Текст книги "Полюбить Дракона (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
Глава 7. Корона Когтей и Клыков
Поутру Диана проснулась уже одна.
Сквозь сон она еле слышала, как ее покинули драконы – сначала поднялся старший, подарив ей более чем страстный поцелуй, потом младший, перестав закрывать собой ее спину. Без них было не так тепло, но Диана была так измучена, что и без их тепла снова погрузилась в глубокий сон и проснулась лишь когда солнечные пятна заплясали по воде веселыми бликами. Солнце было высоко; оно отыскало окна, хитро расположенные в стенах, словно дыры в каменной породе грота, и наполнило комнату отблесками, танцующими тенями и солнечными зайчиками.
Девушка, сонно потягиваясь в постели, была отдохнувшей и легкой. Правда, едва проснувшись, она тотчас же испытала легкое чувство тревоги – а как она справится одна, без помощи князя княжича, – но тотчас же успокоила себя тем, что если хочет выжить в этом странном суровом мире, ей придется быть смелее и увереннее в себе.
Одеться без помощи драконов было легко. Никаких тебе шнуровок, никаких тебе корсетов. Платье, идеально сидящее на ее теле, повторяющее изгибы груди и талии, было длинным, с широкой юбкой, при ходьбе красиво обрисовывающее ее ноги складками. Оно застегивалось на несколько пуговиц, вот и все. Туфли надеть, наверное, смогла бы и самая несообразительная русалка, причесаться и умыться – тоже.
«Просто выйду и просто потребую еды у первого попавшегося, – про себя решила Диана. – Должны же слуги тут быть? И что делать с Ирментрудами, тоже должны знать».
Она решительно направилась к двери, распахнула ее и отпрянула. Она-то рассчитывала, что в замке женщин нет, а под ее дверями столпилось чуть не с десяток подслушивающих и подсматривающих чертовок.
– Вот она, паршивка, – шипели они, некрасиво, по-рыбьи, раскрывая рты, протягивая к ней руки и указывая на нее крючковатыми когтистыми пальцами. – Она князей соблазнила, из-за нее князья кинули нас!
«Да уж, – подумала Диана, отчасти ошарашенная этим внезапным нападением и видом соперниц, – вы в зеркало-то на себя давно смотрели?! Я в ваших бедах виновата?!»
Местные красавицы потрясли ее своим видом. И если мужчины были статными, красивыми, то женщины – даже поработавшие над собой, – были ужасны.
Все они скрывали волосы под шапочками, причудливо украшенными золотыми и серебряными завитками. И Диана подозревала, что там, под разноцветными головными уборами, туго обтягивающими голову, были давным-давно не волосы, а острые чешуи, как у панголинов.
Вырванные с лиц чешуи тоже дамам красоты не добавляли. Кожа на месте этих чешуй была сухая, белая, исполосованная мелкими белыми шрамами. Кое-где эти шрамы кровоточили. Целовать такое лицо, верно, было б неприятно…
И зубы.
Драконы говорили – самки подпиливают себе зубы, но те, верно, снова отрастали, потому что все, как одна, девицы уверенно скалили весьма опасные клыки, наступая на Диану.
– Изуродуем ее, – рычали самки злобными голосами. – По кусочку откусить достаточно будет… и князья снова на нас станут внимание обращать… подарки дарить… подарки…
При этом волшебном слове глаза женщин вспыхнули, они разом уставились на шею Дианы, и та с ужасом поняла, что рассматривают они рубиновое сердце на ее груди.
– Красиво, – прошипела одна, с особо разгоревшимися глазами. На ее пальцах, меж которыми отчетливо просматривались перепонки, были надеты очень красивые перстни, с очень крупными камнями, на шее – тяжелое ожерелье, которое, казалось, она сама нанизывала на суровую нить. Разноцветные камни, жемчуг и изумруды с рубинами. Как будто она оторвала их в драке, стащив с чужой шеи, а потом как попало нанизала свою добычу на обычную нить….
Эти мысли подстегнули Диану; она мигом сообразила, чем ей грозит встреча с этими плесневелыми рыбехами, и потому девушка с криком постаралась закрыть двери прямо перед носом у прочих самок. Но те были не из робкого десятка. Прижимая двери к косяку, всем телом наваливаясь на створки, Диана чувствовала себя так, словно участвует в зомби-апокалипсисе. Чудовища выли, скреблись в дверь, щелкали острыми зубами, а чья-то рука – скользкая, быстрая, -пролезла в щель между дверью и косяком и ухватила Диану за шею, стараясь разорвать три нити жемчуга и сорвать рубиновое сердце.
– Нет, не отдам! – заверещала Диана, отчего-то прижимая руками ожерелье, словно оно ей дороже жизни. Чудовища выли, рычали и лезли в двери. Черт подери этих драконов, как они могли ее одну оставить с этими чучелами?! Думали – самки найдут общий язык?! Как-то ведь эти страшилища уживаются между собой?! Видимо, доминирующая самка должна приструнить прочих? Искусать, там, или длиной хвоста поразить? Ну, хоть что-то?!
Диана и в самом деле готова была впиться зубами в хватающие ее руки, но тут раздалось шипение... нет, ШИПЕНИЕ!
Зловещее и нежное, одновременно ласкающее слух, как самая сладкая музыка, и пугающее так, что кровь стыла в жилах. Казалось, если двинешься – то вены внутри тела, наполненные ледяной кровью, лопнут, как стеклянные трубки, и тело превратится в сочащийся кровью кусок мяса.
– Великая старуха, великая старуха! – заверещали завистницы. Они вмиг позабыли, как хотели стащить с Дианы украшения и изуродовать ей лицо. Теперь они сами оборонялись от невидимого Диане врага, разевая зубастые рты и пытаясь издать такое же шипение, как и старуха, которой они боялись. Но тщетно. Ни у одной из них не получалось издать такой же прекрасный и ужасный звук, и самки отступали. Те из них, что были недостаточно поворотливы или слишком самоуверенные, старуха лупила палкой. Диана слышала звуки ударов и жалобное нытье зубастых красавиц.
Она выглянула на миг и увидела седую женщину в длинном синем платье, изукрашенном узорами и жемчугом. Скаля чудовищные зубы, сверкая холодными рыбьими глазами, та разевала острозубый рот и шипела, словно королева кобр, а остальные убегали.
Чтобы не видеть этого кошмара, Диана накрепко заперла дверь, навалилась на нее всем телом и зажмурила глаза, но и тогда в ее видениях рисовались ужасные острые зубы.
– Ну, все, – в дверь ее нетерпеливо стукнула суковатая палка. – Они ушли. Выходи, давай!
Диана распахнула глаза и в ужасе несколько секунд молчала, вслушиваясь в стук своего сердца.
Старуха явно не собиралась стучать в дверь, упрашивать Диану выйти, уговаривать ее и всячески перед ней выплясывать. Ее молчание за дверью было гнетущее и полное достоинства. К нему хотелось если не примкнуть, то уж прикоснуться – точно. Оно повелевало и подчиняло себе волю сильнее всяких громких слов, и Диана открыла дверь.
Старуха с ледяными спокойными глазами стояла на пороге.
Спина ее была согнута старостью. Волосы, распущенные по плечам, были выбелены временем. И только глаза на суровом лице говорили о том, что когда-то женщина была красива.
– Ну, – властно проговорила старуха, с интересом рассматривая Диану, – Выходи. Они ушли и не тронут. Ну, как же ты жить собралась тут, если не припасла ни острых когтей, ни зубов?!
– А я слышала, – пролепетала Диана, мгновенно робея перед старухой, – что Ирментруды все гладкие…
Диана не знала, почему она это сказала. Она словно оправдывала своей чрезмерно красивый вид, свою слабость перед другими самками, и старуха, осмотрев девушку, поджала губы:
– Слишком хороша… оба пометили тебя?! Вдвоем?!
Старуха шумно принюхивалась, и Диана покраснела, понимая, что именно она имеет в виду.
– Мужчины, – меж тем желчно протянула старуха, опираясь на палку. – Не видят ничего, кроме красоты, не хотят ничего, кроме гладкой кожи!
– Ты тоже хороша! – меж тем продолжала ругаться старуха, стуча об пол палкой. – Разве же можно настолько вверять себя мужчинам в руки! Разве можно так хотеть им понравиться, чтоб не оставить себе ничего для защиты – ни острых когтей, ни зубов?! Где твоя чешуя? Желание сделало твое тело слишком мягким и гладким! Надеюсь, такие жертвы оправдаются, и ты принесешь хотя бы одного ребенка… Идем, я велю тебя накормить и покажу дом.
Старуха неспешно и весьма невежливо обернулась к Диане спиной и, осторожно перебирая ногами, двинула по коридору. Девушке ничего не оставалось делать, как следовать за ней.
– А почему вас называют великой старухой? – поинтересовалась Диана, и женщина недовольно глянула на нее.
– Потому что я вдвое, а то и втрое старше любой из них, – сварливо ответила она. – Разве не видно?
Диану больше интересовало слово «великая», но старуха, видимо, решила, что она велика и без пояснения причин, и объяснять причину своего величия не стала.
– Ого, – удивленно произнесла Диана, чтобы как-то скрасить неловкую паузу. – Вы много лет живете здесь, во дворце князей?
Старуха усмехнулась; в ее смехе Диане послышалось озорство, не приличествующее такой взрослой и опасной даме, и едкое, неприятное чувство удовлетворения.
– О да, – протянула она с плохо скрываемым торжеством. – Я здесь, верно, навсегда останусь. Пусть даже у меня отрастет хвост длиннее, чем у всех драконов вместе взятых, хе-хе…
У старухи были отличные, как у любого дракона, зубы. Когда она ухмылялась, ее лицо, туго обтянутое желтоватой тонкой кожей, делалось особо страшным, нечеловеческим, хищным. И когти у нее были на старых, узловатых пальцах, крепко сжимающих палку. То есть, не было ни единой причины, по которой ее нельзя было б выпустить в море, но все же она была тут.
Любовница князя? Вряд ли. Выглядела она очень старой; вероятно, и имени-то своего не помнила. Впрочем, что Диана знала об особенностях этого мира? Может, женщины стареют здесь раньше…
– Князь любит вас? – отчего-то ревниво спросила Диана. Старуха искоса глянула на девушку:
– Конечно, – весьма прохладно ответила она. – Мужчины!.. Они все ищут тайный смысл и какой-то особенной любви у женщин. Они самок не понимают и не доверяют; но свою мать они почитают и любят так же, как и отца.
– Мать!? Вы их мать? – удивилась Диана. Старуха кивнула:
– Да. Оба мои сыновья от старого князя.
– Это возможно? – с изумлением спросила Диана. – То есть… ну, жизнь в море и созревание… я слышала…
Она замялась, не смея произнести то, что ей было уже известно – что созревающая самка не помнит ничего из прежней жизни. Ее может купить у ловцов любой, соблазнившись на ее красоту.
– Князь дважды купил вас? – спросила Диана осторожно, и старуха важно кивнула головой.
– А никто, кроме него, – произнесла она, – и сладить со мной не мог. Покупали и другие – но все они вынуждены были везти меня в княжеский дом, – она зловредно захихикала. – Только великий и сильный дракон мог овладеть мной. Только его силе я покорялась, только в его руках обретала покой и разум. У нас была невероятная история жизни, и любовь тоже была. Ради него я слушала весенний зов, ради него я плыла ближе к берегу. Ради него море смывало чешую с моего тела. Ради него я рожала крепких и сильных сыновей. Даже звездные колдуны, – старуха снова засмеялась, – хотели от меня потомства, но… перехотели. И вынуждены были отдать князю!
– А вот Звездные Колдуны, – вдруг оживилась Диана, – что им нужно от драконов?
Старуха снова покосилась на Диану, фыркнула насмешливо:
– От драконов? Это тебе мальчишки сказали? Что могут хотеть одни мальчишки от других мальчишек? Драки; возни с потасовкой, с размахиванием кулаками. Власти. Была б моя воля, – тонкие губы старухи неприятно, жестко изогнулись, – и я б их всех отшлепала, всех наказала бы единым наказанием, но… мир принадлежит не мне. Не я решаю, как управлять, и кем…
– А за что они дерутся? – спросила Диана, едва поспевая за старухой, которая, как оказалось, была очень подвижная и шустрая. – Должна же быть причина? Я вот слышала, – осторожно произнесла она, – что Звездным Колунам нужен камень, кусочек сердца Кита…
Старуха снова фыркнула насмешливо.
– И что им этот обломок, – безо всякого почтения ответила она, – коли короны у них нет?
– Короны? – переспросила сбитая с толку девушка.
– Конечно, – старуха усмехнулась, показав острые зубы. – Милая, кому, как не тебе, знать о том, что Звездные ищут особую самку? Ты ведь уже слышала об этом? Самка, которая отдаст им своими руками то, что им требуется? Я слышала, Сердце Кита показало тебе много видений.
– Я видела Звездного Колдуна, – ответила Диана. – И он мне угрожал.
– Ага! – воскликнула старуха, оживляясь. – Это оно!
– Но он точно просил камень. Кусочек от Сердца Кита.
– Конечно, – торжествуя, ответила старуха. – Ничтожество! Послушай меня, я скажу правду. Вот чем мне нравился старый князь – он не вручал свою судьбу мне, в мои руки. Он меня просто любил и ждал от меня сыновей. И только-то! Не ждал, чтоб я исполнила древние пророчества. А Звездные… они ленивы, злы, трусливы и тупы. Что им мешает жить своей жизнью? Строить свои города? Нет, нет и нет! Они цепляются к старинным легендам и предсказаниям! Они все ищут самку, – старуха зловредно захихикала, – которая вынесет им кусок камня, и они в корону его вставят. И волей небес драконы признают Звездных Колдунов господами над собой и поклонятся. Корона Когтей и Клыков, символ власти, что Кит забрал себе и обещал отдать и достойным. Говорят, она дает невероятную мощь тому, кто ее раздобудет и наденет. Даже ребенку в этой короне поклонятся могучие воины. Короне и куску Сердца Кита. В это верят Звездные. Это они ищут в наших землях, нападая, грабя и мародерствуя. Они ищут и не могут найти. Думают, что Кит им помог бы в поисках, но… сердце тут, а драконы тоже не знают о ее местонахождении.
Старуха вдруг остановилась, глянула светлыми, как у князя, глазами в лицо девушки.
– Они все ищут избранную, особенную самку, – мстительно повторила она. – Но находя ее, не могут совладать.
– А были эти особые? – удивилась Диана.
– Конечно, – злорадно ответила старуха. – На моей памяти только трое. И я – первая из них. Разве нет? Я о своей любви помнила, даже охотясь в море на рыб. Я приплывала к нему одному. Вторая – Ирина, так ее звали. Мастерица обещать и лгать. Умела вертеть мужчинами, чего уж… хотя я говорила Эвану, что все ее слова – сладкая хитрая ложь! И ты – третья. Слишком гладкая, слишком! Оба моих сына тебя возжелали. Как бы не передрались за право оплодотворить твое чрево… – старуха тревожно смотрела в лицо испуганной девушки. – И Звездный отчего-то думает, что ты его послушаешься. Нехорошо это.
– Я не послушаюсь! – горячо ответила Диана, и старуха кивнула головой:
– Очень надеюсь на это. Дому нужна хозяйка – хотя бы для того, чтобы всех этих рыб-прилипал, жаждущих подарков, выкинуть в море. А я уже стара и немощна. Так что не разочаруй меня, Ирментруда Диана! Я не вечна; еще немного, и мне придется вернуться в море навсегда. А сыновей не хочется оставлять кому попало. Я чую, – старуха снова принюхалась, как дикий зверь, – они оба брали тебя. Оба пометили; и тело твое им не сопротивлялось. Ты хотела их. Не притворяясь. Может, и ты особенная. Такая особенная, какой мне не пришлось быть. Не разочаруй меня!
Старуха вывела Диану на галерею, и девушка ахнула, глянув сверху вниз. Весь дворец представился ей живым муравейником, устроенным в огромном гроте, который вода вылизала изнутри до идеальной гладкости. В его толстых стенах и располагались комнаты, вымытые и отполированные той же водой. И там сновали слуги – что-то готовили, перетряхивали одежду, прибирались в комнатах.
И красавицы, вспугнутые старухой, тоже там сновали. В летящих развевающихся платьях, они бежали куда-то вниз, на первые этажи, то ли спрятаться, то ли урвать самый сладкий и жирный кусок у повара. Старуха проводила их ненавидящим взглядом.
– Бесполезные рыбехи, – ругнулась она. – Только жрут дерутся между собой, наследника не принесли! Вот их всех изведи, – плотоядно произнесла она, указав узловатым пальцем на стайку веселящихся девиц, которые мелькали внизу как разноцветные рыбки в кораллах. – Выгони из дому обратно в море. Тогда хозяйкой тут будешь.
– Почему вы думаете, – с сомнением произнесла Диана, – что я чем-то лучше них? Отчего вы мне помогаете? Отчего такое доверие?
– А разве ты не любишь моих сыновей? – с удивлением спросила старуха. – Мне показалось, ты не прочь быть с ними.
Диана припомнила страстную возню в постели, проникающие в нее члены, поцелуи драконов, которые словно поймали свою добычу и делят ее меж собой. Их ласки доводили девушку до исступления, она могла быть только покорным мягким воском в их руках, и каждый раз с ними – это как томящее, сладкое безумие...
– Во-от, – протянула старуха многозначительно. Видимо, все мысли Дианы отразились на ее лице. – Остальные-то зубы щерят и улыбаются, как акулы – недобро, ненастояще. А ты вон вся заалела, ахаешь, словно они рядом, словно касаются тебя. Верный знак; поэтому остальных, – старуха кивнула вниз, на резвящихся девиц, – всех из дома долой.
– Но разве можно, – с сомнением заикнулась Диана, и старуха гневно стукнула палкой.
– Ирментруде, – выговорила она четко, – можно все! Выше голову, и побольше уверенности в себе! Ты собираешься стать хозяйкой этого всего? И как ты собираешься управлять слугами, если сомневаешься, а имеешь ли ты право выставить из дому соперниц? Тот, кто велик – не сомневается. Он действует; ты думаешь, если кто-то из них вздумает змеей пролезть на ложе князя и очаровать его, тебя пощадят? Мужчины, – фыркнула старуха безо всякого почтения, – это как дети. Сами себя они называют Разумными, но весь их разум кончается, стоит самке поглаже раздвинуть перед ними ноги. Пару ласковых слов, пару жарких ночей – и они очарованы. А если самка не получит желаемого, и они будут и в твою постель наведываться, то тебя вывалят в море по ее наущению. Или она сама выгонит. Ирина так делала; были самки и поглаже нее, и покрасивее. Но она умела говорить самые хитрые, самые сладкие слова. Вот где разум! Мяукала, сидя у ног, заглядывала в глаза преданно. Эван сильно к ней привязался; даже когда у нее хребет порос чешуей, все равно верил ей и ходил к ней. Дурачок!
Старуха зашипела что-то злобно, сквозь зубы.
– За что вы не любите ее? – осторожно спросила Диана.
– Ты бы стала любить, если б она обворовывала тебя, сплетничала, понуждала сыновей вернуть меня в море? – ответила старуха зло. – Хотела мои драгоценности – брала, а когда я требовала вернуть их, она искусала себе руки до крови и жаловалась, что это я сделала. Эван верил; мрачный ходил, словно туча. А Лео нет, Лео хитрей. Рассмотрел, – рассмеялась старуха, – что не теми зубами укушено. Когда ее на чистую воду вывели, она и тогда вывернулась. Язык у нее без костей; скулила и ныла, валялась в ногах, говорила, что всего лишь хотела подарков… а уже ночью попыталась меня в бассейн вытащить, чтоб отлив меня с собой унес. Внизу, у самого входа в замок, есть выход в море. Туда самок отпускают, если они хотят уплыть. Но не на ту напала, – старуха оскалила острые зубы. – Тогда я ее действительно искусала. Месяц она отлеживалась. Месяц Эван не ходил к ней. Тоже хотел в отлив ее бросить. Но не смог; снова она ему заговорила все мысли дурные, улестила. Обещала смирной быть. Помирились… Я думала, она яду мне подсыплет, но, слава волнам, украл ее Звёздный. Видный такой, молодой, красивый…
– Как же он проник сюда? – с сильно забившимся сердцем спросила Диана.
– Да не сюда, – ответила старуха. – Слух прошел среди рыбешек, что теплый грот, где оставляют детей, полон жемчуга. Вроде как на дне золотые украшения разбросаны; и она повадилась туда ходить. Слуги за ней следили, пока она плавала, собирала побрякушки. А потом, уж не знаю, когда они сговорились, и чего она ему наобещала, да только перебил он всех слуг и ее утащил. Не побоялся гнева князя…
– Эван наказал его?
– Конечно, наказал бы. Такие вещи не проходят бесследно, не должны прощаться. Только этот скользкий гад ушел, – и Диана даже поняла куда. В другой мир. Ей голову морочить. – И только сейчас объявился.
– Отчего же Эван сейчас его не наказал? Простил?
– Да как же не так! Такое не прощает ни один дракон, – старуха пожевала губами. – Да только этот Звездный отчего-то стал не по зубам Эвану. Ах, узнать бы еще, почему…
Она на миг задумалась. Потом встрепенулась, оживилась, выбросила неприятные думы из головы.
– Ладно, – она протянула свою палку Диане. – Не думай пока об этом. Думай о том, как от рыбешек избавиться… и как хозяйкой тут стать. Сильной и хитрой надо быть… как Ирина. Но верной.
Старуха смотрела, не мигая, на Диану, и той стало неуютно под ее немигающим взглядом.
– Я знаю, – произнесла старуха тяжело, – мужчины не верят в любовь. То, что у меня было со старым князем – это, скорее, исключение из правил. Такой историей вряд ли тебе похвастается любая другая самка. Но они хотят верить, – старуха не пояснила, кого имеет в виду, своих сыновей или всех мужчин вообще. – И мечтают об этом. В твоих силах дать им то, чего они хотят. Когда ты найдешь слова… или что-то иное… что заставит их тебе поверить – вот тогда я буду спокойна.
Диана молча приняла старухин посох, хотя не совсем понимала, зачем он ей. Он был на удивление легкий, хотя был прочный и поблескивал, как черненая сталь. На его древке были видны многочисленные укусы острых зубов, борозды от когтей.
«Видимо, свекровь от души гоняла неугодных ей невесток палкой, – подумала Диана. – Хорошо, что она ко мне благоволит, а то бы и мои бока познали, как она лупит, эта палка…»
– Посох из дерева черной железной лозы, – любовно произнесла старуха. – На ней рос черный виноград, самый сладкий, что вообще существует на свете. Жаль, больше нет ни одного священного дерева… Бери, не сомневайся. Это как символ власти. Иначе кто в тебе признает госпожу? Тебе понадобится. И рыбешек, – голос старухи стал резким и злым, – всех вон!
И она, согнувшись, заложив руки за спину, неспешно пошла прочь.
***
Легко сказать – вон, но как это сделать?
Однако, старуха ясно дала понять – в доме должна быть одна хозяйка. Ирментруда не спрашивает разрешения, она действует!
«Старуха права уж тем, что эти красотки мне спокойно жить не дадут, – думала Диана, расхаживая по коридорам необычного замка. – Голову мне отгрызут за ожерелье. Да, надо быть хитрее и жестче… Даже если не умею и не привыкла!»
Но насилие с криками, с болью, с истязанием женщин Диане совсем не нравилось. Позвать слуг, чтоб те выкинули их в море? Но будут слезы и проклятья. Нет, надо, чтоб они сами уплыли.
Вспомнив о словах старухи, Диана пошла отыскать бассейн, о котором та говорила, и нашла его довольно быстро. Он был сух – только песок под ногами не успел высохнуть. Следы, которые оставляла Диана, тотчас же наполнялись водой. Над головой ее на потолке, нарисованные морем, были прекрасные узоры. Под ногами – длинные ленты водорослей. Впереди – небольшим светлым пятном виднелся выход в море. Шумели волны, и казалось, с каждой новой волной море проникает в пещеру все глубже.
«Скоро, значит, прилив, – подумала Диана. – Здесь много воды будет… не зря же мать князя завела со мной разговор именно в это время. Знала, что сейчас их выкинуть в море удобнее всего. Интересно, отчего она сама этого не сделала?»
Словно слеза, в песок упала жемчужина, и Диана с сожалением увидела, что одна нитка жемчуга разорвана жадными руками. Ах, как жаль! Подарок князя…
А жемчуг падал и падал в песок, его было уже не остановить. Диана подставляла ладони, ловя жемчужины, но их было так много…
«А что, если на жемчуг приманить их всех?!» – подумала Диана – и рассмеялась. Конечно, самки купятся на этот нехитрый трюк!
Почти бегом бросилась она бежать к покоям, где видела веселящихся девиц. Упавшие жемчужины помечали ее путь, звонко цокали по камням. Она с сожалением порвала еще нить, ссыпала все в ладони и кинула в зал, где ели красавицы. Жемчуг запрыгал по полу, и из зала донесся смех, потом визг, а потом и жадное рычание.
Прижавшись к стене, Диана напряженно вслушивалась, как девицы делят найденный жемчуг и считала секунды до того мига, когда они веселой стайкой вывалились из зала.
Едва ли не на четвереньках, деля найденные жемчужины и огрызаясь.
Они пошли по жемчужному следу, словно птицы по рассыпанным крошкам. Ни в одну голову не пришло даже и мысли, что тут что-то не так, они смеялись и радовались каждой найденной жемчужине. Диана проводила их взглядом; ей стало ужасно неприятно и стыдно за них , таких, за то, что князь видит женщин именно такими.
«Как же он может любить женщин, – с горечью подумала она, – если они ведут себя как животные. Одна была как человек, но отчего-то хитрый и подлый. Бедный Эван… ни ласки, ни нежности. Только жадность, хитрость и расчет!»
Тихо проследовала она за девицами и увидела, как они носились по песку, отыскивая жемчуг. Наступающее море уже лизало их башмачки, трепало подолы их платьев, но охота захватила их настолько, что они с радостным визгом бросались в наступающие волны – и выныривали, радостные, демонстрируя добычу.
Они удалялись от края бассейна все больше, плавая в наступающих волнах уже там, куда Диана не доходила, жадность велела им искать в песке, и на поверхность воды то и дело всплывали их платья, которые мешали в поисках, и которые самки скидывали с себя.
Скоро их веселые голоса зазвенели у самого выхода в море, и Диана вздохнула с облегчением глядя, как одна за другой ее соперницы протискиваются на волю, чтобы исчезнуть навсегда.
– Ирментруда Диана?! – услышала девушка за своей спиной изумленный и разгневанный голос Эвана.
Она обернулась и встретилась с его гневным взглядом.
– Зачем же ты, – только и смог вымолвить Эван. Он смотрел, как его самки уплывают, но вслед за ними не спешил. Это придало Диане уверенности; раньше она хотела солгать, расплакаться, как Ирка делала. Но здесь и сейчас она почему-то передумала.
– Что не так? – холодно произнесла она, сжимая суковатую палку. – Я отпустила их на волю. Они вполне счастливы.
– Это были мои женщины! – прорычал князь, ощерив крепкие зубы.
Диана лишь пожала плечами.
– Странный ты, князь Эван, – произнесла она. – Мечтаешь о верности, а сам верным быть не готов? Мне верным? Я тоже хочу, чтобы ты любил одну лишь женщину – меня. Я избавилась от соперниц, очистила в твоем сердце место для себя – чем ты недоволен?
Эван молча, изумленно хлопая глазами.
Но из-за его спины выступил Леонард, и он был не менее изумлен.
– Диана, – выдохнул он, тараща глаза, – а ты где… взяла это?!
И он указал на черную палку в ее руках.
Диана растерялась.
Она оглянулась беспомощно, словно надеясь увидеть старуху, вручившую ей эту палку. От нее поддержка не помешала бы! Почему она ушла, оставила Диану саму объясняться с братьями?!
«Подумают еще, что я эту палку отняла, – почти с отчаянием подумала Диана. – Ведь рассказывала же она, что Ирка ее кусала и топила! А вдруг они про меня тоже самое подумают?!»
– Мне-е-е, – неуверенно проблеяла она, крепче сжимая черную лозу, – мне ее дала ваша матушка.
– Что ты сказала?!
Ярость мгновенно наполнила глаза Эвана, и Диана тут же растеряла последние крохи уверенности. Слова старухи «Ирментруда имеет право делать все, что ей вздумается» растаяли в ее ушах, и девушка поспешила оправдаться.
– Я правду говорю! – закричала она. – Эти… женщины напали на меня, хотели изуродовать и отнять колье, а она их напугала, а мне дала этот посох и велела всех их из дому прогнать…
– Как она напугала их? – в отличие от Эвана, Леонард был спокоен. Преувеличенно спокоен и сосредоточен, словно хотел рассмотреть что-то очень маленькое, ускользающее из поля зрения.
– Она шипела! А они называли ее Великой Старухой, – ответила Диана уныло. Только сейчас до нее дошло, как нелепо и неуважительно звучат ее слова. Вряд ли драконы будут в восторге от того, как она называет их мать.
Но драконы не стали кричать, обвиняя Диану во всех смертных грехах. Они в изумлении рассматривали витой посох в ее руке – черный, выглядящий по-металлически массивным, поблескивающий белыми царапинами на черной коре.
– Этого быть не может, – повторил Эван, потрясенный. – Как?!..
– Я правду говорю, – ответила Диана, не много осмелев. – Она сама мне его отдала. Я не отнимала у нее эту… палку.
– Ты б и не смогла, – мягко ответил Лео. В его голосе вскипало ликующее изумление. – Наша мать мертва вот уже лет… сто?
Теперь настала очередь Дианы изумляться.
– Что?! – выдохнула она. – Мертва?! Этого быть не может! Они же ее видели тоже, они же напугались!.. – она беспомощно оглянулась на воду, в которой исчезли остальные девушки. Вернуть кого-то из них, чтобы они подтвердили правдивость ее слов, было невозможно. – Может, это кто-то сыграл со мной злую шутку? Я же не знаю никого здесь, меня обманули!
– Нет, – Эван осторожно коснулся посоха. – Тебя не обманули. Посох-то настоящий. Я помню на нем каждый скол, каждую отметину. После ее смерти его не смогли отыскать.
– Как это?! – выдохнула перепуганная Диана. Руки ее, сжимающие палку, тряслись, и Эван положил свою ладонь поверх ее дрожащих пальцев и крепче прижал их к черному дереву.
– Мать иногда являлась призраком в замок, – задумчиво ответил Эван. – Распугивала самок… но посоха своего не предлагала никому. Мы думали, его в море унесло… Да так, наверное, и было. Но он вернулся – вещь-то волшебная. Мама, верно, до сих пор не сообразит еще, что мертва... Ходит по дому, забоится о нас…
– Погибла внезапно, – пояснил Леонард, и Диана ахнула:
– Гладкая Ирментруда погубила ее! – выкрикнула девушка. – Ирина! Она говорила, что они передрались, и…
Лео снова кинул.
– Да, – подтвердил он, не вдаваясь в подробности и всем своим видом показывая, что не хочет развивать эту тему. – Так и было. Вот видишь, никто тебя не обманывал. Ты просто встретила призрак. И она почему-то тебе поверила и взяла под свою опеку. Как и нас.
Диана была потрясена настолько, что ноги ее не держали. Она выдохнула, но вздохнуть не смогла, и ей пришлось присесть на мокрый валун у самой кромки воды.
– Она еще что-нибудь говорила? – спросил Эван, буравя девушку взглядом. В его чертах выписалось мучительное, просящее выражение.
«Наверняка он чувствует себя виноватым в ее смерти, – подумала Диана, глянув в лицо князя. – Мать-то погибла по вине его любимой Ирментруды… а он, хоть и был зол, все равно ее простил. Приблизил к себе. Все равно делил с ней ложе, наверное, даже раскаиваясь в своей мягкосердечности. Эван, и ты хочешь сказать, что не ведаешь любви?!»
– У тебя ее глаза, – заметила Диана. Эван мигнул, и она заметила, как на ресницах его блеснули слезы. – Она хотела, чтоб ты верил мне. Чтоб вы оба мне верили, – она перевела взгляд на Леонарда. – Обоим вам она хотела бы такой же веры и такой же любви, какая связывала ее с вашим отцом. И верности. Она хотела, чтоб я вам верна была… а не как Ирина. Она мне рассказала о ней. Ты любил ее, Эван, а мне говорил – любви нет.
