Текст книги "Останься со мной (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
Глава 8. Неожиданный альянс
Миша никогда не видел бессмертных Акул.
Точнее, он знал, что эти звери проявляют чудеса регенерации, но так же он знал, что белые медведи вытаскивают на лед касаток и беспощадно их жрут. А потому явление Лассе в своем офисе воспринял чудом не меньшим, чем второе пришествие Христа.
В свое время Лось поразил его своей дерзостью, явившись пред разгневанным родителем бесстрашно и даже нахально, но Лось – это другой случай. Акула же Мишу побаивался, и побаивался заслуженно. Миша Акулу не любил, искренне и истово. И даже то, что Акула смог встряхнуться, вытрясти из своей курчавой головы глупости и стать хоть немного похожим на Лося – надежного и крепкого, – Мишу к нему не расположило, и уважения не прибавило.
«В его годы!.. – в ярости думал Миша, наблюдая этого скользкого хищника в собственном кабинете. – У меня испанцы ноги целовали! А этот на посылках у младшего!..»
И Миша испытал непреодолимое желание перекраситься из бурого в белый и вытащить касатку на лед, попутно вырвав ей кишки.
Однако, и Акула к Мише особо теплых чувств не питал. Уважал – бесспорно; даже боготворил в какой-то мере, завидуя атмосферам укуса его челюстей, но не любил, не питал теплых чувств, и хвостом вилять перед ним не собирался. Сейчас – нет; на его плечах лежала ответственность за чистоту сделок всей фирмы, и Акула понимал, что по сути он самый важный винтик в этой махине, производящей деньги. Он был ведущим юристом фирмы, притом чертовски хорошим – когда не валял дурака, – и прозвище Акула как нельзя лучше отражало его сущность. Вцепившись однажды, он не отпускал до конца и выгладывал все до костей.
Сверкая холодными, пустыми акульими глазами, он вынырнул из полумрака приемной, как хищник из глубин, и направился к столу Миши, вальяжно, но при этом настороженно, готовый напасть в любой момент. Миша даже уши прижал, понимая, что его недовольное голодное ворчание осталось без внимания, – был конец рабочего дня, и он спешил домой, к сытному ужину, – и схватка будет нешуточной.
Размолвка с Лерой, болезненная, травмирующая до крови, привела к самым непредсказуемым последствиям. Акула не мог смириться с тем, что она вот так запросто от него избавилась; не мог поверить, что эта ночь, что они провели вместе, занимаясь любовью, была для девушки всего лишь прихотью, капризом, предсвадебным приключением. Он понимал, что преследовать Леру, вымаливая у нее внимания, хоть одного разговора, хоть слова ласкового – это было бы чересчур унизительно и жалко. Но и не преследовать не мог; попивая кофе, затаившись в своем авто, он часами сидел, подкарауливая, ожидая, когда девушка пройдет мимо, чтобы хотя бы издали ее увидеть. К тому же, Акуле казалось, что Лера его обманула. Ну, не может быть юная девушка, такая чистая, такая наивная, такая трогательная – такой расчётливой и хитрой. Наблюдая за нею, он рассчитывал понять, что подвигло ее так поступить. Рассчитывал, что увидит ее рядом с Фредом, и сможет приблизиться к ней, защищая ее от рыжего американца. Одновременно с этим у Акулы было много времени на то, чтобы обдумать все как следует и посмотреть на все со стороны. И его наблюдения дали совершенно странный, непредсказуемый результат.
– Ну? – рыкнул Миша, неодобрительно рассматривая Лассе, аккуратно присевшего в кресло посетителя. Пожалуй, после долгого перерыва это был первый раз, чтобы Акула и Миша беседовали тет-а-тет, и Миша с интересом наблюдал, как обнаглевший морской хищник устаивается за его столом удобнее.
– Я вот по какому вопросу, – мягко и ненавязчиво произнес Лассе, что-то с деловитым видом отыскивая в своем телефоне. – По поводу… по поводу… по поводу вашей племянницы.
– А что с ней не так? – грубо рыкнул Миша.
Разумеется, он уже был в курсе безобразной сцены, устроенной на благотворительном приеме. Лось не часто выходил из себя и бил морды людям – о его драке с Фредом Миша выслушал с неподдельным удивлением. И, разумеется, первой он выслушал Аньку, которая только и могла верещать, что «он ударил, папа, он ударил, ударил, ударил!». А уж потом он спросил с Люси, что бы это значило.
Как не верти, а ему самому американский жених был не по вкусу. Но Люси заверила, что между молодыми людьми любовь, а Фред сорвался оттого, что девчонка его провоцирует, кокетничает с другими, вызывает ревность, метет хвостом, и тот чувствует себя оскорбленным. Девчонка избалована отцом и своенравна, так и не признала ничьего авторитета, делает что хочет, неуправляема, ей нравится мотать нервы жениху… Миша кряхтел, почесывая репу и сдерживая ругательства. И вот снова.
От кого, от кого, но от Акулы он защитной речи в адрес Леры не ожидал, а потому махом забыл свои медвежьи радости в виде ужина, и откинулся на спинку кресла, готовый выслушать.
– С ней много что не так, – мягко заверил Мишу Акула, глядя ему прямо в глаза, не мигая и не тушуясь. – Ее жених ее избивает, слышали?
Миша рассеянно кивнул, внимательно рассматривая Лассе. Тот как будто бы осунулся, побледнел, словно в последнее время был загружен работой сверх меры, но держался спокойно, уверенно, и Миша понял, что Акула от него не отстанет. Прихватил-таки хищными челюстями…
– Ну и поделом ей, – ворчливо ответил он. – Девчонка дерзка и балованная сверх меры. Все ей на блюдечке… Тебе-то что? К тому же, кажется, Анри разъяснил ему, как себя надо вести?
– Разве? – мягко и опасно ответил Лассе, игнорируя информацию о драке Лося, поворачивая свой телефон к Мише, чтобы тот мог как следует разглядеть снимки. – Разве на блюдечке? А мне показалось, ее в строгости держат. Лишнего она себе не позволяет. Видите? Вот тут она живет. И нет, это не случайное жилище – она действительно живет там. Я три дня наблюдал, как она туда возвращается вечером, после занятий. Вот это она ест, – Лассе листал перед Мишей снимки, демонстрируя собранный материал. – Какую-то печеную дешевую дрянь. За целый день только ее. В супермаркеты она не заходила, ничего не приобретала, значит… Не слишком ли скромно и аскетично для наследницы миллионного состояния? Где приличное, достойное содержание? Почему девушка лишена самого элементарного – нормальной еды, комфортного жилья? Кто ее опекун – она же несовершеннолетняя по законам Америки? Вам что-нибудь известно о причинах такого странного поведения опекуна?
Миша, сощурив глаза, пристально вглядывался в фотографии, демонстрирующие тайную жизнь Леры. Гордая; стыдится признаться, что нуждается, оттого и молчит? Или есть еще какие-то причины ее молчания? Лицо его было преувеличенно спокойно, но на щеках играли желваки, а это означало, что Мише очень не нравится то, что он видит, и он был даже благодарен Лассе, который с тщанием провел совсем небольшое расследование, но ухватился за каждую ниточку, сделал выводы из всего, что увидел.
– Сам собирал информацию? – кратко спросил он, перелистывая фотографии. Для него все это было новостью; он лично бронировал номер в гостинице для племянницы, лично удостоверился, что там все организовано по высшему разряду, и теперь эти нищенские интерьеры были ему словно пощечина.
Лассе кратко кивнул.
– Сам, – подтвердил он. – И это только три дня. Конечно, вы можете решить эту проблему, – Лассе забарабанил пальцами по столу, тщательно скрывая свое волнение, – вы можете ее взять под свою опеку, так сказать, пригласить под свою крышу, и она не будет знать ни в чем нужны, но мне кажется, что проблема тут намного глубже. И когда Лера, – он кашлянул, смущаясь, – вернется домой… уедет в Америку… все станет точно так, как мы видим на этих фото. Если ее интересы ущемляются сейчас, то где гарантия, что это не продолжится дальше? Я готов и дальше собирать информацию, чтобы было с чем выступить в ее защиту в будущем. Мне почему-то кажется, что это необходимо. И я готов взяться защищать ее интересы.
Миша нетерпеливо завозился в своем кресле. Как человек неглупый, умудренный опытом и с отличным чутьем, он прекрасно понял природу Акульего интереса к девушке. Чувства – притом он ни на минуту не усомнился в правильности своего вывода. В благотворительную миссию в исполнении Акулы Миша не верил; вряд ли тот стал после работы ошиваться по подворотням, таиться, следить за девчонкой и досконально выяснять, как течет ее жизнь, да еще и делая такие выводы. Меркантильные побуждения? Да кто б ему заплатил за слежку?!
Значит, все же чувства…
– Какого черта, – с остервенение выдохнул Миша, – какого черта ваша неугомонная семейка вертится вокруг моих девок?! Медом вам тут намазано?! Ну, Анри – ладно, на него положиться хоть можно, а ты-то, мартовский драный кот, куда лезешь?!
– Еще скажите, – небрежно отозвался Лассе, игнорируя Мишины вопли, – что это не мое дело, и все так и должно быть? Я всего лишь хочу помочь.
– Хочешь помочь… знаю я, чего ты хочешь, у тебя это на твоей гладкой роже написано! Не должно! Так быть не должно! – яростно выпалил Миша, сжимая кулаки. – Не должно! Но это не значит, что я тебе поверил и доверился!.. мне нужно больше фактов, больше данных.
– Они у вас будут, – кивнул Лассе. – Я сам возьмусь за это дело. Сделаю запрос куда следует… Что с американцем? Если позволите, я его устраню. И к девушке он больше не приблизится. Он не должен быть рядом с ней, ни сейчас, ни… никогда.
– Но, но! Потише ты, викинг! Ваши дракары резво ходят! Лерку к себе заберу, у нас он до нее не доберется, – изучая лицо Лассе, Миша с интересом подметил, как в его чертах выписывается выражение торжествующего удовлетворения. – А ты давай вот что… высовывайся не сильно. Но последи за всем, разузнай… как ты это умеешь. Если начну расспрашивать я, они насторожатся. Ты – тебя они не знают. И если что-то не так…
Миша не договорил, но Лассе его отлично понял.
– Будет сделано в лучшем виде!
Глава 9. Разборки в стиле 90-х
Миша навел справки – в роскошном номере гостиницы, куда он сам лично посели Леру по приезде, ныне жил американец, Фред.
– Съездишь туда, вытряхнешь его к чертовой матери на улицу! – запальчиво выкрикнул Миша, в уме прокручивая цифры счетов, которые он уже оплатил. – Ты посмотри, каков жук! Забился, как… клоп вонючий за печку, и сидит, помалкивает! Ребяток возьми толковых, они помогут его под рученьки вывести, если наш гость дорогой против будет…
Акула не любил грозные кортежи, никогда не прибегал к помощи телохранителей, считая, что они больше привлекают внимание, чем действительно защищают. Но сегодня и сейчас он послушно взял тех людей, которых предложил ему в сопровождение Миша, и сел в ту машину, в которую Миша велел, оставив свой белый BMW на стоянке. Это машина плэйбоя, но никак не зловещего посланника Миши, а американцы – они понимают и уважают только позицию силы.
Поговаривают, в лихие годы, когда Миша был моложе и злее, его бизнес был, мягко скажем, полукриминальным. Это с годами Миша остепенился и стал дорожить добрым именем, репутацией. А сейчас, шагая к автомобилю немного впереди сопровождающих его молчаливых мордоворотов, один из которых совершенно точно был вооружен, Акула ощутил острую и опасную силу, практически бандитскую готовность к драке, которой он должен напугать американца и вывести его на очень откровенный разговор.
«Я вытрясу из него всю правду, с чего это он такой борзый, – ощущая прилив злости и охотничьего азарта, думал Акула. – Интересно, что за человек его отец? Крупный бизнесмен? Влиятельный человек? Политик? Консул? Отчего этот Федя решил, что может здесь вести себя, как ему вздумается? Отчего это мало потения к Мише? Чего в рыжей башке американца не хватает больше – мозгов или страха?»
Лось не согласился бы на такую аферу. Лось не пошел бы кошмарить Фреда, а вот он, Акула, согласился, не моргнув глазом. Юрист – и согласился. И не только потому, что Фред посмел обидеть Леру – нет. Внезапно Акула понял, что они с Мишей похожи друг на друга намного больше, чем можно подумать. Миша находил приемлемым надавать американцу по морде – и Акула ничего плохого в том не видел.
Миша при Акуле позвонил Лере и преувеличенно доброжелательно зазвал ее в гости.
– Ничего, проучишь своего рыжего, – ворковал он. – Будет знать, да…
– Но мои вещи, – лепетала Лера.
– А я пошлю человечка, – ворковал Миша, – все твои платьишки, сапожки заберут… да-а-а…
– Не нужно, я сама, – пищала Лера, изо всех сил стараясь наивно скрыть, что уже не живет в том шикарном номере, куда определил ее Миша.
– Ну, сама так сама, – покладисто ответил Миша, сверкнув сердитыми глазами на Акулу – чего, мол, стоишь?! – Давай, ждем вечерком. Аньку позовем, в картишки сыграем, а?
Миша ворковал и ворковал что-то совсем по-стариковски, мягко, посмеиваясь теплым, добродушным смехом, но уходящий Акула заметил, как тот исчиркал золотым Паркером ежедневник, изображая много-много крестов. Верный признак того, что он неприятно удивлен тем, что сам, того не зная, платит за удобство американца в то самое время, когда его родственница запивает холодной водичкой дешевые уличные пироги. Миша ощутил себя обманутым и обобранным – а он не любил этого, и дураком в глазах американца быть не хотел.
«Ничего, – посмеиваясь, подумал Акула. – Злее будет. Теперь он этого Федю в порошок сотрет. Тот ему за каждую копейку отчитается!»
Однако, стереть Фреда в порошок Акула хотел сам.
– Кулаками не махать, – сухо велел он. Мордовороты обернули кирпично-спокойные лица к нему, и тот снова ощутил себя каким-то бандюком. Вот же черт…
– Да не волнуйтесь, Лассе Янович, – произнес один из них спокойным голосом пароходной грубы круизного лайнера. – Мы ж с понятием. В органах отработали столько времени.
– В органах? Вот и отлично! Ты будешь фотографировать все и всех в номере. Вещи; столы с едой; горничных. Всех людей, что есть. Все, что покажется странным, – Лассе всучил ему камеру. – Просто ходи и снимай. Ты, – он кивнул на второго, – встанешь у дверей и никого не впускать, не выпускать. Зашли, номер осмотрели и по местам. Работаем!
* * *
– Откройте нам дверь, пожалуйста!
Даже если бы Акула не попросил об этом вежливым и мягким голосом, услужливая горничная бы сама сделала это. Не было бы ключа – вышибла бы дверь с разбегу плечом.
Приседая от страха перед тремя молчаливыми, устрашающего вида мужчинами, она спешно повернула ключ в замочной скважине и отпрыгнула с дороги Акулы. Тот первым шагнул в номер, уверенно и спокойно, и пара мордоворотов – за ним, четко выполняя его указания. Час был поздний, и Фред, разумеется, был дома – и не один. Это Акула понял, еще на пороге расслышав звонкий девичий смех и нудное картавое бормотание Фреда.
– У дверей, – бросил Акула одному. – Фотографируй! – второму, а сам, не разуваясь, даже не сняв перчаток и не расстегнув ни единой пуговицы на легком черном пальто, хотя в номере было жарко, прошел в спальню.
Переступая аккуратно через разбросанные вещи, вперемежку мужские и женские, ступая тихо и мягко, желая подобраться к самой постели, Акула крался, ощущая, как в душе его закипает злость.
«Женишок, – с ненавистью думал он, подступая все ближе к кровати, на которой под одеялом брыкалась пара тел. – Кувыркается с другой… жирует на чужие денежки… Хозяин жизни…»
Возня под одеялом внезапно стихла, и Акула понял, что это не оттого, что Фред услышал его шаги. Звук фотоаппарата долетел до его слуха, и молодой человек уселся торчком на постели, откинув одеяло и явив взору Акулы перепуганную раздетую девушку. У него на скуле ярко багровел синяк – видимо, след от лосиных ударов, – и Акула хмыкнул, склонил голову, скрывая неуместную усмешку.
Прямо перед ним зловещим черным столбом стоял Акула, и девушка, увидев его, в ужасе заверещала и нырнула под одеяло, под подушку, прячась от посторонних мужчин, хозяйничающих в номере.
– Хорошенькая, – оценил Акула, чинно складывая руки на животе и принимая вид совершенно бесстрастный и уравновешенный. – Добрый вечер!
– Кто вы такие, что вам надо?! – выпалил испуганный Фред, переводя испуганный взгляд с одного на другого нежданного гостя. – Вы гангстеры?!
– Нет, нет. Что вы. Я – юрист. Представляю интересы Михаила Александровича, – выдал Акула дежурную фразу совершенно безликим, дежурным голосом, – и Валерии Евгеньевны. Мне велено проследить, чтобы вы покинули этот номер, а так же велено забрать ее вещи. Вы же позволите? И без глупостей.
Фред затравленно закрутил головой, глядя, как один из мордоворотов бесстрастно и методично фотографирует подсохшую икру в хрустальной вазочке на столе, пустые бутылки из-под алкоголя, его перепуганную голую подружку, пытающуюся спрятаться под одеяло.
– Кто вас сюда пустил?! – заорал Фред, подскакивая. Из одежды на нем были только носки и трусы, и Акула брезгливо отступил на шаг, словно мог испачкаться об его голое тело. – Какое вы имеете право?! Этот номер снят для моей невесты!..
– А кто бы нас сюда не пустил, – картинно возведя очи горе, процедил сквозь зубы Акула. – Мне кажется, у вас с ней размолвка, – сухо ответил Акула, и разъяренный Фред, всмотревшись в его лицо, наконец-то узнал его. – И поэтому дальше оставаться здесь вам просто неуместно. Извольте сами оплатить другой номер и все ваши счета.
– Это ты! – прошипел Фред яростно. – Я узнал тебя! Ты нарочно!.. Тебе велели нас поссорить, лизоблюд!
Акула не ответил. Размеренно вышагивающий по номеру мордоворот с фотоаппаратом неприятно наталкивал на мысли о бесцеремонном обыске, и Фред завертелся, пытаясь сообразить, как отстоять свое право на сладкую жизнь, которая ему так понравилась.
– Но мне никто не звонил! – выпалил он. – Никто ничего не говорил!..
– Говорю я, здесь и сейчас, – произнес Акула. – Этого мало? Более того; ваши связи с посторонними девушками не понравятся Михаилу Александровичу. О них будет доложено сегодня же, и вы после этого, – в голосе Акулы проскользнула лютая издевка, – вряд ли сможете назвать Валерию Евгеньевну невестой…
– Ах ты, кусок дерьма… Ты нарочно все подстроил, ты!..
– Босс, осторожно, он драться собирается!
Акула одним взмахом руки остановил мордовортов, попытавшихся шагнуть ему на помощь. Глубже натянул черную перчатку, педантично застегнул кнопку.
– Я сам, – процедил он сквозь зубы. – Если человеческих слов не понимает щенок… Снимай, не останавливайся.
– Давай, нападай! Я чемпион колледжа по боксу!
– Я и вижу, что тебе последний мозг вытрясли, – проворчал Акула, уклонившись от одного выпадов в его сторону. – Может, покинете этот номер без скандала?
Фотоаппарат все щелкал и щелкал, запечатлевая кидающегося Фреда, скачущего в одних трусах по разбросанным вещам, и уклоняющегося Акулу, длинного, черного, застегнутого на все пуговицы, в начищенных до блеска ботинках.
– Вы думаете, ваше поведение вам сойдет с рук?
Рыжий Фред в очередной раз махнул кулаком, тщательно изображая боксерскую стойку, с ненавистью таращился на Акулу, до которого, как ни старался, а достать не мог.
– И на вас управа есть, – злорадно произнес он. – Не вы одни такие крутые! А девчонка моя! Она будет делать то, что я скажу, понял? Сегодня размолвка, завтра снова вместе! Понял? Вот она у меня где, понял? И Миша ваш там же будет! Понял?
А вот это было уже кое-что. Не слишком умный Фред выболтал то, что держал в своей напомаженной голове – есть сила, которая может противостоять Мише. Вот отчего американец был так дерзок.
– Не фотографируй пару минут, – бросил Акула, и фотоаппарат умолк, перестал сиять вспышкой.
Фред с ревом рванул вперед, словно самый дикий бык, и кулак Акулы, затянутый в черную перчатку, врезался в его голый живот, точно в печень, так, что американец, и без того красномордый, побагровел и повис, разинув огненно-красный слюнявый рот.
– За Леру, – прошипел злопамятный Акула, одновременно наслаждаясь и сатанея от того, как американец корчится от боли на его кулаке.
Вторым ударом, коротким, резким и хлестким, как удар молотка, Акула долбанул Фреда в висок, свалив его как быка на бойне. Мордовороты одобрительно засопели, наблюдая экзекуцию, а девица перепугано затаилась в постели.
– За Мишу, – с удовлетворением произнес Акула, встряхивая саднящую кисть. – Будешь знать, как грозить.
Кровавя пелена застила глаза, Акула хотел налететь на поверженного Фреда, который от второго удара потерялся и свалился на пол, бессмысленно тараща глаза, бить его ногами. Но он справился с этим желанием, и одернул короткое пальто, переводя дух.
– Звоните Михаилу Александровичу, – коротко велел Акула, оправляя свои перчатки. – Кажется, эти америкосы притащили сюда своих бандюков. Эт может быть опасно и ему, и Лере, и Ане.
И Анри...
