Текст книги "Красным по белому (СИ)"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 36

4

Джонни флегматично собрал со стола ставки.

– Да ну их, эти кости… – с досадой воскликнул Билли Логан, добавив еще пару выражений, безусловно его не красящих, да к тому же с костями ничего подобного проделать было физически невозможно. За неимением у них как входных, таки выходных отверстий пищеварительного тракта.

Фамилия Билли, кстати, действительно, была Логан, но ни к городку, ни к его основателям он отношения не имел, просто вот такое совпадение. Отец Билли, Джеймс Логан, жил где-то далеко на севере, то ли охотился на росомах, то ли пытался их разводить – перегринцы же, от них всего можно ожидать – в общем, к судьбе своего беспутного сына никакого отношения не имел.

– Ай-я-яй, Билли, что бы сказала твоя старушка-мать, если бы услышала тебя? – заметил Дженкинс.

– Ну, – Логан пожал плечами, – сначала бы она дала мне подзатыльник, а потом сказала: «Сколько раз я тебе говорила, дрянной мальчишка⁈ Не умеешь играть в крепс – не берись! Это вон, Вилли, мастер бросать кости, а твои пальцы прямо созданы для карт, вот и не гневи Бога!».

– Вилли? – приподнял бровь Джонни, – У твоих родителей, я смотрю, небогато с фантазией. Билли и Вилли – это ж одно и то же имя.

Логан расхохотался и хлопнул Дженкинса по спине:

– Вообще-то да, и то и другое – Уильям. Но из нас двоих Уильям – только я, а малыш Вилли – он Уилфорд. У нас, в Калисоте, многих так зовут. А у вас, в Новом Канарси, не так?

– Я ж не родился в Нью-Ка, – Джонни хлопнул собеседника в ответ, – Кто его знает, как там кличут детей. Может, там в ходу какие-нибудь Уилберфорты…

– У нас, в Твейне, – вмешался в разговор еще один из игроков, тоже человек Ковета, – детям в качестве имен вообще что попало выбирают. Я в детстве играл с мальчишкой, которого звали Черника.

– Не повезло бедолаге, – развел руками Дженкинс. Он не очень был знаком с перегринским жаргоном, однако это словцо знал. На жаргоне «черника» – мелкий, незначащий человечек, пустячок, никто.

Логан и остальные ребята Ковета незаметно переглянулись. Ну, это они думали, что незаметно – все ж таки кукурузный виски, который лился рекой во время игры, давал о себе знать. Джонни и сам чувствовал, что в голове у него шумит и поддерживать маску весельчака и раздолбая Джонни Дженкинса становилось все труднее и труднее.

Забавно, подумал он. Все должно выглядеть так, как будто он – веселый и открытый парень, в обычном состоянии притворяющийся суровым и немногословным типом. А на самом деле он – немногословный тип, который притворяется веселым и открытым. Парни Ковета думают, что под воздействием игры и выпивки он снял маску, а на самом деле он ее надел.

Впрочем…

«Несерьезный весельчак» – маска, но и «Хмурый стрелок» – маска не менее. А есть ли под этими масками настоящее лицо, или оно навсегда пропало после того, как он открыл глаза в своем доме Небельвассере и увидел кровь, кровь повсюду…

– Так чем ты, говоришь, занимаешься в Новом Канарси, Джонни? – Логан снова хлопнул его по плечу и наклонился поближе.

– Я и не говорил, – маску Джонни все же не удержал, нахмурившись, но для собеседников это, можно поспорить, выглядело как «Парень, упорно скрывающий правду о том, кто он такой, чуть не проболтался и от этого даже почти протрезвел».

– Да ладно тебе, Джонни, здесь все свои, мы никому не расскажем.

– Никому?

– Никому.

– Ну, тогда слушайте…

Парни снова «незаметно» переглянулись и притихли, вслушиваясь в глосс Дженкинса. Надо сказать – не очень разборчивый. Что за привычка у перегринцев, постоянно хлебать это кукурузное пойло, да еще и без закуски?

– Я… – притворяться, что он пытается справиться с заплетающимся языком почти и не пришлось, – Я езжу. Туда езжу… Сюда езжу… Нет, сюда я не езжу, сюда я уже приехал… А потом – только тссс! – я забираю то, что нужно и отвожу туда, куда нужно.

– Кому нужно? – встряхнул головой тот, что в детстве был знаком с Черникой, как там его… Том? Джон?

– Тому, – Дженкинс веско поднял палец вверх, – кому нужно. А теперь, когда вы узнали мою тайну…

Палец сместился с потолка на Логана, неприятно напоминая ствол револьвера.

– … мне придется вас убить.

5

Все в игровой комнате замерли, ситуация застыла в том положении, после которого обычно раздаются выстрелы – и тут уж, кто первый успел, тот последним смеется.

Впрочем, эта ситуация разрешилась тем, что первым рассмеялся сам Дженкинс:

– Ну и рожи у вас, парни! Не стал бы я вас здесь убивать, из-за таких пустяков!

– «Здесь»… – буркнул Том-Джон, медленно выдыхая.

Дженкинс получил несколько дружеских тычков под ребра за дурацкие шутки – достаточно крепких тычков, потому что шутка была уж очень… не похожая на шутку – и, в качестве примирения, предложил все же сыграть в карты.

Компания из четырех человек вывалилась из комнаты для игры в крепс и, пошатываясь, отправилась в другую, туда, где можно сыграть в карты. Ну, хотя бы потому, что играть в карты в помещении, где на стенах висят зеркала, отказались сразу все присутствующие.

В коридоре им – совершенно случайно, разумеется – встретился господин Ковета.

«Ну, узнали что-нибудь?» – спросил он выражением лица.

В ответ Логан жестами и мимикой изобразил то, что они узнали от Дженкинса. Впрочем, из этого Ковета понял только одно – что его подчиненный не силен в пантомиме.

Джонни, сделав вид, что не заметил этого обмена знаками, прошествовал дальше по коридору. Даже последнему дураку было понятно, с чего это господин Ковета вдруг решил озаботиться развлечением какого-то заезжего непоймикого. Он явно принял этого непонятного Джонни Дженкинса за посланника неких сил. И вопрос про цифры явно дал понять, что Ковета пытается понять, не по его ли душу явился этот Джонни. Какие-то цифровые знаки между членами различных банд Перегрина явно были в ходу, о чем Джонни узнал из бритвенного лезвия, спрятанного в полях его шляпы, за которой не зря гонялись бандиты Нового Канарси. Спросить напрямую Ковета то ли не мог, то ли опасался, что ответ ему не понравится, вот и поручил своим ребятам напоить пришельца и вытянуть из него информацию. Не зря Логан сотоварищи столько рассказали о своем прошлом, простая логика подсказывала, что человек в ответ просто обязан рассказать о себе. Джонни и рассказал. О том прошлом, которое прошло в Брумосе. Уходя от ответов на вопросы про свое перегринское житье-бытье. И только в конце он подкинул намек на то, что он – нечто вроде курьера. Не наемный убийца и не что-то вроде того. Пусть Ковета выдохнет. Правда, он тут же заинтересуется, за ЧЕМ приехал курьер в Логан-Крик, но Ковета – человек умный и до ответа додумается сам.

Главное, чтобы он больше ни до чего не додумался.

6

В карты Дженкинс вполне ожидаемо спустил весь свой выигрыш в крепс, оставшись в итоге при своих. Что, впрочем, его не расстроило и не огорчило. Внутренне. Внешне Джонни, разумеется, азартно переживал каждый раз, когда выяснялось, что его расклад меньше, чем у соперников, хлопал их по плечу, требовал подлить виски и всячески демонстрировал, что вот так он на самом деле, малыш Джонни Дженкинс, веселый, несерьезный парень. Но любые разговоры о том, для чего он приехал сюда, Джонни тут же пресекал. Потому что он, конечно, несерьезный, но не до такой же степени.

Уже совсем глубокой ночью – настолько глубокой, что ее уже можно было считать очень ранним утром – Джонни все же решил откланяться. Он сердечно попрощался со своими новыми «друзьями», и Билли и Томом… или Джоном… и… и вон тем парнем, имени которого он так и не запомнил, но именно он в итоге остался в выигрыше… В общем – попрощался, попытался оторвать Хэнка от колеса Феррана, но тот, дергал плечом и кричал, что ему сегодня везет. Судя по горке монет перед ним – Хэнк не врал. Ну, как говорится – новичкам везет. А если удаче в какой-то момент покажется, что этого парня уже нельзя считать новичком и она отвернется – то больше, чем было у него в карманах, Хэнк все равно не проиграет. А ничего, кроме серебряного талера и пары орехов пекана, там все равно не было.

Пошатываясь и напевая песенку – которую он и сам не смог бы назвать, спроси кто-нибудь, что он, чума его побери, такое воет – Джонни двинулся по дороге от игорного дома в сторону Логан-Крик.

Подошел к повороту, перед котором его долго тошнило на обочину, завернул за деревья… И, если кто-то следил за ним, то, добравшись до поворота, этот предположительный следопыт был бы удивлен.

Джонни исчез.

Растворился в неверном сумеречном свете Малой Луны, ну или неожиданно развил такую скорость, что за какие-то минуты добрался до темнеющего вдалеке Логан-Крик.

По крайней мере так подумал бы следопыт… если бы он был. Но шли минуты, а никто так и не показался из-за поворота, чтобы удивиться таинственному исчезновению Джонни Дженкинса.

Что ж, видимо, господин Ковета решил, что пьяный Джонни может отправиться только по одному маршруту – в сторону кровати, поэтому следить за ним смысла нет.

Придя к такому выводу, Джонни, который на самом деле никуда не исчезал и уже тем не показывал чудеса скорости, а просто-напросто затаился в придорожных кустах, осторожно поднялся и, стараясь не шуметь – или если и шуметь, то не слишком сильно – двинулся по лесу в сторону от дороги. Туда, куда ему нужно было попасть и, желательно, без лишних глаз. Да нет, без всяких «желательно» – никаких глаз быть не должно.

Уф… Такое задание нужно было поручать Ксавье. Уж тот-то, со своим «вервольфовским» прошлым прошел бы по этим лесам ночью и с закрытыми глазами. А тут – ночью, без навыков, да еще и пьяным. Школа на улице Серых Крыс давала, конечно, значительный объем знаний и навыков, но абсолютно всему научить все же не могла. Так что в ночном лесу Йохан… то есть Дженкинс, Джонни Дженкис, конечно… не то, чтобы плутал, но чувствовал себя несколько неуверенно.

Да еще и хмель опять начал шуметь в голове.

Джонни остановился. Хотя он, конечно, старался пить поменьше, периодически, выходя в туалет, очищал желудок и грыз угольное печенье, которое носил в карманах как раз на тот случай, если его попытаются напоить, но все равно опьянение чувствовалось, хотя и намного меньшее, чем он изображал.

Он достал из кармана небольшой флакончик темного текла с притертой пробкой, откупорил его, поднес к носу и сделал осторожный вдох…

Холера!

Запах нашатыря мгновенно прогнал опьянение – пусть и ненадолго – а также подарил непередаваемое ощущение, что твой мозг мгновенно испарился и запах ударился сразу о заднюю стенку черепа.

Бррр!

Джонни зашагал дальше по лесу, проходя между деревьями и приближаясь туда, куда он, собственно, и шел.

К тому самому дубу, который он заметил по пути от заброшенного рудника и которому, казалось бы, нечего делать посреди букового леса. Именно эта необычность и делала дуб прекрасным ориентиром.

Вот и он, дуб.

Подойдя к нему и хлопнув ладонью, Дженкинс нащупал зарубку. Как будто кто-то шел по лесу и, от нечего делать, ударил по дереву топором, а то и саблей. Если же кто-то решил бы, что эта зарубка указывает на некое место, где закопано… что-то… и попытался копать – то этот человек мог бы перерыть все в радиусе десяти шагов вокруг дуба и все равно ничего не найти.

Потому что то, что нужно искать, закопано в двадцати шагах.

То, зачем он приехал сюда.

То, что должно помочь ему стать из никому не известного Джонни Дженкинса – «тем самым Джонни Дженкинсом».

То, что поможет ему вернуться в Брумос.

Золото.

Глава 37

Льды Северного Океана

100 миль до Северного полюса

7 число месяца Королевы 1855 года

Ксавье

1

Белый медведь пробежал неторопливой трусцой, почти невидимый на фоне искрящихся снегов, сел на задницу и принялся задумчиво рассматривать ползущую мимо него стальную гусеницу «Полюса».

– Чем он здесь питается? – спросил малыш Крис, вцепившийся в стальной прут ограждения на крыше вагона.

– Неосторожными мальчишками, – хмыкнул Ксавье.

– Чем? – Крис попытался оттянуть от уха меховой капюшон, получил по рукам, а затем подзатыльник. Только обмороженных ушей и не хватало экспедиции для полного счастья…

– Неосторожными мальчишками!

– Тогда мне ничего не грозит! Я очень осторожен! – и злоехидный мальчишка все же сдвинул с лица шерстяной шарф, чтобы подразниться розовым языком. За что тут же и был наказан. Самой природой. Мороз кольнул неосторожно выставленную часть тела и Крис, ойкнув, тут же замотался обратно и замолчал, покачиваясь на крыше и глядя вперед, на расстилавшиеся перед ними белые просторы Северного Океана. Вернее – Стеклянных островов, скрытых под шапкой вечных, нетающих льдов. С другой стороны – острова все же находятся в океане, так что можно сказать, что вокруг них – океан. Или – острова. Вопрос терминологии.

То, чем же здесь питается этот настырный медведь, было уже вопросом зоологии. Он увязался за ними практически от самого побережья. Но, если на побережье им попадались хотя бы тюлени и птицы – какая-никакая, но пища для медведя – то здесь единственным живым существом был только сам медведь. Ну и они, экспедиция к Северному полюсу, конечно. Но из четырнадцати членов экипажа «Полюса» ни один не пропал, так что можно было с уверенностью сказать, что ими медведь не питается.

Четырнадцать, да…

С того момента, как они с капитаном Северусом установили, что экипаж на одного человека больше, чем рассчитано изначально, стало ясно только одно – малыш Крис не является этим таинственным магнетизером, проникшим в состав экспедиции и уже один раз попытавшимся ее саботировать, направив поезд в ледовую трещину. Почему не Крис? Потому что он оказался в составе экипажа совершенно не таинственным образом – он просто втерся в качестве этакого безбилетного пассажира, став юнгой. Но с его появлением количество экипажа увеличилось вполне определенно. В том смысле, что он, Ксавье, помнил, как это произошло. И капитан Северус – помнил. А вот как среди экипажа оказался лишний, тринадцатый, член – этого не помнил никто. Никто из них двоих, так как остальных членов они не опрашивали. Любой мог оказаться если не магнетизером, то его зачарованной жертвой, вот так задашь не тот вопрос не тому человеку – и проснешься утром с ножом в груди. Рассказывай тогда привратнику небесных врат, что ты был совершенно в этом человеке уверен… Нет, Ксавье был совершенно уверен только в трех людях: себе, капитане Северусе, потому что его найм он помнил, и теперь еще и в малыше Крисе.

К сожалению, на этом задачка по исключению лишних застопорилась. Это только в задачниках на логику у тебя есть все данные, благодаря которым ты можешь сделать верные выводы, пусть и довольно заковыристыми путями. В жизни так не бывает. В жизни у тебя всегда не хватает информации, времени, чего-то еще… Ах, если бы жизнь была такой, как в задачках из учебников, насколько все было бы проще…

Оставалось ждать, когда магнетизер проявит себя очередной раз, и надеяться, что он допустит ошибку. Какую-нибудь. Которая позволит если не вычислить его, то хотя бы еще сократить круг подозреваемых.

Как назло, магнетизер, видимо, полагая, что подобные мысли все же бродят в голове у начальника экспедиции, затаился и не подавал признаков своего магнетизерского злодейства. А, может, осознал, что сломай он «Полюс» – и придется идти обратно на лыжах. В компании с белым медведем.

Ксавье посмотрел на упомянутого. Может, это медведь – магнетизер? Увязался за этой странной самоходной деревней с вертикальными тюленями, заплутал, не знает, как добраться обратно, к жене и детям, вот и пропускает сквозь стены магнитные волны, в надежде, что кто-нибудь выберется наружу и добровольно послужит ему кормом…

Какой только бред голову не придет…

Начальник экспедиции снова посмотрел на медведя, вроде бы решившего не отправляться вслед за «Полюсом» и сидевшего на том же месте. Возможно, решил все же не становиться первым медведем – покорителем Северного полюса, и пойти обратно. В конце концов, заблудившийся медведь – это нонсенс. Как он мог заблудиться, потерял компас и карту?

– Крис…!

Проглотив остальные, рвавшиеся слова – дрянной мальчишка! – Ксавье бросился по крыше, оскальзываясь и стуча подошвами меховых сапог. Крис, вместо того, чтобы перейти с крыши на крышу – что, между прочим, установлено приказом, после того, как появился медведь! – спускался вниз по лесенке, уж неизвестно с какой целью, то ли рассмотреть поближе снег – не насмотрелся за все предыдущие дни! – то ли увидев что-то интересное на снегу. Что тут может быть интересного⁈ Мы тут – первые люди от момента сотворения мира!

И не просто спустился, постоять на площадке вагона!

Крис спрыгнул на снег и побежал в сторону от поезда!!!

– КРИС!!!

В этот раз Ксавье не стал сдерживаться и его слова об умственных способностях мокроносых юнцов, их родословной, а также обстоятельствах зачатия и рождения, услышали бы все, если бы эти «все» находились рядом с поездом.

А так эту хитрозакрученную фразу – Ксавье сам удивился подобным своим талантам – не услышал даже сам Крис, что-то пытавшийся выкопать из-под снега. Хотя, нет. Был еще один благодарный слушатель. Который, если не поторопиться, станет благодарным кушателем.

– Крис!!! Медведь!!!

Мальчишка обернулся, размахивая чем-то, увидел отчаянную жестикуляцию Ксавье, обернулся еще раз, завершив полный оборот вокруг своей оси… И рванул к поезду так, что снег разлетелся в стороны.

Да, бегущий в твою сторону белый медведь хорошо мотивирует. Потому что навряд ли он бежит порадоваться твоей находке.

И, как назло, разведчики, которые могли бы отпугнуть медведя выстрелами – в начале поезда. А они с Крисом – в конце. Почти. И здесь – только вагоны с углем, в которых нет дверей, чтобы спрятаться внутри.

Критическая ситуация заставляет мозг работать быстрее.

Ксавье успел не только прикинуть скорость бегущего медведь, сравнить ее со скоростью бегущего мальчика, прикинуть расстояние, которое нужно преодолеть тому и другому и понять, что Крис успевает – и это за какую-то долю секунды! – но и вспомнить, что над каждым вагоном с углем надстроена крыша, дл защиты от снега. Иначе по чему они тогда ходили? А под крышей, в самом верху – небольшой лючок, как раз, чтобы протиснуться человеку.

Ксавье подпрыгнул, дернул за рукоять люка, раз и другой – рукавицы, чума их пошей, сосказльзывали! – распахнул чернеющее отверстие, подхватил за шиворот влетающего на площадку вагона мальчишку, забросил его вверх, как мешок с мукой, и, вцепившись в края люка, вбросить самого себя внутрь. Еще и люк успеть захлопнуть.

Снаружи в дверцу люка ударило что-то крайне тяжелое, что-то крайне похожее на лапу разозленного медведя, оставшегося без ужина. Раз и другой.

Люк затрясся, но выдержал.

А потом медведь издал разочарованный рев. И, наверное, ушел поискать кого-то менее ловкого.

– А вдруг он просто затаился? – прошептал Крис, лежа на куче угля.

– Значит, мы просто подождем немного. Нам ведь торопиться некуда. У нас ведь география выучена.

– Да выучил я эту географию! – взвыл мальчишка.

– Тогда ответь: на каком…?

– Не буду! Я лучше медведю пойду, отдамся… в смысле, на съедение… – Крис отчаянно покраснел. Он снял шарф и вытер лицо рукой, тут же оставив черные разводы.

– Свинья лучше всего себя чувствует в грязи, – вздохнул Ксавье, снял рукавицу и принялся вытирать лицо грязнуле.

– Это не я, – Крис замер, покорно терпя прикосновения к лицу, – Тут просто мокрое пятно на угле.

– Ага, мокрое. В мороз. Придумай что-то еще.

– Да нет, правда, мокрое! – горячо воскликнул Крис, впрочем, и не пытаясь повернуться и показать, где он ухитрился найти в угле сырость.

– Мокрое, мокрое… – Ксавье вытер остатки грязи с лица мальчика, чувствуя себя старшим братом рядом с непутевым младшеньким, – Лучше покажи, ради чего ты чуть не отдался медведю?

– На съедение!

– А я о чем…

2

Капитан Северус посмотрел на полученный от Криса предмет.

Смерзшийся, растрепанный ветрами флаг.

Красно-синий, с белым крестом.

Флаг Брумоса.

Имевший, все же, некоторые отличия – в центре креста, в круге, красовались две буквы: Э и К.

– Эдвин Крессен, – Северус бросил флаг на столик и откинулся в кресле, – Коммандер брумосского флота. Отправился к Северному полюсу и пропал без вести в 1849-ом. Полагаю, эта находка проливает некоторый свет на его судьбу.

– Боюсь, – Крис нервно сжал пальцы, – мы может точно назвать его судьбу. Это флаг висел на палке, я так понимаю, лыжной… Наклонившейся и почти заметенной снегом…А рядом… Там был сугроб… И из него торчало что-то похожее на меховой сапог.

– Нисколько не расстроюсь, – отмахнулся капитан, – Никогда не любил брумоссцев. А уж Крессена – тем более. Знаете, что он собирался сделать? О чем, между прочим, говорил без всякого стеснения…

– Знаю, – вздохнул Крис, – Он говорил, что возьмет в экспедицию людей северных национальностей, мол, они привычнее к холодам и можно будет сэкономить на весе продуктов, так как и к голоду они привычнее. А когда подойдут поближе к полюсу он оставит северян в лагере и двинется к полюсу в одиночку. Потому что, – Крис скорчил противную рожу, явно изображая коммандера Крессена, – «такое великое достижение цивилизованный человек не должен разделять с представителями неполноценных народов». Противный он… был.

– Зато теперь мы знаем, чем питается этот медведь, – мрачно пошутил Ксавье из своего кресла.

– Думаете, участниками неудачных экспедиций к полюсу? Не так их и много было, чтобы хватило на пропитание целому медведю… – капитан, кажется, воспринял шутку всерьез и сейчас прикидывал питательные возможности полярных экспедиций.

Крис содрогнулся.

– Замерз? – заботливо спросил Ксавье, мысленно кляня себя за грубые шутки.

– Да нет… Просто… Этот медведь идет за нами. Как будто он ожидает, что мы тоже станем его пищей. Как будто он… Точно это знает.

Ксавье посмотрел в широко раскрывшиеся глаза мальчишки и усмехнулся:

– Мы ему на зуб не попадем. У нас есть наш поезд, надежно защищающий нас стенами. У нас есть оружие. У нас…

Дверь в каюту капитана распахнулась, влетел Роскопф, старший механик:

– У нас горят вагоны с углем!