Текст книги "Красным по белому (СИ)"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 23

3

В волнах плещущейся реки отражались серпы обеих лун, большой и маленькой. У берега, покачиваясь и постукивая бортом о канаты кранцев, стояла белоземельская баржа. Вернее, таковых барж тут стояла не одна, а несколько десятков, отчего жители Нахайска не обращали на нее внимания. Вернее – не обращали бы. Если бы энергичный полковник Можжевеловский не приказал поставить возле нее караул из солдат четвертого полка, «чтобы исключить лишнее внимание к грузу». После чего баржей заинтересовались сразу все. До заката мимо нее прошли, наверное, все горожане, рассматривая торчащих на борту часовых. Версий, объясняющих, что там такое, в трюме, по городу распространилось неимоверное количество. Самой популярной было то, что в ней вайсы привезли новое секретное оружие, которое мигом позволит разгромить… Кого именно будут громить секретным оружием, мнения расходились. Самая же популярная версия говорила о том, что в трюме таинственной баржи привезли в подарок королю Горменцу редкого белого носорога. Потому что у южан Орентиса есть такой обычай – в знак особого расположения дарить белого слона. Какая связь Белых земель и юга Орентиса – никто особо не задумывался, а вот почему именно носорог – объяснялось вполне логически. Потому что слон на баржу точно бы не влез. Да, логика нахайчан отличалась своеобразием.

Мишка-Троетес, один из нахайских воров – сами себя они скромно именовали «ночными купцами» – сплюнул в речную воду и, прищурившись, посмотрел на баржу. Надо было ему сегодня днем поспорить с другими «купцами» о том, что он пролезет на суденышко, да и точно разузнает, носорог ли там, а если носорог, то какого цвета. Днем было весело, а сейчас, ночью, когда хмель развеялся, пришло осознание, что задачка-то не из простых. И можно, конечно, вернуться, да и сказать, мол, не судьба, вот только купеческое слово – оно, как известно, тверже гороху, хоть у дневных купцов, хоть у ночных. И тому, кто просто так языком молотит, тому в первую гильдию нипочем не пробиться…

Так что, хочешь, не хочешь…

Плавал Троетес, несмотря на прозвище, как щука, так что в том, как добраться до баржи, трудностей не видел, а потом… Там видно будет. Он наклонился, скидывая сапоги…

Что-то кольнуло в шею и больше Мишка-Троетес, ночной купец, этой ночью ничего не видел и не слышал. Очнулся он только утром, на том же месте, замерзший и без сапог, которые нашел кто-то, поднявшийся ни свет ни заря, да и забравший себе на долгую память.

Через упавшее тело перешагнул другой человек, согнулся, присматриваясь в прекрасно видимую в серебристом свете баржу. В отличие от Мишки, он точно знал, что и как делать, потому что всегда рассчитывал свои действия и поступки и тщательно готовился к любым «операциям». Даже к таким пустяковым, как пробраться на грузовое судно, охраняемое всего-то лишь несколькими солдатами. Двое на причале, да двое – на барже. Как кусок пирога съесть.

Солдат звонко шепнул себя по шее.

– Чего ты? – спросил его второй.

– Да, кажись, комар уку… – ответил тот и рухнул плашмя, только штык о доски причала стукнул.

– Петька…!

В голую шею, прямо над поблескивающей на погоне медной четверкой, вонзилась длинная тонкая игла, с распушенной на конце красной кисточкой из шерстяных ниток. Второй солдат даже сказать ничего не успел, как потерял сознание.

Человек опустил сарбакан, когда-то давно доставшийся ему как трофей после стычки с туземцем с Амадинских островов. Полезная штука, как оказалось, с помощью которой можно не только убить, но, если правильно подобрать рецептуру и дозу – всего лишь усыпить человека на нужное время.

Так, ну где там эти двое, с баржи? Тут их коллеги на земле валяются, а они внимания и на соломинку не обращают… а, нет, обращают.

Один отступил в темноту и, судя по блеснувшему штыку, выцеливает пока невидимого неприятеля. Второй осторожно шагнул вперед… И рухнул плашмя.

Проклятье!

Игла из сарбакана мелькнула в свете лун и воткнулась в доски рубки.

Проклятье!

Солдат вскинул ружье вверх… А, нет, успел.

В смысле – солдат не успел выстрелить, иголка воткнулась в щеку, отключая часового как минимум на полчаса.

Согнувшись, человек бесшумно бросился вперед, перепрыгнув через лежащие тела, выдернув торчащие иглы, перескочил через борт баржи… Времени мало, времени мало…

Сарбакан – в чехол за спиной.

Отстегнуть сумку с пояса, развернуть ее – блеснул металл отмычек.

Сумка, вернее – чехол-патронташ с набором необходимых инструментов – легла на палубу у люка в трюм, запертого на навесной замок. Хороший замок, качественный… Такие делают в Фулчестере, но этот явно не оттуда. Не зря, не зря говорят о том, что изделия белоземельских заводов уже не уступают брумосским. А то и превосходят.

Человек повернул замок, отметил на обратной стороне незнакомое клеймо – пятиугольник с плохоопознаваемым зверем – хмыкнул, обернулся, глянув на лежащих на причале часовых, достал отмычку, вставил в скважину…

Хм. Интересная конструкция…

В человеке внезапно проснулся азарт и он достал еще несколько отмычек, приступив к вскрытию замка.

Часовой, тот, который рухнул первым, зашевелился и перекатился на бок. Потер саднящую шею, поднял голову…

– Это что же… Гриня?

От баржи донесся звонкий железный стук. Часовой увидел темную фигуру у люка и не стал долго размышлять – ситуация и так была ясна, как сегодняшняя лунная ночь. Нападение на пост!

Выстрел!

Мимо!

Темная фигура отпрыгнула в сторону еще тогда, когда часовой только вскидывал винтовку и, пока тот перезаряжал ее, прыгнула через борт в воду.

Только плеснуло.

4

– Даа… Совсем тут у вас воры обнаглели… – произнес доктор Бруммер, глядя на лежащий на столе набор отмычек. А вы говорили – с армией они не связываются.

– С армией – никогда! – горячо заверил полковник Можжевеловский, шевеля усами, острыми, как клинки двух кинжалов, – Вернее… Бывает, конечно, что и в армейские склады пролезают, не без этого… Там, где охрана послабее, конечно! Но что так, чтоб на часовых нападать – никогда! Боятся нас, уж мы их – ух!

Полковник сжал увесистый кулак, демонстрируя то, что ждет в ближайшее время всех местных «ночных купцов» на сто верст окрест.

– И, тем не менее… – доктор указал на то, что лежало на столе, – Кто-то попытался украсть наш груз. Если не более того.

– Что вы имеете в виду?

– Наш груз – важен как для нас, так и для вас. Вор мог оказаться вовсе не вором, а шпионом или поджигателем. Бросить в трюм лампу – и мы можем смело возвращаться обратно.

– Маловероятно, что груз пострадал бы, – вмешался один из мастеров. Парусина обработана по методу Сен-Леонара, пропитана смесью фосфорнокислого аммония, борных солей и двуокиси олова, она не горит.

– Злоумышленник мог об этом и не знать, – значительно поднял палец вверх Бруммер.

– Ничего, – стиснул кулаки полковник, – Всех местных «ночных купцов» поднимем и выпотрошим, запоют как миленькие, тогда узнаем, что он знал, чего не знал.

– А если он – не из местных? – логично возразил доктор, – Что, если он не имеет отношения к вашим «купцам»?

– Выпотрошим – узнаем.

– Прошу прощения, – кашлянул Цайт. Полковник гневно взглянул на него, мол, кто это вмешивается в разговор начальства, но ничего не сказал. Ученые, да еще и белоземельские, что с них взять – никакого понятия о военной дисциплине.

– Имеете что-то сообщить? – гневно посмотрел на Цайта доктор Бруммер, который все же имел представление о дисциплине и субординации.

– Еще раз прошу прощения, – снова кашлянул Цайт, напоминая, кто тут ученый, а кто – Черная сотня, – Но… У нас тут преступление, преступник не найден, а рядом с нами – человек, который знаменит тем, что может раскрыть любое преступление.

Все, собравшиеся за столом в трактире, дружно замолчали и повернулись в сторону мирно завтракавшего Рауля Римуса.

5

– Преступник – не местный, – заявил сыщик, только взглянув на лежащие перед ним отмычки.

– С чего это вы взяли? – фыркнул полковник. Как оказалось, Рауля Римуса прекрасно знали даже в Беренде и книжки о его расследованиях продавались на всех книжных лотках. Вот только именно Можжевеловский ими не увлекался, считая глупостью и выдумкой.

– Мне знакомы эти изделия. Такие наборы делают в Круа, если вы не знаете, полковник, это государство известно своими ювелирами и оружейниками…

– Я знаю, что такое Круа, я там бывал! – вспыхнул полковник.

– Как вы думаете, ваши местные разбойники частенько бывают там же, чтобы купить себе отмычку-другую.

– Вот еще! Наши ребята любую отмычку и сами изладят, им для этого круасские мастера без надобности!

Цайт мысленно усмехнулся. Выглядело так, как будто Можжевеловский откровенно гордится берендскими преступниками.

– Так что можно считать доказанным, что злоумышленник – не из местных преступников…

В этот момент все воры Нахайска и окрестностей, возможно, почувствовали внезапное облегчение.

– … что, – продолжил Римус, – совершенно ничего не говорит о его национальности. Он может быть как круассцем, так и подданным одной из Трех империй, тоже ценящим работы тамошних мастеров, белоземельцем, фюнмаркцем, берендцем, побывавшем в Круа… Говорите, вы там были, полковник?

– Вы на что это намекаете⁈

– На то, что нужно продолжить расследование. Говорите, солдаты внезапно потеряли сознание?

6

– Знакомая штучка, – сыщик повернул подбородок вытянувшегося во фрунт солдата в сторону и указал на красное пятнышко у него на шее, – След от отравленной иглы, какими пользуются дикари Амадинских островов. В зависимости от нанесенного состава, может как мгновенно убить, так и усыпить, не менее чем на полчаса…

– Osveljus dolozitt, wasche wysokoblagorodije, pered tem, kaksosnanija lischittsja, menja kakkomar kakoj ukusil, – произнес солдат, невольно дотронувшись до шеи.

– Что он сказал? – поинтересовался сыщик у Можжевеловского. Цайт, чьи познания в берендском зашли не настолько далеко, понял только, что речь шла об укусе комара. Что, собственно, подтвердил и полковник, сообщив, что солдат говорит, что перед потерей сознания почувствовал комариный укус.

– Духовая трубка с отравленными иглами, все верно. Преступник усыпил солдат, добрался до люка, но вскрыть замок не успел: один из солдат очнулся раньше намеченного срока.

– Берендскому солдату какие-то травленные иголки нипочем! – гордо заявил полковник. Цайт подумал, что, вероятнее всего, дело не в особой стойкости берендских солдат, а в особом качестве штальштадтских замков, которые просто так за пять минут не откроешь.

– Постойте, господин Римус, – вмешался доктор Бруммер, – Так кто это был-то?

– Духовая трубка, отравленные иглы, круасские отмычки… Боюсь ошибиться, но, как мне кажется, я знаю этого человека… – задумчиво коснулся подбородка Рауль Римус, – Прекрасно знаю… Вы слышали об ограблении банка «Бегумиум» в Бранде? В месяце Мастера этого года?

– Это вы о том, что сейф был расплавлен?

– Совершенно верно. На Западе уже давно орудует преступник, которого даже я, Рауль Римус, назову гениальным, преступник, который, боюсь, добрался и до Беренда. В этой барже перевозилось что-то ценное?

Лицо доктора Бруммера застыло, как каменное:

– Ничего, – спокойно ответил он, настолько спокойно, что Цайт мысленно зааплодировал его выдержке, – Только научное оборудование.

Сыщик задумчиво перевел взгляд на солдат, которые охраняли «научное оборудование, не представляющее ценности», но ничего не сказал.

– Оно, – тут же поправился доктор, – ценно для науки, но никак не для обычного – да даже и необычного! – вора.

– Ценность научного оборудования для вора не всегда очевидна… – задумчиво протянул сыщик.

– Да, у этого оборудования есть… ценные части… – в этом месте Бруммер все же не выдержал и бросил взгляд на доктора Реллима, безмятежно рассматривающего водную гладь, облокотившись о бревно деревянного парапета, – Но они хранятся… не здесь…

– Я могу продолжить расследование, оно меня некоторым образом заинтересовало… – предложил Рауль Римус, – Я приехал сюда, чтобы отдохнуть, но что можно назвать лучшим отдыхом, чем занятие любимым делом, верно?

– К сожалению, мы в ближайшее время убываем отсюда… в экспедицию.

– Тогда могу посоветовать усилить охрану. Насколько я смог проникнуть в особенности поведения этого человека – он не успокоится, пока не закончит начатое. Крайне настойчивая и несколько мстительная личность, знаете ли. Всего доброго.

Сыщик приподнял плоскую шляпу и двинулся прочь по набережной. Цайт смотрел ему вслед, наблюдая, как удаляется сутулая клетчатая фигура.

– Доктор Бруммер… – тихо сказал он. Но доктор уже и сам понял, что в ситуации, когда за твоим имуществом охотится неизвестный, но очень ловкий вор, помощь известного, и тоже очень ловкого, сыщика окажется совершенно невредной.

– Господин Римус! – выкрикнул он, – У меня есть для вас предложение!

Глава 24

7

В металлических пальцах левой руки Рауля Римуса была зажата белая чашка пенковой курительной трубки. Правой рукой сыщик нажал на кнопку плоской жестяной табачной банки, старой, потертой, видимо, ценной каким-то связанным с ней воспоминанием. Крышка щелкнула и откинулась, Римус поместил в трубку щепотку табака, чуть примял, положил вторую щепотку, третью, пока трубка не наполнилась почти до верха. Чуть прижал табак пальцем, чиркнул спичкой о бок спичечницы, подождал несколько секунд и раскурил трубку. С видимым удовольствием выпустил дым и отпил глоток кофе.

Голубоватый табачный дым поплыл по вагону-ресторану.

Цайт и доктор Бруммер наблюдали за ним под стук вагонных колес со своего столика.

– Я все же думаю, что он – брумосский шпион, – чуть сварливо заявил доктор.

– Этого не может быть, – хмыкнул юноша, – Во-первых, Рауль Римус как раз известен тем, что никогда не работает на правительство. Никакое. Вернее, он может выполнить расследование по просьбе брумосского правительства, точно так же, как он расследовал убийство гаттонбергского епископа по просьбе короля Леопольда. Но быть шпионом он не станет…

– Он – брумосец, – фыркнул Бруммер, – любой брумосец готов выполнить задание своего правительства ради вящей славы Брумоса. Вспомним, хотя бы Бенджамина Вуберна…

– Или лорда Коулсдена…

Рекомый лорд был широко известен как путешественник и охотник на крупную дичь, соперничая в славе с самим лордом Маунтом… пока не оказалось, что он, помимо того, что странствовал по всему миру, еще и являлся агентом идринского подполья, способствующего отделению Идрина от Брумоса. Это при том, что Коулсден являлся несомненным и чистокровным брумоссцем, чья родословная шла от самого 13 века. С тех пор о лорде никто и никогда не слышал. Возможно, он скрывается где-то, но, как было убеждено большинство, лорда просто-напросто убили тайком, чтобы не портить репутацию Брумоса.

– Коулсден – редкое исключение, единичный случай. А любой брумоссец…

– Так Римус – и не брумосец. Он питландец.

– Какая разница⁈

– Примерно как между шнееландцем и грюнвальдцем.

– Разве можно сравнивать! – взвился доктор.

Как любой шнееландец – да как почти любой белоземелец – он терпеть не мог Грюнвальд. За то, что тот не признавал себя частью Белых земель, за то, что до сих пор был самым большим государством Белых земель, за то, что историю Грюнвальда была хоть ненамного, но длиннее истории Шнееланда, за этот их мерзкий акцент, за приторные вафли… да за все!

– Можно, – улыбнулся Цайт, – Еще как можно.

Несмотря на то, что в настоящее время Питланд – это часть Брумоса, еще чуть более ста лет назад он был независимым королевством, впоследствии завоеванным и присоединенным. Отчего отношения между двумя народами были несколько… недружелюбными. Питландцы считали брумоссцев подлыми и бесчестными, брумоссцы, в свою очередь, честили питландцев скупердяями и пьянчугами. Что, надо признать, как минимум, в части скупердяйства было правдой – Питланд в свое время обложили таким количеством налогов, что его жителям в течение почти столетия приходилось экономить буквально на всем, что до сих пор сказывалось на национальном характере. Да что там налоги – даже национальные клетчатые костюмы им разрешили носить буквально несколько лет назад, не в последнюю очередь – благодаря Раулю Римусу, отказывающемуся надевать хоть что-то еще.

– Среди питландцев тоже есть верные псы Брумоса.

– Это – редкое исключение, единичные случаи. А любой питландец…

Доктор Бруммер побагровел, опознав ироничный перефраз своих же собственных слов.

– Господин Цайт, – прошипел он сквозь зубы, – Мне не нравится этот брумоссец, при всем моем уважении к его славе. И мне не нравится то, что вы потащили его с нами. Хочу вам напомнить, КТО руководитель нашей экспедиции.

– Кто? – вежливо приподнял бровь Цайт.

– Я! И, как ее руководитель, я требую…

Юноша перегнулся через стол и посмотрел в глаза доктору:

– Вы ничего не забыли?

– О чем вы? – осекся Бруммер.

– Вы – НАУЧНЫЙ руководитель проекта. В той части, которая касается вычислений, расчетов, чертежей и испытаний – вы несомненный руководитель. Но ОБЩЕЕ руководство осуществляет совсем другой человек. Которому подчиняетесь, в том числе, и ВЫ.

Палец Цайта указал на грудь доктора.

– Ну, знаете ли! – доктор раздраженно выдернул из-за воротника салфетку, скомкал ее и бросил на стол, как будто жест Цайта испачкал ее, сделал грязной и мерзкой, – Только потому, что вы входите в Черную сотню, еще не означает, что вы можете командовать…

– Означает, доктор. Означает. О чем вас недвусмысленно предупредили, когда вы соглашались на эту экспедицию. И тогда вы ничего не имели против того, чтобы подчиняться мне. А сейчас, видимо, решив, что мы достаточно далеко от Шнееланда, чтобы бояться короля, вы вдруг возомнили себя независимым?

Холодные, как лягушки, слова Цайта летели в доктора, в диком несоответствии как с внешностью и возрастом юноши, так и с его всегдашней дружелюбностью, отчего Бруммер поежился, неожиданно почувствовав холодок, скользнувший вдоль позвоночника, как та самая лягушка, сунутая за шиворот. Обвинение в измене королю, на которое недвусмысленно намекнул – да что там намекнул, озвучил прямым текстом! – этот мальчишка, являлось слишком серьезным, чтобы его проигнорировать.

К счастью, доктор Бруммер был белоземельцем, которые с молоком матери впитывают уважение к правителю своего государства и, при всем университетском вольнодумстве, никогда не перейдут границы, за которыми вольнодумство превращается в бунтарство. Если им, конечно, есть, что терять.

К несчастью, доктор Бруммер не мог так просто признать власть над собой какого-то… сопляка!

Повисшее между ними напряжение разрушил появившийся с некоторым опозданием доктор Реллим. Не обращая внимания на Цайта с Бруммером он плюхнулся на стул и схватил папку с меню, из красного сафьяна.

– А здесь неплохо! – жизнерадостно заметил он, обведя рукой интерьер и имея в виду, скорее всего, сразу все: от широких окон, за которыми проплывали зеленые пейзажи Беренда, до обтянутого золотистой узорчатой тканью потолка, чашечек газовых светильников на стенах, белоснежных накрахмаленных скатертей, блестящей серебряной посуды, стюардов в длинных белых фартуках, публики, которая ничем не отличалась от точно такой же белоземельской, разве что чуть больше мундиров…

А может, Реллим имел в виду всего лишь меню. В которое он тут же уткнулся.

Хотя, нет. Потому что от этого самого меню он тут же поднял озадаченный взгляд.

Список блюд был на берендском. Которого доктор Реллим не знал.

Впрочем, долго переживать по этому поводу он не стал:

– Cshelowek! – подозвал он официанта. Мгновенно подбежавший человек с узкими глазами и скуластым лицом почтительно склонил голову и произнес что-то вопросительное.

– Ja niegoworja po-berendski, – с этими, довольно популярными среди членов экспедиции, словами, он ткнул пальцем в меню.

– Один момент, – перешел на белоземельский официант. Впрочем, его выговор был еще хуже, чем у полковника Можжевеловского.

– Горячее, – палец официанта заскользил по строкам, – schtschi, borschtsch…

Реллим вздохнул, впрочем, эти языколомные названия были всего лишь любимыми берендцами капустным и свекольным супом.

– … суп из курицы, суп из соленых огурцов, консоме, суп-пюре из цветной капусты, рыбный суп из осетрины, соленый суп с мясом, соленый суп с рыбой. Соусы: стерлядь на пару, осетр на пару, судак по-полански, рыба сборная на сковородке, кокиль из рыбы, филе-сотэ, бифштекс, антрекот, ростбиф, говядина-штуфат, почки, мозги с гарниром, ножки свиные с гарниром, bitoschki… фринкадельки со сметаной по-степному, zrazy… zrazy… dasojdjot… zrazy по-полански, skobljanka… sajtan… мясо строганное, saslyk… sajtan… kebab…

Официант, нимало не смущаясь, объяснил непонятное слово другим непонятным.

– … ветчина с горошком, яичница из пяти яиц, макароны с сыром, солонина с хреном…

– Kuda prjoss⁈ – донеслось от входных дверей. Официант, другой уже, преградил путь неловко мявшемуся мужчине с широкой бородой, одетому чисто, но явственно по-крестьянски. Тот тихо что-то объяснял официанту, показывая то внутрь вагона, то на зажатый в руке белый узелок.

По коридору быстрым шагом прошел буфетчик, крупный мужчина в черном костюме, с белым галстуком. Ни слова не говоря он с размаху ударил кулаком в лицо крестьянина, так, что тот рухнул в проход. Пнув ногой выпавший узелок, буфетчик закрыл дверь и, широко улыбаясь, развел руками, мол, инцидент исчерпан.

Официант Реллима склонился обратно над меню:

– Котлеты: отбивные, рубленые, рубленые в сухарях, свиные с соусом пикан, де-воляй, рыбные с грибным соусом…

Поезд шел по высокому мосту, пересекавшему долину между двумя холмами. Под арками моста виднелись крыши домов и черно-белые спины коров.

8

– А теперь давайте, признавайтесь, – откинулся на спинку стула Реллим, заказав себе «степные фрикадельки» и чай, – что тут между вами произошло? Такое чувство, что приди я на минуту попозже и тут уже шла бы дуэль.

Доктор Бруммер фыркнул отвернулся. Цайт задумался. Рассказывать не хотелось, уж очень это походило на детское ябедничество, пусть Бруммер и сам ведет себя как ребенок.

Реллим перевел взгляд с одного на другого:

– Вы не только друг с другом не разговариваете, но и со мной тоже? Так, а ну-ка посмотрите на меня!

Бруммер нехотя повернулся и уставился на Реллима. Тот внимательно посмотрел ему в глаза:

– А теперь хватит дуться, рассказывай, что произошло.

Отошедший от ссоры Бруммер коротко и сухо пересказал суть спора. Цайт кивнул, подтвердив, что да, именно в этом все и дело.

– Дети… – Релли поднял глаза к небу, вернее – к потолку вагона-ресторана, – Доктор, а вы подумали, что на наше оборудование УЖЕ покушались? И нет никаких гарантий, что этот таинственный вор снова не появится для того, чтобы закончить начатое? И, возможно, стоит иметь под рукой сыщика, который сможет предотвратить кражу или найти украденное, в случае чего?

– Нет никаких гарантий, что этого сверх-вора не выдумал сам Римус, для того, чтобы втереться нам в доверие, – буркнул доктор Бруммер.

– Еще немного и вы придете к выводу, что и попытку кражи он сам подстроил, чтобы к нам попасть.

Судя по скривившемуся лицу, Бруммер именно так и хотел сказать, но теперь, когда это озвучил Реллим, считает мысль глупой.

– В общем, пусть сыщик стережет наше оборудование от вора, а я присмотрю за самим сыщиком! – хлопнул ладонью по столу Реллим и перед ним поставили тарелку с заказом, – … фрикадельки…

«Фрикадельки» в представлении берендцев были размером с ладонь.