Текст книги "Полюбить Дракона (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– И мы, Звездные, можем снова стать драконами, стоит только захотеть. По-настоящему. И пожертвовать всем.

– Так что же ты тянешь? – насмешливо произнес Андреас. – Стань! Ты же всегда считал, что стать драконом может только лучший. Так докажи мне, что ты лучший! Что ты лучше меня…

В брызнувшем взрывами звездном свете его узкий клинок ослепительно блеснул раскаленным добела лучом. Он со звоном опустился на того, кто миг назад был просто человеком, и кого теперь проросшая магия взорвала, уничтожила, разломав на куски – и собрав заново, но в виде черного крылатого зверя, дракона с разукрашенной звездами чешуей.

Итан кричал – от боли и от невероятного усилия, что сделал над собой, – и Андреас не устоял на дрожащем под ногами полу. Рывком магии его откинуло и подбросило вверх. Он упал, и его переломленный, поверженный меч задребезжал по камням рядом с ним.

– Что ж ты больше не смеешься? – проревел Дракон, раскрывая широкие черные крылья над испуганным поверженным человеком. – Может, завидуешь мне? Хочешь так же разорвать свои цепи? Но у тебя, слизня, не хватит духу и желания. Ты пересчитал все звезды на моей шкуре? Каждая звезда – это звено цепи. Попробуешь разорвать всю цепь?

Андреас молчал; ненавидящим взглядом он смотрел на одну из звезд, самую огромную, сияющую напротив сердца Итана. Никакой чешуи, никакой защиты, только пульсирующий белый свет. И если взять меч, пусть даже сломанный, и направить, просто направить его в этот свет, то страшный зверь в броске сделает все сам.

Но дракон, казалось, услышал его мысли, или разгадал, прочел, выписавшиеся на лице. Глаза его побагровели от гнева, страшная когтистая лапа выбила меч из-под тянущейся к нему руки.

– Я все понял, – прорычал Итан. – Ты можешь смеяться, Звездный, но я понял, что держало меня в теле человека. Ложь. Попробуй ответить хоть на один свой вопрос правдиво, попробуй найти в себе хоть что-то настоящее – и ты найдешь в себе силы стать драконом. А теперь встань и найди в себе мужество, чтобы обернуться ко мне спиной и уйти! Не искушай меня; ибо я очень хочу убить тебя…

Глава 12. Корона для достойного

Андреас, изгнанный из грота Итана, пробирался меж скалами, как побитая собака. Разве что хвост не поджал – но и то, потому что хвоста у него не было. В страхе он много раз оглядывался назад, но нет, Итан сдержал слово – не преследовал его, и оттого Андреас смеялся испуганно и злобно, сам себя подбадривая звуками своего голоса в каменистой пустыне.

Оставшись один, он вдруг остро осознал свою слабость, и понял, что опереться ему не на кого…Ну, разве что на Ирментруду Ирину, оставленную у князя? Правда, и та могла затаить на него зло. Князь ее отдавал – Андреас не взял. И она наверняка тоже испытала ощущение ненужности и одиночества, как сейчас он. Доверится ли она ему? НА ее месте Андреас бы больше не поверил. И даже отомстил, насмеявшись и наиздевавшись вдоволь над тем, кто когда-то отверг ее.

Но больше взывать было не к кому, и Андреас решился на отчаянный шаг. Подобно Итану, он решил вырвать звезду, самую маленькую, чтобы ее магией дозваться Ирину.

Забившись в самый темный и маленький грот, Андреас, поскуливая от страха, разделся и стал оглядывать себя. Звезды мерцали искрами на его реках, расцветали мелким пятнами на плечах и груди, на животе крупными гроздьями распускались. Но стоило Андреасу прижать к коже нож, как самая крохотная звезда наливалась нестерпимой болью и пульсировала так отчаянно, словно это было его перепуганное сердце, которое он собирался вырезать

Андреас рыдал, обливаясь слезами и соплями, когда его нож все же подцепил, поймал одну искорку, и вывернул ее, а вслед за нею потянулись лучи, режущие его плоть, как струны.

«Как же много сил у Итана, – повторял про себя Андреаса, кромсая в истерике звездные лучи, чтобы эта боль скорее закончилась. – Как много!»

С горем пополам он добыл эту звезду и потом долго, долго лежал, скрючившись, в холодных камнях, зажав драгоценную добычу в кулаке, отходя от пережитой пытки и привыкая к ощущению пустоты на месте магического маленького светила.

Ощущения эти странным образом его изменили. Совсем немного, но изменили. Андреас вдруг поняло, что сила, которую он считал у Итана, на самом деле была его слабостью. Что-то припомнилось о самопожертвовании и бескорыстии. О гордости и чести. Захотелось встать во весь рост и перестать корчиться в страхе. Но эти мысли были очень нестойки, и желание поквитаться с жестоким миром вскоре унесло их, как дуновение ветра уносит пушинку.

– Ирментруда Ирина, – стискивая холодную колкую звезду потными липкими пальцами, шептал в темноте Андреас, – услышь меня! Ирина, я к тебе взываю! Ты моя последняя надежда! Услышь…

Его голос, полный тоски и отчаяния, пронесся над каменистой пустыней и над морем, от него задрожали цветы в гроте, где спала Ирина, объевшаяся экзотических фруктов и перепачканная до ушей сладким соком, и та вздрогнула и проснулась, услыхав знакомый голос, пронесшийся над зеленью и цветами.

– Андреас?! – не веря ушам своим, вскричала она, подскочив на ноги. – Это ты?! Но как это возможно? Итан снова тебе звезду дал?!

Она припомнила трагедию, развернувшуюся совсем недавно перед ее глазами, и губы ее гневно изогнулись.

– Никогда, – шипела она, – ни за что я ему служить больше не буду! Так и передай ему! После того, как он подарил звезду этой дряни! После того, как он расстелился перед ней, словно тряпка! Я слышала все слова, что он говорил ей! Я видела, как он трепетал и склонялся перед нею! Он пытался выпросить у нее то же самое, что и Эван – ласку и любовь! Старый дурак с прокисшими мозгами… какое же ничтожество!

– Не он мне дал звезду, – с отчаянием воскликнул Андреас, перебив Ирину. – Разве ты не видишь?! Я сам добыл ее, с кровью и болью, из своей кожи!

– О, теперь вижу, – со смехом воскликнула Ирина. – Такая маленькая, еле светит! На большее духу не хватило? Итан обычно был щедрее!

– Ты не знаешь, каково это, – сурово отозвался пристыженный Андреас, не замечая, что слово в слово копирует Итана, говорившего ему это прежде.

– Мог бы и побольше звезду выдернуть, – продолжала язвить Ирина. – Раз уж решил обойти Итана… ты ведь хочешь обмануть его и выгадать себе что-то за его спиной, да, малыш?

– Мы больше не вместе, – дрожащими губами выдохнул Андреас. – Итан изгнал меня. Я теперь сам по себе.

– Ха-ха-ха-ха-ха! – Ирина разве что на спину не повалилась от смеха. – Серьезно? Ваш могучий альянс распался, стоило ему напороться на первую же, самую крошечную, трудность? Разбился о смазливую самку? Всего-то? О да, вы оба – прирожденные победители!

И она снова издевательски расхохоталась.

– Я – нет, – ответил Андреас, стуча зубами от внезапно навалившегося холода. После извлечения звезды отчего-то стало зябко, и даже свернувшись на земле в клубок, обхватив себя руками, Андреас не мог согреться и расслабить окаменевшее от частой дрожи тело. – А вот Итан да. Он стал драконом, Ирина. Он смог разрушить многовековое волшебство. Поэтому мы сейчас не вместе; и поэтому ему твои услуги больше не нужны.

– Что? – то изумления Ирина даже замолкла, перестала хохотать. – Драконом?..

– Именно так, – подтвердил Андреас. – И угадай, куда он полетит тотчас же, как только накупается в море и вдоволь налетается в облаках? Он смывает с себя старые грехи и воспоминания, свою трухлявую шкуру Звездного, чтобы его новая драконья кожа блестела ярче и не пахла хитростями и уловками униженного изгоя. Но скоро он наберется сил, позабудет о пережитой боли и вспомнит о своей цели.

– Ты думаешь, – быстро сообразила Ирина, – что сюда? К этой маленькой дряни?..

– Думаю, да, – ответил Андреас. – Ты сама сказала, он подарил ей звезду. Значит, у него это серьезно. Эта самка для него много значит, и теперь он не изгой и не жалкий червяк – он дракон. Он сможет войти в княжеский дом, как один и рода драконов, как брат по крови. Он оспорит ее у князя Эвана.

– Итан может, – с придыханием произнесла Ирина, воскрешая в памяти образ Итана, хитрого, гладкого щеголя и красавца. – И да, Андреас! О, драконьи жабры! Пока вы там спорили из-за этой самки, она ведь вырастила лозу!

– Что? – не понял Андреас.

– Не притворяйся глухим! Лозу! Она вырастила черную лозу! – раздраженно повторила Ирина. – Понимаешь?! В гроте, куда ее Эван усадил, то ли вода лучше, то ли солнце ярче, да только палка у нее проросла, и вот уже вьет корону из своих черных ветвей! Я сижу в гроте по соседству и могу видеть это только через щель в камнях. И так, и этак билась – никак не могу туда проникнуть! Понимаешь, как это опасно? Эта особая самка… она точно сможет отколоть кусок от Сердца Кита, когда корона созреет, и тогда!.. Итан точно сумеет выпросить эту корону себе! Он ужом будет виться, махать новыми крыльями и говорить самые сладкие слова из всех, что знает, но корону эту выпросит!

– Не думаю, что самка обделит своего князя, Эвана.

– Что Эван? Этот дурачок очарован этой самкой! За ее сладкое лоно он готов все отдать! И родит же море подобных дураков и слюнтяев! Его мать была яростной стервой, просто голодная мурена, а он просто мягкотелый сопляк! Любовь, любовь! Ни капли хитрости! Да он сам эту корону отдаст, если самка с ним останется!

– А что она, – вдруг ощутив в сердце ревность и тоску, спросил Андреас. – Она с ним останется?..

– Откуда же мне знать, – сварливо ответила Ирина. – Нет, конечно, она поет ему в уши о том, как сильно любит, и преданно заглядывает в глаза, да только я ей не верю! Хитрая стерва, она ведь и тебе о любви говорила! И где она, та любовь? Выдумки это все, придуманные раскормленными драконами-мужчинами! Лежат себе на шелковых подушках и придумывают что попало! Думаю, она говорит ему о любви только потому, что лоза проросла в его доме, и она, хитрая стерва, только и ждет, когда корона упадет ей в руки! А до тех пор она будет паинькой. Нельзя же допустить, чтобы Эван выгнал ее вон накануне того, как свершится это чудо!

– Не ровняй всех по своей мерке! – отчего-то разозлился Андреас. Все же вырванная звезда ранила его куда сильнее, чем могло бы показаться. Внезапно ему стало невероятно жаль, что это чудо – любовь, – что дарила ему Диана, было им упущено и прошло мимо. И никогда больше не повторится. И Итана он стал понимать куда как лучше.

Звезды – это сила, это сгустки магии, что внутри каждого Звездного запирают все великое, сильное и благородное, что есть у драконов. Звезды – это то, что колдуны выпросили у Синего Кита. Возможность творить самые невероятные чудеса в обмен на драконью душу. Множество чудес, и великих, и малых. Лишая себя звезд, раздавая их другими, Итан рвал свои цепи, и становился с каждым шагом все ближе к тому, что потерял когда-то…

– А ты не рявкай на меня, Звездный! – огрызнулась Ирина. – Я тебе больше не игрушка и не служанка! Все ваши хитрые планы пошли прахом, и вы своей власти надо мной лишились! И больше я на ваши сладкие речи не куплюсь!

– А на обещание, – с силой произнес Андреас, – на обещание поделить власть купишься?

– Что, еще одно обещание?! Их было слишком много!

– Теперь оно будет самое верное, – с воем и криком Андреас вырвал из плеча еще одну звезду и протянул ее, светящуюся во мраке, перед собой. Плечо его, истерзанное, кровоточило и болело, но он даже не мигнул, когда увидел, как звезда катится с его пальцев в никуда. – Возьми… возьми ее. Когда корона созреет, проникни в тот грот, и сорви ее. И задави эту девку, – внезапно кровожадно велел он. – Я разрешаю, нет, не так – я повелеваю тебе ее убить! Нужно задавить вместе с ней все воспоминания, что нас связывают.

– Как же я ее убью, если с ней Эван сидит? – ухватив, однако, звезду обеими руками, спросила хитрая Ирина, уже позабывшая, что в момент отчаяния хотела избавиться от Дианы. Нет, теперь ей так рисковать не хотелось. – Он разорвет меня одним взглядом, попадись я ему за этим интересным занятием, как убийство его любимой самки.

– Об этом не беспокойся, – глухо ответил Андреас. – Время у нас есть; я себе все руки и грудь изорву, но добуду достаточно звезд, чтобы справиться с князем и с княжичем. Я убью их; эта победа будет стоить мне много, невероятно много, но корона будет моей!

****

Вечером, когда над теплым морем садилось солнце, в грот пришел Леонард. Он был усталый и какой-то погасший, словно все его прожитые годы с невзгодами отразились на его обманчиво-юном лице.

– Лоза ушла под землю, – тусклым, уставшим голосом сообщил он встретившему его Эвану. – Не оставила нам ни единого шанса.

Сказал – и шагнул к берегу. Доспехи тяготили его, пыльное лицо нужно было умыть, стереть с него выражение досады из-за бесцельно потраченного времени.

– Шанс остается всегда, – ответил ему Эван торжественно, отступая и давая брату дорогу. Лео не слушал его – а зря. На берегу его ждал сюрприз; проросшая лоза укоренилась, песок под ней порос свежими побегами, берег затянулся рыжей землей. Ноги Лео ступали по сочной зелени, черные ветви шумели над его головой, на них разворачивались темные плотные листья, а вьющиеся побеги свивали венец все плотнее.

– О, чудо, – прошептал Лео, лаская жесткие, словно лакированные листья ладонью. – Быть не может! Какое чудо возродило ее?

– Ирментруда Диана и ее любовь ко мне, – ответил Эван. – К нам, – поправился он, шагнув к брату и обнимая его. – Она принесла в наш мир покой и надежду на мир.

– Тогда нам теперь предстоит хранить две самых больших ценности в этом мире, – отозвался Лео, ликуя. – Это… это ты заслужил, Эван, за свою веру в нечто непостижимое и невероятное! Ты искал нечто большее, и оно пришло к тебе!

Диана, немного оробевшая отчего-то, была рядом с братьями. Радость их казалась ей чем-то интимным, и присутствовать при этом, видеть их слезы и смех… ей было не по себе ото всего этого.

И потому, когда Лео обернулся к ней и протянул руку, она покраснела и стыдливо опустила глаза.

– Что ж ты стоишь там, волшебница, – произнес Лео. – Иди сюда. Дай обнять тебя. Дай отблагодарить тебя как следует за эту радость.

Щеки Дианы налились просто багровым румянцем, она не знала, шутит ли Лео, обещая по своему обыкновению разложить ее на постели и отделать хорошенько, или под его словами о благодарности действительно кроется что-то особенное.

Но стоило ей вложить свою руку в его ладонь, как все намерения насчет благодарности стали яснее ясного. Вмиг Диана оказалась в объятьях молодого дракона, и тот стиснул ее, исцеловывая заалевшее лицо молодой женщины.

– О, какая княгиня попалась в наши сети! – зашептал он, горящими глазами рассматривая ее стыдливо склоненное лицо. – Какое богатство в наших руках! Она даст нам шанс продолжить свой род на земле, без разделения морем?

– О да, – вкрадчиво ответил Эван, поглаживая живот Дианы. – Не терпится посмотреть на новорожденного. Смотри – на ней ни чешуйки, и даже вдоль позвоночника нет, – его ладонь огладила спину девушки сквозь тонкую ткань. – Значит, и дитя ее не погонит в море. Она всегда с нами будет.

– Всегда? – спросил Лео, целуя подрагивающие губы Дианы, передавая в них это вечное слово.

– Всегда, – покорно ответила она, обнимая молодого дракона за шею.

Вдвоем они увлекли Диану на ложе, лаская и целуя ее подрагивающее чутко тело. Вдвоем по очереди целовали ее голый живот, оглаживали ее бедра, принюхиваясь к тропическому цветочному аромату, которым было полно ее тело.

Диана, раскинувшись на постели, млела под их ласками и руками, покорно разводила ноги под их требовательными ладонями. И когда пальцы – Эвана или Лео, неясно, – жадно и страстно ухватили ее меж ног, за мягкие набухшие губы, Диана вскрикнула, как будто все происходит в первый раз.

Ей казалось, что по ее груди змеятся гибкие тела питонов, лаская ее, тревожа соски, обнимая ее своими плотными мускулистыми кольцами, да так плотно, что их движущиеся тела растирали ее, словно брошенные на жернова травы.

Руки, ласкающие ее, скользили по шее, по плечам, по груди, по животу, и Диана всхлипывала, растворяясь в жадном потоке ласк.

Один из братьев развел ее ноги в разные стороны, заставил девушку подтянуть колени к груди и развести их шире, отдаваясь ему. Второй перехватил, не позволяя свести колени вместе, и целуя ее губы, словно ожидая, когда же с них вспорхнет сладкий стон, чтобы слизнуть его горячим языком.

И стон не заставил себя долго ждать. На своем обнаженном, беспомощно раскрытом лоне Диана ощутила поцелуи, слишком откровенные, слишком крепкие и жгучие, чтобы оставаться спокойной. Она вздрогнула и забилась в руках, что крепко удерживали ее. Но поцелуи заглушили ее крик, а руки заставили прижаться крепче к целующему ее лоно рту, и Диана ощутила себя всецело во власти возбужденных мужчин.

Она покорно принимала поцелуи, язык, ласкающий ее рот так соблазнительно и глубоко, что от возбуждения у нее кружилась голова. Она шире разводила колени перед тем, кто яростно вылизывал ее шершавым и гибким длинным языком, проникая в ее тело туго, чувствительно и так соблазнительно, что она тряслась всем телом, ерзая на этом языке, пронзающем ее тело сладкой пыткой.

Она кричала в голос, никем уже не сдерживаемая, когда в ее анус проникли пальцы, и принялись двигаться в ее теле, в горячем ее нутре, распаляя ее сильнее, укрепляя в ней чувство беспомощности и принадлежности тем, кто сейчас овладевал ею.

Один рот, насытившийся сладостью ее тела, перестал терзать ее лоно, зато прижался второй – голодный, горячий, страстный. И Диана снова кричала и стонала, сама удерживая свои ноги раздвинутыми перед ласкающим ее мужчиной.

– Вкусная какая, сладкая…

Два голоса шептали ей в уши слова признаний, говорил ей о любви и страсти, о том, какое – это наслаждение – ласкать ее тонкую розовую кожу губами.

– Ты ведь любишь, – шептали губы, прижимающие ее губы, заглушающие стоны. – Скажи!

– Люблю! – выдыхала Диана, выгибаясь навстречу проникающему в нее члену. Ее лоно было таким мокрым, что член проник в нее без малейшего труда, сразу ткнувшись в глубину, тяжело и чувствительно. Диана застонала, но ее снова целовали, не позволяя выпустить на волю ни единого звука, и чья-то ладонь легла на низ ее живота, чтобы плотнее прижать ее лоно к скользящему в ней члену.

До безумия.

До пресыщения.

Драконы крутили ее, как куклу, поворачивали, чтобы обласкать каждый миллиметр ее горящей кожи. Стонущую, нанизанную на чей-то жесткий член, ее повернули кверху спиной, и горячие ладони с силой раздвинули ее ягодицы.

– А-а-а, – простонала Диана, извиваясь, чувствуя, как ею овладевают сзади, как члены наполняют ее тело, терзают нетерпеливо, двигаясь по очереди, массируя ее нутро, терзая ее и лаская. Девушка закусила губу, чувствуя, как ее тело растягивается до боли, как проникновения становятся все чаще и глубже, до безумия, до отключения всех мыслей.

Она закрывала глаза и выгибалась назад, закинув голову на плечо ласкающего ее мужчины. Его проникновения в ее тело становились все злее, все сильнее и глубже. Но она расслабила дрожащие бедра, расслабила лоно, и покорилась проникающим в нее членам полностью. Наслаждение вспыхивало в ее разуме черными глубокими вспышками, она стонала, чувствуя, как жесткие губы прихватывают и посасывают ее соски, ставшие ярким и жесткими от беременности, а толчки уносят ее тело и разум по реке наслаждения, укачивая и подчиняя себе.

И девушка чувствовала себя единой с терзающими ее драконами.

**

Драконы любили свою нежную, нездешнюю Ирментруду.

В этом Ирина смогла убедиться, бессовестно и беззастенчиво подглядывая за их любовной игрой из своей каменной ловушки. Диана извивалась и вопила, терпя жестокие ласки братьев, и Ирина, яростно угрызая камни и рыча в бессильи, чувствовала, как ее тело болит и ноет, жаждая точно таких же проникновений и поцелуев.

Она все отдала бы за то, чтобы Эван, куснув ее за плечо, жестко трахал ее, удерживая, не позволяя вывернуться из-под его властных ласк ровно до тех пор, пока бы боль не растворилась в удовольствии, и они б не начали приносить ей наслаждение. Ирина чувствовала, как между ног ее становится мокро; она, как никакая другая самка, точно знала, как умеет нежно любить Эван, и как неистов и жаден Лео. Он берет самок почти силой. Жестоко, жестко и сладко, когда слабость и наслаждение пронизывают каждую клетку тела.

– Меня, меня-а-а-а, – выла Ирина, извиваясь на камнях, глядя, как тела троих людей сплетаются воедино, и как женщина – не Ирина, а та, другая, подлая соперница! – изнемогает от любви братьев.

Потеряв даже возможность получить эту любовь, Ирина ощутила, как, оказывается, много имела и как бесконечно много потеряла. А ведь Эван умолял – просто будь рядом.

«Надо ж было быть такой дурой, – с досадой подумала Ирина, чуть не плача. – Почему так несправедливо?! Почему, стоит только потерять, эта оказывается так нужно и так недоступно?»

Когда страстная игра стихла в шатре на берегу ласкового теплого моря, Ирина тоже затихла, изнемогшая, тяжко дышащая, мокрая. Ее одежда была истерзанной и влажной от пота, лоно болело, исцарапанное острыми когтями.

И звезда – теперь Ирина ощущала четко ее холодный свет, леденящий ее ладони.

«А что, – подумала она вдруг, – если сейчас же превратиться в какую-нибудь другую самку? В очень красивую, в самую красивую? В такую, какой у Эвана не было никогда? В такую, от которой он не сможет отказаться? В ту же Диану, – это имя она произнесла про себя с ненавистью. – А ее саму утопить… скормить рыбехам».

Но Ирина представила, как изо дня в день будет смотреть на ненавистное лицо соперницы, отражающееся в зеркале вместо ее, Ирины, лица, и едва не зарычала от досады и злости. Да и чешуя… у Дианы она не растет, а у нее, у Ирины, отрастет обязательно. И тогда Эван заметит подвох и… страшно даже представить, что он сделает за свою княгиню!

С отчаянием Ирина размышляла, что не умеет говорить, как Диана, и такой же ласковой и покорной быть не может. Она хотела уж было приказать звезде изменить себя абсолютно, сделать ее точной копией Дианы, но вовремя спохватилась, поняв, что тем самым убьет себя, уничтожит, сотрет душу и тело.

И тогда ненависть накрыла ее с головой.

Она всем своим существом пожелала огромной силы, равной силе дракона.

Пожелала острые зубы, чтобы рвать плоть, и сильное мускулистое тело, чтобы давить и чувствовать, как лопаются кости. Пожелала страшный яд, чтобы отравленный ее укусом умирал в жутких муках, корчась и вопя так, чтобы его страданиями насытилось ее жестокое сердце.

Она не хотела ждать, когда явится Андреас и подаст знак. Она жаждала огромной змеей вползти на горячее, не остывшее после любви ложе, обвить кольцами Диану, и стиснуть ее так, чтобы стук ее погибающего сердца вплелся в ее собственный пульс.

Повторяя свои яростные желания, Ирина поднесла к губам звезду и выпила ее холодный свет. Тот острыми осколками прокатился по горлу женщины, Ирина изо всех сил рванула к лазейке в камнях, и ее голова – плоская хищная голова анаконды, – протиснулась, наконец, в этот узкий лаз.

Тело змеи было толстое, но такое сильное, что Ирина смогла разломать камни, ранее удерживающие ее. Она ползла, она неумолимо приближалась к спящим, и чем ближе она была, тем сильнее ее жгла ярость.

Даже корона, которую Ирина так хотела, и ради которой Андреас сейчас вырывает звезды из собственного тела, то, ради чего создавались невероятные, невозможные альянсы, цель всех владык этого мира!.. Ее почему-то не хотелось брать.

Ирина остановилась перед проросшей черной лозой и некоторое время смотрела на чудо, о котором только слышала и в которое даже до конца не верила.

Корона почти созрела. Она была туго сплетена из черных ветвей, темные листья аккуратно пригладились, сложились в красивый причудливый узор, и там, между ними, меж их острых кончиков, было место под камень из Сердца Кита.

Змея, не мигая, смотрела на корону.

«Вот сейчас, – подумала Ирина. – Сейчас ее можно просто украсть. Не делиться ни с кем. Оставить Андреаса на растерзание дракона, а самой бежать с короной. Силы моей достаточно, чтобы разломать тот проклятый камень, Сердце Кита, и добыть себе небольшой кристалл. И все. Я буду королевой мира. Они все мне будут кланяться и платить дань. Я же так этого хотела!»

Змея, не мигая, смотрела на корону.

В последнее время Ирина отчего-то стала много думать, и разум ее, будто мстя за то, что так долго дремал, подкидывал ей идеи одна страшнее другой. Вот и сейчас Ирину вдруг осенило, что, вероятно, дело совсем не в короне, нет. Фактически, корона у братьев, и что? Ничего не изменилось. Никто не поет им хвалу и не несет богатых даров, корона никак не изменила мир, не повергла его на колени перед Эваном. Да и зачем? Никто не оспаривает его титул.

Но вот Диана… ту, что смогла явить это чудо, ту, что прорастила старую сухую лозу, братья-драконы боготворят. Она наденет эту магическую бесполезную игрушку; перед ней склонятся князь и княжич – и ей же заставят кланяться всех остальных.

Можно, конечно, стащить ее. Украсть этот странный артефакт и устроить из-за него войну. За право обладать им передерутся все… а проклятая девчонка вырастит новую корону. И драться будут уже не за корону… можно сломать лозу сейчас, здесь, обвить петлею корону и сжать, но что-то говорило Ирине, что это будет временная победа, и черная лоза упрямо отрастет вновь. Да и шума это наделает немало, и проснутся драконы… и не дадут сделать главное – убить эту мерзавку!

«Да и к чему мне корона, – подумала Ирина, – если я потеряла главное – себя?..»

Змея молча опустила голову и скользнула по сочным побегам лозы, которых становилось все больше. В душе Ирины кипела ненависть, раскаляющая ее глаза добела. Они светили, как звезды Итана и Андреаса, отравившие ее кровь.

Добраться… скрутить ее и перемолоть, задавить до того, как проснутся братья, или нет – вонзить в нее зубы! И пусть потом Эван убьет – все равно он не исправит ничего! Он смертью не выторгует ее жизнь обратно!

– Она умрет на твоих руках, – шипела Ирина, подкрадываясь к палатке. – О, как вы будете страдать! Все трое! Потерять все, что дорого – это так больно! За это не жаль и умереть!

Она была близка к цели. Она уже слышала сонное дыхание; она уже видела светлые волосы, рассыпавшиеся по подушке, уже выпускала ядовитые зубы. Но тут с громом что-то огромное, тяжелое обрушилось на крышу грота. От удара посыпались камешки с тревожным шорохом, задрожали цветы и зелень, рябь пошла по мору.

И, конечно, проснулись братья – драконы.

Они выскочили из шатра, спешно одеваясь, глядя, как какое-то чудовище с ревом крушит и ломает их грот, стараясь просунуть огромную лапу сквозь проточенные водой отверстия в крыше.

Ирина, еще миг назад готовая погибнуть в обмен на смертельный укус соперницы, словно отрезвела от этого грохота. Все странные мысли, которые ей были несвойственны, вылетели из головы. Погибнуть?! Сейчас? В шаге от всего, чего так неистово хотелось?!

– О, нет, – шипела она, посмеиваясь и скрываясь в зелени. – Эвану не свернуть мне шею! Я свершу свою месть! Андреас, кажется, не поскупился на звезды. Он отвлечет этих болванов… а я тем временем перекушу ее нежное горлышко!

Но Ирина недооценила Андреаса; кажется, вырывая звезды, он обезумел от боли и ужаса, и потому рвал их без счета, потеряв голову от запаха собственной крови.

Пока братья отыскивали безопасный уголок для своей любимицы и прятали ее в маленькой пещерке, в воду, на белый тропический песок посыпались звезды. Они сверкали и звенели, словно из ларца ссыпали золотые, они ослепительно сияли в толще воды, в траве, и у Ирины дух захватило от того, сколько силы Андреас давал ей и рассыпал просто так, ведь далеко не все звезды Ирина могла подобрать. Но он сыпал их щедрой рукой все больше.

Для братьев же это был словно град из камней.

Чужая сила зло колотила их по головам и плечам, и Ирина с неподдельной радостью видела, как от ударов колких звезд на плечах братьев расцветают багровые синяки.

Однако, недолго это длилось.

Эван обернулся первым и взревел яростно, закинув страшную драконью голову к небу. Его золотая чешуя рдела, словно раскаленная, а крылья, раскрывшись над тропическим раем, защитили от града и лозу, и пещеру, где укрылась Диана.

Лео обернулся вторым, став черным, словно ночь. Его гибкое тело было меньше, чем у Эвана, и он стрелой, сложив крылья, вырвался наружу, вон из грота, выбрав отверстие побольше. С визгом и воем сцепился он с монстром, крушащим крышу княжеского замка, и было совершенно ясно, что его сил будет недостаточно, чтоб справиться с обезумевшим Андреасом. Но задержать монстра, почти разломавшего свод грота, он мог; камни перестали с шумом рушиться в море, и Эван взмыл вверх, на помощь брату.

«Однако, что же там за чудовище такое, – злорадно думала Ирина, торопливо подбирая и глотая звезды, запутавшиеся в траве, – если и двоих драконов мало, чтобы с ним справиться?»

Братья-драконы плотно застряли в драке; Андреас, истерзанный ножом, истекающий кровью, исчерченный длинными ранами, в которых раньше переплетались лучи его звезд, превратился в чудовищного ящера, неповоротливого, но огромного и сильного. Пламя драконов хлестало его бронированную спину, не причиняя видимого вреда, и они проносились сверкающими стрелами мимо него.

Один удар огромной лапы способен был переломить хребет любому из них, но ящер был слишком неповоротлив, поэтому его лапы и хвост напрасно колотили по воздуху и зубы клацали, не достигнув цели.

Он был свободен от чар, веками удерживающих его в теле Звездного колдуна; но в дракона все равно обернуться не мог. По совету Итана она вырвал все звезды, но это отчего-то не помогло. Крылья не отрасли. И Андреас, попусту искалечивший себя, просто сходил с ума от отчаяния.

– Отчего не вышло?! – орал он, сгребая в горсти холодно сверкающие звезды. – Отчего?!

Но никто не мог ему ответить, в какой момент дракон в его душе умер окончательно, оставив после себя уродливого монстра.

…Звезд, рассыпанных Андреасом, было много, Ирина чувствовала, как сила ее переполняет, и тело ее росло, давило траву. Скоро она стала так огромна, что скрыться уже не могла, да и не нужно этого было. Ничто ее не разделяло с ее соперницей, и Ирина, красуясь и хвалясь своей мощью, поднялась вверх, во весь рост, зависнув над перепуганной Дианой, оказавшейся лицом к лицу с хитрым врагом.

– Ну, вот мы сейчас и поквитаемся, – прошипела Ирина. – Бежать некуда. Дверь заперта; Эван думал, что этим он тебя защитит? Нет, он захлопнул крышку твоего гроба. Красивого гроба, конечно…

– За что? – только и смогла произнести Диана, задом наперед отползая от чудовищной змеи. – Я ведь не сделала тебе ничего дурного!