Текст книги "Предназначено судьбой"

Автор книги: Колин Фолкнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Дункан покачал головой:

– Ты не стал бы делать это с Алджерноном.

– Да, мне нет прощения, но ты должен мне верить: я не имею никакого отношения к покушению. Конечно, мне следовало быть осторожней. Ведь Алджернон давно твердил, что с ним обошлись несправедливо.

– Ты много раз говорил, что терпеть его не можешь. В его обществе ты отворачивался и отказывался с ним разговаривать.

– Я не могу этого объяснить. – Уилл развел руками. – Этот субъект мне и в самом деле не нравится. Но плотские отношения – это совсем другое. А больше между нами ничего не было. Верь мне.

Дункан вытер губы тыльной стороной ладони, словно хотел избавиться от дурного привкуса во рту.

– Как же я могу тебе верить после этого?

Уилл отвернулся.

– Мне трудно тебя понять. Ты же говорил мне, что дикари научили тебя терпимости?

– Я не об этом, и ты отлично меня понимаешь! – рявкнул Дункан. – Мне плевать на твои привычки! Хотя, конечно, ты мог бы мне об этом рассказать. Я бы не стал от этого хуже к тебе относиться. Мне подобные забавы не по нраву, но это не мое дело!

– Что же тогда ты так бесишься? – всхлипнул Уилл.

Слезы ручьем текли по его багровому лицу.

Джиллиан никогда еще не видела, как мужчины плачут. Ей очень хотелось подойти и успокоить бедного Уилла. Она знала, что Дункан разбивает ему сердце.

– Все, Джиллиан, мы уходим.

Дункан набросил ей на плечи мокрый плащ.

Она безропотно пошла за ним, инстинктивно чувствуя, что ему сейчас она тоже очень нужна.

– Нет, ты мне ответь, черт тебя побери! – крикнул вслед Уилл, вытирая нос рукавом камзола. – Мы с тобой были как братья! Так что изволь ответить!

Дункан подтолкнул Джиллиан к двери.

– Ты предал меня, Гэллоуэй. Ты продал нашу дружбу.

– Это неправда! Ты сам знаешь…

– Мы с тобой больше не братья. – Дункан рассек ребром ладони воздух. – Иди за мной, Джиллиан.

– Перестань, – заплакала она. – Я верю Уиллу. Он ни о чем не знал. Он против тебя не злоумышлял. Прости его.

Дункан оглянулся через плечо:

– И больше не появляйся возле моего дома. Иначе я тебя убью.

Затем, схватив жену за руку, он бросился вниз по лестнице.

Дункан вошел в большой зал Брекенридж-хауса, громко захлопнув за собой дверь. Слуга только что сообщил графу, что мистер Алджернон Родерик вернулся домой.

– Алджернон! – взревел Дункан, ринувшись в апартаменты, которые занимал его кузен.

– Что-нибудь случилось, милорд? – встревоженно кинулся за ним Атар.

Дункан оглянулся на своего верного слугу:

– Все нормально, Атар. Можешь идти. Ты мне до завтра не понадобишься.

Негр немного помялся, а затем ретировался.

Джиллиан бросилась вдогонку за мужем.

– Возьми себя в руки. У тебя нет прямых доказательств. Лучник убит. Если ты сейчас расправишься с Алджерноном, тебя отправят на виселицу.

– Ублюдок знает, что ему конец. Я имею полное право его прикончить. – Дункан громко топал грязными сапогами по лакированному полу. – Это будет акт самозащиты.

– Зачем тебе его убивать? Мы все равно уезжаем в Америку. Там он тебе не опасен.

Джиллиан не хотела, чтобы руки Дункана были обагрены кровью двоюродного брата. К чему отягощать свою совесть?

У дверей, за которыми располагались покои Алджернона, Дункан остановился.

– Иди в спальню и жди меня там, – приказал он жене тоном, не терпящим возражений.

Джиллиан протянула к нему руки:

– Только обещай мне, что будешь сначала думать, а потом действовать. Обещай! Арестуй его. Отдай его под суд. Пусть судьи решат, виноват он или нет.

Граф оттолкнул ее:

– Жди меня в спальне, женщина!

Прежде чем Джиллиан могла ответить, он вошел в комнату и запер за собой дверь.

– Алджернон!!!

Джиллиан не собиралась уходить в спальню. Она решила, что не допустит кровопролития в своем доме. Не допустит, чтобы Дункан обагрил руки кровью родственника.

– Куда это ты собрался?! – донесся из-за двери рев Дункана.

Алджернон ответил что-то жалобное и неразборчивое.

Раздался оглушительный треск, грохот. Джиллиан поморщилась.

– Ну уж нет, подлый трус! – крикнул Дункан.

Джиллиан прижалась ухом к двери. Она слышала, как хнычет Алджернон, но слов разобрать не могла. Судя по всему, кузен оправдывался.

– Нью-Форест… – все повторял граф.

Потом Джиллиан услышала слово «стрела».

Алджернон отпирался до последнего.

– А строительные леса?! – донеслось до Джиллиан. – Тоже несчастный случай? Тоже совпадение?

Она прислонилась к двери, молитвенно сложив руки:

– Только без убийства, – шептала она. – Не стоит о такого марать руки.

Из-за двери внезапно донесся истошный вопль:

– Мое по праву! – визжал Алджернон. – Вор! Самозванец!

– Я тебя сейчас убью! – взревел Дункан. – Твою подлую шкуру… еще и солнце не успеет взойти… Больше Джиллиан ничего не разобрала. Кажется, в комнате крушили мебель и били посуду.

Может быть, войти? Нет, еще не время. Она ведь уже просила Дункана держать себя в руках. По правде говоря, несмотря на яростные крики, он все еще не потерял самообладания – не пристрелил Алджернона из пистолета, не проткнул его шпагой.

Разумеется, Дункан абсолютно прав. Если есть хоть малейшее доказательство виновности Алджернона, суд несомненно примет сторону графа Кливза и оправдает его, даже если граф, действуя из соображений самозащиты, убьет своего кузена. Но Джиллиан не хотела такого исхода. Не ради Алджернона – ради Дункана.

Снова крики, причем зычный голос Дункана заглушал писк Алджернона.

Должно быть, кузен попытался вырваться из железных объятий Дункана – раздался звук бегущих шагов, прогрохали тяжелые сапоги графа. Потасовка переместилась в дальнюю комнату, где, должно быть, располагалась спальня. Теперь Джиллиан слышала лишь отдаленный гул голосов.

– Господи, прошу тебя, – молилась Джиллиан, зажмурив глаза. – Только без убийства, Господи! Спаси шкуру Алджернона, и я буду кроткой как агнец. Я сделаю все, чтобы Дункан был со мной счастлив. Я спасу его от душевных терзаний.

Прошла минута, две, три, пять, а Джиллиан так и не знала, что происходит за запертой дверью. Когда она уже решилась войти, раздались приближающиеся шаги.

Джиллиан едва успела отскочить в сторону. Дверь распахнулась, из покоев вылетел Алджернон, волоча за собой дорожный сундук. Он был полуодет, в одном башмаке, парик съехал на сторону, из носа текла кровь.

– Неправильно, нечестно, – всхлипывал он, быстро шагая по коридору.

Из двери появился Дункан, провожая взглядом поспешно ретирующегося кузена.

– Спасибо тебе, – прошептала Джиллиан, обхватив мужа за талию. – Спасибо, что не убил его.

Дункан прицепил на место пурпурную вуаль, скрыв татуировку на лице.

– Вообще-то следовало бы, но я подумал, что следствие и судебное разбирательство – это такая морока…

Он все еще весь сотрясался от ярости.

– Куда же он отправится? – поинтересовалась Джиллиан.

– Не знаю. Во Францию, в Швейцарию, в Данию. Мне наплевать. Лишь бы в Англии больше не появлялся! – заорал Дункан.

Джиллиан посмотрела на мужа взглядом, полным гордости и любви. Дункан сумел-таки проявить выдержку.

– И ты не будешь подавать на него в суд?

Он обнял ее за плечо.

– Нет. Я сказал, что мне некогда с ним возиться. Ренту он будет получать от моего казначея. Но, если мой обожаемый братец когда-нибудь посмеет ступить на английскую землю, я прикажу его прикончить и не испытаю ни малейших угрызений совести по этому поводу. Алджернон перепугался до чертиков. Он знает – я не шучу. Поэтому можно твердо рассчитывать, что он не вернется.

Тут у Джиллиан возникло странное, недоброе предчувствие. Дункан говорил так уверенно, и все же… Да нет, глупости. С какой стати Алджернону возвращаться туда, где ему угрожает смертельная опасность?

Однако в глубине души Джиллиан знала, что еще услышит об Алджерноне Родерике.

15

– Ты уверена?

Джиллиан отложила счета и взглянула на Дункана, сидевшего напротив с книгой. Котенок, примостившийся у нее на коленях, свернулся клубочком и заурчал.

Стояла середина декабря, за окном выл ветер, грохотали ставни, голые ветви дуба жалобно скреблись в стекло. Поужинав с Беатрисой, Джиллиан и Дункан удалились в свою жарко натопленную спальню, а Беатриса отправилась проведать вдовствующую графиню, которая слегла с простудой.

Последние две недели в доме было тихо. С точки зрения Джиллиан, даже слишком тихо. Алджернон уехал во Францию, от Уилла Гэллоуэя вестей не было. Он больше не пытался объясниться с Дунканом, да и сам граф отказывался вступать в какие-либо разговоры о своем бывшем друге.

Джиллиан насмешливо посмотрела на мужа:

– Конечно, уверена. – Она довольно рассмеялась. – Почему мужчины всегда задают этот вопрос? Я думаю, еще Адам спрашивал свою супругу, уверена ли она, что ждет ребенка.

Дункан тоже улыбнулся.

– Ничего не поделаешь: для нас, мужчин, это загадка. Невозможно представить, как это внутри одного человеческого существа зарождается другая жизнь. Непостижимо. – Он отложил книгу. – Да и потом, женщины частенько нас обманывают.

– С какой стати мне тебя обманывать? – удивилась Джиллиан.

– А я и не говорю, что ты меня обманываешь. Я просто объясняю тебе, почему мужчины недоверчивы. Женщины часто лгут, желая заполучить мужа или удержать его.

Джиллиан посерьезнела. Она испытующе посмотрела в лицо Дункану. Он сидел без вуали, но Джиллиан уже не обращала внимания на татуировку – давно привыкла к ней.

– А что, мне тоже необходимо тебя удерживать? Если не будет наследника, я тебе не нужна?

Он подошел к ней, опустился на колени и согнал котенка. Сара недовольно замяукала, шмыгнула в угол комнаты.

– Когда я давал брачный обет пред лицом Господа, я был искренен, Джиллиан. – Он взял ее за руку. – Будет наследник или не будет – я все равно твой муж до могилы. Я всегда буду кормить тебя, защищать и оберегать.

Джиллиан наклонилась и поцеловала его, растрогавшись.

– Но сын, конечно, – это здорово, – озорно улыбнувшись, закончил Дункан.

Джиллиан высокомерно приподняла бровь.

– А дочь?

– Тоже неплохо. Сын – наследник, а дочку приятно баловать.

Тут они засмеялись оба.

– Дункан, у нас с тобой все будет хорошо, да? – Она обхватила его за шею и крепко сжала. – А я боялась, что из нашего брака ничего не выйдет, что мы оба будем несчастны. Я ошиблась, правда?

Он не ответил, но тоже сжал ее в объятиях. Потом порывисто встал, отошел в угол комнаты и стал рыться в вещах.

– У меня кое-что для тебя есть. Берег как раз для такого случая.

Джиллиан смотрела на мужа и думала, что он удивительно красив и невероятно мужествен. Его вид не переставал возбуждать ее, однако дело было не только в красоте Дункана. Джиллиан чувствовала, что под грубой внешностью таится доброе, нежное сердце, и от этого любила мужа еще больше.

Конечно, характер у муженька был не позавидуешь. Временами в него словно бес вселялся. Например, когда речь заходила об Уилле. Дункан мог наорать на нерадивого слугу, но иногда он вдруг проявлял поразительную чуткость и доброту. Впервые Джиллиан столкнулась с этим его качеством, когда он подарил ей котенка. Казалось бы, мелочь, но Джиллиан была растрогана до глубины души. К Беатрисе, своей несостоявшейся жене, он относился с неизменным уважением. Отношения между ними наладились, и теперь иногда Дункан даже позволял себе поддразнивать благонравную девицу. Более того, он всерьез занялся поисками для нее подходящего жениха.

Однажды Дункан услышал, как их французская горничная рассказывает о своих бедняжках-дочерях, оставшихся где-то в парижских трущобах. Граф не только оплатил переезд девочек в Англию, но нашел им обеим работу неподалеку от Брекенридж-хауса. Да, Дункан часто ворчал и взрывался, но душа у него была доброй. Он дарил жене подарки, читал ей вслух, играл с нею в карты. Когда они занимались любовью, Джиллиан видела, что ее наслаждение значит для мужа больше, чем собственное. Он мог и рассмешить ее, и заставить задуматься. Как же такого не любить? Для идиллии не хватало только одного: чтобы Дункан платил ей взаимностью.

Наконец он распрямился, держа в руках деревянную шкатулочку.

– Бабушка Дафна сказала, чтобы я подарил это моей жене. – Он неловко протянул ей шкатулку. – Говорят, когда-то эта штука принадлежала одной ирландской принцессе, у которой были рыжие волосы и глаза цвета полуночи. Муж принцессы, отправляясь на войну, велел жене никогда не снимать это украшение. Тогда, мол, он вернется живой. Его не было три года, и принцесса три года не снимала ожерелье.

Джиллиан слушала как завороженная.

– А он вернулся живой?

– Да. И они счастливо прожили вместе до глубокой старости.

Джиллиан открыла шкатулку.

– Ой, какая красота!

На черном бархате лежало ожерелье, сплетенное из изумрудов и бриллиантов, а посередине красовался квадратный изумруд величиной с ноготь. Джиллиан растроганно всхлипнула, но плакать не стала, зная, что Дункан терпеть не может слез.

– Хочешь примерить? – спросил он. – Уверен, что оно пойдет к твоим волосам.

– Но ведь я в ночной рубашке, – возразила Джиллиан.

– Какая разница?

Она встала и выпрямилась во весь рост. Наряд у нее и в самом деле был неподходящий для бриллиантов – голубая ночная рубашка, меховые шлепанцы.

Джиллиан повернулась, чтобы Дункану удобнее было застегнуть ожерелье.

Он приподнял ее пышные волосы, поцеловал тонкую шею и осторожно щелкнул замочком ожерелья.

– Ну как? – спросила Джиллиан, оборачиваясь. Глаза ее сияли не хуже драгоценных камней.

Ее пальцы перебирали посверкивавшие изумруды.

– Очень красиво, – прошептал Дункан. – Ты просто прекрасна. Я понял это сразу, еще когда увидел тебя в самый первый раз.

Джиллиан нахмурилась:

– Я спрашиваю про ожерелье. Оно мне идет?

Дункан взял ее за руку и сказал:

– Невероятно. Когда нас в следующий раз пригласят на ужин в королевский дворец, обязательно надень его… И эту ночную рубашку тоже.

Он произнес эти слова так серьезно, что Джиллиан не сразу оценила шутку.

Ее сердце разрывалось от счастья. Скоро у нее родится ребенок, и они все вместе поедут в Америку. Там у них будет еще много-много детей. Рано или поздно Дункан полюбит ее всей душой, в этом можно не сомневаться.

– Ну что, жена, пойдем спать?

Она положила руки ему на грудь, посмотрела на него снизу вверх.

– Честно говоря, я ужасно проголодалась. Хочу хлеба и меду.

– Но ты ведь так много съела за ужином, – поддразнил он ее.

Джиллиан оттолкнула его:

– Учтите, милорд, я должна есть за двоих. Мой долг – заботиться о вашем сыне.

– А может быть, дочери, – поправил он.

– А может, и дочери, – кивнула Джиллиан.

– Ладно, обойдемся без слуг. – Он взял ее за руку. – Я сам тебя покормлю.

Они вышли в коридор.

– Правда, покормишь? По-моему, ты ни разу за все время на кухню не заглядывал. Я думала, ты даже не знаешь, где она находится.

Высоко держа свечу, он вел ее по темному, холодному коридору.

– Здесь мне на кухню заглядывать ни к чему. Но вот в Мэриленде…

– Ну да, я слышала. Блаженная земля, где течет молоко и мед. Земля обетованная!

Он шлепнул ее по заду.

– В Мэриленде я часто готовлю себе сам.

– Что же, у тебя там и слуг нет?

– Где, в доме? Только служанка. Все остальные работают на плантации. Там вечно не хватает рабочих рук. Вот почему я хочу завезти туда рабов.

– Служанка? – безрадостно переспросила Джиллиан, не зная, следует ли расспрашивать дальше. Ведь Уилл как-то намекнул, что у Дункана в Америке есть любовница.

– Да. Ее зовут Утренняя Заря.

– Она что, индианка?

– Да.

– Она делает уборку, готовит и только?

– Ладно, Джиллиан, не ходи вокруг да около. Спрашивай.

– Что она делает еще? – Джиллиан никак не могла подобрать подходящего слова. – Черт тебя побери, Дункан! Ты с ней спишь?

Он обнял ее за талию:

– Да.

Какое-то время они шли молча. Джиллиан изо всех сил старалась не ревновать. В конце концов, Дункан уже не мальчик, он не мог все эти годы обходиться без женщины.

– Что ж, – справившись со своими чувствами, сказала Джиллиан. – По крайней мере, ты со мной честен. Большинство мужчин ведут себя иначе. Моя кузена Элизабет уже через три месяца после свадьбы узнала, что ее муж успел за это время обрюхатить двух служанок.

Дункан промолчал, и тогда Джиллиан спросила напрямую:

– Дети у тебя есть?

– Нет. Живых детей у меня нет.

Джиллиан хотела спросить, как он поступит с Утренней Зарей, когда они приедут в Америку, но передумала. Всему свое время. Придется индианке убираться и искать работу в другом месте. Уж об этом Джиллиан позаботится.

Они вошли на кухню, и Дункан зажег свечи в канделябре. Угли в камине еще не остыли, и на кухне было тепло. Приятно пахло корицей и мукой.

– Что будешь есть, жена? – Дункан усадил ее за стол, а сам заглянул в шкаф. – Кабанятина? Селедка?

Джиллиан скривилась.

– Кровяная колбаса с тмином?

Джиллиан изобразила, что ее сейчас вырвет.

– Хлеб и мед. Больше ничего.

– Ага, нашел! – Он достал недоеденный пирог. – Пирог с угрями в мятной подливе!

Джиллиан сделала вид, что умирает от отвращения. Тогда Дункан смилостивился и подал ей краюху хлеба с горшочком меда. Он поставил чайник, и вскоре они уже уплетали хлеб с медом, запивая его горячим ароматным напитком.

Когда трапеза была окончена, Дункан загасил свечи, и, взявшись за руки, супруги отправились в спальню, где их ожидали радости любви.

Дафна сосредоточенно смотрела на шахматную доску.

– Ты дурак, Дункан. Ты разобьешь ей сердце.

Граф упрямо сложил руки на груди. Не зря он опасался этого объяснения. И все же поговорить с бабушкой было необходимо.

– Так будет лучше и для нее, и для ребенка.

– Чушь! – Дафна взяла ферзя, немного подумала, поставила на место. – Может, для тебя и лучше.

– Колонии – не место для благовоспитанной леди.

– Это Джиллиан-то благовоспитанная леди? Ты, кажется, забыл, как она ползала на четвереньках, вытаскивая тебя из-под завала. – Дафна презрительно фыркнула. – К тому же место женщины – рядом с мужем. По крайней мере, будет кому спасти тебя, дурака, в минуту опасности.

Дункан покачал головой:

– Вы не понимаете, бабушка. Там мало продовольствия, там суровая зима, там нет приличного общества.

– Так пусть возьмет с собой Беатрису. Найдете ей там жениха. Я бы тоже могла поехать. Я об этом часто думаю, честное слово. Все хочу посмотреть на твой хваленый Мэриленд.

Она решительно взяла ферзя и сделала ход.

– При всем уважении, мадам, это полнейший абсурд. Вы даже не представляете себе всех тягот и лишений. Моей супруге будет гораздо лучше, если она останется здесь, в Лондоне, ухаживать за вами.

– Ерунда! – Дафна сердито ударила ладонью по столу. – Ты просто трус, Дункан Родерик. Неприятно, но факт. – Она погрозила ему пальцем. – Решил сбежать, да?

Невесело рассмеявшись, он отвернулся.

– Я и не собирался брать свою английскую жену обратно в Америку. Мне и в голову подобное не приходило.

– Еще бы, ведь ты думал, что женишься на какой-нибудь вертихвостке, обрюхатишь ее и преспокойно отправишься восвояси. Могу тебя понять – многие англичане поступают подобным образом с незапамятных времен. Удрать подальше от жены, за океан в поисках приключений – вот о чем мечтают мужчины. А те, кто не уезжает за море, просто отправляют жену в деревню и наведываются к ней один раз в год, чтобы заделать очередного наследника.

– Бабушка, перестаньте!

– Нет уж, ты меня выслушай. Возможно, именно таковы и были твои первоначальные намерения. Но послушай меня, мальчик. Если ты бросишь свою рыжую жену, тебе никогда не быть счастливым. Ты никогда не сможешь простить свою мать, эту подлую стерву. И душа твоя навечно останется израненной.

Дункан сердито вскочил.

– Я принял решение и не изменю его.

– Значит, ты еще больший дурак, чем я думала. – Графиня покачала крашенной в рыжий цвет шевелюрой. – Чего ты, собственно, испугался? Ведь Джиллиан тебя любит.

Дункан шумно вздохнул.

– Нет, не любит. Возможно, влюблена, но не более того. Она меня совсем не знает. Понятия не имеет, каков я на самом деле.

– Если тебе так нравится изводить себя, на всю жизнь останешься одиноким. – Графиня грустно вздохнула, провела платком по напудренным щекам. – Она тебя любит так, как никакая другая женщина любить не будет. Если бы ты не зарывал голову в песок, то понял бы, что тоже ее любишь.

Дункан попятился к двери.

– Бессмысленный разговор. Я пришел сообщить вам о своем отъезде исключительно из уважения к вам, мадам. Однако я – глава семьи, и мне самому решать, что правильно, а что нет.

– Болван! Чурбан бесчувственный! – крикнула ему вслед графиня. – Погоди, ты еще пожалеешь! Твой единственный шанс простить себя и Констанцию – это Джиллиан. Иначе ты пропал.

– Всего вам хорошего, бабушка. Я отплываю через две недели, – чопорно ответил Дункан, останавливаясь в дверях. – С вашего позволения, жене об этом я скажу сам, поэтому не говорите ей и ее сестре ни слова.

Он вышел в коридор и затворил за собой дверь, но тут силы почему-то оставили его. Он прислонился спиной к стене, руки у него дрожали. Во всем виновата чертова старуха. Конечно, она желает ему добра, но слова ее звучали так зловеще. Словно смертный приговор.

О какой любви может идти речь? Да, он привязался к Джиллиан. Она забавная, миленькая. Но при чем здесь любовь? Он никогда не сможет полюбить женщину.

Дункан снова вспомнил события того далекого дня, почувствовал кровь сестры на руках, услышал отчаянный детский крик, увидел, как прямо на него бежит воин-ирокез.

Дункан зажмурился, вскинул руки, чтобы отогнать кошмарное воспоминание.

Нет, он не будет любить Джиллиан. Хватит с него одной ошибки.

Женщинам доверять нельзя.

Джиллиан лежала под теплым покрывалом и читала книгу, дожидаясь, пока Дункан вернется. Сегодня вечером он был какой-то странный, совсем чужой. Вежливо спрашивал о здоровье, вежливо улы– бался, однако сохранял дистанцию.

Джиллиан в третий раз перечитала абзац из «Книги герцогини» Чосера и поняла, что все равно проку не будет. Заложила голубую ленточку, закрыла книгу. Такое чтение требует концентрации.

– Дункан!

– Да? – Он даже не поднял головы – так и стоял, склонившись над картами.

– Могу я задать тебе вопрос?

Он вздохнул:

– Давай.

– Уилл Гэллоуэй…

– Я запретил тебе говорить об этом человеке.

– Я не о нем… Но он однажды говорил о какой-то женщине. Сказал, что он – не она и что он тебя не предаст.

Дункан поднял голову, но смотрел куда-то в сторону.

– О ком он говорил?

Помолчав, граф сказал:

– О моей матери.

– Ее ведь убили индейцы, да? – осторожно спросила Джиллиан.

Дункан задул свечу, скрипнул стулом.

– Нет.

Джиллиан заморгала глазами. Она была уверена, что родители Дункана погибли от рук дикарей.

– Так она жива?

Дункан начал раздеваться, по-прежнему не глядя на жену.

– Да. Живет в Мэриленде с мужем и другими детьми.

– Так у тебя есть единоутробные братья и сестры? Ты никогда мне об этом не говорил.

– Я не хочу в это углубляться, Джиллиан.

Но она уже не могла остановиться:

– Что имел в виду Уилл? Что такого сделала твоя мать?

Дункан подошел к кровати.

– Погаси свечу. И оставим эту тему.

Джиллиан открыла было рот, чтобы возразить, но вовремя одумалась. Кажется, она опять слишком бесцеремонно вторглась в его прошлое. Необходимо терпение. Со временем она все узнает. Джиллиан присела на кровати, задула свечу и прижалась к мужу.

Он хотел отодвинуться, но Джиллиан не уступила. Она поцеловала его в плечо и прошептала:

– Я так скучала по тебе сегодня. Мне казалось, ты никогда не вернешься из этого твоего порта.

Дункан промолчал.

Джиллиан вздохнула, погладила его по груди, вспомнив яркие татуировки. Сами татуировки ей, пожалуй, даже нравились, но они олицетворяли то прошлое, о котором Дункан хотел и не мог забыть.

– Дункан…

– Джилли, помолчи. Я сегодня не в настроении разговаривать. – Он потрепал ей волосы.

Джиллиан чувствовала, что необходима ему – не ради секса, а ради истинной близости. Может быть, сам Дункан этого не понимает, но так оно и есть.

А значит, остается надежда.

Она приподнялась на локте, наклонилась над ним, поцеловала в губы. Дункан ответил на поцелуй не сразу, но зато с удвоенной страстью.

– Я люблю тебя, – прошептала она, зажмурив глаза.

Внезапно он приложил палец к ее губам:

– Пожалуйста, никогда этого не говори, – дрогнувшим голосом произнес он.

Джиллиан открыла глаза, сразу почувствовав, что между ними вновь возникла дистанция.

– Но это правда, Дункан. Я люблю тебя.

Он сел на кровати, отодвинулся.

Джиллиан вновь прильнула к нему:

– Я знаю, ты меня еще не любишь. Но это ничего. Во мне хватит любви на нас обоих. А рано или поздно наступит день…

– Джиллиан, ты никуда не едешь, – холодным тоном произнес он.

– В каком смысле? – захлопала она глазами.

– Ты не едешь в Мэриленд со мной. Ты остаешься здесь.

Джиллиан схватила подушку и изо всей силы ударила его по лицу:

– Ах ты, негодяй!