Текст книги "Полюбить Дракона (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– За то, – гневно сверкнув страшными глазами, ответила Ирина, – что ты есть. За то, что ты моя самая большая ошибка. Я ошиблась, пустив тебя в свой мир. А свои ошибки надо исправлять.

Диана чудом увернулась от первого броска змеи; та бросилась внезапно и в своей слепой ярости разнесла головой низенький столик, выточенный из цельного камня.

Диана же угадала это удар, почувствовала его кожей, и неуклюже покатилась по траве, закрывая голову от разлетевшихся осколков. Змея, слегка оглушенная, мотала головой, с ее чешуи сыпались раскрошенные камешки.

– Я искусаю тебя, – злобно пообещала Ирина, – раздавлю тебе все кости, а потом проглочу, еще живую. Если, конечно, ты выживешь к тому моменту, как я хотя бы немного утолю свою ярость! Ведь твоя смерть – это всего лишь капля на раскаленный камень. Я убивала бы тебя сотни раз, мерзавка…

Змея не торопилась напасть на Диану.

Хотя бы потому, что ужас в ее глазах и слезы, катящиеся с ресниц, были для нее таким же наслаждением, как крики боли.

Она надвигалась медленно, но неумолимо, разевая зубастую пасть. С чудовищных клыков яркий, как капли янтаря, капал яд, смертоносный настолько, что умирали травы и побеги черной лозы, на которые он попадал.

– Ты умрешь сегодня, – шипела Ирина, извиваясь, раскидывая хвостом песок, – а я останусь жить! Я примерю твою корону, ха-ха, и найду слова, которые помогут мне вернуть Эвана! Я буду сильнее всех! Я! Я! Я!

– Никогда!

Мысль о том, что эта гадина способна обмануть Эвана и втереться к нему в доверие, больно ранило Диану. Да еще и ребенок… Драконы гладили и ласкали ее живот, словно в нем было заключено самое огромное их сокровище. Они уже любили его; они уже радовались ему и пытались дать самое лучшее – хотя бы опосредованно, через мать, что нежится под магическим тропическим солнцем и ест самые сладкие спелые плоды.

Диана подумала о том, какую боль причинит Эвану то, что это ребенок никогда не родится. Она поняла, в какой мрак погрузится его душа, когда он потеряет и ее – невероятное чудо, вымоленное им у магии. Все ради того, чтобы эта кривоногая жадная самка, дочь змеи и жабы, потешила свое алчное сердце?!

– Никогда ты не добьешься этого!

Никогда – как это долго. Как сильно сказано!

Гибкий побег черной лозы отломился под ладонью Дианы очень просто, и в ее крепко сжатых пальцах окаменел, застыл, твердый и прочный, как металлический прут.

Змея неуловимым броском кинулась вперед – и раскрытой пастью напоролась на неловко выставленное вперед оружие Дианы. Девушку отбросило, а змея замотала головой с пастью, изодранной в кровь.

Диана даже не почувствовала удара; через миг она снова была на ногах, снова выставив свой прут вперед. Первая удача ее вдохновила, и сердце ее билось ровно и сильно – так, как и полагается биться сердцу сражающейся самке дракона. Сражающейся за свою жизнь, за свою любовь и за плод, чье право жить, пожалуй, она отстаивала сильнее всего.

– Они мои! – выкрикнула она, потрясая своим прутом. – Эван и Лео мои, слышишь ты?! И ребенок этот родится! Обязательно!

Диане показалось, что в душе ее, вспыхнув, словно рождающийся Феникс, взмахнул яростными крыльями дракон, жар от его дыхания побежал по жилам, изничтожая кровь и наполняя сосуды вместо нее – раскаленным металлом.

Змея снова кинулась, но к ее удару Диана была готова. Ее рука стала твердой, точной, а удар молниеносным и точным, таким, что прут лозы согнулся в воздухе, будто был живым и полным соков, а металлически жестким.

От его хлесткого удара, встретившего змею, с треском лопнула чешуя и один глаз гадины, воздух порвался с треском, и змея отпрянула с человеческим воплем. Она каталась и извивалась, кровоточащая пустая глазница забилась песком, и только ярость дала чудовищу сил подняться и снова кинуться – но теперь уже затем, чтобы зубами ухватить прут и перекусить его, превратив во множество мелких бесполезных обломков.

Безоружная Диана отступила; сердце ее билось все так же спокойно и отважно, не допуская ни мига слабости, ни тени мысли о смерти. Пока жива – надо драться! Надо сопротивляться, надо…

– Я знаю каждую мысль, – прошипела змея изодранным, окровавленным ртом, – что рождается в твоей голове! Но тебе не поможет ничто!

Она пошире разинула пасть – огромную, все так же пугающе-зубастую, – чтобы наброситься и целиком проглотить Диану, – но тут свистнули черный крылья, ослепительный звездно-черный дракон сшиб ее в броске и вцепился зубами в змеиную шею, стараясь перекусить позвонки, и оба они, сплетясь в смертельной схватке, кубарем покатились в море.

Ноги не держали девушку; у Дианы подкосились колени и она упала, тяжело дыша. Только сейчас она заметила, как ноет рука, нанесшая пару сокрушительных ударов Ирине. Саднила содранная в кровь ладонь, но страха все так жене было, и желание драться не утихло.

Диана кое-как поднялась, подбирая невесомые полупрозрачные полы своей одежды. В море, недалеко от берега, два огромных чудовища, избиваясь, лупя хвостами, сражались, взбивая изумрудные волны в белую пену. И один из них – черный дракон, – не Лео. Это Диана поняла каким-то непостижимым шестым чувством, не узнав в очертаниях дракона ни единой приметы Лео. Не тот запах, не та форма чешуи, ярко вспыхивающие звезды – словно ограненные бриллианты… и чужой голос, рычание, яростное и неистовое.

Это был какой-то другой дракон, незнакомый; он протиснулся в дыру в разбитой, разломанной крыше и свалился вниз камнем, атакующим соколом – быстро, неудержимо.

Черная корона на расцветшей лозе осталась нетронута и им.

Она сияла в лучах магического тропического солнца, словно лозу только что пролил дождь, и ее листья раздвинулись и тянулись к свету, как руки. Руки, в которые только-то и надо было, чтобы вложить драгоценный волшебный камень, Сердце Синего Кита…

Но черный дракон не взял ее.

Корона была ему не нужна.

Он вступился – смело и одержимо, не раздумывая ни минуты, – за жизнь Дианы, и теперь его зубы терзали и рвали тело змеи, что обвила его своими кольцами и старалась задавить. Но кроме зубов у Дракона были еще и когти, и он рвал ими нежно-белое змеиное брюхо, добираясь до ее сердца.

Над белым песчаным берегом раздался жуткий вой, набегающие волны и белая пена окрасилась алым, и Диана изо всех сил зажмурилась и закрыла лицо руками, понимая, что все кончено, и что навалившаяся тишина обозначает, что одна из жизней оборвалась.

Тело побежденного унесло волнами; точнее, побежденной – лишь раз в волнах мелькнула змеиная голова с потухшим, остановившимся глазом. Тот, что остался жив, выбирался на берег, вода текла ручьями с его одежды, с черных волос…

И кровь.

Это его кровь окрашивала набегающие волны алым, пульсирующими толчками выплёскиваясь из глубокой раны на животе. Диана рванула изо всех сил к спасителю, но не успела его подхватить – он рухнул в набегающие волны, в мокрый песок, и она, подоспев к нему, перевернула его, положила его голову себе на колени, чтобы набегающие волны не мешали ему дышать, пригладила его черные волосы.

– Все… напрасно… – выдохнул дракон, зажмурив глаза. Лицо его, красивое, с точеными правильными чертами, было бледно, губы бескровны. – Ах, как коротка жизнь!

Он внезапно рассмеялся, показав острые клыки, и тут же сморщился, прижимая руку к мокрой одежде, к разорванному животу. Сквозь его стремительно бледнеющие пальцы текла рекой кровь, и Диана взвыла, прижав и свои пальцы поверх его, но мужчина лишь качнул головой:

– Не поможет, – выдохнул он рваными толчками. Его начал бить озноб, нос заострился, скулы обтянуло кожей, и он внезапно раскрыл темные, жгучие, слишком живые глаза. Словно тело умирало, а тело и разум – нет. – Рана затянулась бы. Но яд этой гадины поражает сильнее клыков. Еще минута – и я умру. Ах, как жаль, как жаль…

Диана беспомощно оглядела умирающего, не зная, как ему помочь.

– Кто ты? – произнесла она, склоняясь над ними, и слабая улыбка скользнула по его губам.

– Итан, – произнес он как можно яснее, – твой Дух пещеры… я думал, ты догадаешься. Твой Звездный колдун, что обрел крылья благодаря любви к тебе. И я благодарен за это. Жизнь – равноценная плата за радость снять проклятие. Я ухожу свободным… и настоящим.

Диана не ответила. Она прижала ладонь к губам, чтобы ни один крик, ни один стон не перебил слова умирающего.

– Можно, – вдруг попросил он, – ты поцелуешь меня, Ирментруда Диана? Не украдкой, и не обманом. Я хочу, чтоб этот поцелуй был не украден и выманен силой или обманом. Я хочу попробовать немного любви той женщины, что меняет миры и судьбы.

– Но Итан, – горько плача над ним, ответила Диана. – Я не могу. Правда, не могу. Я жалею тебя всем сердцем, и так же благодарна тебе, но моя любовь принадлежит только им, князю и княжичу. И если я тебя поцелую – это будет то же обман…

Итан снова рассмеялся, закрыв глаза.

– Ах, какая злая ирония, – произнес он. – Верно. Если ты подаришь мне свой поцелуй, волшебство разрушится… Как жаль. Как жаль…

На крыше грохотало и ревело; драка шла, но противники словно не могли справиться друг с другом, и камни с треснувшего потолка нет-нет, да падали в море.

– Они не победят его, – вдруг твердо и ясно сказал Итан. – Он слишком силен, а они не знают его уязвимое место. Еще немного, и они выдохнутся. И тогда он будет здесь…

Белые, как снег, пальцы Итана вдруг сорвали с одежды яркий блик, и он засиял звездой в его ладони.

– Возьми, – прохрипел он, – спасись. Обратись в драконицу и улети. Я хочу, чтоб ты жила. В этом мне отказать ты ведь не можешь?

Диана обеими руками ухватила колкую горячую звезду и прижала ее к сильно забившемуся сердцу.

– Слабое место? – переспросила она, не замечая, что кричит. – Где оно?! Где его слабое место?!

Итан, кажется, уже ничего не видел и не слышал, но по ее губам прочел вопрос.

– Драконица, – медленно произнес он, чуть коснувшись ее волос слабеющей рукой. – Ты драконица. Смелая и сильная.

– Ну же! Где его слабое место?!

– Звезда с сердца. Он не смог ее сорвать – а я тебе… ее отдал…

Глаза Итана остановились, рука упала в волны, и море лизнуло ее, как затосковавшая по хозяину собака. Дракон был мертв.

Диана закричала и заплакала, прижимая горячую звезду к своей груди, накалываясь на ее острые лучи, но ее слезы были не в силах вернуть ушедшего.

– Все так и должно быть, – раздался над ее плечом спокойный голос. – Правда ранит, убивает, но это правильно.

Она молниеносно обернулась – и увидела Великую старуху, чьи длинные седые волосы и красивые одежды развевал ветер. Она свысока смотрела на умершего, и ее тонкие, недобро изогнутые губы были плотно сжаты.

– А ты думаешь, – медленно произнесла она, – зачем я таскала с собой эту палку? Просто так? Нет. Это же лоза. И у нас была своя корона. Да только получив любовь женщины, мужчина уже не хотел ее. Она была не важна. Она и у нас росла, эта корона, долгие годы. Но что корона, если ты сам можешь всего добиться, и когда с тобой правдивы и женщины, и враги, и друзья? Правда, не важно? Смотри, – она кивнула на Итана, – и враги, и друзья ее не пожелали. У них была цель поважнее – ты, мать будущего князя. Поэтому утри сопли, встань, и пойди, спаси моих сыновей. Достаточно лить слезы по этому храбрецу. Магия его не забудет!

**

Драконы были смелыми. И упрямыми.

Они видели, что все их усилия отражались на противнике меньше, чем они рассчитывали. Огромный монстр ворочался, черный и обгоревший, но живой. Струи пламени, которыми драконы поливали его толстый панцирь, расчертили его толстую шкуру черными бороздами. Это было болезненно – но не смертельно. Боль только сильнее злила его, он свирепел и отмахивался от назойливых врагов. И когда они, отпугнутые взмахами его могучих лап, отлетали подальше, он продолжал крушить крышу над тропическим гротом.

Он хотел попасть туда.

Единственный из всех, он хотел корону. Он выл и рычал, тянул к ней лапы через разломы в крыше, и ему не было дела до Дианы.

Он жаждал власти.

Ветер пригладил чешую Дианы, выползшей на крышу через круглое оконце в гроте. Ее глаза видели все иначе, чем глаза человека, и она видела то, чего не заметила бы, будучи женщиной – ярко мерцающую звезду на груди чудовища. В самом его сердце. Оттуда он не смог ее вырвать, побоялся, что умрет.

«А ведь это бы его освободило», – подумала Диана.

Звезда, подаренная ей на прощание Итаном, обратила ее в дракона, и Диана вцепилась в этот образ, в новое тело, в новую шкуру всеми силами, чтобы ничто не смогло унести и развеять магию.

«Хочешь правду? – шепнуло ей в уши ветер голосом Итана. – Я вспомнил. Синего Кита такие, как я, убили за то, что он не позволял нам свершать чудеса. Он был нам всем как отец, но суровый, строгий, подчас жестокий. Наверное, родителей надо почитать, но это дается с трудом, когда хочется познавать мир и творить чудеса. Мы просили позволить нам тратить магию на невообразимые, прекрасные и сумасбродные вещи, а ему это казалось нерациональным. Неправильным, глупым; но сейчас я вижу – это не было глупо. Нет. Это было необходимо и неизбежно – позволить своим чадам жить так, как они хотят, совершать свои ошибки и одерживать свои победы. Он не позволил. Да, мы убили его. Мы совершили грех, но и он… тоже. Он нас возненавидел и проклял – а мог бы поверить в нас и благословить.

Драконы – они другие.

Они чтят предков и традиции, они любили Кита больше нас. Они вообще любили больше…

Они прощали ему свою несвободу. Они смирились даже с тем, что Кит разлучил их с женщинами, обратив тех в водных змей, в рыб, в самок, что теряют память и забывают о любви, стоит ему позвать их обратно в море.

Наверное, это и есть благородство – уметь прощать. Но далеко не каждый достоин прощения.

Кит – не был достоин. Я бы убил его и еще раз. За то, что он пытался нас приручить и контролировать. Даже нашу любовь… Он научил нас любить только его, и отучил любить друг друга. Это не мудрость; это боязнь, трусость!

Смотри: Звездные убили Кита, это верно. Но я, Звездный, научил тебя летать, а значит, и прочие самки смогут? Им не надо будет уходить в море. Я вернул драконам их женщин. Вот забава-то… Этого Кит точно не допустил бы. Он полагал, что любовь – это высший дар, позволял мужчинам любить женщин в качестве великого блага. Только достойные могли претендовать на любовь самок!

Может, это и верно. Наверное, в этом он был прав – любовь это дар. Великий дар! Он касается сердца, и нет муки и блаженства выше этого! Только не ему раздавать этот дар; а самим женщинам. И мужчинам – не ему служить за право провести с женщиной ночь, а самим женщинам.

Без его скользких ласт разберемся…

Но даже в них, в драконах, дух свободы проснулся тоже; даже твой Эван пожелал невозможного и искал этого всю жизнь, возжелал всем сердцем чуда, любви от самки, которыми до сих пор повелевает переменчивое море – а значит, между Звездными и драконами разница не так уж велика. Не правда ли? Подлецы, трусы, негодяи – это встречается в любом народе, так же, как храбрецы и великодушные. Негодяи – не только Звездные, это любой, в ком нет потребности быть чем-то лучшим».

Эван и Лео снова заходили на вираж, чтобы развернуться и опять облить чудовище с ног до головы пламенем. Диана, позабыв об опасности, на миг даже залюбовалась братьями, в каждом движении которых было все – мощь, решительность и неумолимая, свирепая ярость. Да, противник был крупнее и сильнее, но драконы привыкли яростно драться до конца, и Диана отчетливо почувствовала эту решимость, что побеждает любой страх. Решимость отдать и свою жизнь, чтобы победить.

И чувство это ей теперь тоже было не чуждо.

Новообращенная драконица раскрыла светло-золотые крылья – казалось, на ветру, наполнившем их, они позванивали, как тонкие листы золота, – и испустила дикий воинственный клич.

Голос ее был женским, в нем сплелось и рычание дракона, и ноты ее собственного, человеческого голоса. И трое дерущихся узнали ее; не могли не узнать.

Лео и Эван разразились тревожными криками, зависнув над монстром, а тот… о, как бронированный монстр был страшен! Его глаза, глянувшие прямо на Диану, были холодными и одержимыми, в них были только злоба и ненависть. Нечеловеческая, фанатичная ненависть – это было именно то, что поддерживало в монстре, дрожащем от боли, его неукротимое желание сражаться до конца.

Андреас – Диана с удивлением вспомнила, что это жуткое чудовище когда-то носило человеческое имя, – ее узнал, не мог не узнать. Он смотрел на молодую драконицу, парящую в небе, только миг, но в этот миг вся история, связанная с этим чудовищем, промелькнула у Дианы перед глазами.

И первая любовь, и поцелуи под вечным небом и звездами, и циничное предательство, продажа, использование ее, Дианы, в качестве разменной монеты в своих играх.

Бесполезных, бессильных играх, которые не смогли изменить этот мир.

– Диана, – произнес он. Словно выдохнул; словно подмытый морем утес рухнул в море. Словно сошла лавина в горах. – Глупая, бесполезная самка, которая не сгодилась ни на что! Я думал, в вашем мире принято сопротивляться и стремиться в свое гнездо, на родину, там, где ты увидела солнце. Думал, ты будешь царапаться, как тонущая кошка, пока не сотрешь все ногти в кровь. А ты поплыла по течению, покорилась! Легла под драконов… а я мог бы изменить весь мир, если б ты не оказалась трухлявой веткой! Из-за тебя рассыпался в куски весь мой план! А я мог бы!..

– Мир меняют только сильные! – прокричала Диана. – А ты ничтожен и слаб! Что же ты пожалел для этого мира свое сердце? Испугался? Этот мир изменил не ты – Итан! Это он творил чудеса, а ты лишь ждал мига, чтоб пожать плоды его трудов! Но и этого тебе не удастся сделать!

Она откуда-то знала, что и он вспоминает свой путь ошибок и неудач, больше похожий на узкую тропинку в горах, с которой соскользнуть – верная смерть. Он поднимался по этой тропинку все выше, она становилась все уже. И сейчас Андреас делает по ней последние упрямые шаги, несмотря на то, что под ногами уже крошатся камешки и летят в пропасть, обозначая его последний путь, падение в бездну.

Ее слова привели его в бешенство; он взревел так, что у Дианы померкло все перед глазами, а когда она смогла видеть, монстр уже несся на нее.

Ему не жаль было погубить очередное чудо этого мира – летающую драконицу. Все самки плавали в море, и лишь эта летала. Это было так невероятно, что Эван и Лео на миг замерли в замешательстве, и потому пропустили бросок зверя. Они слали ему вслед жгучие струи, но не успевали, зверь тяжким черным снарядом несся вперед – и Диана острой золотой пулей летела навстречу ему, выцеливая его слабое место – трусливое сердце, помеченное ярко горящей звездой.

Она никогда не летала раньше, но это оказалось так легко. Мысль вела ее, умело обходя опасности и препятствия, и слишком неповоротливые лапы чудовища, и его зубастую пасть, щелкающую чудовищными зубами.

Сверху пролился целый водопад пламени, но драконьей чешуе он был не страшен. Диана почувствовала, как оно омывает ее, раскаляя тело, делая его сильнее, живее и… острее. Зато монстр/, отыскивающий ее в пожаре, был ослеплен и ревел, чувствуя, как огонь жжет его глаза.

Он не вынес; он встал на задние лапы, вынырнул из огня, и яркая звезда сверкнула прямо перед глазами Дианы.

И тогда она дохнула в свою яркую цель огнем. Выдохнула всю свою обиду, весь свой страх и муки, что были в ее душе, и послала это раскаленной добела стрелой прямо в сердце тому, кто заставил ее все это пережить.

Словно нож в масло, вошла золотая драконица в расплавившуюся от ее огня звезду – и почти сразу же выскочила из спины навылет раненного монстра, прошитого струей ее огня.

Звезда тлела и полыхала, и ее багровым светом наливались все раны, откуда Андреас вырывал другие звезды. Длинные глубокие раны, пересечение лучей вырванных звезд, наливались багровым пламенем, которое впитывалось и монстр, взревев в последний раз, взорвался и развалился на множество тлеющих кусков.

Диана облетала пожарище, оставшееся от Андреаса. Сердце ее билось по-прежнему сильно и спокойно. Драконам неведом страх, и злорадство – тоже. Радость победы не затмевалась никакими низменными чувствами, но чтобы ушли воспоминания, они должны были сгореть в этом пожаре вместе с тем, с кем они связаны.

Глава 13. Брачный ритуал

Бой утих; драконы – Эван, Лео и Диана, – отстояли свой дом, – и, облетая его, огромную Драконью Гору, с выточенными морем окнами и многочисленными входами, защищенными магией, Диана видела, как к месту разломов, оставленных монстром-Андреасом, стремятся множество маленьких в сравнении с князем драконов.

Алыми быстрыми стаями, так похожими на стаи стрижей, они налетали на проломы, взбивали над ними воздух, пока магия не вскипала от этих ударов, и чинили дом.

«Мой дом, – подумала Диана, глядя, как исчезают под крыльями магов-строителей даже малейшие сколы на камнях, оставленные когтями монстра-Андреаса. – Теперь это мой дом по праву. Я отвоевала его. Я заслужила право жить в нем…»

Легко взмахнув крыльями, она с воздушным потоком скользнула в круглое оконце в грот, к теплому морю, в тропической зелени и сладким ароматам.

Миг, когда она перекинулась в человека и когда ее ноги, а не драконьи лапы, побежали по песку, она пропустила. Но Диана точно знала, что и обратно перекинуться ей удастся так же легко, по единому желанию.

Следом за ней на песок опустились и Лео с Эваном – она услышала, как шумят за ее спиной их крылья, как скрипит песок под их ногами, – но все ее мысли сейчас устремлялись не к ним.

К Итану.

Он все так же лежал на боку в полосе прибоя, море лизало его руку, словно жалея, приглаживало черные волосы, и Диане, которая, наконец, рассмотрела его, стало невероятно жаль погибшего смельчака и дерзеца. В магическом тропическом свете солнца его заострившиеся черты показались ей невероятно красивыми и умиротворенными, словно дракон умер не от ужасного яда, а заснул, и вот-вот проснется.

Рядом с его рукой, которую он вытянул вперед, к рыжему берегу, быстро зарастающему черной лозой, лежала корона. Она созрела, сплелась из самых крепких и гибких веток и упала вниз, на песок, и набегающие волны покачивали ее, но не осмеливались унести с собой. Черная, словно выкованная самым искусным ювелиром самыми крохотными молотками, она выглядела составленной из причудливой мозаики, и казалось, что принадлежит она не им, живым, а ему, Итану – умершему.

Море тоже не решалось забрать ее; оно качало корону, полируя прозрачной водой ее листья, но отчего-то прибой утащить ее с собой не мог.

– Дерзец, ах, дерзец, – прошептала Диана, опускаясь с Итоном рядом на колени, касаясь его мокрых волос осторожно, будто боясь потревожить и разбудить его. – Смельчак и дерзец…

– Кто он, Ирментруда Диана? – произнес Эван. Голос у него был напряженный и строгий, но Диана не боялась говорить ему правду. Теперь – нет.

– Он тот, – ответила Диана спокойно и смело, глядя Эвану прямо в глаза, – кто научил меня летать. Звездный, что нашел в себе силы снова стать драконом. Тот, кто изменил этот мир, хоть немного. Он отдал свою последнюю звезду мне, с последним желанием – спасти меня. Он мог бы сотворить чудо и спастись сам, но в минуту опасности он думал обо мне. Он обманом проник в твой дом, Эван, это верно. Но он спас всех нас. Он отдал свой единственный шанс выжить – мне. И ни слова не сказал против того, как и на что я использую искру, оставшуюся от его жизни. Он достоин уважения.

Эван ревниво тряхнул головой.

– Диана, – с мукой выдохнул он. – Я понимаю твои чувства и твою благодарность ему. Но если ты не передумала быть княгиней, ему не место в твоем сердце. Не место.

Диана снова глянула на Эвана так, как не глядела никогда, смело, на равных.

– Я не передумала, Эван, – ответила она. – Наша любовь, наше единство для меня святы. Просто, – голос Дианы окреп, – я хочу, чтобы ты чтил этого дракона так же, как любого, равного себе. Тебе не о чем беспокоиться, Эван. Разве ты не видишь – я стала другой? Такой же, как ты. Нет, ты видишь; ты все чувствуешь и понимаешь, просто боишься себе признаться

– Я не верю своему счастью, – шепнул Эван, приближаясь к Диане и ласково касаясь рукой её щеки. – Не могу поверить в ещё одно чудо. Самка дракона, равная самому дракону... Не прирученное животное, но равная...

Эван с изумление смотрел в глаза девушки, в которых теперь были вертикальные драконье зрачки, касался её кожи, которая теперь была горячая, как нагретое солнцем золото, и слышал разум Дианы – разум драконицы, которая сама выбирает себе судьбу и спутников в ней. За спиной её он видел крылья – такие же, как у него, с красивой чешуей, прочные и лёгкие, – и это изумляло его больше всего.

Но и пугало.

Свободное существо, которое больше не уступит ему только потому, что Эван – сильнее.Существо, способное выбирать.Останется ли она с ним навечно, на всю долгую драконью жизнь?

– Ирментруда Диана, – повторил Эван. – Девушка, рождённая в другом мире, ты пришла сюда, чтобы стать одной из нас? Вот что невероятно. Вот во что я никогда бы не поверил, если б не видел своими глазами.

– Это сделал Итан, – сказала она. – И, если честно, я понимаю его и все его поступки намного лучше, чем желания и мысли Кита, которого ты так чтишь. В любой другой день я попросила бы тебя от него отречься, но не теперь.

– Почему же нет? – с интересом спросил Эван.

– Оказалось, что поступки живых существ часто имеют двойное дно. Что их пробуждения непонятны доя стороннего наблюдателя. Кто знает, зачем Кит распорядился вами... Так. Быть может, он был тиран, негодяй, эгоист и злодей. А может, ценой своей жизни он научил вас ценить то, что у вас есть, и добиваться того, чего нет и, казалось бы, не может существовать. Поэтому я не попытаюсь разрушить твою любовь к этому существу. Он твой прародитель. С его дарами ты разберёшься сам.

– Мудро, – согласился меж тем Лео, младший дракон. – Но я чувствую какой-то подвох. Ирментруда Диана, – произнёс он и рассмеялся, – мне кажется, мы здорово рискуем, беря тебя в жены. Ты полна сюрпризов; и твои мысли так же безумны и непредсказуемы, как бег диких лошадей. Что ещё ты задумала?

– Корона, – твёрдо ответила Диана. —Я хочу отдать её Итану.

– Отчего ему? – спокойно спросил Эван. – Ты хочешь отдать власть над миром мертвецу? Думаешь, она ему больше понадобится, чем нам, живым?

– Он был мудрее нас троих, – ответила Диана. – И искреннее в своей ненависти и любви. Я думаю, что его звезда в этой короне – это честнее, чем сердце Кита.

– У тебя есть ещё одна его звезда, рыбка моя золотая? – удивился Лео.

– Самая большая, – тихо ответила Диана. —Звезда из самого его сердца. Я обронила её где-то в шатре. Смотри, Лео, как раздвинулись на короне лепестки! Словно специально для неё. Она будет здесь, а этом венце, очень к месту.

Глаза девушки, обращенные к молодому дракону, сделались печальным и просящими, Диана нарочно говорила об этом с Лео, так как знала о его открытости всему новому. Он был не так консервативен, как Эван, и до его чувств было достучаться легче.

"Только б он не подумал, что я влюблена в Итана! – думала Диана. – Только б не принял за скорбь моё желание вознаградить его по достоинству! Невыносимо мысли о том, что Эван и Лео могут отвернуться от меня и уйти навсегда, больно думать, что я могу их потерять, но и Итана предать я не могу! После того, как он отдал мне свою жизнь – нет, не могу! "

Она видела, как недоверчиво смотрит на неё ревнивый Эван, как ищет подвоха умный Лео. Она чувствовала, как они пытаются отыскать обман в её словах и предотвратить его, но не находят и замирают, прислушиваясь к её словам.

– Рыбка моя, – ласково произнёс меж тем Лео, доверительное заглядывая ей в глаза. – То есть, звезда, способная на любое чудо, все ещё в твоих руках?

– Ну да, – недоумевая, ответила Диана. Лео прищурил хитрый янтарный глаз:

– Тогда все намного проще, – весело сказал он. – Скажи, ты согласна отказаться от нее, от любого чуда, что она может подарить?

– Конечно, – ответила Диана печально. – Зачем мне звезда, если у меня есть все? Вы, дом. Любовь. Больше мне мечтать не о чем.

– А этого храбреца, – дрожащим от волнения и плохо скрываемой ревности голосом произнёс Эван, – готова ли ты его отпустить? Вырвать из своего сердца и никогда больше о нем не думать? Всеми мыслями быть только с нами? Со мной? И никогда не заслонять его образом нас?

– Конечно, Эван, – ласково ответила Диана. – Ах, какой ты недоверчивый!

– А от его любви, – коварно спросил Лео, – готова ты отказаться? Ему его сердце вернуть готова? Он любил тебя, это совершенно верно. Женщины могут легко отказываться любить, но своего обожателя терять они не хотят!

– Да, Лео, – ответила Диана. – он любил меня. И да, я готова была бы отказаться от его любви, отпустить его сердце, чтоб он раскрыл его навстречу всему миру и новой любви, но ведь он мертв. Некого отпускать больше.

– Звезда, Ирментруда Диана, – напомнил хитрый Лео. – Он сам пожелать не может, но ты можешь пожелать вместо него, чтоб он вернулся. Оставив там, в темноте, все его сомнения, терзания, горе, боль и... Любовь к тебе. Это так просто. Ты женщина, а женщины дарят новую жизнь. Так сможешь ли ты пожелать ему начать все сначала, с чистого листа? Это дело благое, ради него я бы отдал тебе эту корону.

– Смогу! – радостно воскликнула Диана. – Я отпущу его на волю!

Она перевела умоляющий взгляд на Эвана и тот лишь кратко кивнул, разрешая.

В шатре, под покрывала ми и подушками, Диана нашла подаренную Итаном звезду. Сжимая её колючие светлые лучи, Диана несла её, думая обо всем хорошем, что ждёт впереди Итана.

Моря, полные живящей воды, в которой так любили играть драконы. Небо, безоблачно чистое, или наоборот, затянутое грозовыми тучами, в которых драконы любят летать.

И драконью самку, которая однажды тронет его смелое сердце так же горячо и сильно, как смогла затронуть его Диана.

С этими мыслями она опустила звезду между расступившихся остроконечных чёрных листьев, и они крепко её сжали, так, что вынуть её стало невозможно.

Черную корону, величайшее чудо, от которого отказывались все, стараясь сберечь то, что действительно ценно и дорого, Диана надела на голову Итана, мысленно призывая его, и звезда из его сердца вспыхнула ярко-ярко, так, что на мгновение ослепила всех.

А когда зрение вернулось, Итана на берегу не было. Где-то впереди плеснул в морской воде чёрный, с крупными белыми звездами, плавник, и Эван кивком головы велел открыть магическую преграду и выпустить дракона из своего дома в открытое море.

Итан ни разу не обернулся, ни взглянул напоследок, и это было, пожалуй, грустно, но Диана знала, что поступить можно было только так.