Текст книги "Полюбить Дракона (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
– Ах, сладкая какая! – меж тем восторгался мальчишка. – Она все время хочет?!
– Кажется, да, – холодно ответил Эван, глядя холодными глазами в затуманенные от наслаждения глаза Дианы.
Девушке на миг показалось, что Эвану бесконечно больно смотреть, как его брат ласкает ее. Он, говоривший, что не знает любви, сгорал в яростном пламени ревности, и не мог налюбоваться на девушку, разомлевшую, извивающуюся под ласками другого. Жаждущую мужчину и готовую отдаваться…
Диана вскрикнула, когда сильный драконий язык проник в ее лоно, вылизывая сок ее желания. Постанывая, она приподнялась на локтях – и почти сразу же рухнула в постель со стоном, потому что юный дракон обнял ее бедро, запустил руку меж ее ног и коснулся возбужденного клитора. Мягко лаская ее сочащуюся соком желания дырочку, он просунул руку и под ее ягодицы, и Диана взвизгнула, чувствуя, как его пальцы ласкают ее сзади, меж мягких ягодиц.
Он завладел всем ее телом, сразу, полно, жадно, лаская все ее чувствительные местечки. Диана вскрикивала и почти со священным ужасом смотрела на то, что он вытворяет меж ее ног, то и дело заходясь в беспомощных криках и откидываясь назад, в постель. Бедра ее дрожали под руками дракона, и он то и дело поглаживал их, успокаивая девушку, когда его пальцы в погружались в ее тугое, мягкое тело, выбивая из ее горла животные громкие стоны.
Его пальцы гладили, встряхивали ее тело, она взвизгивала и виляла бедрами, когда чувствовала, что клитор ее горит под ласками и наслаждение становилось горячим и острым.
– Эван, спаси меня, – выдохнула она, и молодой дракон, целующий ее разведенные дрожащие бедра, рассмеялся.
– Не умрешь, – грубовато проговорил он. Его голос утратил обманчивую юношескую звонкость, и рокотал теперь низко, хрипло, с металлическими нотами.
Эван не вынес.
Зрелище раздирало ему душу, он шагнул к Диане и прижался к ней, глуша поцелуями ее стоны.
– Эван, Эван…
Ее пальцы зарылись в его черные волосы, она отвечала на его поцелуи и стонала, извиваясь под ласками младшего дракона.
– Я не могу, не могу… я так не умею, я не привыкла…
Рука Эвана легла на ее живот, усмиряя и прижимая плотнее к ласкающим губам младшего дракона, и трепещущая девушка зашлась в криках, каждый из которых был выпит губами Эвана. Он целовал ее все откровеннее, все жарче, его рука подхватила ее ногу под колено, подняла, раскрывая девушку перед поцелуями младшего дракона, и Диана закричала, поразившись этому сладкому предательству.
Молодой дракон крепче впился губами в ее лоно, пальцы его теребили ее тело быстрее, настойчивее, и Диана с криком кончила, чувствуя, как сжимаются ее бедра, как в узком лоне с трудом протискивается драконий язык, как палец мальчишки настойчиво мокрую кожу на сжавшемся анусе.
– Сладкая, сладкая, – шептал дракон, исцеловывая ее дрожащий живот, оглаживая жадной ладонью ее груди с остро торчащими сосками. – Вот это улов так улов!
Глава 5. Священный Грот
Драконы с урчанием ласкали и целовали ее тело, повторяя легкими прикосновениями пальцами все изгибы, а Диана, с сильно колотящимся сердцем лежала навзничь на постели, не в силах даже пошевелиться и лишь постанывала и вздрагивала, когда прикосновения обоих мужчин становились слишком уж чувствительными.
«Вот это попала, так попала! – в изумлении думала девушка, блаженно вытягиваясь в постели. – Конечно, больно они мне не сделают, но, черт подери, я им что, игрушка?! Так и будут передавать меня из рук в руки? Младший сказал, что Эван ревнив, а Эван, называя меня своей, легко поделился с младшим… Их интересует только то, хотят они меня или нет, рожу я им детей или нет. А вот мои чувства их словно не касаются. Я вообще как вещь! Они даже не стесняются меня, – об этом она подумала со стыдом, потому что младший дракон, утолив свою жажду женского тела, поднялся и без тени смущения принялся раздеваться. – Впрочем, может, они вообще никого не стесняются, это же не люди, это же… драконы, ой, мамочка!»
Младший из драконов, как уже отметила Диана, был высок, длинноног и строен. Раны на его теле были свежи – в том числе и шрамы на спине, плечах. Они еще не ушли под кожу, не затянулись чешуей, которая, к слову, у младшего была черной, и проблескивала черным перламутровым готичным кружевом. Тонкими белыми нитями шрамы перечеркивали гармоничную игру мышц, и младший дракон, прежде, чем прыгнуть в бассейн, полил их ладонью, втирая волшебную влагу в кожу.
Наверное, Диана задремала, потому что приснившийся ей поцелуй в висок, осторожное касание губ, заставило ее вздрогнуть. Перед глазами ее все еще стояла картинка – обнаженный юный дракон, спускающийся в голубые мерцающие воды, его широкие плечи и юношески узкая спина, длинные иссиня-черные волосы, разметавшиеся по плечам. Однако, мигнув, она увидела, что юноши давно нет, а в бассейне плещется черный, длинный, словно питон, дракон, выписывая круги в прозрачной воде.
Эвана в спальне не было.
Диана уселась в постели, как завороженная, глядя, как дракон ополаскивает в волшебной воде кровь, боль и усталость. Длинные усы морского чудовища были обвиты морской сияющей пеной, гребень вдоль спины взрезал воду и прозрачным веером играл в волнах. Диана невольно залюбовалась игрой света на длинном теле морского черного змея, и снова пропустила момент, когда чудовище перекинулось в молодого человека.
– Проснулась, сладкая, – пожирая ее жадным горящим взглядом, улыбаясь, произнес он, неспешно выходя из воды. Раны его, которые до того кровоточили, теперь выглядели так, будто им много дней. – Проголодалась?
– Пожалуй, немного, – стыдливо пискнула Диана, отводя взгляд от обнаженного юноши и натягивая одеяло на грудь. Бесстыжий дракон даже не пытался прикрыться, и белья на нем не было от слова вообще.
Эта застенчивость показалась дракону забавной; усмехнувшись, он снова прыгнул на кровать, сдернул с Дианы одеяло, навалился на девушку, прижался к ней, разогретой, разнеженной, холодным мокрым телом, и поцеловал.
В его поцелуе было много обожания, неги и желания упиться удовольствием – своим, и ее, Дианы, трепетом. Ощутить ее беспомощность и слабость под своим телом. Наиграться досыта новой живой игрушкой, замучить, затискать, зацеловать.
– Не бейся, сладкая, – тихо рассмеялся мальчишка, словно мог слышать мысли Дианы. – Я не съем и не растерзаю тебя. Хотя очень хотелось бы…
Его сила и страсть были свежими, ненасытными, бурными, как горный стремительный поток, и Диана, заалев, упершись ладонью ему в грудь, попыталась отстранить его от себя.
– Тебе восемнадцать-то есть? – нарочито пренебрежительно спросила она, и мальчишка расхохотался неожиданно басом, с металлическими нотками в голосе.
– Сто восемьдесят, – инфернальным, глубоким и порочным голосом ответил он, нарочно чувствительно тиская Диану, чтобы она сильнее извивалась и билась под ним, доставляя ему ни с чем несравнимое удовольствие от борьбы с ней. Его юное тело было сильно и тяжело, и молодой дракон, играя, легко усмирял ее дрыгающиеся ноги. – Человеческий вид обманчив, маленькая Ирментруда.
– Диана, – пропыхтела девушка. – Меня зовут Дианой!
– Ирментруда Диана, – повторил молодой дракон и с удовольствием куснул ее в грудь, оставляя алое пятнышко на белоснежном бархате кожи. – Что ж, я запомню.
– А Эван где? – смущенно спросила Диана, делая вид, что отыскивает старшего дракона взглядом.
– Ушел по делам, – уклончиво ответил молодой дракон. – Ну, пойдем?
Он помог ей подняться и одеться. Для этого он долго копался в сундуке у изголовья кровати, перебирая пестрые ткани.
– Вот это, пожалуй! – произнес он, отыскав золотистый шелк с черной, тонкой, как туман, прозрачной накидкой. – Наши цвета. Ты же не предашь и не убежишь, маленькая Ирментруда?
Он сам помог Диане надеть платье, похожее на восточный длинный халат, сам поправил широкие рукава, из которых беленькие руки девушки выглядывали, как тычинки из лепестков спящего цветка, сам застегнул на тонкой талии девушки застежки и повязал широкий шелковый пояс.
– Ножку давай, – велел он, преклонив колени перед девушкой. Та, засмеявшись, приподняла подол, и княжич взял в ладонь ее теплую маленькую ступню. Аккуратно, со знанием дела, надел маленькую туфлю с чуть загнутым носом, всю расшитую драгоценными камешками. – Удобно тебе? Не больно?
Диана чуть качнула головой – нет, не больно, – и рассмеялась, когда мальчишка, даже не надев штанов, усадил ее перед зеркалом и сам, осторожно и аккуратно, начал расчёсывать ее волосы.
– Почему ты делаешь все сам? – спросила Диана. Она хотела повернуться к княжичу, но тот сжал ее виски ладонями, заставив сидеть смирно, смотреть в зеркало перед собой и не вертеться.
– Потому что Ирментруды, только что выловленные из моря, как правило, ничего не умеют, – пояснил он. – Они и туфлю-то не знают, на какое место пристроить.
– А где же слуги?
– Слуги! – фыркнул княжич, распутывая щеткой волосы девушки. – Эван откусит голову любому слуге, который посмеет посмотреть на твое обнаженное тело. Он очень ревнив.
– Ревнив! А ты…
– А я – его кровь, – отрезал княжич. – Он любит меня так же, как самого себя. В роду он старший, это верно. Но род надо продолжить, и кто это сделает – не важно.
– Вы же не умеете любить самок, – неодобрительно заметила Диана. – Как же можно ревновать, но не любить?
– А как можно любить самку? – удивился княжич. – Конечно, можно испытывать привязанность, симпатию, но как можно любить того, кто бесконечно далек и сам любить не в состоянии?
В зеркале перед собой, куда она была вынуждена смотреть, Диана то и дело видела его живот. Чуть смуглая кожа, сильные рельефные мышцы, темная дорожка курчавых волос… Краснея, Диана отводила взгляд, чтобы ненароком не опустить его вниз и не рассмотреть княжича как следует. А еще ей почему-то вдруг остро захотелось погладить этого молодого наглеца, ощутить под своей ладонью его тепло и силу его мышц, и поцеловать его в этот самый смуглый живот, провести губами вниз, вдоль полоски волос… наверное, если б она так сделала, мальчишка, при всей его самоуверенной высокомерности, смутился бы, ахнул, балансируя на грани удовольствия, напрягся б до дрожи, и с жалобным полувсхлипом толкнулся бы в ее горячий рот, скользнул бы по языку, который обласкал бы чувствительную головку его члена…
«Господи, что за мысли в моей голове! – тут же укорила себя Диана, краснея и скашивая глаза в сторону, чтоб не видеть мельтешащее в зеркале отражение. Чтоб не соблазняться. – Это все вода и драконий яд, в котором он купался. Это из-за них я хочу… хочу его».
Однако, самому дракону, похоже, и в голову не приходило, что он может порождать такие мысли в голове Ирментруды.
– А служанки? – спросила Диана, кое-как справившись с бессовестными мыслями, роящимися у нее в голове. Княжич фыркнул еще насмешливее:
– Самки? – переспросил он. – Те из самок, что живут в этом доме, не расчешут тебе волосы, а вырвут их, и лицо расцарапают. И, возможно, нос откусят. Так что я бы не советовал на их половину дома ходить.
– А тебя правда… Галесвинты драли? – вспомнив окровавленную щеку княжича, осторожно спросила Диана. Тот с удивлением глянул в зеркало, встретился взглядом с девушкой – и снова инфернально, хрипло расхохотался, показывая острые блестящие драконьи клыки.
– Драконы, – проскрежетал он нечеловеческим, темным голосом, – не дерутся с самками. Старые Галесвинты, конечно, существа коварные и злобные, но далеко не глупые. Ни одна из них не справится с драконом, – хрипнул княжич, и Диана на миг увидела нечеловеческий, пугающий лик. – И все вместе – тоже. Тоже не справятся.
– Так кто тебя ранил?
Княжич на миг замер. Затем склонился над Дианой низко, заглянул в зеркало, встретился взглядом с ее глазами в отражении, и хрипло, страшно, ответил:
– Звездные колдуны.
Диане показалось, что он внимательно изучает ее реакцию, всматривается в ее черты, чтобы отыскать что-то, какое-то фальшивое чувство, что-то, что выдаст ее. Но Диана, тараща глаза, осталась неподвижна и не сорвалась с места с криком.
– И… – протянула Диана, с испугом вглядываясь в его глаза, темные, сверкающие то ярким красновато-карим светом, как самый дорогой чай, то рдеющие расплавленным золотом. – И что это значит? Кто это – звездные колдуны?
Княжич пожал плечами.
– В общем-то, – нехотя признал он, – это тоже драконы. Только им запрещено летать. Они могут лишь ползать, жалить и рвать зубами. Их души темны и завистливы. Их языки, кажется, не умеют говорить правду. Они жаждут только одного – отнять все, что нам дорого.
***
– Бойся Звездного колдуна, – закончил свою речь княжич, словно заклинание. – Он обманет, сломает твою жизнь, отравит все, чем ты дышишь, подольет горечи полынной в еду и питье, и станет невыносимо существовать.
– Зачем им это? – в смятении выкрикнула Диана. Слова княжича были пугающими, в них была заключена какая-то особенная зловещая сила. Диана кожей почувствовала дыхание неумолимого зла, мурашки побежали у нее по спине. – Как можно быть настолько злобным созданием?!
– Ох, какая странная ты, Ирментруда, – посмеиваясь, ответил княжич. В зеркале отразились его веселые блестящие глаза. – Прав был Эван – есть в тебе что-то странное, почти пугающее.
– Отчего же? – удивилась Диана.
– Да оттого, гладенькая моя, – ответил княжич, так же посмеиваясь и разглядывая девушку в отражении, – что ты забываешь – Ирментруды и самки вообще сами существа не самые добрые в этом мире. А тебя ужасает чужая жестокость, которая самой тебе должна казаться обычной и правильной. Притом ужасает искренне; вон ты как напугалась. Даже щеки побледнели.
– Почему ты уверен, – тихо спросила Диана, пряча взгляд от его внимательных глаз, – что я искренне напугалась? Может, я искусно притворяюсь.
– И еще об одной вещи ты забываешь, – снова хихикнул княжич, сжимая ее плечи. – Я ведь менталист. Так же, как и Эван. Разве он не говорил с тобой мысленно, разве не касался твоего разума? А все Ирментруды знают об этом, и потому предпочитают мечтать об украшениях и платьях, чтобы не выдать себя.
– Ты мысли читать умеешь? – спросила Диана и покраснела, потому что глаза у княжича разгорелись, вспыхнули одержимым огнем.
– О да, – ответил он, внезапно охрипнув. – Умею. И даже лучше Эвана. Я все время слышу твои мысли… даже самые бессовестные, – он с нескрываемым любопытством заглянул в пылающее лицо девушки. – И никак не могу понять, что это такое ты задумала?
Диана прекрасно понимала, о чем он ведет речь.
В последние полчаса она только и думала о том, как было бы здорово прикоснуться к княжичу, поцеловать его подрагивающий живот, положить ладонь на его член и почувствовать, как тот твердеет под ласкающими его пальцами.
– Это не я, – багровея, задыхаясь от стыда, пробормотала Диана. – Это все драконий яд.
– Драконьим ядом можно отравиться только один раз, – возразил княжич, – и действие его быстро выветривается. Это твои мысли, Ирментруда. Твои странные мечты.
«Мои мечты! – отчасти сердито подумала Диана, опуская пылающее лицо. – А разгуливать без штанов и думать, что это так и надо, и на девушку никак не влияет – это чьи мысли и мечты?!»
Она вдруг ощутила то, чего не чувствовала, потому что, наверное, не обращала внимания – осторожные прикосновения к своим мыслям, которые княжич листал, как книжку с картинками. Иногда какие-то сцены становились очень яркими и сочными, словно под увеличительным стеклом – то княжич всматривался в тайные мечты девушки, в те из них, что самого его манили более всего…
– Я давно смотрю на это, – хрипло проговорил княжич, – и никак не могу понять, что это ты такое задумала. Зачем это все?
В голове девушки ярко вспыхнула картинка, словно она само только что это представила – как ее губы смыкаются на красной влажной головке возбужденного члена, как язык мягко поглаживает чувствительное место, как возбужденная мужская плоть поглаживает ее разгоряченные алые губы. Диана поняла, что он пристально рассматривает эту ее бессовестную мечу уже долго, вертит ее и так, и сяк, не понимая прелести этой ласки.
– Тебе что, никогда так не делали, – произнесла Диана, облизнув губы бессовестно.
– Какой же глупец отважится сделать так с Ирментрудой, – слабо возразил ей княжич. – У Ирментруды могут отказаться очень острые зубы… и коварные планы.
– Так загляни в мой разум глубже, княжич, – ответила Диана, для самой себя неожиданно страстно и жарко, без стеснения взглянув разгоревшимися глазами в его глаза. – Посмотри хорошенько и узнаешь, зачем это делается. Глянь, и узнаешь, чего я хочу.
Княжич смолчал, судорожно сглотнув. Его ловкие сильные руки повисли вдоль тела, Диана видела, как вздрагивает его живот от частого сильного пульса, и член его поднимался, наливаясь кровью и увеличиваясь в размерах. Не помня себя, отбросив всякую стыдливость, Диана вдруг положила свои ладони на его горячий и живот и исцеловала его, сама поражаясь нахлынувшему на нее безумию. Под рукой она почувствовала, как княжич от каждого поцелуя вздрагивает, настороженный и блаженствующий, и ее ладонь легла на горячую головку его напряженного члена.
Нежно, чтобы не вспугнуть доверившегося ей княжича, Диана поцеловала возбужденный член, затем еще и еще, наслаждаясь его упругой жесткостью и морским свежим запахом, перемешанным с запахом желания мужчины. Языком коснулась уздечки, и княжич под ее руками вздрогнул, весьма шумно охнул и безотчетно подался вперед, к ласкающей его девушке.
– Еще, – простонал он жалобно и беззащитно, и Диана его просьбу удовлетворила, пройдясь языком по всей головке, поглаживая чувствительную плоть, щекоча уздечку. Она обняла княжича за бедра и почувствовала, как он дрожит под ее руками, замерев, не смея двинуться, принимая наслаждение напряженно и жадно.
– Ох! – выкрикнул он, когда девушка чуть разомкнула губы, и член туго вошел в ее рот, скользнул по упругому горячему языку. Тело княжича лихорадило, каждый его мускул дрожал, и Диана едва не рассмеялась, понимая, чего стоит дракону это непривычное, густо замешанное на опаске наслаждение. Однако, он не спешил отстранить девушку, как бы ни боялся; и затуманенными глазам наблюдал за тем, как она ласкает его, обняв за бедра и принимая его член все глубже и глубже, до самого горла.
– Что ж ты вытворяешь, Ирментруда, – шептал княжич, подстраиваясь под ритмичные движения ее губ и упругого языка, – что же ты делаешь…
Его член выскользнул из ее рта, и девушка, сжав его у основания, сделала то, о чем так хотела – поцеловала, чуть сжав губы на мокрой головке, и поводила ею по своим разгоряченным, жаждущим губам, словно стараясь стереть нарастающее возбуждение.
Не стерла; а лишь распалила этой бесстыдной сценой желания и подчинения мужчину, который, не вынеся, взревел, и ухвати ее, в один взмах усадил ее на столик со всякими дамскими штучками для наведения красоты. Руки его, путаясь в тканях, лихорадочно отыскивали голые бедра девушки, но лишь затем, чтобы сжать больно, почти до синяков, растащить ноги девушки в разные стороны, и войти членом в ее узкое лоно одним движением, нетерпеливым и грубым, но таким страстным, таким желанным, что Диана закусила губы, яростно царапая плечи княжича и обвивая его ногами.
Он поднял ее, стиснув жадными руками ягодицы, сжав их до боли, и яростно толкнулся в лоно девушки. Еще и еще – яростно, отрывисто, жестко. Усадил ее снова на столик, но лишь затем, чтоб еще сильнее и жестче вжаться в ее тело, между ее голых бедер.
Дракон брал ее беспощадно, жестко, яростно – совсем не так, как привык разговаривать, мягко и осторожно. В любви княжич был неистов и беспощаден, и каждый толчок в свое тело, до самого чувствительного, нежного нутра, Диана встречала воплями, забывшись, рассыпав причесанные волосы и крепко зажмурив глаза. Ей казалось, что он сейчас растерзает ее, и когда он поцеловал ее, проникнув жадным горячим языком в ее рот, она сжала губами его язык и неистово ласкала его так же, как до того ласкала член дракона.
– Да где же тебя выловили, такую…
Он изо всех сил старался быть сильным, грозным, безжалостным. Но ласки девушки заставляли его самого трепетать, будто все у него в первый раз, и он срывался в стоны наслаждения, зарывался лицом в грудь девушки, и толкался еще сильнее в ее тугое тело. Член его становился все жестче, головка набухала; Диана чувствовала, как изнутри ее жестко массирует словно металлическим шаром, катая его по самой чувствительной области, и она сжималась, доводя ощущения до невероятных.
– Где у тебя самое сладкое местечко, а? – шептал княжич, стискивая ее бедра и уже не пытаясь вогнать свой член на всю длину. Напротив – он почти полностью выскользнул из лона девушки и теперь ласкал частыми толчками самый вход, проталкивая жесткую крупную головку в лоно сквозь кольцо из сжавшихся мышц. – Где? Здесь? Разведи-ка свои ножки шире!
Диана взвизгнула, и княжич усмехнулся. Его ладонь легла на мягкий зарозовевший лобок, большой палец нашел клитор девушки, и та вскинулась, как норовистая лошадка.
– О да, здесь…
Диана приподнялась на локтях, яростно двигаясь навстречу толчкам княжича, виляя бедрами, надеваясь на его член. От ласки его руками наслаждение ее сделалось очень полным, захватило все ее тело. Она задерживала дыхание, поджимая пальцы на ногах, подстерегая наслаждение и замирая, и княжич, глядя в ее затуманенные любовной пыткой глаза, усмехался, а его палец касался ее мягкого влажного тела все тоньше, все невесомее и все быстрее.
Девушка даже покраснела, словно от натуги, словно ей пришлось поднять невероятную тяжесть. Бедра ее сначала невероятно напряглись, задрожав, а затем она закричала, упав на спину, и тело ее все скрутило спазмами, вздрагивая от каждого толчка и прикосновения к ее раскрытому лону. Под конец она, дрожа и извиваясь, крепко сжала ноги, не в силах уже терпеть, но княжич уже тоже присоединился к ее наслаждению, вздрагивая точно так же, как она, повалившись на ее расслабляющееся тело. Его член вздрагивал в ее лоне, и девушка чуть слышно постанывала, принимая эти нечаянные ласки.
– О, Ирментруда, – еле ворочая языком, произнес княжич. – А с тобой так сладко… я думал, душа моя сплавится от твоих бесстыжих губ.
***
После ужина, который состоялся очень поздно, Диана рассчитывала на отдых, но неутомимый княжич, наконец, натянув штаны и сапоги, боле-менее приведя себя в порядок, потянул ее за руку:
– Пойдем, – таинственным шепотом позвал он, – покажу что-то.
– Мне обязательно это видеть? – полусонная, сопротивлялась Диана.
– Да, – без колебаний ответил княжич. – Именно ты и должна это увидеть. Пошли.
Они обогнули бассейн, в котором купались, и княжич завел Диану в темный коридор. Удерживая девушку за руку, он помог ей спуститься по камням и сланцу, образовавшим естественные ступени, и перед изумленной Дианой открылся вид на красивую пещеру.
Подсвечивали ее кристаллы, огромные, с отполированными гранями, пронзающие пещеру подобно гигантским мечам. Все дно пещеры усыпали жемчужины всех цветов, от молочно-белого до черного и багрово-красного. В них, как в песке, были утоплены разбитые сундучки с сапфирами и рубинами, богатые и причудливые короны острыми зубцами выглядывали из жемчужной горы. Золотые украшения, сплетённые в единое целое, слежавшиеся, перепутанные, слепили глаза.
А посередине, словно огромное сердце океана, сияя ритмично и мягко, горел огромный камень глубокого синего цвета. Даже, пожалуй, целая скала: восхищённая, Диана обошла ее кругом, рассматривая этот огромный, многотонный сапфир, оправленный грубой горной породой.
– О-о-о, – прошептала она, касаясь ровной, как зеркальная гладь, грани камня. – И сколько же это может стоить?
– Он бесценен, – шепнул суфлером княжич на ухо девушки. – Это Сердце Кита. Оно живое; оно знает обо всех помыслах ныне живущих. И драконов, и Звездных Колдунов, и диких свободных самок. Что тебе нравится тут больше всего? Ты можешь взять, что хочешь. Для себя.
Диана оглянулась; пещера, полная сокровищ, поразила ее воображение, и она не знала, что тут самое красивое. Она пересыпала жемчуг с ладони на ладонь, но тут, в сияющей груде, он казался ей намного красивее, чем в ее ладонях. Что десяток жемчужин? Они ничто в сравнении с пещерным великолепием.
Диана находила какие-то броши, цепочки. Но выбрав в сверкающей груде одну вещицу, Диана с удивлением отмечала, что драгоценность теряет всякую привлекательность. И девушка теряла весь интерес к украшениям и возвращала их туда, откуда взяла.
– Ах, Ирментруда Диана, – посмеивался за ее спиной княжич. – Ты такая странная. Любая женщина нашла бы здесь то, что желает ее сердце. Утащила бы в свою норку; спрятала подальше с глаз. И только твое сердце не хочет части; ты запоминаешь и сохраняешь в своем сердце все. Не готова довольствоваться частью?
– Наверное, – нерешительно ответила Диана. – Мне кажется, отсюда нельзя ничего уносить.
– Твое сердце самое жадное, – шепнул княжич. – Не руки, и не глаза. Сердце. Ты сохраняешь в памяти все, чтоб порадовать сердце, и поэтому владеешь всем. Какая мудрая самка…
Диана меж тем подошла к сияющему сапфиру, к Сердцу Кита, и положила на него свою ладонь. В отполированных синих гранях, вспыхивающих ослепительным огнем.
– Он что-нибудь говорит тебе? – спросил княжич, наблюдая за девушкой. – Ты слышишь его?
Диана качнула головой, намереваясь ответить отрицательно, но вдруг синее сердце вспыхнуло изнутри дымным, черным, грязным светом, и оттуда, изнутри, к девушке шагнул Андрей.
Его лицо появилось за гранью так внезапно, что девушка отшатнулась, но не смогла отойти ни на шаг. Ее ладонь словно приклеилась к драгоценности, и там, в глубине синего самоцвета, с другой стороны, к ее ладони прислонилась ладонь Андрея.
– Андрей, – прошептала девушка в ужасе, изо всех сил стараясь освободиться.
Андрей был красивым. По крайней мере, она привыкла так думать. тонкий породистый нос, чувственные губы, темные глаза, приятныек черты лица...Коротко остриженные русые волосы. Андрей и молчал, и говорил привлекательно. Он умел нравиться.
Сейчас же знакомое лицо молодого человека вдруг сделалось невероятно жестоким, порочным, черты исказились, и Диана забилась с криком, стараясь оторвать свою ладонь от драгоценности и бежать. Но не смогла.
– Отпусти меня! – потребовала Диана, затравленно озираясь. Но вокруг было темно, не было видно сопровождающего ее княжича, и сокровища казались в полумраке простыми песком и камнями. Девушка снова рванула прочь, вложив в движение всю силу своего молодого тела, но этот рывок отдался болью в руке, которая по-прежнему оставалась приклеенной к синему камню, и Диана закричала, бессильно обмякнув и повиснув на этой руке, словно привязанная.
– Андреас, – поправил ее шипящим, ненавидящим голосом молодой человек, наблюдая за ее бесплодными попытками вырваться. – Называй меня так. Я рожден здесь и наречен этим именем – Андреас.
– Кто… кто ты такой?! – в ужасе пробормотала Диана, отирая болезненный пот со лба. Молодой человек усмехнулся, в его черных глазах разгорелся недобрый огонек.
– Ты же знаешь, – издеваясь, ответил он. – Звездный Колдун. Лишенный крыльев изгой. Тот, кто рожден свободным и кого принуждают пресмыкаться и ползать на брюхе, в пыли!
– Так не делай этого, – произнесла Диана, но Андреас усмехнулся недобро.
– Когда хочешь взлететь, но крыльев нет, неизменно падаешь на землю, – страшно и злобно ответил Андреас. – Это очень больно. А смотреть, как парят те, кто запер тебя в этом теле, кто надел кандалы на свободные крылья, еще более невыносимо.
– Так причем тут я?! – выкрикнула Диана в истерике. – Я тут причем?! Это не я виновата в твоих бедах! И я тебе ничем помочь не могу! Ясно?! А вот ты мне мог! Ты мог! Ты мог выкупить меня и отправить домой! Мог договориться! Мог угрожать, мог сражаться за меня! Но не стал! Ты просто отступил, ты просто меня им отдал! Так зачем сейчас ты являешься ко мне с упреками и жалобами?! Хочешь, чтобы я тебя пожалела? Посочувствовала? Но у меня нет сочувствия к тебе!
Андреас смолчал, а у Дианы перед глазами промчались события последних дней. Ярость придала ей сил, она подскочила на ноги и ударила кулаком по холодной сапфировой грани.
– Ты же сам меня оставил! – закричала девушка. – Бросил! Отказался! Променял! Ты обманул меня! А я любила тебя! Я тебе подарила себя! Свои искренние чувства! Да я всю жизнь готова была с тобой прожить, я все готова была для тебя сделать, а ты!.. Ты меня на другую променял! На Ирку!
«…они украли у него Ирментруду. Гладенькую, милую», – шепнуло ей на ухо волшебство голосом княжича.
– Ирка?! – выдохнула Диана, пораженная догадкой. – Ты у князя украл самку?! Это она? Ирка? Эта подлая гадина, отправившая меня сюда, в свободное плавание – Ирментруда, Ирка?!
Андреас смолчал, недобро кривя губы, и Диана зашлась в хохоте:
– Что же ты не наслаждаешься своей гладенькой, красивой Ирментрудой?! Чешуя у нее где-то не там отросла?! Или стащил, да не ту? Она тебе лапши на уши навешала, наобещала, а оказалось – врет?! Зачем, кстати, тебе эта кривоногая? Это ж змея скользкая, и ты ей не нужен нисколько! Драконы говорят – самки их любить не умеют, только притворяются! И золото считают! Поверил в ее вранье?! В ее сладенькие речи? Чем она тебя взяла? Безотказностью? Или смотрела на тебя собачьими преданными глазами?! Как она тебя обманула? Расскажи, мне же интересно! Я знать хочу, чем она лучше меня! Что тебе надо было, я хочу слышать!
Диана кричала и кричала свои обвинения, обидные горькие слова, а Андреас слушал его, и в глазах у него закипала лютая ярость.
– Я всего лишь ошибся, – задушенным голосом ответил он. – Не она была необычной Ирментрудой. Это я понял тотчас, как она тебя сюда закинула…
– Ты сам от меня отказался, – мстительно выдохнула Диана. – Ты ей позволил меня «закинуть». Необычности хотел? Так ты ее навсегда потерял! Я теперь принадлежу князю и его брату! И ради тебя и пальцем не двину!
– Нравится там? – недобро усмехнулся Андреас. – Эти пресмыкающиеся еще не трахали тебя? Обычно они не тянут; сразу набрасываются. Вдвоем, втроем, сколько их там, в гнезде. Но предупреждаю, милочка: любить они не умеют. Только похоть ими движет. Только запах твоей распаленной киски. Возбудится другая самка – и она помчатся на ее запах… как животные…
– Трахали! – выкрикнула Диана. – О, еще как трахали! Боже, как они меня трахали! Я каждый миг пережила бы еще раз по десять – так мне хорошо с ними было! Ты и твой несчастный, мелкий огрызок – ничто в сравнении с князем! А княжич… тебе и не снился такой темперамент! Так что пусть животные – но ненасытные и такие страстные! И меня так просто, за кривоногую самку, они никому не отдадут!
