Текст книги "Красным по белому (СИ)"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Глава 4

Зеебург

2 число месяца Короля 1855 года

Цайт

1

Озерные волны с плеском разбивались о почерневшие доски длинного сарая, который какой-то чудак построил не на берегу озера, а прямо на воде. Пусть и вплотную к обрывистому берегу. Впрочем, почему – «какой-то»? Сарай был построен по прямому указанию здешнего властителя, рыцаря драй Зеебурга. А зачем и почему – местные жители такими вопросами не задавались. Хочет рыцарь носить одежды времен Диких веков, завести себе армию в количестве ровно одного солдата или построить сарай на воде – значит, это ему зачем-то нужно. Имеет право. А если из дверей этого сарая иногда выходят люд,которые в него не входили – так опять-таки это личное дело рыцаря.

Между жителями рыцарства и их властителем давным-давно был по умолчанию заключен негласный договор – они не лезут в дела драй Зеебурга а тот не спрашивает, на какие гроши живут обитатели крохотного островка посреди Зеебургского озера, где и посадить-то нечего, да и негде, а с рыбной ловли так, как живут зеебуржцы, не разживешься.

Мнение обитателей окрестных берегов, принадлежащих аж пяти государствам, по поводу сарая, зеебуржцев и вовсе не интересовало.

Рыбак, покачивающийся в лодке и вытягивающий полные рыбы сети, на секунду приостановился и прислушался. Над тихо вечерней водой прокатился негромкий, но отчетливый фырк.

– Лепел… – довольно ухмыльнулся рыбак и продолжил, покачивая головой, вытаскивать сети.

Мифическим чудищем, якобы обитающим в здешних водах, зеебуржцы гордились не менее чем своим оригинальным властителем. Как будто они самолично выкармливали маленького лепелёныша рыбкой и учили его плавать, загребая крохотными когтистыми лапками.

2

В прямоугольном участка озера, отделенным стенами сарая и освещенном газовыми светильниками на стенах – прогрессу здешний рыцарь был вовсе не чужд – из воды показалась торчащая вертикально вверх труба. Она быстро поднималась над водой, прямо как апельсиновое дерево в знаменитом фокусе, а следом за трубой из расступившихся вод взмыла и округлая рубка П-лодки.

Откинулся люк и из него по одному начали вылезать пассажиры и, по совместительству – двигатель лодки.

Первым на доски пирса спрыгнул невысокий толстячок, энергично потерший ладони и обернувшийся к остальным:

– Нет, что ни говорите, а это был занимательный опыт! Чувствуешь себя гостем подводного царства, раскрывающего перед тобой все свои секреты.

Толстячок говорил по-белоземельски вполне свободно – с другой стороны, кто ж ему запретит? – но, как практически у любого белоземельца, в его речи чувствовался легкий акцент, в данном случае – акцент пфюценев, небольшого народца, обитавшего в Грюнвальде… ну, вернее, они никуда и не делись. Делся Грюнвальд.

– Если бы мы плыли ночью, доктор Реллим – ничего занимательного вы бы не увидели, – проворчал человек с внешностью профессора, да, собственно, им и являющийся. На самом деле профессор Бруммер прекрасно понимал, что плыть ночью под водой – это огромный шанс приплыть не совсем туда, а то и совсем даже не туда. Потому что под водой и днем-то видно очень плохо, а уж ночью-то… Профессор все это понимал, но он был уже не в том возрасте, чтобы крутить колеса, приводящие в действие эту чумную П-лодку.

– Можно было бы поставить фонари… – заикнулся было юноша с длинными золотистыми волосами, несколько контрастировавшими с черными глазами.

– Что за глупость⁈ – тут же взвился мастер Бирне, четвертый пассажир лодки, – Фонари⁈ Чтобы любой, кто посмотрит на ночное озеро, тут же заметил бы мою П-лодку?

Мастер очень ревниво относился к своему изделию, чрезвычайно страдая от того, что его невозможно показать всему миру, чтобы доказать всем этим ослолобым баранам, КАК нужно строить подводные корабли. Поэтому любую критику в адрес своей малышки воспринимал болезненно.

– Ну, подумаешь, увидят, – развел руками юноша, – Подумают, что это плывет Лепел. Все равно П-лодку за него часто принимают.

– Одно дело, когда рыбак увидел длинную тень, проплывшую под его лодкой с протухшей рыбой! И совсем другое – увидеть светящееся пятно! Что он подумает – что Лепел обзавелся фонариком⁈ Тут даже самый туполобый болван заподозрит неладное!

Юноша примиряюще развел руками, все оставшись при своем мнении, что вера в существование Лепеля, гигантской щуки с десятью лапами – уже признак некоторой… э… недостаточной остроты лобной области головы.

– И все же, все же… – доктор Реллим посторонился, пропуская вышедших из лодки матросов. Рассчитывать, что три пожилых ученых и один юнец смогут провести лодку через озеро, было бы слишком оптимистично.

– Все же, – продолжил Реллим, – мускульный двигатель для такой конструкции это слишком… э… нерационально.

– Что вы предлагаете⁈ – тут же возмутился мастер Бирне, – Вставить в нее паровой? И трубу, чтобы над водой дымила? Чтобы подумали, что Лепел решил еще и закурить⁈

– Ну почему – над водой…

– Потому что под водой в трубу попадет вода и зальет топку!

– Значит, надо закрыть трубу задвижкой…

– Пропадет тяга!

– Поставить насос, который будет выбрасывать дым и пар в толщу воды?

– И движение лодки будет отмечено пузырями! Рыбаки подумают, что вашего Лепеля замучили газы!

– Это уж не говоря о том, – вставил профессор Бруммер, – что для работы насоса тоже нужен двигатель. Придется или ставить второй или отбирать мощность у уже поставленного. А чем больше отбирается мощность для насоса, тем больше нужна мощность основного двигателя, для приведения лодки в движение, и, следовательно, больше мощность, потребная для насоса, et cetera, et cetera, etcetera…

Доктор Реллим нимало не смутился:

– Мы уже сталкивались с этой проблемой, когда проектировали ваш аппарат.

– И, насколько я помню, вы, несмотря на все обещания, так ее и не разрешили!

– Потому что это – дело небыстрое!

– Или потому что ваша хваленая эфиристика – обычное шарлатанство!

– Эфиристика – это наука! Она может всё!

– Что-то не помню, чтобы она помогла нам выбраться из Грюнвальда, охваченного восстанием, – не удержался юноша.

Доктор Реллим, который все же не был фанатиком самоизобретенной науки, весело рассмеялся, и не подумав обидеться:

– Ну, мы же, в конце концов, оттуда выбрались. Хотя, врать не стану, в этом вопросе эфиристика помогла очень мало. Кстати, куда делся айн Хербер?

– А он что, с нами плыл? – профессор, помнивший слепого оружейника еще по Бранду, испуганно оглянулся на П-лодку.

– Нет, я имел в виду: почему он с нами не отправился? В конце концов, наше задание… мм… имеет некоторое отношение к оружию.

– Ему поставлена другая задача,– пояснил юноша, – Какая – не знаю. Секретность же.

– Ну да, повсюду шпионы… – проворчал профессор.

– Что за задание? – вмешался мастер Бирне. Ему было обещана постройка большой, мореходной, П-лодки, о которой узнает весь мир, поэтому к любым другим «заданием» он относился, как к конкурентам, отдаляющих день появления на свет его девочки.

– Вот! – расхохотался Реллим, указывая на мастера пальцем, – Вот он, шпион! Держите его, хватайте его!

Бирне бросил в него шляпой, но не попал:

– Доктор, а ведет себя, как паяц!

– Давайте пари, доктор, – Бруммер усмехнулся, – Если ваша эфиристика поможет подняться в воздух – я съем свою собственную шляпу.

– Кстати, – снова вставил свою реплику юноша,– там, куда мы отбываем, крестьяне носят шляпы под названием gretschnewik.

– И что эта жуть должна означать?

– Гречневая шляпа, – развел руками юноша, уже два месяца изучавший берендский язык. Правда, до сих пор с трудом на нем говорящий. Берендцы обожали языколомные звуки, употребляя их во множестве в самых неожиданных словах. Чем дальше, тем больше он подозревал, что берендский язык придуман специально для того, чтобы разоблачать шпионов, которые попытаются выдать себя за своего.

– Они что, делают шляпы из гречки? – заинтересовался Реллим,– Зачем?

Юноша развел руками:

– Берендцы же.

– Рекомендую вам, профессор, – хохотнул Реллим, – когда доберемся до места – обзавестись такой шляпой. Вам будет проще выполнить ваше обещание, когда вы проиграее пари.

– Если.

– Когда.

– Кстати, раз уж речь зашла о еде… – топнул ногой по доскам мастер Бирне, – Может, уже уберемся из этого вонючего сарая и пойдем к хозяину замка на ужин? Это чумное путешествие вызывает жуткий голод.

– Я тоже голоден, как медведь, – согласился юноша, – Доктор? Профессор?

Ученые переглянулись и согласились, что от слов живот не наполняется и пора бы уже наполнить его чем-то посущественнее, после чего двинулись к выходу.

– К слову сказать, – послышалось снаружи уже после того, как дверь в сарай захлопнулась, – слышали ли вы о разработках инженера Кэнонгейта, мастер Бирне…?

Глава 5

Шнееланд

Бранд. Королевский дворец

2 число месяца Короля 1855 года

Известный Неизвестный и Неизвестный Известный

Что делает государство – государством? Что сшивает вместе лоскутки, которые быстро разбежались бы по своим маленьким, бедным, голодным, но таким независимым норкам? Другими словами – что нужно для того, чтобы превратить Белые земли из географического понятия, в политическое? В единое государство.

В Империю.

Без всякого сомнения – для этого нужны деньги. Население этих лоскутков должно видеть несомненную выгоду от объединения, иначе какая им разница – быть нищими по отдельности или всем вместе? Также не вызывает никаких сомнений, что для объединения нужно железо. Железо дорог, по которым пойдут поезда во всех концы новосозданной империи, железо фабрик и заводов, на которых будут трудится жители империи, железо клинков и штыков, которые будут защищать границы державы от врагов, внешних и внутренних.

Но для того, чтобы спаять единство, нужно кое-что еще…

Нет, не любовь. Любовь – слишком эфемерное и ненадежное понятие, на котором даже семью не всегда построишь, что уж говорить о государстве. Политика не живет чувствами, только выгодой и расчетом.

Известный Неизвестный, человек, тайно управляющий Шнееландом, провел широкой ладонью по карте Белых земель, карте, выглядящей как брумосская головоломка «джигсо пазл». Как просто составить из деревянных кусочков карту страны – и как сложно сделать это в реальности.

Для того чтобы сшить, спаять, сковать государство – нужны люди. Те, кто без устали снует, как иголка, соединяя Белые земли воедино. Десятки, сотни, тысячи людей, кующих империю.

Некоторых из них Известный Неизвестный знал лично, таких сотники Черной сотни, с другими, таких как сотрудники тайной полиции, не был знаком лично, но знал, что такие люди существуют, третьи даже не подозревали, что работая на станках, маршируя на плацу, паша землю – они на самом деле строят государство.

Но эти люди – были.

Известный Неизвестный где-то в глубине души верил, что, если расставить правильных людей по правильным местам, то государство заработает как единый механизм.

Главное – их правильно расставить.

– Айн Хербер? – устало спросил он у Неизвестного Известного, главы тайной полиции, более известного под именем «Немо», а также широко известного под другим именем, в котором никто не подозревал главу тайной полиции.

– Выдана мастерская, обозначено направление работы, – Немо устал не менее. Если кто-то скажет, что управлять государством легко – просто бросьте в него той пачкой бумаг, на которой буде мелким шрифтом напечатано все, что вы делаете за сутки. Да-да, не за день – за сутки.

– Отлично. Что с тем, кто его привез?

– Йохан?

– Нет, что с Йоханом – я помню. Фройд-и-Штайн, верно?

– Да, ребята решили взять ученика. Да и потом – операция «Шут» завязана именно на нем.

Известный Неизвестный вспомнил того флегматичного спокойного юношу, который неплохо – да что там, отлично – показал себя в Грюнвальде. Да, именно такого человека для операции в Брумосе они и искали – верного, спокойного, хладнокровного. Правда, учитывая ту задачу, которая перед ним стоит…

– Нужно как-то, что ли, помочь ему… Не в выполнении задачи, естественно. В его личных трудностях. Там, кажется, была какая-то девушка?

– С девушкой он справится и сам, – хмыкнул Немо, – В той истории, с его бывшей женой и рядом пострадавших… Там не все чисто – выяснились некие темные подробности…

– Узнайте. Обелить его репутацию, хотя бы в его собственных глазах – это достойная награда… С Йоханом понятно – я про гарка, водителя паровика.

Немо отошел на секунду, достал из кожаной сумки несколько листов бумаги и положил на столе. Несколько символично – поверх карты Белых земель.

– Что это за народное творчество? Гарк нарисовал?

– С вашего позволения – это я нарисовал.

– Так… Это, как я понимаю – флаг нашей будущей империи? Белая полоса в центре – символ Белых земель, а вот эти две?

– Вот эта – железо, которое соединяет нас воедино.

– А вот эта, сверху?

– Кровь, которая пролита ради единства.

– Кажется, кровь мы еще не пролили.

– Еще.

– Увы, ты прав. Еще. А это?

Известный Неизвестный поднес к глазам чертеж геометрической фигуры: треугольник вершиной вниз, из каждого угла выходят линии, соединяющиеся в центре.

– Гарк – просто кладезь историй, сказок и легенд. Он напомнил о существовании одной древней легенды…

– Той, что про драконов?

– Верно. Это символ называется – «Глаз дракона», и я предлагаю взять его символом нашей будущей империи, ваше императорское величество.

– Не слишком ли ты торопишься? Я еще далеко не император. Да и не рано ли рисовать флаги и гербы? Не будет ли это выглядеть как та старинная картина… ну, та, где перед битвой сил света и тьмы ангелы получают мечи, чтобы сражаться, а демоны раздают друг другу ордена и награды, потому что уверены, что уже почти победили. Не будем хвалить день до наступления вечера.

– Я не собираюсь ими хвалится или вывешивать до нашей победы. Если мы победим… когда мы победим – я хочу заранее знать, что вы одобряете мой выбор флага. А если проиграем – они так и останутся странными рисунками, которые сгорят вместе с остальными документами моего сейфа в тот момент, когда солдаты захватчиков будут выламывать дверь в мой кабинет.

Известный Неизвестный снова посмотрел на «глаз дракона».

– Белый дракон… Спящий символ надежды и единства… Мне нравится.

Шнееланд

Штальштадт

2 число месяца Короля 1855 года

Дирижер

– Ваш пропуск?

– Вот.

Охранник внимательно осмотрел предъявленную ему бумагу, которую очередной входящий в Стальной город должен предъявлять.

– Проходите.

Человек, желающий войти, аккуратно сложил листок вчетверо и убрал в карман. Вежливо кивнул охраннику и зашагал по коридору.

– Руди, кто прошел? – лениво спросил издалека напарник, отвлекшийся на мгновенье и просто не увидевший вошедшего.

– Да это…

Руди замолчал и закрыл рот. А кто это был? Охранник, не в шутку гордившийся своей памятью – склеротиков и маразматиков в охрану Штальштадта не брали – вдруг осознал, что понятия не имеет, кто только что прошел мимо него. Вот вообще. Хотя ведь в пропуске должно было быть обозначено и имя и должность, но перед глазами стоял только чистый бумажный лист, как будто в предъявленном документе не было написано вообще ничего. Не говоря уж о том, что лицо человека также совершенно стерлось из памяти.

– Руди, чего молчишь?

– Да вот…

– Прошу прощения, – странный тип, видимо, услышал их разговор и вернулся. Руди вздохнул с облегчением. Ну вот, никуда он не скрылся и, видимо, и не собирался, сейчас просто-напросто покажет свои документы – и все разъяснится.

– Руди? – напарник подошел сзади, почувствовал, что с прошедшим что-то не так просто.

– Прошу прощения, – повторил прохожий, – сейчас я все объясню…

Но документы показывать не стал. Вместо это перед глазами охранников блеснул сталью набалдашник трости.

– Мимо вас никто не проходил, – произнес Дирижер, да, это был именно он, дирижер злой музыки рабочих мятежей, чье появление в городе заводом и фабрик было сродни проникновению хорька в курятник.

Охранники синхронно кивнули. Если бы кто-то вдруг спросил, кто только что прошел мимо них – они со всей искренностью поклялись бы, что не видели ни одной живой души.

Дирижер, постукивая тростью, зашагал дальше.

Все-таки тяжело работать в таких условиях, когда вокруг полно народа. Нет, количество людей Дирижера не смущало никогда, но здесь эти самые людишки постоянно перемещаются! Стоит поговорить с одними – как уже появились другие, неохваченные. Это тяжело, это утомляет, но Дирижер никогда не пасовал перед трудностями. Если бы он сдавался – он сдался бы давным-давно, навсегда оставшись в камере замка Венн, вместо того, чтобы выйти из нее и вернуться в Бранд, охваченный одним-единственным желанием.

Отомстить королю Шнееланда.

Вору и узурпатору.

И если для этого нужно использовать грязных рабочих – он их использует.

Но сейчас – нужно найти того, кто убил его помощника, хорошего мальчика Людвига.

Тот, кто служит узурпатору, достоин только одной судьбы.

Смерти.

Жестокой, безжалостной, беспощадной.

Шнееланд

Штальштадт

2 число месяца Короля 1855 года

Мэр Бранда Ханс айн Грауфогель

1

Вот что делать нормальному человеку в этом… аду?

Мэр Бранда глубоко вздохнул. И тут же пожалел об этом – в его легкие, пройдясь стальной щеткой по ноздрям и трахеям, проникла непередаваемая атмосфера Стального города: дым фабричных труб, остывший пар машин, запахи раскаленного железа, расплавленной меди, горящего угля и многое другое из того, что сложно представить из бумаг и отчетов.

Да, бумаги и отчеты. Мэр с тоской вспомнил о них, о своем тихом кабинете. Да, бумажная работа, что бы там про нее не думали те, кто никогда ею не занимался, может быть нисколько не легче работы на заводе, расчеты, вычисления, анализ и принятие решений высасывают силы нисколько не меньше, чем кузница или плавильня. А то, что физические силы при этом не тратятся… Ювелир, гранящий алмаз, тоже не поднимает ничего тяжелее того самого алмаза, однако к окончанию огранки крупного бриллианта он может потерять не один килограмм своего собственного веса.

– Сюда, господин айн Грауфогель.

Да, хоть ты и предпочитаешь работу с бумагами, но иногда приходится выходить из кабинета и приезжать «сюда». Чтобы своими собственными глазами увидеть, как идет работа по проекту, понять, куда именно ты собираешься отправить людей.

И на чем.

2

Посреди секретного цеха – одного из секретных цехов Штальштадта – стояла машина. Хотя нет, то, что здесь возвышалось, заслуживало того, чтобы зваться Машиной.

Широкие гусеницы, сверкающие стальными шипами, квадратный корпус с крошечными круглыми иллюминаторами, короткие дымовые трубы, два стеклянных глаза прожекторов на крыше над узким лобовым стеклом – Машина походила на сжавшегося перед прыжком железного дракона. Она выглядела… опасной. Так, как будто ей по силам спуститься даже в сам ад.

Собственно говоря, именно это ей и предстояло. Отправиться в ад.

Ледяную преисподнюю.

Трансморания

Никозия. Форт-Людериц

2 число месяца Короля 1855 года

Доктор Виктор Рамм

Бабочка с черно-бело-голубыми крыльями присела на деревянный стол, прошлась, перебирая тонкими ножками – и замерла, пронзенная острой иглой.

– Что это за бабочка, доктор? – широкоплечий здоровяк поднял иглу с насекомым на уровень глаз, рассматривая его.

– Большой полосатый меченосец, Адольф, – ответил сидевший с ним за одним столом, высокий худой человек, с круглой и совершенно лысой головой, – В моей коллекции она уже есть, выброси. Я на твоем месте лучше бы обратил внимание на древесину, из которой сделан вот этот стол.

– Что с ней не так? – названный Адольфом с сомнением посмотрел на доски стола, гладкие, как будто отполированные, благородного цвета корицы, с прихотлив переплетенными волокнами.

– Этот стол – свидетельство того, что живущим здесь дикарям-шварцам необходимо вмешательство цивилизации. Это стол сделан из ироко, древесины трансморанского тика, древесины, которая стоит больших денег и могла бы пойти на шедевр мебельного ремесла, достойный того, чтобы находится в кабинете достойного человека. Здесь же из него сколотили стол, стоящий в дешевой пивной.

Доктор поднял кружку и отпил из нее. Поморщился:

– И пиво здесь варить не умеют… Впрочем, мы здесь не для того, чтобы нести свет цивилизации тем, кто его недостоин. Мы должны найти мой пропавший шедевр, который, по некоторым сведениям, скоро здесь появится.

Здоровяк Адольф покосился на амбротипическую карточку, лежащую на столе. Карточку, с которой смотрел тип, известный всему Бранду как Северин Пильц.

Глава 6

Шнееланд

Бранд. Королевский дворец

2 число месяца Короля 1855 года

Первый маршал Рихард айн Штурмберг

«Разговоры, разговоры, разговоры… А мне бы саблю, коня и вперед, на противника… Чтобы позади тебя – только свои, а враг – только впереди. Как же легко и просто на войне и как же тяжело вот в этих вот интригах… Не для меня это все, не для меня…».

Первый Маршал Шнееланда лукавил. Нет, он, наверное, и вправду предпочел бы честный бой вот этим вот «тайным пружинам реальной политики», так как сил и нервов эта политика требовала гораздо больше любого боя, да что там – любой войны. Но с гораздо большим удовольствием он предпочел бы и политике и войне – бокал вина и горячую женщину.

То, что ты умеешь воевать – не означает, что ты любишь это делать.

Да и тезис насчет «…враг только впереди…» был несколько сомнительным. О чем мог бы напомнить Первому Маршалу шрам на левой лопатке. Полученный от кинжала того, что находился сзади и кого он, тогда еще молодой офицер, считал не просто своим. Своим другом. Тогда Рихард и узнал, на собственной шкуре, что предают только свои.

Ладно, минутка слабости окончена. Возвращаемся к «реальной политике», как говорит… тот, кто в будущем станет императором, и кого сейчас не стоит называть тем, кто на самом деле управляет Шнееландом. Для его же безопасности. Традиции подсылать к мешающим людям убийц широко распространены не только в Лессе – там они, в силу лесской хвастливости, просто известнее – но и в Ренче, и в Брумосе… Несмотря на все заявления последнего о том, что он выступает за честность, верность, справедливость, свободу, правду… еще что-то не менее эфемерное. Когда это нужно – любой брумосский лорд обманет, предаст, украдет, поработит и солжет. Чтобы потом произносит в Парламенте речи о честности, верности, справедливости, свободе и правде. Так что не стоит никому знать, кто управляет Шнееландом, пусть его продолжают считать… тем, кем считают, пусть думают, что он безвреден и безопасен. Так безопаснее. Для него.

И все-таки понятие «реальная политика», которое придумал Тот, кто – правильнее и честнее вот этой брумосской привычки напускать туман. Вернее, как раз брумоссцы давным-давно и пользуются реальной политикой, то есть – принимают государственные решения исходя из практической выгоды для государства, а не тех самых справедливости, правды и свободы. Да, если Брумос поддержал сепаратистов – то потому, что это ему выгодно, а не потому, что «каждый народ имеет право на самоопределение». И если Брумос НЕ поддержал сепаратистов – то не потому, что «границы государства священны и неприкосновенны», а, все правильно, потому что ему это выгодно. Просто привычка Брумоса прикрывать свою политику красивыми словами привела к тому, что в политиках – и даже во главе государств! – оказываются люди, принимающие этот словесный туман за чистую монету и НА САМОМ ДЕЛЕ начинающие выступать в защиту свободы, справедливости и тому подобной ерунды. Нет, с точки зрения оторванных от жизни философов и мечтателей это, конечно, красиво – их государство выступает в защиту кого-то там угнетенного. Но для солдат, которые месят грязь и идут под пули, осознавать, что это все ради защиты того, кто, возможно, став свободным, в благодарность воткнет тебе нож в спину, став верным союзником твоего врага… Война должна идти для того, чтобы твое государство стало сильнее и богаче. И других причин для войн – нет и быть не должно.

Хотя, конечно, находятся и те, кто думает иначе…

Вот, например, вот этот вот человек.

Вернер, герцог Драккенский. Молодой, чуть старше двадцати – ему пришлось стать герцогом после того, как его отец «скоропостижно скончался от желудочных колик», а, проще говоря – спился до смерти. Это при том, что человеческий облик и человеческий разум старый герцог потерял задолго до того. Хотя его люди тщательно это скрывали, не желая позорить своего правителя, но слухи о том, как герцог воет голышом на луну, считая, видимо, себя вервольфом, или палит во все стороны из пистолета, отбиваясь от мерещащихся ему демонов, все же просачивались. Первый Маршал нисколько не удивился бы, если бы узнал, что герцогу просто помогли умереть. Например, его жена. Особенно после того, как тот, в пьяном угаре, чуть не застрелил их младшего сына.

Казалось бы, жизнь в такой вот семейке надежно должна выбивать из головы любую романтику, а вот подишь ты…

– Нам не нужна ваша помощь, чтобы охранять нашу границу! – молодой герцог сверкнул карими глазами и откинул от лица пряди длинных черных волос, – Нам нужно, чтобы вы помогли нам вернуть наши исконные земли!

Рихард айн Штурмберг мысленно вздохнул.

– Ваши земли в настоящий момент принадлежат Беренду…

– Да! Он незаконно их захватил!

– Это произошло, если не ошибаюсь, триста лет назад?

– Двести девяносто семь!

– И вы как-то ведь жили эти годы без этих земель, верно?

– Они – наши по праву!

– Какую пользу они вам принесут, кроме чувства морального удовлетворения?

Молодой герцог на секунду замолчал. Потому что признать, что от небольшого кусочка земли по ту сторону Чернолесских гор, была одна-единственная польза – он позволил бы назвать Драккен не графством, а герцогством. И всё. С точки зрения Первого Маршала, портить ради этого отношения с Берендом – несусветная глупость. А без этой порчи отношений – Драккен не соглашался на союз. Ни в какую.

Впрочем, когда заходила речь о берендцах – драккенцам отказывала логика, разум, соображение… да вообще всё. Для них берендцы всегда были и будут исчадиями ада.

Вот о какой реальной политике можно тут говорить?

– Хорошо, – вздохнул Первый Маршал, так и не дождавшись ответа, – Что может помочь мне вас переубедить?

– Есть один человек. Насколько я знаю, он еще не успел уехать.

Шнееланд

Бранд. Королевский дворец

2 число месяца Короля 1855 года

Душитель

Кардинал Траум гордился тем, что ничего не боялся. Трус никогда не смог бы стать кардиналом Шнееланда, он сдался бы еще на стадии изучения истории своих предшественников, полной таких неаппетитных вещей, как отравления и покушения.

Но вот ЭТО вызывало в нем страх.

Контраст между внешностью и внутренней сущностью был настолько велик, что Траум даже мысленно не хотел считать ЭТО человеком. Душитель, наводящий ужас на ночной Бранд, человеком быть не мог.

Когда они с кардиналом встретились пару лет назад, то Траум, еще не зная о том, с чем он столкнулся, чтобы проиллюстрировать свою мысль – да и что скрывать, желая произвести впечатление – отрывок из Картиса на древнеэстском. Результат его несколько… удивил. Потом – дурак кардиналом Шнееланда тоже стать бы не смог – он понял, в чем дело.

Душитель – результат чьих-то экспериментов.

Кто-то, упражняясь в магнетизме, вложил в голову убийцы установки подчинения – и признания хозяином – того, кто произнесет ключевую фразу. Видимо, для того, чтобы эта фраза не была услышана случайно – он был на древнеэстском. И он, кардинал, случайно произнес ее, по ошибке немного переврав текст Картис.

Так он получил верного убийцу. И непроходящую головную боль.

Неизвестно, был ли разум Душителя больным изначально, или же это произошло в результате тех самых экспериментов неизвестного вивисектора, но без постоянных убийств Душитель не мог. И кардиналу, скрепя сердце, приходилось каждый раз давать это разрешение, с содроганием того самого сердца читая в газетах об очередной жертве маньяка.

Надо признать, несколько раз он воспользовался тем, что Душитель не может не выполнить его приказ… Нет-нет-нет, только в качестве убийцы! Первый раз, если честно, у кардинала была робкая надежда, что будущая жертва просто-напросто прикончит маньяка, тем самым избавив его от проблемы. Но нет – физическая сила Душителя была гораздо больше, чем можно было бы предположить, так что даже взрослый тренированный офицер ничего не смог противопоставить.

– Чего вы от меня хотите?

– Мне нужно ваше разрешение.

– Опять? Но ведь совсем недавно…

– Нет, не ЭТО разрешение. Мне нужно уехать.

– Куда вы уезжаете?

Неужели…

– Далеко. На другой континент.

Бог услышал его молитвы!

Шнееланд

Штальштадт

2 число месяца Короля 1855 года

Министр земель Карл айн Шеленберг

В отличие от столичного мэра, которому явно было неуютно в Стальном Городе, айн Шеленберг просто наслаждался пребыванием здесь, стараясь убраться из скучной столицы при любой возможности, сюда, в грохочущую кузню, в которой ковалось Будущее.

Впрочем, мэр это тоже понимал. Просто ему здесь не нравилось.

Здесь, в секретных цехах Штальштадта, создавались механизмы, которые позволят Белым землям встать на один уровень с Тремя Империями. Стать Империей Четвертой. Причем «четвертой» – не по силе, а всего лишь по номеру. Что наверняка не помешает глупцам смеяться: «Всего лишь четвертая, ах-ха-ха!». Пусть смеются. Название – не главное. Главное – реальность.

А если тот смешной грюнвальдский профессор вместе с мальчишкой-фараном вернуться из Беренда с готовым летательным аппаратом, то…

Никто даже и не подумает смеяться.

Хотя нет – глупцы наверняка будут. «Ах-ха-ха, белоземельцы хотят летать как птицы, вот же сумасшедшие!». Да, точно – глупцы будут смеяться.

Глупцы же.

Граница с Берендом

Река Гнеден

2 число месяца Короля 1855 года

Некто

Что нужно человеку, чтобы отправиться в путешествие, да еще и в другую страну? Ну, наверное, множество вещей. От чемодана до благословения родного отца. Но это – только для тех, кто путешествует впервые, для тех, кому и пройти по незнакомой улице по соседству – уже захватывающее приключение и новые впечатления на целый месяц.

Для него же, человека, привычного, как к путешествиям, так и к условиям, далеких от комфортных, многое и не надо. Чистый носовой платок, бутерброды с мясом, бутылочка бренди… Да, пожалуй, и все.

Кто-то скажет: «Вы ничего не забыли, дорогой человек? А как же деньги? Стоит ли путешествовать без денег?». На это он, человек, предпочитающий не вспоминать своего настоящего имени, ответил бы, что деньги – это такая вещь, которую во время путешествия найти в любом месте. А если там, куда ты прибыл, ты не смог найти денег, то, скорее всего, деньгами здесь просто не пользуются.

Ответил бы, если бы, конечно, удосужился раскрывать глаза филистерам и уж тем более раскрывать им свою настоящую личность.