыбнулся, представляя себе эту сцену – как маленькая, хрупкая Диана гоняет злодея палкой его матери.

Но Диана сжала дерево, потянула его, пытаясь вытащить из песка, на который набегала волна, а палка словно вросла в землю.

– Ой, – пробормотала девушка, изумленная, дергая ее изо всех сил, и безрезультатно. – Кажется, я ее воткнула между камнями… попала в трещину… помоги высвободить. Будет жаль, если она тут останется, и море ее испортит.

Сердце Эвана екнуло; не веря в чудо, он кинулся на колени прямо в прибой, и ладонями принялся отгребать сырой тяжелый песок. Он ждал, что там, под белым песком, ладони его наткнутся на острые черные камни, он ждал боли, которая распорет его кожу. Но камней не было.

Вместо них, глубоко, крепко сплетясь с далекой почвой, обнаружились корни. Палка, что еще час назад была мертвым сухим деревом, проросла в морском берегу. Корням ее было словно сто лет; они были сильные, толстые, и уходили далеко вглубь в песчаный берег.

Эван, копая, разорил саженец. И теперь, изумленно хлопая глазами, он возвращал песок обратно, увлажняя черную лозу морской теплой водой.

– Что это значит? – воскликнула потрясенная Диана. – Что это?!

– Это величайшее чудо, – произнес, потрясенный, Эван. Он перевел взгляд своих светлых глаз на девушку и в изумлении мигнул несколько раз, словно желая удостовериться, что не спит. – Ирментруда, почему твоя палка проросла?! Черная лоза капризна и горда. Она никому не верит, ничьим словам и клятвам. Она и нашим словам не верит, когда мы клянемся ее беречь и защищать, а тут мертвое дерево ожило! Если она и отрастит ветку, то по размеру твоей головы! Лоза сочла тебя достойной ее короны! Что ты обещала ей, что говорила?!

– Я ничего ей не обещала, – потрясенная, ответила Диана. – Я и не думала, что она может ожить… я ничего не говорила!

Эван подскочил; на песке остались глубокие следы его ног, быстро наполняющиеся водой, а его серые глаза, цвета бурного весеннего моря, наливались отчего-то слезами.

– А ему, – тихо и робко, дрожащим от волнения голосом, произнес Эван, очень осторожно, бережно обняв девушку за плечи, – тому, что сюда приходил… что ты сказала ему?

– Я сказала, – медленно произнесла Диана, припоминая, – что…

– Ну? – подбодрил ее Эван, чуть встряхнув за плечи.

Тут Диана смутилась, опустила глаза, ее щеки запылали румянцем смущения.

– Я сказала, – поспешно произнесла она, явно желая поскорее закончить это щепетильный разговор, – что никогда он мной не завладеет. Я сказала, – тут Диана осмелела и подняла чистый взгляд на Эвана, коснулась ладонью его лица, – что останусь всегда верна тебе… и Лео… потому что не могу вас предать… и потому что люблю.

Тотчас же, словно в ускоренной сьемке, на черном дереве вспухла почка, лопнула, ощетинившись острыми чешуями, и из нее выросла гибкая черная ветвь. Словно вьющийся побег, она искала опору. Листья – крохотные, лакированные, и тоже черные, – воинственно растопорщились и заблестели в свете луны.

– Лоза верит тебе, – ахнул изумленный Эван. – Ты понимаешь, что это значит?! Понимаешь?!

Диана посмотрела на лозу – и не понимала.

– Она совьет корону на твоей голове? – пробормотала девушка.

– Нет, – прошептал Эван, обхватив девушку, едва не задавив ее в своих объятьях, целуя ее в макушку. – Это значит, что ты честна со мной. Твои слова идут от сердца. Ты не хочешь предавать.

**

Отказ Дианы больно ударил по самолюбию Итана.

Ожег, словно хлыстом, открытое ей сердце, и оставил Итана корчиться в темноте, одного. В ушах все еще звенел ее крик, вытолкнувший его из уединенного покоя, который Итан показал ей.

– Я целый мир готов был подарить тебя, – стонал он, извиваясь и корчась на полу. Обычно так больно было, когда вырываешь звезду, вместе с лучами, проросшими под кожей, вглубь тела, до самой души. Откуда была та звезда, что он вложил ей в ладони?

С груди; но, срывая ее, Итан не почувствовал боли. Она словно сама осталась в его пальцах. Не дрогнула ни единая струнка натянутых нервов. И было так легко…

– Потому что душа отпустила эту звезду с радостью, – хрипел Итан, поднимаясь, упираясь руками в пол. Его шатало, как пьяного, пол плясал перед его глазами, и Итан несколько раз падал, потому что мир продолжал плясать перед его глазами. – Потому что это был дар от чистого сердца! Потому что это было… само сердце…

Мысль эта, пришедшая в голову Итану только что, потрясла его настолько, что он прижал трясущиеся пальцы к груди, чтобы убедиться, что сильно бьющееся сердце на месте. Но облегчения это знание не принесло; Итану казалось, что все это обман, и стоит лишь пошевелить пальцами, как они наткнутся на кровоточащую рану.

– Здорово ж они отделали тебя, – раздался в тишине зала ледяной, полный ядовитой издевки голос. Андреас! Итан едва не застонал от досады, оттого что этот опасный, яростный и хитрый союзник видит его таким – слабым, поверженным. Но был в этом и плюс; уловив звук неторопливых шагов Андреаса, Итан вмиг себя взял в руки и поднялся на ноги, встал в полный рост и взглянул в лицо Андреаса.

Тот усмехался.

Обходя Итана неторопливыми, осторожными шагами, какими хищники и падальщики обходят ослабевшую жертву, он осматривал своего союзника, и его не обманывали ни уверенные движения, которыми Итан спешно приводил в порядок свою одежду, ни его твердый взгляд.

Андреас видел его, еле ворочающегося на полу, ослепленного яростью и болью. Он видел, что лицо Итана все еще бледно после пережитых страданий, и по высокому лбу катится болезненный пот.

– Что, – просмеялся Андреас гаденьким, мелким смешком, – отведал драконовых подарков? Летающие ведь только на вид такие гладкие и мягкие. Но эта податливая плоть, – в голосе Андреаса проскользнула лютая ненависть, – эта хрупкая кожа – это обман, иллюзия! Их чешуя крепче стали; очень самонадеянно было лезть к ним и думать, что у них можно что-то забрать хитростью. Хитрецов они не любят более всего. И если изловят… впрочем, зачем я тебе это рассказываю? Ты сам все знаешь; отведал на собственной шкуре.

Андреас не скрывал своей злобной, подленькой радости, и Итан понял, зачем Андреас здесь.

Услышав его беспомощные крики, этот кровожадный крокодил с горящими глазами учуял запах слабости и крови, и пришел, чтобы убить. Поэтому он так неспешно ходит в темноте – принюхивается, оценивает – так ли слаба его жертва. Хочет наверняка стать победителем.

Сам захотел быть первым и главным.

– Итан, Итан, Итан, – посмеиваясь, продолжил Андреас. – Старый Звездный… Сколько тебе лет? Тысяча? И ты все еще подвержен страстям? Нет, только не говори мне, что ты сейчас пострадал из-за того, что сам попытался выкрасть эту самку?! Что, в самом деле?! Ты дрожишь оттого, что не смог утолить свою жажду, не смог взять то, что так хочется твоему сердцу?

– Я дрожу оттого, – ответил Итан, кое-как переведя дух и сглатывая душащий его ком в горле, – что снова вырвал звезду из своего тела. Ты такой умный, ты так много всего видел, все знаешь… а каково это – раздобыть звезду, – знаешь?

Андреас снова гаденько рассмеялся, и Итан в полумраке огромного холодного каменного зала заметил металлический блеск в его руке, спрятанной за спину.

– Ты так легко расстаешься с ними, – процедил хитрец Андреас, наконец, остановившись. Теперь он не скрывал оружия. Прямой узкий меч, подрагивая в его руке, смотрел в пол, словно сдерживаемый яростный зверь. – Ты же знаешь, что с ними ты теряешь силу? Я считал все твои потерянные, напрасно потраченные звезды; их было слишком много. Ты разменивался на ничего не значащие мелочи, на сиюминутные желания, разрывая магические связи. А мне оставалось только ждать, когда ты потеряешь самый большой кусок магии и обессилеешь в конец. И я этого дня дождался.

От этих слов у Итана нестерпимо зажгло в груди, словно меч Андреаса уже пронзил его сердце. Боль промчалась по истерзанным нервам, по черным пустотам, раньше наполненным магическим светом, и жаром припекла то место, где раньше цвела огромная звезда, что Итан подарил Диане.

– Ты потерял себя, Итан, – отчетливо и серьезно произнес Андреас, глядя на соперника – теперь уже на соперника! – горящими яростными огненными глазами. – Ты по кускам себя роздал, ничего не оставив себе на черный день. И поэтому я сейчас убью тебя; быстро и, если ты не станешь сопротивляться, безболезненно. Я возьму себе твой дом, твои богатства, и вырежу с твоего тела все оставшиеся звезды. Я буду самым сильным Звездным; и у меня будет шанс справиться с драконами и забрать себе ту самку, которую ты вожделеешь. Нет, не думай – я ее не люблю. Вовсе нет. И никогда не любил. Но с некоторых пор эта женщина стала не просто соблазнительной желанной самкой, а неким символом. Переходящим призом, если желаешь, который достается самому сильному и самому смелому. Ты был силен, – издевательски подчеркнув слово «был», произнес Андреас, – а я умен. Хитер, если хочешь; хитрее тебя. И терпеливее. Я умею ждать и укрощать свои желания, в отличие от тебя. Поэтому я дождался и победил. Так что постарайся не сопротивляться. И твоя смерть будет легка.

От его слов у Итана в груди зажгло еще сильнее, словно восходящее солнце нещадно жарило его кожу. Все звездные шрамы пульсировали этим жаром пополам с ломающей болью, и яд подлости и предательства душил Итана.

«Я не был добр, – подумал он, слушая частый пульс, бьющийся в висках, – но не был и так подл, чтобы желать смерти названным братьям и брать себе их силу. Неужто мы, Звездные, живем для этого – для того, чтоб быть подлыми, и подлостью добывать себе блага и пробивать путь себе в этой жизни?»

– А ты знаешь, что я вдруг вспомнил, – произнес он, отступая от Андреаса, уже заносящего вооруженную руку. – Что звезды, отданные от чистого сердца, прорастают тысячами снова.

«И тогда нещадно жжет кожу. Это сотни, тысячи мелких звезд зажигаются и тянут друг к другу белые лучи сквозь мрак старых грехов…»