Текст книги "Без вести пропавшая"

Автор книги: Колин Декстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Морс сделал отчаянный шаг.

– Avez–vous appris français à l'école?[32]32
  Вы учили французский язык в школе?


[Закрыть]

Мгновение она только смотрела на него пустыми, непонимающими глазами, после чего последовал разрушительный ответ, соскользнувший плавно и идиоматически верно с ее обученных губ.

– Oui. Je l'ai étudié d'abord à l'école et apres pendant trois ans à l'universite. Alors je devrais parler la langue assez bien, nest–ce pas?

– Et avez–vous rencontré votre mari à Exeter?

– Oui. Nous étions étudiants là–bas tous les deux. Naturellement, il parle français mieux que moi. Mais il est assez évident que vous parlez français comme un anglais typique, et votre accent est abominable. [33]33
  – Да. Сначала изучала в школе, а потом три года в университете. Поэтому я должна знать язык достаточно хорошо, не так ли?
  – И вы встретились со своим мужем в Эксетере?
  – Да. Мы оба были там студентами. Естественно, он говорит по-французски лучше, чем я. Но даже для меня очевидно, что вы говорите по-французски, как типичный англичанин, и ваш акцент отвратителен.


[Закрыть]

Морс вернулся на кухню с видом умственно отсталого зомби, сел за стол, и схватился обеими руками за голову. Зачем он старался, так или иначе? Ему все было ясно. Ему стало ясно, как только она закрыла входную дверь и повернулась к нему лицом – лицом, все еще покрытым некрасивой пятнистой сыпью.

– Вы оба не хотели бы выпить чашку чая? – спросила миссис Эйкам, когда и смущенный Льюис вышел застенчиво из-за кухонной двери.

Глава тридцать седьмая

Откинувшись на пассажирское сиденье, Морс рассматривал свою мозаику с ошеломленным недоумением. Они оставили Кернарфон сразу после 9.00 вечера, и было хорошо за полночь, когда они прибыли в Оксфорд. Каждый оставил другого с его собственными мыслями, мыслями о том, как на ничейной земле скрестились неудача и бесперспективность.

Допрос Эйкама был очень странным. Морс, казалось, полностью потерял нить расследования, и его первые вопросы были почти ошеломленно извиняющимися. Он замолчал, чтобы Льюис попробовал прояснить некоторые моменты, которые ранее были сделаны самим Морсом, и после первоначальной уклончивости Эйкам, почти обрадовался возможности, наконец, высказать наболевшее. И, когда он это сделал, Льюису осталось только гадать, где поезд инспекторской мысли сошел с рельсов и, упав, превратился в груду мятых обломков на трассе; многие из предположений Морса были верны, это очевидно. Почти зловеще верны.

Эйкам (по его собственному признанию) действительно увлекся Вэлери Тэйлор и несколько раз переспал с ней; в том числе вечером в начале апреля (не марта), когда его жена вернулась домой рано во вторник (не в среду) с курсов, где она обучалась уходу за больными (не шитью) в Окстоне (не в Хедингтоне). Ее учитель подхватил лишай (не грипп), и занятие было отменено. В результате было восемь часов (не в четверть восьмого), когда вернувшись, миссис Эйкам обнаружила, что они лежали вместе на кушетке (не в кровати). А конец был поистине вулканическим. Вэлери, видимо, чувствовала себя наименее оскорбленной в этом беспокойном трио. Для Эйкама и его жены наступила череда мрачных и бесплодных дней. Между ними все было кончено – она ​​твердо настаивала на этом; но она решила остаться с ним до тех пор, пока их разрыв может быть осуществлен с минимумом социального скандала. Он сам решил, что должен уволиться и подал заявление о переводе в Кернарфон; и хотя Филлипсон допросил его довольно подробно о его мотивах, (очевидно, было бессмысленно переходить на не особенно перспективную должность), он скрыл от него истину, не сказав ничего. Буквально ничего. Он мог только молиться, чтобы Вэлери тоже держала язык за зубами.

За три недели до ее исчезновения ему снова пришлось поговорить лично с Вэлери, когда она сказала ему, что ждет ребенка, ребенка, который был, наверняка, его. Она держалась (или так показалось Эйкаму) совершенно уверенно и беззаботно, и сказала ему, что все будет в порядке. Она умоляла его только об одном: если ей придется скрыться, чтобы он ничего никому не говорил – ничего и никому. И хотя он спрашивал о ее намерениях, она только повторяла, что с ней будет все в порядке. Неужели ей не нужны деньги? Она сказала, что ему это необязательно знать, но, улыбаясь лукаво, сказала, что с ней будет все в порядке. Все будет «все в порядке». Все, что бы ни случилось, будет всегда «все в порядке» с Вэлери. (Именно в этот момент допроса Льюисом, и только в этот момент, Морс вдруг навострил уши и задал несколько несущественных вопросов.) Оказалось, однако, что с денежной стороны не все было полностью «все в порядке», примерно за неделю до того дня, когда она исчезла, Вэлери подошла к Эйкаму и сказала ему, что она будет очень благодарна за любые деньги, которые он сможет найти для нее. Она не предъявляла на него претензий, и он обрадовался, что может помочь ей. И хотя ему удалось собрать достаточно мало – с полного согласия его жены – он передал ей одну сотню фунтов. А потом она ушла; как и все остальные он не имел ни малейшего представления о том, куда она пошла, но он сдержал слово и с тех пор молчал, – как Вэлери и просила его.

В это же время на домашнем фронте Эйкамов раны, наконец-то, начали затягиваться; и с уходом Вэлери они попытались, в первый раз после той ужасной ночи, обсудить свою печальную ситуацию с некоторой степенью рациональности и взаимопонимания. Он сказал ей, что любит ее, что теперь он понял, как много она значит для него, и как отчаянно он надеется, что они останутся вместе. Она тогда плакала, и сказала, что знает, как он должен быть разочарован, что она не может иметь собственных детей... И когда летний семестр подошел к концу, они решили – почти радостно решили – что будут держаться вместе, и попытаются исправить свой брак. Во всяком случае, у них никогда не возникало ни малейшей мысли о разводе: его жена была католичкой.

Таким образом, продолжал Эйкам, они вместе перебрались в Северный Уэльс, и теперь жили достаточно счастливо – или точнее так было, пока все опять не взорвалось из-за убийства Реджи Бэйнса, в котором (он поклялся торжественно своей честью) он сам был полностью невиновен. Шантаж? Эта идея была смехотворна. Единственным человеком, который что-то знал, была Вэлери Тэйлор, а Вэлери он не видел и ничего не слышал о ней со дня ее исчезновения. Была ли она жива, были ли она мертва, он понятия не имел – ну ни малейшего представления.

На этом допрос закончился. Или почти закончился. Ибо сам Морс, который, наконец, оправился от смертельного удара, продоложил его пытать в соответствии с собственной извилистой теорией.

– Ваша жена водит автомобиль?

Эйкам посмотрел на него с легким удивлением.

– Нет. Она никогда в жизни не водила. Зачем?

Льюис, закончив с допросом, старательно вел машину сквозь ночь. И, когда он вспоминал факты, о которых рассказал Эйкам, он чувствовал глубокое сочувствие к удрученной, молчаливой фигуре, привалившейся рядом с ним на сиденье машины, и курившей (необычно) сигарету за сигаретой, и (если сказать по-правде) бессовестно злившейся на себя...

Почему он был не прав? Где он ошибся? Эти вопросы вертелись в голове Морса, как будто их бесконечно задавал какой-то собеседник, устроившийся внутри его мозга. Он вспомнил свой первый анализ дела – тот, в котором он обвинил миссис Тэйлор в убийстве не только Реджинальда Бэйнса, но и ее дочери Вэлери. Как легко теперь понять, почему это было не так! Его рассуждения сели на мель на рифах неправдоподобности и невыполнимости: вопиюще невероятно, чтобы миссис Тэйлор убила свою единственную дочь (матери просто не делают такого рода вещи часто, не так ли?); и равно невозможно, чтобы кто-то убил Вэлери в тот день, когда она исчезла, так как через три дня, живая и здоровая, она забралась на заднее сиденье такси, покинув клинику абортов в Лондоне. Да, первый анализ был жестоко разбит на куски фактами, и теперь лежал потонувший без следа на дне морском. С этим было ясно.

А что второй анализ? Этот, казалось, был способен прояснить все факты, или почти все. Что же пошло не так с этим? Опять же его логика наскочила на риф неразумности: вопиюще неправдоподобно, чтобы у Вэлери Тэйлор был достаточный мотив или адекватная возможность убить человека, который создавал небольшую, периферийную угрозу для ее будущего счастья; и равно невозможно, чтобы женщина, живущая с Дэвидом Эйкамом, была Вэлери Тэйлор. Она и не была. Она была миссис Эйкам. И анализ номер 2 лег бок о бок с анализом номер 1 – как безвозвратно затонувшие суда на дне океана.

Почти неистово Морс пытался отвлечься от всего этого. Он пытался вызвать в воображении мечты о честных женщинах; и если это невозможно, то пробовал проецировать на свой ум сырой, без цензуры фильм эротического плана; он пытался изо всех сил... И все-таки, опустив его на землю, реальное дело Тэйлор, переполнявшее его мозг, прекратило эти полеты наполовину запретных фантазий, и вытряхнуло его обратно к неизбежному настроению уныния, всеохватного уныния. Факты, факты, факты! Факты, которые он в очередной раз рассматривал один за другим, шли и шли чередой в его голове. Если бы он придерживался только фактов! Айнли был мертв – это был факт. Кто-то написал письмо на следующий день после того, как он умер – это был факт. Вэлери была жива в те дни, сразу после ее исчезновения – это был факт. Бэйнс был мертв – это был факт. Миссис Эйкам была миссис Эйкам – это был факт. Но куда ему двигаться с этим? Он начал понимать, как мало было фактов; как очень, очень мало. Множество вероятных фактов; справедливости ради, помогавших ему вероятных фактов; но мало таких, которые можно оценивать как неопровержимые факты. И в который раз факты, маршируя как солдаты, шли по плацу... Он резко покачал головой и почувствовал, что должно быть сходит с ума.

Он видел, что Льюису трудно было сосредоточиться на дороге. Льюис! Ха! Это ведь Льюис задал ему один вопрос, единственный вопрос, который поставил его в тупик: почему Бэйнс написал письмо? Зачем? Он никак не мог удовлетворительно ответить на этот вопрос, и теперь он снова волновал его мозг. Зачем? Зачем? Зачем?

Это было, когда они неслись мимо Веллингтона, молнией вспыхнул возможный ответ на назойливый вопрос Морса; ответ удивительной и опустошительной простоты. И он заботливо спрятал свое новое открытие, как испуганная мать укрывает своего единственного ребенка на фоне гибели пострадавшего от землетрясения города. Веселая карусель начала останавливаться... пабы были давно закрыты, и жареный картофель давно остыл... его разум возвращался опять в нормальное русло... Так то лучше! Мысленно он начал раздевать мисс Ивонну Бейкер.

Льюис всю дорогу, в сущности, оставался наедине с собой. Было почти 1.00 ночи, но двое мужчин не обменялись ни единым словом. Как ни странно, молчание постепенно усилилось, и разговор сейчас показался бы кощунственным, как нарушение тишины перед кенотафием[34]34
  Кenotaphion (греч.) – пустая гробница, воздвигаемая в память умершего, тело которого погребено в ином месте.


[Закрыть]. Когда они выехали на последний отрезок пути, мысли Льюиса вернулись назад к странно нереальным событиям последних нескольких часов, и снова он вспомнил первые дни расследования дела Вэлери Тэйлор. Она просто сбежала, конечно, – сказал он так в самом начале: надоело всё дома и в школе, она жаждала ярких огней, волнения и гламура большого города. Избавилась от нежелательного ребенка, и закончила в стриптиз-клубе или на панели. Весьма довольна; даже счастлива, возможно. Последнее, что она хотела, – это вернуться домой к своей капризной матери и флегматичному отчиму. Мы все испытывали подобные чувства, время от времени. Мы все хотели бы начать новую жизнь с нуля. Как бы родиться заново... Он вспомнил, как сбегал из дома, когда был в ее возрасте. «Сконцентрируйся, Льюис! До Оксфорда 30 миль». Он посмотрел на инспектора и спокойно улыбнулся. Его старик крепко спал.

Они были в десяти милях от Оксфорда, когда Льюис смутно осознал, что Морс бормочет какие-то слова, запутанные и неясные; просто слова – без согласованного значения. Тем не менее, постепенно слова приобрели явную последовательность, так что Льюис почти разобрал: «Гребаная фотография – не узнал ее – да! – Сволочное дело – да!»

– Мы приехали, сэр.

Это был первый раз, когда он заговорил за последние пять часов, и голос его прозвучал неестественно громко.

Морс окончательно проснулся, заморгал и пожал плечами.

– Должно быть, я задремал, Льюис. Не нравится мне это.

– Не хотите заскочить к нам домой на чашечку кофе и перекусить?

– Нет. Но все равно спасибо.

Он выбрался из машины, как хронический артритик, могуче зевнул, и размял руки.

– Мы завтра будем отдыхать, Льюис. Согласны? Я считаю, что мы это заслужили.

Льюис сказал, что он согласен. Он припарковал полицейский автомобиль, отказался от предложения подвезти и помахал утомленно на прощание.

Mорс вошел в Управление полиции, прошел по тускло освещенному коридору в кабинет, и сразу кинувшись к своей картотеке, начал рыться в ранних документах дела Вэлери Тэйлор. Он нашел его почти сразу и посмотрел на столь знакомое письмо еще раз, его ум легко вернулся на привычную колею. Так и должно быть. Так должно быть!

Он спросил себя, простит ли его когда-нибудь Льюис.

Глава тридцать восьмая

«...как правило, не ценится. Мы все считаем нормальным, что сексуальный инстинкт настолько очевиден, так примитивно преобладающ, что он должен...». Морс, окончательно проснулся и, удивленно осмотревшись, переключился на Радио-3; а оттуда на Радио-Оксфорд. Но ни одна из станций не пожелала сообщить ему о времени суток, и он снова вернулся к Радио-4: «...и прежде всего, конечно, Фрейд. Предположим, например, что вас высадили на необитаемом острове, где вы провели три дня без еды, и теперь спросите себя, какой из телесных инстинктов больше всего жаждет своего мгновенного удовлетворения». С внезапным интересом Морс прислушался: голос был чванлив, и слегка женоподобен. «Давайте представим себе, что перед вами появляется красивая блондинка с тарелкой сочного стейка с жареным картофелем». Наклонившись, чтобы увеличить громкость, Морс неосторожно ткнул ручку настройки, и к тому времени, когда он вернул станцию обратно, было понятно, что красивая блондинка проиграла по всем статьям... «...как вы уплетаете стейк, и...» И Морс выключил.

«Заткнитесь вы, кретины!» – сказал он вслух, встал с постели, оделся, спустился вниз и набрал говорящие часы. «Одиннадцать часов – двадцать восемь минут – сорок секунд». Голос у нее был красивый, и Морс предположил, что она была блондинкой. Прошло более двадцати четырех часов с тех пор, как он ел, но на данный момент стейки с картофелем занимали скудную треть по индексу его инстинктов.

Не утруждая себя бритьем, он пошел в паб «Флетчер Армс», где с подозрением обследовал кучу свеженарезанных бутербродов с ветчиной под пластиковой крышкой и заказал стакан горького пива. К 12.45 дня он употребил четыре пинты, и почувствовал, как приятное утомление пронизывают его конечности. Он медленно пришел домой и упал полностью одетым в свою постель. Это была жизнь!

Он чувствовал себя паршиво, когда снова проснулся в 5.20 дня, и спросил себя, был ли он старым парнем или молодым стариком.

В 6.00 вечера он сидел в своем кабинете, вычищая мусор из стола. Были несколько сообщений, лежавших там, и один за другим он низверг их в лоток, в котором никогда не было порядка, и никогда не будет порядка. Было одно новое сообщение: «Позвоните 01 787 24392». Морс перелистал телефонный справочник и обнаружил, что 787 был кодом района Сток Ньюингтон в Лондоне. Он позвонил по этому номеру.

– Хэлло? – Голос был тяжелым, сексуальным.

– Ах. Это Морс. Я получил Ваше сообщение. Э-э, чем могу помочь?

– О, инспектор, – замурлыкал голос. – Это я вчера пыталась дозвониться, но это не имеет значения. Я так рада, что вы позвонили. – Слова были медленными и звучали ровно. – Я просто подумала, что вы захотите снова меня увидеть – вы знаете, чтобы сделать заявление или что-то еще? Я подумала, может вы зайдете снова... это возможно?

– Это очень мило с вашей стороны, мисс – э-э... Ивонна. И я думаю, что главный инспектор Роджерс будет весьма рад увидеть вас. Нам понадобится заявление, – вы совершенно правы.

– Он такой же милашка как вы, инспектор?

– Даже близко не стоит, – сказал Морс.

– Как скажете. Но было бы приятно снова вас увидеть.

– Было бы, конечно, – сказал Морс с некоторым сомнением в голосе.

– Ну, я тогда не прощаюсь. Вы не возражаете, что я позвонила, правда?

– Нет, э-э... нет, конечно. Это было прекрасно – снова услышать ваш голос.

– Ну, не забывайте, что если вам захочется взбодриться, вам нужно только позвонить, чтобы увидеть меня.

– Да, я не забуду, – солгал Морс.

– Я действительно хотела бы увидеть вас снова.

– Я тоже.

– У вас есть мой адрес, не так ли?

– Да, я его помню

– И вы запишите мой номер телефона?

– Э-э... да. Да, я запишу его.

– До свидания, до тех пор, пока мы не увидим друг друга снова.

По тону ее голоса Морс догадался, что она должна лежать, ее руки чувственно скользят вдоль красивых ножек; и все, что ему нужно было сделать, это сказать, – да, он приедет! Лондон был не очень далеко, и ночь еще только начиналась. Он представил себе ее такой, какой она была в ту ночь, когда он встретил ее: верхняя пуговица на пижаме уже расстегнута; и мысленно его пальцы нежно расстегнули остальные, одну за другой, и развели полы пижамы в стороны.

– До свидания, – сказал он печально.

Он пошел в столовую и заказал черный кофе.

– Я думал, что вы брали отгул, – сказал голос позади него.

– Медом вам тут что ли намазано, Льюис?!

– Я позвонил. Мне сказали, что вы здесь.

– Вы не могли провести свой выходной в домашних условиях?

– Нет. Благоверная говорит, что я путаюсь под ногами.

Они сели рядом, и Льюис преобразовал свои мысли в слова.

– Куда мы направимся отсюда, сэр?

Морс с сомнением покачал головой.

– Я не знаю.

– Не могли бы вы сказать мне одну вещь?

– Если смогу.

– У вас есть какие-либо идеи о том, кто убил Бэйнса?

Лениво Морс всколыхнул крепкий черный кофе.

– Есть ли?

– Реальная беда в том, что мы, кажется, исключили всех подозреваемых, сэр. Совсем никого не осталось, а?

– Мы еще не разбиты, – сказал Морс с внезапным и неожиданным воодушевлением. – Мы как бы немного заблудились в извилистых лабиринтах, и мы до сих пор не видим конца дороги, но...

Он замолчал и уставился в окно. При резком порыве ветра листья посыпались дождем, прореживая ветки деревьев.

– Что «но», сэр?

– Кто-то однажды сказал, что конец есть начало, Льюис.

– Есть ли нам польза в этом высказывании?

– Ах, ну я думаю, что есть. Видите ли, мы знаем, что было в начале.

– Знаем ли?

– О да. Мы знаем, что Филлипсон встретил Вэлери Тэйлор однажды ночью, и мы знаем, что, когда он был назначен директором школы, он обнаружил, что она была одной из его собственных учениц. Оттуда все это началось, и именно там нужно проверить перво-наперво. Больше некуда смотреть.

– Вы имеете в виду... Филлипсона?

– Или миссис Филлипсон.

– Вы же не думаете...

– Я не думаю, что имеет значение, к кому из них вы пойдете. Они оба имеют один и тот же мотив; при этом они оба имели возможность.

– Как мы это проверим?

– Как вы это проверите, вы имеете в виду. Я оставляю это вам, Льюис.

– Ой.

– Хотите небольшой совет? – Морс слабо улыбнулся. – Вас немного тормозит, не правда ли, когда я даю вам советы?

– Конечно, нет, мне нужен ваш совет, – тихо сказал Льюис. – Мы оба это знаем.

– Отлично. Вот вам загадка. Вы отыщете лист в лесу, вы найдете труп на поле боя. Правильно? Где вы будете искать нож?

– В магазине скобяных изделий?

– Нет, не новый нож. Нож, которым пользуются – пользуются непрерывно; пользуются так часто, что лезвие износилось.

– В мясном магазине?

– Уже теплее. Но в нашем деле нет мясника, верно?

– На кухне?

– Так! На какой кухне?

– На кухне Филлипсонов?

– У них был только один нож. Он бы тогда отсутствовал, согласны?

– Возможно, мы что-то пропустили.

– Я не думаю, что это так, хотя вам придется проверить. Нет, нам нужно найти место, где ножи используют ежедневно; много ножей; место, где никто не заметит потери одного ножа. Давайте же, Льюис! Там много людей, они режут картошку, и морковь, и мясо, и все...

– Столовая в школе «Роджер Бэкон», – медленно сказал Льюис.

Морс кивнул.

– Эта идея подходит?

– Да-а, – Льюис был готов начать немедленно и кивнул в знак согласия. – Но вы говорите, что хотите, чтобы я все это проверил? А как насчет вас?

– Я проверю остальное.

– Что именно?

– Я же вам сказал. Секрет этого случая скрыт в начале: Филлипсон и Вэлери Тэйлор. У вас есть одна половина. У меня есть другая.

– Вы имеете в виду..? – Льюис понятия не имел, что он имел в виду.

Морс встал.

– Ага. Вы займетесь Филлипсонами. Я должен найти Вэлери. – Он посмотрел на Льюиса и улыбнулся обезоруживающе. – Откуда, как вы полагаете, мне следует начать?

Льюис тоже встал.

– Я всегда думал, что она в Лондоне, сэр. Вы это знаете. Я думаю, что она просто...

Но Морс уже не слушал. Он почувствовал, как ледяные пальцы бегут по спине, и внезапный дикий восторг вспыхнул в его серо-голубых глазах.

– Почему бы и нет, Льюис? Почему нет?

Он вернулся в свой кабинет, и тут же набрал номер. В конце концов, она приглашала его, не так ли?