Текст книги "Красным по белому (СИ)"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Одну из.

Да, у человека, не вспоминающего свое настоящее имя, было две личности. И обе он считал настоящими. Одна, с тем именем, под которым он родился, была широко известна и даже знаменита. Другая же… У нее имени не было вовсе, вся жажда славы выпала на первую личность, он не считал необходимым придумывать для нее какое-то прозвище, как это делают глупцы, вроде шнееландского маньяка или вождей народных восстаний. Но следы действия этой, второй, личности были известны всем.

Вторая личность была преступником. Вором. Грабителем. Личностью, чей гениальный ум с легкостью находил способ украсть то, что другие почитали надежно защищенным. Понимаете теперь, каким именно способом Некто, как в школьных задачниках по арифметике называют безымянных и неизвестных, планировал добывать деньги в случае, если они ему понадобятся?

Обычно в путешествие он пускался только в тех случаях, когда это было связано с каким-то преступлением, но в данном случае, как это не прискорбно было признавать, его подвигло в путь такое недостойное холодного разума чувство, как месть.

Месть человеку, который, действуя на его поле, поле технического прогресса, сумел обыграть его, оставив без законного трофея.

И пусть этот человек – всего лишь мальчишка-фаран.

Он отомстит. В своем стиле, конечно.

Глава 7

Шнееланд

Бранд. Гостиница «Тихий ангел»

16 число месяца Короля 1855 года

Ксавье

1

Честно говоря, Ксавье ожидал, что общение с капитаном Северусом будет… мм… тяжелым. Как и с любым другим сумасшедшим. Которых Ксавье, в силу некоторых особенностей своей биографии, несколько… ну, нельзя сказать, что побаивался… Скажем так, он им не доверял. От сумасшедшего никогда не знаешь, чего ожидать, что он выкинет буквально в следующую секунду.

К счастью, знаменитый капитан, хотя и проходил лечение в клинике… в смысле – отдыхал в санатории доктора Бисетра, но сумасшедшим в полном смысле этого слова все е не являлся. Он обладал острым умом, позволяющим ему делать такие расчеты, с какими, возможно, не справился бы и дифференциальный исчислитель, и, что было важнее в путешествии от Мариса до Бранда – он не утратил социальных навыков. Капитан Северус не рвался отправиться до полюса пешком вот прямо отсюда, мог самостоятельно купить билет на поезд и сесть в него, не опоздав и не перепутав вагоны – в конце концов, свои предыдущие экспедиции он организовывал и экипировал сам – мог поддержать вежливый разговор с какой-нибудь случайной попутчицей, вполне осознавая при этом, что тема покорения Северного полюса ей навряд ли будет интереса. Впрочем, все, что не касается темы полюса – было неинтересно уже самому капитану, так что разговоры с ним быстро увядали.

А, может, капитан просто-напросто понял, что в предложении, сделанном ему «белоземельским дворянином», есть некая тайна, и об их грядущей экспедиции не стоит рассказывать всем и каждому.

До поры до времени.

2

Номер в гостинице, находящейся на тихой улочке Бранда, не поражал роскошью, но это им двоим было и не нужно: капитан должен был выглядеть как человек, все средства тратящий на экспедицию, а не на собственный комфорт, Ксавье же до поры до времени не собирался раскрывать свою личность.

– Вы ведь не просто дворянин, верно? – спросил его капитан, задумчив подвигавший кресло туда-сюда, прежде чем в него усесться. Ксавье, хмыкнув, достал из кармана небольшой медный компас и посмотрел на стрелку. Ну разумеется – Северус повернул кресло так, чтобы смотреть точно на север. Это при том, что никакого компаса у него не было.

Способность капитана безошибочно ориентироваться в пространстве несколько поражала. Ксавье даже собирался, когда они доберутся до Штальштадта, провести несколько небольших экспериментов…

– Айн Петерман? – воззвал к отвлекшемуся на собственные мысли собеседнику капитан Северус, – Впрочем, я не уверен, что это ваша настоящая фамилия?

– Почему вы так решили?

– Ваша страна… я сейчас не о Бранде, а о Белых землях в целом, я не политик, чтобы различать чем ваш Бранд отличается от какого-нибудь Шварца или Гельба. Так вот: ваша страна – страна бедная. Если какой-нибудь брумосский лорд из богатого рода или лесский гранд, чьи предки смогли сохранить и преумножить вывезенное из колоний золото, кто-то из них смог бы выбросить кучу денег на путешествие к полюсу, то белоземельский дворянин, да еще «айн»… Навряд ли. Значит, что? Либо вы представляете кого-то богатого, либо – действуете от имени правителя. Я склоняюсь к Орстону. Его король известен своим… своеобразием мышления… Он вполне мог бы потратить деньги на такую экспедицию. Просто потому, что ему так захотелось.

Ксавье, сел в кресло напротив, уважительно покачал головой. И этого человека называют сумасшедшим. Одержимый идее – да, но не безумец, нет.

– Вы почти угадали, капитан. Я действительно не просто дворянин и действительно представляю интересы короля. Только не Орстона, а Шнееланда.

– Короля-повара? Ему-то это зачем?

– Не советую употреблять это прозвище в Шнееланде. Оно считается… неуважительным.

Странно, но, несмотря на то, что король Леопольд Седьмой и впрямь был больше известен своими кулинарными пристрастиями, чем чем бы то ни было другим, и его и впрямь называли «Король-Повар», однако это прозвище, услышанное от иностранца, почему-то было… неприятным. Видимо, по старой пословице: «Кто лезет в чужую ссору – тот получит по голове». Это наш король и только мы можем его ругать!

Ксавье и сам не заметил, что уже давно считает короля Шнееланда, со всеми его недостатками, СВОИМ королем.

Капитан Северус беззлобно выставил ладони вперед:

– Я не настаиваю. Просто в наших газетах про него что только не пишут…

– Я знаю, – усмехнулся Ксавье, – что о нас пишут в ваших газетах.

– Откуда? – искренне удивился капитан, – В наших пишут, что у вас запрещено все, что наши политики говорят о Белых землях. Мол, у вас разрешена только критика Ренча.

– Поверьте, то, что ваши политики о нас говорят – лучше любой критики. Как правило, это либо смешной бред, очевидный любому белоземельцу, либо оскорбления.

Северус на несколько секунд задумался.

– Ну и бог с ней, с этой политикой. В конце концов, мы с вами собираемся добраться до Северного полюса, а не участвовать в каких-нибудь интригах.

– Совершенно верно, – кивнул Ксавье.

– Тогда не объясните ли мне – зачем вашему королю все же нужна эта экспедиция?

– Хм, – произнес юноша, – Если подумать… То я вам только что соврал. Наша экспедиция как раз и является этакой интригой. Белые земли слишком давно не заявляли о себе. Нас привыкли считать этакими смешными варварами-колбасоедами, неспособными ни на что, кроме как пить пиво. Мол, мы не настолько технически развитые, как Брумос, не настолько культурные, как Ренч, не настолько… чем там славится Лесс?

Северус задумался:

– Воинственностью? Ну, здесь вы его все же переплюнули – после вашего захвата фюнмаркских земель… нет-нет-нет, я не осуждаю!

– Ну, образ агрессивных варваров-колбасоедов ничуть не лучше образа вечно пьяных.

Оба собеседника расхохотались.

– … поэтому, – продолжил Ксавье, – мы и хотим устроить эту экспедицию. Чтобы показать, что Белые земли достаточно технически развиты.

Да это было одной из целей экспедиции, но далеко не основной. Об основной капитану знать незачем.

– Да уж. Не могу дождаться момента, чтобы увидеть эту вашу машину. Говорите, она уже готова?

– Ждет только вас.

– Поразительно. И ведь никому раньше не приходила в голову мысль добраться до полюса по суше. Все, к моему стыду – и я тоже, рвались к нему через вековые льды, терпя одну неудачу за другой.

– Учитывая, что полюс находится на суше, если так можно назвать то, что покрыто ледяным щитом – подплыть к нему напрямую все равно было бы невозможно. А если часть пути все равно придется добираться по льдам – так почему бы и не весь путь?

– По всем расчетам выходило, что экспедиция не сможет везти необходимый запас топлива и продовольствия.

– Потому что планировали поход на лыжах или собачьих упряжках. Тут действительно – никаких сил не хватит, чтобы утащить все необходимое. У нас же будет целый ледяной поезд. В котором хватит места для всего.

– А я смотрю – вы разбираетесь в вопросе.

– Разумеется. В конце концов – глупо планировать экспедицию, не изучив опыт предшественников. Как говорится: «Через ошибки становишься умнее».

– Даже если это чужие ошибки.

Он снова рассмеялись.

– И все же, – произнес капитан, отсмеявшись, – Когда я увижу мой поезд к полюсу?

– Всему свое время. Нам ведь еще нужно представиться журналистам. Ведь в наше время ничто не является важным, если об этом не написали в газетах.

– Журналистам? Но ведь я не говорю по-белоземельски.

– Совсем?

– Ну, разве что «Но энтендо».

– Это же по-лесски.

– Вот видите, как мало я знаю о белоземельском.

Ксавье улыбнулся:

– Я говорю и на белоземельском и на ренчском. Я буду переводить. В конце концов – я тоже буду участником экспедиции.

– Не слишком ли вы молоды для этого.

Восемнадцатилетний юноша посмотрел на капитана.

– Не слишком, – он решил, что упоминание о своем первом «крестнике» будет несколько неуместным.

– Тогда последний вопрос: в качестве кого вы будете участвовать?

– В качестве самого себя. Настоящего самого себя.

– А вы, господин «айн Петерман», на самом деле – кто?

Ксавье поднялся из кресла одним изящным движением:

– В данный момент я – сотник Ксавье, из Черной Сотни короля Шнееланда. Но это, как вы, возможно, понимаете, не мое настоящее имя. Чтобы выступить под настоящим – мне нужно получить разрешение.

– От короля Леопольда?

– Не совсем.

Глава 8

Шнееланд

Бранд. Королевский дворец

17 число месяца Короля 1855 года

Ксавье

1

Быть черным сотником – интересно, но сложно. Или наоборот – сложно, но интересно. Утром ты можешь быть на балу в королевском дворце, а вечером отстреливаться от иностранных шпионов на ночных улицах. Утром ты едешь в поезде по важному государственному поручению, а вечером тебя вылавливают из реки морские пехотинцы. Утром ты в гостинице, разговариваешь с морским капитаном, одержимым идеей Северного полюса, а вечером ты шагаешь по коридорам королевского дворца.

Идеальная осанка, прямая, как клинок шпаги, спина, черный мундир, облегающий фигуру, без единой морщинки. Мундир, разумеется, до морщинистой фигуры Ксавье еще не один десяток лет… если он сможет их прожить, конечно.

Подобные пессимистические мысли внушали как опыт гвардейца Черной сотни, так и несколько нервировавшие королевские гвардейцы, шагавшие за спиной. От сравнения с конвоем, каковое тащило за собой ассоциации с арестом, тюрьмой, казнью и могилой, удерживала только гвардейская форма. Вернее – ее цвет. Гвардейцы его величества короля Леопольда обязаны были носить цвета королевского флага. Который, по причине, сокрытой туманом веков – об этом даже в школе на улице Серых крыс не рассказывали, а это о многом говорит – носил два цвета.

Белый и розовый.

Сложно всерьез воспринимать людей, чьи мундиры напоминают торты в кремовых розочках.

Даже если этот человек – король.

2

К некоторому облегчению Ксавье его привели – доставили! – не в тронный зал, а всего лишь в кабинет короля. Он и так нервничал перед тем, что ему предстоит, а уж если бы ему пришлось снять свою маску – одну из, одну из – перед всем королевским двором… Нет, он бы сделал и это, но такой поступок обошелся б ему в целую седую прядь. А так – обойдется парой серебристых волосков.

Его величество присутствовал в помещении в двух экземплярах. Оба одинаково огромные, оба одинаково розово-мундирные, только один – настоящий, а второй – нарисованный. Но оба одинаково напоминали торт, украшенный золотыми звездами.

Письменный стол перед королем был девственно чист. Ни одной бумажки, ни одного письменного прибора. Вообще ничего. Хотя витавший в воздухе запах чего-то мясного подсказывал, что совсем недавно приборы на столе все же присутствовали. Столовые.

Король-Повар оправдывал свое прозвище.

Ксавье не успел обдумать родившуюся было мысль о том, что перед ним, конечно, король, более того – король, клятву верности которому он приносил… Но, боже мой, до чего же он… некоролевский…

Помимо короля в кабинете находился его верный шут Ник, взобравшийсяногами на подоконник, отвернувшийсяот всех и что-то недовольно бубнивший. На спине у шута болтались узнаваемые листья «волчьего шлема», аконита, травы, которая, по драккенским поверьям, отпугивала волков. Видимо, Ник пытался этим выказать свое недовольство. Или просто ядовито шутил в своем стиле.

Слева от стола в глубоком кресле разместился лениво улыбающийся, как сытый кот, Первый Маршал. Ослепительно-белый мундир которого не напоминал ни о тортах, ни вообще ни о чем съедобном. Разве что о слоновой кости, из которой делали рукоятки шпаг и кинжалов. Первый Маршал был таким, каким он был всегда. Как любой уважающий себя кот – спокоен, доволен, прекрасен.

Тот, кто располагался в правом кресле, не был ни спокоен, ни доволен. Да и на кота не походил вовсе. Черно-желтые цвета мундира делали бы этого молодого человека похожим на осу, или, скорее, на смертельно опасного шершня, будь желтого чуть побольше. А так он выглядел, скорее, как хмурый волк, которого зачем-то украсили желтыми девичьими ленточками. Отчего волк не стал безобиднее. Да что там – он даже выглядеть безобиднее не стал.

– Ваше величество, – юноша поклонился королю. Леопольд в ответ лениво взмахнул широкой ладонью.

– Господин Первый Маршал, – еще один поклон.

– Ваша светлость.

«Его светлость» скривилась, как будто раскусила горький орех. Человек, с которым Ксавье хотел встретиться и сам… но не ТАК и не ЗДЕСЬ.

– Со мной никто здороваться не собирается, – донеслось недовольно от окна, – Конечно, я всего лишь шут…

Слова шута все проигнорировали.

– Средний сотник Ксавье, – заговорил Первый Маршал, после того, король вяло отмахнулся, мол, валяйте, делайте, что вы там собирались, – известна ли тебе причина, по которой тебя вызвали к его величеству королю?

– Нет, господин Первый Маршал.

– Без званий, сотник. Тебе знаком герцог Вернер?

– Да.

– Откуда?

– Я – бывший драккенский подданный. Герцог Вернер – мой бывший властитель. И…

Ксавье перевел взгляд на недовольно прищурившегося герцога.

– … мой старший брат.

3

– Хорошо, хоть ты не забыл о том, что мы – семья, мой «бывший подданный».

После того, как выяснилось, что вызов Ксавье во дворец – это инициатива Вернера, драккенский герцог испросил у короля возможности поговорить наедине со своим младшим братом.

– Нет ничего важнее семьи.

Два брата сидели друг напротив друга в небольшой курительной комнате.

– Именно поэтому ты сбежал? Мама очень расстраивалась.

– Я думаю, она бы расстроилась еще больше, если бы ее младшего сына убили по приказу старшего.

– Чушь.

– Я знаю. Якоб писал мне, да и от тебя письмо мне тоже передали. Старый добрый дядюшка Грегор… Весельчак и альмаро. Ему даже возраст не мешал волочиться за девушками.

Ксавье вспомнил своего дядюшку. Невысокого, круглолицего, лысоватого. Чем меньше волос оставалось на его голове, тем моложе становились его любовницы, вечно хихикающие рядом с ним, пока он отпивает вино из бокала. Совершенно безобидный тип.

Как выяснилось – то, что ты выглядишь безобидным, вовсе не означает, что ты и на самом деле неопасен. Даже веселый и добродушный старичок может заказать убийц для своего племянника, чтобы освободить трон.

– Кто ж мог подумать, что ему понадобится власть.

– Власть, братец, это такая штука – ее всегда мало. И сейчас у нас пойдет разговор как раз об этом. Ты знаешь, чего от меня хочешь этот ваш… господи, шнееландский… маршал?

В голове Ксавье внезапно всплыли циркулирующие по стране слухи о связи между королем и Первым Маршалом, осуждаемой богом и людьми. Да нет. Не может быть.

– Что? – спросил он внезапно охрипшим глосом.

– Чтобы я отдал Драккен Шнееланду!

Фух. Подождите минутку…

– Но… ведь… – Ксавье озадаченно подвигал руками, пытаясь показать, что между Шнееландом и Драккеном как бы нет общих границ.

– Ну, не самому Шнееланду. Маршал собирается объединить воедино все Белые земли и предлагает Драккену присоединиться.

– Маршал? Он что, хочет стать императором?

Сама мысль об объединении Белых земель не вызывала у Ксавье никаких моральных препятствий, но… Император Рихард? Хотя…

– И ты не хочешь?

– Разумеется, не хочу! Это же кабала! Полный отказ от… от… от всего! От нашей земли! От нашей истории! От предков! От…

– От власти.

– Власть он, как раз, оставляет.

– Погоди. Это как? Может, ты неправильно понял и тебе предлагают союз?

– Оливер, я все ж таки не наш отец и не пропил мозги… прости, не хотел тебе напоминать…

Ксавье дернул щекой. Да, не самые приятные вещи вспомнились при одном упоминании об отце.

– Так вот – маршал предложил именно присоединение к этой будущей империи. Я останусь герцогом Драккенским, но при этом надо мной будет властитель. Император.

– Император Рихард.

– Нет… кажется. Маршал этот вопрос искусно обходил в обсуждении, но, сдается мне, он старается не для себя. Для кого-то другого, кто, по мнению маршала, лучше подходит на имперский трон.

– Для кого? – слухи о том, что Шнееландом на самом деле управляет не король, а кто-то еще, то ли маршал, то ли кардинал, то ли вообще королева. Не то, чтобы Ксавье так уж хотелось знать, кто этот человек, но… Но ведь интересно же!

Даже под мундиром Черной сотни, даже в груди драккенского вервольфа, даже в груди того, кто убил первого человека в девять лет – может биться горячее сердце мальчишки.

– Этого он не сказал. Намекнул, что этот человек уже управляет Шнееландом, но не афиширует свою истинную роль.

– Разумно. Всегда может найтись свой дядюшка Грегор, но нельзя убить того, кого не знаешь. Так почему ты не хочешь, чтобы Драккен стал частью империи? Тебя лишат власти?

– Нет.

– У драккенцев отберут земли?

– Нет.

– Их заставят говорить на чужом языке?

– Нет.

– Им увеличат налоги?

– Нет.

– Их лишат титулов?

– Нет.

– Их заставят отказаться от своей истории?

– Нет.

– От своей культуры?

– Нет.

– От своих героев?

– Нет.

Ксавье вздохнул:

– Вернер, помнишь, я сказал, что нет ничего важнее семьи? Тебя зовут не в кабалу. Тебя зовут в семью.

– В семью… – буркнул Вернер, – В семьях бывает по-разному… Вспомни хотя бы нашу.

– В семьях бывает по-разному. А в кабале все однозначно. В конце концов – помнишь, как мы всегда заступались друг за друга в детстве?

– Ага, помню. И помню, как братья Зигхардинги разбили мне нос, когда ты связался с их сестренкой. Я не хочу, чтобы дракенские горные егеря, вместо того, чтобы защищать свою родину, гибли где-то за интересы империи.

Вернер закатил глаза, потому что получившаяся фраза, вместо того, чтобы быть осуждающей, прозвучала торжественно и пафосно.

– Наша родина просто станет больше. И наши новые братья придут к нам на помощь, как ты пришел ко мне тогда.

– Не придут, – буркнул Вернер, – Маршал сказал, что не хочет ссориться с берендианами.

Оба брата синхронно и одинаково поморщились:

– Берендиане…

Они помолчали. Потом Ксавье спросил:

– А в чем именно он не поможет?

– В том, чтобы отбить наши родовые земли.

– Это понятно, это понятно… Шнееланд и Беренд сейчас – союзники, ссориться они не захотят… Но…

– Что «но»?

– Подожди, у меня какая-то мысль… Нам не помогут отвоевать наши земли… А что, если попросту договориться с Берендом?

– Договориться с Берендом? – для молодого герцога, как и для любого драккенца мысль о том, что с берендианами можно просто договориться, была абсурдной.

– Сколько раз мы это пробовали… – начал старший брат.

– Мы, – перебил его младший, – Мы, – он обвел себя и герцога рукой, – Драккен. А что, если с Берендом будет договариваться уже Империя?

Осознание потенциального могущества будущей империи Белых земель, несравнимого с силами маленького графства, мешалось на лице Вернера с опасением того, что его могут обмануть при Объединении, сменяемого пониманием, что с такими вещами не шутят. Грядущее Объединение скрепляло государства не столько железом клинков и стволов, сколько бумагой договоров. А в этом случае много зависит от такой вещи, как доверие. Обманешь одного – и лишишься других.

– Все ж таки умный в Шнееланде король… – покачал головой молодой герцог, явно прикидывая в голове условия, на которых он присоединится к Империи.

– Король? – Леопольд для Ксавье был каким угодно: добрым, мягким, веселым, безвольным, слабым, бросившим все управление страной на своих военных и чиновников, вспоминались слухи о том, что его дети на самом деле – не его, слухи о том, что король и Первый Маршал состоят в связи, осуждаемой богом и людьми… Про Леопольда говорили много, но умным его до сих пор не называл никто.

– Да, это же он предложил тебя позвать. Мол, я знаю, что в моей Черной сотне служит ваш младший брат, он показался мне умным мальчиком, возможно, он сможет тебя переубедить. И не прогадал. Ты смог.

Герцог помолчал. Пощелкал замочком сигарницы, стоявшей перед ним на низком столике.

– Спасибо тебе, Оливер. Чем больше я думаю, тем больше мысль об Объединении кажется мне верной. Но если бы не ты – я бы даже рассматривать ее не стал.

– Стал бы. Просто чуть попозже.

– Не знаю, не знаю… Кстати, о том, чего я не знаю – откуда у тебя этот шрам?

– Не поверишь – берендианин.

– Настоящий вервольф – даже в Шнееланде найдет берендианина, чтобы с ним сцепиться.

Братья рассмеялись.

– Какие у тебя планы на будущее, Оливер? Все так и будешь прозябать в этой вашей Сотне?

– О! Совсем забыл! Я ведь, когда узнал, что ты прибыл в Бранд, сам хотел с тобой встретиться.

– Зачем? Какое-то подозрительно хитрое у тебя лицо, что это ты там удумал?

– Ты скажешь, что я сошел с ума.

– Я это и так знаю. Ну, говори!

– Мне нужно твое разрешение, чтобы я мог под своим настоящим именем, как Оливер айн Драккен, отправиться в экспедицию.

– Куда, в Трансморанию?

– На Северный полюс.

– Ты сошел с ума.